Худей!

Глава 27 Цыганский пирог

Он остановил арендованную машину позади своего собственного бьюика, взял сумку, которая была его единственным багажом, и пошел через лужайку. Белый дом с яркими зелеными ставнями, раньше служивший ему символом покоя, добра и безопасности, теперь выглядел странно — настолько странно, что казался почти чужим.

«Здесь проживал белый человек из города, — подумал Вилли. — Но я не уверен, что вернулся домой. Что он — этот парень, шагающий через лужайку. Он больше чувствует себя цыганом. Очень худым цыганом».

Передняя дверь с двумя грациозными фонарями по бокам отворилась, когда на крыльцо вышла Хейди. Она носила красную юбку и белую блузку без рукавов, которую Вилли и забыл, когда она одевала в последний раз. Еще она коротко остригла волосы.

На мгновение Вилли показалось, что он видит какую-то незнакомку, а не Хейди.

Жена посмотрела на него: лицо слишком белое, глаза слишком темные и ее дрожащие губы прошептали:

— Вилли?

— Он самый, — сказал Вилли и остановился. Они стояли и разглядывали друг друга. Хейди с выражением мучительной надежды, Вилли без всяких чувств. Все же, наверное, что-то было написано у него на лице, потому что через мгновение Хейди воскликнула:

— Вилли! Ради бога, Вилли, не смотри так на меня! Это невыносимо.

Он почувствовал, как на лице его расплывается непроизвольная улыбка. Она напоминала что-то мертвое, пробивающееся с великим трудом к поверхности безжизненного озера. Но теперь она выглядела нормально. На лице Хейди тоже расплылась робкая, дрожащая улыбка. По ее щеке потекли слезы.

«Но ведь ты всегда с такой легкостью пускалась в слезы, Хейди», — подумал он.

Она шагнула вниз по ступенькам. Вилли выронил сумку и пошел навстречу, не отпуская мертвую улыбку с лица.

— Что именно поесть? — спросил он. — Я проголодался.

Она приготовила ему огромный обед: бифштекс, салат, картофельную запеканку в форме гигантской торпеды, зеленый горошек, чернику в сметане на десерт. Вилли съел все. Хотя она ни разу не высказывала это, но каждое движение, каждый жест и каждый взгляд передавали одно и то же послание: «Дай мне другой шанс, Вилли — пожалуйста, дай мне второй шанс». Некоторым образом он нашел это чрезвычайно забавным, забавным настолько, что несомненно оценил бы старый цыган. Она переметнулась и теперь готова была признать всю вину, хотя раньше отказывалась признать даже малую ее толику. Мало-помалу, с приближением ночи, Вилли заметил еще кое-что в ее жестах: облегчение. Она почувствовала, что прощена. Это устраивало Вилли, потому что, чувствующая себя прощенной, Хэйди тоже была частью того, в чем, в общем-то, было дело.

Она сидела напротив, глядя, как он ест, иногда притрагиваясь к его изможденному лицу, и курила «Вантиж-100», одну сигарету за другой, пока Вилли говорил. Вилли тем временем рассказал, как гонялся за цыганами по побережью, как получил фотографии от Кирка Пеншли, как, наконец, приехал в Дар-Харбор. В этом месте правда и Вилли Халлек расстались.

Драматические события Вилли пересказал Хейди совсем по-другому. Начать с того, что старик посмеялся над ним. Они все над ним посмеялись. «Если бы я тебя проклял, ты был бы сейчас под землей, — заявил ему старый цыган. — Ты думаешь, что мы знаем магию… все вы, белые люди города, думаете, что мы знаем магию. Если бы мы ее знали, разве мы бы ездили в старых фургонах с глушителями, подвязанными проволокой? Если бы у нас были знания о потустороннем, разве спали бы мы в открытом поле? Мы оббираем бездельников, у которых деньги прожигают дыры в карманах, а потом едем дальше. Сейчас убирайся отсюда, пока я не спустил собак. А мои парни действительно знают одно проклятие — оно называется Проклятием Железного Кулака».

— Он действительно тебя так называл? Белый человек из города? — Вилли лишь улыбнулся.

— Да. Действительно.

