Группа «Янки»

Глава 6 На лезвии бритвы

— Кончай давить на газ, Ортелли. Так мы никуда не выберемся. Ты только сделаешь еще хуже.

Келп и Фолк повернулись и уставились на Бэннона широко раскрытыми глазами, в которых отчетливо читался страх. Лицо Ортелли, без сомнения, от них не отличалось. «Почему я?» — подумал Бэннон. «Почему, черт подери, я?». Он ощущал себя потерянным. Он умудрился потерять половину группы, а теперь еще и «66-й» застрял в артиллерийской воронке посреди боя. А его подчиненные смотрели на него, ожидая, что он волшебным образом найдет верное решение. Может, его решение не будет верным. С другой стороны, оно могло быть им.

— Так. Слушайте. Я собираюсь выбраться и посмотреть, насколько все плохо. Келп, прикрывай пулеметом, если это возможно. Сержант Фолк, будьте наготове. Все ясно?

Оба закивали головами. Бэннон повернулся и открыл люк командира и высунул голову, чтобы осмотреться. «66-й» был на краю зоны артиллерийского обстрела. Еще двадцать-тридцать метров, и они бы прошли. Получите свое счастье.

Бэннон нырнул вниз, повернулся к Келпу и спросил, был ли тот готов. Глаза Келпа были широко раскрыты, а лицо перекошено страхом. Но он встал, готовясь занять позицию по команде Бэннона. Тот просто утвердительно кивнул головой:

— Ладно, давай.

Бэннон выпрыгнул из люка командира, скатился вниз по борту башни и упал на землю. Падал он дальше, чем ожидал. Он приземлился на бок, глухо хекнув, выбив из себя воздух.

Он полежал, пытаясь отдышаться, и огляделся по сторонам. Аккуратный немецкий лес был разломлен и зиял прогалинами от артиллерийского огня. Кусты и деревья были переломаны и перекручены. Вокруг «66-го» продолжали рваться снаряды. Время от времени раздавался протяжный свист или звон, когда осколки от близких снарядов пролетали рядом или ударяли в танк. У Бэннона появился сильный стимул побыстрее завершить осмотр. Гусеницы остались на всех катках и ведущем колесе. Они не были разорваны.

Слава тебе господи за такие маленькие чудеса. Бэннон пополз вдоль борта, так близко, как только было возможно.

Он заглянул между опорными катками. Другая гусеница также была цела. Добравшись до кормы танка, Бэннон заметил вспаханные гусеницами горы грязи. Обе гусеницы, похоже, работали вхолостую. Добравшись до задней части танка и заглянув под корпус, он увидел проблему. Танк застрял на пне, от которого еще не была полностью отломана остальная часть ствола. Маневрируя по лесу, «66-й» переехал обломанное дерево и застрял на пне. Ситуацию осложняла артиллерийская воронка справа от танка, в которую правая гусеница въехала одновременно с тем, как танк напоролся на пень.

Решение проблемы обещало быть непростым. Если бы рядом был другой танк, они бы просто взяли «66-й» на буксир и вытащили его. Но все остальные танки умчались к цели. Они, конечно, могли просто сидеть и ждать. В конце концов, если подойдет остальная часть батальона, можно будет воспользоваться танком группы «Браво» или ремонтно-эвакуационной машиной М-88. Но казалось столь же вероятным, что их найдут русские. Кроме того, Бэннон был командиром группы. Он должен был быть с ней и восстановить командование, хотя от группы осталось чуть больше взвода. Да и не в его характере было просто сидеть и ждать. Нужно было найти решение. Просто перемешивать гусеницами грязь не было смысла — это просто сделает кучи вспаханной земли еще выше. Было поздно попытаться сдать назад. Ортелли подмял дерево под танк и тот застрял прочно. Нужно было навалить что-нибудь под перед танка, чтобы тот мог подняться и сойти с пня. Но для этого им всем нужно было натаскать упавших стволов и других обломков к танку. Артиллерия, конечно, обеспечила им достаточно материала. Бэннон старался вспомнить, чему его учили в Форт-Ноксе, в ходе общего курса по ремонту и эвакуации техники. «И что ж я тогда не слушал то, что нам читали, а пинал балду на задних партах», подумал он. Инструкторы всегда повторяли: «однажды это может спасти вам жизнь». Сегодня «однажды» настало, но он не мог вспомнить наставлений. Они могли что-то сделать, но он был не уверен, правильно ли помнит все это

Черт подери, может, что-то вспомниться по ходу. Но что-то нужно было делать и притом быстро.

Он снова забрался на танк, оставаясь настолько низко и настолько ближе к башне, насколько это возможно.

— Сержант Фолк, вылезайте.

Пока Фолк выбирался из танка, Бэннон вытащил из бокового ящика на башне кувалду и бросил ее на землю справа от танка. Затем они с Фолком сняли один из буксирных тросов и бросили его на землю рядом с кувалдой, затем сняли другой трос и бросили его с другой стороны.

