Грэнэлла, вторая неделя, стенгетты
(19-й день 4-го месяца)
Теплый ветер весело трепал седую бороду гнома, мрачной скульптурой застывшего на крепостной башне. Посмотрев на набирающий силу зеленый травяной ковер в предгорьях, Бэвер Форфаден повернулся к хозяину Лэгпассы и с грустью в голосе произнес:
— Тебе не выстоять, Хейдер. Если слухи не врут, твой отец может собрать до двух тысяч отлично подготовленных воинов. А у тебя от силы две сотни. Как ты захватил крепость, точно так же ее отобьют назад.
— Подавятся, — рассмеялся бастард. — Пусть наши враги думают, что замок пуст. Пусть готовят силы и гремят железом по дорогам. Мне не придется ловить их поодиночке…
— Знаешь, Салки считает тебя сумасшедшим. Похоже, он прав. С кем ты будешь держать оборону? С коротышками?
— Лилла-тро не любят, когда их называют коротышками. Впрочем, как и гномы… Да, они пойдут в бой вместе со мною. А еще люди моря, часть которых гостит у родни и заодно смотрит, где заложат город. И гвардия Утэссот, с кем я подписал договор о дружбе и взаимопомощи. И дети тьмы с их верными горными кошками… А еще часть соседей, кому новые налоги и поборы встали поперек глотки и кто готов послать весточку, если мимо их деревень пойдут чужие отряды… Мой хегтигдем от отца, залитого с ног до головы чужой кровью, будут защищать все народы, живущие на этих землях. Потому что это единственная возможность остаться в живых и растить потом детей в мире и спокойствии. Только так мы сможем отстоять свою независимость. И мне грустно, что ты этого не понимаешь.
— Вы все безумны, — лишь покачал головою седовласый гном. — И как бы я ни хотел, я не смогу помочь вам ни оружием, ни солдатами. Клан не простит мне, если мы вмешаемся в чужую войну. Это привилегия королей — отправлять гномов умирать за чужие интересы…
— Жаль. Но в любом случае я рад, что вы приехали. Мне было приятно поговорить с Трэндефултом. Твой сын стал мудрее за этот год… И я просто доволен, что мой северный сосед привезет товары на ярмарку, а не спрячется за непроходимыми горами. Мне кажется, даже если Дейста вздумают запереть торговые пути через свои земли, ты всегда сможешь сделать крюк южнее и навестить друга.
— Ладно-ладно, можешь не улыбаться мне, молодой лорд! — рассмеялся Бэвер. — В отличие от родни, я не получил права беспошлинной торговли на твоих землях. Заграбастать все товары Фьерранлонда — не слишком ли жирно?
— Ну, зачем все… Мне и половины хватит, — развел руками Хейдер. — Половину тут, половину там, глядишь, и казна полна…
— Все, хватит, я тебя и так понял… Пойдем вниз, здесь беспощадно сквозит. А старику лучше пить крепкое вино рядом с горячим очагом, а не глотать холодный воздух, подобно птицам.
Уже начав спускаться по узкой лестнице, гном добродушно проворчал:
— Мне с самого утра Берра Утэссот бормочет про твои таланты. И как ты с оборотнем бился, и как с фотт'н йоттами душа в душу живешь, кошек их на охоту водишь… Пусть я не могу помочь тебе наперекор клану, но никто не мешает мне вспомнить про заброшенные кладовые Аска. Думаю, про эти припасы не знает уже никто… А там доспехи, оружие, промасленные метательные машины… Раньше умели строить и хранить на века… Я подскажу тебе пару тайных мест. Пусть твои коро… Пусть твои лилла-тро встречают врага крепкой кольчугой, а не голым пузом. Может, боги и сжалятся тогда над вами, и вы сумеете отбить пару-тройку ударов… Пойдем выкурим трубку-другую да будем собираться. С родственниками я повидался, пора и честь знать…
Еле слышно хрустнула ветка, и сквозь зеленую листву зашипел рассерженный голос:
— Вас только нужники чистить отправлять! Замерли все! И чтобы ни звука!..
Легкий ветерок шевелил приторно-сладко пахнущие листья деревьев, играл яркими цветками кустарников и гонял изумрудные волны по густой траве. Долгая зима сменилась неожиданно жаркой весной, и уставшие от холодов леса оделись в праздничный наряд. Стремительно окутавшись зелеными одеждами, непроходимые буреломы Ланграссена оставили путникам лишь звериные тропы, заботливо спрятав от чужих взглядов оголенные зимой поляны и узкие коридоры ручьев.
В кустарнике завозились, и тот же злой голос прошептал:
— Едут… Помните — первые бьют гномов, вторые — лошадей! Ни один мерзавец не должен удрать! Потом берем сменные арбалеты, и еще раз — залп! Врукопашную не вступать, коротышки слишком хорошо умеют топорами махать. А мне за каждого убитого лорд Дейста по золотому вычтет… Приготовились…
Чуть отстав от отца, Трэндефулт Форфаден разглядывал кривую сосну, скособочено торчащую у края тропы. Пропустив одного из гномов охраны вперед, он еще раз оглянулся на приметное дерево и спросил:
— А ты уверен, что мы не заплутали? До дома ведет другая дорога… А может, и эта… Ничего в этих проклятых лесах не поймешь, все тропы на одно лицо…
— Ты на удивление наблюдателен… Это в самом деле другая дорога. Салки нашел россыпное месторождение у Мокрых утесов, просил подъехать на обратном пути. К вечеру будем там. Посмотрим, и домой.
— Хорошо бы. А то неуютно мне как-то…
Хлопки арбалетов из кустов разорвали тишину леса. Страшный удар в бок выбил гнома из седла, где он, сгорбившись, сидел, и бросил вниз, за усыпанный прелой листвой откос. Вслед за хозяином повалился и жалобно заржавший конь.
Один из охранников перебросил из-за спины небольшой щит, второй вскинул заряженный арбалет и разрядил в ответ. Но прежде чем оставшиеся в живых гномы успели спуститься с коней, из густой листвы снова примчалась остроносая смерть и прикончила немногочисленную охрану. Единственную лошадь, которая пыталась умчаться по тропе, перехватил сидевший в засаде наемник, выскочив из-за дерева и вцепившись в поводья.
