Граф Суворов

Глава 1

28 июля 1942 года эры Саха. Зимний.

— Берите его под руки. — донесся сквозь шум в ушах беспокойный женский голос, и я с удивлением понял, что жив. Получилось? Черт возьми, неужели и в самом деле вышло? Тантрические и йогические практики, Шамбала, неужели все это было не зря?

Меня окутал запах тонких дорогих духов, и я с огромным трудом открыл глаза, пытаясь сморгнуть густую пленку, но ничего не получалось — все было словно в дыму. Понятно только где верх, где низ. Белые стены, желтые пятна ламп, суетящиеся рядом силуэты…

— Ваше величество, в коридоре чисто. — ага, вот это зелено-серое пятно — мужчина с уверенным голосом. — Я вынужден вас поторопить.

— Сейчас, Гавриил… сейчас. Сажайте его на кресло. — распорядилась женщина, и я почувствовал, как на спину давят металлические перекладины. Хотелось спросить, что здесь происходит, но, когда я едва разобрал тихий стон, понял, что он идет из моего горла. — Тише, сынок, все будет хорошо.

— Государыня, прошу, быстрее. — проговорил мужчина, меня чуть наклонило, а затем затрясло. Похоже меня посадили на инвалидное кресло и вывезли в коридор. Так, надо хоть глаза протереть, иначе ничего не видно. Я попробовал поднять руку, ушло море усилий, но только пальцы дернулись.

Нет, так не пойдет. Это что, я потратил почти двадцать лет жизни, чтобы достигнуть перерождения, а вместо заслуженной награды попал в тело инвалида не способного даже пальцем пошевелить? Индусы, конечно, придумали замечательную религию, но на такое я не подписывался. Успокоиться, отринуть мирское…

Я погрузился в медитацию легко и даже не задумываясь, духовным взором окинув свое тело. Из семи чакр легко отзывалась только одна — Сахасрара, хранилище души и путь к перерождению, последняя из целей развития пути йога и внетелесная чакра развитие которой обычно занимает десятилетия.

Остальные шесть находились в зажатом, зачаточном состоянии, которое даже у новорожденного было лучше. Такое ощущение что доставшееся мне тело никогда не жило, а после появления на свет лишь медленно умирало. К слову, сейчас этому самому телу лет пятнадцать-шестнадцать.

Идти путем напряжения тонкого тела через чакру пророка, к Основе, пришлось несколько минут, но ничего принципиально важного за это время не происходило. Мое тело все так же тряслось в инвалидном кресле. Люди, которые меня везли — бежали, так что меня приходилось придерживать на поворотах, но, когда я наконец сумел влить хоть каплю праны в Муладхару — нам на встречу выскочило несколько человек.

— Суворовцы идут! В сторону! — крикнул уже знакомый голос, выдергивая меня из медитации, и в то же мгновение по ушам ударил грохот выстрелов. Открыв глаза, я попробовал сосредоточится на происходящем. Пятна все так же плясали, мешая видеть, но в этот раз я сумел рассмотреть короткую схватку.

Пятеро солдат в красных мундирах с гербовым щитом на левой стороне груди, выскочили наперерез нашей группе. Меня с матерью тут же заслонил мужчина в толстом металлическом доспехе, окрашенном в зеленый маскировочный цвет. По нему ударили очереди, пули выбивали искры из стального титана, но вот он поднял толстую трубку, и она грохотнула.

Однозарядная? Что за чушь? Такой же бред, как и яркая форма вместо камуфляжа. Удивился я, глядя на то, как защитник выбрасывает из ствола гильзу и заряжает новую пулю. Новый выстрел, и рыцарь идет вперед, обстрел прекращается, его зажали перекрестным огнем не позволяя приблизится, и когда я уже попрощался с только обретенной второй жизнью, на спине защитника загорелось два огненных цветка.

Рев двигателей мгновенно заглушил хлопки выстрелов. Гавриил сорвался с места и влетел в колонну, за которой скрывалось двое противников. Покрытая лепниной в виде львиных голов, колонна не выдержала такого издевательства и рухнула на гвардейцев Суворовых. Последний из солдат выскочил из ниши в противоположном углу и нацелил на нас автомат. Но в то же мгновение у меня за спиной раздался яростный крик, и боец завопил, объятый пламенем.

— Ваше величество, вы не должны! — раздался обеспокоенный женский голос. — Инквизиторы нас почуют!

— Если я не защищу своего сына, это сделает кто-то из вас? — гордо спросила женщина, называвшая меня сыном. Так-так, а мама у меня, значит, маг? Нет, я, конечно, совсем не против появиться в мире, где кроме духовных практик существует вполне реальная магия, но к такому жизнь меня не готовила.

С другой стороны, прислушавшись к себе я понял, что жизнь меня вообще мало к чему готовила, огромный пласт воспоминаний просто исчез и с каждой секундой провал становился все больше. Только сконцентрировавшись мне удалось вспомнить что я вообще из России, но не имени, не родственников в голове не всплыло.

И что хуже всего, я понял, что знания о тантра-йоге тоже стремительно улетучиваются. Словно вчерашний сон, быстро бледнеющий перед глазами после резкого пробуждения. Проститься со столь ценными знаниями я был совершенно не готов, а потому подключил весь свой неразвитый мозг, чтобы запомнить самое важное.

Чакры, пути развития, медитации и оздоровительные практики — я раз за разом повторял про себя все что знал, невольно вливая энергию в Набхи и Джалу. Пусть основные силы и уходили на перезаписывание памяти в силе третьего глаза и разума, Аджне, я невольно прокачивал прану по всем чакрам, все лучше ощущая тело.

Даже очередная схватка не могла отвлечь меня от столь важного занятия, и я лишь отмечал грохот пуль и всполохи. Резкая боль в левой щеке заставила меня невольно поморщиться, но глаза я не открыл, заставляя тело отринуть внешние раздражители. Но продолжилось это не долго. Раздался грохот и меня опрокинуло, выкинув из кресла.

— Сынок! — крикнула мать, бросившись ко мне.

— Государыня, назад! — выкрикнул Гавриил. — Мы должны сохранить вашу жизнь!

— Я не уйду без сына! — закричала она, но защитник сгреб ее в охапку, нарушая приказ, и прикрыл собой. По спине доспеха тут же загрохотали выстрелы, высекая искры.

— Это в клятву не входило! Демидовы защитят вас, а вашего сына заберут другие. — снова возразил Гавриил, и не слушая возражений побежал с женщиной на руках к балкону. Раздался звон бьющегося стекла, с той стороны полыхнули огни двигателей, а в длинном коридоре, посередине которого я валялся, продолжилась отчаянная перестрелка.

Мимолетный запах духов сменился едкой вонью пороха, не в силах подняться я валялся, прижавшись щекой к холодному мраморному полу и с удивлением обнаружил что предпринятые мной меры по накачке чакр праной оказались эффективны. Руки хоть и плохо, но уже начали двигаться.

Мышцы, пусть и на минимальном уровне, у тела все же сохранились. Вероятно его как-то обслуживали, может даже делали физиотерапию для коматозников. Судя по убранствам дворца, моя мать могла себе это позволить. Одни гобелены и картины стоили целое состояние. Только вот меня это нисколько не радовало. Будь здание чуть меньше, возможно нам удалось бы покинуть его вместе.

— Смерть заговорщикам! — закричал один из нападавших, бросившись вперед, но не сумев продвинуться и пяти метров. Сразу несколько пуль ударили в гвардейца Суворовых, и тот рухнул, протянув вперед руки. Словно завороженный я смотрел как из раскрывшейся ладони ко мне выкатывается шар гранаты с выдернутой чекой.

Полметра, если она взорвется на таком расстоянии — мне точно конец. Зарычав сквозь зубы, я выгнулся всем телом. Мышцы, не привыкшие даже к минимальным нагрузкам, отозвались болью, но я продолжил ползти. Выбросил вперед руку и едва дотянулся кончиком пальцев до сферы. Еще чуть! Влить энергию души в чакру тела. Есть!

Обхватив ладонью гранату, я с победной улыбкой бросил ее в сторону врага. Ну как бросил — постарался. Замах был отличный, но не то скорость не удалась, не то пальцы разжались не вовремя — граната упала на спину мертвому герою, и чуть прокатившись, осталась с другой стороны.

Взрыв потряс зал, заставив вековую пыль, скопившуюся под потолком, спуститься вниз, заволакивая коридор плотной пеленой. Стрельба не прекращалась ни на секунду, но у обороняющихся нашлось преимущество — они прекрасно знали залы дворца и вскоре враги начали падать один за другим.

Короткими перебежками защитники начали двигаться ко мне, оттесняя оставшихся врагов. Подскочивший охранник тут же закинул автомат за спину и подхватив меня подмышки усадил обратно на кресло.

— Нужно отступать к внутреннему двору. — крикнул он остальным. — К судну ее величества, пока дорогу еще не перекрыли! За мной!

Я вновь оказался живым грузом, но только сейчас понял на сколько бережно меня везла мать. Теперь меня не просто мотало из стороны в сторону — меня кидало, чуть не вышвыривая на поворотах. Я же, не теряя времени, продолжал записывать память и восстанавливать тело.

К моему стыду, за короткое время схватки, я снова потерял кусок памяти, и не абы какой — а почти десять последних лет жизни. Остались только основы практик и заточенные под возвышение и превращение в… что за черт? Почему я не помню? В просвещенного? Нет, это предыдущая ступень. Пророка? Будду?

Выдохнув, я зажмурился, и выгнал посторонние мысли. Все хорошо, я спокоен. Я камень, лежащий на вершине горы, мои грани точит небесный ручей, палящее солнце и вольный ветер дают мне свою силу… Нет! Не выходит! Как они мне могут дать силу если все нижние чакры представляют из себя жеванную скукоженную изюминку, которую сейчас распирает от заемной силы души?

Вновь глубоко, с шумом вдохнув и выдохнув я выгнал посторонние мысли. Все хорошо. Мое духовное зрение со мной, техники развития — тоже. Я наверстаю любую промашку, стоит только найти спокойное место и немного времени. Заново проходить проторенной дорогой всегда легче, теперь мне понадобится лет пять. Не больше.

— Шлюз! Быстрей! — крикнул мой сопровождающий, и двое охранников бросились к толстой металлической двери, угадывающейся даже под дорогим орнаментом. Зачем такая перегородка во дворце я понял спустя несколько секунд, когда с той стороны раздался гул, а над вратами загорелась красная лампа.

Охранник невольно подвинулся, и через небольшое окошко моим глазам предстало невиданное зрелище. С расчерченной желтыми символами стартовой площадки в небеса поднимался гигантский корабль. Шесть спаренных турбореактивных двигателя с ревом взбивали воздух выплевывая струи фиолетового огня. Яркая извивающаяся ящерица через весь корпус, герб с тремя сопками и название — Хозяйка Урала. Корабль явно уходил на форсаже, выжигая все на земле, иначе бы стоящие по краям лавочки не загорелись. А через мгновение стала понятна причина такой спешки.

Огненные шары ударили по кораблю, но за мгновение до этого я успел заметить разрывы гранат активной защиты. А спустя всего мгновение на корабле заработали системы ПСО, и несколько скорострельных многоствольных пулеметов ударило куда-то вверх сплошной стеной пуль, сбивая вражеские снаряды и ракеты.

Быстро поднимающийся корабль вскоре исчез из нашего поля обзора, а когда сопровождающий подошел ближе к окну, и подкатил меня, я с трудом разобрал крошечную точку стартовавшего корабля, за которым гналось несколько таких же. И тут я понял, ошибся в оценке размеров корабля. В сравнении с преследователями он оказался крошечным.

В небесах, степенно держась выше истребителей и штурмовиков, сияя выхлопами сотни малых курсовых и десятком основных двигателей, шел настоящий титан. Залп его главных орудий мы услышали даже сквозь закрытые створки шлюза. Синие росчерки снарядов ударили вслед за беглецами, но крохотный шлюп резко ушел в пике, и вместо него под удар попали несколько истребителей преследователей. Беглец же нырнул в низ и внезапно пропал с короткой вспышкой, уничтожившей половину преследователей.

— Что это было? — ошарашенно проговорил стоящий у меня за спиной боец. — Они не могли… не посмели бы.

— Капитан, у пирса еще осталась прогулочная яхта! — крикнул один из охранников. — Если сумеем ее поднять и будем держаться у земли…

— Так и сделаем! Какая температура? — ответил сопровождающий.

— Восемьдесят. Семьдесят пять… шестьдесят. — начал отсчитывать охранник.

— Нет времени ждать пока она опустится! Пару минут перетерпим. — скомандовал капитан стражи. — Экстренное открытие шлюза!

— Есть экстренное открытие! — кивнул охранник. Ударом приклада он сбил декоративную лепку на стене, и дернул оказавшийся под ней красный рычаг. Механизм ворот взвизгнул, и начал медленно раскручиваться. В щель же ударил перегретый воздух, мгновенно испаривший влагу в коридоре.

Жар обжег щеки и заставил зажмурится, но храбрецы натянули свои кепки на уши и прикрывая лица руками бросились к стоящей чуть в стороне от прохода яхте. Суденышко сильно пострадало из-за экстренного взлета шлюпа, но сейчас его красота не имела никакого значения, главное, чтобы работали системы.

— Придется потерпеть. Держитесь. — проговорил капитан стражи, и наклонив кресло каталку назад, так чтобы она стояла только на больших задних колесах, вывез меня наружу. Что сказать, я держался. Не только потому что тело не могло ничего другого, и не потому, что я отстранился от жара, в мгновение высушившего мою кожу. Просто выхода другого не было.

Я до последнего задерживал дыхание, и решился только когда воздуха в легких вообще не осталось, а мы уже стояли у медленно опускающегося главного трапа. Стоило вдохнуть, и я мгновенно обжег нос и слизистую, хотя вдыхал очень медленно. Перед зажмуренными глазами начали плясать круги, когда я услышал раздавшийся сверху рокот.

— Это корвет ведьмы! — крикнул охранник, и в его голосе я послышалось отчаянье, смешанное с благоговейным ужасом. Грязно выругавшийся капитан схватил меня, и без всяких церемоний закинул на плечо, а затем прыгнул на так и не опустившийся трап, тут же приказав подниматься.

— Двигатели на форсаж! — сказал он, пристегивая меня к одному из боковых кресел у входа. Наши глаза на мгновение встретились, я чуть улыбнулся своему спасителю и тут понял, что сделал глупость. Капитан отшатнулся с удивлением глядя на меня, затем резко нахмурился, осматривая с ног до головы, и без слов бросился в рубку.

— Закрывай, быстрей! Ну же! — причитали охранники. Мотор, отвечающий за трап, вероятно повредили при взлете другого корабля, но отчаявшись солдат выдвинул из стены ручку и начал ее отчаянно вращать. Подействовало — дверь пошла куда быстрей, и он даже успел перекрыть проход до того, как гул снаружи стал нестерпимым.

Яхта дернулась, поднимаясь над землей, но в следующее мгновение раздался грохот взрыва и нас повело в сторону. Через иллюминатор на против я видел, как снаряд разнес один из четырех двигателей. Стоило судну выправится и два других сопла вывели из строя. Нос яхты опасно накренился, и мы рухнули на землю.

Солдаты, не успевшие пристегнуться, рухнули на пол. Раздались крики и мат, а затем несколько снарядов ударило по корпусу. Взрывы шли один за другим, вскрывая броню слой за слоем, словно снимая скорлупу с яйца, и когда наступило затишье, я понял, что мы остались беззащитны. Еще один снаряд — и нам конец.

Когда снаружи раздался удар, я зажмурился в ожидании взрыва, но вместо этого крышу пробило ярко голубое свечение, в виде длинного искривленного клинка. Я своим глазам не поверил, но оно очертило ровный круг и в следующую секунду, вслед за вырезанным куском брони, в салон прыгнула черноволосая женщина в красном комбинезоне, в сапогах со здоровенными каблуками и с победной ухмылкой на устах.

— Смерть ведьме! — заорал один из моих охранников и бросился на нее с саблей. Но она лишь оскалилась, и шагнула в сторону, а нерадивый солдат рухнул, проскочив в сторону. Сделав пару шагов по инерции, он словно споткнулся и рухнул на пол, а отрубленная голова покатилась дальше.

Вновь загрохотали выстрелы. Ведьма прикрылась от пуль огненным щитом, прыгнула на стену, и побежала, словно гравитации для нее не существовало. Я же начал отстегивать сковывающие меня ремни. Сидеть на открытом месте, когда вокруг все умирают, не самое умное занятие.

Первая из застежек поддалась, когда со стороны рубки раздался скрежет металла, и оглянувшись я увидел, как ведьма скрестила мечи с капитаном. Женщина давила, заставляя упасть его на одно колено, но из-за спины защитника стреляли двое выживших. Отвлекшись всего на мгновение, ведьма тут же была отброшена и пролетела мимо меня, перекувырнувшись в воздухе, и приземлившись на ноги. Как ей это удалось, на таких-то шпильках, я слабо себе представлял, но женщина уже бросилась обратно.

Теперь в ее щит било сразу несколько автоматов, а время от времени грохотала ручная ракетница. Такая же как у Гавриила — паладина, защищавшего мою мать. Капитан умудрялся перезаряжать ее не глядя, и каждый раз отбрасывал противницу на пару метров. Но сила все равно оставалась на стороне ведьмы.

Взмах электрического меча и мне под ноги падает обрубленная рука, с все еще зажатой в ней ракетницей. Двумя взмахами ведьма разрубила последних защитников и теперь стояла над упавшим на колени капитаном стражи.

— Зря ты встал у меня на пути, дядька. Где эта грязнокровка? — зарычала она, приставив клинок к шее стражника, он невольно скосил газа на меня. Но оглянувшаяся ведьма лишь усмехнулась. — А, живой труп, не дождавшийся своего трона. Лучше бы она убила это мертворожденное дитя еще пятнадцать лет назад, и не мучила всю империю. Ничего, я сделаю это за нее.

— Ты не посмеешь. — прохрипел капитан, заставляя ее вновь повернуться. — Когда падает клинок, силы нет.

— О чем ты бормочешь, убогий? — скривилась ведьма. — Вы все здесь — трупы, и если ты мне не ответишь…

— Катись в бездну, кровавая шлюха. — усмехнулся капитан и смачно харкнул ей в лицо кровью. Дернувшаяся ведьма ударила капитана в грудь, погрузив меч по самую рукоять, но солдату именно это и было нужно, он схватил ее за руку, не давая вынуть клинок. — БЕЙ!

Дважды меня упрашивать не пришлось. Упав на пол, я подхватил ракетницу и зажал спусковой крючок, нажав поверх скрюченного пальца командира. Отдачей меня отбросило назад, вывернув руку, но снаряд ушел точно в цель. Снаряд, рассчитанный на пробивание штурмовых щитов и легкой бронетехники, врезался в выставленную левую руку, прошил насквозь ладонь и пройдя лучевую кость взорвался, оставив стоять только половину от ведьмы. Судя по шикарной заднице — лучшую.

— Клинок. — прохрипел капитан, с пытаясь вытащить оружие у себя из груди. — Вытащи. У клинка должен быть хозяин.

— О чем ты? — каркая спросил я. Первые слова в новом теле и в новом мире.

— Вытащи, я уже мертв. — вновь попросил капитан стражи. Последняя воля умирающего — не то, что можно оставить без внимания. Держась за кресла, я на негнущихся ногах дошел до капитана и уцепился за рукоять. Потянул на себя, и тут же чуть не рухнул от прошедшей по телу волны. Мышцы свело судорогой, будто ударили током, а когда я очнулся от оружия осталась только отметина на запястье.

Капитан еще тяжело дышал, когда снаружи раздались крики и шипение горелки. Дрожащими пальцами я вытащил из портупеи охранника снаряд к ракетнице, разломил ее надвое и навел прицел на люк входной двери. Умирать второй раз за несколько часов я не собирался, а бежать было некуда. Но когда дверь отлетела в сторону капитан с хрипом повернулся на бок и положил свою ладонь на оружие, заставляя опустить ствол.

А в следующее мгновение я понял, что только зря бы стрелял. Штурмовой отряд, с огненным цветком на щитах, ворвался одновременно в люк и дыру сверху. В и без того тесной каюте стало не протолкнуться, и на меня посмотрело сразу несколько вороненых стволов. Только стрелять они не спешили.

— Брат? — с хрипом позвал капитан, и через строй штурмовиков вышел молодой, чуть моложе него, мужчина с острыми, даже неприятными чертами лица, лишь отдаленно похожий на главу охраны. — Ты здесь, брат?

— Да, здесь. — ответил мужчина. Уверенно пройдя мимо меня, он наклонился над умирающим. — Ты верно служил до самого конца. Твоя честь не задета.

— Как и твоя. Последняя просьба. Поклянись, Роман. — прохрипел капитан.

— Все что в моих силах. — ответил его брат, скосив на меня взгляд.

— Теперь ты — первый. Возьми в род, защити его… теперь он мой сын, любой ценой. — сказал капитан стражи, и наконец отпустил мои руки.

— Сын? — не сразу понял мужчина, но затем в его глазах отразилось понимание. Он взглянул на меня, нахмурился, несколько секунд решая, что делать, но затем его брови взлети и он сжал губы в тонкую полосу.

— Операция закончена. — уверенно сказал он, поднимаясь. — Ведьма мертва, как и все наши враги. С телами пусть разбираются инквизиторы. Все на выход.

— Есть! — тут же ответило ему десяток луженых глоток. И уже спустя секунду мы остались наедине.

— Идем, племянник. Или тебе нужно отдельное приглашение? — сурово спросил Роман. Перехватив ракетницу, он зажал курок и медленно отпустил его, разряжая револьвер. — Посмотрим, на что способен обладатель клинка.

19:28, июль 2024 г. от р.х.. Зимний императорский дворец.

Император мрачно осматривал доставшийся ему кабинет. Трупы уже убрали, но следы крови еще не успели стереть с мраморного пола, а венецианскую мебель придется менять всю — ее посекло осколками при штурме. Дворянское собрание, почти единогласно принявшее его правление, лишь отстранилось от разбирательства между родственниками, и вассалы сражались до последнего.

— Докладывайте. — негромко проговорил он, садясь в кожаное кресло. Ожидавшие его разрешения главы семейств стояли, склонив головы. — Ну?

— Гарнизон гвардии… — начал было Нарышкин, но тут же, под яростным взглядом из-под бровей, замолчал.

— Что с сестрой и трупом? — государь пытался держать себя в руках, и отговорки подчиненных только больше выводили его из себя.

— Им удалось взойти на борт Хозяйки медной горы, и стартовать. — тихо, выдавливая из себя каждое слово проговорил граф Бестужев. — Наши гончие повисли у них на хвосте, но ваша сестра… боюсь они использовали врата.

— Врата?! В центре столицы? — государь с трудом сдержался, чтобы не вскочить с кресла. Неслыханно… его бедная сестра на столько обезумела, что решилась использовать врата резонанса в семейном гнезде. Дуреха, что ж ты делаешь. — Воздушные патрули в месте открытия врат утроить. Дарников и гвардию не отпускать. Не хватало нам еще повторения тунгусского инцидента. Что с тайной канцелярией?

— Большая часть перешла на службу вашему величеству. Однако нашлись отщепенцы среди… — выступивший вперед Нарышкин начал зачитывать донесения о взятии под контроль гарнизонов и военных частей по всей империи.

— На счет Суворовых, ваше императорское величество. Мы не можем им доверять. Старший погиб, защищая императрицу и ее сына. Успел забрать с собой княжну Долгорукову, а после сам был повержен братом. — чуть замявшись ответил граф Нарышкин. — Ваше величество, учитывая, что генерала Мирослава здесь нет, мы подозреваем что они ведут свою собственную игру.

— Это ты говоришь после того, как брат брата во имя мое убил? — яростно спросил император. — А ты бы пожертвовал своим сыном? Или братом? Я лично его отпустил, покаяться перед родителем. А еще слово клеветническое услышу… С Демидовыми что? Какой флот оказался в руках Уральской республики?..

19:40, июль 2024 г. От р.х. Село Новокончанское, резиденция Суворовых.

Двое мужчин в военных кителях сидели в темном кабинете, с зашторенными окнами. Подавители были включены на максимум, охрана бдела, а до ближайшего не прикрытого места — больше километра, и все равно они предпочитали говорить шепотом.

— Император тебя отпустил? —сухо спросил старик с полностью седой головой. — Ты должен был присутствовать на совещании. Шкурой чувствую — попробуют лизоблюды против нас настроить его величество.

— Не мог оставить… его. — нахмурившись ответил Роман. — Я детей не убиваю.

— Верно… все верно. — мужчина повернулся к окну. — Уверен, что свидетелей нет? Не говори. Пока я могу лишь догадываться, как и ты. Подтверждений нет. Иначе ментат сможет вытащить даже из подкорки.

— Так что мне делать? — спросил Роман, глядя на отца.

— Ребенок нам нужен. Должны пройти документы, что мы взяли приемыша. Ты знаешь где их оформить… заберешь примерно такого же возраста и телосложения. — решил глава Суворовых. — Отправим его под Новгород. А с этим… прежде поговорить надо. Пойдем, посмотрим на нашего нового «наследника».