Затем они спрыгнули и залегли у правого борта танка. Когда они оказались на земле, Бэннон объяснил, что они будут делать. Его план состоял в том, чтобы сцепить оба буксирных троса, затем обернуть их вокруг гусениц таким образом, чтобы получить натянутый между гусеницами жгут. Затем Ортелли даст ход вперед, гусеницы поползут назад и зацепят тросами пень. Как он надеялся, гусеницы продолжат тянуть зацепившийся за пень трос и, потянув таким образом «66-й» вперед, стащат его с пня. Игра стоила свеч.

Бэннон взял кувалду и принялся снимать буксирные крюки спереди и сзади «66-го», в то время как Фолк потащил оба троса вперед, перемещаясь на коленях и локтях и оставаясь настолько близко к танку, насколько это было возможно. Затем они использовали кольца, чтобы соединить тросы воедино. Затем они завернули один конец троса вокруг левой гусеницы и крюк на втором конце, чтобы затянуть петлю вокруг правой. Бэннон оставил кувалду и четвертый крюк, на случай, если трос порвется и придется сделать вторую попытку. Фолк забрался в «66-й».

Оставаясь снаружи, Бэннон дал сигнал Фолку. Ортелли переключился на малую передачу и медленно дал газ. Как и ожидалось, кабели потащились назад и зацепились за пень.

Когда они зацепились, Ортелли прибавил газу. Провисавшие кабели туго натянулись. На мгновение гусеницы остановились, и двигатель натужно взвыл. Бэннон надеялся, что крючья выдержат напор и не сломаются. Если его идея сработает, «66» будет свободен. Ортелли продолжал медленно давить на газ. Танк, со скрипом, визжанием и звуками царапания по металлу медленно двинулся вперед. Кабели держались. «66-й» продолжил двигаться вперед и начал подниматься над пнем. Как только центр тяжести танка оказался впереди, передняя часть «66-го» плюхнулась на землю. Гусеницы немного зарылись в землю и «66-й» свободно покатился вперед. Бэннон скомандовал Фолку приказать Ортелли остановиться. Он подполз к корме танка, рассоединил кабели и стащил их с гусениц. Они двинутся дальше без них. Если повезет, кто-то подберет их потом. А сейчас были гораздо более важные дела, например, выбраться из-под огня советской артиллерии.

Забираясь обратно в командирскую башенку, Бэннон впервые заметил, что «66-й» потерял антенны. Обе были срезаны до основания. Это объясняло, почему остальные четыре танка не остановились, когда он приказал им. Последним приказом, который группа слышала от него, было продолжить движение, а не останавливаться. Видимо, они решили, что он хотел, чтобы они продолжали двигаться к Высоте 214. Когда они не смогли связаться с ним, они просто продолжили выполнять последний приказ. Когда «66-й» начал спускаться с холма, являвшегося LOG, Бэннон задумался, чего стоило группе это недоразумение. Клаузевиц называл это трениями войны[21]. Кто-то называл это законом Мёрфи[22]. Сейчас, мысль о потере остатков группы была для него невыносимой: шестнадцать человек и четыре танка погибли из-за долбанной сломанной антенны.

После того, как они вышли на открытую местность, и ушли из-под огня советской артиллерии, Бэннон приказал Ортелли двигаться так быстро, как это было возможно. Он должен был выяснить, были ли танки группы на Высоте 214. Если они будут там, он свяжется с батальоном, чтобы выяснить, чем занимались остальные, и чего полковник хотел от их группы. Не то, чтобы у них остались силы сделать что-то. Но если с батальоном не удастся связаться, вся ответственность снова ляжет на него. Он должен будет решать, что делать с уцелевшими танками. Бэннона быстро утомило принятие подобных решений. Они были слишком дорогими в плане солдат и техники. Он задавался вопросом, что погибнет раньше: группа или его нервная система.

Внимание Бэннона привлекло движение справа. Три советских танка Т-62 двигались на север на сходящемся курсе. Должно быть, они вышли из Лемма и собирались ударить в тыл танкам на высоте 214. Бэннон схватился за командирский привод и дернул его так сильно, как только мог, разворачивая башню в сторону угрозы:

— Наводчик, три танка! Подкалиберный!

Келп наклонился и крикнул:

— Заряжен кумулятивный!

Последним снарядом, который Келп зарядил в казенник орудия, был БКС. Он был не так хорош для поражения танков как ОБПС, но его должно было хватить. Не было времени на перезарядку.

— Вижу цель! — Наводчик прицелился и приготовился открыть огонь. Бэннон хотел пропустить их. Но в то же мгновение ведущий Т-62 начал разворачивать башню в сторону «66-го».

— Огонь и заряжай ОБПС! — По крайней мере, следующий снаряд будет нужным.

— Пош-е-е-л! — Выстрелил Фолк.

Выполняя все то же действие, орудие откатилось от отдачи, и в ту же секунду танк вздрогнул и дернулся, словно получив удар в борт огромным молотком. Звуку выстрела вторил пронзительный крик боли в ВПУ и шипение системы пожаротушения. Башня мгновенно заполнилась газом «Халон». «66-й» дернулся вправо и, шатаясь, остановился. Он был подбит.

— Что случилось? Почему мы остановились? — Келп был близок к панике. Он попытался выбраться через люк заряжающего. Бэннон ощутил, как Фолк схватил его за ногу, чтобы пробраться мимо него и выбраться наружу. Ортелли кричал.