Он рассказал Хейди, что вернулся в свой номер в отеле, и просто не выходил оттуда два следующих дня, слишком сильно угнетенный, чтобы вспомнить про еду. На третий день — три дня назад, он встал на весы и увидел, что набрал три фунта, несмотря на то, как мало он ел.

— Но, когда я все обдумал, я нашел это не более странным, чем когда съедал все, что лежит на столе, а потом обнаруживал, что потерял три фунта, — сказал он. — И эта мысль, наконец, вытащила меня из той пропасти, в которую я сам себя загнал. Следующий день я просидел в мотеле, проделав самую тяжелую мыслительную работу за всю жизнь. Я начал понимать, что те доктора в Гласмане могли оказаться правы. Даже Майкл Хьюстон мог оказаться частично прав, несмотря на мою неприязнь.

— Вилли! — Хейди коснулась его руки.

— Извини, — сказал он. — Я не стану душить его при встрече.

«Хотя мог бы угостить кусочком пирога», — подумал Вилли и рассмеялся.

— Что в этом смешного? — неуверенно улыбнулась Хейди.

— Ничего особенного, — сказал он. — Во всяком случае, проблема заключалась в том, что Хьюстон, те парни в Гласмане и даже ты, Хейди, хотели вогнать мне х… в глотку. Пытались устроить принудительное кормление правдой. А мне просто нужно было все обдумать самому. Простое ощущение вины, так мне кажется. Комбинация параноидальных заблуждений и упрямого самообмана. Но в конце концов, Хейди, и я оказался частично прав. Может, совсем не по тем причинам, но мне необходимо было повидаться с цыганами. Именно эта встреча оказалась тем, что смогло изменить процесс, повернуть его в обратную сторону. А старик оказался и не таким страшным, правда, говорил с бруклинским акцентом. Я думаю, именно этот акцент и помог мне избавиться от заблуждений. А потом я снял телефонную трубку и…

В гостиной над камином мелодично начали звонить часы.

— Уже полночь, — сказал Вилли. — Пора спать. Если хочешь, я помогу тебе вымыть посуду.

— Нет, я сама управлюсь, — проговорила Хейди и обхватила Вилли руками. — Я так рада, Вилли. Ступай наверх. Ты, наверное, устал.

— Нет, — возразил он. — Я просто…

Он неожиданно прищелкнул пальцами с видом человека, который только что вспомнил о чем-то.

— Чуть не забыл, — воскликнул он. — Я же кое-что привез.

— Что? Это не может подождать до утра?

— Да. Но я должен это принести. Это для тебя, — улыбнулся Вилли.

Он вышел, чувствуя, как тяжело стучит в груди сердце, выронил ключи на дорожке, потом стукнулся головой об машину, пытаясь в спешке подобрать их. Его руки так дрожали, что он начал думать, что не сможет вставить ключи в замок багажника.

«Что, если он еще пульсирует? Боже всемогущий, Хейди тогда с воплями убежит…»

Вилли открыл багажник и, когда ничего не увидел кроме домкрата и запасной шины, сам чуть не завопил. Потом он вспомнил. Пирог же лежит на переднем пассажирском сиденье. Захлопнув дверцу багажника, Вилли торопливо обошел машину. Пирог лежал там, где его оставили, а корка его была совершенно спокойной, как он и хотел.

Руки Вилли неожиданно перестали дрожать.

Хейди стояла на крыльце, наблюдая за ним. Он вернулся к ней и положил пирог ей на руки. Он все еще улыбался. «Доставка товара на дом», — подумал он. В том-то все и дело, чтобы вовремя доставить заказ. Его улыбка стала шире,

— Вуаля! — произнес он.

— О! — только и сказала она, наклонилась к пирогу и принюхалась. — Вишневый пирог… мой любимый!

— Я знаю, — сказал Вилли, улыбаясь.

— И все еще теплый! Ну, спасибо!

— Я остановился у поворота на Стратфорт заправиться и увидел, что на лужайке перед церковью распродажа печеных изделий, — объяснил Вилли. — И я подумал… ну, знаешь… если бы ты встретила меня у дверей с кочергой или чем-то вроде того, у меня с собой было бы подношение мира…

— Ах, Вилли… — Хейди снова заплакала, неожиданно обняла его одной рукой, другой, на пальцах, как делают это официанты, она держала пирог. Когда она целовала его, пирог накренился. Вилли почувствовал, как накренилось его сердце, сбиваясь с ритма.

