Глава 9

Фонарь зашипел, вспыхнул в последний раз и погас. Свеча полностью прогорела, и черепушка рассыпалась мягким прахом в моих пальцах.

— Ай! — я резко дернулась и тут же ударилась затылком о низкий потолок. Лаз был длинным и узким, а теперь, в кромешной темноте, я и вовсе ощущала себя ползущей по кишке неведомого зверя. Очень большого зверя. Лаз казался бесконечным, но возвращаться я не собиралась.

— Ой! — я врезалась лбом в мягкую землю стены. Пощупала вокруг. Лаз резко поворачивал в сторону. Кое-как протиснувшись, я поползла дальше.

— Да твою же бабушку! — а теперь я уперлась головой в твердый камень. Хорошо ползла медленно и не ударилась. Фонаря нет и, я надеюсь, нет и загадки-ловушки. На всякий случай я пошарила справа и слева, но безрезультатно. Просто огромный камень, перегородивший проход.

Надавив руками, я попыталась откатить камень вперед. Ага, конечно, так он и поддался. Кое-как, горстями, я начала отгребать землю вокруг камня. Надо было с собой пару щепок захватить, что ли.

Из нарытой земли довольно быстро образовался комок у меня под ногами. Я, сложившись почти в три раза, уперлась в него ногами, а руками в камень, и надавила, распрямляясь как пружина. Камень наконец поддался, и чуть сдвинулся.

Над головой показался край чернильного неба в мелких крапинках звезд. Свежий влажный воздух разбавил затхлый воздух лаза. Надо же, а я и не чувствовала.

Я надавила на камень еще раз, и он отодвинулся еще. Дальше его толкать не стоит, мне лишь бы протиснуться. Очень надеюсь, что ко мне в комнату никто не заглядывал. Иначе меня снаружи уже могут ждать.

Но снаружи доносился лишь тихий плеск воды. Я рискнула и полезла вверх, наружу.

И едва не сверзилась с камня. Наружная его сторона оказалась заросшей какой-то скользкой зеленой гадостью, тут же отслоившейся, стоило мне залезть на нее. Кое-как усевшись на камень, я глянула по сторонам. Явно город, но не та часть, где порт, а, похоже, какой-то канал или хорошо сделанная набережная реки. Воды с этой стороны почти не было, и камень стоял на берегу. Я, поминая то черта, то его бабушку, затолкала его обратно, чтобы не так бросалось в глаза. Наверняка тут есть жители, примечающие всякое.

Стащив с волос косынку, я завернула в нее свои дурацкие боты, а затем обломала пару веток с кустов, нависавших над каналом и, как смогла, замела свои следы. Если вода поднимется, то и хорошо, если нет — лучше их не оставлять.

Подобрав юбку, я вошла в воду и, держа сверток над водой, потрюхала по течению. А холодно-то как! Вода ледяными ладонями обхватила меня за лодыжки, тонкими пальцами стала подниматься по платью, пробежалась мурашками по спине и рукам.

Около моста, пересекающего канал, глубина и вовсе стала по пояс, а дальше к устью мне пришлось плыть, неловко загребая одной рукой и перебирая ногами. Нырять я не стала. Выбравшись на берег позади стены — я не рискнула идти к воротам, уж лучше как вчера пройдусь, — я стащила платье и принялась выжимать его. «Вонь», преследующая меня, уменьшилась еще на десять процентов. Глядишь, я так и людям нравиться начну.

— А ты и вправду хорошенькая, лапушка! — услышала я медовый голос. Эмиль Белукка, местный жонглер, стоял неподалеку. Лунный свет отражался от его насмешливой улыбки. Он чуть поклонился, когда я вперила в него свой горящий взгляд.

— Ты, отвернись сейчас же! — крикнула я, прикрываясь платьем

— Почему? — удивился он.

— Это неприлично! — возмутилась я, — Если только ты, конечно, не собираешься жениться на мне вот прям сегодня же!

Глаза жонглера остекленели, улыбка стала похожей на пластиковую рекламу стоматологии. Несколько мгновений он стоял, застыв — похоже, я перегрузила его программу.

Наконец Эмиль встряхнулся, и в этот раз поклон его уже не был таким шуточным.

— Прости, лапушка, я не могу принять твое предложение.

Ваше предложение помолвки не может быть отправлено.

Эй, игра, я и не собиралась делать ничего подобного! Какой замуж, да ещё с НПС?

