И возродится легенда (СИ)

Глава 14

Светлан Галь, встречавший «Эриль» у причала, выглядел растрепанным и усталым. От него резко несло копотью и вином. Лель поморщился.

— Ваше величество, — сказал Светлан. — Дозвольте переговорить наедине.

Он взмахнул помятой шляпой.

Король кивнул спутникам: поезжайте. И глянул на Галя пристально, словно спрашивая: «Что, не мог выбрать место и время поудачнее?»

На набережной было многолюдно. Толклись матросы, челядь, грузчики. Ходили управляющие с дощечками и карандашами, заложенными за ухо. Насвистывая, слонялись от лотка к лотку гуляки. Резко, отрывисто кричали, пролетая над головой, чайки. Море тяжело плюхало о позеленевшие сваи причалов, мусор покачивался на волнах.

Лель взглянул на Галя еще раз и невольно поправил плащ.

— Янтарь ушел.

— Рассказывай.

— Не один ушел, с моной Ветлой.

Светлан потеребил пальцами переносицу.

— Ее во дворец принесли вчера в полном беспамятстве. И врач с магом ее пользовали. Не люблю я этих бабских закидонов, понимаете ли. То визг, то слезы, то подружки хором причитают. Крик такой стоял… Она то ножом заколоться пробовала, то в петлю полезть. В общем, приставил я к ней служанок и ушел. А она, змея подколодная, улучила момент и в чай им макового отвару налила. Свой тихомолком вылила, а они выпили… курицы.

Светлан стянул шляпу и скомкал в руке, точно душил врага.

— Янтаря я в Расколотую башню определил, на самый верх. Два парня у двери стояли. А она пришла вся из себя, — Галь резко очертил в воздухе пышные девичьи груди. — Ну и что ей полный отворот от тебя вышел, парни не знали. Полагали, что без пяти минут королева. Потому отвернулись от… прелестей. И к Янтарю впустили. А потом один дотумкал, что мне все же сказать следует.

Они давно уже незаметно спустились с каменной набережной на песчаный пляж и шли вдоль моря по ракушкам, хрустящим под ногами. Море игриво заплескивало ноги едва ли не до колен.

— Когда я пришел, они, волк и девка… — Светлан словно бы осип и покраснел. — Успели договориться. И очень… хм… шумели. Парни и до того внимательно слушали. Ветла клялась, что утопится, а он — нехорошими словами ругал тебя, магов и шлюх. Я все записал с их слов. И ушел спать. Меня разбудила гроза — и кто-то ломился в комнату. Стражник прибежал сказать о пожаре. Дым валил из-под двери, она была заперта — не только снаружи, но и изнутри. Я тогда подумал, что это прекрасный способ самоубийства — и мести тебе и Эриль. Мы попытались высадить дверь, но к ней еще придвинули баррикаду из мебели. И когда ее удалось хотя бы частично отодвинуть — внутри уже все горело. Шарики в окнах полопались, пламя ревело… В общем, — Светлан понюхал рукав, — от меня до сих пор воняет. Маги и вода помогли справиться с пожаром. Тел в комнате не было. В общем, это заняло очень много времени. И когда мы сбежали вниз — оглушенный стражник лежали у подножия башни и еще полотенце. Это ж какая зверская сила, — Галь сплюнул. — Самому слезть по стене и еще эту тушу на себе сволочь. Надеюсь, хоть руки она вывихнула. Простите, ваше величество. Дождь смыл все следы. А маги были измучены. Только под утро мне удалось проследить беглецов до Гнилой трубы. А дальше все, в лесу след потерян.

— Вот что, — король притянул к себе Галя. — Не вздумай сказать Эрили про их… их… любощи.

Он скрипнул зубами.

— И стражникам своим накажи.

— Так их дальше искать?

— Ищи. А пока мы с тобой наведаемся к бургомистру, — Лель нехорошо оскалился. — Он-то хоть не пропал?

Подчиненный хмыкнул:

— Проверим.