Осторожно переставляя ноги, убийцы медленно шли вперед, поводя жалами заряженных арбалетов. Подходя поближе к гному, они внимательно смотрели на погибшего. Изредка щелкала тетива, страхуя солдат от возможного удара в спину.
Подойдя к краю обрыва, двое наемников посмотрели вниз на раздавленного убитым конем гнома. Смятый шлем валялся в стороне, голова была залита кровью. Из груди торчал обломок арбалетного болта.
— Тиорен, что с трупами делать?
— В овраг их, чтобы под ногами не болтались. Переметные сумы проверить, и лошадей туда же.
— А с оружием что?
— Ничего не трогать! Не хватало еще, чтобы у вас потом кто клейменый нож нашел… Свое я все отобрал без примет, поэтому трупы вниз, и домой. Не было нас тут, и все…
Шершавый язык слизывал запекшуюся кровь. Зверь тихо поскуливал, замерев рядом с раненым. Трэндефулт попытался открыть глаза, но не смог. Сильная боль в груди пронзила тело, и он еле слышно застонал.
Зашуршала листва, и вниз к зарычавшему смутсагу спустился невысокий гоблин в легкой шерстяной накидке, прихваченной в талии плетеным пояском.
— Умница, Литте-мон,[72] умница… Нашла, сумела найти… Зови остальных, но тихо, не поднимая шума. А я пока погляжу, что тут у нас…
Зверь одним прыжком вернулся на тропу и бесшумной тенью метнулся назад. Гоблин тем временем быстро осмотрел раненого и поднес к его губам фляжку с терпким травяным настоем.
— Пей, подземный брат… Боль пройдет. Сейчас твои родственники подойдут, мы коня сдвинем, бок твой посмотрим… Сейчас легче будет… Пей…
Наверху раздался топот копыт, и отряд гномов резко осадил лошадей.
Крепкий гном, одетый в раскрашенные синим и красным доспехи, ловко спустился на тропу и сверху хрипло пробасил:
— Что стряслось, Джагма?!
— Не успели мы, фаргхавар, чуть-чуть не успели. Убили твоих родственников. Только этот еще дышит. Остальные мертвы, я проверил…
— Убили?! Вар-ва!!! Что я Берра скажу! Как мне оправдаться?! Он же специально нас направил, чтобы мы их домой проводили, подарки привезли!
— Но след еще не совсем остыл, вождь, — поднял глаза к темнеющему небу гоблин. — И арбалеты есть не только у врагов. Ночью люди не ходят по лесу. Я вас вместе с смутсагом к чужому лагерю выведу, как теней. Засаду устроим и ответим, как подобает. На утренней росе все враги умрут.
— Не все… Пленных возьмем, чтобы языки развязать и правду узнать… Вы пятеро — вниз. Раненого поднять, лекаря сюда. А Джагма пусть по кустам пройдет, он лучше любого Гудара следы читать умеет. Пусть ищет хорошенько, может, что еще расскажет.
Солнце не успело скрыться за деревьями, как разделившийся отряд двинулся по следам наемников. Часть воинов медленно пошла по тропе на север, неся носилки с перевязанным Трэндефултом. Гном пришел в себя, хотя был очень слаб. Арбалетный болт раздробил ребро слева, но рану удалось наскоро очистить и перевязать. На рассеченный при падении лоб наложили швы, и теперь закутанный в чистые тряпки младший Форфаден еле слышно стонал, проваливаясь временами в мутное беспамятство.
Четырнадцать гномов с арбалетами за спиной и топорами в руках сначала медленно ехали за мелькающим в сумерках гоблином, потом по его приказу спешились и двинулись своим ходом.
— Тут болотина, враг не смог сразу распознать. Поэтому время потерял, пока блуждал, сейчас вон там лагерем становится.
— Ночью нападем? — просипел командир отряда.
— Нет, фаргхавар. Ты великий вождь, но месть надо правильно исполнять. У врага два десятка солдат, и хороших солдат. Засаду они грамотно организовали. Пойти ночью, когда в страшном лесу охрана не спит, каждый шорох слышит, — это лишь бойцов потерять. По-другому надо… Вы не лилла-тро, ходите как табун лошадей, за милю слышно… Нет, мы хитрыми будем, мы как лесные гадюки будем… Один удар, и спасения нет…
— И откуда ты только это все знаешь, — проворчал гном.
— Мы маленькие. Нам убивать надо без промахов. Убил или погиб… Вот здесь встанем. Лошадям негде больше пройти, враг тут поедет. Другого пути нет…
Бородач с сомнением посмотрел на узкую тропу, еле прикрытую кустарником и невысокими деревьями вокруг.
— Тут? Да здесь даже тебе не спрятаться!
— Почему? Смотри… Вот пенек трухлявый, его сбоку чуть подкопать — и можно стрелка укрыть. Потом тут и тут еще посадим, я ветками укрою — сам дед-лесовик не найдет… А остальных на деревьях рассадим. Любой солдат в кусты смотрит, когда слышит шум и крики. Оттуда смерти ждет. Наверх никто не смотрит. И вы на пустом месте сможете напасть внезапно, как духи леса. Убьете любого на выбор, а потом обрушитесь на оставшихся, как горный обвал.
— С деревьев?.. — засомневался здоровяк, с трудом разглядывая в наступившей темноте липкий ствол.
— Да. Или в другом месте засаду делать, но там бойцов потеряем… Лучше — здесь… Я сзади нападу, лошадей зверем испугаю, строй смешаю. И вы спереди и с боков. Никто не уйдет.
— Ну, раз как горный обвал… Отправляй тогда свою кошку караулить, а мы вздремнем перед атакой…
Покосившись на мелькнувшую черную тень, гном, кряхтя, пристроился в стороне от тропы, подложив под голову верный щит.
— И как только он тебя слушается, не понимаю.
