Идеальный мир для Химеролога 3

Глава 17

Окраина Адмиралтейского района

Дождь… Опять этот мерзкий холодный питерский дождь. Он пробирал до костей, заставляя старые раны ныть с новой силой.

Семён Петрович поплотнее закутался в свой потёртый плащ и снова зашёлся в глухом надсадном кашле, который уже стал его вечным спутником.

«Развалина», — с горечью подумал он, глядя на свои дрожащие руки.

Когда-то эти руки держали силовой клинок, способный разрезать броню лёгкого танка. Когда-то это тело выдерживало перегрузки, от которых у обычного человека лопались сосуды. Когда-то он был Семёном «Беркутом» Орловым, командиром разведывательно-диверсионной группы имперского спецотряда «Грифоны». Легендой.

А теперь он просто списанный в утиль старик. Шестьдесят семь лет. Из них сорок два — в сапогах и с винтовкой. Всю жизнь — на переднем крае. Он был одним из лучших. Абсолют, Дар Земли. «Каменная кожа», которая держала прямой удар химеры класса «Сигма». Когда-то, в далёком прошлом…

А теперь печень барахлит, сердце пошаливает, а лёгкие после того газового облака в каньоне Теней так и не восстановились. Тело предавало на каждом шагу.

Его списали. Вежливо, с почестями, с медалью «За выслугу лет». Выдали пенсию, которой едва хватало, чтобы оплатить счета и не умереть с голоду. И всё. Спасибо за службу, герой. Можешь идти подыхать на гражданку.

Он пытался устроиться. Хотя бы охранником в какой-нибудь магазинчик. Но кто возьмёт на работу старика, который не пройдёт даже самую простую медкомиссию?

А дома ждала жена. И внучка, которая уже неделю клянчила в магазине того самого «Лупоглазого Ушастика» — жуткую розовую тварь с глазами-блюдцами и ушами, которая при нажатии на живот пищала голосом пьяного робота: «Я-тебя-люблю!». И у него не было денег даже на эту дешёвую дрянь. От этой мысли во рту стало горько.

По пути домой его взгляд зацепился за яркую витрину детского магазина. И там, на почётном месте, под светом софитов, сидели они. Лупоглазые Ушастики. Целая армия розовых, фиолетовых и ядовито-зелёных тварей смотрела на мир своими пустыми пластиковыми глазами.

Семён подошёл ближе. Под одним из них красовался ценник. Цифры были небольшими, но для него — неподъёмными. Как раз та сумма, которой не хватало на новые ботинки жене.

Мимо прошла молодая пара с ребёнком. Мальчишка ткнул пальцем в витрину, отец засмеялся, зашёл внутрь и через минуту вышел с коробкой. Счастливый пацан тут же достал Ушастика из коробки и оторвал ему ухо — просто чтобы проверить, как оно отрывается.

Отец только хохотнул:

— Не порти сразу, сынок, ещё поиграешь.

И они ушли, оставив Семёна стоять под дождём, как будто его здесь и не было.

Он смотрел им вслед, пока фигуры не растворились в серой пелене. Внутри что-то сжалось — не сердце, нет, сердце уже давно научилось молчать. Это было что-то старое и забытое. Зависть? Нет, не то слово. Скорее — тоска по тому времени, когда он мог просто зайти и купить. Когда деньги были не вопросом жизни и смерти, а просто цифрами на счету. Когда он был нужен.

Через полчаса он вернулся домой, открыл скрипучую дверь своей однушки. В нос тут же ударил запах жареной картошки и лекарств.

— Деда! — из комнаты вылетела маленькая ракета с двумя русыми хвостиками.

Внучка Аня, его личное шестилетнее солнце в этом сером мире, вцепилась ему в ногу.

— Привет, козявка, — Семён погладил её по голове, стараясь, чтобы улыбка не выглядела слишком жалко.

— Деда, а ты… ты купил? — она заглянула ему в глаза с такой надеждой, что у него защемило сердце.

Из кухни выглянула жена и сочувственно покачала головой.

— Анечка, дедушка устал, — мягко сказала она.

Но Аня уже всё поняла. Нижняя губка задрожала.

— Опять не купил… А мне Ленка из садика хвасталась, ей папа вчера нового купил. Фиолетового! Он песенку поёт…

Семён отвёл взгляд. Что он мог сказать? Что его геройской пенсии хватает только на оплату коммуналки и гречку? Он присел на корточки, заглянул внучке в глаза.

— Солнышко, я… я обязательно куплю. Просто в магазине именно твоего Ушастика не было, разобрали. Но я заказал. Самого лучшего!

Глаза Ани снова засияли.

— Правда⁈ Розового⁈

— Розовее не бывает, — соврал он, чувствуя себя последним подонком.

Он поднялся и прошёл на кухню, оставив за спиной счастливую внучку. Жена поставила перед ним тарелку с картошкой.

— Не мог ей правду сказать? — тихо спросила она.

— Не мог, — глухо ответил он.

Он тупо смотрел в тарелку. Эта проклятая розовая тварь стала для него символом собственного унижения.

Чуть позже, после ужина, Семён Петрович с тоской брёл вдоль серой стены, когда его внимание привлекла яркая вывеска «Добрый Доктор». Ветеринарка. Из её дверей как раз выходил здоровенный мужик, весь в коже и цепях, похожий на байкера. На руках он трепетно держал пушистого шпица в розовом комбинезончике.

— Ну всё, Пусечка, не бойся, дядя доктор просто сделал укольчик, — басил байкер, целуя собачонку в макушку. — Теперь никакая зараза к нам не пристанет.

Семён хмыкнул. Мир окончательно сошёл с ума. Он отвернулся и уже хотел идти дальше, но взгляд зацепился за невзрачный листок, приклеенный скотчем к фасаду здания клиники.

«ТРЕБУЮТСЯ ЛЮДИ С БОЕВЫМ ОПЫТОМ»

Семён нахмурился. Ветеринарная клиника? Охранником, что ли? Ну, в принципе, логично. Всякие бывают клиенты, может, и буйные. С химерами, опять же. А кто с химерами справится лучше, чем бывший спецназовец?