Глава 2

19:45, июль 2024 г.

От р.х. Село Новокончанское,

резиденция Суворовых.

На протяжении двух часов я не понимал, что будет дальше. До последнего не веря, что от меня просто не избавятся. В начале — на борту странного абордажного судна. А затем, когда мы приземлились на площадке чьего-то дворца, в приемной. Ратники доставили меня от дверей до дверей, но еще почти час мужчины о чем-то спорили, запершись в кабинете, и лишь придя к соглашению вышли.

— Значит вот он каков, сын Бронислава. — мрачно проговорил седой мужчина с тростью, к которому меня привели. Я все еще не мог прийти в себя, поддерживая слабое тело за счет праны и открытого канала в бесконечность, но долго такое продолжаться не могло. Если умирающего в пустыне бросить в холодное озеро, он будет счастлив, но не долго.

— Отец, ты что, всерьез хочешь взять его в семью? — удивленно спросил вытащивший меня командир штурмовиков, с которым мы так и не удосужились познакомиться ближе. Всю дорогу до загородного поместья он сидел, молча сжав зубы, а меня просто пристегнули к одному из кресел в десантном отсеке. — Что ты планируешь делать?

— То же, что сделал ты, и что сделаю если понадобится. Проклятье Суворовых… — многозначительно произнес седой мужчина и я не сдержал своего удивления. Что еще за проклятье и какого черта? Но крепкий старик видно истолковал мое выражение лица по-своему. — Да, юноша, перед вами опальные князья Суворовы, бездетники. И да, это нас называют бескровными, но дух наш крепок.

— Отец, не стоит изливать желчь на постороннего. — попробовал вмешаться капитан.

— Оставь, Роман. Этот мальчик твой племянник. Таково было желание Бронислава, и все наши гренадеры приняли его без вопросов. Если хочешь, чтобы проклятье перестало висеть над нашим родом, сделай уже мне внука! Убили Юльку, ты и рад! Теперь хоть в борделе со шлюхами кувыркайся. — гневно сказал глава семейства, ударив тростью по мраморному полу. — А до тех пор, он твой родственник. Происхождение же никогда не имело значения, не важно сын полка или последний наследник чуждого рода.

— На каждое правило найдется свое исключение, отец. Если мы примем его в род, он может стать последним. Стоит его врагам узнать, что он тут… — покачал головой Роман Суворов, а я понял, что для них происхождение моего тела секретом не является, в отличие от меня самого.

Судя по словам окружающих, обращенных к моей «матери», я стал наследником правящего рода, да еще и сверженного, а учитывая, что Бронислав защищал меня, а Роман, наоборот, шел с нападавшими, выходило они служат разным государям. Признай я сейчас при них себя царевичем, попробуй качать права, и они обязаны будут сдать меня своему господину, пока же я просто найденыш.

— Это было последнее желание Бронислава, и я его исполню. — снова стукнул тростью старший Суворов. — Так же, как исполнил бы твое. Но и об осторожности забывать не стоит. Кто, кроме наших ратников, видел, что ты забрал мальчишку с собой? Доложи по сути.

— Так точно. — уверенно ответил Роман, невольно вытянувшись. — Во время штурма, мы прикрывали княжну Долгорукову с позывным Ведьма. По приказу его высокопревосходительства, и следуя общему положению империи, усмирили бунт черносотенцев и отрезали пути к отступлению лидерам меньшевиков, вошедших с ними в сговор. Однако в процессе на подмогу к Ведьме не успели, и по прибытии обнаружили ее мертвой.

— Свидетелей не осталось? — мрачно посмотрел из-под мохнатых седых бровей на сына Суворов.

— Никак нет. Более того, мы к ее убийству отношения не имеем. — четко по-военному ответил Роман. — Пока вскрывали внешний люк шлюпа — все уже было кончено.

— Хочешь сказать, что Бронислав убил твою невесту? — с удивлением поднял брови старик. — Не будь это предательством, я счел бы подобное за подвиг.

— Боюсь, что нет, отец. Юноша, покажите ему свои запястья! — приказал мне капитан, и я поднял руки открытыми ладонями вверх. И тут же с удивлением уставился на появившуюся на тыльной стороне татуировку в виде клинка. День открытий! Не помню, чтобы у мальца были татуировки, родимые пятна или другие отличительные черты.

— Знак мечника? — хмыкнул старик Суворов, и шагнув ко мне взял руку жесткими мозолистыми пальцами. Я словно в тиски попал, хотя тут больше не вина деда, а общая слабость организма, который удавалось держать в вертикальном положении только постоянным подписыванием праной.

— Сила никогда не ошибается. — сухо заметил Роман.

— Ну, с этим я мог бы поспорить, сынок. — снова хмыкнул глава семейства. — Уж сколько ублюдков, садистов и маньяков с силой мне пришлось повидать. Юлианна была далеко не худшей из них. Но раз в нашем роду появился дарник то и его воспитанием придется заняться со всей строгостью.

— Отец… — попробовал вновь возразить Роман, но под строгим взглядом князя лишь вытянулся по струнке.

— Не спорь. Это шанс, и для этого малыша, и для нас. — чуть смягчившимся тоном произнес Суворов. — К слову, юноша, как вас называть? Оставить имя, данное вам матерью, невместно. Это вызовет слишком много вопросов. Дать новое без богослужения мы не сможем…

— Если позволите. Вивек. — попробовал предложить я, но стрик тут же поморщился, явно давая понять, что такого выбора у меня не будет. — Викториан?

— Да-да, Максимиьиан Цезарь. — хмыкнул Роман, уловив настроение отца. — Может Борислав? В честь приемного отца?

— Ратибор или Яромир? — пробормотал князь, глядя на меня.

— Я не против, чтобы мое имя было по проще. Алексей, Александр… может Николай? — решил я пойти в другую сторону.

— Деда вспомнил? — не добро сверкнул глазами старший Суворов.

— Не пристало позорить имя великого предка. — покачал головой Роман.

— Какого предка? Александра Васильевича? Так он же не ваш предок, как я понял. — с удивлением произнес я, глядя поочередно то на Романа, то на его отца.

— А может шкет и прав. Худой, можно сказать, что и тощий, немощный… каким был в начале своего пути предок. — не добро усмехнулся глава рода. — Пусть будет так. Я Мирослав Васильевич Суворов-Рымникский, нарекаю сего отрока Александром Брониславовичем Суворовым. Не посрами гордого имени. А теперь — иди.

— Позвольте. — сказал я, и на меня недовольно посмотрели уже оба мужчины. — Кхм. Хоть предок и говорил держать живот в голоде, а голову в холоде, но вряд ли он говорил о полном голодании, а у меня с утра ни крошки во рту не было.

— Хм, а малец и в самом деле не дурак. И кое-что слышал. Денщика ему выбери, не болтливого. — распорядился Мирослав. — Со знаниями языков, истории и прочего. Из офицеров.

— Слушаюсь, отец. Есть у меня один на примете. — кивнул Роман. — Вернусь через полчаса. Идем, Александр.

Почти секунда потребовалась чтобы понять, что обращаются ко мне, а потом еще три, чтобы, чуть пошатываясь двинуться следом за «дядей». Тело слушалось, хоть и совершенно отвратительно. Прокачивая энергию по меридианам, я смывал боль с дубеющих мышц, и невольно разрабатывал суставы.

За сегодняшний день я прошел больше, чем это тело за всю свою жизнь, но, если бы о нем не заботились, дело обстояло бы еще хуже, так что я был благодарен сбежавшей матери за лечение и уход. С другой стороны, у меня с каждой минутой возникало все больше вопросов и, если их не решить, станет понятно, что я для этого мира совершенно чужой.

Как не крути, а в моем мире летающих кораблей не было, как и князей, родов, Российской империи и много чего еще. В то же время оглядываясь по сторонам я с удивлением узнавал вполне привычные предметы повседневного обихода. Сотовые телефоны, планшеты, компьютеры. Не точь-в-точь, и привычных марок я не узнавал, но никаких голограмм, проекций или левитирующих столов я не заметил.

Роман регулярно порывался идти быстрей, но сбивался с шага, понимая, что я просто за ним не успею. Когда я пошатнулся, сумев совладать с перенапряжением тела, он наконец не выдержал и коротко выругавшись показал мне на стул, стоящий в коридоре.

— Жди здесь. — приказал он, а затем, не дожидаясь ответа, направился все ускоряющимся шагом в прежнем направлении. Догнать его у меня в текущем состоянии не было единого шанса, так что я послушно присел и начал восстанавливать в голове картину произошедшего по минутам.

Итак, я сын какой-то госпожи, очевидно из правящей династии, которая попыталась сговориться с черносотенцами и меньшевиками. Раз войска штурмовали дворец, а ей пришлось бежать, бросив единственного сына — значит переворот удался. Или не удался, смотря с чьей стороны смотреть.

Хорошая новость заключается в том, что я не только выжил, но даже получил временное убежище. Стоит отблагодарить за это храброго Бронислава, и его брата. Ведьму они, судя по всему, не любили, раз Суворов старший так легко отнесся к ее смерти. Можно сказать оказался ею удовлетворен. Почему? Сложные отношения между обычными, пусть и наследственными, военными и дарниками?

Странное слово, хотя в этом мире много непривычного. Но вот если смотреть в окно — перед домом на стоянке несколько машин, я кажется даже марки могу различить. Среди привычных мерседесов и порше главенствовали с трудом узнанные москвичи, чайки и волги, которые я опознал только по логотипам. Хищными формами они ничуть не уступали самым современным иномаркам.

Значит здесь история пошла по другому пути, но общего было слишком много. А значит пошла она относительно недавно, лет сто назад, может чуть больше. Остался ли род Романовых у власти? Что вообще произошло в мире за это время? Вопросы сыпались один за другим, но единственное что я сейчас мог — вновь и вновь насыщать свои чакры праной.

Я, не став терять время, вернулся к Основе. Первая или седьмая чакра, базовая при изучении духовных практик. Практики старающиеся все объяснить наукой связывали ее с гормональным фоном, репродуктивными функциями и либидо. Теоретики и мечтатели — со стихией земли. И те и другие были одинаково далеки от истины, но в чем-то правы.

— Вот он, Василий. — раздался уже знакомый Романа, и открыв глаза я увидел двух военных. По сравнению с приземистым и широкоплечим Василием мой дядька выглядел худым, хоть и поджарым. — Знакомьтесь, приемный сын Бронислава — Александр, твой денщик и воспитатель — Василий Строганов. Верный слуга семьи и мой товарищ.

— Здравствуйте. — я попробовал подняться со стула, чтобы пожать здоровенную лапищу, но в глазах потемнело. Пришлось прогонять энергию через глаза и шею, чтобы не упасть без сознания.

— Здравствуй, дружочек. — пробасил мужчина слегка за сорок, с явной сединой в черных коротко стриженных волосах и бороде. — Где-ж тебя такого тощего подобрали? С улицы небось?

— Ну да, ты почти угадал. — хмыкнул Роман. — Вверяю тебе жизнь племянника. Все, мне пора, отец ждет.

— Я вас не подведу, ваше сиятельство. — козырнул мужчина.

Мы вместе проводили взглядом быстро удаляющегося по коридору дядьку, и только когда он скрылся из глаз Василий повернулся ко мне, и чуть присел, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.

— Ну что, шпаненок, идти можешь? — с ласковой улыбкой спросил мой денщик.

— Это вы сейчас меня оскорбить попытались? — оскалившись спросил я, чем заставил Василия отступить на пол шага и усмехнуться.

— Эк как. — крякнув усмехнулся денщик. — Похоже не на помойке нашли. Тем лучше, и как же мне к вам обращаться? Ваше сиятельство, как к Роману Мирославовичу? Не выйдет у нас с вами так разговоров, особенно учитывая, что я старший, да еще и кровник вашего дядюшки.

— В таком случае можно на ты. Но только без посторонних. — решил я.

— Ну спасибо, облагодетельствовал. — рассмеялся Василий, но глаза его оставались совершенно серьезными. — Идем, Александр, я помогу.

Честно признаться помощь его оказалась совершенно не лишней. Пусть дух мой был тверд, тело оказалось перегружено, и когда я уже решил, что хватит издевательства над организмом и пора передохнуть, денщик распахнул передо мной двери в большую светлую комнату. Кровать, тумбочка и письменный стол с компьютером, а еще две двери.

— Это ваша временная спальня и кабинет, до официального признания. — разъяснил Василий, помогая добраться до кровати. — Я уже распорядился, так что вскоре принесут еду. Если есть вещи — можете сложить их в шкаф.

— Только то, что на мне. — честно признался я.

— Тем легче, не придется привычные джинсы менять на форму. У нас с этим строго. — ответил Василий, отойдя к двери. — Правда твоего размера вряд ли найдется, прикажу ушить. Рубаха, ночнушка…

— Стой. Не надо ушивать, лучше пусть принесут халат и кимоно, на два размера больше. — решил я. — В таком виде мне людям лучше не показываться.

— И откуда тебя такого умного взяли? Верно все говоришь, и с такими манерами, и в таком виде — лучше, чтоб никто посторонний тебя не видел. А то скажут еще — Суворовы бродяжек в род берут. Не далеко от истины, конечно. — поморщившись произнес Василий, явно эта тема ему не доставляла удовольствия.

— О чем это ты? — спросил я, но в этот момент в двери тихо постучали и денщик, приоткрыв створки, внес поднос с большой миской накрытой крышкой, столовыми приборами и парой глубоких тарелок. В животе предательски заурчало, и я, сам не знаю как, тут же оказался за столом.

— Куриный бульон, картофельное и фруктовое пюре. — прокомментировал Василий, указывая на блюда. — Лучше для восстановления нет. Не торопись.

— Спасибо. — поблагодарил я, подвигая к себе ароматно пахнущую жидкость. Ну, приятного мне аппетита. Судя по состоянию тела есть ему стоит с крайней осторожностью, иначе вырвет, но я могу чуть повлиять на этот процесс, задействовав с чакры воды и огня. Утихомирить кишки и желудок, подавив ненужные сейчас рефлексы, и все равно есть придется очень маленькими порциями.

— Не торопитесь, ваше сиятельство, отбирать никто не станет. — усмехнувшись повторил Василий, видя, как я осторожно вливаю в себя первую ложку.

— Вместо того, чтоб издеваться, лучше расскажи про мою новую семью. — попросил я. — При чем тут беспризорники?

— Интересно, как ты можешь про Суворовых не знать? — саркастически хмыкнул денщик. — Да не давись ты. И не боись, паря, нет в этом ничего плохого. Наоборот — хорошо, что спрашиваешь. Верно, толк из тебя выйдет, коли во время тренировок не издохнешь. А про деток, старая это история.

Про Александра Васильевича ты поди слышал? Да кто не слышал из тех, кто на русском говорить умеет? Великий полководец — слуга царю, отец солдатам. Некоторые его в величайшие приписывают, с Македонским, того же имени, сравнивают, да только был за ним один большой грех — за время всех подвигов и свершений, детишек настрогал мало. — начал рассказывать Василий. — А потому уже внук его чуть династию не закончил. На смертном одре назначил своего адьютанта — наследником. Принял в семью.

— Как так можно, постороннего человека. — не поверил я. — Ладно ребенка, но взрослого, да еще и перед самой смертью…

— Там все просто было, и хорошо. Адьютант был на пятнадцать лет моложе, своих детей не имел, а потому взяв имя Василия Константиновича стал продолжателем военного дела Суворовых. Да только и ему не повезло — оказался бездетным. — продолжил денщик. — Так что отец вашего приемного деда и сам из сирот. Выбрал его Василий Константинович в петропавловском военном приюте и сделал наследником передав все премудрости.

— Выходит и дядька мой, с отцом? — удивился я, даже забыв донести до рта ложку.

— Нет, эти родные, рожденные в браке. Да только у Бронислава Мирославовича своих детей не было. В приюте были у него любимчики, уже пятьдесят лет как готовят там наследников Суворовых. — объяснил Василий. — Со всей страны самые умные, ловкие и целеустремленные сироты в Сувовровский приют собираются. До последнего они считали, что кто-то из них станет наследником. Так что примут они тебя, Александр, не радостно.

— Так может и не нужно? — нахмурился я. — Не в том смысле что я боюсь агрессии, просто зачем их травмировать лишний раз? Все уже решено.

— Все, да не все. — улыбнулся Василий. — Дядька твой пока тоже бездетный, а выпуск в классе приюта только через год. Как раз в колледжи и военную академию отбор будет. И у тебя тот самый год есть, чтобы прийти в норму. А заодно и показать остальным, что не зря тебя выбрали.

С одной стороны — глупость чистой воды. На кой черт мне кому-то что-то доказывать? С другой он прав, мне и в самом деле предстоит привести свое тело в норму. А заодно подучиться, выяснить новейшую историю государства российского и разночтения между мирами. И проще это сделать среди сверстников, чтобы не выглядеть белой вороной.

Прикончив половину бульона, я прислушался к организму. Тепло разливалось по всему телу, наполняя энергией каждую клеточку. Естественно для восстановления этого недостаточно, но благодаря моим знаниям я сумею разогнать метаболизм до необходимого уровня. Нужно только время, еда и медитация.

— Давай-ка, я мерки с тебя сниму, да спать. — посоветовал Василий, видя, что меня начинает морить.

— Еще бульона. — решил не отказываться от оставшейся пищи.

— Не волнуйся, отбирать еду у тебя никто не станет. — хмыкнул денщик, и начал мерять меня пока я продолжил есть. В результате удалось запихнуть в себя еще несколько ложек бульона и одну ложку пюре. Организм, получавший еду разве что с молоком матери, от такого обжорства сходил с ума, но я заставил его пустить в оборот все до калории.

— Чего пожелаете на утро, ваше сиятельство? — с насмешкой спросил Василий.

— Книгу по современной истории. — ответил я, почти проваливаясь в сон. Едва голова коснулась подушки, как измождённое тело отрубилось, но я не собирался тратить драгоценные часы зря, и воспользовался техникой внетелесного взора. Глядя на свое новое тело со стороны, я без отдыха и промедлений правил энергетические потоки. Разглаживал и укреплял чакры, насыщая их праной. А главное — изучал свое новое вместилище.

Мне постоянно что-то мешало. Общая неправильность происходящего и факты, идущие вразрез со всеми оставшимися в голове знаниями. Удивительно, еще суток не прошло, а мне уже пришлось избавиться от большей части опыта моей прошлой реинкарнации. В самом деле, к чему мне двадцать лет хождения на работу по девять часов в день и пять дней в неделю?

Я бы еще подумал, будь там что-то действительно важное или интересное, но правда состояла в том, что только потрясение в зрелости заставило меня пересмотреть свои взгляды на жизнь, уйти в другую религию и обратиться к духовным практикам. Вот только и что за потрясение — я не помнил, лишившись воспоминаний об этом куске жизни во время схватки во дворце. Впрочем, сейчас это уже не было главным.

Постоянно отмахиваясь от посторонних отвлекающих факторов, я все никак не мог определить, что же меня так раздражает, мешая прийти к гармонии, пока не отринул зашоренный взгляд и не обнаружил что все известное мне до этого момента… ложно. Ведь чакр было не семь, а… восемь?

С огромным удивлением я обнаружил новое средоточие, расположившееся чуть выше сердца, на внешней стороне грудины. Я отчетливо чувствовал неправильность такого расположения. Остатки воспоминаний кричали о том, что подобное невозможно, и все же я видел своим вне телесным взором новое средоточия праны, которое оказалось заполнено больше чем на половину.

Стараясь выбросить из головы эту странность, я продолжал работать с телом, настраивая его на восстановление и ускорение метаболизма. В ближайшие несколько суток мне скорее всего даже в туалет ходить не придется — каждая калория уйдет исключительно на рост мышечной массы, укрепление костей и сухожилий, а главное — развитие мозга.

Двигаясь снизу вверх, я расширял каналы для циркуляции праны, и к моменту, когда мое верхнее средоточие души оказалось опустошено, а я в полу-беспамятном состоянии забылся беспокойным сном, в каждом средоточии плескалось хоть немного силы. Вот только выспаться мне решительно не удалось.

В коридоре раздался звонкий цокот каблуков по мраморному полу и громкая многоголосая ругань, из которой до меня доносились только отдельные выкрики.

— …Да как он посмел! — выделился из общего гомона возмущенный женский крик.

— Оленька, успокойся. — тут же ответил ей другой, более низкий, но тоже взвинченный до предела. — Мирослав, не смей повышать голос на дочку! Она в своем праве. Это и ее сын тоже.

— ТИХО БАБЫ! — не выдержав приказал глава рода, и в этот момент дверь в мою спальню распахнулась и на пороге появилась целая процессия. Три распаленных краснощеких женщины, в дорогих вечерних платьях, Мирослав Васильевич и мой денщик.

— Вы что… вы как… — пробормотала влетевшая в комнату женщина, даже девушка, уставившаяся на поднявшегося с постели меня. — Вы ЭТО хотите наследником Бронислава назначить?! Не бывать такому!

Глава 3

Со стороны ситуация, наверное, выглядела забавно, в комнату к тощему пацану врывается целая делегация из роскошно одетых барышень и щеголяющих современными костюмами кавалеров. Словно в палату к больному приехала делегация парламента или государственной думы. Вот только мне было совершенно не до смеха.

— Приветствую вас, ваши светлости. — прохрипел я, укладывая ладонью разлохмаченные волосы.

— Ваши светлости?! Нет, вы слышали? — возмущенно повернулась девушка к остальным. — Да он даже наших имен не знает. Как вы вообще этого дистрофика во дворец пустили.

— Этот «дистрофик» твой приемный сын, и я его уже в семью принял. — сказал Мирослав, ударив тростью о пол. — Имя дал, и свое слово.

— А я не приняла. — веско сообщила стоящая рядом поджарая женщина в деловом платье и накинутом поверх плеч пиджаке. — Дорогой, я твою поспешность прекрасно понимаю, и все же это не решенный вопрос. Мой отец будет против такого нарушения дворянского уложения.

— Людмила, это решение главы семьи! — снова нахмурившись произнес Мирослав, но женщина мягко оборвала его, положив руку на предплечье.

— И они не могут расходится с уложением и законами Империи. Бронислав мог признать его хоть сыном, хоть наследником, но должен был это сделать перед дворянской комиссией, тогда никаких вопросов не могло даже возникнуть. А теперь, в связи с его скорой, и безусловно очень трагической кончиной — это недоказуемо. — уважительно, но настойчиво, поправила она супруга.

— Последняя воля — священна. — мрачно сказал Мирослав, но ладошку жены не сбросил. — Но идти против воли государя мы не станем. Как и против законов. Александр предстанет перед комиссией, а я стану его официальным опекуном до совершеннолетия.

— Меньшиковы будут против! — гордо вскинув голову сказала моя «мать».

— Верно. — кивнула Людмила. — Дорогой, ты же не хочешь ссорится с министерством народного просвещения? Отец под ваши нужды целую программу Суворовцев создал, на интернат деньги выделяет, который ваше имя носит. Императоры последние пятьдесят лет выделяли средства из казны, а теперь ты хочешь одним своим действием все это погубить?

— При чем тут это? — гневно взглянул на жену Мирослав.

— Как при чем? Понимаю, ты все время в войсках, на фронте да на смотрах, но о таких простых светских вещах даже ты должен догадываться. — улыбнулась Людмила. — Тысячи сирот по всей стране вдохновляются шансом стать приемником великих князей. Состязания между лицеями и интернатами уже стали народным видом спорта, любимым во всех регионах, а если ты в обход всех механизмов назначишь этого — наследником…

— Не признают. — мрачно проговорил Мирослав, похоже смирившись. Вот так слово главы рода, приплыли. Но похоже разочаровался я в старом вояке рано. — Значит нужно сделать так чтобы признали, финальный отбор текущего курса только через полгода, время есть.

— Мама, вы что? Всерьез думаете это отродье в семью принять? — ошалело спросила Ольга.

— Ну, дорогая, посмотри на этого бедного мальчика, боюсь тут ничего не исправить не то, что за год, за всю жизнь. — с улыбкой покачала головой Людмила.

— Я пройду и экзамены, и испытания. — твердо, как мог, произнес я, встретившись с насмешливым взглядом женщины. Не знаю, может она что-то в моем взгляде увидела, может почувствовала — но невольно отвернулась. — Я не боюсь, и сделаю все от меня зависящее, чтобы оправдать доверие деда и последнюю волю отца.

— Да какой он тебе отец?! — снова вспыхнула Ольга. — Бронислав просто гордец, ставивший службу выше семьи, и вот результат! Я его не признаю!

С этими словами девушка выскочила из комнаты, и большая часть людей ушла вслед за ней, что наводило на мысли о будущих больших разборках, которые скорее всего выйдут далеко за рамки рода. Людмила задержалась всего на секунду дольше, поцеловав супруга в щеку и тут же последовала за дочерью, оставляя на пороге моего временного жилища лишь Мирослава, Романа и денщика Василия.

— Она права, отец. — проговорил дядька. — Если пойдем против уложения о дворянстве — его просто не признают наследником Бронислава. Не станут принимать в обществе и даже в армии он будет назначен на дальние рубежи, откуда скорее всего не вернется по приказу тайной канцелярии.

