Глава 3

На следующий день был Водный День: традиционно люди в этот день молились и отдыхали. Даджа знала, что сегодня она не найдёт за работой ни одного наставника. И сама тоже никого учить не будет, поскольку Банканоры пошли в храм, в котором они молились, а потом члены семейства рассыпались по всему городу. Даджа напомнила Коулу, что близняшкам надо начать медитировать, а тот лишь покачал головой:

— У Матушки шестидесятилетие, ‑ с сожалением объяснил он. ‑ Если мы не проведём с ней всю вторую половину дня и часть ночи, то она будет очень недовольна.

Даджа вздрогнула. Она один раз мельком услышала, как Коула бранила его мать. Она не хотела становиться свидетельницей ещё одной перепалке, или подводить под неё кого-то ещё. Старые женщины в Наморне славились властью над своими семьями, и сварливым характером.

С уходом Банканоров, в большом доме стало тихо. Почти все слуги ушли молиться, навестить родных или по своим делам. Фростпайн отсутствовал, искал фальшивомонетчика. Даджа пыталась кататься на коньках в одиночестве, поскольку теперь она могла сколько угодно падать, и никто её не увидит, но после пятого падения на спину кататься ей расхотелось. Сняв коньки, она вернулась в свою комнату и провела остаток дня за работой над долгоночными подарками.

За завтраком на следующий день, Солнечный День, Матази дала Дадже обещанный список кугискских магов, владеющих плотницкой или кулинарной магией.

— Я также приставила к тебе сани и кучера для всего этого, ‑ сказала она Дадже. ‑ Ты тут провела только два месяца, а некоторые из этих мест довольно удалённые. Ты знаешь нашего лакея Серга? Он будет ждать снаружи — просто дай домоправительнице знать, когда будешь готова ехать.

Даджа поблагодарила Матази, удручённо вздохнув про себя. Было бы гораздо проще, если бы она умела передвигаться на коньках. «Или нет», ‑ подумала она, просмотрев список. Она понятия не имела, где находилось большинство этих улиц.

Когда она вышла из дома, держа в руках посох Торговца, со сверкающим на фоне её тулупа медальоном, молодой человек в окаймлённой жёлтым ливрее Дома Банканор соскочил с небольших саней в переднем дворе, где он сидел на скамейке кучера.

Вимэйси Даджа, доброе утро! ‑ сказал он. Сергу было почти двадцать, он был эффективным молодым человеком с длинным, весёлым лицом и светло-карими волосами, доходившими ему до плеч. Несмотря на медленно падавшие с неба хлопья снега, он носил своё крепкое стёганое шерстяное пальто нараспашку. Под ним у него была рубаха с твёрдым воротником, с застёжками у правого плеча — такие предпочитали восточные наморнцы. Как и его длинные штаны, рубаха была бодрого красного цвета. Он был обут в подбитые мехом сапоги из воловьей кожи и носил на поясе пару кожаных перчаток, также подбитых мехом. ‑ Ра́ви, ‑ что по-наморнски значило «госпожа», ‑ Матазида попросила меня слушаться ваших приказаний. ‑ У него был кугискский акцент, который так нравился Дадже — из-за этого каждое его слово звучало как особенно вкусный кусок сыра. ‑ Куда поедем? ‑ спросил он.

Даджа сверилась со списком:

— Улица Найри[4], ‑ сказала она ему, забираясь в сани.

Серг снова сел на скамейку кучера. Он цокнул на лошадей языком, щёлкнул кнутом над их головами, и с выработанной долгой практикой непринуждённостью направил их через главные ворота на Улицу Блайс.


Входя в большую, процветающую, оживлённую столярную мастерскую, принадлежавшую Ка́моку Оукборну[5], древомагу, Даджа чувствовала, будто её вот-вот поднимут на смех, будто она — ребёнок во взрослой одежде, притворяющийся магом. Как она должна убедить этого человека, что она могла судить о том, у кого магия была, а у кого — нет? Её ладонь, державшая чёрное дерево посоха, вспотела; рот был сухим как бумага.