Он оторвал от объявления полоску с номером телефона. А что он теряет? Хуже уже точно не будет.

Вернувшись в свою крошечную квартирку на окраине, он долго мялся. Звонить? Не звонить? Унижаться перед какими-то коновалами? Но потом перед глазами снова встало лицо внучки…

Семён набрал номер.

— Клиника «Добрый Доктор», Валерия слушает, — ответил приятный женский голос.

— Здравствуйте, я по объявлению… — прохрипел он в трубку. — Насчёт работы.

— Добрый вечер, — голос на том конце стал более деловым. — Имя, возраст?

— Семён Петрович. Шестьдесят семь.

В трубке на секунду повисла тишина. Семён уже приготовился услышать вежливый отказ. Но вместо этого девушка спросила:

— Хорошо. Где служили?

Он опешил.

— В смысле?

— В объявлении указано: «с боевым опытом». Меня интересует ваш послужной список.

«Ни хрена себе собеседование на должность охранника», — подумал Семён, но ответил:

— Имперский спецотряд «Грифоны». Разведка, диверсии.

— Отлично. Количество боевых выходов? Хотя бы примерно.

Он окончательно впал в ступор. Да что за допрос? Они там что, личную гвардию набирают?

— Больше сотни… Я не считал.

— Понятно. Ранения, контузии?

— Хватает. А вам это зачем?

— Мне нужно понимать ваш уровень стрессоустойчивости, — невозмутимо ответила девушка. — Какой у вас магический дар?

Вот тут Семён чуть не выронил трубку. Какого лешего им его Дар понадобился? Хулиганов от котят отгонять?

— Дар Земли, ранг Абсолют. Специализация — «Каменная кожа». Но я… уже не в форме. Тело подводит.

— Ничего страшного, — в голосе девушки не было и тени сомнения. — Отлично, вы нам подходите.

— Подхожу? — переспросил он, не веря своим ушам.

— Да. Предварительно. Завтра в шесть часов вечера ждём вас по адресу для личного собеседования. И ещё один вопрос. У вас есть знакомые с похожим опытом?

Семён помолчал, пытаясь осмыслить происходящее.

— Есть, — наконец ответил он.

— Приводите. Всех, кто согласится. Нам нужны люди.

— Понял… Будем.

Он повесил трубку и несколько минут тупо смотрел в стену. Что это такое было? Розыгрыш? Какая-то хитрая схема мошенников? Или…

Или ему просто повезло?

Он достал свою старую записную книжку, истёртую до дыр. Пальцы, дрожа от волнения, начали перебирать страницы.

«Костыль, сапёр, — пронеслось в голове. — Потерял ногу в одной заварушке, и теперь прозябает на такой же нищенской пенсии».

«Кабан, штурмовик. Лёгкое пробито осколком. Работает вышибалой в какой-то рыгаловке».

«Седой, диверсант. После контузии один глаз почти не видит. Разводит голубей на крыше».

Таких, как он, списанных и забытых, было двенадцать человек. Они изредка собирались, пили дешёвую водку и вспоминали былые дни. Всё, что осталось от их когда-то легендарного отряда.

Он вбил первый номер. Гудки шли недолго.

— Если вы насчёт долгов, то я умер, — раздался в трубке знакомый голос.

— Здорово, Коль, — хрипло сказал Семён. — Это я, Беркут.

— Семён? Какими судьбами? Пенсию прибавили, решил похвастаться?

— Работу нашёл.

В трубке на секунду повисла тишина.

— Не смешно, Петрович.

— Я серьёзно. Нужны люди с боевым опытом.

— Охранять склад с тушёнкой? Я пас.

— Ветеринарная клиника, — сказал Семён и приготовился к новой порции сарказма.

И он не ошибся. Костыль расхохотался.

— Ветклиника? Нам там что, хомячкам уколы ставить? Или от бешеных чихуахуа отбиваться? Ты совсем плох, старик.

— Они спрашивали про количество боевых выходов и магический дар.

Смех в трубке резко оборвался.

— Чего? — уже совсем другим, серьёзным тоном переспросил Костыль.

— Того. Завтра собеседование. Сказали приводить всех наших, кто согласится. Платят, похоже, хорошо.

Колян молчал ещё пару секунд.

— Ладно… — наконец протянул он. — Это звучит как полный бред. А значит, в этом что-то есть. Я в деле. Кабану и Седому позвоню сам. Где и во сколько?

— Завтра в шесть вечера. В «Добром Докторе».

— «Добрый Доктор»… Чёрт, звучит-то как… Будем, командир.

— Колян, стой. Я сам Седому наберу. Он может твой номер не взять, если опять кому-то должен.

— Дельная мысль, командир. Действуй.

Семён повесил трубку.

Похоже, старая гвардия снова будет в сборе. Посмотрим, что из этого выйдет.

Меня встретили с таким почтением, как будто я был не простым ветеринаром, а как минимум наследником захудалого, но очень гордого княжества. Дворецкий в накрахмаленной ливрее распахнул передо мной двери, а по мраморным полам зацокали каблучки Агнессы, спешившей мне навстречу.

— Виктор, — она протянула мне руку для рукопожатия, но я сделал вид, что не заметил, и вместо этого протянул ей небольшую картонную коробку.

— Вот, — сказал я. — Как и договаривались. Пробная партия.

Она с любопытством заглянула внутрь. Там, в аккуратных ячейках, лежали прозрачные капсулы, наполненные белым порошком. Мой «Дерма-Форте».

— Спасибо. Пройдём в гостиную. Поговорим.

Мы устроились в креслах у камина. На столике уже стоял чай и какие-то пирожные, которые выглядели так, будто их создавал не кондитер, а ювелир.

Агнесса изящным жестом указала на десерт.

— Угощайся. Лучшая кондитерская в городе.

Я взял одно пирожное. Оно было крошечным, покрытым глянцевой глазурью и украшено такой тонкой сахарной веточкой, что я боялся сломать её дыханием. Осторожно, двумя пальцами, я отправил его целиком в рот.