— Я его малышей кормил, когда он охотился… Мы фотт'н йоттам помогали дома ремонтировать, когда вас ждали. Кому-то позволили за смутсагами ухаживать… Так я с ними и познакомился…
— Ладно, следопыт, давай отдыхать. Только не проспи, когда эта плесень человеческая собираться начнет. Нам обязательно поквитаться надо… За все…
Гномы ответили на подлое нападение беспощадным ударом. Пропустив половину вражеского отряда вперед, четырнадцать арбалетчиков нажали на спусковые крючки. И стрелки целили отнюдь не в лошадей. Услышав громогласный рев смутсага, бородатые воины заорали в ответ и посыпались с деревьев на заметавшихся всадников. Только двое промахнулись, упав под копыта коней, остальные успели обрушить удары острых топоров на растерявшихся наемников. И пока бурая гигантская кошка трепала последнего солдата, подобно изломанной кукле, гномы сломали остатки сопротивления. Лишь один наемник успел соскочить с перепуганного от страха коня и потянул висящий за спиною арбалет. Но зеленая тень тихо поднялась за ним из травы, и острый нож ударил сначала под колено, а потом и в горло упавшему человеку. Мгновение спустя схватка закончилась.
Вытирая сорванным лопухом кровь с топора, командир отряда подошел к следопыту, который успокаивал разгоряченного зверя.
— Хорошо придумал, Джагма. У нас лишь пара царапин, а у них — трое пленных и поганые трупы… Сейчас по-быстрому расспросим и будем думать, что дальше делать.
— Да, фаргхавар. Если хочешь, я помогу. Люди могут не бояться ножей или раскаленного железа. Но никому не понравится, если мы начнем скармливать его ноги моей Литте-мон…
Допросив пленных, гномы разделились. Трое бойцов с запасными лошадьми помчались обратно к Лэгпассе, чтобы донести скорбную весть. Остальной отряд быстро нагнал воинов с раненым и продолжил путь на север, чтобы в горах Фьерранлонда узнали о предательском ударе коварного соседа…
— Каждую неделю я катаюсь по городу. И знаешь, жизнь налаживается. После того как мы объявили об искоренении измены, как только церковный совет возложил на меня корону — столица ожила… Солнце согнало снег, дороги подсохли. Все меньше домов остается с закрытыми ставнями… Думаю, что мы пережили трудную зиму, теперь можно посмотреть по сторонам, навести порядок в королевстве…
Мать Мэра аккуратно положила незаконченную вышивку на стол и ласково улыбнулась сыну.
— Ты прав, мой мальчик. Город возродился из пепла. Люди теперь ходят на богослужения, а не прячутся от церкви Слаттера по подвалам. Ты поступил мудро, объявив прощение любых мелких прегрешений горожан. Думаю, к первым летним дням все забудут, что у них был глупый король, который подверг их жизнь такой опасности.
— Скорее бы… Я в который раз подумываю об охоте, а ты все пугаешь меня безумцами, способными выследить твоего сына в лесу…
— Я бы подождала. Хотя бы месяц. Твои кабаны и олени никуда не денутся, а чернь немного успокоится.
— Но здесь не Мэктигагэрен, где точат мечи против короны!
— Зато здесь бывшая столица Кайлока! — вспылила женщина, смахнув вышивку на пол. — И тебе не десять лет, чтобы рисковать зря головой, взобравшись на крышу сарая! Ты — король! Постарайся чуть-чуть смотреть вперед, а не только оглядываться на красивую юбку!..
Приложив холодные ладони к лицу, мать Мэра помолчала чуть-чуть, потом опустила руки и слабо улыбнулась:
— Прости, я слишком устала за эти дни. Дела, дела, волнения… И этот холодный замок, который никак не может стать привычным домом…
— Давай переедем в Трэссивалд, — предложил Слутсамма, подойдя сзади и обняв мать. — Там ты перестанешь волноваться и наконец-то согреешься.
— Ни в коем случае, — вздохнула женщина. — Мы не должны пасовать перед такой мелочью, как плохо законопаченные стены. Впереди лето, мы решим эту проблему. И я буду счастлива, если это окажется самым трудным…
Погладив крепкие руки сына, мать Мэра посмотрела на яркие солнечные лучи, раскрасившие мозаичный пол, и предложила:
— Раз тебе так хочется развлечений, давай устроим турнир. Твой дед любил побаловать себя столь варварским зрелищем. Позовем желающих, объявим богатые призы… А потом устроим бал.
— Ты думаешь, кто-нибудь отзовется? — заинтересовался король.
— Да. В молодости Кайлока выбили из седла, вот он и запретил древнюю благородную потеху. Сам не брал в руки оружия и другим не разрешал. Лорды иногда устраивали развлечение для себя, но не он. Однако мы не ровня старому трусу, кто мешает возродить добрую традицию?
— Турнир. — Успокоительно похлопав мать по плечу, Слутсамма подошел к окну и полюбовался на умытый недавним дождем город. — Красивые наряды, схватки на мечах и топорах, конные поединки… И бал… Знаешь, мне нравится. Я даже готов потерпеть с охотой, если мы организуем это развлечение как можно быстрее.
— Думаю, первый день лета будет как раз кстати. У нас больше месяца про запас, чтобы разослать приглашения и построить трибуны на центральной площади. Потренируем охрану, запретим стрелковое оружие… Думаю, это будет интересно. И вряд ли кто-нибудь из южных богатых лоботрясов откажется. Одно дело — кричать про нанесенную обиду. И другое — доказать всем вокруг и королю, что ты лучший из лучших.
— Согласен. Какую бумагу надо подписать? — рассмеялся своей шутке его величество и вернулся к столу. — Прежде чем мы вернемся к скучным государственным делам, расскажи мне еще раз, что там за смута стряслась у Пещерного Тролля?
— Ты про Дейсту? Старик столь увлекся прогулкой на запад, что его незаконнорожденный сын утащил из-под носа папаши крепость. Теперь любезный лорд сидит со спущенными штанами и демонстрирует всему королевству свою голую задницу. Так опростоволоситься — это надо суметь…
— И просит подмоги?
— Ты не поверишь, но это так! — рассмеялась мать Мэра. — Он прислал одно-единственное письмо, но в полной уверенности, что я брошу все дела и побегу спасать его мерзлые камни на краю земли… Старый дурак…
— И что мы ответили?
