Хозяйка кофейной плантации (СИ)

Глава 38

Я думала, что до этого испытывала страх, но как же я ошибалась. Настоящий, животный ужас лишающий способности двигаться и думать поглотил меня сейчас. Как загипнотизированная смотрю я на веселящуюся старуху и, кроме, неё никого не вижу. Мир перестал существовать, я нахожусь в какой-то вязкой путине и перестаю дышать.

— Она очнётся, — прихожу я в себя от похлопываний по лицу, — белые женщины такие слабые.

Тихий голос старухи разрывает мозг. Я в панике рефлекторно сжимаюсь, закрывая голову и подтягивая ноги к животу.

— Я знаю, что ты уже очнулась, — толкает меня пальцем в плечо матушка Аледжо, — так и будешь валяться или всё-таки начнём спасать белого мужчину.

Она нависает надо мной хищной птицей и моё сердечно испуганно трепещет.

— Так, мне нельзя же, вы сами сказали, — удивляюсь, как беспомощно звучит мой голос и с каким трудом даются слова.

Неужели это я так могу говорить? Неуверенно, дрожа от страха. Куда делась уверенная в себе женщина двадцать первого века? Неужели колдовство настолько сильно, что заставило и меня панически бояться ведьму.

— Тебе нельзя, но приказать-то, ты должна, — она помогает встать мне на ноги, а меня шатает из стороны в сторону. — Мне нужен чёрный петух, чёрный баран, чёрная свинья. Всё остальное у меня есть. Ещё нужны четверо неболтливых рабов, чтобы его отнести к ближайшей роще.

Она показывает пальцем на Фернандо. Я могу только кивать, что я и делаю, голос куда-то пропал. Я сделаю всё, что она просит, не задавая лишних вопросов.

Матушка Аледжо сильна и это не физическая сила, к которой так любят прибегать испокон веков, и даже не сила духа. Это нечто большее, как будто она повелевает временем и пространством и в её власти оставить жить либо позволить умереть.

— Пойди скажи, что нужно приготовить, — говорю я, немного приходя в себя. — Скажи, что мой приказ.

Раб выскакивает за дверь, оставляя её открытой, старуха же её закрывает.

— Что ты хотела спросить? — прокаркала она, усаживаясь прямо на пол напротив меня.

Мне бы самой подняться, вот только сил почти нет и мне так хорошо сидеть, прислонившись спиной к стене.

— Почему я оказалась здесь? — задаю я самый волнующий меня вопрос.

— Не знаю почему, — говорит она на своей смеси португальского и неизвестного мне диалекта, размахивая руками, как ветряная мельница, — ты должна была оказаться здесь. Тебя позвал мужчина, и ты пришла на его зов. Ты ему нужна, чтобы выполнить своё предназначение.

Неужели это всё-таки проделки Мигеля? Хотя такой ответственный поступок не назовёшь проделкой.

— Откуда вы знаете, что я из другого мира? — с опаской спрашиваю я.

Господи, как страшно-то! Если она знает, что меня призвали в этот мир, то её возможности…как бы это сказать, не могу подобрать нужного слова. Безграничны, пожалуй, подойдёт.

И это такая абсолютнейшая власть, которой не обладают даже короли и президенты.

— Матушка Аледжо много чего знает, — говорит о себе в третьем лице старуха. — Белым этого не понять.

Я борюсь с рациональной частью мозга, который утверждает, что такого просто не может быть. Никто не знает прошлого и будущего. Другая же часть того самого мозга вопит, что нужно расспросить её обо всём, что волнует. Две любопытных половинки во мне учёного и женщины, каждая по-своему, но всё же примирившись решают расспросить колдунью.

Она словно чувствует, что сейчас происходит со мной:

— Ты можешь спросить всё, что тебя волнует.

— Этот мужчина, которому я должна помочь Мигель?

Она задумывается на мгновение, словно сверяя свои ощущения с барометром вселенной, и кивает.

— Вы же сказали, что я призвана изменить мир, — уточняю я, правильно ли я её поняла.

— Ты способна на многое, — говорит она, — но только через мужчину.

Из груди вырывается разочарованный вздох. Мир невозможно изменить в ключевых вопросах.

— Всё, что ты делаешь или задумала сделать тебе во благо, — утешает она меня, — но помни, что ты слабая женщина. Твой муж из тех мужчин, которые могут перевернуть мир за одну твою улыбку.

Мне приятно слышать от неё такие слова. Я терзалась по поводу наших отношений с Мигелем, точнее, их отсутствия.

— Мигель вернётся? — спрашиваю я её, прежде чем успеваю подумать, что она уже ответила на этот вопрос и исправляюсь. — Скоро он вернётся?

— Вернётся, когда этот мужчина начнёт выздоравливать, — уверенно говорит матушка Аледжо, и я ей верю. — Вас ждут сложные времена.

Опять! Когда кто-нибудь скажет, а дальше у тебя не жизнь, а сказка. Ни от кого не слышала, только все пугают.

— С ребёнком будет всё в порядке? Он родится? — беспокоюсь я о ребёнке, хотя не до конца верю, что беременна.

— Родится у тебя мальчик, здоровый, умный и красивый, — успокаивает меня она.

Ладно, сложные так сложные. Когда легко-то было? Главное, что Мигель вернётся и ребёнок родится здоровый, а остальное я переживу. Мы с Мигелем переживём.

— Хозяйка, — скребётся в дверь раб, не смея даже заглянуть. Вот насколько сильно сидит в них страх перед матушкой Аледжо, — всё готово.

— Заходи, Сэм, — отдаёт распоряжение рабыня, как хозяйка. — Поднимайте белого и несите в рощу. Туда же гоните скот.

Я встаю, чтобы проследовать за ней, но колдунья меня останавливает:

— Иди приляг, я пришлю с Сарой питьё, и ты поспишь.

— Но я не хочу спать, мне ещё столько предстоит сделать, — начинаю я.

— Вот именно поэтому тебе и нужно поспать, — говорит она строгим тоном. — Твой мужчина останется у меня, я присмотрю за ним до выздоровления.