— Ссыкуха мелкая. — мрачно выругался Мирослав, выдохнув, и постучав тростью по полу. — Еще и Людмила на ее стороне.

— Так родня, хоть и дальняя. Обе Меньшиковы. — пожал плечами Роман.

— Радуйся, что твою невесту Броня с собой забрал. И ты внезапно овдовел, не женившись и претензий никаких не будет. Бронислав долг свой исполнял и уже умер, иначе войны родов было бы не избежать. — проговорил Мирослав, одарив Романа взглядом из-под бровей. — Хорошо, что они тебе Ольгу сосватать не смогут.

— Да, обложили нас Меньшиковы, спору нет. — нехотя согласился дядька.

— А в чем дело? Как у них так вышло? — спросил я, до последнего не решаясь вмешаться в разговор старших.

— Так уж повелось, что жены у Суворовых живут дольше мужей, вот и выбирал я себе супругу по расчету, ну и она меня. Да только просчитались немного оба. И я вторую мировую пережил, и она не сумела детей нарожать. А так бы была матриархом без всяких оговорок. — с грустной усмешкой проговорил Мирослав. — Меньшиковы при дворе всегда отвечали за науку и образование, воспитание молодежи, но и о службе военной не забывали. Где как не там себе приемников искать? Вот и подсуетился тесть, создал интернат и училище нашего имени, раструбил по всей империи.

— Значит Суворовы — род не самостоятельный? — осторожно поинтересовался я. — И возможность стать княжичем, все это ложь?

— Мы офицеры, верные слуги царя. — тут же ответил Мирослав, гордо выпрямившись, хоть для этого и пришлось опереться на трость. — Что государь велит, то и делаем, и на том стоим. В войсках наш авторитет непререкаем! Да только жизнь не война, она куда сложнее. Васька, что хочешь делай, но первые испытания малец должен пройти без сучка!

— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство, сделаю все от меня зависящее! — вытянувшись отрапортовал денщик.

— Ну и славно. А ко второму этапу мы может что и придумаем. — выдохнув произнес Мирослав. — Есть у меня еще друзья в армии и среди дворян, помогут. Все, поправляйся, Сашка. Докажи, что Бронислав не зря за тебя жизнь отдал.

— Докажу, ваше сиятельство. — сказал я в спину князю, и его сыну, а те, даже не оглянувшись, вышли и прикрыли за собой дверь. Я же про себя выругался, все к одному, что в том мире что в этом.

Сколько во мне осталось воспоминаний от прошлой жизни — рос безотцовщиной, пробивался везде сам, да только зубы себе обломал, потому и ушел в йоги. И здесь, казавшаяся такой близкой мечта, почти недостижимая, из беспризорника и сироты стать не абы кем, святейшим князем, а на проверку оказывается все тем же — пропагандой, развернутой во всем государстве.

Нет! Я мириться с таким не могу и не стану. Если уж мне выпал шанс — добьюсь того, чтобы все меня наследником Суворовых признали, а после всю эту кодлу переверну, и заставлю чертову социальную лестницу работать. И академию, и кадетский корпус переведу из рук Меньшикова в род.

— Да, задачку нам генерал задал. — вздохнул Василий, садясь на стул рядом с кроватью. — Ты же даже в табеле о рангах путаешься. Князя то светлостью, то сиятельством величаешь. Такого в приличном обществе не поймут. А в офицерском клубе и на дуэль вызвать могут.

— Не научили. — развел я руками, и тут же покачнулся, теряя равновесие.

— Ну ничего, эту оплошность мы быстро исправим. — усмехнулся Василий. — Князь приказал тебя подготовить к первому испытанию, так что ежли мозги на месте, это дело мы не профукаем. И сильно повезло что до него почти месяц. Все успеем.

— А что за испытание-то? Экзамен? — заинтересованно но устало спросил я.

— Точно так. — улыбнулся Василий не слишком ровными зубами. — По истории государства российского, по этикету, баллистике, инженерному делу и многому другому. Я как услышал какой учебник ты хочешь, с чего-то решил, что об испытаниях вступительных ты знаешь. Но так даже лучше. Отдыхай, утром начнем.

Начали мы и в самом деле утром, но отдыхать я не собирался, пусть тело уставало всего за несколько часов и требовало перерыв, разум мой сиял словно звезда и постоянно рвался вперед. Благо мне для этого создали все условия, и хотя я старался заниматься за столом, вечером приходилось читать в кровати.

Хорошая новость заключалась в том, что информация во многом была для меня смутно знакомой и ложилась легко. Объединение славянских племен на территории Киевской Руси, возвышение Москвы, крещение — все это не отличалось от скудных оставшихся в голове воспоминаний из прошлой жизни. Разве что акценты ставились иные.

В учебнике по истории почти тридцать страниц занимало объяснение почему государь — богоизбранная фигура. Род Романовых чуть не к Иисусу сводился, через родство с Рюриковичами, византийскими царями и даже тремя римскими Папами. Зачем такое нужно в современной монархии я понял далеко не сразу.

Учебников попденца в княжескую библиотеку, к сожалению, не завезли, а потому расхождение с моей родной историей пришлось искать самостоятельно. Впрочем, нашлись они довольно скоро и совсем не в той плоскости, которую я себе представлял. Все свелось к одному человеку, о котором я даже не слышал, но который оставил в истории мира и истории существенный след.

Кирилл Васильевич Струве, увлеченный астроном и ученый, прославился не своими изысканиями, а тем, что весной 1885 года, в бытность свою чрезвычайным посланником и полномочным министром в США, встретился с разочарованным жизнью и обществом молодым хорватским электриком и изобретателем Николаем Милутиновичем.

Незадолго до этого, Николая дважды обокрала энергетическая компания Эдисона, в начале не выплатив премиальные на двадцать пять тысяч долларов, а затем обокрав молодого инженера и присвоив его патенты на пятьдесят тысяч. На этом фоне Николай согласился на щедрое предложение русского посла и переехал в Санкт-Петербург, где немедля получил в распоряжение императорскую инженерную лабораторию при академии наук.

Обладая почти неограниченным бюджетом ученый раз за разом поражал коллег своими изобретениями как в сфере связи, так и в электродвигателях. Так что никто не был удивлен, когда очередное изобретение, казавшееся чудом и в самом деле стало таковым. После передачи электричества по воздуху, радиоволнам и прочим уже привычным мне вещам Николай представил публике «резонатор».

Следствием его экспериментов в 1908 году стал Тунгусский феномен, и церковники всей страны отчаянно хотели свалить на изобретателя все катаклизмы и катастрофы, от неурожая, до создания большевицкого движения. Но тронуть его никто не посмел, ведь благодаря изобретениям империя вырвалась на передовые научные и технологические просторы. А полное имя инженера — Николя Тесла.

Резонатор же стал не просто очередной игрушкой для аристократии, а настоящим спасением — источником почти бесконечной энергии, возникающем будто из ниоткуда по велению бога и его волей. На его основе ездили автомобили, летали корабли и двигались тяжелые доспехи. А еще он стал основой для «магии». Вот только подробно о свойствах и схеме работы резонанса ни в одном из учебников не говорилось.

— Василий, а что такое «резонанс»? — спросил я, когда понял, что в книгах этой информации нет.

— Интересные у тебя вопросы, Сашка. — хмыкнул мой учитель-воспитатель-телохранитель и нянька в одном флаконе. — Не знаю даже как ответить. Мы его просто «Волей» зовем, так проще и понятней. У каждого кто военную кафедру окончил, есть экзамен по «Воле», а по завершению тебе дают вот такой ключ.

Этими словами Василий чуть расстегнул ворот рубахи и вытянул цепочку, на которой вместе с жетонами висел небольшой кристалл чистого голубого цвета. Повернув его против часовой оси, он расстегнул цепочку, но к моему удивлению не снял с шеи, а растянул — словно поводок.

— Руки не тяни. — хмыкнул Василий, отодвинув мою ладонь. — А то долбанет, словно током. У каждого человека свой заряд, индивидуальный.

— И что это? Ключ? — спросил я, показав на кристалл.

— Ключ, батарейка и много что еще. Но главное — резонатор, подчиняющийся воле владельца. Чем сильней воля, чем ближе ты к резонатору, тем больше силы от него можешь получить. — загадочно объяснил Василий. — Многие связывают эффект резонанса с древностью рода… голубой кровью аристократии, но по мне так это брехня, и дело не в крови, а в воспитании впитанным с молоком матери.

— Что-то я не заметил, чтобы у князя много силы воли было. — буркнул я, вспоминая какую выволочку тому устроила супруга.

— Вот тут ты не прав, Сашка. Жены в роду Суворовых — это святое. Вот начнется война, тебя отправят на фронт, а кто на хозяйстве будет? — с издевкой спросил денщик. — А война она такая, не на один год может затянуться, как вторая мировая, которая двадцать лет по Европе гуляла пока бриты с нашими не договорились.

— А что маги? Я сам видел, как Ведьма огненными шарами кидалась и пули в воздухе останавливала. Или это тоже «резонанс»? — поинтересовался я.

— Магия, скажешь тоже. — хмыкнул Василий, но прежде, чем ответить надолго задумался. — Хотя и так это назвать можно. Дарники — избранники царя и бога, те кто своей волей могут резонировать со вселенной через кристаллы. Высшее проявление воли — изменение свойств материи и энергии. Хотя и рядовые офицеры могут многое. Ты уже прочел про крейсер Петр Великий?

— Нет, пока не дошел, а что там? — удивленно спросил я.

— Величайший скайшип второй половины двадцатого века. — с гордостью, будто сам его строил, сказал денщик. — Двенадцать полковых резонаторов — и это только движительная часть! Три шестиствольных башенных орудия 180мм, две палубы для оборонительной авиации, восемнадцать скорострельных орудий ПРО.

— Как эта дура летала? — ошарашенно спросил я, представляя помесь гигантского дирижабля и корабля. Вместо ответа денщик порылся в стопке книг и открыл фотографию. Увиденное и в самом деле впечатляло, скрестить в воображении ужа и ежа — не самое сложное, сложно чтобы от этого был хоть какой-то прок. А военные всегда были людьми очень практичными и далекими от глупой траты средств.

Петр Великий, линейный воздушный крейсер российской империи представлял из себя пяти палубную колбасу, ощетинившуюся десятками пулеметных башенок и увешанный дополнительными пластинами брони. Три башни, как и сказал Василий — с шестиствольные, располагались по краям. Две снизу, и одна в передней полусфере.

— И как это летало? Не самолет же, да и сбить, наверное, никакого труда не составляло. Пара ракет… — проговорил я, изобразив взрыв раздвинув ладони в стороны.

— Не будь на борту его императорского величества, вместе с князьями Меньшиковыми, Демидовыми и Кутузовыми, наверное, так бы и случилось. — подумав сказал денщик. — Но вместе они с легкостью сбивали любые ракеты, выводя их из строя еще на подходе, а ваш дед, князь Суворов, с его боевой эскадрильей, легко устранял всякое сопротивление маневренной авиации.

— Выходит Мирослав — пилот? — проговорил я, хотя чему тут удивляться, мужчина до сих пор выглядел поджарым и жилистым, даже бремя мирной жизни его не разморило и не заставило заплыть жиром. — И как мне научиться пользоваться собственным резонансом?

— Кристалл выдает только тайная канцелярия, при поступлении на действующую военную службу. — сказал Василий, странно на меня посмотрев. — Уж это каждый ребенок в империи знает — хочешь водить машину, летать или претендовать на личное дворянство — иди в армию.

— А, в этом смысле, как-то не подумал. Значит обучение владением резонансом начнется только в академии? А как же магия, есть какие-то боевые факультеты? — спросил я, пытаясь сменить тему.

— Нет, в академии учат техников, пилотов истребителей и шагающих машин, офицеров младшего командного состава. Магию же, как ты упорно называешь дар, невозможно выучить. Только почувствовать самостоятельно, а затем найти наставника, который и поможет тебе развить уже имеющиеся способности. — ответил Василий. — Но обычно дарники по этому пути идут сами, ведь ни один род не захочет раскрывать семейные секреты перед посторонними.

— А как же Суворовы? Передачи резонанса от старшего к младшему нет, магии — тоже. Дара, я имел ввиду. — тут же поправился я, видя, как денщик нахмурился.

— Опытный штурмовик в хорошем доспехе куда сильней и полезней чем простой дарник. — ответил Василий, и выбрав одну из книг отдал ее мне. — Вот список наиболее популярных и актуальных моделей. Все они сейчас в войсках.

Пролистав пару страниц, я понял, что передо мной нечто среднее между энциклопедией и каталогом для заказов. Доспехи самых разных категорий и цены очень отличались от привычной брони пехотинца, напоминая скорее средневековые рыцарские латы, снабженные прыжковыми ранцами или просто штурмовыми щитами и огнестрелом.

Следом за индивидуальной броней шли легкие бронеходы, тоже на двух ногах, но больше похожие на страусов. А в конце каталога я нашел странную помесь паука и слона — Мамонт, шестиногое нечто с башенной пушкой весьма немаленького калибра. Среди характеристик у каждой машины и доспеха кроме перечисления оружия и брони шла приписка «емкость резонатора» значения в которой колебались от сотни для брони, до десятков тысяч у мамонта.

— А у тебя сколько резонанса? — спросил я у денщика, показав на цифры в книге.

— В приличном обществе за такой вопрос могут на дуэль вызвать, а в не очень приличном — просто по морде дать. — усмехнулся Василий, покачав головой. — Мы с тобой это на уроках этикета разберем. А на цифры ты не смотри, у Мамонта двенадцать членов экипажа, десять из которых — инженеры с большой емкости. Тут не все так просто, но изучать тебе это рано, лучше сосредоточься на табеле о рангах.

Спорить со старым солдатом было совершенно бесполезно, тем более что статус мой из наследника вдруг стал совершенно неопределенным, так что я с головой погрузился в учебу, отбросив мысли о пропавшей «маме» и постепенно наращивая физические нагрузки. К концу отведенного месяца я с уверенностью мог отличить благородие от светлости, Гатсбургов от Гугенотов, а штурмовой индивидуальный доспех Ратник от общевойскового Витязя.

Но загружая мозг я не забывал и о теле. Ежедневная разминка к концу месяца перешла пусть в слабую, но зарядку, я уже без особого труда мог не только самостоятельно дойти до ванной, но и сделать десяток отжиманий и три подтягивания, что в бесконечность раз больше того нуля, которым было тело в коме.

Благодаря плавной накачке чакр праной я сумел сделать невозможное — восстановить мышечный тонус и укрепить скелет, нормальное кровообращение и даже чуть продвинуться в раскрытии верхних источников, формируя энергетические связи в лобной доле и зрачках, готовясь к раскрытию третьего глаза. Единственное что меня сильно смущало — восьмая, неизвестная мне чакра, которую я совершенно не мог контролировать, но которая постоянно отбирала часть прокачиваемой энергии.

В назначенный день я проснулся не свет ни заря, пролистал конспект, освежая в памяти все самое важное, а когда уже начал одеваться в комнату буквально влетел Василий, на лице которого выражение ужаса сменялось брезгливостью и непониманием.

— Что случилось? — спросил я, глядя на непривычно мечущегося денщика.

— Меньшиковы случились. — мрачно ответил воспитатель. — Экзамен перенесли, теперь он из двух частей будет, из теории и практики.

— Мало им использования имени Суворовых, они еще и подлость задумали? — поморщившись спросил я, представляя какие интриги закрутились ради того, чтобы не допустить меня в наследники Суворовых.

— Практика в этом году будет в виде поединков. — еще более мрачно ответил Василий. — И ее у тебя шансов сдать никаких.

— Вот как. — проговорил я, закрыл глаза и толкнул энергию в глаза. — Говоришь нет шансов? Это мы еще посмотрим. Едем!

Младшее императорское военное училище имени А. Суворова.

Два респектабельных господина сидели друг на против друга в кожаных креслах, наслаждаясь настоящим бразильским кофе и кубинскими сигарами.

— К чему такие сложности, отец? — не слишком довольно спросил младший у старшего. — Сестра говорила, что он хлюпик, едва держащийся на ногах. Юлька — дура, полезла на рожон и погибла. Остался только Роман.

— В том и дело. Ольгу мы за него выдать не сможем. Она вообще оказалась порченной, хоть брак и не был консуммирован. — поморщился старший. — Нет, теперь у нас только один вариант — сделать их наследником нашего выпускника. Обязанного и преданного лично нам, а не Суворовым.

— «Сын полка» все равно не пройдет отбор. — не слишком переживая отмахнулся младший. — Я отобрал лучших из лучших.

— И ты об этом позаботишься. — настойчиво проговорил старший, недовольно бросив сигару в стакан с виски. — Ты меня понял сын?

— Да, отец. Я все сделаю. — пообещал младший. — Есть у меня несколько претендентов. Поставлю их в паре, а после того, как его вырубят, щенок больше не поднимется.

Глава 4

1 сентября 2024 г.

Санкт-Питербург.

На экзамен мы отправились на обычном авто, и это стало моим первым выездом из особняка в нормальных условиях с начала новой жизни. Хотя назвать обычным волгу с гербом Суворовых на дверях и капоте я мог только на фоне лимузинов-чайка и спорткаров-москвичей, расположившихся на стоянке дворца.

Владения рода военачальников располагались за городом, рядом с военными частями и аэропортами, так что мне повезло воочию лицезреть новейший воздушный крейсер в двойном камуфляже. Снизу — синий, сверху серо зеленый. Учитывая размер судна, даже издали было заметно что корпус разделен на секции, преломляющие изображение. Не цифровой камуфляж, но для таких крупных целей его скорее всего и невозможно применить.

Линкор произвел неизгладимое впечатление, но кроме него глазеть было решительно не на что, стоило удалиться от военных частей как мы погрузились в леса, и только спустя почти час выехали на окраины Питера. Тут все было как я помнил из прошлой жизни, разве что дороги лучше и освещение ярче. Но может так все воспринимает мое новое тело? В конце концов всем известно, что в молодости и воздух чище и трава зеленее. Да и орки, не чета нынешним.

Однако и в Санкт-Петербурге мы не задержались, проехав по кольцу и выйдя к заливу. Ледяной ветер тут же ударил в окно, и мы влетели в плотный молочный туман, стоящий стеной у побережья. Фары едва выхватывали несколько метров дороги, но это только помогло мне отвлечься от окружающего и сосредоточится на собственном теле. У меня был только один шанс на победу.

— Задремал? — донесся сквозь медитацию голос Василия, и я мгновенно открыл глаза. Тут же пришлось зажмуриться, чтобы перенастроить восприятие и отложить активацию праны. — До экзамена почти час, но за пятнадцать минут нужно быть в аудитории, иначе исключат.

— А ты не пойдешь? — удивился я, самостоятельно вылезая из авто. Можно было дождаться пока мне откроют дверь, но судя по тому, что мы остановились в дальней части стоянки — это неуместно. — Не хочешь, чтобы машину с гербом видели на территории интерната?

— Все верно, Сашка. Я сам здесь учился двадцать лет назад, так что, если меня заметят — будет много вопросов. — ответил денщик, вручая мне тощую черную сумку через плечо и телефон с открытой картой навигатора. — В папке документы на поступление, пока ты Александр Брониславович Иванов. Не делай удивленные глаза, твое сиятельство, мы все здесь Ивановы, пока не достигли совершеннолетия, кроме тех, кто из дружины.

— И много детей сюда попадают после гибели родителей? — на всякий случай уточнил я.

— Слишком много. — со вздохом сказал Василий. — Империя очень зла, раскинулась между тремя океанами и пятью морями, мы всегда воюем. Так что сложить буйную голову можно в любой момент.

— Не похоже, что жители Петербурга обеспокоены. — заметил я, намечая себе маршрут. — Может я просто не заметил.

— Да нет, ты все верно сказал. Но для того мы и служим государю и отечеству, чтобы люди в тылу жили с улыбками на лицах и не волнуясь о завтрашнем дне. — ответил Василий, с явным чувством гордости за выбранное призвание. — Все, иди, а то опоздаешь. Ни пуха ни пера.

— К черту. — на автомате ответил я, и в быстром темпе направился к открытым воротам интерната. Охранники на входе лишь скользнули по мне взглядами, но даже не подумали задерживать. Потеряться на облагороженной территории Суворовского интерната было делом довольно проблематичным — чистые дорожки, ухоженная зелень в основном представленная хвойными. И таблички указателей на каждом перекрестке.

Только раз я вздрогнул и чуть сбавил шаг. Когда, казавшаяся статуей трехметровая фигура в доспехах, вдруг сменила позу и проводила меня взглядом окуляров камер, спрятанных под непробиваемым стеклом. Все же несмотря на всю схожесть наших миров, я никак не мог привыкнуть к достаточно крупным отличиям.

— Кто, куда? — спросил вахтер, когда я без проблем добрался до указанного в документах корпуса.

— Александр Иванов, на вступительный. — ответил я, показывая бумаги.

— А не рано вам, Александр? — удивленно спросил мужчина в форме, сверив данные на светящемся чуть зеленоватым экране планшета. — Тут указано что вам шестнадцать, а на вид не больше двенадцати. Подделал?

— Никак нет, телосложение такое. — ответил я, не стараясь вдаваться в подробности. — Разрешите идти, или еще оскорбительные вопросы будут?

— Прошу прощения. — нахмурился вахтер, быстро вбив мое имя в компьютер. — Брониславович? Экзамен через двадцать минут, аудитория 302, прямо по лестнице и направо. И на вашем месте я бы поторопился.

— Благодарю, всего доброго. — ответил я, проходя через турникет, над которым загорелась зеленая лампочка. Как все же интересно, мы ведь приехали сильно заранее и время у меня еще есть, неужели перенесли экзамен на полчаса? Взбежав по лестнице, я легко миновал скопление народа, и не обращая внимания на любопытные взгляды протиснулся к нужной аудитории.

— Эй, шкет, ты чего здесь забыл? — окрикнул меня парень, когда я уже заглянул в приоткрытую дверь и убедился, что в аудитории пока пусто. Оглянувшись, я уперся взглядом в крепко сложенного парня с пушком под носом. Лет семнадцать, не меньше, как и его дружкам, стоящим рядом. — Аудитории для переводных на втором этаже.

— Благодарю, но я переводиться не собираюсь. — вежливо ответил я, оценивающим взглядом окинув стоящую и сидящую в коридоре группу. Человек двадцать, разбившихся на группки по интересам и явно давно друг с другом знакомых. К моему удивлению были тут не только парни, но и девушки. Очень симпатичные, на что мое новое тело, насыщенное гормонами, тут же отреагировало и пришлось его приводить в чувство пуская энергию в мирное русло.

— Это же аудитория для сдачи промежуточного экзамена в кадетский колледж? — на всякий случай уточнил я, привлекая еще больше внимания. Теперь на меня смотрели не только группка ближайших к двери парней, но почти все, кто был в коридоре.

— Верно. — ответил тот же парень, двинувшись ко мне. — Только тебе то это зачем, а, дистрофик? Или это тебя старшаки подговорили нас так оскорбить?

— С чего вдруг? — подняв бровь поинтересовался я.

— Мы лучшие из лучших. — уже с нажимом проговорил парень, подойдя ближе, и нависая надо мной всем телом. Ого, а он на полторы головы меня выше, оказывается. Хорошо хоть я успел тело чуть подкачать, а то коленки бы начали предательски дрожать. — И как лучшим, соревноваться с таким дистрофиком нам позорно.

— Коля, успокойся! — сказала, подходя к нам девушка с огненно-рыжими волосами и веснушками по всему лицу, которые только делали ее привлекательней. А уж формы — и вовсе умопомрачительные. Встав, между нами, она отодвинула громилу ладошкой.

— Благодарю, сударыня, но вы зря переживаете, конфликта не будет и помощь мне не нужна. — с улыбкой проговорил я.

— Помощь? Тебе? Пфф, больно надо. — сказала девушка, гордо вскинув носик. — Если этот придурок драку устроит — нам всем недопуск выпишут. А ты, дохля, лучше улепетывай отсюда, сегодня не только теория будет.

— Я в курсе, еще раз спасибо. — вежливо ответил я, и девушка, фыркнув, отошла к своим подругам. Но сделала она это ТАК виляя бедрами, что никаких сомнений в том какое именно впечатление она хочет произвести не оставалось. Собственно, не только я, но почти все парни в коридоре забыли о чуть не случившемся конфликте и провожали ее пятую точку долгими вожделенными взглядами.

— Хороша Маша, да не наша. — спокойно сказал я, встав у дверей, так чтобы видеть одновременно все возможные точки, с которых меня неожиданно могли ударить или спровоцировать. Мое тело не в том состоянии, чтобы легко выдержать подлую атаку. Пока не в том состоянии, как только я разовью чакры земли и огня, любой противник поймет почему воинствующих монахов боялись от Ирана до Японии.

— Стройся! — донеслось от лестницы, и подростки засуетились, сбиваясь в две шеренги по росту. Я, совершенно не стесняясь, пошел в самый конец, но обнаружил что не самый низкий, за мной встала тонкая чернявая девочка в нестандартной для интерната форме. Как и моя, она выделялась качеством пошива, но в отличие от моей не болталась на фигуре как мешок.