— Но, если хочешь, можешь погреться у нашего костра. Это тут, неподалеку, — Эмиль махнул рукой в сторону небольшого перелеска. И действительно, за деревьями виднелось что-то вроде кибиток или фургонов. Две крытые повозки стояли под углом друг к другу, закрывая от морского бриза небольшой походный очаг.

Пятерка ряженых в разноцветные одежды людей грелась около огня, попивая из железных кружек что-то горячее, исходящее паром.

— Что такое, Эмиль, ночная тьма не сожрала тебя, и ты решил притащить ее с собой? — поинтересовался один из ряженых.

— Нет там никакой тьмы. А эта милая девушка, увы, никак не соглашается стать нашей зазывальщицей. — наигранно-печально ответил Эмиль. — Так что ты проиграл, Трусишка Тэм!

Тэм расхохотался и кинул в Эмиля яблоком. Тот поймал свой выигрыш и тут же подбросил вверх. Остальные ряженые присоединились к забаве, кидая Эмилю разные предметы: деревянный шарик, половину ботинка, надгрызенную репку. Что-то присоединялось к летящим в бесконечном хороводе игрушкам, что-то летело обратно в кинувшего. Циркачи развлекались, коротая время до утра.

Я присела на бревно, заменяющее скамейки, и мне сразу сунули в руки кружку с питьем. Оно оказалось несладким и терпким травяным взваром, не похожим ни на чай, ни на кофе, но зато отлично согрело изнутри.

— Эмиль! — донесся из меньшего фургона повелительный женский голос, когда я согрелась и просохла. — Скажи ей зайти!

Эмиль, не прекращая ловить и подбрасывать игрушки, развернулся ко мне. Резкими бросками он подкинул все предметы, которые у него были в руках так, что они выстроились в вертикальную линию, и поймал по одному. А затем поклонился, явно отрепетированно, и изящно подал мне освободившуюся ладонь.

— Прекраснейшая леди, наша госпожа и хозяйка приглашает тебя на беседу. Не откажите в такой милости, — от приторной вежливости в медовом голосе мне захотелось его стукнуть. Неподалеку, где-то за деревьями, угукнул филин, соглашаясь со мной.

Я поднялась по шатким ступенькам в это жилище на колесах. Фургон хозяйки цирка стоял на тележном основании — четыре колеса, деревянные оси, впереди длинные жерди упряжи. Стены и крышу заменяла натянутая на каркас ткань, расписанная звёздами, рунами и просто полосками и кляксами. Понизу шла надпись «Лагерь артистов «Семь кубков“», вышитая крупными стежками по ткани.

Внутри было тесно, узко и темно. У одной из стен стоял шкафчик с книгами, вдоль другой — скамья, заваленная подушками и накрытая пледом, цвета которых в темноте было не разглядеть. Третья стена неожиданно отодвинулась, оказавшись занавесом, и за ней обнаружился небольшой кабинет. Иначе и не назвать. Там был небольшой столик с двумя стульями; на столике лежали карты и стоял гадальный шар. Рядом — небольшая жаровня, ярко пылающая углями. За занавесом притаилось чучело медведя, держащее на лапах разноцветный платок.

Я шагнула вперед, но споткнулась о что-то мягкое. Упасть мне не позволила твердая рука хозяйки.

— Заходи, дочка, заходи. Дай-ка взглянуть на тебя. — Она втащила меня в свой импровизированный кабинет. Пихнула на один стул, сама села напротив. Взяла мою ладонь в свою.

Я подняла взгляд на ее лицо и с трудом сглотнула. У хозяйки цирка не было зрачков! Крупные глаза были целиком из белка, белые-на-белом. Она слепая, подумала я.

— Я вижу гораздо больше, чем ты можешь себе представить, дочка. Я вижу, что наш город не родной тебе, и ты грезишь нами меж сном и явью. Я вижу, что твой приход нарушил порядок, и все теперь пойдет не так, как должно было. Лев потеряет прайд в погоне за бабочкой. Лисица сбежит из разоренного гнезда, чтобы умереть в силке, а черный ворон будет кружить над кха-кха!

Она закашлялась, тяжело и гулко.

Что за глупости она говорит, какая лисица, какая бабочка. При чем тут я?

— Смерть идет с тобой по правую руку, страдания по левую. А за спиной твоей идет убийца! Ждет, когда ты оступишься. Он рядом, да. Ближе, чем кто-либо. Но не может пройти через стену льда, которая окружает тебя.