— Келп, заткнись! Всем оставаться на местах. Доклад!

— Мы горим! Выбираемся! — Фолк попробовал выбраться из танка.

— Вернись на место и веди бой! — Чтобы подкрепить свое заявление, Бэннон заблокировал ему путь свободной ногой. Мгновение Фолк ошеломленно смотрел на него, а затем вернулся на место.

— Келп, как орудие? — Тот ошеломленно смотрел на Бэннона. — Заряжай подкалиберный!

Келп повернулся и схватил следующий снаряд.

Крики Ортелли в ВПУ сменились стонами. Он был ранен. Бэннон понятия не имел, насколько тяжело и в этот момент не мог этого выяснить. Он высунул голову обратно, чтобы посмотреть, что делали русские.

Его встретил густой черный дым, поднимавшийся из моторного отделения и стелющийся вокруг танка. Система пожаротушения не смогла потушить возгорание. За полем один из Т-62 горел и содрогался от вторичных взрывов. Два других вернулись на путь к высоте 214. Стволы их орудий смотрели на «66-й». Но видимо, они считали, что с «66-м» покончено.

— Сержант Фолк, видите оставшиеся два танка?

— Да, я вижу их. Они на самом краю поля зрения.

— Поворачивай башню медленно. Я не хочу, чтобы они знали, что наш танк еще функционирует. Когда выстрелишь, я поставлю дымовую завесу. Это должно уберечь нас от ответного огня. Келп, ты как?

Келп вытянулся у противоположной стороны башни. На его лице читался ужас, но он был готов заряжать орудие

— Келп, давай.

— ОБПС заряжен.

— Наводчик, готовность!

Бэннон видел в смотровом приборе Т-62. Дальность, отображаемая в нижней части смотрового прибора изменилась. Фолк настроил дальномер, и отобразились верные показатели. 950 метров. Господи, как близко. Загорелся индикатор готовности к стрельбе. Бэннон положил руку на пульт управления дымовыми гранатометами, готовясь выстрелить.

— Поше-е-е-л!

Как только орудие выстрелило, Бэннон выстрелил из дымовых гранатометов, окутав «66-й» завесой белого дыма.

— Переключиться на тепловизор!

Фолк занялся аппаратурой. Обзор был закрыт дымовой завесой. Однако вместо зеленого теплового изображения, смотровой прибор остался черным.

— Не работает!

— Переключайся обратно на дневной и смотри в оба. Они собираются убедиться, что на этот раз мы мертвы, так что мы должны опередить их.

— Выполняю!

— Оставайся в готовности.

Пожар в моторном отделении тем временим, разгорался. Черный дым смешивался с белым дымом гранат. Стоны Ортелли стали слабее. Башню заполняла вонь пороховых газов, дизельного топлива из поврежденного бака, едкий запах, исходящий от горящего двигателя и запах пота членов экипажа, ожидавшего появления Т-62.

— Вижу его!

Т-62 опускал орудие, наводя его на «66-й».

— Огонь!

— Пошел!

Оба танка выстрелили одновременно с тем, как получили попадание. Разница состояла в том, что советский снаряд не пробил броню башни «66-го». Снаряд «66-го» попал в цель. За вспышкой от попадания последовала серия вторичных взрывов. Первая серия взрывов сорвала башню Т-62 и подбросила пятнадцать тонн стали в воздух, словно та была из картона. Башня отлетела в сторону и упала на землю, перевернувшись вверх ногами. Быстрый осмотр местности показал, что первый Т-62, подбитый «66-м» дымился.

Хотя он не горел, как два других, на борту башни лежало тело командира танка. Даже на таком расстоянии он заметил пятна крови на черной форме русского. Это и задранное вверх орудие говорило, что танк был уничтожен. В отсутствии непосредственной угрозы и наличии разгоравшегося все сильнее пожара пришло время бросить «66-й».

Ортелли затих. Фолк медленно пересек башню, пока не добрался до отсека механика-водителя. Ортелли обмяк у борта. Он сам, его место и отсек были забрызганы топливом и кровью. Пока Бэннон помогал его вытащить, Келп опустил спинки сидений. Они втащили тело в башню. Правая сторона лица Ортелли была разорвана и обгорела. Костюм химзащиты был разорван на груди и перемазан кровью и дизельным топливом. Правый рукав ниже локтя превратился в кровавое месиво. Ортелли был мертв.

Первой мыслью Бэннона было бросить тело и покинуть танк. Но он ощущал, что Ортелли заслуживал лучшего обращения. Он был хорошим солдатом и верным товарищем. Просто бросить его тело и оставить в огне, который вскоре охватит «66-й» было бесчестно. Если они выживут, Бэннон, по крайней мере, хотел быть в состоянии сказать его семье, что они сделали для него все, что могли, даже сейчас.

— Вытащим его отсюда.

Келп и Бэннон вытащили тело Ортелли из люка механика-водителя и прислонили к башне.

