Хранитель вечности

Глава 11. Арест

Антрацея была невероятно сложной и вместе с тем удивительной планетой. Она стала крупнейшим искусственным галактическим объектом в истории, в строительстве которого приняли участие все двести пятьдесят три члена содружества. При ее возведении были использованы все самые современные галактические технологии. Вся планета была поделена на двести пятьдесят четыре равных сектора шестиугольной формы. По одному на каждого члена содружества плюс один нейтральный.

Каждый сектор был отделен от другого стабильным энергетическим полем, образующим внешний барьер. Под покровом барьера в каждом секторе была воссоздана оригинальная атмосфера и экосистема родной планеты одного из членов содружества. Таким образом, из космоса сквозь прозрачное поле барьера на одной планете можно было наблюдать небеса и земли всевозможных цветов и оттенков. Вся планета со стороны напоминала витражное стекло. Под разноцветными небесами секторов проживало от пятисот тысяч до нескольких миллиардов жителей. За исключением фландрейского сектора, который длительное время пустовал. Жители Фландреи не могли надолго покидать свою планету и уже давно отказались от межзвездных путешествий.

Один из секторов являлся нейтральной территорией, лишенной атмосферы и всяческих атрибутов цивилизации. В этом общем для всех секторе члены содружества собирались, чтобы решить общегалактические вопросы, провести совещание, голосование или суд. В действительности общегалактический суд был настоящей редкостью, поскольку мало какое преступление нарушало сразу все двести пятьдесят три юрисдикции и затрагивало интересы целой галактики. В этом плане Альбер, конечно, отличился.

Не прошло и десяти минут, как на место прибыл отряд галактической полиции. Когда на ушах стояла вся галактика, полиция действовала по-настоящему быстро. Полицейский корабль напоминал огромную клешню до отказа напичканную всевозможным оружием и оборудованием для задержания преступника. Клешня сжалась вокруг корабля Альбера и потащила его прямо на планету, в атропосианский регион, который принадлежал людям. Прежде чем Альбер предстанет перед галактическим судом, его будут держать под стражей в человеческом секторе.

В своем секторе люди отстроили город, состоящий из одних только небоскребов. По одной только людям известной причине они постоянно стремились создать что-то, что будет превосходить ранее созданное кем-то другим. Они приложили все усилия, чтобы создать самые высокие здания на планете и использовали для этого все доступные им ресурсы и возможности. В итоге в тридцати небоскребах четырехкилометровой высоты умещалось все миллионное население. Небоскребы были соединены между собой сетью дорог, мостов и пешеходных переходов.

В каждом из них была вся необходимая инфраструктура для жизни. Человек мог всю жизнь прожить в своем «доме» и ни разу не покинуть его пределов. Это было удобно, практично, но вызывало некоторые трудности. Несмотря на то, что небоскребы друг от друга ничем не отличались(их специально создали одинаковой высоты, чтобы избежать возможных распрей) каждый человек считал свой небоскреб лучшим из всех, а жителей других небоскребов скрытно презирал. В каждом из тридцати исполинских зданий была собственная культура, менталитет, особенности мировосприятия, свои диалекты, приколы и шуточки, своя атмосфера. Дискриминацию по признаку принадлежности к тому или иному небоскребу назвали строенизмом.

Альбера доставили на крышу центрального и старейшего небоскреба из всех. За неимением другого повода его жители гордились собственным местоположением в пространстве и с высоты смотрели на тех, кто жил на периферии.

Альбер покинул свой корабль и позволил двум крупным представителям полиции заключить себя под стражу. Судя по отсутствию усов и черному цвету униформы, они были простыми лейтенантами. Младшие офицеры вели себя немного грубо, но не грубее, чем любые другие представители этой профессии.

Заключенный в наручники из умной ткани, он осматривал столичную планету с высоты птичьего полета. С такой высоты можно было следить за всеми соседями. На Юге виднелся красно-коричневый сектор, заселенный песчаным народом тандриев. Правее от него расположился совершенно противоположный по своей философии и наполнению водный мир каскериев. А еще правее от них проживали небесные создания шиорты, они плавали по воздуху в газовой атмосфере, как воздушные змеи, и никогда не опускались на землю.