Встав в дверях, она огляделась вокруг. Это было не производство мага-одиночки, и даже не средних размеров столярная мастерская: это было крупное предприятие, на котором трудилось несколько дюжин мужчин и женщин. Они обрабатывали дерево рубанками, сколачивали и чинили бочки, телеги, салазки, сани и даже небольшие лодки для передвижения летом по каналам. Со стороны ближайшей лестницы Даджа услышала стук молотков и визг пил: на верхних этажах тоже работали плотники.

Она собиралась с смелостью, чтобы спросить у одного из занятых рабочих, где она может найти самого мастера, когда кто-то крикнул:

— Ты! Маг!

Она посмотрела туда, откуда донёсся голос. К ней приближался высокий, костлявый белый мужчина с кудрявыми волосами, в которых рыжий цвет начал уступать серому. Его густые брови нависали над глубоко сидящими бледно-голубыми глазами, которые не сводили с неё взгляда. Под кожаным фартуком он был одет в рубаху с длинными рукавами и мешковатые штаны, покрытые стружкой и опилками.

— Никогда не видел, чтобы через эту дверь проходил кто-то столь одарённый магией, ‑ шероховатым голосом уведомил он Даджу. Он остановился прямо перед ней, и наклонился, чтобы присмотреться к медальону у неё на груди. ‑ Ну, по крайней мере это имеет смысл. Прости, но… ‑ Он коснулся медальона Даджи пальцем, на кончике которого блестел серебряный свет творимого волшебства.

Привыкшая к подобному, Даджа закрыла глаза как раз перед тем, как её медальон испустил две яркие белые вспышки. Вокруг неё послышались восклицания от других людей в мастерской. Мастер Камок использовал собственную силу, чтобы проверить подлинность медальона Даджи, с ожидаемыми последствиями.

— Настоящий, ‑ угрюмо произнёс маг. ‑ Ты очень молода, чтобы иметь его, знаешь ли.

Даджа открыла глаза и посмотрела в его глаза снизу вверх.

— Да, я знаю, ‑ тихо сказала она. Окажется ли он одним из тех магов, что обижаются на неё, потому что она уже достигла статуса, которого большинство магов-учеников достигают только после двадцати?

Не оказался. Он протянул ей свою костлявую руку:

— Камок Оукборн, маг плотничества и работы по дереву.

Даджа ответила, как того требовала вежливость, пожимая его руку:

— Даджа Кисубо, маг-кузнец. У вас есть минутка, Винэйн Оукборн? Обещаю, что не буду отрывать вас от работы надолго.

— Сюда, ‑ сказал он, и повёл её в тихий уголок мастерской. Увидев, что остальные люди в помещении глазеют на них, он рявкнул: ‑ Что, работы мало?

Все мгновенно вернулись к своим обязанностям.

Камок прислонился к стене в углу помещения.

— Чем я могу служить, Даджа Кисубо?

Даджа набрала воздуха в грудь:

— В настоящий момент я и мой наставник, Посвящённый Фростпайн из храма Спирального Круга, гостим в Доме Банканор. Недавно я обнаружила, что дочери-близнецы Коула и Матази Банканоров обладают окружающей магией. У Ниамары магия связана с плотницким делом. Я опрашиваю лучших древомагов в городе, чтобы узнать, берут ли они учеников. Если они согласны, то я в другой день приведу Ниа, чтобы выбрать ей среди них наставника.

Камок потёр подбородок:

— Ну, как видишь, у меня есть всякие ученики, как маги, так и не‑маги. Ещё одна ученица ничем мне не помешает. Девчонка будет работать?

Даджа нахмурилась, не совсем уверенная в том, что он имел ввиду:

— Ниа всю жизнь любила древесину, насколько я понимаю. Она хочет учиться.

Камок вздохнул:

— Она хочет учиться сейчас, ‑ сказал он. ‑ Может ли умудрённый сединами маг дать тебе совет…?

— Конечно, сэр, ‑ ответила Даджа, сбитая с толку.