Фолк, стоя на коленях на крыше башни, протянул руки и подхватил Ортелли под мышки, а Бэннон и Келп подхватили его снизу. Бэннон напомнил Келпу взять свой автомат и подсумок. Затем Бэннон остался, чтобы подготовить «66-й» к уничтожению. Хотя пожар в моторном отсеке, скорее всего, добьет «66-й», Бэннон хотел быть уверен, что его танк не выставят на Красной площади в качестве трофея. Он открыл заслонку боеукладки и зафиксировал ее. Затем вытащил один снаряд и положил его перед казенником орудия, а затем разложил еще несколько по всей башне. Затем переключил рацию с частоты группы. Когда он убедился, что не знает, на что была настроена рация, он взял свой блокнот с указаниями радиочастот и позывных бригады и разорвал его, разбросал по всей башне. Убедившись, что «66-й» был подготовлен, он положил две осколочные и одну термитную гранату в карманы и выбрался из танка. Оказавшись снаружи, Бэннон бросил в люк танковый шлем, надел разгрузку, шлем, взял бинокль и планшет, а затем приказал Фолку и Келпу направляться в лес справа от них. Как только они двинулись, он взял термитную гранату, выдернул чеку и бросил в люк заряжающего, посреди разложенных снарядов. Затем спрыгнул вниз по правой стороне танка и пригнулся в ожидании первого взрыва, чтобы убедится, что «66-й» сгорит.

Затем они занялись Ортелли. Пока Бэннон возился внутри, Фолк и Келп положили его тело в спальный мешок и оставили в нескольких футах от танка. Табличку с именем и номером страховки прикрепили к застежке. Они повернули голову так, чтобы поврежденная часть лица не была видна. За исключением таблички все выглядело так, словно он просто спит. Фолк и Келп испытывали к своему другу те же чувства, что и Бэннон. Так же, как они помогали друг другу в жизни, они поступили и после его смерти. Когда взорвался первый снаряд, Бэннон бросился догонять остальных членов экипажа. Ортелли и «66-го» больше не было. Нужно было двигаться дальше.

К тому моменту, как Бэннон догнал их, Фолк и Келп залегли у деревьев и смотрели на горящий «66-й». Он плюхнулся рядом и тоже посмотрел на танк. Тот сейчас был полностью объят пламенем, от носа до кормы. Начали взрываться снаряды. Слева горели Т-62. Четыре горящих танка. В последние три дня он думал о советских танках не более чем как об объектах, машинах, которые должны быть разбиты, уничтожены или «выведены из строя», как в армии было принято называть поражение целей. Но «выведя из строя» эти «объекты», они убили шестнадцать человек и потеряли одного своего. Все это начало казаться нереальным. Бэннон ощущал нереальность ужасов и опасностей, которые их окружали. Это все было, словно страшный сон. Не реально. Голова закружилась, его начало тошнить. Он перевернулся и лег на спину, закрыв глаза и позволив разуму угаснуть. Стресс и эмоциональное напряжение вдобавок к физическому истощению навалились на него. Хотелось пить, но он был слишком истощен, чтобы вообще что-то делать. Потребовалось несколько минут только на то, чтобы взять себя в руки. До их убежища доносились звуки боя с севера, от высоты 214. Грохотали танковые орудия. Бэннон слушал их в течение нескольких минут, не думая и не двигаясь. К югу, у LOG, можно было услышать огонь их стрелкового оружия. Бой все еще продолжался. Знакомое «поп-поп» М-16 перемешивалось с незнакомыми звуками стрельбы из автоматов. Наверно, из советских АК. Затем высокий пронзительный вой двух приближающихся бронетранспортеров, наконец, заставил его двигаться.

Он перевернулся на живот и приподнялся на локтях. Дальше по бывшему направлению движения «66-го» находились два БТР. Приблизившись к «66-му», они замедлились и подошли к танку по одной с каждой стороны, проверяя его. Затем они повернулись к деревьям и направились прямо к Бэннону. Он знал, что они не видели его или его экипажа. Они собирались уйти с открытой местности и обыскать лес на предмет укрытия. По крайней мере, теперь экипаж «66-го» доедет до Высоты 214.

Не долго думая, Бэннон поднялся и замахал БТР-ам. В тот же момент, когда он поднимался, ближайший БТР дал по нему очередь из пулемета 50-го калибра. Очередь с диким воем разорвала деревья над ними, выбивая щепки и куски коры. Бэннон рухнул, как тонна кирпичей. Фолк начал взахлеб матерится, а Келп закрыл голову руками и свернулся калачиком:

— Господи Иисусе! Эти придурки пытаются убить нас!

Тем не менее, лежа на живот и уткнувшись носом в землю, Бэннон поднял правую руку и отчаянно махнул ей. Стрельба прекратилась. Он продолжал махать, а затем медленно приподнялся, готовый залечь снова, если они будут обстреляны. На этот раз выстрелов не было. Как только командир БТР убедился, что они не столкнулись с русскими, машина набрала скорость и двинулась к деревьям. Оружие, тем не менее, осталось наведенным на Бэннона. никто не хотел рисковать.

* * *

— Черт побери, сэр, мы думали, вы погибли! — Это был Полгар, взводный сержант механизированного взвода. Два БТР подтянулись к деревьям по обе стороны от них, развернулись к ним передом и остановились.

— Спасибо, вы чуть не исправили это упущение. Это что, все, что осталось от твоего взвода?