— Мы?.. Ах да… От твоего имени я посочувствовала нашему доброму соседу и сказала, что готова оказать посильную помощь в отправке отлично подготовленной и вооруженной армии с восточных границ… Давно пора этот сброд выпихнуть на западное побережье к сыроедам. Пусть там упражняются в богохульствах и бегают за немытыми женщинами.
— Как они туда доберутся, если крепость запирает проход? — не понял король.
— Как заперли, так и откроют. Поверь, это такая мелочь… Пусть лорд Дейста ломает голову над этим вопросом. Если его потреплют, мы ничего не потеряем. Если он выиграет, потратив часть солдат, — то же самое. Чем больше людей он похоронит при штурме крепости, тем лучше. Нельзя допускать чрезмерного усиления соседа…
— Действительно… Кому интересен какой-то бастард, поросшие лишайником камни и толпы дикарей во льдах… Что ты говорила про турнир? На центральной городской площади? Надо будет устроить тогда королевскую трибуну перед ратушей. Отличное место, в самом центре, и все будет видно… И бал, на который в этот раз соберется весь город… Раз жизнь вошла в спокойную колею, настало время чуть расслабиться и повеселиться…
Ночь мягким черным покрывалом накрыла город, уступив крошечные участки лишь жарко пылающим масляным жаровням на высоких шпилях храмов. По мостовым Божественного города вышагивали патрули, изредка оглашая округу криками «Покой и порядок!».
Черная тень в наброшенном на плечи плаще с капюшоном внимательно прислушалась к шуму из темного переулка и быстро распахнула ворота. Крытая карета медленно вкатилась во двор, и закрывшиеся высокие створки отрезали ее от ночной улицы.
— Господин Айнерс, хозяин ждет вас, — поприветствовал стражник гостя, помогая гостю выбраться на мощеные плиты двора.
Невысокий мужчина быстро поднялся по ступенькам и скрылся в доме, оставив охрану за спиной. Пройдя вслед за молчаливой служанкой, шагнул в ярко освещенную комнату и замер на пороге. Пробежав серыми глазами по лицам людей, остановил взгляд на крепко сложенном здоровяке с бритой налысо головой. Шагнув вперед, принц распахнул объятия навстречу мужчине:
— Брат! Как я рад, что вижу тебя здесь!..
Халефген прижал к груди младшего брата и похлопал его по спине:
— Я тоже рад, очень… После того, что стряслось, после смерти наших близких…
Когда братья немного успокоились, хозяин дома предложил садиться и поднял мелко исписанный лист бумаги, лежавший на столе.
— Господа. То, что я скажу, должно остаться между нами. Это единственный экземпляр, который после прочтения надлежит сжечь… Новый лорд Бьофальгаф просил вам передать, что наш клан никогда не простит нанесенной обиды. Никогда… Но интересы жителей хегтигдема требуют, чтобы мы изобразили фальшивую покорность. В одиночку нам не справиться с тираном. Поэтому придется прикинуться обиженной дворнягой, согласной есть из чужих рук. Но вы должны понимать, что в действительности мы будем готовить ответный удар. За попранную честь. За убитого короля.
— Я не уверен, что смогу занять престол, — вздохнул Халефген. — Вы прекрасно знаете, что отец не зря недолюбливал меня. И обычные жители королевства больше помнят про мои пьяные похождения, чем про заботу о государстве. Может, Айнерс?
— Я не мечтаю о короне, — отрезал принц. — И живу здесь уже который год подряд, потому что мне претит королевская власть и толпы предателей вокруг, мечтающих воткнуть меч в спину… Но наше нежелание принять управление государством в свои руки вовсе не означает, что мы готовы простить. Ведь так, брат?
Толстый мужчина погладил лысую голову, лишившуюся рыжей шевелюры, и медленно ответил:
— Именно так. Дайте мне оружие, и я пойду простым пехотинцем. Пусть мое пузо вас не смущает. Силы достаточно, чтобы удавить ублюдков Гудомиллов голыми руками.
Хозяин дома сдержанно улыбнулся:
— Хорошо. Мы поняли друг друга. Тогда вопросами престолонаследия пусть занимается потом королевское вече. Думаю, выборные представители всех хегтигдемов смогут решить эту проблему. А пока я хочу рассказать вам про это… — И мозолистый палец ткнул в бумагу.
Гости затихли и приготовились слушать.
— Как я уже сказал, в одиночку нам не выстоять. Мало того, под боком у нас окончательно рехнувшийся лорд Рестед, заковавший в кандалы половину столицы. Сверху трясется от страха лорд Лэксеф, успевший вылизать нового короля с ног до головы. Старый Дригт мечтает побыстрее умереть, чтобы оставить все заботы и тревоги своему непутевому сынишке. И на севере окопался Ланграссенский Тролль, лично проливший королевскую кровь.
— И гномы, без чьей помощи переворот бы не удался, — подал голос Халефген.
— Совершенно верно, подземный престол… Но сейчас лишь глупцу может показаться, что все так плохо… Потому что под ровной гладью воды скрыты совсем другие силы… Совсем другие… — Поднеся листок к глазам, мужчина с отметинами шрамов на лице начал тихо читать: — Сегодня, в 776 году от великого исхода на новые земли, в начале Грэнэллы, мы, голос Аски, и мы, представители клана Бьофальгаф, заключаем мирный договор, обещая поддержать друг друга в тяжелый час добрым словом и силой оружия, если понадобится… — Опустив бумагу, хозяин дома посмотрел на принцев и добавил: — Подземный престол перешагнул границу. Гномы не любят, когда кто-нибудь лезет в их дела. Но они также не терпят, если кто-нибудь начинает играть их судьбами без разрешения. Клан Аска рассказал нам, что нынешний король Скайкаден XVII прославился лишь стяжательством и политическими интригами. Но Теневые кланы, собравшиеся рядом с троном в ядовитый клубок, ничем не лучше. Аска защищают южные границы королевства, отбивая атаки кочевников. Западные кланы добывают металлы и уголь, торгуют с людьми и пытаются поддержать хиреющее подземное государство. Но их короли лишь грабят, грабят и грабят подданных, подобно нашему новому тирану. И терпению гномов пришел конец… — Наклонившись вперед, мужчина продолжил, отбивая ладонью такт словам: — Изгнанные сотни лет назад гномы покинули Око отверженных. Скалы Огаттеслутас опустели. Клан Утэссот вернулся домой. Южные гномы подписали с нами мирный договор. Если королевские войска вздумают атаковать, они поддержат нас крепкой сталью… Даже клан Дрэккерог сообщил, что будет топить в Дайппавике посланцев короля, если те вздумают сунуть к ним нос… Думаю, что через пару лет подземный престол рухнет, как прогнившая сосна под могучим порывом ветра.