Я обернулась, но в фургоне никого кроме нас не было.

— Кха-ха-ха, — закаркала-засмеялась гадалка, — теперь ты веришь, что я вижу. Я вижу не здесь и не там, а изнутри наружу. Ты создание изнанки, и гонятся за тобой такие же создания! Уходи.

Хозяйка фургона внезапно обмякла, почти распластавшись на кресле.

Кладбище встретило меня могильной тишиной. Солнце еще только начало раскрашивать тучи желто-красными мазками, касаясь их из-за далекого горизонта. Мои существа удобно устроились прямо на земле, забыв про приказы.

Хотя Бенно, существо, заменившее Алана, и выкопало могилу для своего подельника, закапывать ее оно не стало. Ендол и Далия и вовсе прохлаждались всю ночь — собранных костей я у них не увидела. Пришлось стимулировать их работу тычками, может до восхода солнца еще и успеют что-то собрать.

Взявшись за лопату, я быстро забросала землей тюремного покойника. У новехоньких ворот повозок с постояльцами не было и, надеюсь, сегодня (или в этом году) не будет. Едва на соседней ферме петух начал раскудахтываться перед приветствием солнца, я загнала своих помощничков в часовню и заставила снова делать фонари. Думаю, ближайшие дни это будет моим основным производством. Запихав в поясной кошель три штуки из уже готовых — больше не влезло, — я вернулась в город.

Торговая площадь поприветствовала меня шумом и гамом, но сегодня я не шаталась бесцельно по окраинам, а отправилась исследовать рынок уже гораздо более подробно.

Оказалось, что в ряды расположены на прямо, а секторами вокруг центра. Сам центр был свободен от палаток и торговцев, и тут праздно гуляли горожане. Несколько фривольно одетых девиц зазывали посетителей в паб «Три карпа», где вечером ожидалось выступление какой-то Лагунной Дивы.

Едва часы на ратуше пробили девять, как из собора вышел служка, и тоже прошел к центру рынка. Здесь он воздел руки к небесам, и начал читать проповедь-призыв отправиться в собор: замаливать грехи и слушать наставления Городского проповедника, отца Еноха.

— Истинно говорю я вам!.. — доносился голос служки, а вокруг него понемногу собиралась толпа людей. Я тоже присоединилась, но при этом старалась поглядывать и на толпу. Здесь просто обязан быть нужный мне человек.

И действительно, не прошло и пятнадцати минут, как легкие пальцы легли на мой кошелек, потянули за завязки, и замерли, схваченные моей ладонью.

— Попался! — заявила я неприметному парню, пытавшемуся меня обокрасть. Он попытался вырвать у меня свою руку, но безуспешно. — Заорешь и проблемы будут у тебя же, ты понимаешь?

На краю площади как раз показался Джан Галеаццо, направлявшийся в сторону ратуши. Вот же карьерист! Наверняка на очередные выборы спешит.

— Вон и начальник тюрьмы уже тут. Думаешь, кому он поверит: мне, законопослушной горожанке, или тебе, крепостному, да еще и вору?

Парень наконец перестал вырываться. Я присмотрелась к его подсказке

— Что тебе надо? — спросил он.

— Главный ваш мне нужен. Отведешь?

— Зачем бы мне это? — Винни снова попытался вырваться, но, похоже, он ладонью нащупал черепа в моем кошельке и уставился на меня круглыми глазами.

Я вытащила фонарь свободной рукой, показав его на мгновение на свету, и тут же спрятала обратно.

— Если отведешь, то такой игрушкой не станешь, могу обещать. — Я состроила самую людоедскую улыбку, какую только смогла. Кажется, парень проникся. А может дело было еще и в том, что служка закончил проповедь и толпа начала расходиться, и торчать на площади, будучи явно пойманным на краже, Винни не захотелось.

— Хорошо, — кивнул он, — идем.

Несколько минут петляний по городским улицам, и мы оказались около здания, весьма похожего на то, где меня держали ночью. Разве что вывеска была другая. «Торговое представительство «Отрез бархата“». Интересно, чем они торгуют с фасада, так сказать. Потому что деятельность «с черного входа» я уже поняла: воровской притон.

— Джуко, тут эта, хочет главного видеть! — мой провожатый склонился перед таким же неприметным человеком, лишь немного его старше.

— Главного? А зачем? — неприметный повернул голову ко мне и пробежался взглядом, заглянув и в подсказку. Что-то в его глазах промелькнуло, и он согласно кивнул. — Я уточню, госпожа гробокопательница, — сказал он уже мне.