— Старшая дочь Коулборна Банканора, одна из двух. Провела всю жизнь в роскоши, её учителя приходили и уходили с переменами моды… юная Даджа, я видел дюжины отпрысков богачей. Они бьют баклуши и обучаются лишь настолько, чтобы забавляться, но у них нет вкуса к настоящей работе, какую знаем мы с тобой. ‑ Он кивнул на её посох: ‑ Вот если бы она была из Торговцев, то я бы даже не сомневался, хотя, конечно, Торговцы не позволяют своим детям-магам учиться у посторонних. Но Торговцы понимают ценность времени и наставничества. Я возьму её, если ей тут понравится, но я гарантирую, что она только научится паре трюков, а потом ей наскучит.

— Я думаю, что обе девочки не такие, ‑ холодно сказала она Камоку.

Тот улыбнулся ей тем понимающим, снисходительным образом, каким улыбаются взрослые — улыбкой, которая говорила, что молодая особа имела право на своё мнение, каким бы глупым оно ни было.

— Ну, я буду с тобой честен — если она всё же будет здесь учиться, то скорее всего наставлять её сначала будет один из моих подмастерьев. Мастерская большая — у меня и на втором, и на третьем этаже работают люди, не только на первом. Мы делаем всё — от работ над миниатюрами до того, что ты видишь здесь. Все мои подмастерья, являющиеся магами, знают основы, и большинство из них уже учили. Так что она не будет учиться от меня, хотя я и буду присматривать за обучением. Так обстоят дела в больших мастерских.

Даджа кивнула. Кузнец, учивший её тонкостям литья и ковки железа, хоть он и не был магом, работал примерно таким же образом, приставляя новых учеников к подмастерьям для обучения основам.

— В любом случае, окончательное решение остаётся за Ниа, ‑ ответила она.

— Приводи её, если хочешь, ‑ сказал он, отталкиваясь от стены. ‑ Если она захочет, я её возьму. Я здесь во все дни, кроме Водного Дня, если только меня не вызывает кто-то, кто может себе позволить моё время. Ты была на каких-нибудь собраниях Общества Магов? ‑ спросил он.

— Пока нет, ‑ ответила Даджа. ‑ Фростпайн упоминал их пару раз.

— Мы собираемся только зимой — в остальную часть года слишком много работы. Вам с наставником следует как-нибудь зайти. Мы всегда интересуемся работой южан.

Он протянул Дадже ладонь на прощание, и крепко пожал её руку.

— Можно мне взглянуть на твой список возможных наставников? ‑ спросил он.

Даджа вынула список из кармана тулупа и протянула ему.

Он прочитал, тихо напевая про себя.

— Забудь про Эшстафф[6], ‑ посоветовал он Дадже. ‑ После третьего сердечного приступа её магических усилий едва хватает на то, чтобы выстрогать что-нибудь. В этой жизни она больше учеников брать не будет. И я бы посоветовал не обращаться к Бичбранчу[7]. Он слишком волен с хлыстом, когда напьётся, а пьёт он в последнее время не просыхая. ‑ Он вернул список Дадже.

Она взяла список, сбитая с толку. Сначала он снисходительно к ней обращался и критиковал девочку, с которой даже не был знаком, а потом вдруг стал помогать. Или, может быть, он просто был неотёсанным человеком с добрым сердцем, не знавшим, что его слова кого-то уязвляют.

— Спасибо, Мастер Камок. Я ценю эти советы.

— Первый ученик? ‑ спросил он, провожая её к двери.

Даджа кивнула.

— И тебе кажется, что тебе это не по зубам.

Даджа улыбнулась ему, когда он открыл перед ней дверь.

— Да, вообще-то кажется.

Камок тоже улыбнулся ей, сверкнув белыми зубами:

— Нам всем кажется. Веришь или нет, со временем привыкаешь. Доброго дня.

Даджа снова поблагодарила его, и вышла на мороз. Серг, который болтал с девушкой, нёсшей поднос с горячими булками, мгновенно подошёл, чтобы помочь Дадже забраться в сани. Она устроилась там, слегка ошарашенная резким, но впоследствии добрым обращением Камока. Вопрос, конечно, был в том, будет ли он так добр к Ниа, учитывая его предвзятое отношение к богатым?