На один зуб. Вкусно, конечно. Но за цену этого произведения искусства можно было купить килограмм отличных пончиков. И ещё на кофе бы осталось.

— Как жизнь? — спросил я, отпивая чай. Неплохо. С бергамотом.

— Дела… идут, — она пожала плечами, и я заметил под её глазами тёмные круги, которые не мог скрыть даже идеальный макияж. — Разбираюсь с наследством. Не так просто, как кажется.

— Ещё бы. Целую империю на тебя свалили.

Она удивлённо подняла бровь, но промолчала.

— А как там твой брат? — решил я сменить тему. — Бегает?

— Ещё как, — на её губах появилась тёплая улыбка. — Носится по саду, как угорелый. Даже не верится, что ещё совсем недавно он с трудом мог дойти до столовой. Виктор, я хотела спросить… когда можно продолжить лечение?

— А куда ты так торопишься? Нельзя так быстро. Ему нужно время. Организм перестроился, ему нужно привыкнуть к новым возможностям, закрепить эффект. Если я сейчас снова начну в него вмешиваться, ему будет… тяжело.

— Насколько тяжело?

Я на секунду задумался, подбирая аналогию, которая была бы ей максимально понятна.

— Ну, представь, что по нему каждый день, по несколько раз, будут проезжать катком. Вот примерно такие ощущения. Можно, конечно, и обезболить, но это снизит эффективность. Так что дай ему хотя бы пару недель. Пусть порадуется жизни.

Агнесса кивнула, но я видел, что она всё ещё сомневается. Она взяла со стола коробку с моими капсулами.

— А это… что именно? И как принимать?

— А ты что, неграмотная? — с самой невинной улыбкой спросил я. — Ты же аристократка. Читать умеешь. Там внутри есть подробная инструкция, со схемами и сносками.

На её щеках вспыхнул лёгкий румянец. Кажется, я задел её за живое. Но она промолчала.

— А что с ними делать?

— Это пробная партия, — пояснил я. — Бесплатная. Можешь своим химерам давать, можешь на гвардейцах эксперименты проводить. Мне нужно понять, нужен ли вам вообще такой товар. Это, знаешь ли, очень редкая штука. Не так-то просто сделать.

Конечно, я врал. С моим новым оборудованием я мог штамповать эти капсулы тысячами. Но зачем ей об этом знать? Эксклюзивность — двигатель торговли.

— Спасибо, — тихо сказала она, убирая коробку.

Она помолчала, а затем, подняв на меня серьёзный взгляд, спросила:

— Виктор, я хочу вернуться к нашему разговору. Тогда, когда ты попросил ударить чем-нибудь мощным в овраг возле нашего завода… Откуда ты узнал, что там была целая группа с химерами?

— Я же химеролог, — пожал я плечами. — Всё, что связано с химерами, я знаю. Их повадки, инстинкты, способы охоты… Я просто… чувствую их.

— А если серьёзно?

— Верить или не верить — твоё дело.

Она вздохнула. Видимо, поняла, что правды от меня не добьётся.

— Хорошо… Тогда удиви меня. Раз ты такой великий химеролог, скажи мне что-то о химерах, чего я не знаю.

— Я же не говорил, что великий, — улыбнулся я. — Просто увлекаюсь этим делом. А удивить… ну, давай попробуем. Ты когда-нибудь слышала о трёхрукой обезьяне?

— Нет. А что, такая существует?

— Конечно. Редкий вид, обитает в джунглях. Очень опасные твари. Так вот, у неё на самом деле не три руки, а четыре.

Агнесса удивлённо подняла бровь.

— Четвёртая просто невидимая. Растёт прямо из груди. Тонкая, почти прозрачная, но с очень острыми когтями. Она может вытягиваться на несколько метров. Люди, которые с ними сталкивались, часто рассказывают байки про телепатию, псионику и прочую чушь. Думают, что обезьяна убивает их силой мысли. А она просто стоит в трёх метрах и своей невидимой лапой сворачивает им шеи. Вот тебе и весь фокус.

— Я… никогда не слышала о таких существах.

Конечно, она не слышала. Потому что таких обезьян в этом мире, скорее всего, и не было. Это был один из моих старых проектов. Но звучало убедительно.

— И вообще, я бы на твоём месте заказал нормальную защиту для поместья.

— В смысле, защиту? — не поняла она.

— Пошли, покажу.

Я поднялся и жестом пригласил её следовать за мной. Мы вышли на просторный балкон, с которого открывался великолепный вид на ухоженный парк.

— Вот, посмотри, как красиво, — сказал я, обводя рукой пейзаж.

Агнесса непонимающе посмотрела на меня.

— И причём здесь это?

— Погода хорошая, — продолжил я, глядя в небо. — Воздух нормальный, солнышко светит, птички поют.

— И что?

— Птички поют, — повторил я.

Она молчала, пытаясь уловить мою мысль.

— Птички поют, — сказал я в третий раз, уже с нажимом.

И тут до неё дошло.

Я увидел, как её лицо меняется. Удивление, недоумение, а затем — пробирающий до костей ужас. Она резко повернула голову, вглядываясь в деревья, где беззаботно чирикали птицы.

— Твою мать! — прошептала она. — Где именно?

— Видишь вон ту пичугу на ветке старого дуба? — я чуть заметно кивнул головой, указывая направление. — Похожа на обычного воробья, да? А теперь смотри, как она поворачивает голову. Плавно, без рывков, почти на сто восемьдесят градусов. Как сова. Воробьи так не умеют. Это не птица, Агнесса. Это наблюдатель. «Камера» с крыльями и когтями. И я почти уверен, что она здесь не одна. Они наблюдают. За тобой, за твоим домом, за всем, что здесь происходит… Так что да, защита тебе не помешает.

Она стояла, обхватив себя руками, и смотрела на мирных птичек так, будто это были предвестники апокалипсиса.

— Виктор… откуда ты всё это знаешь?