— Осторожней! — вскрикнул он и едва успел подхватить начавший соскальзывать пирог.

— Боже, до чего я неловка, — сказала она, смеясь и вытирая уголки глаз передником. — Ты привозишь мне мой любимый пирог, а я чуть ли не роняю его на… — она склонилась на его грудь, рыдая. Он погладил ее короткие волосы одной рукой, держа пирог на ладони другой, подальше от жены, на тот случай, если она снова сделает неожиданное движение.

— Вилли, я так рада, что ты дома, — всхлипнула она. — Обещай, что ты не станешь ненавидеть меня за то, что я сделала. Ты обещаешь?

— Обещаю, — сказал он, нежно поглаживая ее волосы.

«Она права, — подумал Вилли. — Пирог все еще теплый».

— Не пора ли вернуться в дом?

На кухне она поставила пирог на полку над столиком и вернулась к раковине.

— Тебе не хочется попробовать? — спросил Вилли.

— Попробую, когда закончу с посудой, — ответила она. — Отрежь себе кусочек, если хочешь.

— После такого ужина? — удивился он и засмеялся.

— Тебе нужно как можно больше калорий.

— Это как раз тот случай, когда вакантных мест нет, — сказал Вилли. — Может, я высушу за тебя посуду?

— Я хочу, чтобы ты пошел наверх и забрался в постель. Я скоро приду к тебе.

— Ну, ладно…

Вилли поднялся наверх, не оглядываясь, зная что по всей вероятности она не удержится и отрежет себе кусочек, когда он уйдет. А может, и нет, может, все случится завтра. Сегодня она хотела быть в постели со своим мужем… может, они даже займутся любовью. Но Вилли казалось, что он знает способ, как отвадить ее от этого. Он просто ляжет в постель голым. И когда она увидит его…

А потом с пирогом будет покончено.

— Ля-ля-ля, — игриво пропел он. — Я съем пирожок завтра. Завтра будет день иной, — и рассмеялся над звучанием собственного унылого голоса. Он вошел в ванную и, встав на весы, посмотрел в зеркало, из которого на него глядели глаза Джинелли.

Весы показывали, что Вилли уже поправился до 131 фунта, но сам Вилли особого счастья не ощутил. Он ничего не ощущал, кроме усталости. Пройдя по коридору, который показался ему таким темным и незнакомым, он заглянул в свою спальню, наткнулся на что-то в темноте и чуть не упал. Хейди сделала тут перестановку. Она обрезала волосы, переставила стулья — видимо, лишь начало перемен, которые теперь произойдут здесь. Перемены происходили в его отсутствие, словно и Хейди была проклята, но каким-то более изощренным способом. Может, это глупая мысль? Но Вилли так не думал. Линда тоже почувствовала чужеродность этих перемен и уехала из дому.

Вилли медленно начал раздеваться.

Потом он лежал в постели, ожидая прихода жены. Он слышал звуки, хотя совсем слабые, но достаточно знакомые, чтобы поведать ему о происходящем. Скрипнула дверца шкафчика, там хранились тарелки для десерта. Стук ящика стола, перезвон ножей, вилок и ложек — это Хейди выбирала нож. Вилли вглядывался в темноту, его сердце чудовищно грохотало в тишине темной спальни.

Звуки ее шагов — она снова пересекла кухню, подошла к полке, на которую поставила пирог.

«Что он сделает с ней? Я стал тоньше… Гари превратился в животное, из шкуры которого выйдет пара добротных ботинок. Хопли стал человеком-пиццей. Что будет с ней?»

Доска на кухонном столе скрипнула, когда Хейди снова пересекла кухню. Он мысленно видел ее, с тарелкой в правой руке, сигаретой в левой… Видел кусок отрезанного пирога: вишни, лужица густого сока.

Вилли прислушался, ожидая слабого скрипа петель двери столовой, но их не было. Это не удивило его. Значит Хейди просто стоит у стола, глядит на дворик и поедает пирог экономными маленькими кусочками. Старая привычка. Вилли услышал скрежет вилки по тарелке.