И повел короля к людям и лошадям, терпеливо дожидавшимся у коновязи. Увидев короля и Галя, одетые в черные плащи и надвинутые шляпы мужчины поспешно спрятали разложенные на бочке карты и выпивку и стали отвязывать коней. Поклоны их под насмешливыми взглядами начальства были преувеличенно низкими, широкие плащи топырило оружие. Светлан придержал Лелю стремя. И едва сам оказался в седле, крикнул:

— Поехали! — заворачивая сразу с набережной на мощеную главную улицу, где располагалась резиденция бургомистра, задами выходя на порт — господин Лодовико не мог оставить без пригляду такую важную статью дохода.

Привратник, вышедший к ажурной ограде, никак не желал впускать нежданных гостей, мотивируя тем, что по раннему утру хозяин еще почивает. Галь, пожевав губы, кинул взгляд на подбиравшееся к полудню солнце и, перепрыгнув ограду, оттолкнул почтенного слугу и сам открыл ворота. Привратник грозился и разорялся и кричал охрану. Стражи, прибежав и узнав короля, придержали псов, извиняясь и низко кланяясь, даже не пробуя заступить дорогу.

В широком доме, раскинувшем флигеля по обе стороны подъездной дороги, все казалось готовым к отъезду. Мебель и портреты под кисеей — из того, что не собирались перевозить. Загораживающие дорогу кофры и сундуки на двухцветных квадратных плитках вестибюля. Служанки с метелочками, чистящие загогулины мраморной лестницы. Пара лакеев, сворачивающих на этой же лестнице ковер. Люди Галя рассредоточились по дому в поисках бургомистра, сопровождаемые возмущенными восклицаниями прислуги. А Лодовико уже сам сбегал по лестнице — чересчур быстро для его дородной туши, не в бархате и цепях, как обычно — там он медленно двигался, как галерник, выпячивая подбородок и живот, всем своим видом отбивая желание за чем-либо к себе обратиться. Король загородил бургомистру дорогу. Тот запнулся о ковер и едва не слетел с последних ступенек. Нервно заорал на лакеев, чтобы убирались.

— Вы куда-то собираетесь, мессир? — поинтересовался Галь сладко, прижимая шляпу к груди. Лодовико перевел затравленный взгляд с него на короля. Прокашлялся.

— Такая честь, ваше величество! А у меня тут не прибрано.

И процедил, не глядя на Светлана:

— У меня проблемы в поместьях, требующие моего неотлагательного присутствия. Городом займутся помощники. Тем более что турнир уже закончился.

— Еще неделя, — попенял Галь на его неосведомленность. — А я думал, вы сопровождаете дочь.

Бургомистр дернул отвисшей губой: думал он, как же! Но постарался сдержать гнев. И обратился прямо к Лелю:

— Не мне укорять ваше величество. Но совет принял решение. И девочка была просто не в себе. Просто разбита. Как и ее сердце.

Светлан хмыкнул. А Лель не стал его останавливать, уступив инициативу.

— А может, она не в себе была от неудавшейся попытки отравить послов?

Обвислые щеки бургомистра налились кирпичным колером.

— Как вы… что вы… себе позволяете?!!

Казалось, его сейчас хватит удар. Лодовико дернул упелянд на груди, завязки треснули, обрамляющие ворот самоцветы брызнули во все стороны. Толстяк уселся на ступеньку с видом оскорбленного до глубины души бульдога, пойманного в кухне на горячем.

— Свечи, мой милый, — наклонясь к туше, прошептал в самое оттопыренное волосатое ухо Галь. — Свечи с золотым ободком.

— Они были запасены к свадьбе! Они… усиливают… э-э… В комнаты послов они попали по ошибке. И вообще, спросите со службы. Моя Ветлочка ни при чем!

— Ваша милая Ветлочка, — сказал Лель со сладким выражением и улыбкой, играющей на губах, — сбежала сегодня ночью с государственным преступником. — Сейчас люди Светлана обыщут ваш особняк. А вам, мэтр Лодовико, придется повременить с отъездом. Или, может быть, вы сразу признаетесь, где они? Тогда, — он небрежно пожал плечом, — вы сможете избежать позора обыска и ареста. Просто освободите должность для новых выборов и уедете в провинцию — как и собирались.