— И узурпатор лишится одного из союзников.
— Совершенно верно… Перевал Лэгпасс захвачен бастардом. Незаконнорожденный сын Дейсты объявил, что обещанные отцом земли нашли своего господина. Как бы ни обернулось дело, но старый Тролль будет занят в ближайшее время, а то и на несколько лет. И я надеюсь, что силы его будут подорваны этой междоусобной войной.
— И второй союзник может отпасть, — удовлетворенно протянул Халефген.
— А после того как новый лорд Бьофальгаф потребует вольности за то, что держит мечи в ножнах, королю придется грабить другие провинции и не сердить зря лучшую армию королевства, — усмехнулся Айнерс. — Стоит хегтигдемам распробовать, чего стоит новый король, как его трон зашатается.
— Я рад, что вам не надо ничего разжевывать, господа… Остается лишь добавить, что, убив патриарха Храмового ордена, церковный совет совершил страшную ошибку. Монахи не так глупы, как многие привыкли думать. И здесь, в наших землях, мы собираем в монастырях недовольных. Тех, кто хочет искупить мечом и молитвой пролитую королевскую кровь. Их использовали, но не уничтожили. И истинные сыновья Храмового ордена просят нас позволить им встать под знамена веры и вернуть справедливость на земли Фарэстаттен.
— Мы победим, — тихо прошептал Халефген. — Пусть не завтра, а через год или два. Но время поможет нам разрушить здание, созданное из лжи и предательства. Нам же лишь нужно собирать силы и готовиться ответить ударом на удар. И мы победим. Потому как нельзя творить зло безнаказанно. Люди Вольного государства — не безголовые бараны, бредущие на бойню. Мы — потомки великих морских путешественников, избороздивших моря вдоль и поперек. Мы — воины, верные данному слову. И мы победим, ибо так хотят боги…
— Жаль, — вздохнул второй принц, — что наша милая сестричка Даммар не захочет нам помочь. Едва к ней «заглянули на огонек», как она тут же покаялась во всех выдуманных грехах и вымолила на коленях себе прощение. Говорят, ради мужа-торговца и двух лавок в пригородах она уже несколько раз выступала на площадях Вэрделэда, восхваляя нового короля и проклиная подлых мятежников, лишивших ее отца и старших братьев. Еще чуть-чуть, и начнет призывать к походу против нас.
— Чего ты хочешь? Она всегда была прагматичной женщиной и считала тяжким проклятьем доставшуюся ей королевскую кровь. Но пока она не возьмет оружия в руки, я готов прощать ей восхваление Гудомиллов.
— А если продажные церковники вложат в руки Даммар меч?
— Тогда я забуду, что у меня была сестра… Потому что я видел, как громили город и как убивали ни в чем не повинных людей. И меня гнали как кабана, намереваясь насадить на вертел… А нашего отца и братьев расстреляли прямо в замке, на глазах у горожан… Поэтому я пойду до конца и буду рвать зубами Фьорстассэновскую ведьму и все ее потомство… Буду драться до того момента, пока последний из Гудомиллов и их лизоблюдов не ляжет в могилу…
Не назвавший своего имени хозяин дома медленно встал, бросил в горящий огонь листок бумаги и повернулся к столу:
— Да будет так, господа. Вместе и до конца. Пока последний из наших врагов не перестанет топтать землю Фарэстаттен…
В ярко освещенной таверне распахнулась дверь, и внутрь стали входить мрачные бородачи с обнаженным оружием в руках. Первым шел лысый коротышка, сменивший любимый камзол с потайными карманами на ладно сидящую кольчугу. Вдобавок к доспехам и остро наточенному оружию Гуйден Форфаден вплел в густую бороду траурные черные ленты. Подойдя к столу, где в одиночестве ужинал Салки Форфаден, банкир скрестил руки на груди и задал вопрос, проигнорировав поднятую в приветствии руку:
— Как поживает твой писарь, сказавшийся поутру больным?
— Редовва? Откуда мне знать, я его уже дня три не видел, — недовольно буркнул Мясник, с подозрением разглядывая выстроившихся полукругом гномов.
— Да? А зря… Потому как это я попросил писаря зайти в гости. И порасспрашивал его с пристрастием. Он рассказал про твои походы в эту таверну. И про беседы с коротышкой, что шастает через северную границу. И про золото, которое ты начал тратить без меры… Это была плохая идея, Салки, выбрать для тайных встреч то самое место, где бывают твои работники. Потому как нет более любопытного гнома, чем писарь или учетчик, прикоснувшийся к чужой тайне…
— Не понимаю, о чем ты, — громко ответил хозяин бесчисленных рудников, распахивая долгополый сюртук и высвобождая рукояти любимых мечей. — Говори прямо, ради чего ты решил помешать мне ужинать, или проваливай прочь! Я не желаю слушать глупые сплетни, что ты собираешь по грязным канавам!