— Я же говорил. Просто увлекаюсь этим делом.

Я оставил её на балконе наедине с её новым открытием и вернулся в гостиную. Нужно было допить чай.

Когда Агнесса вернулась, она выглядела… другой. В её глазах появилось осознание того, насколько хрупок и уязвим её мир.

— У меня к тебе ещё одно предложение, — сказала она, садясь напротив. — Помимо контракта на поставку твоих препаратов.

Я вопросительно поднял бровь.

— Я хочу нанять тебя. В качестве… консультанта по безопасности. Неофициально, разумеется. Мне нужно, чтобы ты помог мне укрепить оборону этого поместья. И не только этого. У меня есть ещё несколько объектов, которые нуждаются в защите.

Я улыбнулся.

— Это будет стоить дорого.

— Я готова заплатить, — без колебаний ответила она.

— Ну, вот и договорились, — я поднялся. — А теперь, если позволишь, я пойду. У меня скоро рабочий день начнётся.

Я шёл по длинной аллее к воротам, и на моём лице играла довольная улыбка.

Я вернулся в клинику, и первое, что меня встретило, — это задница. Огромная, мохнатая, с двумя горбами. Она деловито виляла из стороны в сторону, пытаясь протиснуться в дверной проём.

— Э-э-э… — протянул я, глядя на это зрелище. — Мы что, расширяемся до экзотических животных?

Верблюд, наконец, протиснулся и, гордо задрав голову, прошёл мимо меня. За ним семенил маленький мужичок в дорогом костюме, который с обожанием смотрел на своего питомца.

— Валерия! — крикнул я, проходя к стойке администратора. — Это что за корабль пустыни у нас тут пришвартовался?

Она оторвалась от своего ноутбука и устало потёрла виски.

— Ох, Вик, это… это был сложный клиент. Очень оригинальный. Сказал, что у его верблюда — депрессия.

Я нахмурился, пытаясь вспомнить, есть ли у верблюдов вообще предрасположенность к меланхолии. Вроде нет.

— А на первый взгляд, животное абсолютно здорово.

— Он не плюётся.

Я замер, пытаясь осознать услышанное.

— В смысле, не плюётся?

— В прямом. Хозяин купил его специально, чтобы он плевался в его конкурентов по бизнесу. А он, видите ли, не хочет. Мы ему говорим, что верблюд плюётся только в целях самозащиты, когда напуган или раздражён. А он нам: «Так я его и пугал, и раздражал! И палкой тыкал, и кричал на него! А он, зараза, только грустно смотрит!»

— Понятно, — кивнул я. — Диагноз — хозяин-идиот. Не лечится.

— Вот и мы так решили. Сказали зайти позже, когда у нас появится «специалист по верблюжьей психологии».

Я прошёл дальше, качая головой. Этот мир не переставал меня удивлять. И тут же наткнулся на новое препятствие.

По всей клинике носились сурикаты. Штук двадцать, не меньше. Они запрыгивали на стулья, пытались стащить со стола журналы, гонялись друг за другом, устраивая весёлую кучу-малу прямо посреди холла.

Посреди всего этого хаоса на диванчике сидела милая старушка в цветастом платке и с умилением наблюдала за своими питомцами.

— Ой, какие шалуны! — приговаривала она. — Прямо сил нет с ними!

Моё внимание привлёк особенно наглый сурикат. Он подкрался к дорогой переноске, из которой торчал нос породистого мейн-куна с мордой потомственного аристократа. Кот посмотрел на суриката так, будто тот был грязью у него под когтями.

Сурикат не смутился. Он встал на задние лапки, сложил передние на груди и вызывающе пискнул.

— Ф-ш-ш-ш! — угрожающе зашипел мейн-кун, демонстрируя клыки.

В ответ сурикат… зашипел тоже. Только пародия получилась жалкой и комичной. После чего он показал коту язык и с боевым кличем ускакал к своим сородичам.

Хозяйка мейн-куна, дама в норковом манто, схватилась за сердце.

— Валерия, душечка! Мой Принц Себастьян пережил глубочайшее оскорбление! Это возмутительно!

Лера даже глазом не повела.

— Запишу в его карту, — безразлично ответила она. — «Психологическая травма, нанесённая сурикатом».

— И это что за банда? — спросил я у Валерии, которая как раз пыталась отобрать у одного из сурикатов свою ручку.

— А это наша клиентка, Аглая Степановна, — вздохнула она. — У её сурикатов плановый осмотр.

Я присмотрелся к зверькам. Обычные, на первый взгляд. Но что-то в их глазах было… слишком осмысленное. Я «просканировал» одного. Да, точно. Магический атрибут. Не химеры, нет. Просто очень умные, почти разумные создания.

И тут один из сурикатов выскочил из коридора, ведущего в мои лаборатории. В передних лапках он гордо держал пищащий и вырывающийся комок шерсти.

Он украл одного их моих хомяков.

— О, — сказал я, поворачиваясь к старушке. — А не хотите ещё одного питомца? Вон, смотрите, какой славный. Они уже подружились.

Бабуля посмотрела на хомяка, которого сурикат как раз пытался запихнуть себе в защёчный мешок.

— Ой, нет, милок, что ты! — замахала она руками. — Зачем мне хомяки? Это ж такая ответственность! Столько мороки с ними, возни… Не-не-не, увольте.

Я посмотрел на двадцать её гиперактивных питомцев, которые в этот момент как раз пытались разобрать на запчасти кофейный аппарат. Потом на хомяка, которого сурикат уже почти утрамбовал.

— И правда. Куча возни. Эх, никому хомяки не нужны…

— Мне нужны! — раздался за спиной голос Валерии.

Я обернулся. Она стояла у своей стойки. Один хомяк деловито подавал ей скрепки из лотка. Второй — старательно прятал ручку, чтобы её снова никто не украл. Третий обнаружил на столе пятнышко от кофе и теперь яростно тёр его ватным диском.

— Да уж, — хмыкнул я. — Похоже, ты нашла себе идеальных ассистентов.