— Господа абитуриенты. — донесся до меня громкий приятный мужской бас, и в просвет между спинами первого ряда я сумел разглядеть мужчину в сером костюме тройке, с аккуратной прической и странным зажимным пенсне на носу. Это он таким образом свою элитарность или интеллектуальность пытается подчеркнуть? Зря, смотрится довольно комично, но на лицах студентов не видно и следа улыбки.

— Сегодня знаменательный день, со всей страны собралось больше пятисот воспитанников, но только сорок получат места в суворовском кадетском колледже. — продолжил спикер, окинув стройные ряды внимательным взглядом. — Добиться этой величайшей чести можно лишь одним способом — трудолюбием и самоотверженностью! Проявите свои лучшие качества. С богом!

— Служу отечеству! — раздался нестройный глас, который я едва успел подхватить. Интересно то как, пять сотен? Толпа, конечно, порядочная, но даже все собравшиеся в коридоре на такое количество не тянули. Значит экзамены будут проходить где-то еще, а потом нас соберут вместе. Все чудесатее и чудесатее.

— Седьмая группа, заходим. — раздался женский голос, и мои товарищи по экзамену начали втягиваться в аудиторию. Судя по тому, как они рассаживались — все получили инструкции, так что я не стал ломать систему. Вот только входил я по росту, и теперь мне остались только две передних парты. Подумав секунду, я выбрал ту, что дальше от преподавателя, уже сидевшего за кафедрой.

— Напоминаем, что пользоваться телефонами, камерами и наушниками для сдачи экзамена категорически запрещено. — поднявшись со своего места сказал молодой мужчина, лет тридцати, в строгой военной форме. — Пойманные на списывании будут немедленно отстранены от дальнейшего прохождения испытаний и отчислены. Выход в туалет только в сопровождении одного из экзаменаторов. Вопросы?

Вопросов не нашлось, да и что можно было спрашивать, когда все интуитивно понятно. Все сидели с постными лицами и просто ждали.

— Раз вопросов нет, приступим. Раздайте конверты. — распорядился военный, и в аудиторию вошли две девушки, несущие пухлые сумки. Передо мной, как сидящим на первой парте, тут же лег желтый непрозрачный пакет, запечатанный полиэтиленом. — До звонка не вскрывать!

Несколько нервничающих студентов, уже потянувшихся к конвертам, тут же отодвинули руки.

— В пакете содержится все что вам нужно. Ваш билет, со списком вопросов. Бумага, линейка и ручка, для ответов. Как только вы выполните все задания — сложите все принадлежности обратно в пакет, напишите на его внешней стороне свое ФИО и вложите документы абитуриента. Бумага гербовая, так что не пробуйте мухлевать. — строго объяснил экзаменатор. — После окончания экзамена все пакеты с документами должны быть запечатаны и сданы, независимо от степени вашей готовности. Приготовились!

Все в напряжении замерли, и даже мне понадобилось несколько секунд чтобы сбросить навязываемое напряжение и глубоко вздохнув полностью прийти в себя. Молодец экзаменатор, здорово накачал аудиторию. Так что стоило прозвучать звонку как десятки рук тут же разорвали упаковку на конвертах.

Мне понадобилась вся выдержка чтобы не следовать примеру других студентов. Спокойно разорвав угол прозрачного пакета, я извлек линейку и уже ей, словно ножом для бумаги, распечатал остальные документы. Разложив их в нужном порядке, я проверил слова военного, выделил себе пару листов, с помощью линейки отчертил у них заголовки и крупно написал сверху — «черновик».

Для ответов мне хватит других листов, а вот сделать математические задачи без дополнительных проверок я даже не рассчитывал. Ведь к этим вопросам я готовился слабо, а в списке обнаружилось сразу четыре задачи на геометрию и алгебру. Хотя вернее было бы их назвать баллистикой.

Всего в списке заданий было десять вопросов. Три по истории, четыре по математике, два по праву и дворянскому уложению, и один на знание военной техники. Русский язык естественно будет оцениваться по самим письменным ответам, а литература по смежным ответам с историей.

Тезисно набросав ответы по освобождению от татаро-монгольского ига и крещению Руси я чуть не застопорился на взятии Парижа в 1966м. Вторая мировая тут проходила по совершенно другим правилам, и привела к событиям которых в моем мире не было и не могло быть по определению.

Чего стоит только то, что Гитлер не стал фюрером. После распространения эффекта резонанса проигравшая с разгромным счетом Пруссия надолго затаилась, и только к 1925 году, при поддержке Гуго Стиннеса, избрала рейхспрезидента Пауля фон Гиденбурга, графа Вальдека. Но настроения народа и жажда реванша победили и в этом мире, и третий рейх, во главе с президентом, пошел отвоевывать свои земли.

Российская империя в этот момент была занята как внутренними проблемами, так и войной с Японией на территории Манчжурии, так что заключила соглашение о ненападении как с тройственным союзом, так и с Атлантическим альянсом. И только когда война пошла по уже совсем мерзкому сценарию — вмешалась.

Быстро, беспощадно, с применением передовых воздушных судов, отрядов дарников и штурмовых доспехов. Не малую роль сыграла и реактивная авиация, и диверсионные группы. Да и пропаганда с умелым использованием народных настроений позволили существенно сократить жертвы среди граждан империи. В результате в Париж российские войска входили под салюты и восторженные крики, как после победы над Бонапартом.

Закончив расписывать исторические события, и чуть добавив свое мнение по их поводу, я перешел к правовым вопросам и дворянскому статусу. Но здесь все оказалось до банальности просто — расписать клятву дворянина перед императором и ответную клятву государя. Помню, когда только изучал этот вопрос, сильно удивился узнав, что это не одностороннее обещание, и император тоже берет на себя множество обязательств.

Второй вопрос касался разницы между боярскими и дворянскими родами, личное и родовое дворянство, а также примеры личных титулов переходящих в фамильные. Судя по всему, тут подразумевалось перечислить все достижения А. Суворова, но я пошел дальше, вспомнив о Меньшиковых и Демидовых — бесспорно сильнейших не императорских родах России.

Задачи на математику шли подряд, больше относились к геометрии и тригонометрии и стали настоящей головной болью, которую в прямом смысле пришлось заливать энергией, стимулируя мозг, чтобы вытащить из него все нужные формулы. Получилось, я даже дважды перепроверил на черновиках, но ответы сошлись и легли на бумагу. Остался только дополнительный вопрос по военной технике.

Хмыкнув, я с благодарностью вспомнил Василия, подсунувшего мне журнал с доспехами, ведь именно в нем я видел нужную модель — легкий бронеход Славянка. Больше похожий на страуса, он имел два члена экипажа — водителя и командира-наводчика, оба из которых должны быть дарниками с емкостью резонанса не меньше двух тысяч.

Это не позволяет бронеходу летать, но вот бегает он со скоростью под сотню километров в час по пересеченной местности, преодолевает водные препятствия глубиной не больше двух с половиной метров и несет на себе как пушечное, так и ракетное вооружение способное уничтожать даже самую тяжелую наземную технику. Закончив описание, характеристики и тактику применения я схематично зарисовал машину.

Подписав желтый конверт, я аккуратно сложил листы, приложил к ним собственные документы и рекомендации. В отдельные пакетик сложил ручку, карандаши и линейку, и только после того, как запечатал сверток — поднял голову. Удивительно, но судя по напряженным лицам я справился одним из первых. Даже те, кто закончил — то и дело возвращались к написанному, перепроверяя себя.

С другой стороны — некоторые из парт оказались пустыми, сдать работу раньше срока претенденты не могли, так что оставался один вариант — студентов выгнали за списывание, а я так увлекся что даже этого не заметил. И вообще, воспринимал все происходящее скорее с интересом, чем с переживаниями.

Нет, поступить безусловно было нужно, но я и так все написал на максимум и накручивать себя лишний раз не собирался, тем более что мне еще предстоит «практика». Вместо того чтобы скучать я погрузился в медитацию и начал накачивать праной все доступные чакры и связывающие их меридианы.

— Внимание, пять минут до конца экзамена. — строго произнес военный, выдергивая меня из медитации. — Подготовьтесь к сдаче работ.

Ему пришлось повторить трижды, и все равно у некоторых из студентов проверяющие забирали конверты чуть ли не силой. Ребят понять можно, для них это возможно самый важный в жизни момент. Сдать экзамены, чтобы получить шанс не просто стать кем-то значимым, а возвыситься сразу перепрыгнув пять ступеней табеля о рангах и получить дворянство.

Вот только и я сдаваться не собирался. Если моя оценка верна — они все получат достойную работу и будущее. А вот я, если не пройду экзамен, рискую оказаться на улице и даже без поддержки государственных институтов. Кто его знает, что будет дальше, возможно мной заинтересуются в тайной канцелярии и тогда меня просто убьют. К открытому противостоянию я не готов. Пока что.

— Построиться в колонну по три! — приказал военный, когда последние документы были собраны и нас вывели в коридор. — В малый спортзал, для проведения следующего испытания, шагом марш.

По дороге студенты обсуждали попавшиеся вопросы и задания, а я поблагодарил судьбу за малый рост — хоть я и плелся в конце, но зато не приходилось искать дорогу. На меня совершенно перестали обращать внимания, все были заняты собственными переживаниями, и только когда в спортивном зале началась жеребьевка по весу, обо мне снова вспомнили.

— С девочками я тебя поставить не могу. — нахмурившись проговорил экзаменатор, после того как я встал на весы, и они показали всего пятьдесят пять кило. — Пойдешь в легкой категории, но на твоем месте я бы вообще от испытания отказался, если хорошо сдашь письменный экзамен — поступишь на инженерный.

— Благодарю за заботу, но все в порядке. — улыбнувшись проговорил я. — Если надо, можете и против бугаев ставить.

— Иногда глупость невозможно отличить от храбрости. — вздохнул тренер, и ткнул пальцем в нужную группу. Нужно признать, что даже среди попавших в легкую категорию я смотрелся настоящим дистрофиком, о чем один из парней немедля пошутил, но его ткнул локтем сосед, и парень отвернулся.

— Повезет кому-то, первый бой халявный. — не сдержался другой парнишка, чуть выше меня, но с жесткой рельефной мускулатурой.

— Надейся, что не тебе. — разминая плечи улыбнулся я, но случилось ровно наоборот и через минуту, после жеребьевки, мы уже стояли в двухметровом круге.

Глава 5

Поджарый парнишка напротив ухмылялся во все тридцать два зуба, видно уже представлял, как повалит меня одним ударом и пройдет в следующий поединок. Естественно, доставлять ему такое удовольствие я не собирался, но судя по резким поставленным движениям полным новичком в рукопашных схватках он не был.

— Эй, на меня смотри! — возмущенно выкрикнул противник, когда я прикрыл веки, чтобы активировать насыщенные энергией зрачки. Мир тут же переменился, стал расплывчатым, без четких очертаний, а со всех сторон ко мне шло свечение.

Одна из техник уровня мастера и разновидность внетелестного зрения, смешанная с перенасыщением праной глазных яблок. Из-за неразвитости организма приходилось действовать почти наугад, лишившись нормального зрения, но зато я получил шанс на победу, главное, чтобы остальной организм не подвел.

— Да эта сопля глаза от страха закрыла, что его сейчас бить будут. — раздался рядом уже знакомый юношеский бас, но я не позволил себе отвлекаться на провокатора.

Противник шагнул вперед, затем сместил центр массы на заднюю ногу и прижав локти к бокам с громким уханьем ударил голенью мне в ухо. По крайней мере попробовал, как только я увидел начало движения, незаметно сместился к сопернику. Удар вышел смазанным, удалось поймать его на предплечье и в то же мгновение я ткнул костяшками под колено.

Парень вскрикнул, рухнув на пол, но тут же вскочил, прыгая на одной ноге. Наступать на вторую он не мог, она словно отсохла, и стоило мне сделать шаг вперед, как противник бестолково замахал руками в попытке меня отогнать. Быстро, слишком быстро для моего нового тела, но мне снова удалось поймать удар на плечо и вбить кончики пальцев под ребра.

— Стоп! Бой окончен. — подскочил к нам экзаменатор, когда противник, тихо хрипя и подвывая, свалился на пол и прижал ноги к животу, одновременно закрывая локтями голову. Я и не думал бить лежачего, но у окружающих это похоже было в порядке вещей. Что ж, в принципе разумно. Солдат, в отличие от воина, должен побеждать любыми способами. В том числе бить лежачих и убивать безоружных.

— Что ты с ним сделал? — строго спросил мужчина, осмотрев скукожившегося на полу ученика.

— Все с ним в порядке, через пять минут будет как новенький. — с улыбкой ответил я, закрыв глаза и постепенно выводя энергию из радужки. А то начнет сиять, и я раньше времени раскрою свои способности.

— Сестра! — громко позвал преподаватель, мир вернулся к привычному многоцветию, и я вновь мог рассмотреть не только потоки праны, но и человеческие лица. Подбежавший медик наскоро осмотрела пациента, подергала конечности, размяла мышцы, убирая застой крови, и парень начал розоветь на глазах.

— Бой завершен техническим нокаутом. — сказал, внимательно посмотрев на меня экзаменатор. — Победитель — Александр Брониславович Иванов. Можете отдыхать.

— Не требуется, ваше благородие, прошу выделить второго соперника. — по форме обратился я к учителю. Тот помрачнел еще больше, и вновь показал на скамейки для ожидающих своей очереди.

— Дождемся пока пройдут первые отборочные бои. Не будете же вы биться с проигравшими. — едко поинтересовался экзаменатор, и мне не оставалось ничего другого, кроме как занять свое место, в первом ряду. Что тоже оказалось не плохо, я мог присмотреться к возможным противникам и их тактике.

С первого взгляда стало понятно, что все бойцы делились на три больших школы, по предпочтениям, а скорее по тренерам и наставникам. Вероятно, программу подбирали не индивидуально, а как в любой армии или школе — по группам и классам, делая лишь небольшое отличие по уровню владения рукопашным боем и телосложению.

Со своей колокольни я мог разделить всех сражающихся на чистых боксеров — они почти не работали ногами, но при этом старались прикрывать голову и отлично контролировали дистанцию, не позволяя противнику отойти и постоянно блокируя удары предплечьем и локтями.

Вторая большая группа — бойцы смешанного стиля, армейский рукопашный бой они использовали с применением бросков, захватов, ударов коленями и ногами, стараясь держать расстояние и выматывать противника обсушивая мышцы. Пара удачных ударов по бедру, и вот хромающий враг уже не может держать идеальный блок.

Третьи, и это самое странное, использовали непривычную для меня тактику, которую с первого взгляда можно было принять за неумение, но в которой прослеживалась четкая система. Минимум прямых ударов, низкая пружинистая стойка, замахи, требующие времени, но со сложно контролируемой траекторией.

Почти пять минут мне потребовалось чтобы понять, что они вообще не бьются в рукопашную — скорее это сабельный бой… без сабель. Глупо и не слишком эффективно, но если вспомнить как Ведьма нашинковала вооруженных огнестрелом гвардейцев, все вопросы отпадали сами собой.

— Брониславович, к барьеру. — приказал экзаменатор, и я с готовностью вышел в круг. — Правила те же, по лицу не бить, по голове — можно. Проигрыш можно признать, просто выйдя из круга или постучав ладонью по полу.

Пока тренер объяснял, в круг вышел мой второй соперник, и у меня засосало под ложечкой. Происходящее все больше и больше напоминало грубую подставу. Изменение в регламенте экзаменов, перенос времени первого теста, а теперь еще и это. Мой противник был на голову выше меня и килограмм на тридцать тяжелей.

Парень в зелено-красных цветах интерната, с черным орлом в значке на груди, выглядел полностью уверенным в своих силах, но в глазах не было и следа презрения или наглости. Легкая злоба — возможно, но скорее он негодовал на преподавателя, а не на меня, не то, не видев предыдущий бой, не то посчитав это случайностью и не воспринимая меня как соперника.

Что ж. Это его и погубит.

Закрыв левый глаз, я заполнил его праной, и уже через мгновение понял, что не зря перестраховался. Противник сделал резкий подшаг и обрушил на меня град ударов, ушедших в пустоту. Я отступил на полшага, и его кулаки буквально взбили воздух, оставляя после себя соленую взвесь пота.

Миг, и мне приходится вновь отступать, дожидаясь пока глаз привыкнет, но я уже вижу сокращение его меридианов, плотную энергию, которая толчками расходится по всему телу. Быстрый, техничный и умелый противник, который без труда уложил бы моего первого соперника за пару секунд. Разница в классе понятна даже постороннему.

И все же мне удается обходить его по кругу, все время оказываясь чуть-чуть дальше, чем достают его молниеносные кулаки. Во время первого удара парень не сдерживался, и мне удалось замерить максимальную дистанцию, на которую он дотягивается, после чего за руками я следить вообще перестал — наблюдая только за ногами и тазом, не позволяя ко мне приблизиться.

— Добей соплю! — раздался гневный возглас от студентов, и уже знакомый мне бугай тут же получил затрещину от соседа, но напряжение и в самом деле нарастало. Будь я хоть на треть так же развит как мой соперник — сумел бы его вымотать и тогда выбить силой, но сейчас мое едва окрепшее тело было самой большой проблемой. Я выбьюсь из сил раньше, а значит придется отвечать ударом на удар.

Я замер на месте, и обрадованный противник яростно впечатал кулак в мою голову. Попробовал, ведь я не защищался, но вместо этого его рука прошла по касательной, едва задев волосы, а мои пальцы впились ему в шею, точными нажатиями перекрывая кровоток и блокируя нервные окончания.

Его второй удар вышиб из меня дух, чуть приподняв в воздухе, и хоть я сумел в последнее мгновение подставить руку, кости затрещали. Я отшатнулся, чуть не выйдя из круга, но противник лишь тупо махал кулаками, не в силах сдвинуться с места и постепенно синея. Несколько секунд он стоял, мотая головой, а затем рухнул на пол и начал дрыгать ногами. Черт, неужели я перестарался?

— Врача! — выкрикнул экзаменатор, подскочив к студенту. В движениях тренера явно чувствовалась многолетняя практика, так заблокировать парня, чтобы он не дергался, это надо сильно уметь. Коленом он прижал грудь, а руками схватил голову. Через несколько секунд к нам подбежала уже знакомая медсестра, с беспокойством прощупала шею парня, но я уже видел, что кровь начинает проходить дальше, а энергия течь по меридианам. Полчаса и он придет в норму сам.

Но врач так долго ждать не собиралась, раскрыв свой рюкзак-чемоданчик, она тут же извлекла шприц и наполнив его каким-то прозрачным лекарством ввела прямо в шею моего прошлого соперника. Парень тут же расслабился и порозовел, мышцы отошли от судороги, а сам студент почти мгновенно отключился, крепко заснув.

— Что это было, Иванов! — заорал тренер, подскочив ко мне и возвышаясь на три головы, да я за этим бугаем даже лампы не видел. — Какого хрена ты себе позволяешь?

— Прошу прощения, ваше благородие, не понял вопроса. — вытянувшись по струнке спросил я.

— Не понял? Не строй из себя идиота, прекрасно ты все понял! Ты чуть не убил Боброва! — продолжил орать экзаменатор.

— Никак нет, он полностью в порядке, и без вашей помощи пришел бы в себя через полчаса — час максимум. А вот я бы сотрясением после встречи с его кулаком вряд ли отделался. — не улыбаясь, но с трудом сдерживая сарказм ответил я, глядя прямо в глаза тренеру, и не отводя взгляда.

Несколько мгновений мы стояли друг на против друга, а затем он вздрогнул и отступил на полшага. Я не понял, что произошло, а потом как понял. В пылу схватки, и отходя от удара соперника я забыл убрать энергию из левого глазного яблока, и сейчас моя радужка чуть светилась.

— Бой завершен… техническим нокаутом. Победил Александр Брониславович Иванов. — сумел выдавить из себя экзаменатор. — Я обязательно сделаю пометку в вашем деле о том, что вы калечите соперников на простом экзамене!

— Прошу прощения, ваше благородие, но я могу с этим согласиться только после проведения всестороннего медицинского осмотра проигравших. — сказал я, не собираясь спускать ему явную подставу с соперниками.

— Смеете перечить преподавателю? — усмехнулся мужчина. — Это я тоже занесу в ваше личное дело!

— Безусловно, сразу после того, как в ваше занесут подсуживание и подбор противников вне весовых категорий. Посмотрим сколько вы после такого продержитесь на службе. — громко и четко произнес я, заставив экзаменатора побледнеть. Страх или гнев? Не так важно, главное, что, судя по эмоциям я полностью угадал, а значит здесь происходит масштабная провокация, направленная лично на меня.

— Я требую смены экзаменатора в связи с предвзятостью судьи. — еще громче произнес я, и на меня начали оборачиваться не только ближайшие студенты, но и преподаватели, стоящие в противоположном конце спортивного зала.

Начался ропот, в начале тихий, но все громче. Обсуждали происходящее сидящие на лавках претенденты, негромко переговаривались тренеры и проверяющие. Похоже мое поведение совершенно поломало стройную схему, построенную чьей-то невидимой рукой. Василий утром упоминал Меньшиковых, борющихся за наследство Бронислава, могла это быть его юная вдова или матриарх семейства — Людмила?

Внезапно все шепотки стихли, будто отрезало, и проследив за общими взглядами я увидел мужчину в пенсне, несколько часов назад проводившего нам инструктаж перед письменным экзаменом. Преподаватели и студенты, мимо которых он шел, вытягивались по струнке и старательно кланялись.

— Что здесь происходит? — спросил он с насквозь лживой улыбкой.

— Господин зам. директора, у нас бунт. — замерев в положении руки по швам проговорил экзаменатор. — Воспитанник калечит других студентов, да еще и на преподавателей смеет рот раскрывать!

— Вот как, и где же этот хулиган? — с едкой ухмылкой спросил замдир.

— Вот он, ваше высокородие. — показав на меня произнес тренер. Надо же, значит у нас тут целый статский советник, никак не меньше. А это нечто среднее между полковником и генералом, с таки не забалуешь. А по виду молодой, не больше сорока… получил из-за врожденного титула?

— Этот? — с удивлением посмотрел на меня заместитель директора интерната. — Очень интересно, я-то уж подумал, что у нас тут жертва. И что, кого он может бить? Девочек обижает да таскает за косы?

— Никак нет, ваше высокородие, уработал Боброва, так что его в лазарет унесли, а до этого одного из сибирских. — вытянувшись по струнке ответил экзаменатор. — Александр Брониславович Иванов, согласно документам.

— Вот как. — новым взглядом окинул меня замдир.

— Точно так, а еще у него левый глаз странный. — снова вставил тренер.

— Странный? Молодой человек, взгляните на меня. — потребовал мужчина, и я легко согласился, благо свою оплошность я уже исправил и энергию скрыл. — Ничего необычного не вижу. Жаль. Что ж. Вы выиграли два боя, третий я подберу сам, и надеюсь ни у кого сомнений по поводу моей непредвзятости не возникнет? Возвращайтесь к своим делам, у нас тут не балаган!

Одного приказа хватило чтобы у всех в зале нашлось чем заняться, даже студенты, перед которыми мы стояли в паре метров, внезапно начали отворачиваться и смотреть куда угодно, только не на нашу троицу. Заместитель директора протянул руку, и экзаменатор без подсказок вложил в нее планшет со списком учащихся.

— Так-так. Бобров отпадает, сколько он боев до этого выиграл, два? Один? Плохо, пойдет на переэкзаменовку через месяц, с остальным потоком. Терять такой талант нельзя. — проговорил управляющий, делая пометки на полях. — Даниил Кин?

— Здесь, ваше высокородие! — вскочил со скамьи парнишка, которого я раньше не примечал. Замдир кивнул, с легкой улыбкой, и студент с готовностью выбежал вперед, встав в очерченный круг. И только когда он поклонился мне, прижав ладонь к кулаку, я понял, что попал.

Да, парень был низкорослый, чуть выше меня, но при этом очень жилистый и с явно очерченной мускулатурой. Фамилия и разрез глаз кричали что передо мной азиат, а то с какой плавностью он двигался — говорило, что он еще и мастер единоборств. Учитывая его пятнадцать-шестнадцать лет, явный талант, отточенный многолетними тренировками. Такого и против взрослого поставить не стыдно

Подняв взгляд на управляющего, я заметил едва промелькнувшую улыбку. Либо в курсе, либо в доле, поэтому преподаватель вел себя пусть и подобострастно, но достаточно уверенно. Этот азиат уделает меня в десяти случаях из десяти, и даже не вспотеет. По крайней мере в этом уверены и заместитель, и тренер.

А вот сам парень трезво оценивает свои шансы и смотрит на меня настороженно, не спеша бросаться в бой. Это с одной стороны хорошо, даст мне время для маневра, а с другой почти ничего не решает. Уровень подготовки не просто разный, он как небо и земля, меня от одного удара пополам сломает. Значит нельзя ему дать этот удар провести.

Стоило прозвучать свистку, как противник шагнул вперед, и тут же ударил, без оттяжки — прямым пяткой в голову. Я едва успел уклониться, и то, лишь потому что начал двигаться еще до того, как нога противника оторвалась от пола. Стоило наметить движение корпусом как соперник тут же отскочил, обозначив удары по корпусу.