— Ну, знаете ли! — буркнул Лодовико и тяжело задышал, будто не сидел на ступеньках, а взбегал по ним.

Слуг согнали в вестибюль и приступили к обыску. Лель не сомневался, что в особняки ни Янтаря, ни Ветлы нет. Но уж больно хотелось досадить почтенному бургомистру за все то, что он сделал.

И вздрогнул от шепота Галя:

— Боишься идти к ней?

Признался:

— Да, боюсь. Не представляю, как рассказать Эрили, что он сбежал.

От тяжелого разговора отвлек Светлана один из подчиненных, что-то прошептав на ухо и сунув в руку стопку писем. Галь отошел к оконной амбразуре, отодвинул занавеску тяжелого бархата, пару раз чихнул от пыли, нацепил на красноватый с прожилками нос очки и углубился в текст. Поднес к глазам и внимательно разглядел печати.

— Что у тебя? — подошел, насладившись этой церемонией, Лель.

— Кое-что интересное. Переписка нашего мэтра Лодовико с Бин-Норским монархом. Вернее, ее часть, монархом собственноручно начертанная. Но все равно… прелюбопытнейшая, — глаза Светлана маслились, как у кота, сумевшего поймать и когтистой лапой придержать за хвост особенно крупную мышь. И сейчас эта мышь юркала туда-сюда, пытаясь вырваться, а кот плавно сжимал когти. — Ваш августейший брат дозволил своему адресату пожертвовать каждым вплоть до собственного его посла, чтобы развязать войну. Ну, тут уверения в почтении и предложение размера награды, — он небрежно шевельнул стопкой писем, бумаги зашуршали. — И о свечах есть кое-что. А еще домес Бин-Норский интересуется, как далеко зашла в своих амбициях мона Ветла. И если дело все же движется к свадьбе, клянется жениться на прекрасной вдове.

Бургомистр, который прислушивался к неразборчивому шепоту, вытянув шею и поедая письма глазами, вдруг вышел из оцепенения, подскочил и рванул пачку на себя. Стал запихивать в рот и поспешно жевать бумаги.

Галь покосился на стоящий на одноногом круглом столике для цветов пузатый стеклянный кувшин. И произнес сладчайшим голосом:

— Что ж вы на сухую-то, мэтр Лодовико. Запейте, так скорее пойдет.

— Галь!

Тот пожал плечами и вытянул из-за пояса веер сложенной переписки на костяного колера бумаге:

— Да все в порядке, дружище.

Неясно было, когда ему удалось подменить письма, но опыт у него в плутовстве был изрядный. Бургомистр сплюнул прожеванное на ковер и кинулся на главу разведки с кулаками. Ему заломали руку и отвесили несколько смачных пинков.

— На дознание! — распорядился король. — Оставь своих людей. Пусть дальше ищут. Поехали.

Он был в бешенстве и по подъездной аллее пронесся галопом, так, что гравий брызгал из-под копыт. Да и на перспективе прохожим приходилось уворачиваться от широченных конских копыт и выныривать из-под оскаленной, в пене, конской морды. Бока скакуна ходили, глаза налились кровью.

— Вдовой! — рычал Лель. — Я ей покажу вдову!!!

Светлану удалось перенять королевского скакуна за повод и повернуть в арку — одну из многих по дороге. Он прижал разгоряченного скакуна грудью своего коня:

— Тихо, Лель! Не дави своих любезных подданных!

— Пошел к лешему! Я…

Лель вдруг рассмеялся. Серьга голубой капелькой сверкнула в ухе.

— Леший тебя задери, Светлан! — воскликнул он. — Кровь так и бурлит! Мне кажется… Я долго-долго спал и проснулся. И все благодаря Эрили. Я ее не выпущу из рук.

Галь вытер потный лоб и без того уже помятой, едва ли не превратившейся в блинчик шляпой.

— Леший забери тебя, Лель! Вот такой ты мне нравишься! А то ходил бледной букой да вирши о смерти кропал, на моли этой жирной хотел жениться.

И мужчины заржали.