— Никак нет, сэр. Несколько человек остались на LOG с лейтенантом, но там, главным образом раненые, в том числе и сам лейтенант. Я собрал большую часть второго и третьего отделений. Первое отделение погибло при первом обстреле, там, у ручья. Я смотрю, вы подбили нескольких прежде, чем потерять свой танк?

— Да, мы это сделали. У тебя есть радиосвязь с кем-нибудь из группы?

— Так точно, сэр. Со старпомом. Он на высоте 214 с остатками группы. Мы как раз направлялись туда.

Бэннон ощутил, что у него камень с души свалился. Группа «Янки» все еще существовала! Не имело значения, что она потеряла так много. Не имело значения, что они были не с ней. Все, что имело значение, это то, что от нее что-то осталось. Он не просрал всю свою группу.

Экипаж «66-го» забрался в БТР. Бэннон забрался в машину Полгара и встал, высунувшись в люк за спиной командира машины, направившейся к высоте 214. БТР продолжил огибать лес, пока не появилась возможность направиться прямо к высоте 214. БТР ринулся через открытую местность к деревьям на восточном склоне высоты 214. Осторожно пробравшись через лес, они вышли к четырем оставшимся танкам группы.

Четыре танка развернулись у леса с видом на Арнсдорф, как они и должны были развернуться, чтобы поддержать наступление роты «Д». Как только БТР остановился примерно в пятидесяти метрах за танками, Бэннон увидел, как из одного из них выбрался Улецки. Даже с такого расстояния он заметил, что Улецки был ранен. Бэннон и Полгар спешились и двинулись ему на встречу.

Правая рука старпома, висевшая на перевязи, была в шине. Он отдал честь левой рукой и спросил, идет ли сюда кто-то. Бэннон ответил, что связи с батальоном не было с момента выдвижения из района сбора, и надеялся, что Улецки сообщит ему какие-либо новости. Улецки покачал головой и ответил, что батальонная частота забита, и выйти на связь невозможно. Они попытались пробиться через помехи, но безрезультатно. Бэннон повернулся к Полгару и спросил, имел ли он какой-либо контакт с батальоном прежде, чем они добрались до Высоты 214. Его ответ также был отрицательным. Таким образом, батальон понятия не имел, где была группа, и чем она была занята.

В таком случае, Бэннон не мог знать наверняка, что ему делать. Его задачи должны были обновиться с того момента, как танки покинули LOG, в зависимости от действий противника. Все трое сели в круг, хотя Улецки испытывал некоторые трудности из-за своей руки. Он рассказал, что четыре танка продолжили движение к высоте 214, как Бэннон и приказал. Как только они вышли из леса и из-под артиллерийского обстрела на LOG, Улецки заметил, что «66-го» рядом не было. Связаться с «66-м» также не удалось. Улецки взял под командование оставшиеся танки, связался с механизированным взводом, приказал им следовать за ним, как только они смогут, и повел танки к цели.

Четыре танка под командованием Улецки достигли высоты 214, не вступая в бой. Начав подниматься на высоту, они выскочили прямо на советскую батарею буксируемых орудий, готовившуюся к смене позиций. Советские артиллеристы были застигнуты врасплох.

Поскольку танки продолжали двигаться, и до орудий осталось менее двухсот метров, Улецки врубился прямо в батарею, уничтожая орудия и тягачи, а также расстреливая советских артиллеристов, которые оказались недостаточно быстры, чтобы сбежать. Видимо, не так много советских оказались достаточны быстры. После зрелища того, как много техники группы было уничтожено, танкисты пришли в бешенство, буквально рвя бегущих русских на части. Все вели огонь из всего возможного оружия, отстреливая советских артиллеристов, иногда поодиночке.

Улецки рассказал, как видел четырех русских, забежавших в ближайший дом в Арнсдорфе, с танком на хвосте. Последний из них закрыл дверь, как будто это могло остановить танк.

Преследовавший их танк подъехал к дому, протаранил дверь и выстрелил БКС. Когда в доме начался пожар, танк отъехал на несколько метров и стал ждать. Двое русских выскочили, и танк скосил их. Рассказывая эту историю, Боб Улецки сохранял на лице безъэмоциональное выражение, но его глаза смотрели пристально, словно он стремился заглянуть внутрь Бэннона и увидеть картину, разворачивающуюся перед его мысленным взором. В голосе Улецки не было никакого сожаления или отвращения. Три дня войны сделали многое, чтобы ожесточить его. Смотря на лицо Улецки и слушая его рассказ, Бэннон задался вопросом, как много он сделал, да и сделал ли вообще что-то, чтобы остановить резню.

Закончив рассказ об уничтожении батареи, Улецки на мгновение прервался, а затем продолжил. После того, как танки закончили, они отошли обратно на высоту и заняли позиции, которые занимали в настоящий момент. У них было несколько легких раненых, которым уже оказали помощь, из которых он сам был самым тяжелым. Боеприпасы были подсчитаны и в настоящее время перераспределялись.

Критической проблемой была ситуация со снарядами для орудий. Каждый из четырех танков имели не более десяти подкалиберных и шести кумулятивных снарядов. Если советы предпримут серьезную контратаку, с группой быстро будет покончено.