Хорош, чертовски хорош гад. И сам это прекрасно осознает, но не задается, на рожон не лезет и глупых шансов мне не дает. С таким противником можно долго играться, и будь у моего нового тела хоть треть нужной силы, я бы не отказал себе в удовольствии славного поединка.

Следующий удар я попробовал поймать встречным, кости у нас примерно одной твердости, сломаться не должны, но противник так рисковать не стал, в последнюю секунду сам отступил, внимательно наблюдая за моими движениями. Видно, искал систему или стиль которыми я вынужден был бы пользоваться. Прости, Кин, но у этого тела не то, что стиля, даже рисунка боя пока нет, мышцы не успели закрепить.

Обескураженный тем, что не может разгадать мою схему, он двигался очень осторожно, обходя меня по кругу. Стоило обозначить движение, и он тут же отвечал ударом или сменой стойки, перетекая из одного восточного стиля в другой. И в самом деле достойный противник, жаль я не могу дать ему бой и должен победить.

Глубокий вдох, накопленная энергия медленно спускается по позвоночнику, наполняя чакру земли, а затем поднимается выше, через воду к воздуху и огню. Тело начинает болеть от переполняющей его праны, мышцы дергаются в перенапряжении, но у меня просто нет другого способа выиграть.

Видеть, чувствовать, двигаться путем победы. Все что мне остается.

Наблюдавший за трансформацией Даниил прыгнул вперед, не дожидаясь ее окончания. Красиво растянувшись в воздухе, он ударил мне в голову пяткой, стараясь попасть в висок, чтобы гарантированно вырубить. Вот только Кин привык сражаться с противниками на голову, а то и на две выше себя и взлетел слишком высоко.

Перехватив его ногу, я дернул на себя, работая всем телом, и добавляя сопернику и без того немалое ускорение. Вскрикнувший от неожиданности Даниил перекувырнулся через плечо и встал у самой границы круга, но я уже атаковал сам. Удар двумя руками выглядел со стороны смешно, будто я пытаюсь вытолкнуть противника согнутыми в костяшках пальцами, но на самом деле был страшен.

Кин успел отбить левый, идущий к шее, но правой рукой я попал чуть выше солнечного сплетения, и тут же отскочил, чтобы не попасть под ответный замах. Даниила скрутило, но надо отдать должное, он остался стоять на ногах и даже двинулся на меня, едва переставляя ногами.

Его удары потеряли изящество из-за поломанной стойки. Диафрагма зажалась и легким не хватало кислорода, но он все равно продолжал наседать, взбивая воздух кулаками и не позволяя мне расслабиться ни на минуту. Впрочем, у меня этой минуты как раз и не было, тело оказалось предельно перегружено, все меридианы вошли в красную болевую зону, отбросив на грань забытия.

Даниил бился на морально волевых, сам не понимая, что делает, он прогонял скудно поступающую энергию по телу, разминая сведенные мышцы и восстанавливая кровоток, так что либо я свалю его прямо сейчас, либо упаду сам.

Глубоко вдохнув, я прикрыл руками голову и ворвался в ураган из ударов. Обрадованный шансом Кин тут же огрел меня по ребрам и ниже, отбивая печень, но я протиснулся еще ближе и сумел поймать его за шею. Противник тут же обрушил удар локтя на мое плечо, вырываясь, но все было кончено.

— Что ты сделал? Бейся как мужик! — зарычал Даниил, бешено вращая глазами.

— Предпочитаю биться как воин. — хрипло ответил я, глядя на дергающегося, но еще стоящего в круге Кина. — А мужики пусть с мужиками дерутся.

В очередной раз попытавшись сдвинуться Даниил не рассчитал усилия и рухнул на пол, а через мгновение возле него уже стояла никуда не отходившая медсестра и вколола ему лекарство.

— Интересно, очень интересно. — проговорил заместитель директора, глядя на меня. — Знаете, молодой человек, будь вы нашим воспитанником, я бы вас даже наградил, за незаурядные таланты, но учитывая состояние ваших противников об этом не может быть и речи. Бой выигран Александром Брониславовичем Ивановым, занесите это в таблицу экзамена. Вы свободны молодой человек, ждите в общей аудитории.

Позволив себе улыбку, я отошел в сторону, и только после этого сообразил, что забыл поклониться преподавателю. Ну и фиг с ним, его проблемы. После устроенных подстав и ненужных интриг у меня пропало всякое желание с ними общаться. Таким людям не место среди преподавателей. Даже с учетом того, что это заведение не принадлежит Суворовым, а лишь носит их имя, сама такая практика убивает весь смысл. Нет, все сорняки надо выкорчевывать с корнем.

Спустившись в холл, я сел на свободное кресло и тут же провалился в целебную медитацию. Духовных сил хватило на то, чтобы начать циркуляцию по малому и большому кругу меридианов, ускоряющих заживление и вывод ядов из мышц, а после я оказался заперт в источнике души и наконец сумел забыться сном. Вот только пробуждение вышло не самым приятным. Я почувствовал приближение нескольких негативных контуров и вынырнул в реальный мир за мгновение до того, как до меня дотронулись.

— Просыпайтесь, а то всю жизнь проспите — донеся до меня ехидный голос замдира интерната. Несколько секунд мне потребовалось чтобы сосредоточить взгляд. Напротив стояли двое охранников, управляющий и Василий, держащийся почему-то чуть в стороне.

— Приветствую вас. — хрипло пробормотал я. — Что произошло?

— Кроме того, что вы заснули в здании академии? — приподняв бровь поинтересовался замдир. — Давайте перечислим. Вы прошли первый вступительный экзамен, победили двух потенциальных чемпионов рукопашного боя, а одного из них убили.

— Что? Не может быть! — возразил я, наскоро прокрутив все бои, а голове.

— К сожалению это факт. Даниил Кин умер, полчаса назад, не приходя в сознание. — сказал замдир, внимательно глядя на меня. — Медики зафиксировали нарушение резонанса души и тела, так что вашу судьбу будет решать высочайшая комиссия. Полиция уже выехала из Петербурга и будет здесь через час. Но прежде, я даю вам шанс сознаться во всем и облегчить свою вину.

Глава 6

— Мне сознаваться не в чем. — спокойно и уверенно сказал я, взвесив каждый удар, который совершил во время испытаний. — Я никого не убивал.

— Думаете в это поверят следователи? — усмехнувшись спросил замдир. — Даниил был выдающимся студентом, номинантом Суворовской премии, и он скончался после вашего боя, не приходя в сознание. Как только приедет полиция, вас немедленно арестуют. Но у вас еще есть шанс во всем признаться, тогда род Меньшиковых, и я лично, сделаем все чтобы облегчить ваше положение.

— Признаваться не в чем. — отчеканил я, глядя прямо в глаза обвинителя. Умные, наглые и давно верящие в свою вседозволенность. В голове словно что-то щелкнуло, и картина окончательно сложилась вместе. Меньшиковы, уж не те ли, которыми пугала моя «бабка» главу семьи?

Все же род Суворовых несамостоятелен и вот еще одно тому доказательство. Если придется, они готовы будут сдать даже приемного сына. Хотя, кто я им такой, на самом то деле? Может им даже лучше будет меня… стоп. Отставить панику. Если бы меня хотели кинуть, за спиной замдира не маячил бы Василий.

— Я не виноват в смерти студента. — холодно проговорил я, прикидывая все варианты, которые у меня остались. — Даже если бы своими ударами я сломал ему ребра — бил выше сердца, даже осколки костей не могли в него войти. Могло разорвать желудок, но тогда он бы не скончался, а мучался до сих пор. От шока бы не умер, гарантирую.

— Значит вы признаете, что могли убить Кина? — удовлетворенно улыбнулся Меньшиков, выпрямляясь и совершенно теряя ко мне интерес. — Под стражу его, до прибытия следователей. Оформите протокол на территории академии и проследите чтобы его взяли в наручники.

Отдав распоряжения охране замдир тут же удалился, не удостоив меня даже прощальным взглядом или нотацией. Вероятно, посчитал вопрос решенным. В конце концов, что ему может сделать какой-то ученик, даже не прошедший испытания. И тут он был совершенно прав по всем пунктам. Ученик — не может.

— Вставай, паскуда! — рявкнул на меня охранник, схватив за руку. Сопротивляться я не стал, и не только потому что сил после схваток не осталось. Нет, пока я в зоне видимости охраны — сделать я ничего не смогу. Василий, все так же маячивший за спинами местного ЧОПа считал так же. По крайней мере вмешиваться не стал, выразительно покачав головой.

— Спокойно! Я сам пойду, скажите только куда. — вывернув худую ладонь из жесткого захвата охраны сказал я, но дальше сопротивление оказывать не стал, спокойно пройдя до небольшой комнатушки, подсобки, где меня и заперли. Не пришлось даже долго ждать, спустя всего несколько минут с той стороны раздалось шуршание и дверь распахнулась.

— Уходим, быстро. — оглядываясь по сторонам проговорил Василий.

— Нельзя. — коротко ответил я, и усмехнулся, когда денщик уставился на меня недоуменным взглядом. — Они ровно этого и добиваются. Обвинить меня в убийстве, сделать так чтобы я сбежал, а после весь род Суворовых показательно выпороть за укрывание преступника.

— Да нет. — нахмурился Василий. — Как это связано?

— Связано, уж поверь. Лучше скажи, связь с дядькой Романом у тебя есть? — спросил я, выйдя из подсобки и вливая прану в глаза. Как я и думал, два источника ауры, скорее всего охрана, нашлись за ближайшим углом.

— Есть. — кивнул денщик, и достал короткий смартфон из кармана. Несколько нажатий клавиш и вот уже на той стороне раздались гудки.

— Я занят. — раздался недовольный голос Романа из динамика. — В чем дело, только коротко!

— Меня и род Суворовых обвиняют в убийстве. — быстро сказал я, и на том конце раздалось ошарашенное покашливание, будто дядька подавился. — Нужен судмедэксперт, военный, и патруль военной полиции. Похоже Меньшиковы хотят прижать через меня весь род Суворовых. Я никого не убивал.

— Еще бы. — мрачно ответил Роман. — Выдвигайтесь к трупу и удерживайте взлетную площадку, будем через полчаса.

Какими силами удерживать взлетную площадку, хотел бы я знать? Только вот ответить дядьке не успел — он бросил трубку. Выполнить поставленную задачу мы естественно не могли, а вот отвлечь «противника» применив военную хитрость — вполне. Осталось ее придумать.

— Так. — пробормотал я, глядя на охранников, спрятавшихся за углом. Затем вернулся в подсобку бегло осмотрев полки. — Так… Силой мы их не возьмем. Но… скидывай куртку. Завернем внутрь несколько пакетов и подушек, так чтобы казалось, что ты несешь тело. Сумеешь пробежать до машины, не рассыпав по дороге?

— Обижаешь, твое благородие. — усмехнулся денщик, рассовывая туалетную бумагу по рукавам. — Могу еще пропетлять по территории, чтобы они хоть вид сделали, что за мной гонются.

— Спасибо. А я им устрою веселое времяпровождение на месте. — усмехнулся я, взяв с одной из полок молоток. — Встречаемся у посадочной площадки, когда дядька прилетит. Удачи.

Василий коротко кивнул, и подхватив получившийся манекен выскочил в коридор. Охранники тут же напряглись, но прежде, чем поднимать крик выждали несколько секунд, явно давая фору.

— А ну стой! — закричал один из них, отходя от стены. — Стоять, кому сказано! Держи его!

ЧОПовцы бросились вдогонку за денщиком, а я еще выждал минуту, прежде чем выйти из подсобки и направится за ними следом. Молоток я аккуратно спрятал в рукав, шел неспеша, спокойно и максимально естественно. Несколько раз даже останавливался, чтобы прочесть расписание или понаблюдать в окно. Нашел на планах много важного.

Василий отрабатывал свою роль на все сто. Выскочив через главный вход, он чуть не сломал турникет, так что с криками за ним погнался еще и вахтер. Потом денщик бросился к спортивному городку, и теперь метался из стороны в сторону, уходя от выпадов десятка охранников, из которых в курсе происходящего были только двое, а остальные и в самом деле пытались его поймать.

Не видеть такое шоу мог только слепой, так что спустя всего минуту по лестнице сбежал обеспокоенный замдир, ведь в его планы поимка Василия совершенно не входила. Как, впрочем, и в мои. Проскользнув за спиной Меньшикова я поднялся на второй этаж, мельком огляделся и тут же нашел нужное.

Цвет пожарной тревоги оставался в обоих мирах одинаковым — красным. Как и общее устройство. Ударом молотка я разбил защитное стекло и дернул рычаг. Тут же по зданию разнеслась сирена, а спустя несколько мгновений — с потолка ударили струи холодной воды.

Многоголосий гомон студентов слышно было даже через вой динамиков, но к моему величайшему удивлению никакой паники не последовало. Больше того, группы ровными рядами, быстро, но не спеша, вышли в коридор и начали спускаться по лестнице. И я поспешил последовать их примеру, но на первом этаже свернул по указателю «медпункт», который нашел на плане.

Когда я уже был в нескольких метрах от кабинета с красным крестом, дверь распахнулась и наружу вышло несколько врачей в сопровождении настоящего богатыря. Этот мужчина поперек себя шире, явно не был мед работником, и мне едва удалось спрятаться в открытом туалете, когда его взгляд из-под кустистых бровей скользнул мимо. К счастью, в руках у врачей были только чемоданчики с лекарствами.

Дождавшись, пока они охранник пройдет мимо я выскользнул в коридор и забрался в кабинет медпункта. Но стоило мне зайти, как я растерянно застопорился на входе. В нос ударил характерный запах лекарств и спирта, а вместо ожидаемой коморки с одной койки передо мной открылся настоящий госпиталь, за стеклянными дверями и стенами которого располагалось по крайней мере три десятка кушеток, операционная и пара диагностических кабинетов.

— Где же ты, Данила. — пробормотал я, перебегая от одной двери к другой. В медчасти пожарная тревога не работала, наверное, у них был свой контур, а кроме того — с кроватей не убрали пациентов. Так что мне пришлось не только отслеживать пустые места, но и вглядываться в обеспокоенные лица лежащих.

Тело Кина нашлось на дальней кушетке, закрытое с головой простынями. Скинув покрывало, я поморщился от начавшего распространятся запаха, естественные газы и жидкости уже начали выходить из тела, так что в ближайшие несколько часов амбре от него будет еще то. Парень действительно был мертв, и с этим ничего не поделать.

Но и оставлять это безнаказанным я не собирался. В первую очередь — проверить опустошение чакр. Энергия жизни выходит не одномоментно, и по меридианам можно определить, как именно умирал человек. Особенно по застою праны в местах переломов или глубоких ран.

А тут… грудная клетка была проломлена в нескольких местах, да так будто по ней врезали кузнечным молотом со всего размаха. Я так врезать не мог при всем желании, или переломал бы все пальцы. Кроме того, разрывы меридианов в местах переломов оказались чистыми, энергия не вытекала из ран и не рассеивалась вокруг. А значит нанесли эти повреждения уже после смерти.

Оставался открытым вопрос как именно его на самом деле убили. Судя по деградации чакр, источник огня закрылся первым. Удавили подушкой? Если он не успел прийти в сознание после нашей схватки, то вполне возможно, даже следов могло не остаться. По крайней мере на руках следов от веревок нет. Только как доказать, что я к его смерти непричастен?

— Ты тут полежи, никуда не уходи. — проговорил я, накрыв тело обратно простыней. Несколько секунд постоял, подумал, а затем со вздохом вернулся к умершему и с кряхтением поднял. — Извини, придется тебя побеспокоить, пойдем, прогуляемся.

Даниил хоть и был достаточно щуплым парнем, но мне пришлось сильно напрячься чтобы перенести его в палату, где пациент спал и положить под кушетку. Выдернув простынь из-под матраса, я расправил ее по всей длине, прикрыв тело, так чтобы это не вызывало больших подозрений.

Убедившись, что со стороны тело не видно я пробрался обратно к выходу, и как раз вовремя — сирену наконец выключили, остатки воды стекали по лестнице, а лужи хлюпали под ногами. Выглянув в окно, я с удивлением увидел построившиеся ровные ряды кадетов и детдомовцев, которые с интересом смотрели в мою сторону. Могу поспорить что некоторые меня даже разглядели. Вот только их отвлекли.

В начале я увидел, как студенты начали озираться, задрав головы, а затем рев двигателей стал слышен даже через тройной стеклопакет. Уже знакомый штурмовой шлюп рухнул с небес на посадочную площадку, лишь в последнюю секунду затормозив и выбросив столбы пламени из всех двигателей.

Поднявшийся ветер срывал с ближайших студентов форму, а у девушек задрал юбки до самой шеи. Некоторые предусмотрительно успели схватить подол руками и оттянуть его вниз, но девушек, невольно продемонстрировавших своим одноклассникам белье, оказалось больше половины. Судя по тому, как спустя всего секунду девушки набросились с кулаками на стоящих рядом парней те от комплиментов не удержались.

К сожалению, мне этим зрелищем наслаждаться было некогда. Едва увидев знакомый герб Суворовых, я бросился к многострадальной кладовке, в которой меня запирали. Пришлось постараться, но закрыв замок я сумел с третьего раза захлопнуть дверь, так чтобы казалось, что я никуда не выходил. Предосторожность оказалась не лишней, не прошло и минуты как снаружи раздался топот множества ног и голоса.

— …расследование берет на себя военная полиция. — услышал я конец фразы Романа, судя по всему он с кем-то спорил.

— Ваше сиятельство, это никак невозможно. — ответил ему уже знакомый голос заместителя директора кадетского корпуса. — Заведение пусть и называется Суворовским училищем, но входит в структуру министерства просвещения, руководство и владение им вверено в руки рода Меньшиковых высочайшим императорским указом…

— Вы правы, ваше сиятельство, однако здесь воспитываются кадеты. Военные, получающие при выпуске чин юнкера. А значит все они военнообязанные. Так что и расследование будет проводить армия. Здесь? — голос раздался прямо за дверью, и я инстинктивно подобрался.

— Я уже говорил, убийца сбежал вместе с бывшим воспитанником училища… — раздраженно заявил замдир.

— Открывайте. — не слушая его приказал Роман, и дверь распахнулась.

— Здравия желаю, ваше сиятельство. — гаркнул я, от чего один из охранников позади Меньшикова аж подпрыгнул. Нервы у мужчины ни к черту, впрочем, оно и понятно, обстановка в корне изменилась. Служащие и воспитатели были окружены гренадерами рода Суворовых, в полной боевой выкладке. Будто они на штурм собрались.

— Это ваш убийца, князь? — хмыкнув спросил Роман, оценив мою стать с ног до головы. — И кого же он прикончил?

— Прошу прощения, граф, но ваша назойливость и самоуправство выходят за всякие рамки. Если вы немедля не прекратите — мы будем вынуждены остановить сотрудничество, а училище легко сменит название с Суворовского на Меньшиковское или Царское. — едко усмехнувшись заявил замдир. — Это владения нашего рода…

— Нет. — коротко прервал его Роман. — Как вы верно заметили — это царская земля, выделенная для училища по приказу и милости его императорского величества. А раз так, то и правила к данному учебному заведению будут применены как по всей империи. По прибытию полиции мы будем готовы с ними сотрудничать.

— Принадлежность училища чистой воды формальность. — нахмурившись сказал Меньшиков. — Стоит нам попросить, и земля, вместе с заведением и учителями…

— Ну так попросите, а до тех пор — дело и служба государевы. — уверенно сказал Роман. — Где тело?

— В медблоке, ваше сиятельство. — тут же ответил Василий. Он умудрялся улыбаться и выглядеть при этом уверенно, даже не смотря на скованные наручниками руки. — Если его не перепрятали.

— С чего нам что-то прятать? — недовольно фыркнул замдир, чуть отойдя с прохода. — Прошу за мной.

— Тебя это тоже касается. — коротко сказал Василий, проходя мимо, так что я последовал за процессией, а охранники будто забыли о моем существовании.

Встретившиеся нам студенты постарались как можно быстрей убраться с дороги, но долго провожали процессию заинтересованными взглядами, а некоторые даже пытались увязаться за нами, но им быстро объяснили, что так делать не стоит. А когда мы подошли к кабинету пара гренадеров даже встала у дверей. Но куда удивительней был вид, открывшийся нам внутри.

— Это еще что такое?! — гаркнул Роман, на двух врачей, тащивших тело по коридору. Заместитель директора устало вздохнул и прикрыл рукой глаза.

— Чертовы энтузиасты. — проговорил Меньшиков. — Нет противника страшнее, чем союзник идиот. Куда вы несете тело? Зачем?

— Ваше сиятельство! — выкрикнул медик, вытянувшись по струнке и бросив ноги Даниила, от чего те с грохотом упали на каменный пол. — Мы относим его на место. Кто-то пытался спрятать тело под кроватью одного из пациентов.

— Может он вообще сам сбежал? — ехидно спросил Роман, обернувшись к директору. — Ничего умнее придумать не могли?

— Тело на кушетку, я должна его осмотреть. — раздался из-под брони уверенный женский голос. Ну да, в таких доспехах все гендерные отличи мгновенно стираются. Граф кивнул, подтверждая приказ, и пара гренадеров тут же забрала Даниила у медиков и перенесла на кушетку.

— Сколько времени понадобится на экспертизу? — спросил Роман, когда девушка, сняв шлем и перчатки, начала прощупывать тело Даниила, светить фонариком, с проводом тянущимся к шее, и простукивать кости.

— Не понадобится, ваше сиятельство. — мрачно ответила медик. — Резонатор показывает смерть от удушения, кости грудины сломаны посмертно, нет ни синяков, ни кровоподтеков. На шее только два следа — но они не могли стать причиной смерти, трахея не задета, гортань свободна.

— Я советовал бы вам следить за словами и как следует думать, что именно вы говорите. — вкрадчиво произнес замдир. — Иначе из ваших слов может показаться что вы кого-то обвиняете в подлоге и инсценировке.

— Никак нет, я лишь констатирую факты. — уверенно произнесла женщина. — Есть следы от ударов, но все они крайне поверхностные, небольшие синяки не способные привести к гибели. Переломы нанесены уже после смерти, которая наступила во сне. Возможно, из-за передозировки снотворного или по другим причинам. Точно может определить только детальная токсикология и вскрытие.

— Я не позволю вам вскрывать моих студентов. — сохраняя лицо проговорил Меньшиков, но при этом я заметил гневный взгляд, брошенный в мою сторону. Ну да, это же я подсказал, что сердце могло остановиться из-за пробитых ребер, а господин заместитель директора либо не сообразил впопыхах, либо отдал приказ кому-то не слишком умному, но сильному и исполнительному.

— Не ваших, а наших. — коротко сказал Роман, взглянув прямо в глаза Меньшикову. — Ваше сиятельство, с этого момента род Суворовых берет этого мальчика под свою опеку. Расследование будет проведено совместно армейской и гражданской полицией, а виновные предстанут перед судом.

— К счастью, у нас уже есть главный подозреваемый. — настойчиво проговорил Меньшиков, указав взглядом на меня.

— Константин Авраамович, вы же понимаете, что этот молодой человек мог убить пострадавшего только с помощью кувалды? — усмехнувшись спросил Роман, покосившись на меня. — Будьте уверены, никто не снимет с него подозрений до конца тщательного расследования.

— А до тех пор? — недовольно выгнув бровь спросил Меньшиков. — Вы предлагаете оставить преступника на свободе?

— Еще раз, у нас в стране презумпция невиновности, пока не доказано обратное — он невиновен. Но раз вас этот вопрос так беспокоит — он останется под самой надежной охраной из возможных. Под вашей. — с ухмылкой проговорил Роман, и у меня брови на лоб полезли не меньше, чем у слушавшего нас замдира. — Мне доложили, что молодой человек с честью прошел первое испытание, и должен получить допуск ко второй части.

— Совершенно верно. Через несколько месяцев, сразу после посвящения в юнкера. — подтвердил Меньшиков, кивнув каким-то своим мыслям. — Рад что ваш разум преобладал. В училище невиновному ничего не угрожает.

— Надеюсь на это, но чтобы не возникло никаких непредвиденных обстоятельств, за ним присмотрит мое доверенное лицо. Снимите наручники с Василия. — кивнул Суворов на моего воспитателя. — Он может вести дополнительные занятия по рукопашному бою, в свободное время студентов.

— В нашем заведении учащиеся свободным временем не располагают. — даже с некоторой гордостью заявил замдир.

— Ничего страшного, значит каждый заинтересованный сам будет его искать. — пожал плечами Роман. — До встречи, князь. А вас, молодой человек, я прошу пройти для дачи показаний.

Глава 7

— …значит они изменили регламент и время экзамена? — переспросил Роман, когда мы с Василием в подробностях рассказали о сегодняшнем дне. — Испытания в училище Суворовых — всеимперское мероприятие, а значит они могли отдавить ноги кому-то кроме нас. Это хорошо… но недостаточно. Наш род — служит императорской семье на протяжении последних трехсот лет, и не вмешивается в политику.

— Даже если на самом деле все остальные рода нас просто используют? — нахмурившись поинтересовался я.

— Именно. Мы в первую очередь слуги царя, а уже потом — самостоятельный род награжденный потомственным титулом графов. И каждое поколение Суворовых этот титул должно подтверждать на военной службе. — пояснил Роман. — Отец служил еще Николаю, Бронислав, как старший сын — первенцу императорской крови. А я, как второй — сегодняшнему императору.