Я отправился в свою лабораторию. Пора было поработать. Достал из холодильника результаты своей последней, на удивление мирной ночной вылазки — несколько видов необычных грибов.

Прошлой ночью на мен никто не нападал и не пытался сожрать… Я просто гулял по ночному лесу и собирал «гербарий». Скука смертная, но для дела надо.

Я как раз раскладывал образцы по чашам, когда в лабораторию заглянула Катерина.

— О, а что это у нас тут? — спросила она, подходя ближе. — Новые ингредиенты?

— Ага, грибочки.

— Грибочки? Виктор, ты же химеролог. А не ботаник или алхимик. Какое это вообще отношение имеет к нашей работе?

— Самое прямое, — ответил я, протягивая ей один из грибов. — Посмотри.

Она взяла его, повертела в руках, понюхала.

— Ну, гриб как гриб. Слегка фонит магией, но ничего особенного.

— Эх, молодёжь… — вздохнул я.

— Эй! — возмутилась она. — Мы вообще-то почти ровесники!

— Возраст — это состояние души, — отмахнулся я. — Ты смотришь, но не видишь. Вот скажи, как, по-твоему, этот гриб появился?

— Ну, вырос… Из спор.

— Правильно. А споры откуда взялись? И почему они выросли именно здесь и именно такими? Вот этот гриб, — я указал на образец в её руках, — я нашёл на старом поваленном дереве. Всё дерево было исцарапано когтями какой-то крупной твари. Видимо, точила когти. В царапинах остались её микроскопические частички. Они вступили в реакцию с древесным соком и со спорами грибов, которые там были. Дерево получило заражение, пошла мутация, магическая энергия начала концентрироваться… И в итоге выросли вот эти грибы. С очень интересными свойствами.

Я взял у неё образец и поднёс к свету.

— Химерология — это не только наука о создании и скрещивании животных. Это наука о взаимодействии. О том, как одно живое существо влияет на другое. Какие болезни оно может переносить. Какие растения могут вырасти на месте его гибели, впитав его энергию. Из когтей какой твари получится лучший клинок, а из чьей шкуры — самая прочная броня. Это целая экосистема, Катя. И мы, химерологи, должны понимать её всю. От мельчайшего микроба до крупнейшего дракона. Иначе мы не творцы, а просто мясники, сшивающие куски плоти наугад.

— Я… я никогда не думала об этом с такой стороны. В Академии нас учили другому.

— В Академии вас учили ремеслу, — поправил я. — А я говорю об искусстве.

Я положил гриб обратно в чашу.

— Так что, да. Грибы — это тоже химерология. Просто нужно уметь читать их историю. А теперь, если не возражаешь, мне нужно поработать. У меня тут намечается очень интересный эксперимент…

— Вик, пора, — сказала Валерия, заглядывая в лабораторию. — Они уже здесь.

Я вытер руки и снял халат.

— И что, все двенадцать пришли?

— Все двенадцать, — кивнула она. — Вик, вот скажи честно, ты точно уверен? Я на них посмотрела… это же не охранники, а какой-то передвижной лазарет. Пенсионный фонд «Последний бой».

Я усмехнулся.

— Опыт, Лера. Бесценный опыт. Пошли, посмотрим на наш новый спецназ.

В приёмной действительно сидело двенадцать человек. И это было… впечатляющее зрелище.

Седовласые, с обветренными лицами, покрытыми сетью морщин и шрамов. Один сидел, положив на колени потрёпанный протез руки, сделанный из латуни и стали. У другого вместо глаза был мутный кибернетический имплант, который тихонько жужжал, фокусируясь на мне. Третий чуть заметно прихрамывал, опираясь на массивную трость с набалдашником в виде волчьей головы.

Остальные выглядели не сильно лучше — вылитые экспонаты из музея забытых войн.

— Приветствую, господа, — сказал я, усаживаясь за стол. Валерия примостилась рядом, с блокнотом и ручкой наготове. — Рад, что все пришли.

— Мы тоже рады, что хоть кому-то понадобились, — пробасил один из них. — Меня зовут Семён Петрович Орлов. Только вот не совсем понятно… зачем ветеринарной клинике двенадцать охранников? Вы тут что, драконов разводите?

По помещению прокатились сдержанные смешки.

— Вик, им же в сумме лет семьсот, не меньше, — прошептала мне на ухо Валерия. — Может, всё-таки найдём кого помоложе?

— А кто сказал, что вы будете охранять только клинику? — спросил я в ответ Семёна, проигнорировав шёпот Валерии.

Ветераны переглянулись.

— Я предлагаю вам не просто работу. А предлагаю снова стать теми, кем вы были. Боевым отрядом. Оплата — хорошая, подробности по результатам собеседования. Плюс проживание в отдельном доме. Со временем — транспорт. И премии за успешные операции.

Я сделал паузу, давая им переварить информацию.

— Единственный минус — никакого огнестрельного оружия. Я не аристократ, и лицензию на вооружённый отряд мне никто не даст. Так что придётся обходиться холодным оружием.

Семён Петрович хмыкнул, переглянулся со своими товарищами.

— Нас это устраивает, — сказал он. — Мы все Одарённые. Можем проводить энергию через клинки. Нам стволы без надобности, в городских условиях только мешаться будут.

— Отлично, — кивнул я. — Тогда перейдём к формальностям.

Я начал задавать вопросы. Не про опыт или навыки — в этом я не сомневался. Меня интересовало другое.

— Руку где потерял? — спросил я у того, что сидел с протезом.

— Да так, мелочи… В засаду попали. Тварь одна когтями полоснула, пришлось отрезать.

— А у тебя что со зрением? — повернулся я к мужику с кибер-глазом.

— Контузия. После взрыва гравитационной бомбы. Один глаз почти не видит, второй — видит слишком много.

Я кивнул. Знакомая история. Такие бомбы не просто калечили. Они искажали пространство, оставляя в ауре «фантомные следы», которые потом всю жизнь мерещились контуженным.