Ну, Ниа он может и не понравиться в качестве наставника.

Вимэйси Даджа? ‑ спросил Серг со скамейки кучера. ‑ Куда поедем дальше?

Даджа проверила список и назвала пункт назначения. Каждая встреча более или менее шла тем же ходом, что и первая — в мастерских, насчитывавших десять или двадцать учеников, магов и не-магов, и в домах и мастерских, где у магов было по одному или два ученика, а иногда и вовсе их не было. Некоторые были согласны брать новых учеников, другие — нет. Все проверяли медальон Даджи, прежде чем поверить в то, что она была магом.

В отличие от Даджи, Серг хорошо знал город. Он не только искусно уворачивался от лошадей и других саней, но и знал маленькие переулки, которые срезали скучные минуты с их путешествия по островам Кадасеп, Эйрги, Базниуз, Одага и Последнему Острову Крепости. Он также, похоже, был знаком с большинством юных девушек, работавших в домах и лавках по пути.

Небо начало наливаться тёмно-синим цветом, когда они повернули обратно к Дому Банканор на Острове Кадасеп. Так далеко на севере, да в такое позднее время года, ночи наступали рано, а Даджа хотела успеть обратно вовремя, чтобы провести с девочками первый урок медитации. Городские фонарщики уже вышли на работу, переходя от одной лампы к другой вдоль основных улиц и мостов. Серг сказал Дадже, пока они проезжали через Остров Базниуз, что ещё через неделю город проведёт церемонию, во время которой в первый раз за зиму зажгут великие огни — гигантские масляные лампы, окружённые отполированными металлическими отражателями. Они будут необходимы, когда в городе наступит ночь, которая будет продолжаться до месяца Луны Карпа.

— Это один из них? ‑ спросила у Серга Даджа, указывая на оранжевое зарево впереди. Они ехали на запад по Бархатной Улице, направляясь к мосту, пересекавшему Канал Проспэкт.

Серг пробормотал что-то себе под нос, Даджа подозревала, что это было ругательство.

— Это пожар, Вимэйси Даджа. Это в Квартале Продавщиц — там в основном пансионы для девочек и женщин. Мы проедем мимо.

Он не ошибался насчёт пожара, но ошибся насчёт проезда мимо. Горевший дом находился совсем близко к Бархатной Улице, и та оказалась забита людьми, прибывшими на санях или пешком, чтобы посмотреть. Серг остановил сани. Обеспокоенная, Даджа слезла с саней и пошла сквозь толпу, работая плечами и локтями, чтобы расчистить себе путь. Когда она вышла на открытое пространство, то обнаружила себя стоящей рядом с цепочкой хорошо вымуштрованных пожарных, передававших к пожару и обратно вёдра воды от ближайшего колодца.

Впереди она увидела, как из дома показался Бэн Ладрадун, с мокрым одеялом на голове и поверх женщины, которую он нёс на руках. Он передал её ждавшим их друзьям, затем повернулся, чтобы приказать бригаде с вёдрами окатить пылающую кучу гонта, выпавшую на улицу. Снимая с себя одеяло, он проревел приказы тем, кто был поставлен следить за толпой, приказывая им отступить назад и заставить толпу отойти подальше от здания. Люди подходили к нему за приказами, и бегом бросались их выполнять — на их лицах не было ни следа страха, лишь решимость и напряжённость.

«Они получают эти чувства от него», ‑ осознала Даджа, с благоговением наблюдая за тем, как Бэн контролировал ситуацию. «Он не боится, а потому не боятся и они».

Рядом с Даджей одна из женщин, со спадающими на лицо волосами, чуть не выронила ведро с водой. Серг, который шёл вслед за Даджей, занял её место в цепочке, а Даджа помогла женщине закрепить спадающие на лицо завитки волос.