— И сейчас это на руку роду не играет. — предположил я. — Вы же сражались друг с другом! Брат против брата.

— До такого, к счастью, не дошло, но да, если бы пришлось — я обязан был бы убить или пленить Бронислава. Или он меня. Такова служба и дело государевы. — мрачно заметил Роман. — Но как бы я не горевал о смерти брата и невесты — во всем есть плюсы. В ближайшее время ни у кого не возникнет вопросов в моей лояльности императорскому роду. Как и в лояльности отца. А значит меня выслушают.

— Получается мне придется учиться с остальными сиротами, чтобы выявить проблемы с обучением и злоупотреблением властью при Меньшиковых? — спросил я.

— Кажется у тебя это не вызывает большого возмущения. — хмыкнул Роман, оценивающе взглянув на меня. — Я-то думал ты чуть не в истерике будешь биться.

— С какой стати? — не сумев сдержаться усмехнулся я. — Обдумав все как следует я, наоборот, считаю, что должен остаться здесь. Доказать своим примером, что я и в самом деле заслуживаю право стать наследником рода Суворовых. Заодно — увижу, как готовят в училище и пропитаюсь его духом.

— Похвально. Решение достойное мужчины. — уважительно кивнул Роман. — Но на твоем месте я бы не стал недооценивать подлости Константина Авраамовича. После того как Меньшиковы породнились с выходцами из святой земли, их методы утратили благородство. Они больше служат себе, а не родине.

— Подлостей от одногруппников я не жду, они могут быть жестоки, но вряд ли сильно продумают свои «пакости», а со всем что может быть серьезнее… — я выразительно посмотрел на Василия и тот кивнул.

— Подниму старые связи, выясню кто из моих однокашников остался в училище. — задумчиво проговорил денщик. — Устроиться бы на официальную службу. Может контроль от армии?

— Посмотрю, что можно сделать. — кивнул Роман, сделав себе заметку.

— Ваше сиятельство, скопировали данные с камер. — произнес козырнувший гренадер, подошедший к нам. — Выяснилось, что совершенно случайно записи именно с экзаменационного зала и медчасти пропали вместе с кристаллами.

— Паскуды. — выдохнул Роман, сжав планшет так что пластик затрещал. — Значит они сознательно идут на дальнейшую конфронтацию. Думают им это сойдет с рук? Посмотрим. Одного они точно не учитывают — в жандармерию идут из армии, а не из учебки. Встретьте полицейских как положено и продублируйте все материалы.

— Разрешите идти? — спросил я, поднимаясь.

— Да, конечно. Александр, тебе придется показать всем чего стоит наследник Суворовых. Я на тебя рассчитываю. — хмуро посмотрел на меня дядька.

— Не подведу. — коротко ответил я, направляясь вслед за денщиком. До самого училища нас сопровождала группа гренадеров, но в здании мы разошлись в разные стороны. Военные отправились в медицинский блок, мы же с наставником пошли в административное крыло.

Под чутким руководством Василия я получил документы о распределении и проживании. Мне, как и остальным воспитанникам Суворовского училища полагалось койкоместо в общежитии. Остальное должно было выявиться по результатам экзамена, о которых нам объявят на общем построении.

Несмотря на то что я знал общую численность претендентов, больше полутысячи человек, когда всех нас собрали на плацу это все равно вызвало оторопь. Может дело было в том, что вместе с нами вышли все действительные студенты Суворовского? Или потому, что стадион был зажат между учебными корпусами и поэтому казалось, что нас собралось несчетное количество.

— Смирна! Светлейший князь, Авраам Иосифович Меньшиков, министр просвещения Российской империи! — громыхнул голос из колонок и перед нами, на небольшую трибуну, вышел седой мужчина в деловом костюме. В отличие от деда Мирослава, он обходился без трости, а на его губах застыла вежливая улыбка. — Ваше сиятельство, студенты Санкт-Петербургского младшего императорского военного училища, имени Александра Васильевича Суворова, построены.

— Вольно! — приказал мужчина, но никто и не подумал расслабиться. — Дорогие студенты, в этот безусловно важный для каждого из вас день, я счастлив объявить, что первый промежуточный экзамен пройден вами успешно. Каких бы результатов вы не добились — вложенные вами усилия не пропадут зря, и каждый из вас сумеет найти свое место в жизни. Будь то государева служба или дружины родов.

— К моему великому сожалению, этот замечательный день был омрачен смертью, не побоюсь этого слова — выдающегося студента, воспитанника Дальневосточной школы-интерната для одаренных детей сирот. Сегодня нас покинул Даниил Борисович Кин. Почтим его память минутой молчания.

Министр демонстративно склонил голову и сложил руки на груди, словно в молитве. По рядам студентов прошел шорох, многие последовали его примеру, а я поймал на себе несколько десятков ненавидящих взглядов. Еще бы, именно меня путались выставить виноватым в произошедшем.

— Пока длится расследование, мы не можем никого обвинять. Тем более что не всегда самый явный виновник оказывается и осужден. Такова наша жизнь, и связи вместе с предрассудками имеют свою силу. — это он так намекает что мне помогает военная полиция только из-за связи с Суворовыми? Кажется, я начинаю этих тварей искренне ненавидеть. — Пока же не смотря на пополнение, я прошу всех студентов относиться к своим новым товарищам точно так же, как и к старым, не делая разницы. Всем воздастся по делам их.

О-о, вот теперь концентрация ненависти стала такой, что я чувствовал ее кожей. Потеряв возможность на законных основаниях отстранить меня от учебы или сделать инвалидом, Меньшиковы хотят решить проблему чужими руками. А у горячих на голову подростков хватит мозгов подписать себе волчий билет или даже сесть в тюрьму ради отмщения погибшего товарища.

И ведь возразить нечего, по формальным признакам он не соврал ни в единой букве — все так. Даже дали бы мне сейчас слово на трибуне — единственное что я мог бы сделать, это бесполезно оправдываться. Пока не будет железных доказательств — Меньшиковы хозяева положения и прекрасно это осознают. Но это только до поры до времени.

Я сломаю эту систему, правда для этого придется ее возглавить, пройдя насквозь. И первый шаг, на общих условиях отучиться в славном императорском младшем училище, по какому-то недоразумению, носящему имя Суворовых, хотя невооруженным взглядом понятно кто здесь заправляет. Стать лучшим из выпуска, сдать все экзамены и после этого уже предъявить за все грехи.

— Еще раз поздравляю всех студентов с прохождением экзаменов. А теперь, слово заместителю директора училища. Константин, прошу. — министр сошел с трибуны и на его место встал уже знакомый мне Константин Авраамович, его сын. Интересно, а куда самого директора дели, и есть ли он вообще? Что-то мне подсказывает что дружное семейство Меньшиковых просто не допускает к своей кормушке посторонних.

— Приветствую вас, кадеты! — громко проговорил Меньшиков.

— Здравия желаем ваше сиятельство. — отозвался нестройный хор голосов.

— С сегодняшнего дня начинается ваш марафон по становлению верными слугами его императорского величества, настоящими воинами и героями! Ура! — выслушав от нас троекратное приветствие замдир продолжил. — Сейчас новеньких разберут по группам в соответствии с успеваемостью. После этого, до вечера, у вас будет свободное время. Остальным предстоит вернуться к обычному распорядку дня и занятиям. Свободны!

После этих слов Меньшиковы, как и почетные гости удалились со сцены, и только после этого начали расходиться студенты. Но не по одному, а выстроившись правильными квадратами, следом за своими командирами и старостами групп. Лишь сдававшие экзамен кадеты стояли на месте дожидаясь приказов.

— Здравствуйте, учащиеся. — сказал вышедший на освободившуюся трибуну щуплый мужчина с козлиной бородкой. — Большая часть из вас меня хорошо знает, меня зовут Федор Леонидович Ульянов и я куратор первого курса. Сейчас произойдет переформирование групп. Нам необходимо уравновесить способности вновь поступивших, чтобы не тормозить учащихся.

— Послушание, прилежность, последовательность — вот три добродетели, которые от вас требуются. Слушайте и выполняйте приказы, усердно учитесь на занятиях и практиках, двигайтесь, вперед не забывая ни о знаниях, ни о физической подготовке. И тогда вы не вернетесь в приюты, а спокойно окончите училище получив офицерское звание и шанс на личное дворянство. — чуть картавя произнес мужчина. — Или как говорил мой предок — учиться, учиться и еще раз учиться.

— А теперь, распределение. Лучшие двадцать пять студентов, по итогам экзаменов. Первая группа. Агофонова, Бобров, Банников, Гундяева, Иванов А.Г., Иванова А.З. Иванов… — перечислял фамилии куратор, и по одним фамилиям стало понятно, что большая часть названных сироты, даже не получившие фамилий.

То, что в первой двадцатке оказался мой второй противник меня не сильно удивило. Куда больше возмутило то, что в ней не оказалось меня. Как и во второй, и в третьей. И это походило на какой-то бредовый кошмар. Пусть даже все мои ответы на письменном экзамене — плохи, хотя я в этом очень сомневаюсь, за рукопашные схватки мне не могли дать меньше половины баллов. Сам Меньшиков говорил, что я победил.

Однако на плацу почти не осталось студентов, а мои инициалы все никак не хотели называть. И с каждой фамилией куратор излучал все меньше энтузиазма, глядя на последних из нас с откровенным пренебрежением и даже жалостью. А когда до нас дошла очередь нам назначили букву У.

— Стройся! Стройся убогие. — скомандовал куратор, и первому в строю, тощему рыжему парню под два метра, выдали белый флаг с едва заметным желтым символом У.

— Это чтобы нам сдаваться было проще? — недовольно спросил кто-то неподалеку, а в ответ раздались не слишком уверенные смешки. Не смотря на распределение у многих еще сохранялось приподнятое настроение.

Я то и дело ловил обрывки разговоров, в которых слышалась гордость от поступления. Училище ежегодно поставляло выдающихся воинов, которые занимали видные места как в спорте, так и на государственных постах. Попасть сюда считалось большой удачей и сулило отличную карьеру.

Но даже эти неунывающие голоса притихли, когда мы прошли мимо учебных корпусов, мимо новых пятиэтажных общежитий, и наконец оказались возле деревянного барака, которому в обед тыща лет. Под осыпавшейся штукатуркой выглядывали сгнившие бревна, а когда мы вошли внутрь даже у самых восторженных вырвались недовольные матюкания, и было с чего.

Строение подлежало сносу еще в прошлом столетии. В нос ударила отвратная вонь плесени. С потолка сыпалась труха, смешанная с паутиной. У стен тут и там стояли подпорки удерживающие просевшие балки. К тусклым лампочкам, прямо поверх стен шла витая толстая проводка, местами потрескавшаяся от времени.

— Занимаем места! — крикнул сопровождающий, и поток подростков внес меня в ближайшую комнату без дверей. Подошвы ботинок тут же погрузились в грязь, и я увидел стоящие вдоль стен трёхъярусные металлические кровати с продавленной металлической сеткой и изъеденными мышами матрасами.

Как в таком месте вообще жить можно?

— Моё! — тут же выкрикнул один из собратий по несчастью, забирая себе нижнюю койку ближе к окну. Услышав такой призыв все бросились занимать койки, и в этом был смысл, хоть и небольшой. В таком помещении даже минимальная проветриваемость — уже повод бороться за место.

Сохранять здоровье в бараке полным плесени и мусора — почти невозможно. Могу поспорить на все что угодно — большинство из моих одногруппников подхватят простуду в течении пары недель. А те, кто продержаться дольше — начнут слабеть просто из-за условий сна и влияния пор. Желания раньше времени лезть в драку не было никакого, но и оставлять все как есть я себе позволить не мог. Мне нужно нормальное место для сна.

— Кто старший? — громко спросил я, и ко мне повернулось несколько голов. — Меня зовут Александр Брониславович. Иванов — как и многие из вас. Так что я спрашиваю еще раз, кто хочет быть старшим взвода.

— Ты че, красный? Тебе больше всех надо? — с ухмылкой спросил первый занявший кровать.

— Судя по всему — да. Мне надо больше всех. — ответил я, подходя ближе. — Подъем! Построились!

Что-что, а подчиняться командному голосу их научили, и меньше, чем через десять секунд передо мной уже стояло пять человек деливших со мной комнату. А еще через пару мгновений до них начало доходить что построил их такой же тщедушный подросток как они сами, и самый здоровый, занявший второй козырное место пошел на меня с кулаками.

В отличие от него я к такому повороту событий был полностью готов, так что стоило противнику ударить — перехватил руку и выведя на болевой пнул под колено, а затем повернул к остальным, удерживая пальцами за ноздри и вывернув его голову назад.

— А-а, отфусти! — заорал, захлебываясь парень, но достать меня не мог, как и оторвать мою руку от своего лица.

— Еще раз спрошу. Кто главный? — проговорил я, осматривая ошарашенных одногруппников. — Ну?

— Ты главный. — нехотя ответил занявший место снизу у окна парень.

— Догадливый. — усмехнулся я, отпуская здоровяка, рухнувшего на пол и схватившегося за нос. — А теперь хором, кто главный в взводе?

— Старший взвода, Иванов Алексей Борисович. — нестройным хором ответили одногруппники, и я недовольно покачал головой.

— Александр Брониславович. — поправил я. — И чтобы дважды эту тему не поднимать, дальше у меня к вам вопросов не будет. А теперь распределим обязанности, кто будет мыть полы, кто выбивать матрасы и скрести стены.

— Ты чего, старшой? — удивленно уставился на меня догадливый. — Вечер на дворе, мы все после экзаменов вымотались, спать надо.

— Как звать? — спросил я, глядя прямо в глаза парню.

— Леха. — ответил, неуверенно улыбнувшись парень. — Шебутнов.

— Ого, даже с фамилией. Очень приятно познакомиться Леха. — сказал я, протягивая ему ладонь. Рукопожатие оказалось крепким, но не ломающим, хотя парень явно хотел показать, что тоже может побороться за лидерство. — Ты заболеть хочешь?

— Что? Нет. — тут же ответил Леха, скосившись на все еще валяющегося в грязи здоровяка. — Я понятливый.

— Ну раз понятливый — слушай. — усмехнувшись проговорил я. — Ты выбрал кровать возле окна, матрасы отсюда видно, что дырявые, поеденные мышами, влажность в комнате повышенная, спор и бактерий выше крыши, еще и грязь на полу. Если не приберемся и не выбьем матрасы — завтра половина сляжет от охлаждения, а впереди зима. Если не сделаем сегодня, дальше будет хуже.

— Чего? — недоуменно спросили сразу несколько одногруппников, и я тяжело вздохнул, а затем пнул лежачего здоровяка.

— Встать! Построиться! — приказал я. — На первый второй расчитайсь! Первые номера, белье с кроватей снять, матрасы отнести на ближайший спортгородок, и выбить от пыли и насекомых! Вторые номера — отскребаем грязь с пола и выкидываем в окно. Шебутнов — найди мне совок, дрова и спички. Начали!

В начале пришлось действовать добрым словом и пинками, что-то мне подсказывало что просто личный пример подростки воспримут как слабость или и вовсе попробуют свалить на меня все обязанности. Но живительные пиздюли прописанные несколько раз самым нерасторопным заставили всех приступить к работе.

Избавиться от мышиного дерьма в белье оказалось не так сложно, тем более что белье нам досталось хоть и старое, но чистое и целое. Местами явно штопанное. Вещей у моих одногруппников почти не нашлось — максимум небольшие вещмешки, и все равно на их фоне я выделялся качественной формой и нормальными ботинками. Это и сыграло со мной злую шутку.

Когда мы уже заканчивали с подготовкой комнаты, доски пола и потолка были очищены до белых прожилок, а вся грязь оказалась за окном в дверях показались несколько учащихся со старших курсов.

— Выдаем форму. — улыбаясь сказал один из них. — Раздевайтесь, снимайте свое старье, мы вам принесем новое.

— Не раньше, чем новое принесете. — спокойно сказал я, пряча в руке скребок, которым только что убирал стену.

— Ты че вякнул, урод? — набычившись спросил один из старшаков.

— Спокойно, спокойно. — все так же улыбаясь проговорил первый. — Ребят, никаких конфликтов. Вы же молодцы, комнату свою выскребли прямо на загляденье. Вот мы вам и хотим добро сделать. Принесем вам новую форму, с нашивками. Еще и ботинки, белье нижнее.

— Так мы не против. — ответил я, ступив ему на встречу. — Приносите.

— Ты, кажется, не догоняешь, малец. Дело то добровольное, не хочешь менять свое старье на форму училища, так и ходи. — пожал плечами говоривший.

— Не хочу. — усмехнулся я, сравнивая его явно поношенные ботинки с моими. — А вот тебе новая форма точно не помешала бы, может сам сходишь да оденешься?

— Я щас этого урода прямо здесь закопаю. — двинулся было вперед бычара, но его снова остановили. Говоривший старшак взглядом показал на мои сжатые кулаки.

— Молодые глупые, не понимают от чего отказываются. Пойдем отсюда. — улыбнувшись сказал он, и вся группа скрылась в коридоре. На всякий случай я влил прану в среднее ухо, и тут же услышал, как старшие переговариваются.

— Чего ты взъелся, добудем мы тебе ботинки, видел какое у дрыща новье? Поди еще и дорогие. — снова хмыкнул говоривший. — Придем ночью, у них даже дверей нет.

— Нам собираются устроить темную. — сказал я, усмехнувшись. — Это хорошо.

— Чем же? — удивленно посмотрел на меня Леха.

— Да хотя бы тем, что мы должны с самого начала обозначить свое место. — ответил я, усмехнувшись и осмотрев своих одногруппников. — Или вас устроит что вместо «лучшего училища в империи» и шанса стать Суворовым, вас закинули в эту развалюху? Меня — нет.

— Даже худшие из выпускников выйдут унтер-офицерами и штык-юнкерами. — проговорил отошедший от побоев здоровяк.

— Отлично, но я не собираюсь ориентироваться на худших, и вам не советую. — сказал я, осмотрев попавших в один отряд со мной студентов. — Шебутной, надо выяснить что с кормежкой, а то чувствую в нашем бараке до этого не дойдет. А спать на голодный желудок для молодого организма вообще противопоказано.

— Думаешь уже пора? — удивленно посмотрел на меня Леха.

— Раз старшаки так быстро свалили — значит торопились. А куда они могли спешить? Только на ужин. — пожав плечами заявил я. — Приведите себя в порядок и идем следом. Нужно успеть поесть, пока еще солнце не село.

Мои догадки оказались совершенно правильными — учащиеся старших курсов и в самом деле тянулись от нашего барака к небольшому двухэтажному зданию. Судя по веселому гомону и приятным запахам, идущим с той стороны — именно там располагалась большая столовая, рассчитанная на все училище. Но и тут без неприятностей не обошлось.

Зайдя в здание, я быстро понял, что заниматься самообслуживанием не выйдет — полупустые прилавки оказались закрыты с нашей стороны стеклом. За полками на раздаче стояли дородные тетки, поперек себя шире, уж им то голод не грозил при любом раскладе, а вот нам, как опаздывающим, достались хоть и не объедки, но крайне малый выбор.

От риса и картофеля — по паре ложек, от мяса только подливка и печенка, которую я без раздумий и попросил. При этом тетки на раздаче смотрели на меня чуть ли не с откровенным пренебрежением, как и на остальных из корпуса занятого группами Т-У-Ф. Грустные одногруппники пытались брать что вкуснее, но морщились от «изобилия».

— Всем взять печенку. — негромко, но так чтобы наши услышали, приказал я. — Зелень и по яйцу. Даже если кому-то не нравится желток — есть все. На хлеб не напирайте.

Послышались не слишком довольные высказывания, но моим советам все же последовали. А Шебутнов и вовсе полностью скопировал мой выбор, набрав больше печенки, как и здоровяк. А вот от зелени многие кривились. Ничего, я вас научу витамины любить. Даже если они противные.

Поставив на сдвоенный поднос, рядом с чаем, стакан крутого кипятка, и поблагодарив поварих, я отошел от раздачи и тут же столкнулся глазами с ранее появившимися в нашей комнате старшаками. Нас ждали неприятности. И это хорошо.

Административный корпус.

— Все сделано, господин. — поклонилась девушка, которую иначе как соблазнительной назвать было нельзя. В свои шестнадцать юная ведьма обладала такими формами, что сам князь подумывал взять ее… в фаворитки. Если не найдется партии повыгодней, и тогда ее можно пристроить как шпионку, обязанную жизнью.

— Они надежны? — любуясь формами девушки спросил Меньшиков.

— На столько, на сколько могут быть надежна челядь. — гордо ответила ведьмочка, бессовестно выставляя свои прелести в лучшем свете.

— Хорошо. Ангелина, справишься с этим заданием, и считай потомственное дворянство у тебя в кармане, твой род станет нашими вассалами и никогда ни в чем не станет нуждаться. — улыбаясь проговорил заместитель директора. — Но если ты меня подведешь…

— Не подведу, господин! — поклонилась Ангелина, да так что пышная грудь чуть не вывалилась из декольте. Замдир усмехнулся, вид действительно потрясающий, и она точно это знала. Может женить ее на каком-то старике инвалиде, и пользовать в свободное время? Не худший вариант.

Глава 8

— Эй, меньшой, чего встал? Проходи — садись. — гадливо улыбаясь предложил уже ставший знакомым старшак, показав на свободное место напротив. Единственная проблема — для того, чтобы туда приземлиться нужно было пройти мимо него. Что ж, идея понятная и совсем не новая. Подыграем.

— Благодарю. — усмехнулся я, и направился к указанному месту на скамейке. Когда я проходил мимо, старшак, будто невзначай, выставил ногу в проход. Не подготовься я, скорее всего полетел бы лицом вперед, вместе со всеми набранными продуктами. Но я даже поднос держал чуть на вытянутых руках, так чтобы оставался зазор между ним и телом, и этот маневр прекрасно видел.

Не говоря ни слова, я с наслаждением опустил подкованную подошву на подставленную голень, выворачивая ее под неестественным углом. Старшак взревел, ухватившись за конечность, а его товарищи с недоумением смотрели на заводилу.

— Тварь! Он мне ногу сломал! — сквозь слезы и сопли взревел парень. Тут же мне на встречу вскочил его одногруппник. Попробовал вскочить. Поставив поднос на соседний столик, я плеснул агрессору в лицо подготовленным кипятком, и с размаху впечатал граненый стакан в ошпаренное лицо.

— Наших… — попробовал выкрикнуть другой из старших, но слова застряли у него в горле, вместе с вонзившимся ребром второго подноса, который я держал под первым. Задыхаясь, он рухнул обратно на скамейку, а оказавшийся рядом противник попробовал ударить меня из положения сидя.

Поймав его удар металлическим подносом я тут же ответил точным уколом между ребер, и когда последний из навещавших нас старшаков, держась за грудину, остался сидеть на месте — быстро отошел за несколько столов от них и сел ужинать. Не прошло и минуты, как ко мне присоединился Шебутнов, а затем и остальные одногруппники.

— Мощно ты их. Не боишься на гауптвахте поселиться? — спросил Леха, когда я уже доедал второе. Супчик оказался на редкость жидким, или может предыдущие группы просто съели всю начинку, а нам достался разбавленный водой бульон без следов мяса? Не важно, пока печень должна дать мне достаточно питательных веществ.

— Если там кормят так же погано как здесь — не боюсь. — с ухмылкой ответил я, тщательно прожевывая каждый кусок, но при этом немедля. — Сегодня воспитателям и учителям будет не до нас. Большой день, поступление, начало года. Поэтому все проблемы со старшими надо именно сегодня решить. Пока жаловаться не начали.

— На нас не донесут. — уверенно сказал Шебутнов, уплетая за обе щеки. — Пока мы сами не донесем, будут молчать.

— Я бы на твоем месте не слишком верил в чужую честность. Особенно у таких типов. — ответил я, приступая к приторно сладкому, с тремя ложками сахара, крепкому чаю. Энергия для тела, любыми способами. Я закономерно опасался, что, получив отпор малолетние дебилы сами побегут закладывать нас учителям. Но вместо этого к нам направилась целая делегация из студентов на несколько лет старше. У всех на форме красовались буквы У и цифры отрядов.

— Ты не слишком наглый, малец? — не здороваясь спросил чернявый парень, лет восемнадцати, с короткой стрижкой ежиком и нашивкой 3у1. Похоже последний курс. — Двоих покалечил, и за что? Они тебе ничего не сделали.

— Мне что, ждать чтобы они, или кто-то другой, посмели на меня или моих ближников руку поднять? — усмехнулся я, взглянув прямо в глаза старшего. — Убьют, тогда жаловаться и приходите? Нет уж.

— А ты борзый. — не тушуясь ответил собеседник. — Я Дикий, старшой третьего барака. Если не хочешь проблем — советуйся в начале со мной.

— Вот как. — я чуть отодвинулся, прихлебывая чай. — И по какому же поводу мне с тобой советоваться, Дикий?

— Да хоть по твоим муткам. Еще раз без моего разрешения полезешь на старших, огребешь от меня. — оскалился он, и я с удивлением увидел, что двух зубов в его улыбке не хватает. Когда-то Дикий поймал не хилый хук слева.