Я прошёлся так по каждому. У одного — шрапнель в лёгких. У другого — половина внутренних органов заменена на дешёвые импланты после встречи с кислотным слизнем. У третьего — хроническое магическое истощение…

— Понятно, — сказал я, когда закончил. — А теперь давайте чай пить. Лера, принеси, пожалуйста, конфет. Тех самых, моих.

Валерия, вздохнув, ушла и вернулась с небольшой вазочкой, в которой лежали завёрнутые в простые фантики конфеты. На вид — обычные ириски.

Я предложил их ветеранам. Те с сомнением взяли по одной, развернули, отправили в рот.

— Какой вкус странный, — удивлённо протянул Семён Петрович. — Как будто из грибов.

— Кушайте-кушайте, — улыбнулся я. — Это полезная штука.

Не успел я договорить, как мужик с кибер-глазом вдруг дёрнулся и уставился на Валерию. Его имплант зажужжал громче обычного и начал переливаться всеми цветами радуги.

— Матерь божья… — прохрипел он. — У вас аура… сиреневая! С золотыми искорками! Красота-то какая!

Валерия смущённо поправила блузку и отодвинулась от него подальше.

— Вик, что ты им подсунул? — прошипела она.

— Просто стимулятор для нейронных связей, — невозмутимо ответил я. — У него, видимо, глаз напрямую к мозгу подключён. Побочный эффект. Пройдёт через пару минут.

Но «побочные эффекты» на этом не закончились. Мужик с протезом руки вдруг замер и удивлённо уставился на свою латунную пятерню.

— Ох ты ж… пальцы зачесались, — пробормотал он. — Те, которых лет тридцать как нет.

Тот, что сидел, опираясь на трость, вдруг выпрямился, отставил её в сторону и осторожно потопал ногой.

— Спина… не болит, — с удивлением произнёс он. — Совсем. Молодой человек, а у вас ещё есть? Я бы ящик взял…

Сам Семён Петрович просто потёр виски и посмотрел на меня ясным взглядом, в котором уже не было и тени старческой усталости.

— Так, — сказал он деловито. — Голова ясная. Продолжайте. Мы вас внимательно слушаем.

Я улыбнулся. Вот теперь это был совсем другой разговор. Зато смотри, как все оживились. Вот таким нехитрым способом ветераны отведали мою последнюю разработку. Эти «конфетки» на деле улучшали концентрацию и снимали усталость.

— Ладно, — сказал я, когда они допили чай. — Переходим к основным вопросам. Как относитесь к химерам?

— К домашним — спокойно, — ответил за всех Семён Петрович. — А диких — давить надо. Без жалости.

— А если придётся работать с химерами? Ну, взаимодействовать.

Ветераны снова переглянулись.

— В смысле, чтобы мы с ними в одном отряде были? — нахмурился один из них.

— Ну, да.

— Может, тогда лучше создать какую-нибудь полуохранную структуру? — предложил он. — Купить лицензию, потом на неё оформить разрешение на оружие. Это же проще будет, чем с химерами возиться. И дешевле.

— А я кардинально против, — вдруг резко сказал один из них.

— Почему? — уточнил я.

— У меня собака была, боевая. Вместе с ней прошли два десятка вылазок. Она мне жизнь спасла трижды. А потом её накрыло… Я её на руках выносил из-под огня. До сих пор снится. Не хочу я больше… привязываться. Терять больно.

Я посмотрел на него. В его словах не было пафоса. Только искренняя боль.

— А если химера не будет умирать? — спросил я.

Он поднял на меня удивлённый взгляд.

— Это… это вообще реально?

— ДА РЕАЛЬНО, БЛИН! — раздался с потолка возмущённый вопль.

Все инстинктивно вскинули головы. На потолочной балке, свесив лапы, сидел Кеша и яростно жестикулировал крыльями.

— МЕНЯ ВОТ ВЧЕРА ОПЯТЬ УБИЛИ! ДЛЯ ПРОФИЛАКТИКИ! И НИЧЕГО, СИЖУ ТУТ, ЖИВОЙ! ХОТЯ ЖИЗНЬ — ДЕРЬМО!

Я медленно повернул голову. Из-за двери тут же выскочили два хомяка-спецназовца. Они ловко вскарабкались по стене, подбежали к Кеше, схватили его за крылья и потащили куда-то в темноту под потолком.

— ДА НЕ ЗАТЫКАЙТЕ МНЕ КЛЮВ, Я СЕЙЧАС ВСЁ ИМ РАССКАЖУ! — доносились его затихающие вопли.

Я повернулся обратно к ошарашенным ветеранам, которые смотрели на потолок, где только что исчез говорящий попугай.

Первым дар речи обрёл Семён Петрович. Он медленно повернулся ко мне.

— Бессмертный, значит, — задумчиво протянул он. — А громкий какой… Его можно использовать для отвлечения внимания.

— А если к нему гранату привязать? — с живым интересом спросил однорукий. — Он же всё равно выживет. Идеальный доставщик «подарков»…

Ветераны одобрительно загудели, тут же начав накидывать варианты использования бессмертной птицы. Я дал им пару секунд насладиться моментом.

— Так вот. Насчёт бессмертия… — продолжил я. — Да, это возможно. С некоторыми нюансами. В общем, вы приняты. Все. Завтра Валерия оформит вам контракты и выдаст аванс.

Когда они ушли, Валерия подошла ко мне.

— Вик, а зачем это всё? — спросила она. — Ну, серьёзно. Они же… инвалиды. С них же толку почти никакого, они едва ходят.

— Они ПОКА ЧТО едва ходят, — поправил я, глядя ей в глаза. — Всегда можно что-то придумать.

Я взял со стола листок и быстро набросал схему.

— Вот смотри. У этого, например, — я ткнул пальцем в имя одного из ветеранов, — сердце слабое. От любого резкого движения может отказать. Но если, к примеру, взять сердце пустынной игуаны — оно у них трёхкамерное, очень выносливое, — адаптировать его под человеческий организм, слегка изменить структуру клапанов, добавить пару блокирующих атрибутов, чтобы оно не перегревалось… Проблема решена.