С личным составом ситуация была лучше, но не намного. Среди погибших и пропавших без вести числились Анджер вместе со всей FIST, сержант Пирсон со своим «34-м», а также лейтенант Хардин, раненый на LOG. У них остались старпом с «55-м», Гаргер с «31-м», сержант первого класса Хеброк с «24-м» и штабс-сержант Роудс с «22-м». Их танкистов осталось девятнадцать человек, включая экипаж «66-го». Из БТР у Полгара остались «23-й» со штаб-сержантом Флюрером и 2-м отделением и «24-й» со штаб-сержантом Джефферсоном и 3-м отделением. Каждое пехотное отделение включало водителя и командира БТР, а также шесть солдат. Таким образом, механизированный взвод насчитывал семнадцать человек. Итак, от группы «Янки» осталось четыре танка, два БТР, два «Дракона» и тридцать пять человек.

Противник пока никак не отреагировал на потерю высоты 214. После уничтожения батареи, танки не видели никаких русских. Однако это было только вопросом времени. О присутствии группы «Янки» на высоте или в ее окрестностях должно было быть известно. Почему же еще три танка, с которыми столкнулся «66-й» могли быть вытащены с фронта и отправлены в тыл посреди боя? Бэннон сомневался, что советы знали, сколько находится на высоте 214. Он предполагал, что они сперва направят туда небольшое подразделение, чтобы найти группу, определить ее численность и состав и сковать их. Как только это будет достигнуто, советы нанесут удар и он будет мощным. По-другому они дела не делали.

Пока Улецки и Полгар собирали командный состав и всех командиров танков, Бэннон обдумал текущее положение. Они могли отступить. Так как не было никакой связи с батальоном после начала атаки и не приходилось рассчитывать на него, отступление было бы приемлемым. Группа «Янки», очевидно, не могла выполнить задачу для группы из-за потерь. Боеприпасов осталось критически мало, и Бэннон понятия не имел, когда прибудет подкрепление из батальона и прибудет ли вообще. Хотя Полгар доложил ему, что LOG была очищена, она могла быть вновь занята советами. Там остались только Хардинг и еще несколько раненых, дожидавшихся подхода группы «Браво», чтобы начать двигаться дальше. Группы, которая еще не подошла, когда Полгар двинулся дальше. Стоять на высоте 214 и пытать удержать ее, прекрасно понимая, что советы вернутся, не было никакого смысла. Но отходом они ничего не добьются. Хотя не было почти никакой надежды на удержание высоты 214 против мощной контратаки, не было и никакой гарантии, что русские окажутся способны контратаковать. Была вероятность того, что они в столь же плохой форме, как и группа и не в состоянии контратаковать. Возможно, они толкали все силы вперед и не оставили ничего для прикрытия флангов. На это намекал тот факт, что три Т-62 пришлось снять с линии фронта, чтобы укрепить тыл. Если отойти и позже узнать, что никакой угрозы, в сущности, не было, гибель личного состава группы «Янки» окажется напрасной. Была и вероятность, что остальная часть батальона наконец соберется и продолжит выполнение задачи. Было бы унизительно сбежать от воображаемого врага и вывалить реального на остальную часть батальона на марше к высоте 214. Не то, чтобы гордость и унижение имели сейчас для Бэннона первостепенное значение. Просто сейчас, учитывая отсутствие информации, это было наилучшим решением. Кроме того, приказ занять высоту 214 оставался в силе. Было принято такое решение. Группа «Янки» захватила эту высоту, и будет удерживать ее, пока им не прикажут отойти и бросить ее. Бэннон начал ценить старую философию, гласящую, что как только солдаты заплатили за кусок земли кровью товарищей, эта земля становилась для них бесценной, и это подавляло холодную логику и расчеты. Для группы «Янки» был важен этот кусок земли. И они будут его удерживать.

Теперь, когда он принял решение держаться, предстояло определить, как удержать высоту 214. Имея четыре танка и два БТР, они могли оборонять четыреста пятьдесят метров фронта. Но группа была сама по себе, и приходилось беспокоиться также о тылах и флангах. Советы могут попробовать один раз атаковать в лоб, но не станут делать это дважды. Кроме того, они могут попытаться сковать группу атакой с фронта и осуществить маневр пехотой через лес, чтобы ударить им в тыл. Поэтому безопасность тылов и флангов приобретала критическое значение.

* * *

Подполковник Юрий Потекнов готовился выполнить новую задачу точно по науке, в точности с тем, как его учили, и как он действовал в Афганистане. Эта была простая задача, находившаяся в пределах возможностей его подразделения. Небольшая пробная атака нескольких американских танков пробила тонкий заслон охранения фланга армии, угрожая критически важному городу Арнсдорф. Подполковнику Потекнову предстояло уничтожить силы противника и восстановить безопасность фланга.

Хотя Потекнов был недоволен, что его мотострелковый батальон отвели с направления главного удара армии, он рационализировал ситуацию и пришел к выводу, что это было к лучшему. Его часть все еще не видела войны. Они находились в резерве последние три дня, ожидая шанса устремиться через пролом в американских линиях, который так и не был достигнут. Выметя вражеские силы из Арнсдорфа, подполковник намеревался дать своим войскам попробовать вкус крови. Легкая победа поможет привить батальону уверенность и позволит ему увидеть, насколько его офицеры хороши в бою. Это будет не более чем учения, с несколькими целями, способными вести ответный огонь.