А потом поймал себя на том, что едва не задремал.

«Заснуть? Нет, невозможно. Никто не сможет заснуть, убив человека». Но Вилли засыпал, хотя сквозь сон еще прислушивался к скрипу досок на кухне. Доски должны заскрипеть, когда Хейди вернется к раковине. Звук льющейся воды. Она моет тарелку. Ее шаги. Она прошлась по комнатам, выставляя термостаты и выключая свет, проверяя систему сигнализации, установленную у входной двери — ритуал белого народа из города.

Вилли лежал в постели, ожидая скрипа кухонной доски, а потом он оказался за своим столом в кабинете городка Джубили, в Аризоне, где занимался юридической практикой последние шесть лет. Вот как все просто. Он жил там вместе с дочерью и занимался практикой, которую называл «дерьмом корпораций», чтобы заработать денег на пропитание.

В те времена их жизнь была очень проста. Старые дни: гараж на две машины, садовник три раза в неделю, налоги двадцать пять тысяч долларов в год — все в далеком прошлом. Вилли не тосковал по всему этому. Тогда он занимался делами, которые могли появиться в городке, и лишь изредка выезжал в Юму или Феникс, но такое случалось редко.

Тогда они жили прекрасной жизнь, все шло замечательно, потому что обеспечить себя и своих близких — в этом все дело.

Тут Вилли услышал стук в дверь своего кабинета, встал из-за стола, повернулся и увидел Линду, стоящую на пороге, а нос у Линды исчез. Нет, не исчез. Он был в ее правой руке, вместо того, чтобы быть на лице. Из темной дыры над ее ртом капала кровь.

— Я не понимаю, папочка, — начала она гнусавым голосом.

— Он просто взял и отвалился.

Вилли проснулся, размахивая в воздухе кулаками, отбиваясь от ужасного сновидения. Рядом с ним Хейди вздыхала во сне, повернувшись на левый бок и закутавшись одеялом.

Понемногу Вилли стал возвращаться к реальности. Он снова был в Фэрвью. Яркие лучи утра текли через окна. Вилли взглянул на часы и увидел, что было 6.25. В вазе на столике стояло шесть роз.

Он встал с постели, снял с крючка халат и прошелся в ванную. Там, включив душ, он повесил халат на дверь, заметив, что Хейди купила новый халат — симпатичный синий халат. Он встал на весы и увидел, что набрал еще фунт, вошел в душ и начал мыться с тщательностью, вынужденный намыливать все части тела, ополаскивая, потом снова намыливал.

«Я должен следить за своим весом, — думал он. — Когда ее не станет, я не хочу быть таким же жирным, как раньше».

Он вытерся полотенцем, надел халат и стал возле двери, внимательно разглядывая новый халат Хейди. Протянув руку, он пощупал подкладку пальцами. Халат выглядел новым, но почему-то казался знакомым.

«Она просто купила себе новый халат, который напоминал бы ей о старом, — подумал Вилли. — Человеческая изобретательность не идет никогда дальше этого, друзья. В конце концов, мы просто повторяемся, а итог всегда остается тем же».

В голове Вилли раздался голос Хьюстона:

— Не боится только тот, кто умирает молодым.

Хейди:

— Ради бога, Вилли, не смотри на меня так! Это невыносимо!

Леда:

— Он похож на аллигатора… На что-то выползшее из болота и обрядившееся в человеческие одежды.

Хопли:

— Вы задерживаетесь, надеясь, что в этот, может быть, единственный раз, восторжествует справедливость, мгновение правосудия, которое искупит унижения всей жизни.

Вилли пощупал голубой нейлон, и жуткая мысль появилась у него в голове. Он вспомнил свой сон. Линда в дверях кабинета. Кровавая дыра на ее лице. Этот халат… он не выглядел знакомым, потому что что-то похожее когда-то было у Хейды. У Линды такой халат был совсем недавно.

Вилли повернулся и открыл ящичек справа от раковины. Там лежала щетка для волос с надписью: «Линда». Черные волосы на гребенке.

Словно человек, идущий во сне, Вилли спустился вниз к ее комнате.

«Кочующее племя всегда готово на такие вещи, мой друг, для того оно и существует».