Валерия посмотрела на мои каракули, потом на меня.

— Да, осталось только найти миллионов десять-двадцать на такую операцию. И на материалы. И всё сделать. Может, если у нас есть такие деньги, сразу императорскую гвардию перекупим?

— А зачем нам эти бездельники? — хмыкнул я. — Ты видела когда-нибудь императорскую гвардию в Диких Землях?

— Не видела.

— А слышала?

— Не слышала.

— Вот. Я же говорю, бездельники. А эти, — я кивнул на дверь, за которой только что скрылись мои новые сотрудники, — эти знают, что такое настоящие битвы. Мне нужны бойцы, а не парадные куклы. А с деньгами… разберёмся. Главное — есть цель. И материал для работы. А остальное — дело техники.

Особняк в пригороде Петербурга

На следующий день они приехали по адресу.

Старый обшарпанный двухэтажный особняк на окраине города, который, казалось, держался на честном слове.

— Ну и дыра-а-а… — протянул Костыль, оглядывая покосившийся забор. — Я бы в такой халупе даже пленного держать не стал. Умрёт ведь от тоски…

Семён Петрович Орлов, он же Беркут, проигнорировал ворчание. Он подошёл к массивным кованым воротам, преграждавшим въезд во двор. Ржавая цепь толщиной в палец стягивала створки, но висела свободно — замок был сорван, остались лишь его обломки на звеньях.

— Кто-то уже побывал, — заметил Седой, подняв с земли кусок ржавого металла.

— Или хозяева забили, — усмехнулся Костыль.

Беркут кивнул Кабану — здоровяку, который одним своим видом мог бы снести эти ворота.

— Кабан, нежно.

Тот хмыкнул, подошёл, ухватился за створку и навалился всем весом. Металл заскрипел, петли завыли, но ворота не поддались — внизу что-то их держало.

— Проще выломать, — пробасил Кабан, разминая плечи.

— Отставить, — остановил его Беркут.

Он обошёл ворота справа, присел на корточки у основания опорного столба и внимательно осмотрел его. Внизу, почти вровень с землёй, из металла торчал толстый проржавевший штырь, уходивший в паз в бетоне. Беркут поднялся и резко ударил берцем по верхней части столба.

С громким лязгом штырь выскочил из паза. Ворота качнулись и со скрипом подались внутрь.

Костыль присвистнул.

— Точно, я и забыл. Стандартная дачная противоугонка образца девяностых. У моего деда на сарае такая же стояла.

Семён Петрович молча обошёл дом, заглядывая в мутные окна. Внутри царил хаос. Горы мусора, перевёрнутая мебель, облезлые стены…

«Подстава, — пронеслось в его голове. — Точно подстава. Заманили нас сюда, как крыс в мышеловку».

Он и его люди — двенадцать списанных в утиль ветеранов, — стояли посреди заросшего бурьяном двора и с сомнением смотрели на своё новое «место базирования».

Но приказ есть приказ. А контракт, подписанный вчера, был для них единственным шансом на нормальную жизнь.

— Так, бойцы! — рявкнул Беркут, и его голос, не растерявший за годы командных ноток, заставил всех выпрямиться. — Хватит сопли жевать! Мы здесь не на экскурсии. Это наша новая база. И наша новая работа. Значит, первым делом — порядок!

Он тут же начал раздавать команды, как на учениях.

— Седой, Кабан, вы двое — на второй этаж. Зачистите там всё. Весь хлам — вниз. Костыль, ты со своими — первый этаж. Окна, двери, полы… Чтобы к вечеру блестело! Остальные — за мной, во двор.

Работа закипела. Через полчаса со второго этажа донёсся грохот и приглушённый смех. Беркут нахмурился, собираясь рявкнуть, но тут из окна показалась голова Седого.

— Командир, тут это… Наследство, видать, от прежних жильцов.

Он сбросил вниз старый пыльный сундук. Тот с треском приземлился на кучу тряпья. Из приоткрытой крышки торчало что-то розовое… Костыль, проходивший мимо с охапкой гнилых досок, с любопытством ткнул в находку носком ботинка.

Крышка откинулась. Сундук был доверху набит сценическими костюмами для какого-нибудь театра. Блёстки, стразы и гора розовых перьев…

— Опа! — присвистнул Костыль. — Седой, примерь-ка! Тебе к лицу будет.

— Иди ты, — донеслось сверху. — Сам примеряй, для маскировки.

Кабан, огромный, как шкаф, мужик, высунулся из соседнего окна. Он молча повертел в своих ручищах лифчик, расшитый пайетками, примерил на свою бритую голову, как шапочку, и снова скрылся внутри.

По двору прокатился дружный мужской хохот. Даже Беркут не сдержал улыбки.

— Командир, тут ещё кое-что! — снова крикнул Седой и скинул вниз что-то небольшое и твёрдое.

Предмет шлёпнулся на траву. Это было чучело барсука. Старое, побитое молью, с одним стеклянным глазом. Но это было не главное. На барсуке была надета крошечная тельняшка и лихо сдвинутая набок бескозырка. В лапе он сжимал муляж бутылки водки.

Костыль подобрал находку и смахнул с неё пыль.

— О! А вот это вещь. Наш талисман будет. Назовём его Старшина Борисыч.

Он торжественно водрузил барсука на перила крыльца. Чучело уставилось на всех своим единственным глазом.

— На свалку, — коротко бросил Беркут. — Вместе с перьями.

— Есть, командир, — вздохнул Костыль и с неохотой отнёс «Старшину Борисыча» на кучу мусора. Но Беркут заметил, как он незаметно сунул бескозырку себе в карман.

«Ладно, — подумал он. — Лишь бы работали. Моральный дух тоже важен».

Весь отряд работал слаженно. Привычка, вбитая годами службы. Из окон летел мусор, во дворе выросла гора из старых досок, сломанной мебели и какого-то тряпья.

Беркут стоял на крыльце, скрестив руки на груди, и наблюдал. Он до сих пор не верил. Какой-то пацан, называющий себя ветеринаром, нанял целый отряд бывших спецназовцев. Зачем? Что он затеял?