— Сплетни?! Ты думаешь, я приду к богатейшему гному Фьерранлонда и родственнику с огульными обвинениями? Плохо же ты обо мне думаешь… Держи…
Рядом с полупустой тарелкой упал клок черной бороды. Опрокинув стул, Салки отпрянул к стене, смахнув со стола кружку с пивом. Не дожидаясь, пока он откроет рот, Гуйден подался вперед и продолжил кидать злые слова в покрасневшее лицо родича:
— Твой Редовва прошел до конца и проследил, где живет посредник, которого ты поил в таверне. И теперь мы прогуляемся вдвоем в семейные подвалы, где сидит забавный коротышка, решивший обменять вонючие тайны на никчемную жизнь. Там вы посмотрите друг другу в глаза и расскажете мне, кто надоумил лорда Дейста напасть на главу клана Форфаденов почтенного Бэвера… Ты расскажешь, сколько заплатили тебе Темные кланы за наши головы… И о каком исходе ты начал шептаться за спиной родственников, отправляя их на верную смерть в южные горы…
— Лжешь! Я ничего не делал! Я…
— Предатель! — В бешенстве лысый гном рубанул топором по столешнице. — Я мог бы понять, зачем тебе водить шашни с подземным престолом! Ты в последние дни просто помешался на власти, все пытался примерить на себя чужой пояс главы клана! Но чтобы продать родственников… Как ты мог! Кровь Бэвера на твоих руках! И еще семерых гномов, которые были убиты в лесу по твоей подсказке… Неужели ты думаешь, что мы простим такое?
— И ты слушаешь наветы, ты веришь другим, не давая мне рта открыть?! — Салки выхватил мечи и занял оборонительную позицию у стены.
— Почему? — зло усмехнулся Гуйден, выдернув топор и смахнув жесткой ладонью щепки со стола. — Вот сядете друг против друга и поговорите. Тем более что твой посредник не доверял короткой памяти и все ваши беседы записывал. Слово в слово. Видимо, чтобы потом покрепче взять тебя за бороду, если вздумаешь трепыхаться. Все тут, до последнего листочка… И про несуществующую шахту, которую ты хотел показать. И про дорогу домой, где проехать можно было только по единственной тропе. И про точное время, когда наши братья должны были возвращаться из гостей… Все здесь…
Банкир похлопал себя по левой стороне груди и показал пальцем на клок бороды:
— Об одном хочу лишь узнать… Почему? Почему ты не пришел к нам, а продал род, друзей, пошел на сговор с королем, кому наши вольности стоят поперек горла? Не понимаю…
Взбешенный Мясник отшвырнул упавший стул и заорал, не в силах больше сдерживаться:
— Да потому что вы с Бэвером год за годом вытирали о меня ноги! Потому что паршивый раб с рудников стал вам дороже родственника, день и ночь работающего на благо клана! Потому что вы превратились в жалких крыс, гребущих под себя все, на что падал взгляд!..
— И ты думаешь, что это в самом деле так? Что клан решил превратить тебя в пугало, посмеяться над лучшим специалистом в добыче редких руд и шахтостроении? Мы, трудившиеся плечом к плечу столько лет? — Казалось, что грудь Гуйдена раздирает боль, и он с трудом выталкивает из себя эти слова.
Предательство близкого родственника ранило сердце куда больнее, чем горечь любой потери в кровавой битве.
— А как иначе?! Я, я защищал ваши спины от атак короля! Я договаривался с ним, чтобы спасти ваши дурные головы! Я придумал, как сохранить клан, приумножить наши богатства, а что получил в ответ?! Лишь спесивые смешки и шепот за спиной! «Салки стар, Салки уже не справляется!»
Зло усмехнувшись, красный и потный гном отер рукавом лицо и прохрипел:
— Знаешь, я лишь об одном жалею, что лично не прикончил Бэвера… Раз уж так сложилось, то он должен был пасть от моей руки. Чтобы было о чем вспомнить, когда Комбрена посмотрит в мои глаза.
Помолчав, Гуйден сделал шаг назад и опустил на лицо забрало:
— Я хотел взять с собой арбалетчиков, чтобы они прибили тебя прямо к стене. Ведь предатель недостоин поединка, и слишком много для него чести — дать возможность пролить кровь гномов… Но родственники убитых по твоей подсказке воинов попросили меня об одолжении. И я разрешил им отомстить. Прямо здесь и сейчас. А когда все закончится, мы сбросим твои останки в плавильную печь. И темные боги не получат ничего. Ни крупинки пепла, ни тени отступника, посмевшего поднять руку на родственников. Ни-че-го…
Стоявшие по бокам гномы молча шагнули вперед и обрушили удары топоров на Салки Форфадена, мечтавшего стать первым среди равных, но получившего лишь забвение и ярость доменного огня в конце пути.
Когда к ногам убитого привязали веревки и выволокли труп на улицу, старый гном подошел к мрачному Гуйдену и спросил:
— Не боялся так рисковать? Ведь посредника мы так и не нашли. Стоило предателю все отрицать, и мы бы ничего не доказали!
— Он боялся. Боялся и ненавидел. И я лишь жалею, что не сразу смог собрать все кусочки воедино… Уже бродили слухи, уже кто-то видел его со странными гостями. Даже коротышку нам смогли описать. А я проспал, не предупредил Бэвера… Да и кто мог подумать, что наш лучший друг поступит столь подло, ударив в спину…
— А бумаги, где все написано?
— Нет бумаг. Я их выдумал. Есть лишь его странные разговоры, приглашение на пустырь, где никогда не было шахты, и писарь, который на пьяную голову свалился под стол в таверне и слышал какой-то непонятный разговор. Остальное — лишь догадки… Но, собрав все вместе, я пошел сюда. Потому что раненый Трэндефулт лежит на моей постели. Потому что трое пленных рассказывают про лорда Дейста, организовавшего атаку. И потому что нечистая совесть предателя и страх не позволили Салки молчать, а вылезли наружу и поливали грязью и клан, и всех нас, кто жил с этим куском грязи под одной крышей… — Подвесив топор на пояс, банкир скомандовал: — Собирай старейшин. На такой удар нам нужно дать надлежащий ответ. Время переговоров закончилось… Пришла пора поднять старые знамена, вернувшиеся вместе с изгнанниками домой. Нужно вышвырнуть продажных королей из недр гор и вспомнить, чему нас учили предки. Пришло время говорить остро отточенной стали…
Ранним утром в четырех туннелях, связывающих Фьерранлонд и Бесет-де-Рингу, заскрипели тяжелые ворота, и окованное железом дерево перегородило проход. На мерных столбах рядом с закрытыми створками повисли объявления, где черными когтями вцепились в мертвенно-белую бумагу злые буквы:
— За нападение на клан Форфаденов, за нанесенное кровью оскорбление верные заветам предков гномы объявляют, что считают предателя короля Скайкадена извергнутым из подземного народа и больше не признают его руки над собою. За кровь будет спрошено кровью, за смерть — смертью…
Ближе к обеду на площади Фьерр-гренс начали волноваться купцы. Уже давно выпили горячий чай, давно пересчитали разложенные товары и обсудили все сплетни про нового короля, а гномы так и не появились на торгах. Наконец самый нетерпеливый постучал в мрачные двери сторожки и отшатнулся от неожиданно распахнувшегося крохотного окна.