Меня проводили в кабинет. Шикарно обставленный, хочу заметить. Большой стол, заваленный документами, шкаф с книгами и свитками у одной стены, отлично сделанная карта города и окрестностей на другой. Диванчик и кресла у третьей. Хозяин кабинета мог принимать просителей, сидя в кресле за столом, и там не стояло даже табуретки. А мог расположиться с гостями на диванчике для беседы.

Сесть мне не предложили.

— А вот и вы, милейшая госпожа Аджаи. Признаться, я думал, вы пораньше зайдете, — заявил хозяин кабинета. Его подсказка сообщила, что это граф Сабур де Конти, мастер-вор шестого ранга, Городской казначей по должности, и обладатель ещё одного, весьма специфичного звания.

— Вы? Думали? Про меня? — удивилась я.

Крепостной Винни Тахо, 16 лет
ПрофессияКарманник (1 ранг)Ремесло1
Гильдияне состоитТорговля0
ДолжностьотсутсвуетРиторика0
Богатство264 маркиВладение оружием2
Семейное положение-Хитрость3
Дети-Тайное знание0

— Конечно. Я всегда думаю о тех, кто принесет мне деньги. Много денег. Или даже очень много денег. Не так ли?

Да, он меня сделал, как ребенка. Куда мне тягаться с человеком, негласно носящим звание «Принц воров». Он «помогал» как раз всем тем, кого не брали в обычные гильдии. Воры, разбойники, некроманты, проститутки... Все они приходили к нему за снятием запрета на торговлю. И платили.

От предложения приобрести поддельную лицензию я отказалась.

— Разве вы не хотите торговать, госпожа Аджаи? — удивился граф де Конти.

— Конечно хочу. Но мой товар не годится для рыночной площади.

Я вытащила из пояса Воровской фонарь. Показала своему собеседнику.

— Вы ведь знаете, что это такое?

— О. откуда он у вас? — у графа даже глаза округлились, как у моего черепа-фонаря.

— Можно сказать, что получила в наследство.

— Так вот как вы ушли от Милисенты! — выпалил он.

От вчерашней хозяйки похитителей, что ли?

— Об этом уже весь город знает? — удивилась я.

— Ну что вы, госпожа Аджаи, только те, кому такое интересно. И сколько таких фонарей вы «унаследовали»? — вернулся к деловому разговору граф.

— Немного. Но если мне не будут мешать, то, возможно, наследство слегка прирастет.

Граф кивнул.

— Я буду платить вам по двести марок за фонарь.

Я откровенно заскучала и, чуть поклонившись, повернулась к двери.

— Уже уходите? — остановил меня граф.

— Вижу, вы совсем не настроены говорить серьезно, — повернулась я обратно.

— Двести десять! — попытался торговаться он.

— Пожалуй, пойду. Вы случайно не знаете, барона Вампу уже выпустили из тюрьмы?

Граф подскочил в кресле как ужаленный.

— Этого выскочку? Зачем он вам?

— Предложу ему. Два умных человека всегда договорятся к взаимной выгоде. А он показался мне умным. Арендовал себе могилку на моем кладбище. Или, думаете, мне стоит сходить таки до этой самой Милисенты и попытаться договориться с ней?

— Ну хорошо, хорошо. Сколько вы хотите за свои фонари?

— Две тысячи марок!

— За штуку? Вы умеете шутить, госпожа Аджаи! Вот если за пять, то я бы еще подумал.

— За три штуки. Больше, к сожалению, у меня нет.

— Беру! — тут же согласился граф. — Но вы должны дать мне слово, что никому, кроме меня, не будете продавать такие фонари.

— Боюсь, это совершенно невыполнимое условие. Я вынуждена отказаться.

— Ну хотя бы, что не будете продавать их Милисенте Уффорд, хозяйке «Лилейной пастилы»!

— А это уже разумно. По рукам?

Мы обменялись рукопожатием, и фонари из моего кошеля переместились к графу, а деньги приписались к моему счету. Ещё несколько минут ушло на подписание договора, по которому граф обязывался покупать мои фонари по оговоренной цене, а я — их изготовлять не меньше трех штук в год.

— Кстати, вы не порекомендуете мне место, где можно купить хорошую повозку? — на прощание спросила я.

Граф усмехнулся.

— Попробуйте посмотреть за вашим домом, госпожа Аджаи.

Загрузка...