«Надо быть начеку, — мысленно приказал он себе. — Что-то здесь нечисто. Слишком всё мутно».

В разгар уборки к дому подкатило такси. Из него вышел тот самый парень, Виктор.

— Здаров, бойцы! Что это вы тут делаете? — с искренним удивлением спросил он, оглядывая кипящую работу.

— Убираемся. Не в свинарнике же жить.

— А-а, понятно. Хорошее дело. Молодцы. А я как раз приехал помочь.

— Раз хотите помочь, — хмыкнул один из ветеранов, указывая на гору хлама, сваленную у входа, — то вот, можете начать с этого. Выносите.

Виктор посмотрел на гору мусора.

— Да без проблем.

Он развернулся и, не говоря ни слова, пошёл к машине. Затем вернулся, неся в руках большую клетку, похожую на те, в которых перевозят собак.

— Это ещё что такое? — нахмурился Беркут.

Виктор молча поставил клетку на землю и открыл дверцу. Оттуда, один за другим, выскочили несколько хомяков. Они тут же сбились в кучку и выжидающе уставились на него.

Виктор указал пальцем на гору мусора.

— Взять.

И тут началось нечто невообразимое.

Хомяки, издав боевой писк, бросились на мусор. Их челюсти работали, как промышленные измельчители. Старые доски превращались в труху за считанные секунды. Ножки от стульев исчезали в их пастях, как спагетти. Даже металлические скобы и гвозди они перемалывали с лязгом и хрустом.

Двенадцать закалённых в боях ветеранов, повидавших за свою жизнь немало всякой чертовщины, стояли с отвисшими челюстями и молча смотрели, как стая хомяков пожирает гору хлама.

Виктор повернулся к ошарашенным ветеранам.

— Вы же помните, что в контракте была подписка о неразглашении?

Беркут медленно кивнул, всё ещё не в силах оторвать взгляд от происходящего. Он прекрасно понимал, что только что увидел. Это были не просто хомяки. Это были химеры. Маленькие, но чудовищно эффективные. Идеальное оружие для диверсий. Кинь пару таких в поместье какого-нибудь аристократа, и к утру от его антикварной мебели останутся только воспоминания. А если их будет не два, а двести?..

— Помним, — наконец выдавил он. — Только там… не было указано, какие последствия от разглашения.

Виктор на мгновение задумался.

— Блин, я что, не записал? — он хлопнул себя по лбу.

Ветераны молчали.

— Последствия — смерть, — с самой добродушной улыбкой сказал Виктор. — Ну что, пойдёмте, я вас познакомлю кое с кем.

Он собрал их в доме.

— Позвольте представить вам мою телохранительницу.

— Телохранительницу? — хмыкнул боец с позывным Ржавый. — Баба, что ли? И что она может?

В этот момент в помещение зашла фигура в длинном чёрном плаще с глубоким капюшоном, полностью скрывавшим лицо. Она молча остановилась перед ними.

Виктор кивнул.

— Можешь снять.

Фигура медленно подняла руки и откинула капюшон.

Ветераны отшатнулись.

Перед ними стояла огромная, покрытая тёмной шерстью обезьяна. Точнее, нечто среднее между обезьяной и человеком. Мощное мускулистое тело, закованное в костяную броню с шипами.

— Знакомьтесь, это Рядовая, — представил её Виктор. — Она будет вас курировать.

Рядовая сделала шаг вперёд. Костяная броня на её плечах тихо скрипнула. Она обвела отряд тяжёлым взглядом жёлтых нечеловеческих глаз и вдруг… протянула Костылю огромную, покрытую шерстью лапу.

Костыль замер, глядя то на лапу, то на её морду. Он посмотрел на Беркута в поисках поддержки, но командир лишь едва заметно кивнул: «Действуй по обстановке».

Собрав всю волю в кулак, Костыль неуверенно протянул свою руку. Огромные пальцы Рядовой сомкнулись на его ладони. Он ожидал чего угодно: что его руку раздавят, оторвут, съедят. Но хватка была на удивление аккуратной. Рядовая один раз основательно тряхнула его руку вверх-вниз, как старого армейского товарища, после чего отпустила.

Костыль несколько секунд смотрел на свою ладонь, словно проверяя, на месте ли все пальцы.

— Приятно познакомиться, — еле слышно пробормотал он в пустоту.

Рядовая по очереди подошла к каждому из бойцов и всем пожала руки.

Седой, стоявший рядом, тихо хмыкнул:

— Ну вот, Костыль. А ты боялся. У неё рукопожатие крепче, чем у нашего прапорщика было.

Виктор обвёл взглядом своих новых сотрудников.

— А теперь к делу. Каждый из вас получит свою химеру. Вы — мой отряд быстрого реагирования. Ваши задачи будут самыми разными. От зачисток в Диких Землях до охраны моего имущества и выполнения союзных поручений. Насчёт вашего здоровья можете не переживать. Оно будет поправлено. Контракт у нас на сколько заключён?

— На тридцать лет, — ответил Беркут.

— Вот. Значит, именно столько вам и придётся отработать.

Беркут криво усмехнулся.

— Не думал, что столько проживу. Поэтому и подписался.

— Не переживайте. Теперь проживёте, — уверенно сказал Виктор. — Я вам, кстати, лекарство принёс.

Рядовая, стоявшая до этого неподвижно, принесла и поставила на стол небольшой ящичек. Виктор открыл его. Внутри, в специальных ячейках, стояли четыре разных баночки с какими-то таблетками.

— Не бойтесь, всё натуральное. С каждой банки в день пить по одной таблетке. В одно и то же время. С точностью до минуты. Если не хотите последствий.

— Каких последствий? — нахмурился Седой.

— А, неважно, — отмахнулся Виктор. — Могу вас поздравить. Вы — первые участники отряда «Химера». Самого лучшего и пока что неизвестного отряда.

— Почему неизвестного?

— Потому что никто ещё не знает, что мы существуем.