— А, это… Где все? Где кузнецы, приказчики, где сам Бэвер, наконец? Мы уже ждем сколько, а никого и нет… Торговать-то будем?
Гном задумчиво посмотрел на купца, потом ткнул пальцем в прибитый рядом с дверью щит, на котором что-то было написано:
— Читать умеешь? Тогда там смотри… Прочтешь, другим расскажешь. И дальше передашь… А торговли больше не будет. Потому как ваш лорд убил уважаемого Бэвера Форфадена. Убил, чтобы свою злую натуру потешить… А мы с убийцами не торгуем. Не приучены. — Подумав чуть-чуть, гном добавил: — Поэтому можешь обратно все на телеги грузить и возвращаться домой… Но если привезешь голову Дейсты и его сыновей, то стучись, я с радостью открою.
И, с неприязнью посмотрев на шарахнувшегося прочь купца, бородатый стражник окончательно запер крошечное окно. Потому что сказал правду, аккуратно написанную на прибитом щите, знаке объявленной войны: гномы с убийцами не торгуют.
— Завтра будем на месте, — недовольно бросил Болард, разглядывая испачканный в болотной грязи плащ. На закате дозору справа что-то померещилось, и больше сотни наемников прочесали кусты вдоль дороги, которые переходили в вонючую жижу. Когда лорд Дейста с сыном добрались к месту переполоха, закованные в железо болваны успели истоптать всю округу и переломать всю зелень. Егеря побродили вокруг и лишь развели руками: даже если за марширующей армией кто-то следил, найти что-либо после солдат было невозможно.
Хозяин Ланграссена лишь раздраженно сплюнул и сел на медвежью шкуру, расстеленную рядом с костром. Гремящая железом армия отлично умела держать строй и ходить в атаку, но вот в походе безобразно растянулась и застревала в каждой крошечной деревушке, пытаясь выскрести из тайников брагу и продукты. И пусть этим развлекались в основном наемники, но в карательной экспедиции любители золота составляли большинство. Половину дружины лорд Дейста предпочел оставить дома, взяв с собою лишь три сотни проверенных временем бойцов. Тысячу сформировали лихие ребята, польстившиеся на высокую плату и возможность поучаствовать в прогулке на берег моря. Еще в городках и деревнях по дороге наскребли двести ополченцев, на которых возложили заботы по охране обоза, уходу за лошадьми и обустройству временных лагерей перед сном. Учитывая, что каждый солдат получал жалованье за сутки, никто сильно не торопился и относился к сиплым воплям командиров как к минимальному злу, которое надо всего лишь перетерпеть.
Сбросив сапоги, лорд Дейста плеснул на усталые ноги воды из ковша и обтер их чистой суконной тряпкой. Еще раз зачерпнул воды из ведра и ополоснул руки и лицо. Можно было ужинать.
— Я надеялся набрать пять-шесть сотен обозников, а села словно повымерли. — Болард быстро порезал хлеб, высыпал на расстеленное полотенце собранную в одной из деревень зелень и устроился рядом. — Ни один криволапый бьенд[73] не желает воевать за своего господина. Скоро дело дойдет до того, что в местных лесах начнут прятаться от одного нашего имени.
— Плевать… Я с самого начала не рассчитывал на этот сброд. Только хорошо обученные войска позволят с первого штурма захватить крепость. А что до голозадых оборванцев, так пусть кашеварят и заготавливают дрова для костров. С этим справляются и ладно. Когда вернемся, я наложу виру на старост, которые недодали людей. Пусть потом разбираются, кто там на охоту спешно отъехал, кто к родне с товарами подался. По пять пенгаров за каждого удравшего, и вся эта вольница мигом забудет, как шутки со мною шутить. Распустились, мерзавцы…
— Нет худа без добра, пока плелись, все хвосты подтянули. Завтра с утра можно выступать, не дожидаясь отставших. Все здесь — и пехота, и арбалетчики.
Кашевар снял пробу с котла, потом достал чистые плошки и аккуратно разложил приготовленную дымящуюся похлебку с мясом. С поклоном подав ужин командующему и его сыну, крестьянин ушел за дровами для костра.
Зачерпнув горячего варева, старик подул на исходящую паром ложку и начал ужинать. В промежутках между жеванием он успел помянуть недобрым словом и бастарда, и первую надоедливую мошкару, и на редкость холодные ночи:
— Хорошо встали, удачно. Справа болотина, от ночной атаки прикрывает. Слева холм небольшой, где размещены стрелки. Даже если кто вздумает неожиданно напасть, любой кусок поля достанут. Ну и бурелома рядом нет, одни перелески, большой отряд не укрыть… Завтра за хинк доберемся до Гнилой балки, потом еще пара хинков — и к деревне выйдем. Метательные машины соберем, лестницы проверим — и к толле[74] будем готовы к штурму. От деревни до стены два полета стрелы, даже запыхаться не успеем, как добежим.
Положив себе добавку, Болард с усмешкой покосился на отца и пробормотал:
— Главное, чтобы любимый братик снова в бега не подался. У сыроедов земли много — если бастард сбежит, мы устанем кусты обшаривать и в дыры заглядывать. Может и жизни не хватить на поиски.
— Для того егерей и взял, которые любой след распутают, — нахмурился лорд Дейста. — Да и не побежит он сразу. Не для того столько по болотам шастал, чтобы крепость без боя сдать. В этот раз он хоть кого-то смог наскрести по округе, себя великим господином объявил. Даст слабину и попытается к морю удрать — свои же и сдадут. В какой раз… Поэтому он запрется и будет нам верещать про обещанные земли, про данное мною слово… Можно подумать, я обещал ему все золото мира. Если каждому бастарду куски хегтигдема раздавать, моим сыновьям есть будет нечего!