* * *

Собрав командный состав группы «Янки», Бэннон обсудил с ними текущее положение, план обороны высоты 214 и ожидаемые действия противника. Сделать требовалось немало. Они должны были растянуть оборону, чтобы прикрыть любое направление. Результатом бы не самый лучший план, который он когда-либо разрабатывал. Он нарушил почти все тактические наставления. Но, учитывая время и обстановку, это было лучшее, что они могли сделать. Как только приказы были отданы, группа начала занимать позиции и окапываться. Их основную огневую мощь все еще составляли танки. Первоначально они будут вести бой на тех позициях, которые они занимали на данный момент, а затем отойдут на запасные позиции. У деревьев был создан наблюдательный пункт на два человека, чтобы следить за северо-западом.

С текущих позиций, танки готовы были встретить атаку со стороны Арнсдорфа. Также требовалось прикрыть еще два направления. Первое представляло собой восточный край леса, прикрывавшей открытое пространство между высотой 214 и лесистой местностью на юго-востоке. Советский командир мог использовать это место, чтобы сконцентрировать силы и атаковать высоту 214 по открытой местности. Второй проблемой был южный склон высоты 214. Советский командир мог принять решение перекрыть группе пути к отступлению и подход подкреплениям, а затем нанести удар с этого направления. Механизированный взвод был разбит на три части. Два стрелковых отделения спешились и заняли позиции у тропы, ведущей в лес севернее высоты 214. Это защищало группу от атаки пехоты с севера через лес, если бы советский командир решил использовать тропу как ориентир.

Два БТР, имеющие только водителей и командиров, а также командная машина с Улецки расположилась на гребне высоты 214, следя за югом. Третьим элементов обороны был НП с двоими солдатами у леса на востоке, следящими за юго-востоком. Бэннон надеялся, что если советы атакуют с юга или юго-востока, двух НП хватит, чтобы предупредить танки и дать им время переместиться на запасные позиции.

Атака через лес с севера воспринималась Бэнноном как наибольшая угроза.

У Полгара было в общей сложности тринадцать человек, чтобы прикрыть это направление. В их число входили также Келп и Фолк, так как на танках свободных мест не было. Расстояние от западного края до лесистой местности на востоке составляло немногим более тысячи метров. Имея по два человека в окопе и десять метров между окопами, Полгар мог прикрыть шестьдесят. Это означало очень большие разрывы, в которые советский командир мог вводить хоть целые роты, если бы знал, где они находились. Однако, по всей вероятности командир, которому предстояло руководить ночной атакой в незнакомой лесистой местности будет держаться на или у тропы, исключительно с целью сохранения ориентации. Если так и будет, Полгар был готов и ждал, имея один из своих «Драконов», два пулемета М-60, два гранатомета и автоматчиков. Для усиления обороны на фронте и на флангах были размещены противотанковые и противопехотные мины. Структура командования группы была упрощена. Во-первых, осталось не так много сил, чтобы командовать ими. Во-вторых, все радиостанции были переключены на частоту роты. Бэннон остался с танками и принял танк старшего офицера. Получивший ранение в руку Улецки не мог управлять «55-м». Кроме того, Бэннон хотел иметь надежного человека, чтобы взять БТР-ы и прикрыть подступы с юга. После столкновения с Т-62 этим утром, он стал относиться к южному склону высоты 214 с форменной паранойей.

НП, находящийся перед танками, имел проводную связь с «55-м», так что солдаты на нем могли передать сообщение танкистам. НП на правом фланге также был оборудован полевым телефоном для поддержания связи. Их телефонная линия вела к Полгару, который, в свою очередь, поддерживал связь с Бэнноном при помощи портативной рации PRC-77 на частоте группы. За исключением Полгара, которому предстояло командовать спешенной пехотой при помощи собственного голоса, все в Группе могли связаться с каждым.

Вторая половина дня прошла в тревожной тишине. Отдаленный грохот обстреливающей кого-то артиллерии стал настолько привычен, что на него перестали обращать внимание. Все были на нервах. От малейшего необычного звука или движения солдаты бросали работу и хватались за оружие. С начала войны никто в группе не имел возможности нормально поспать. За последние тридцать шесть часов никто не спал более двух. Хотя это замечали все, больше всего этот недостаток сна замечали командиры группы. Бэннон обратил внимание, что ему приходилось повторять приказы два-три раза. Когда он отдал приказ занимать позиции, один из командиров танка заснул. Один раз, докладывая ему о готовности, Улецки остановился на полуслове, будучи не в состоянии вспомнить, что собирался сказать дальше. Бэннон видел единственный выход в том, чтобы продолжать идти, постоянно находится в движении. Ему самому иногда приходилось останавливаться и сосредотачиваться, чтобы вспомнить, что именно он должен был сделать. Группа вынесет такое не более двадцати четырех часов. К завтрашнему дню, подумал Бэннон, их способность действовать будет исчерпана.