«Идиот, Вильям, это тот, кто не верит в то, что видит».

Вилли Халлек толкнул дверь в конце коридора и увидел свою дочь. Линда спала в своей постели, закрыв одной рукой лицо. Ее старый плюшевый медвежонок, Амос, лежал под согнутым локтем другой.

«Нет! Нет! Нет! Нет!»

Вилли схватился руками за край двери, покачиваясь взад и вперед. Кем бы он ни был, но только не идиотом, потому что видел все. Ее серый замшевый жакет, брошенный на спинку стула, распахнутый чемодан, выплеснувший коллекцию ее джинсов, шортов, блузок и нижнего белья. И еще он увидел розы в вазе на столике их спальни. Роз там не было, когда он ложился спать. Да… розы привезла Линда. Как подношение мира. Она приехала домой раньше, чтобы помириться с матерью до возвращения отца.

Старый цыган с гнилым носом:

— За тобой нет вины, говоришь ты. Ты говоришь, говоришь и говоришь. Но мы не квиты, белый человек из города. Каждому приходится платить, даже за то, чего он не совершал. Не квиты.

Вилли покачнулся и побежал вниз по лестнице. Ужас лишил его разума, он качался, словно матрос в бурю.

«Нет, не Линда! Боже, пожалуйста, только не Линда!»

— Каждому приходится платить, белый человек из города. Платить, даже за то, что не совершал. Вот в этом-то все и дело.

Остатки пирога стояли на полке, аккуратно завернутые в фольгу. Почти половина пирога исчезла. Вилли взглянул на кухонный стол и увидел там кошелек Линды, к ремешку была приколота линия пуговок с портретами рок-звезд: Брюс Спрингстин, Джон Коугар Меланками, Пат Бенатар, Лиснел Ричи, Стинг, Майкл Джексон.

Он подошел к раковине. Две тарелки. Две вилки.

«Они сидели здесь и ели пирог, мирились, — подумал он. — Когда? Сразу после того, как я заснул? Должно быть, так».

Он услышал смех старого цыгана, и его ноги подкосились. Ему пришлось ухватиться за край стола, чтобы не свалиться на пол.

Когда к нему вернулись силы, он повернулся и пересек кухню, услышав, как скрипнула доска у него под ногами.

Пирог снова пульсировал: вверх-вниз, вверх-вниз. Его ненавистное, упрямое тепло затуманило обертку фольги. Вилли слышат легкий шуршащий звук.

Он открыл шкафчик, достал себе десертную тарелку и вынул нож с вилкой.

— Почему бы и нет? — шепнул он и сорвал обертку с пирога. Теперь он снова был спокоен. Теперь пирог снова походил на обычный пирог, выглядевший крайне соблазнительно, несмотря на столь ранний час.

И как сказала Хейди, ему все еще нужны были калории…

— Поесть от души, — прошептал Вилли Халлек и отрезал себе большую порцию цыганского пирога.

Вот такие пироги!

Этим томом редакционно-издательская фирма «Джой» начинает выпуск серии книг «HORROR», представляющей собой наиболее полное собрание сочинений СТИВЕНА КИНГА на русском языке.

Стивен Кинг — фантастически популярный американский писатель, прекрасно знакомый и российским читателям. На его счету свыше двух десятков книг. И не просто книг, а книг, из года в год лидирующих в списках бестселлеров: книг, суммарный тираж которых только на языке оригинала превышает сенсационный «потолок» в пятьдесят миллионов экземпляров. В первом томе его творчество представлено романами «Худей!» («Thinner!»), «Кладбище домашних любимцев» («Pet cemetary») и повестью «Жребий Салема» («Salem’s lot»). Второй том составят роман «Долгая прогулка» («The Long Walk»), сборник рассказов «Ночная смена» и ряд других произведений. В третий том включены романы «Ярость», «Бегущий человек» и рассказы.

В остальные книги серии «HORROR» войдут как все ранее публиковавшиеся на русском языке произведения мастера, так и значительное число новых переводов «страшных сказок Стивена Кинга».

Выпуск серии планируется осуществить в течение 1993–1994 годов. Книги серии «HORROR» хорошо иллюстрированы, издаются в твердом переплете и красочных суперобложках.