— Тогда завтра я увижу, как его голова навсегда распрощается с туловищем. Потому что хоть с обозом, хоть без него, но наши полторы тысячи воинов должны взять Лэгпассу быстрее, чем задирают юбки крестьянкам в поле. Или мы зря потратили прорву золота.
— Возьмут, — усмехнулся старик, бросая опустевшую плошку рядом с костром. — Я пообещаю завтра отдать все ценное, что они там найдут. Может, кроме пары дохлых мышей сумеют добыть минт-другой. Украденную казну бастард растратил еще в прошлый раз.
— Только громко говорить об этом не стоит. Пусть ребятишки думают, что раз в крепости сидит новый лорд, то и подвалы забиты до отказа.
— Пусть думают о чем угодно, лишь бы на стены лезли побыстрее и не дали ублюдку сбежать в очередной раз! Ради этого я готов отдать любое золото, которое этот «лорд Хейдер» мог получить от гномов или сыроедов. Пусть принесут мне голову бастарда, и я сочту, что все потраченные деньги и время на тренировку этого сброда не пропали зря…
Уже устроившись спать, Болард Дейста сонно спросил:
— А что за письмо доставил гонец сегодня утром? От Хиарлоссы?
— Нет. Это старая карга решилась все же дать ответ на мою просьбу. Вместо войск хитрая стерва прислала мне благословение короля, молитву от церковного совета и кучу рекомендаций, как следует утихомирить взбунтовавшуюся крепость. Можно подумать, мне нужны ее никчемные советы… Ничего, как только я выпотрошу побережье, вся пушнина и морской зверь пойдут через мои руки. Я договорюсь с северными коротышками о совместной торговле, заставлю их навести порядок у зазнаек из Фьерранлонда. И когда весь запад будет плясать под мою дудку, тогда покажу кукиш и мамаше, и ее выродку… До чего странные дни настали в Фарэстаттен — что ни король, то или выживший из ума старик, или совсем безмозглый щенок, запутавшийся в мамкиных юбках… Но я им всем припомню, коронованные тупицы… Они у меня эти молитвы еще споют, вместе с киргэгмэдами и патриархами в придачу… Посмотрим, как замашет крыльями Ворона, когда все железо и уголь окажутся у меня. Много ли они навоюют с голыми руками… Слышишь, Болард, они еще попрыгают… Да… Что молчишь? Спишь?..
Старик приподнял голову, посмотрел на похрапывающего сына и вновь лег, щурясь на всполохи костра:
— Спи… Завтра мы закончим эту затянувшуюся историю. Вернем крепость, захватим перевал… Выжжем побережье и станем первыми среди лордов… Самыми богатыми и могучими… Как и положено Дейста, любимцам богов… Что там воевать против горстки крестьян и рыболовов. Да дурных коротышек… Завтра я распну трусливого коменданта Лэгпассы, а потом рядом прибью бастарда… Или сначала Хейдера, а потом дурака, спустившего мой флаг… Завтра… Я им всем… Завтра…
Когда в непроглядном мраке скрылись очертания ставшей лагерем армии, рядом с кострами ополченцев появились закутанные в темные плащи фигуры. Не попадаясь на глаза редким патрулям наемников, гости неслышно переходили от одной группы крестьян к другой и говорили:
— Куда наши соседи идут? На войну? А с кем они собрались воевать? С двоюродным братом или свояком, гостившим на проводах зимы? Или вы думаете, что, взяв крепость, солдаты не вырежут деревню рядом ради поживы и развлечения? И кровавый Дейста заступится за нас, посмевших принять руку лорда Хейдера?
Еле слышный шепот стелился между телег и расседланных коней, перетекал, подобно туману, от одного ополченца к другому.
— Милорд обещал, что возьмет под себя все земли до болот, что заканчиваются у стен сожженной крепости Вуоф. Если вы согласитесь, то не будете платить налоги и сможете беспошлинно торговать на городских ярмарках. А еще получите право держать до сотни голов скота. И наделы земли. И жить по заветам предков, выбирая старейшин в общий совет. Подумайте, много ли из этого дал вам Дейста? И кто на «ущербной неделе» жаловался на тяжкие поборы, что совсем не дают продохнуть?
Хмурые крестьяне лишь испуганно косились в сторону заснувшего лагеря и ворчали:
— Да, ваш милорд обещает многое. Но что из обещанного мы получим?
— Все, что сказано. Вирные грамоты[75] составлены и розданы по всем деревням, которые приняли лорда Хейдера. А еще он выполняет все свои обещания. И как сказал еще в рабских кандалах, так и случилось: Лэгпасса теперь принадлежит ему.
— Так и лорд Дейста пообещал, что завтра свернет ему голову!
— Подавится старик. Сколько бы ни клацал зубами, но собранному со всего королевства сброду не выстоять против нашей армии. Да и нет больше веры ни лорду, ни его сыновьям. Потому как только паршивый фьерьедар[76] способен тайно убить соседа, который торговал с его кланом долгие годы. Почтенного Бэвера Форфадена расстреляли по приказу Дейсты на лесной дороге. Но гномы узнали правду и теперь готовятся отомстить. Подумайте хорошенько, чего стоит слово человека, которому теперь не откроют дверь ни в одном порядочном доме.
Перед тем как растаять в предрассветной мгле, гости повторили еще раз:
— Лорд Хейдер не просит вас взять в руки оружие и встать под его знамена. Ему есть с кем разгромить завтра армию убийцы. Но милорд просит вас хорошенько подумать, стоит ли умирать за чужую ложь на грязной войне. И обещает, что, если вы уйдете до того, как будет пущена первая стрела, он не станет вас преследовать. И позволит подумать после битвы, захотите ли вы дать вассальную клятву новому господину… Хозяин Лэгпассы не воюет ни со своими подданными, ни с соседями. Он лишь дает отпор врагам, которые пытаются разграбить его дом, полученный по праву наследования, как было обещано еще много лет тому назад. И горе тем, кто пришел с мечом к его стенам. Потому что как наш лорд радостно встречает друзей, так же он беспощадно уничтожает врагов… Сделайте правильный выбор, соседи. Туман еще лежит на поле будущей битвы…