— А что, если и тебе я окажусь не по зубам? Тоже попробуешь подножку подставить, или драться полезешь? — усмехнулся я. И, хотя мне совсем недавно хватило сил для того, чтобы раскидать четверых, такая речь от тощего пятнадцатилетнего дрыща вызвала у окружающих только поистине лошадиное ржание.

— Не будешь слушаться, быстро поймешь, что твое место у параши. Усек, деточка? — проговорил Дикий, оскалившись. Он упорно косил под крутого, и, наверное, в их компании таковым был, но я успел увидеть мелькнувший в глазах парня страх. Мы оба знали, что сильным он может быть только по меркам таких слабаков как в группах У.

— Хочешь, чтобы с тобой советовались? — спросил я, перехватывая инициативу. — Почему нет. Скажи, Дикий, как перевестись из класса У в более сильные. Не в А, так хотя-бы в Б или Г.

— Что, в герои захотелось? — удивленно переспросил Дикий. — Нет, деточка. Вы все здесь — уроды, как и мы. Худшие из лучших, и вам ничего не светит. Это только первая пятерка борется за место под солнцем, с нашего конца до них даже не доплюнуть.

— Еще раз назовешь меня деточкой, я тебе этот чай за шиворот вылью. Хоть он и вкусный — но очень сладкий, отстирываться неделю будешь. Даже если меня здесь положишь. И позора не оберешься. — усмехнувшись сказал я, и когда старший подался вперед — демонстративно поднял стакан.

— А ты суров, де… парень. — хмыкнул Дикий, явно не сомневающийся в моих силах исполнить угрозу. — Да только посмотрим сколько ты таким грозным будешь ходить. Пока живи… до завтра.

Старшаки поднялись со своих мест, поглядывая куда-то мне за спину, и когда отошли на десяток шагов я позволил себе обернуться. Так и есть, возле раздачи стояло несколько преподавателей, а за ними тянулась целая вереница из нерадивых учащихся последних букв алфавита, не догадавшихся самостоятельно выйти к ужину.

— Это было опасно. — заметил Леха, выдохнув. — Они бы нас в блин раскатали.

— Они еще попробуют. Не эти, так другие. Ночь в любом случае будет веселой. — ответил я, посмотрев на одногруппников. — Надо выяснить расписание. Преподаватели на собрании его не озвучили и на бараке я его не видел, но это не значит, что его нет. Просто она нас на клали с большой колокольни.

— Если бы ты со старшаками не сцепился, ничего бы не было, и нам все так рассказали. — заявил худой, чуть ли не тощее меня, парень со светлыми, серого мышиного цвета, короткими волосами.

— Ну так походите и выясните. Отбой будет не раньше, чем через час, а мне надо вернуться в комнату пока на подлянку там не устроили. — сообщил я, поднимаясь со своего места и двигаясь прямо к мужчине в опрятном, хоть и потертом, гражданском кителе. Уже не военная форма, но еще и не деловой костюм.

Судя по большим фиолетовым мешкам под глазами и худому лицу — преподаватель на пол ставки. Или просто не слишком усердный работник, на что намекал застоявшийся запах алкоголя. Ну а чего я ожидал от учителей для худшей группы?

— Господин преподаватель, разрешите обратиться? — вытянувшись по струнке спросил я.

— Разрешаю. — мельком оценив меня с ног до головы ответил мужчина. — Не вижу ваших знаков различия. Представьтесь.

— Курсант 1У5, старший взвода, Александр Иванов. — отчеканил я, чем вызвал еще более недоуменные взгляды окружающих студентов. — А вы?

— Артиллерии подпорутчик, обер-офицер запаса, Михаил Иванович Гаубицев. — ответил мужчина, и в его глазах я на мгновение заметил смешливые искорки. — А ты какую фамилию взять на совершеннолетие хочешь, курсант?

— Суворов, ваше благородие. — отчеканил я, и несколько человек аж задохнулось от моей наглости, а офицер закашлялся.

— Достойная цель, да только неосуществимая. — горько усмехнулся он. — Так что подумай еще немного. Чего тебе надо было?

— Хочу узнать способ перевода в старшие группы, подающие надежды. — не кривя душой спросил я.

— По итогам первого полугодия, по успеваемости, будет переформирование. Но на твоем месте я бы на успехи не рассчитывал. Как видно и снабжение, и обучение младших групп идет по остаточному принципу. — обвел он рукой столовую. — Лучшие группы занимаются и едят в одном здании. Общие у нас только экзамены и полигоны.

— Выходит если я хорошо сдам промежуточные испытания — меня переведут в старшую группу? — на всякий случай переспросил я.

— Выходит, что так. Но я бы на это особенно не рассчитывал. По крайней мере за пятнадцать лет моей службы в училище таких случаев не было ни одного. — теряя ко мне интерес ответил преподаватель, и прямо при нас приложился к горлышку фляги, от которой пахнуло дешевой сивухой.

Потрясающе. Если у нас такой самоотверженный кадр в наставниках, да еще и такие условия жизни, не удивительно что большинство студентов тут не вверх идут, а кататься по наклонной. Могу поспорить — выпускники худших групп уходят без военной академии прямо в войска и там тянут лямку младшего офицерского состава до победного.

Ух какие у меня шикарные перспективы открываются, аж жопу печет от возможного стремительного роста. Если Василий проходил обучение в этом замечательном заведении больше десяти лет назад, возможно он просто не в курсе всей происходящей тут жести. А может ему повезло попасть в элитные группы. В любом случае я в самый низ попал исключительно из-за неприязни Меньшиковых.

Что это значит? Для начала — что сдачу экзаменов мне придется пройти с большим запасом в плюс. Как по физической подготовке, так и по теоретическим знаниям. И сделать это максимально публично, привлекая как можно больше внимания, чтобы результаты не могли быть оспорены.

А для этого нужно в первую очередь продолжать развивать доставшееся мне тело. То, что сейчас я побеждаю из-за противников, которые меня тупо недооценивают — не дает мне права расслабляться. К окончанию четверти я должен нарастить мышечный корсет и выдавать все возможные нормативы.

Как это сделать — отдельный вопрос, который я сознательно отложил до лучших времен. Слишком много пока неопределенности. Пока я даже близко не могу себе представить, что в состоянии сделать Меньшиковы. Ясно что убить меня они не в состоянии, пока идет расследование жандармерией и охранкой — это лишь еще больше наведет подозрений на род, а им это совсем не нужно. Значит постараются ослабить, искалечить чужими руками или…

— Встать! — гаркнул я, едва заглянув в комнату. Сидящий на корточках с голой жопой пацан тут же вскочил, инстинктивно натягивая брюки, но прекратить срать уже не смог. И хотя ни капли на пол не попало, по комнате разнесся характерный запашок говна. — Ну че, обосранец, так и будешь тут стоять?

— Пошел нахер обмудок! — завопил срывающимся голосом мальчонка, с буквой Ф на рукаве, и выскочил вдоль по коридору к общим душевым. Вслед за ним тут же понеслось улюлюканье и обидные крики. Мнда, такую мелкую и отвратительную пакость князья, естественно, придумать не могли. Это самодеятельность кого-то из местных «авторитетов», но никак не аристократы.

— А если бы он успел насрать? — услышал я за спиной смутно знакомый голос и обернувшись увидел Боброва, из группы А, в которую я и должен был по всем показателям попасть.

— Тогда бы я заставил его сожрать его собственное дерьмо, а потом вылизать пол дочиста. — жестко ответил я, посмотрев прямо в глаза неожиданному гостю. — Что здесь забыл? Хотел проверить что твое указание выполнят?

— Ты меня сейчас в подставе обвинил? Хочешь сказать, что это я пидора натравил? — набычившись спросил Бобров.

— Если не ты, то чего ждал? — усмехнувшись спросил я. — Мог бы и сам дристуна спугнуть, чтобы неповадно было. А так…

— Я только подошел и в невинность играть не собираюсь. — оскалился в ответ Бобров. — Твои проблемы — только твои, меня в них не вмешивай.

— Тогда какого черта тебе здесь нужно? — проговорил я, облокотясь о дверной косяк, но при этом держась так чтобы можно было в любую секунду перейти в контратаку или отступить вглубь комнаты.

— А что с тебя можно взять кроме ботинок? — усмехнулся Бобров, скрестив руки на груди. Почти минуту мы стояли, буравя друг друга взглядом, и наконец он не выдержал. — Не знаю! Ясно тебе? Не знаю на кой черт я в вашу помойку уродов приперся. Черт дернул.

— Ну раз ты совесть чертом называешь, может оно так и есть. — без тени улыбки ответил я бывшему сопернику. — Только ты сам знаешь, что это я должен быть в А группе по результатам экзаменов, а совсем не в У.

— Может ты весь письменный на двойку написал? — пожал плечами Боров, повернувшись в пол-оборота. — А боевку нам назначили так, для общего развития.

— Если ты пришёл спросить не убивал ли я Кина — нет, не убивал. Вырубил, как и тебя, а потом какой-то придурок проломил ему ребра кувалдой. — произнес я, внимательно глядя на реакцию соперника. — Тебе сильно повезло, что жертвой выбрали его, а не тебя. Иначе сам бы примерил деревянный макинтош.

— Чего? — ошарашенно спросил Бобров.

— А, ты его может и не знал даже. — сказал я, отлипая от стены. — Последнего кого я вырубил на поединке, победив со счетом три ноль, убили, чтобы меня подставить.

— Не слишком ли ты о себе высокого мнения? — фыркнул парень. — С чего ради на такие ухищрения ради тебя идти?

— По глупости, скорее всего. Один услышал, не понял, где звон, отдал приказ, а придурки исполнители переусердствовали. Такое бывает. — ответил я, пожав плечами. — но ты не расстраивайся, тебя это касается только потому, что ты еще жив. Если пришел извиниться или вызвать меня на повторный поединок — давай как-нибудь в другой раз.

— Больно ты нужен. — усмехнулся Бобров, но судя по озадаченному выражению лица всерьез задумался о том, что происходит вокруг, и чем это грозит лично ему. — Если ты не идиот, встретимся на боях в конце четверти!

— Постарайся сам не вылететь, учитывая единственную победу, тебя считай по блату пустили. — сказал я, уже в спину парню поспешившему убраться из нашего барака.

Значит в конце четверти. Почти два месяца на то чтобы прокачать тело или наоборот — опуститься еще сильнее. Могу поспорить, что вся обстановка и состояние барака ТУФ должно давить на студентов, показывая им, на сколько они неполноценны. Плохо это для меня? По большому счету плевать, в отличие от остальных я точно знаю, чего хочу, и от цели не отступлюсь.

Завалившись на кровать, я мгновенно провалился в сон, но при этом использовал внетелесное зрение для контроля окружающего пространства. Да, такой отдых не давал возможности полноценно отдохнуть мозгу, но зато позволял контролировать расход и распределение ресурсов. Я же все силы сконцентрировал на нижней чакре земли.

Основа или Муладхара — по поверьям отвечала за большую часть энергии тела, и это не далеко от истины, ведь выработка семени и тестостерона для мужчин важнейшая основа строения тела. Вместе с находящейся чуть выше Обителью они воздействуют на весь организм и правильное насыщение энергией двух нижних источников — базис для роста как в духовном, так и в физическом плане.

Накачивая праной Основу, я стимулировал выработку нужных гормонов и одновременно распределял полученные с пищей строительные материалы по всему телу. В первую очередь меня интересовали белки, но и жиры молодому организму были необходимы, иначе я просто рухну без сил.

Вымотавшееся за день тело, с благодарностью принимало каждую калорию. Я не борец сумо, но их опыт активно применял. В смысле обильно покушать перед тем, как лечь спать, чтобы жирки завязывались. Как говорится, чтобы толстой свинкой стать, нужно много есть и спать. Но мне это не грозит еще лет десять.

За кропотливой работой по укреплению организма я едва отметил, как пришли другие члены отряда. Как они вполголоса беседовали, и даже выходили чтобы меня не разбудить, но это все воспринималось исключительно на фоне. Главное должно было произойти, когда луна уже вошла в зенит. Все заснули, а мне наоборот, пришла пора готовится к встрече гостей.

Мои ожидания оказались не напрасны, хотя ждать и пришлось почти до четырех утра. Несколько человек, на ощупь, вошли в нашу комнату. Что характерно — противники сняли обувь, чтобы не разбудить спящих студентов топотом. В руках — палки и завязанные узлами мокрые полотенца.

— Дрыхнут, салаги. — услышал я знакомый шепот Дикого идущий от входа. — Совсем страх потеряли. Лупи главнюка, поставим его раком.

— Ага. — кивнул идущий первым бугай, размахнулся, и со всей дури обрушил палку на голову под одеялом. — Есть, готов! — Последнее он радостно выкрикнул, и только потом сообразил, что дубинка прошла в мягкое, почти не встретив сопротивления. Но было уже поздно.

Спрятавшись под кроватью, я ударил по голени врага собственной дубинкой — открученной от стула металлической ножкой. Послышался противный хруст костей, и противник рухнул на пол. Я тут же ударил его прямо в лицо, ломая нос и окончательно вырубив. А затем откатился в сторону.

Вовремя. Палка от швабры прошла в нескольких сантиметрах от моего лица, а ее владелец получил железякой в колено и сразу — в висок. Я старался бить не в полную силу, но судя по тому, как упал второй любитель негласных правил, мог и переборщить. К сожалению, это дало время третьему противнику, возвышавшемуся надо мной на добрых три головы, и пришлось отступать в угол.

— Да что у вас происходит? — слепо щурясь в темноту выкрикнул Дикий и щелкнул выключателем. Я едва успел зажмурится. Лампочка вспыхнула, на несколько секунд осветила комнату, и почти сразу лопнула. Ослепленный противник наугад махнул палкой, а я, проскочив у него под локтем, ударил по печени, и сразу по копчику.

Последний из телохранителей Дикого рухнул на пол и завыл, держась за задницу. Главарь, в отличие от остальных, соображал быстро, и понял, что дело плохо. Попятился, стараясь не выпускать из вида дверной проем. Но сам того не понимая вышел под свет фонарей, бьющий из окон в коридоре. Тем самым став идеальной мишенью.

Надо признать копейщик из меня не вышел бы. Палка от швабры летела криво, не имея утяжелителя, но даже так с расстояния в пять метров по ростовой мишени промахнуться довольно проблематично. В последнее мгновение Дикий заметил движение, резко махнул рукой пытаясь поставить блок, и палка вместо живота попала в пах.

— Ух. — поморщился я, представляя какую боль сейчас испытывает главарь малолетних дебилов. Что, впрочем, не помешало мне выйти в коридор и в несколько резких ударов полностью уработать парня. Обернувшись, я увидел, как Леха и еще пара из наших Ушек держат нападавших.

— Что с ними делать? — спросил Шебутнов.

— Вяжи, только так чтобы кровоток не пережало. Положим их снаружи, на свежий воздух. И обыщите карманы, вдруг что ценное найдется. — приказал я, осмотрев поле боя. — Что в бою взято — свято. Пусть попробуют нас в чем-то обвинить.

— Четверка старшаков с пятого курса против одного первача? — усмехнулся Леха. — Нет, даже они такого позора не переживут.

— Пофиг. Главное, чтобы больше не лезли, я здесь задерживаться не собираюсь. — ответил я, недовольно поморщившись. Все-таки не рассчитал — слишком потянул мышцы правой руки, придется часть энергии направить не на рост, а на исцеление. Благо целебная медитация не сильно отличалась от общей оздоровительной. Пока остальные пыхтели, вытаскивая старшекурсников из барака и связывая их, я правил энергетический контур.

— Твоя добыча. — уважительно сказал Леха, высыпая на тумбачку возле кровати разную мелочевку, двое наручных часов и вполне приличный складной нож.

— Лампочку заменить, мусор выскрести. — сказал я, забирая из кучи лезвие и выглядящие достаточно прилично часы. Вторые я протянул Лехе. — Видел, как ты присоединился и добил пытавшегося подняться. Прикрывай, не отставай, и пойдешь далеко вперед. Остальное можете разбирать. Пол вымыть мусор выкинуть. И смотрите чтоб стекол не осталось, а то порежетесь. Подъем в шесть.

Спорить никто не посмел, больше того, кажется я поймал во взглядах одногруппников уважение. Хоть я и не ставил себе такой цели — невольно стал лидером отряда. А ведь всего и хотел — чтобы ко мне не лезли. Ладно, может это ив плюс. И единственное, что меня перед сном беспокоило — куда пропал Василий. Хоть и не на столько чтобы не спать. А уже через два часа я поднялся без всякого будильника свежим и вполне выспавшимся.

— Кто не хочет застрять в этом бараке — подъем. — вполголоса приказал я, начав собираться. Почти все зашевелились, но подняться сумел, или заставил себя, только Шебутнов. Не даром я на него поставил.

— Что делаем, старшой? — зевая спросил парень.

— Умываемся, в туалет и на пробежку. Трешку до общего подъема мы должны сделать, а потом первыми прийти на завтрак. — ответил я, заправляя постель. — Не знаю кто как, а я хочу мяса.

Кабинет заместителя директора. Административный корпус.

— Сын… ты меня очень разочаровал. — глухие слова повисли в наступившей тишине. Стоящий в комнате дым не уступал утреннему туману, но даже в нем Константин не мог спрятаться от гневного взора отца. И ведь оправдаться невозможно, потому как случилось самое страшное — он не смог выполнить поручения.

Один труп, даже на экзамене — это оплошность. Возможно — преступление, но связать его с администрацией ни у кого не получилось бы при всем желании. Пять трупов — это уже катастрофа. Меньшиков-средний вполне понимал ее последствия, но поступить иначе не мог.

Если бы военная полиция добралась до покалеченных черных — ментат мог вытянуть у них из голов образ Ангелины, отдавшей приказ на убийство крысеныша. А ведьма сломалась бы при первой же проверке. Нет, сколь бы не была хороша и полезна малолетняя шваль, ее придется слить. Но в начале он попользует ее во всю… и во все.

Даже думать о том, чтобы создать для нее партию — уже бесполезное времяпровождение. И все же… она может оказаться полезной. По крайней мере пока. Возможно, удастся использовать ее с пользой по прямому назначению. А значит он чуть подождет. Нужно чтобы щенок потерял бдительность, поверил в себя… а потом…

Константин Меньшиков раз за разом прокручивал в голове варианты, и даже не понимал — единственное, что удерживает его от устранения опасного свидетеля — обыкновенная животная похоть.

Глава 9

Горн прозвучал в семь утра, уже после того, как мы пробежали три километра, сделали по максимуму отжиманий и приседаний и уже успели помыться пока душевые были свободны. Так что к утреннему построению мы вышли не просто проснувшимися — но довольно уставшими и полностью вошедшими в рабочий ритм.

К чести, одногруппников, ближе к половине седьмого к нам присоединилось несколько десятков человек. Но не только из нашего барака. Я очень рассчитывал на проведение общей зарядки, но наш куратор младших групп на построение так и не явился, так что мы, простояв десять минут в оранжевом рассветном солнце, были предоставлены сами себе. И это было отвратительно.

Большая часть тут же направилась обратно в барак, кто-то решил попытать счастье в столовой, где еще не горел свет, и только пара десятков косилась на стоящие чуть в отдалении группы первого курса с литерами А-Н. Там перед строем инструкторы прыгали, показывая разминку, и проводили нормальную зарядку.

— Взвод 1У5, на зарядку становись! — приказал я.

— Начальник, мы же только отпахали. — возмутился здоровяк из моих, я так и не спросил его имени, но теперь было понятно, что жира в парне больше, чем мускулов и мозгов. — Давай отдохнём?

— Хочешь сдохнуть в говне, я никого за волосы тянуть не буду. Можете хоть все в этом болоте оставаться, — пожав плечами ответил я, и вышел из строя, так чтобы видеть преподавателей других групп. Пусть утреннюю разминку мы уже сделали, но любые тренировки моему телу только в плюс. Моя бы воля, я вообще только физухой и занимался, с перерывами на сон и еду.

Спустя пятнадцать минут все тело разогрелось, но не болела ни одна мышца. Преподаватели подходили к обучению со всей ответственностью и давили упражнения мягко и постепенно, начиная с разминки до полной загруженности. Вот только перед нами такого учителя не стояло. И хотя я трудился только ради себя, многие из оставшихся на линейке повторяли мои движения.

— А-шки уходят. — заметил Шебутнов, и я увидел, что дальние от нас ряды втягиваются в ухоженные здания казарм.

— В столовку. — скомандовал я, с ходу переходя на бег. Как ни странно, первыми мы не были. Я заметил и учеников с нашивками старших курсов, и некоторых из новичков, тех кто на построении даже не появлялся. Судя по их ухмылкам, они решили, что самые умные, раз выспались дольше чем мы и не стали напрягаться.

— Че, краснорожие, напрыгались? — встретили нас ехидными замечаниями дежурившие у дверей столовой учащиеся. — Куда прете, не вы первые пришли.

— Зато мы первые встали. Или кто-то не видел отдыхающего на свежем воздухе Дикого? — спокойно ответил я, идя напролом. Должно быть вид прущего на двухметровых лбов тощего паренька мог быть забавным, и я даже успел уловить пару смешков, а потом один из бугаев заметил мелькнувший в моей руке нож.

— Эй, ты че, беспредельщик, совсем крышей двинулся? — упершись спиной в дверь спросил парень. — Ты че?..

— С дороги отошел. — бросил я, и тут же ударил ножом чуть в сторону, по мелькнувшей в боковом зрении фигуре. Раздалась ругань, но я ни по кому не попал, да собственно и не рассчитывал. — Ты кто такой чтобы с тобой разговаривать, и чтобы у меня на пути стоять? Или новым Диким себя возомнил?

— Больно надо, урод. — как можно более пренебрежительно и уверенно проговорил парень, отступая вдоль стенки. Пара секунд, и я оказался первым, за мной стоял Шебутнов и единственный здоровяк из пятого У. Остальных просто оттеснили, хоть и не слишком далеко. Раз позволили, значит это их проблемы.

Двери открылись с некоторой задержкой, когда я уже слышал голоса внутри столовой. Меня буквально внесло в зал человеческой толпой, но я сумел подсуетиться и на ходу подхватил поднос и вилку с ложкой. А потом все пошло по накатанной, разве что сегодня никто не пытался подставить мне подножку, и заняв стол одним из первых с нашего барака мне не пришлось искать места.

С продуктами тоже оказалось получше, я даже урвал себе нормальный гуляш с пюре и рассольник, в котором обнаружилось пара кусков, хоть и не крупных, мяса. На вкус — съедобно, не хуже, чем в столовке в девяностые, когда я еще школьником подрабатывал грузчиком. Внезапно выплывшее воспоминание заставило вздрогнуть, но почти мгновенно отошло на второй план, лишь напомнив зачем я здесь.

Не просто выжить. Сломить систему. Стать лучшим. Выгрести на самый верх и заставить ответить тех, кто наживается на простых подростках. На таких как сидящий рядом Шебутнов. Парень явно не глупый, даже изворотливый, но не обласканный лучами заботы и здесь получивший очередной удар под дых.

— Кто знает где у нас будут занятия и какие? — спросил я, тщательно прожевывая тщедушный кусок мяса.

— Вчера выдавали учебку и форму. — тут же отозвался держащийся рядом Леха. — Я на тебя взял. Должен угадать с размером.

— Где занятия? Какое расписание? — повторил я вопрос, оторвав взгляд от тарелки. Шебутнов тут же посмотрел на полученные вчера часы.

— Через тридцать минут в шестом корпусе — матер и матан. — ответил он. — потом русский и право. На сегодня все.

— Хорошо, успеем. — кивнул я, собственным мыслям. Наедаться от пуза не стал, перегружать тело не стоило, но взяв со стола тряпичную салфетку на обратном пути сложил в нее несколько кусков сахара и хлеба. Что не укрылось от товарищей по отряду. Кажется, избавился от привычки делать запасы еще в прошлой жизни, а вот нет, чуть прижало и снова она проявилась.

Забежав в комнату группы я с удовлетворением обнаружил, что кто-то шарился среди наших вещей. Явно искали пропажу. Смысла разбираться в том, кто именно — никакого, виноватых может быть море, как и целей. Самая простая — выяснить не держим ли мы запрещенку в комнате. Все же мы в училище-интернате, режимном объекте на котором владение некоторыми вещами вполне может караться. И я даже знаю, что именно может подвести меня под губу.

Наскоро ополоснувшись, примерив и сменив часть белья и носки, я проверил полученные от Шебутнова учебники, тетради и ручки и вместе с остальными студентами проследовал к учебному корпусу. Умудряющийся каким-то шестым чувством ориентироваться на территории Леха без опоздания показал дорогу к нужной аудитории, а уже за нашим отрядом подтянулся весь первый курс барака ТУФ.

Удивительно, но у дверей нас уже ждали. Вечно помятого, и со вчера хорошо набравшегося Михаила Ивановича сопровождал вытянутый опрятного вида мужчина, лет сорока, смотревший и на нашего преподавателя, и на нас, как на говно. Чуть в стороне стояли несколько одетых в полувоенную форму выпускников или вчерашних студентов — а сейчас явно сотрудников училища.