- Некогда глазеть по сторонам. Давай в лифт! – один из лейтенантов подтолкнул Альбера к круглой кабине.

Они вошли в прозрачную капсулу лифта. Стражник нажал на кнопку сто двадцать девятого этажа, где располагалось центральное управление полиции, и лифт, приводимый в движение электромагнитными силами, рухнул вниз. От резкого изменения скорости у Альбера подкосились ноги, и он упал на колени. Полицейские лишь поглумились над ним и пинками помогли подняться. Пока Альбер поднимался, наручники туже стянули запястья. Умная ткань распознавала натяжение и сильнее стягивалась в плотное кольцо. От сдавливания руки начинали болеть.

Кабина лифта была прозрачной, и за поездку можно было изучить жизнь, происходящую на этажах. Все этажи были по-своему уникальны. Они были скорее похожи на отдельные небольшие города. На каждом из них были свои спальные районы, рынки и магазины, развлекательные центры, образовательные учреждения, свои парковые зоны, пляжи, леса и даже озера. А также больницы. Несмотря на то, что люди уже достаточно давно освоили бессмертие они все еще продолжали травмироваться и болеть, и волнения о своем здоровье меньше не стало. Никому не хотелось умереть по собственной глупости и лишить себя неизмеримо долгой жизни.

Всего в здании было три полицейских департамента. Один на нижних этажах, один на верхних и один посередине – центральное управление. Туда и привезли Альбера.

Лифт остановился так резко, что Альберу пришлось напрячь все мышцы тела, чтобы вновь не оказаться в неловком положении. Меньше всего ему хотелось давать полицейским новый повод посмеяться над ним.

Его вывели из лифта, и он оказался на сто двадцать девятом этаже, в самом сердце главного управления полиции в целом здании. Его встретил наряженный в парадный ярко-голубой мундир офицер. Его длинные, старательно расчесанные, окрашенные в красный цвет, усы говорили о принадлежности к высшим чинам.

«Генерал-полковник? Или генерал-майор?» - Альбер так давно не сталкивался с полицейскими, что уже и позабыл о том, как различать их звания. Он только отдаленно припоминал, что высшие чины отращивали себе усы и окрашивали их цвет, соответствовавший их рангу – красный, синий, зеленый или желтый. Офицер фамильярно подошел к нему вплотную и перехватил его локоть.

- Альбер, дорогой мой, надеюсь, что Гок и Флик хорошо тебя встретили и не были грубы? – его светло-голубые глаза моментально стали ледяными и окатили младших офицеров, как из ведра.

Альбер был удивлен такой обходительностью со стороны высшего офицера и не стал жаловаться на сопровождавших.

- Нет, мы отлично провели время в лифте.

- Вот и замечательно, - одними глазами он вильнул в сторону, приказывая своим подчиненным исчезнуть из поля зрения. Гок и Флик быстро скрылись за цветочной клумбой и больше Альбер их не видел, - Ты не представляешь, каких трудов мне далось доставить тебя сюда. Каждое полицейское управление в секторе, каждый голубой мундир, все цветные усы хотели заполучить тебя к себе.

- Но зачем? – Альбер был озадачен.

- Как зачем? Ты же у нас теперь настоящая звезда!

- Ага, сверхновая.

- О-хо-хо. И с чувством юмора у тебя все в порядке. Наша ты гордость! – офицер засмеялся, и его красные усы весело запрыгали под его длинным носом, - Я проведу тебя в свой кабинет и введу в курс дела.

Вместе они обошли заставу из цветочных клумб и отправились в дальний конец просторного помещения. С виду так и не скажешь, что это было полицейское управление. Повсюду были цветочные клумбы, малые деревья, уютные скамеечки, точно в каком-то парке. И только многочисленные двери вдоль левой стены с номерами кабинетов на них подсказывали, что Альбер оказался в государственном учреждении. Эта их черта оставалась неизменной тысячи лет.

Они установились у нужного кабинета, и Альбер заметил какое-то движение посреди деревьев. Сквозь густые ветви он смог разглядеть огромный экран, перед которым сидели младшие офицеры. Они уселись перед ним на маленьких ковриках на полу и что-то выкрикивали время от времени. Казалось, что они смотрели какое-то спортивное состязание и активно его комментировали.