Придя к такому выводу, он принял решение. Несмотря на все предыдущие решения, если у них не появиться никакой связи с батальоном или бригадой до 03.00 следующего дня, он отведет группу «Янки» на юг от высоты 214 к дружественным позициям под прикрытием темноты. Если кто-то прибудет, они будут действовать по обстановке. Продержаться еще сутки будет за пределами их физических возможностей. Он и так потребовал от своих солдат слишком многого. Во время очередного совещания, Бэннон сообщил о своем решении Улецки и Полгару.

Русские появились в последний час светового дня. Колонна из четырех Т-72 и восьми БТР-60ПБ свернули с шоссе и вошли в Арнсдорф с северо-запада. Мотострелковая рота. Гаргер, Хеброк и Бэннон подползли к наблюдательному пункту и следили за их приближением. Они следовали по дороге так, словно от группы «Янки» их отделяла тысяча миль. Сначала шли танки, за ними БТР-60. Поскольку это подразделение имело танки Т-72, Бэннон понял, что они были из другого полка или, возможно, даже другой дивизии[23]. Теория, гласившая, что русские толкали все силы вперед, оставляя фланги слабо защищенными, казалось, была верна. Подход противника с северо-запада говорил о том, что они ослабили передовые силы, чтобы прикрыть тылы. Как бы то ни было, атака группы «Янки» заставила советы отвлечь силы от удара на запад.

Они лежали и смотрели на мотострелковую роту и танки, входящие в Арнсдорф. Бэннон спросил, знает ли кто-нибудь, сколько людей мог нести БТР-60. Лейтенант Гаргер, не раздумывая, ответил, что он мог нести двенадцать человек десанта[24] и имел экипаж их двух человек.

На мгновение, Бэннон опустил бинокль и посмотрел на молодого лейтенанта. За последние три дня он проявил себя отлично. Его действия были на уровне МакАлистера и Хардинга. То, что он добился сколького, свидетельствовало о его способностях как командира танка. Бэннон часто слышал о людях, которые были полными нулями в мирное время, но становились зверями на войне. Гаргер, похоже, был из таких. Бэннон был рад, что обстоятельство не позволили заменить его.

Они смотрели и слушали, как советская мотострелковая рота входит в Арнсдорф и останавливается.

Машины глушили двигатели. Можно было слышать распоряжения спешившихся русских офицеров. Скорее всего, они намеревались дождаться темноты, прежде чем попытаться атаковать. Наверное, сначала будет разведка пехотой, а потом атака. Заходящее красное солнце казалось предзнаменованием грядущих событий.

* * *

На окраине Арнсдорфа подполковник Потекнов, его заместитель, начальник оперативного отдела и замполит осматривали высоту на юго-востоке. Они могли видеть остатки застигнутой на открытой местности артиллерийской батареи, а также следы, оставленные американскими танками. Они также старались услышать любые признаки деятельности противника на высоте, но не могли этого сделать из-за шума, который их солдаты производили в городе. Потекнов приказал одной роте делать это, чтобы привлечь внимание американцев. Если те вели наблюдение, подполковник не сомневался, что они ничем не выдавали себя. Повернувшись к начальнику оперативного отдела, он сказал:

— Очень хорошо. Если американцы не выдают себя, мы пойдем и найдем их. Приготовить разведгруппу.

Когда начальник оперативного отдела удалился, чтобы отдать необходимые приказы, подполковник обернулся и продолжил изучать высоту в угасающем свете:

— Просто учения. Легко. Выжмем эту высоту, как тряпку и посмотрим, что получиться, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.

* * *

В то время как они продолжали осматривать Арнсдорф в угасающем свете дня, заряжающий «55-го» подполз к Бэннону и сообщил, что Полгар получил доклад с наблюдательного поста на восточном склоне о том, что они слышат шум машин, движущихся в лесу на юго-востоке. Очевидно, советы намеревались атаковать группу с двух сторон сразу. Когда он пополз назад, Бэннон попытался понять, что делать с угрозой с двух сторон одновременно. Группа могла иметь дело с одной атакой с одного направления, а не с двумя с совершенно разных. Бэннон начал задаваться вопросом, не было ли шоу с входящей в Арнсдорф мотострелковой ротой, в сущности, обманом. Возможно, реальная атака начнется с востока. Там было меньше открытого пространства для обороны. Это имело смысл.

Вернувшись в «55-й», Бэннон вызвал по рации Улецки. Он приказал старпому переместиться от вершины высоты к пехотному НП на восточном склоне.

Он также приказал ему взять два танка из второго взвода. Улецки следовало организовать оборону там, но быть готовым отправить танки обратно в случае необходимости. Полгару и его людям следовало оставаться на позициях, но быть готовыми в случае любого поворота событий поддержать Бэннона или Улецки. Если оборона высоты 214 развалится, Полгару следовало вернуться к БТР, или, если это будет невозможно, бежать на юг на своих двоих так быстро, как только возможно. Шансы были не высоки. У противника было, по крайней мере, четыре танка, которых поддерживали свыше двух сотен солдат. Но было слишком поздно, чтобы во второй раз подумать, сражаться или отступать. Группа была готова. Когда погасли последние лучи солнца, все, что оставалось, это сидеть и ждать, пока русские придут. Ждать оставалось не долго.