— Всё наше имущество, ‑ сказала Дадже женщина, пытаясь удержаться от слёз. ‑ Надеюсь, что все выбрались. Если бы я не заболела, то всё ещё была бы в мастерской…

Пронзительный визг разрезал воздух, приковав все взгляды в третьему этажу узкого здания. В открытом окне размахивала руками девушка. Даджа мгновенно увидела проблему — большая часть первого этажа была в огне. Бэн выбрался незадолго до того, как пламя перекрыло входную дверь. Он и его бригада пожарных знали, что дому конец. Теперь они тратили все усилия на то, чтобы защитить близлежащие постройки. Горстка женщин и их пожитков, расположенных на покрытой льдом улице, свидетельствовали о том, что пожарные немало вынесли из дома, прежде чем сдаться.

— Сохрани нас Йоргири, это же Гружа! ‑ вцепившись в руку Даджи воскликнула женщина, которой Даджа помогала. ‑ Она слепая… она не может выбраться сама!

Даджа посмотрела на Бэна. Тот уставился на третий этаж дома, шевеля губами — то ли молясь, то ли подсчитывая, Даджа не была уверена. «Он попытается», ‑ осознала Даджа. «Он войдёт за ней внутрь». Она дрожащими руками сняла с себя тулуп, сняла медальон и засунула его в один из карманов, прежде чем свернуть тулуп и отдать его стоявшей рядом с ней женщине.

— Подержишь это, пожалуйста? ‑ спросила она. Женщина взяла тулуп, не отрывая взгляда от девушки в открытом окне. Её губы тоже шевелились в молитве.

Бэн махнул нескольким пожарным. Те подбежали с полотном парусины, пытаясь подобраться как можно ближе к дому, под окно, чтобы поймать девушку, если та прыгнет. Даджа знала, что им не удастся подойти достаточно близко. Если она не поспешит, Бэн войдёт внутрь.

Она стянула сапоги, чулки и пояс, положив их поверх тулупа на вытянутых руках женщины. Этого было достаточно: остальные надетые на ней вещи являлись работой Сэндри и были огнеупорными. Зная, что собирается совершить, Даджа сглотнула, у неё вдруг пересохло во рту. Она проходила сквозь пламя один раз, четыре года тому назад. Весёлым это занятие не было. В совокупности с мощной магией, пламя спалило её одежду, сожгло её старый посох Торговца, оставив ей странный металл на одной из ладоней, и наполнило её болью столь чудесной, что она надеялась никогда больше её испытывать. Боль, она знала, должна была быть одной вещью, а опьянение — другой. По крайней мере, она думала, что они должны отличаться, большую часть времени.

Она подошла к Бэну и схватила его за руку. Он посмотрел на неё, собравшись было вырваться из её хватки, затем нахмурился:

— Даджа?

Говоря с ним так, как она говорила бы с одним из своих наставников из Спирального Круга, Даджа произнесла:

— Я думаю, я могу её вытащить.

От его реакции у неё сердце забилось сильнее. Он выхватил у одного человека ведро с водой, у другого — одеяло, которое затем тщательно вымочил. Он наскоро скатал одеяло.

— Ты готова? ‑ спросил он.

Даджа кивнула, онемев от восхищения. Никаких упоминаний её молодости, никакого отказа: он принял её на её собственных условиях. Кто из взрослых так поступал?

Бэн сунул ей в руки скатанное одеяло и провёл её через цепочки пожарных. Он остановился в пяти ярдах от пылавшего здания и посмотрел на неё сверху вниз:

— Полагаю, что ты погибнешь как любой другой человек, если обрушатся пол или потолок.

Даджа кивнула. Он торопливо продолжил:

— Не глупи. Если услышишь стон балок, беги оттуда. Ясно?

Даджа кивнула, и забежала свисавшую с петель входную дверь. Пожарным пришлось порубить её на куски, чтобы попасть внутрь.