- Простите, а чем они занимаются? – почувствовав себя спокойнее, Альбер обратился к офицеру с вопросом.

- Выбирают себе преступления. Ты что первый раз в отделении полиции?

- Нет, я уже бывал в полиции и даже служил там какое-то время, но это было очень давно.

Дверь в кабинет открылась, и Альберу открылся прекраснейший панорамный вид на внутренние сады комплекса. Посаженные в специально разработанный почвенный бетон растения чувствовали себя прекрасно в стенах небоскребов и покрывали их одним сплошным слоем. Желто-зеленые листья, красные бутоны пятиконечной формы и какие-то неизвестные экзотические фрукты размером с баскетбольный мяч гроздьями нависали с нижней части транспортных переездов и пешеходных переходов, коих в воздушном пространстве между небоскребов насчитывалось несколько сотен.

Возле окна стоял письменный стол, а во всю стену растянулся огромный телевизор, поделенный на множество секторов. Под каждым из них был собственный порядковый номер.

- Давай заходи внутрь, и я тебе все расскажу.

Альбер прошел в кабинет и расположился на маленьком стульчике с обратной стороны стола. Прямо перед ним оказался огромный телевизор.

Красноусый офицер голосом активировал телевизор, и на многочисленных экранах появилась картинка. У Альбера глаза разбежались от такого количества информации, и все же он заметил некоторую схожесть между всеми экранами. На всех из них угадывались общие для внутренних частей небоскреба элементы архитектуры, сады, рынки, магазины, развлекательные центры.

Офицер стал давать пояснения:

- На этом полиэкране отображается видеонаблюдение за всем небоскребом одновременно. Для каждого этажа есть свой экран соответственно. Если где-то в здании совершается преступление, то мы узнаем об этом сразу же. Вот посмотри на шестьдесят пятом этаже прямо сейчас происходит драка между двумя продавцами на рынке, - красноусый засмотрелся на экран, казалось, что он болел за того, что был слева. Тот как раз отвесил своему противнику сильный хук и затем собирался бросить его через бедро.

- Я вижу, что они дерутся. Но почему их никто не разнимает? Туда уже выехал отряд полиции?

- Сейчас посмотрим, - офицер с жаром произнес слово «салаги» и на экране появилось огромное изображение центральной части полицейского управления, где перед экраном сбились в кучку младшие офицеры. Голубой мундир пересчитал глазами сотрудников, после чего сделал заключение, - Нет, никто не отправился туда.

- Но почему?

- Потому что это скучное преступление, конечно же. Какая-то драка на рынке. Да она закончится раньше, чем лифт туда успеет приехать. Мы такое уже сто раз проходили.

- Если это скучное преступление, то какое нескучное? Вы что хотите сказать, что вам нужен особый повод, чтобы исполнять свою работу? – Альбер бы человеком высоко ответственным и безалаберность казалась ему величайшим из пороков.

- Альбер, Альбер. Твои представления о полиции, судя по всему, сильно устарели. Понимаешь, преступники измельчали, преступления стали скучными и однообразными, ничего нового никто не придумал за несколько столетий. Одни только однотипные драки за лучшее место на рынке, какие-то мелкие никому не интересные кражи, о которых даже посудачить стыдно, и детские хулиганства, которые можно даже не расследовать, так как и так понятно, кто виноват. Камеры в здании видят все и знают все, знаешь ли. Это уже десятый раз, когда я начинаю работать в полиции. Вот видишь даже до генерал-генерала дослужился, - он вальяжно причесал свои красные усы карманной расческой, - и с каждым разом все скучнее и скучнее. Вообще нечем заняться на работе. Весь день только сидишь и смотришь на экран в ожидании какого-то чуда и мечтаешь, чтобы хоть кто-то совершил какое-нибудь интересное преступление, хоть бы чем-то удивил, хоть бы убийство какое произошло пусть даже непреднамеренное в качестве несчастного случая, или драка с тяжкими телесными, или крупное ограбление банка, хоть бы что-нибудь стоящее! Но нет, ничего не меняется столетиями. На моем веку самое интересное, что здесь происходило – это когда лифт застрял. Даааа, лучший день в моей службе здесь, - он мечтательно завел глаза в верхний правый угол зрения, - Мы всем отделом тогда, как сейчас помню, вызывали бригаду ремонтников и контролировали, чтобы они все сделали правильно. Потом взяли показания у пострадавших. Во всех новостях потом об этом новости крутили лет десять, не меньше. Меня показывали несколько раз, у меня тогда еще усы были такие зеленые-зеленые. Но с тех пор не случилось ничего примечательного. Мы пытаемся это исправить, но у нас пока ничего не выходит.