Быстро брошенный вокруг взгляд сказал ей, что пол в холле и лестница всё ещё были целы, что являлось маленьким чудом. Вместо этого пламя деловито поглощало содержимое комнат по обе стороны и тянулась к боковым комнатам этажами выше. Какой-то маг, или несколько магов, наложили на холлы и лестницу заклинания от огня, чтобы люди всё ещё могли выбраться из дома, когда тот горел. Для взора Даджи эти заклинания бледно блестели серебром, сражаясь с жадным пламенем. Скоро пожар настолько разрастётся, что пересилит эти заклинания, как лавины закрывали снежки.

Пожар озадачил Даджу, пока она бежала к лестнице и начала подниматься. Почему огонь не поглотил весь первый этаж, а не только комнаты по обе его стороны? Заклинания его бы не остановили. Он что, начался в подвале? Если так, то он бы прокладывал себе путь вперёд или назад от очага возгорания, прокатываясь по зданию и сжигая всё на своём пути. Наверху она увидела, что комнаты по обе стороны горели, но снова пол в холле был практически нетронутым. Будто пламя занялось на обеих сторонах дома, а это не могло произойти случайно.

Добравшись до третьего этажа, она слышала, как в передней комнате кашляет девушка, Гружа. Даджа вбежала в открытую дверь.

— Гружа, идём! Надо выбираться отсюда!

Слепая девушка резко развернулась спиной к окну, шаря руками перед собой.

— Кто это? Кто ты? ‑ Она беспомощно закашлялась.

— Не важно, ‑ сказала Даджа, и сама выкашляла из горла облачко дыма. Будучи побочным результатом огня, дым был для неё менее опасен, чем для других, но он всё же её раздражал, заполняя лёгкие, пока она от него не избавится. ‑ Закройся этим как можно лучше. ‑ Она дала девушке мокрое одеяло.

— Мои птицы! ‑ воскликнула Гружа.

Даджа увидела клетку в углу.

— Оставь их! ‑ рявкнула она.

Девушка открыла рот, затем захлопнула его и тяжело сглотнула. По её покрытым сажей щекам потекли слёзы, оставляя бледные следы.

Если бы она начала спорить, Даджа, наверное, бросила бы птиц. Но молчаливое смирение Гружи сжало Дадже сердце. Пока Гружа набрасывала мокрое шерстяное одеяло себе на голову, Даджа схватила клетку за ручку из проволоки и приложила ладонь к её плоскому верху. Её сила потекла по тонким проволочным прутьям, обволакивая её магией клетку и её напуганных обитателей, удерживая воздух внутри, а огонь — снаружи. Сжимая клетку в одной руке, Даджа взялась другой за одеяло Гружи.

— Сможешь держаться прямо позади меня? ‑ крикнула Даджа туда, где должно было быть ухо девушки.

Кокон из мокрого одеяло кивнул. Гружа выпростала руку из-под одеяла; Даджа обняла этой рукой себя за пояс.

Она осторожно повела девушку вниз по холлу. Пламя достигло этого этажа; оно радостно бормотало в комнатах вокруг лестничного колодца. Даджа сначала отталкивала назад его, а потом и пламя, которое начало пробовать саму лестницу. По туннелю огня они спустились на первый этаж.

Даджа распростёрла свою силу по кухне и дальше, в поисках более удобного выхода. Его не было: огонь добрался до кладовой в задней части дома. Она почувствовала, как он пожирает взрывающиеся кувшины с маслом. Задняя часть здания пылала. Либо они выйдут через переднюю часть, либо не выйдут вообще.

Она заставила Гружу обнять себя за пояс, чувствуя, как пропитанное водой одеяло мочит сзади её рубаху и штаны. Даджа поставила клетку с птицами себе под ноги, и поманила потоки идущего волнами пламени. Огонь с готовностью подлетел к ней, обвиваясь вокруг её рук, обнюхивая её одежду. Даджа крепко хватала огненные пряди до того, как они обнаруживали менее защищённую девушку у неё за спиной.

Над ними застонал затрещал потолок.

Даджа начала быстро плести пряди огня, придавая пламени форму трубы из огненной сетки. Когда она протянула трубу между собой и дверью, та оттолкнула пламя на стенах и потолке в сторону, открыв дорогу. Через ячейки сети проникало лишь несколько отростков пламени, угрожая двум девушкам. Даджа взяла левой рукой клетку и пошла вперёд. Она использовала правую руку, чтобы вплетать пробивающиеся к ним куски пламени в сеть над своей головой, делая её сильнее и плотнее.

Потолок обрушился. Крыша их туннеля просела. Через две широкие дырки в её сети сверху упали куски штукатурки, но остальная часть сети выдержала вес верхнего этажа. Передняя дверь представляла из себя отверстие, перекрытое огненным полотном. Эта часть ей противилась, питаемая ветром снаружи, но Даджа была не в настроении миндальничать. Она готова была позволить пожару продолжать гореть, потому что кто-то его сюда пригласил, но ему не было позволено её задерживать.

Она сжала огненные шнуры в дверях и снова начала плести, крепко стягивая огненные нити, безжалостно составляя из них огненный квадрат. Закончив, она толкнула его впереди себя подобно щиту. Он вздулся через дверной проём как пузырь.

Даджа почувствовала прилив пламени. Пол под ней просел вниз.

Она обернулась, наклонилась, затем усилием колен выпрямилась, взваливая Гружу на плечо. С ногами и головой девушки всего лишь в дюймах от языков пламени, Даджа вышла наружу с ней и птичьей клеткой. Когда они пересекли порог, пол сзади них с рёвом провалился в подвал.

Снаружи Даджа помогла Груже встать и отпустила свои огненные плетения в доме. Огонь вернулся к своей трапезе.

Бэн махнул нескольким женщинам, чтобы они подошли. Плача, они стянули с Гружи мокрое одеяло и завернули её в сухое, поглаживая её голову, лицо и руки, будто не верили, что она была реальна. Они попятились прочь от Даджи, забрав с собой слепую девушку. Даджа вздохнула и протянула вперёд клетку с птицами, забрав серебристый щит, который она ранее поместила вокруг клетки. Зяблики защебетали тонкими голосами, когда одна из женщин забрала у неё клетку.

Даджа опустила взгляд. Её рубаха и штаны, не выдержав напора пламени, против которого оказались бессильны наложенные на них заклинания, осыпались с её тела. Пожарные и зеваки попятились, как это сделали прежде подруги Гружи.

— Достойно восхищения, ‑ огрызнулся на зевак Бэн, подойдя к женщине, которая всё ещё держала вещи Даджи. Он выхватил ношу у неё из рук; женщина сбежала в толпу. Бэн повернулся к Дадже и протянул девушке её сапоги и чулки. Даджа натянула сапоги, но на чулки покачала головой: с ними пришлось бы слишком много возиться. Когда она выпрямилась, одежда начала опадать с неё хлопьями. К тому времени, как Бэн развернул её тулуп и набросил его её на плечи, она осталась одета лишь в нагрудную и набедренную повязки. Морозный, влажный воздух заставил её всю покрыться гусиной кожей, а её зубы — застучать. Она подтянула к себе тепла из дома, пока её зубы не успокоились.

— Я бы сам тебя отвёз домой, но я тут ещё не закончил. ‑ Бэн бросил взгляд на горевший дом, затем оглядел толпу. ‑ Если здесь рядом есть наёмные сани…

Даджа молча указала на Серга, который покинул цепочку пожарных и подошёл к ней.

Бэн посмотрел на него:

— Серг, так ведь? Ты — один из бригад Кагасепа?

Лакей кивнул и протянул Дадже свою руку.

— Отвези её домой, ‑ сказал Бэн. ‑ Если есть горячий, сладкий чай, то да ей. Прости, я должен бежать. ‑ Он пошёл к соседнему дому, крича тем, кто стоял на крыше, и указывая на загоревшийся пучок гонта.

Даджа посмотрела на Серга и его протянутую руку: рука тряслась. Он сглотнул, и выдал дрожащую улыбку — жалкую пародию той, что не сходила с его лица тем утром.

— Есть боковые улочки, которыми можно доехать до Моста Эверолл, ‑ сказал он ей.