- Не понял. Что именно вы хотите исправить?

- Низкую преступность, конечно же.

Глаза Альбера расширились от изумления.

- В каком смысле вы хотите исправить низкую преступность?

- Мы хотим повысить ее. Это же очевидно.

- Боюсь, что я не понимаю ничего. Полиция хочет повысить преступность. Разве не должно быть наоборот?

- Наоборот мы уже потрудились, да так, что теперь работы нет. Что называется, перестарались. Теперь вот думаем, как все вернуть обратно. А то работа вроде есть, но заняться на работе нечем.

- А вы не пробовали чем-то другим заняться? Разве нет других профессий?

- Профессии то есть и самые разные, но там учиться надо, знания новые осваивать, навыки. А на полицейского учишься один раз в жизни и потом только по званию растешь. Разве не прекрасно? Единственный минус, что работы нет, преступления скучные, не за что браться, негде проявить себя. Вот мы и пытаемся это исправить.

- И каким образом вы это делаете, если не секрет?

- О, у нас было много инициатив в этом направлении. Мы подавали несколько прошений в Министерство последнего этажа. Просили возобновить продажу алкоголя, табака, наркотических средств или хотя бы около наркотических медицинских препаратов. Во всем было отказано.

«Даже не знаю, почему это!» - чуть было не вырвалось у Альбера.

- Просили возобновить торговлю холодным и стрелковым оружием – отказано. Ухудшить образование – тоже нет. Подавали прошение об ухудшении экономических условий во всем здании. Даже план целый составили, работали над ним несколько месяцев всем отделом. И все равно получили отказ, представляешь?

- Представляю…

- И знаешь, как они это все объясняют?

- Даже не догадываюсь.

- Говорят, что ни одно из этих предложений не окажет значительного влияния на уровень преступности.

«То есть если бы оказало, то они бы его одобрили?» - про себя изумился Альбер, а вслух только спросил:

- А почему нет?

- Вот и я хотел бы знать, почему нет. Но они отказываются свои решения комментировать. Так что нам тут только и остается, что сидеть и голову почесывать. Но скучно это, очень скучно. Мы тут от скуки уже чего только не придумывали. Решили проводить внутренние реформы, вот. Поменяли цвет парадной форму с красного на белый, а с белого на голубой, вот. Со следующего года обратно будем на белый менять, а потом на красный, вот. Чтобы чувство собственного карьерного роста не прекращалось ввели новое знание «Генерал-генерал» - это теперь, стало быть, второй по старшинству офицер в управлении.

- А первый кто?

- Генерал-Фельдмаршал! И это при том, что мы даже не пехота! Ты понимаешь, как все плохо? Понимаешь теперь, почему мы так тебе обрадовались и хотели с тобой пообщаться?

- Если честно, то не очень.

- Красны мои усы! Ну, как не очень-то? Ты вот целую звезду уничтожил. Это же преступление галактического масштаба. Мы о таком даже мечтать не могли. Да я до сих пор не верю, что беседую с настоящей знаменитостью!

- Вообще-то я ее не уничтожал. Сверхновая звезда сама взорвалась, как ей и было положено. Я просто помешал процессу нейтрализации.

- Ты это не скромничай. Эти вот слова о том, что ты ничего не уничтожал, для суда прибереги. А здесь можешь не стесняться никого. Мы тут все свои! Уничтожил целую звезду, мать ее! Звездочка ты наша! – он с любовью посмотрел на Альбера, - Так вот чего мы тебя привезли сюда, собственно? Мы вот как рассудили. Ты если целую звезду взорвал, то у тебя, наверное, и план какой-то был, какая-то своя преступная схема, которая родилась из особого злого умысла в сознании, что целыми десятилетиями, а может и столетиями, замышляло совершить величайшее преступное деяние. И вот мы хотим понять, проникнуть в это твое сознание, разгадать его тайну, чтобы потом применить эти знания для создания нового поколения преступников, которые будут сеять раздор и хаос в здании. Чтобы у бравых ребят вроде нас появилась вновь настоящая работа. ВОТ! Ну, понимаешь теперь?