Даджа отмахнулась от его руки и последовала за ним обратно к саням. Все расходились у них с пути; впереди них люди перешёптывались. «Они привыкнут», ‑ сказала она себе, когда Серг помог ей забраться в сани. «Они всегда привыкают. Рано или поздно».


Позже, когда все зеваки разошлись по домам, он вернулся, чтобы осмотреть останки пансиона. Он тщательно проверил их, разбивая большие скопления обломков, на случай, если в их сердце всё ещё теплились угли — но истинного огня больше не было. У него ломило кости, предупреждая о грядущем снегопаде. Если и остались какие-то очаги возгорания, они скоро погибнут, покрывшись снегом и льдом.

Сифутан, но что за чудесным зрелищем она была! Как бы его ни жгло видеть, как она ступает там, где он сам не мог, наблюдать её в действии было чудом. Смотреть, как пламя сгибается и меняет форму по её желанию. Она взошла по ступеням и прошла сквозь покрытые пламенем двери, будто входила в свой собственный дом. Огонь стекал по её одежде, по волосам, по коже. В тот самый миг она была красотой и ужасом, эта крепкая девушка с коричневой кожей, спокойными, задумчивыми глазами и копной тонких косичек.

Он, и зеваки, ждали, пока слепая девушка кричала — откуда ему было знать, что она была в здании? — чтобы кто-то ей помог. Потом она отвернулась от окна и исчезла. Толпа застонала. Услышала ли девушка Даджу? Или её поглотило пламя? К тому времени второй этаж уже весь горел. Пламя выбивалось из окно третьего этажа по бокам дома. Он так здорово постарался, придавая этому пожару форму, поджигая подвал с обеих сторон. Пламя взбежало по боковым стенам, как он и хотел. Он оставил выход из дома свободным, на случай если кто-то оставался внутри, потому что он пытался предусмотреть все возможности. Он честно считал, что слишком осторожничает, что в здании никого не было, когда он поджигал фитили в масляных лампах. Он ничего не слышал, когда обходил подвал и первый этаж. Если бы услышал кого-то, то оставил бы это место в покое. Никто не должен был умереть, уж точно не какая-то слепая продавщица, но пожарных нужно было испытать. Они должны доказать свои способности не на каком-то ручном огне, в предназначенном для сноса здании, а в настоящем пожаре, где нужно было беспокоиться о жизнях и имуществе.

Где-то внутри дома, пока тот горел, уже после того, как туда вошла Даджа, он услышал треск дерева и штукатурки. Начали падать потолки.

А потом — чудо. Пламя вокруг парадной двери вздулась прочь от дома подобно парусу на крепком ветру. Вдруг огненный пузырь лопнул, разорвав огненное полотно на длинные потоки пламени. В центре этих потоков стояла Даджа Кисубо, с замотанным в одеяло телом на плече и с клеткой в руке.

Клеткой?

Даджа вышла из здания. Тело было слепой девушкой, всё ещё весьма живой. И Даджа вынесла целую клетку зябликов, подумать только.

При виде птиц у него сжалось сердце. Он не хотел убивать никаких животных, особенно таких безвредных, как зяблики.

Даджа поставила девушку на ноги. У неё за спиной потоки огня вернулись в дверной проём, отпущенные, чтобы они могли довершить свой пир из дерева и ткани, масел и стекла.

Идиоты в толпе отпрянули от Даджи. Они должны были дрожать перед такой богиней, как она. Они не были достойны даже целовать её босые ступни, пока она стояла там, в ледяной грязи, протягивая клетку с птицами любому, кто готов был её взять.

Почему она была здесь, в Кугиско, сейчас? Явилась ли она за ним, чтобы сделать его своим слугой, или своим жрецом?

Это он ещё увидит. Он выяснит, достойна ли она его служения. Она может и не быть богиней, просто ещё одним самодовольным магом. И разве не смешно — в его-то годы как бы влюбляться в девушку-подростка, стоящую босыми ногами в грязи, в почерневшей, обваливающейся одежде, с блестящей от пота тёмной кожей? Чем бы она ни была, он будет любить её, пока смерть не разлучит их.

Загрузка...