- Да, теперь, кажется, я понимаю. Но только не было никакого преступного замысла или длительного планирования. Просто так сложились обстоятельства, и я сделал то, что посчитал нужным, - Альбер говорил тихо и голос его звучал так, словно бы он оправдывался.

- Красны мои усы! Так ты выходит настоящий самородок. Талант, вот! Преступный гений! Ничего не планировал, не задумывал и БАМ – сверхновую, как ветром сдуло! Так даже лучше! Даже краше! Расскажи мне тогда, как оно все было. Я хочу понять, хочу изучить, как это так получается, что подобная грандиозная мысль о преступлении в голову проходит. Хочу проникнуть в эту мысль, в самое ее ядро, чтобы знать наверняка и точно, как ее потом другим людям подсаживать!

- Кого подсаживать, простите?

- Мысль преступную!

Альбер принялся рассказывать, а генерал-генерал, тем временем, вооружился электронным писарем и все себе помечал, лишь иногда перебивая рассказ уточняющими вопросами. Альбер рассказал ему о том, как прошел в своей жизни через множество самых разнообразных профессий. О том, как готовился несколько лет к должности смотрителя сверхновой. Об экзамене.

- Экзамен принимала женщина? Это интересно! Это мы пометим отдельно!

Не обращая внимания на его восклицания, Альбер продолжил свой рассказ о неожиданном нападении на исследовательский модуль. О фландрейце и той истории, что случилась с ним почти 3000 лет назад.

- А вот на этом момент хотелось бы поподробнее остановиться. Давай сюда свой квартон, посмотрим вместе еще раз, как вы с этим слизким познакомились.

- Квартоны остались на моем корабле. Я не взял их с собой.

- Ты это не бойся. У нас тут специальный проигрыватель. Целиком осматривать заново ничего не надо. Вводишь ключевые слова, и он тебе находит нужный момент по запросу. Очень удобно.

- Да нет, они, правда, остались на корабле.

Офицер испытующе посмотрел на него своими яркими, как льдинки, голубыми глазами.

- Ладно, продолжай.

Альбер рассказал о Фландрее и расе, которая не могла умереть, как бы ни старалась, о том, как Фонокс уговорил его помочь ему совершить самоубийство, которое, по сути, и нельзя было назвать самоубийством. Рассказал, как залетел в самый центр разделившейся на две половины планеты и, маневрируя между каскадами камней и облаков пыли, смог выключить ядро одним метким электрическим выстрелом. На этом моменте он и впрямь почувствовал гордость за себя.

Все это время красноусый что-то себе помечал. Когда Альбер договорил, он осмотрел его с ног до головы и пришел к заключению:

- Фландрейцы и женщина, женщина и фландрейцы. Фландрейцев я тут, к сожалению, уже не достану. А вот насчет женщин можно будет подумать. Спасибо за рассказ!

- А что мне делать то теперь?

- Ты о чем?

- О том, что меня судить будут. Что мне грозит?

- Это ты потому грустный такой? Да ты не переживай. Мы тебя научим, как и что говорить. Запудришь всем мозги так, что они еще и виноваты останутся. Будут тебе еще моральный ущерб компенсировать. Вот увидишь!

Весь следующий месяц Альбер провел на сто двадцать девятом этаже, посещая особые лекции генерала-генерала на тему «Как пудрить мозг». В свободное время он зависал с ребятами в центральном парке и вместе с ними пытался найти интересное преступление. Как и было сказано, ничего нового и интересного ни разу так и не случилось. Одни только мелкие преступления, на которые никто не хотел тратить свои силы.

Все это время дело о взорвавшейся сверхновой изучалось и рассматривалось в других секторах и прошло через ряд пробных слушаний, на которые Альбера даже не пригласили. Его присутствие там было не обязательно. Когда дело было рассмотрено со всех сторон и во всех уголках Антрацеи, был назначен день заседания. Альбер должен был явиться в здание галактического суда семьдесят пятого числа в 44 часа и 98 минут по местному времени. То есть уже на следующий день.