— Кто из вас Иванов Александр Брониславович? — спросил Гаубицев, явно забывший о нашем вчерашнем знакомстве, а может, наоборот, дававший мне шанс и несколько секунд драгоценного времени, но мне они для проверки нужны не были.

— Здесь, ваше превосходительство. — отчеканил я, без сомнения выходя вперед.

— Позвольте ваши вещи, курсант. — сказал мужчина, не представляясь. — Выборочная проверка, обычная практика.

— Естественно. — пожал я плечами, со спокойной совестью отдав и мешок с книгами. После требования — снял пиджак и даже вывернул карманы, чем вызвал неудовольствие у проверяющего. Ну да, конечно, верю, что проверка именно выборочная, и ищут совсем не нож и появившиеся у меня вчера часы. И даже не продукты из столовой.

— Что вам известно о вчерашнем инциденте в общежитии? — строго спросил шпик, нависая надо мной.

— Понятия не имею, о чем вы, господин преподаватель. Что вы имеете ввиду? — сделав как можно более честные недоумевающие глаза ответил я. Нет уж, хочешь получить от меня ответ, да еще меня же подставляющий, задавай его правильно.

— Вчера после отбоя группа старших студентов, во главе с Ивановым Г.Д. пробралась в общежития первого курса. После чего они получили ряд травм, из-за чего трех из студентов придется отчислить ввиду невозможности сдать полугодовой экзамен из-за увечий. — сурово проговорил проверяющий. — Или вы об этом ничего не знаете?

— А о каком экзамене идет речь? — вопросом на вопрос ответил я. — Лично я слышал, что по итогам четверти у нас будут индивидуальные схватки, но они и так были. Буквально вчера, вот я и теряюсь в догадках…

— Отставить разговорчики! — не выдержал проверяющий. — Вы имеете отношение к получению травм студентами выпускного курса?

— С чего вы взяли? — вновь спросил я. — Они-то сами что говорят?

— Любая ложь рано или поздно раскроется, Иванов. Достаточно пары свидетелей — и вы вылетите из нашего славного училища как пробка от шампанского! — нависая надо мной проговорил проверяющий, а затем посмотрел на остальных студентов за моей спиной. — Это касается всех вас! Нахождение в Суворовском училище — величайшая привилегия и дар, а не право. Свободны!

Развернувшись на каблуках проверяющий вместе с двумя своими помощниками удалились, гордо подняв голову. А Михал Иваныч, дождался пока я обратно соберу все учебники и тетради, и только после этого, тихо икнув, открыл кабинет. Несмотря на ужасное состояние бараков учебный зал оказался светлым и даже ухоженным. Едва пахло хлоркой и хвоей. Может, потому что кроме нас в нем занимались и другие группы?

— Садитесь. — приказал Гаубицев, первым плюхнувшись на стул. Интересно, где он так «устать» с утра успел. — Как всем известно — артиллерия бог войны, и мой предмет для вас самый важный, но учитывая поведение некоторых учащихся начать мне сегодня придется не с любимой науки, а с устава заведения. Кто может озвучить базу устава?

— Не врать, не красть, не драться, не сдаваться? — попробовал отшутиться Шебутнов вскочив с места.

— Садитесь, кадет. В оригинале было «не отступать и не сдаваться» но в целом вы суть уловили. — с улыбкой проговорил препод. — На территории училища действует устав учебных военных частей. А значит что? Верно, действуют, хоть и с послаблениями, общевойсковые нормы, а любой залет карается губой или гауптвахтой.

— Есть три категории залета — первая и самая частая, нарушение дисциплины. Карается выговором перед строем и предупреждением. Кто может перечислить нарушения и их причины? — Гаубицев сделал паузу чтобы приложиться к фляжке и мутным взором окинул студентов. — Не важно. Неряшливый вид, не уставное обращение к вышестоящему офицеру, опоздание на занятия или построение. Ну и там по мелочи.

Кадеты переглянулись между собой, и Леха сунул на мою парту тонкую, всего листов двадцать, тетрадь с красноречивым названием «Устав императорского училища имени»… Пролистав первые страницы я быстро нашел список мелких правонарушений которых оказалось с добрую сотню! Три листа мелким шрифтом!

— Вторая категория — общие правонарушения. Это кражи, драки без тяжких телесных повреждений, ношение оружия — в том числе холодного, личное нарушение прямого приказа не влияющее на дееспособности отделения… — вяло перечислял учитель, то и дело прерываясь на отдых. — Все это карается губой сроком до трех суток.

— Но раз есть легкие, то, как вы, наверное, догадались есть и особо тяжкие. К ним относятся все уголовно наказуемые преступления. Убийства, причинение существенного и непоправимого вреда здоровью, изнасилование… — несколько человек в зале захихикали и Гаубицев тут же вскинул голову. — Не ржать! То, что у вас неудачников нет девушек в группах, ничего не значит. Их просто распределили в более успешным. Например, в княжеские группы, с А по Д, или боярские по К включительно.

— Так вот, вы хоть неудачники, но вам повезло. — снова приложившись к алкоголю преподаватель отсалютовал нам флягой. — Пока у меня есть размягчитель критического мышления, мелких залетов я не наблюдаю. Но сегодня утром у кого-то могли возникнуть вполне серьезные проблемы. Да, кадет Иванов?

— У нас тут половина — Ивановы. — состроив скорбную гримасу проговорил Леха.

— И в самом деле. — хмыкнул Гаубицев, оценив шутку. — Заместитель директора и даже министр образования вам все уши прожужжали, так что должны быть в курсе. Среди вас обвиняемый в убийстве…

— Разрешите поправить, господин преподаватель? — не выдержав поднялся я, и Михаил Иванович кивнул. — Не обвиняемый, а подозреваемый. Тем более военная полиция, прибывшая на место, сочла что обвинения ложные.

— Вот как это у тебя получилось, а, Иванов? — подавшись вперед спросил Гаубицев. — У нас без смертей ни один год не обходится, но военные только через сутки, а то и трое, прибывают. А стоило тебе кого-то прикончить, как тут же налетели словно коршуны. Чей ты был сын?

— Ее императорского величества. — тут же ответил я, и весь зал зашелся от хохота понимая абсурдность такого утверждения. — Разрешите уточнить? То, что я кого-то убил не доказано. А на экзаменах присутствовали офицеры генштаба, для оценки наших способностей. Вероятно, они и вызвали полицию.

— Ага, самого графа Суворова, как говорят. Ладно «царевич», раз стоишь, расскажи мне, что ты усвоил? Какое главное правило училища и мое личное? — глядя на меня мутным взором спросил Гаубицев.

— Не попадаться, господин учитель. — отчеканил я.

— Хорошо, тебе бы в разведку. — усмехнулся Михаил Иванович, да и остальные с курса не сдержались. — Я тебя от залетов прикрывать не стану. Пока вы у себя в коробке бесоебите — это ваши проблемы. Там ни камер, ни прослушки. Но в учебных корпусах, столовой, медчасти и на плацу — камеры есть. Ясно выражаюсь?

— Спасибо за науку, господин преподаватель. — отчеканил я.

— Так держать. И кстати, в женских общежитиях камеры не только в коридорах, но и на подступах, это чтобы ни у кого крышу не сорвало. — оглядев зал сказал Гаубицев. — Еще раз, прикрывать вас я не стану, и без того тошно. Так что пойдете по всей строгости. А теперь наконец можем приступить к…

Договорить преподаватель не успел, в коридоре раздался звонок, и почти сразу за ним — шум открывающихся дверей. Михало Иваныч лишь поморщился, когда мои одногруппники повскакивали с мест, но говорить ничего не стал. Я же собрал все что мне подсунул Леха и поблагодарив учителя вышел в коридор и задумавшись чуть не врезался в спины застрявшим в проходе парням.

Пара тычков под ребра и вот уже я в первых рядах, среди пускающих слюни учеников. Мимо шла женская группа с нашивками 3В. Стандартные юбочки были девчонкам явно малы, или они их так укоротили что у большинства даже места воображению не оставалось, а подол заканчивался за пару сантиметров до трусиков.

Мои одногруппники улюлюкали и свистели вслед старшей кадетской группе, а те, хоть и презрительно морщили носики, явно наслаждались вызванной реакцией и завистливыми взглядами подростков. Только несколько девушек, держащихся одной группкой, даже не посмотрели на парней.

— Звездные Ведьмы. — восторженно проговорил Леха, как и остальные парни, провожая вожделенным взглядом курсанток. — Выпускной курс, дарники с ярко выраженной силой. Не про нас красотки… будут под каким-нибудь подполом лежать и постанывать, да жалование усиленное получать.

— Не все женщины бляди. — спокойно заметил я, тоже оценив формы. — Какая следующая аудитория?

— На третьем этаже, математический анализ. Преподаватель… эм. М.И. Гаубицев. — прочел немного ошарашенно Леха.

— Ясно. С дороги! — гаркнул я, и пости без проблем вернулся в аудиторию. — Господин преподаватель, разрешите остаться в данной аудитории для прохождения следующего занятия?

— Не положено. У вашего курса своего класса нет, так что занимаемся по остаточному принципу. — сказал Гаубицев, даже не собиравшийся подниматься, и поболтав флягой. — Раз ты такой инициативный, будешь старостой курса. Теперь все залеты — твоя проблема. Вопросы?

— Где взять растворитель залетов? — понимающе уточнил я.

— Вот вроде сообразительный парень. — поморщился преподаватель. — Я же сказал — твоя проблема. Чтобы утром запас был у меня.

Надо признать, такая формулировка меня не радовала, хотя и вполне устраивала. Не хватало еще с запойным алкоголиком спорить по поводу выпивки. Хотя я бы предпочел, чтобы у меня был нормальный преподаватель, в идеале — болеющий и за свое дело, и за учеников. Но тут как говорится — что бог послал.

В следующую аудиторию мы перешли шумной гурьбой, и меня все устраивало, пока я не понял, что встреченные нами в коридорах группы двигались упорядоченно, шеренгами по два. Один чуть впереди, за ним еще четверо, получалось не только быстрее чем у нашей толпы, так еще и место такие группы занимали меньше и явно прослеживалась субординация. «Если вы такие умные, то почему строем не ходите?».

Второе занятие проходило в однотипном большом зале, куда мы набились всей толпой, и снова Гаубицев начал со своей любимой темы.

— Любому офицеру на службе его императорского величества необходимо несколько качеств — честь, отвага, исполнительность и знание баллистики. — чуть оживляясь проговорил учитель. — Не зависимо от ваших предпочтений и рода войск, от бога войны — артиллерии, до линкоров. От легких минометных установок, до снайперской винтовки. Без исключений.

— А как же штурмовые отряды? — не выдержав поинтересовался здоровяк из нашего отряда. — В коридорах судна огонь штыковой — даже целиться не надо.

— Верное замечание, хоть и глупое. — прокомментировал Гаубицев. — Прежде чем попасть на вражеский корабль, до него нужно добраться, либо с помощью пикирующего снаряда, либо — прыжкового ранца. И там, и там — расчет траектории.

— Но есть же прицельные комплексы. Вычислители. — попробовал возразить Леха. — Они точно решат эту проблему.

— Решат. Ровно до первого встреченного дарника врага, использующего диссонанс. — ответил препод. — Запомните — офицер не вправе полагаться ни на что, кроме вбитых на подкорке знаний и навыков. Во время боя уровень бойца не поднимается до уровня ожиданий, а падает до уровня инстинктов. Ваше тело должно работать быстрее чем вы в состоянии думать. А обеспечивается это только одним способом…

— Но как же мы можем считать траекторию, да еще на уровне инстинктов? — не выдержал уже я. — Пусть стрелять из ручного оружия можно на глазок…

— Не на глазок, а прямой наводкой. — поправил меня Гаубицев. — Любой навык тренируется, вы сможете считать в уме дальность и угол наклона, определять скорость и поправку на ветер по флажкам и колебанию веток. По собственной коже или нагреву доспеха узнаете влажность. Нужны только тренировки и ваше старание.

Удивительно, но через несколько минут лекции я с удивлением понял, что пламенная речь преподавателя заставила включиться всех. Хотя, если вспомнить — на тренировке утром занимались тоже студенты первого курса. Несмотря на ужасное жилье, не лучшую пищу, и учителя алкоголика, они все еще верят в лучшее. В отличие от старшекурсников, которые на все забили.

Почему? Нет, я не про моих одногруппников из барака ТУФ, а про вчерашних восторженных пацанов, которые провели в училище всего год. Зачем они поставлены в такие условия? Кому это может быть выгодно — даже вопросов не возникает. Роду Меньшиковых. Но… зачем? Простое воровство и стяжательство или что-то большее? Как бы это выяснить?

Глава 10

— На этом закончим. — совершенно вымотавшись проговорил Гаубицев, хотя с утра прошло меньше трех пар. — Можете быть свободны, после обеда у вас время на самоподготовку, найдете чем себя занять.

— Ваше благородие, но у нас же еще половина занятий сегодня. — возразил я, удивленно глядя на преподавателя. В начале учиться не хотелось, но любой препод лучше, чем его отсутствие. А Михаил Иванович, не смотря на свой запущенный алкоголизм, предмет крайне любил и давал даже с интересными моментами.

— Сами разберетесь. — вяло отмахнулся преподаватель, поднимаясь из-за стола. С собой у него не было ничего кроме неизменной фляги во внутреннем кармане.

— Но у нас экзамены по всем вашим предметам. — заметил сидящий рядом Леха.

— Ничего страшного, зачеты вы получите автоматом. Я же их принимать буду. У всех, кого не отчислят раньше. — усмехнувшись он снова махнул на нас рукой, и мы поспешили выйти в коридор. Звонок еще не прозвучал, и я надеялся успеть в столовую одним из первых, однако мне на встречу шагнуло сразу двое кадетов с красными повязками «дежурный» на рукавах.

— Заместитель директора хочет тебя видеть. — сказал ступивший ко мне студент.

— И что? — удивился я. — У нас сейчас обед.

— Не хочешь идти? — с каким-то странным удовлетворением проговорил дежурный. — За нарушение приказа тебе отправишься в карцер!

— С чего вдруг? Приказа то не было, и они это подтвердят. — усмехнувшись ответил я, кивнув на замерших у меня за спиной одногруппников.. — Хочет видеть меня заместитель директора училища. И? Дальше что?

— Слишком умный? — набычился студент, но взвесив все за и против быстро взял себя в руки. — Следуй за нами.

— Леха, возьми мяса. — попросил я, перекинув через плечо мешок с тетрадями и учебниками. Один из дежурных шагнул вперед, а второй следил чтобы я не сбежал.

К чему были такие ухищрения, учитывая, что деться мне было совершенно некуда — понятия не имею. Зато я спокойно прогулялся сразу по двум корпусам. По учебному и по административному, куда меня доставили под конвоем. Вылизанные тропинки и идеально прибранные коридоры. В отличие от нашего барака здание администрации выглядело шикарно и с некоторыми излишествами. А уж когда мы дошли до приемной.

К кабинету заместителя директора вел короткий коридор, проходящий сквозь отдельный кабинет с тремя секретарями, диванчиками для ожидания и красной дорожкой. По стенам шли золотые узоры, с потолка свисали ажурные люстры, а в углу уместилась даже статуя какому-то греческому герою.

— Иванов А. Б. доставлен для беседы с его сиятельством. — коротко поклонившись проговорил один из дежурных.

— Можете быть свободны. — кивнула в ответ секретарь. — А вы — ожидайте вызова. Вас запустят, как только князь освободится.

С этими словами она показала на пустой диванчик, и мне не оставалось ничего, кроме как сесть на предложенное место. Надо сказать — очень удобное. Даже не знаю сколько стоила такая роскошь, но она явно служила не только подтверждением статуса в рамках академии, но и вне ее. Проще говоря — Меньшиков любил подчеркнуть свое происхождение и пустить остальным пыль в глаза.

И не могу сказать, что это не получилось. Наоборот, я прекрасно осознал всю степень тщеславия и жадности Меньшикова, потратившего существенную сумму на все эти украшательства. Сколько из этих денег было взято из ежегодного бюджета, выделенного казной на ремонт в том числе и барака, в котором мне еще жить?

В первые несколько минут ожидания я пытался просчитать варианты беседы, но так и не придумал, о чем со мной хочет поговорить заместитель директора Суворовского училища. Наказать меня по ложному предлогу? Зачем тогда вызвать к себе, можно просто приказать тем же дежурным. Правда остается фактор Василия, который куда-то делся.

Через полчаса ожидания, я почувствовал, что начинаю беситься. Не существенно, но ощутимо. К тому же — ясно что на обед я уже не успеваю. Отбросив негатив, я достал учебник по следующему предмету и с удивлением понял, что по русскому было просто повторение и закрепление школьной программы. В принципе ничего нового.

— Иванов? Можете проходить. — позвала меня секретарь, спустя почти час ожидания. Спокойно поднявшись, я спрятал учебники и прошел в кабинет заместителя директора. Дверь отворилась и в нос ударил запах дорогой кожи, мореного дуба и кофейного аромата. А роскошь, здесь она просто зашкаливала.

— Приветствую, ваше сиятельство, вы хотели меня видеть? — спросил я, чуть поклонившись, ровно на столько сколько этого требовал этикет по отношению младшего к старшему. Князь несколько секунд с разглядывал меня, и я услышал едва уловимое хмыканье, кажется ожидал он увидеть что-то другое.

— Можете выпрямиться, кадет. — натянув почти натуральную улыбку проговорил Меньшиков. — Вас вызвали по тому, как военная полиция закончила обследовать тело погибшего вчера Кина. Очень жаль, такая потеря. Выдающийся студент.

— Безусловно. — спокойно ответил я, глядя в глаза замдиру. Он явно ждал от меня вопроса или обвинения, но денщик позаботился о том, чтобы вбить правила этикета. Сейчас любое лишнее слово или действие может послужить причиной наказания, а затем — отчисления, такой радости я им не доставлю.

— Хм. Так вот, у него обнаружено повреждение внутренних органов. Множественное, что могло быть получено в результате вашей драки. — продолжил спустя несколько секунд замдир. — Ничего не хотите сказать?

— А что вы хотите услышать, ваше сиятельство? — спросил я, полностью отринув всю раздражительность. — Я его и ударил то всего три раза, к тому же вы сами это видели. Любая экспертиза подтвердит, что убить я его не мог.

— Вы слишком уверены в себе. — хищно улыбнулся Меньшиков. — И в то же время сильно себя недооцениваете. В наше время у людей могут открыться совершенно невероятные таланты. Если бы они вдруг нашлись у вас, возможно, я даже сумел бы перевести вас в более успешные группы, кадет. Представляете какие это возможности?

— Благодарю за заботу, ваше сиятельство. — ответил я на улыбку, подумав про себя, что единственная моя перспектива в таком признании — тюрьма. — К сожалению мне нечего добавить к тому, что я уже сообщил военной полиции и их коллегам. К тому же, уверен, по результатам промежуточных публичных экзаменов я сумею перейти в более полезную империи группу.

— Ну что вы, у нас нет более или менее полезных выпускников. Просто одни получают потомственное дворянство и становятся успешными администраторами, а другие в роли младших чинов отправляются на фронт и возвращаются только в гробах. — благодушно произнес Меньшиков, но никаких сомнений в том, что это угроза.

— Прошу прощения, ваше сиятельство. Позволите вопрос? — поинтересовался я.

— Почему нет? — пожал плечами замдир, удобнее устраиваясь в кресле.

— Зачем выпускать второсортных офицеров, если вы можете подготовить хорошо всех? — спросил я, чем вызвал секундное изумление собеседника. Он явно такого не ожидал и сейчас пытался понять, что именно я имею ввиду, и нет ли в вопросе второго дна.

— Мы прикладываем все усилия, чтобы все наши учащиеся получили достаточные знания для совей службы родине. — вновь натянув улыбку проговорил Меньшиков. — Однако господь не создал нас равными, и даже среди выдающихся абитуриентов собранных со всей страны есть те, кто лучше и те, кто хуже. Вы сами убедитесь в этом на личном примере во время экзаменов. Будьте уверены. А сейчас — можете быть свободны.

— Прошу прощения, но я не понял цели вызова. Ваше сиятельство. — не сдвинулся я с места, продолжая смотреть прямо на князя, от чего ему было явно не слишком комфортно.

— Я задал вам вопрос, вы на него ответили. Свободны, возвращайтесь на учебу. — с нажимом произнес замдир.

— Слушаюсь. — отчеканил я, и развернувшись вышел из кабинета. Только когда дверь с тихим хлопком закрылась за моей спиной я понял, что не попрощался должным образом, но и князь не успел вынести мне предупреждение. Какие выводы можно сделать из нашей беседы? Единственный существенный — с меня опять попытались выбить признание, а значит ничего серьезного у следствия и Меньшиковых нет.

Возвращался я в свой корпус сам, благо заблудиться было достаточно проблематично. К сожалению, на обед я уже безбожно опоздал, но учитывая «самоподготовку» собирался заглянуть в столовую. Возможно, там хоть что-то осталось, не могли же съесть все подчистую. Но дойти до столовой не успел, стоило повернуть к нужному зданию как меня со всех сторон обступили парни на голову-две выше.

— Проблемы? — мгновенно оценив ситуацию поинтересовался я. Двенадцать человек. Все с третьего курса, здоровые, с нашего барака — у всех на руке КУ-КТ. По центру стоит тот же, кто еще утром преградил мне дорогу в столовую. Похоже мне попался злопамятный урод.

— Это у тебя малек проблемы. — усмехнулся наглый. — Че, с админки идешь? Значит тебя обыскали с ног до головы. Уже не такой наглый, без своего ножичка?

— Подойди ближе, и узнаешь. Или предпочитаешь, как шакал, нападать стаей на одного? — спросил я, оглядываясь по сторонам в поисках зрачка камеры. В коридорах учебного корпуса я видел несколько полусфер под потолком, и сомневаюсь, что здесь могли использовать другие системы. Только вот ничего похожего видно не было.

— Смотри как по сторонам зыркает. — усмехнулся один из товарищей наглого. — Явно ищет кто бы ему помог. Да только некому тебе помочь, мелочь. Сейчас мы тебя хорошенько проучим, чтобы старших уважал.

— Очень страшно. Вот только ты малость ошибся. Я проверял чтобы не было лишних свидетелей. А то, когда вам жопу надерут, вы же побежите сливать все дежурным. — усмехнулся я, перехватывая удобней рюкзак, и как можно незаметней пряча в карман несколько предметов. — Вы же только толпой на одного можете.

— Салажонок прав. Ты что, Шнур, сам его поколотить не сможешь? — усмехнулся достаточно здоровый прихлебатель с узким разрезом глаз. — Тем более он и в самом деле без ножа, один. Проучи его, а мы проследим чтобы никто не вмешивался.

— Вы че, струсили? — оглянувшись спросил наглый, которого назвали Шнуром.

— Струсил тут только ты. — заметил я, и это стало последней каплей. Противник ступил вперед, но даже будучи шире меня в плечах и на голову выше, драться честно он не собирался. Шнур встряхнул рукой, и из рукава вытянулась почти полуметровая дубинка с несколькими стальными кольцами на конце. Такой и убить запросто.

Стоило противнику шагнуть ко мне, как его товарищи стали кругом, не давая мне сбежать. Но я и не собирался. Накопленная с утра энергия побежала по меридианам, накапливаясь в источниках земли и воды. Метнув сумку с учебниками в лицо Шнуру, я ступил следом, и когда враг отмахнулся, на мгновение раскрываясь, ударил ребром учебника в шею, со всей силы вбивая твердый корешок книги в горло врага.

Не ожидавший такой прыти противник отмахнулся булавой, а затем схватился свободной рукой за шею, пытаясь выровнять дыхание и глядя на меня помутившимся взором. Я шагнул к Шнуру, и выждав, когда булава пронесется мимо, ударил по запястью кулаком, мгновенно окрасившимся красным.

— У него нож! — крикнул один из приятелей наглого, бросаясь на меня сбоку. Я этого ожидал, почти достигнув скорости на вчерашнем экзамене, а потому сумел врезать второму в солнышко. Уйти от замаха третьего и даже подобрать булаву, выскользнув из окружения и оказаться на внешнем круге с новым оружием.

— Это не нож, а карандаш. — хмыкнув произнес здоровяк, поднимая с земли выброшенный мною кусок дерева. — Хватит. Мы не шакалы и не уроды вроде Дикого.

— Интересное замечание. — сказал я, не выпуская никого из них из виду. — Может тогда принесешь извинения за своего приятеля?

— Может и принесу. — широко усмехнулся узкоглазый. — Говорят ты убил одного из бурятов. Что ответишь?

— Не я, кто-то его отравил. Я лишь отправил в нокаут. — ответил я, продолжая идти по кругу и привыкать к булаве.

— Что тут происходит? — раздался требовательный крик, и на дорожку в слепой зоне вышло сразу трое дежурных. Выругавшись про себя, я скинул оружие в ближайший куст, и улыбнувшись шагнул к старшекурсникам, пытаясь слиться с толпой.

— Господа, у нас все в полном порядке, смотреть совершенно не на что. — повернувшись к дежурным сказал бурят, и в примирительном жесте развел руки в стороны. Однако такое благодушие никого не обмануло.

— Разойтись! — приказал дежурный, и когда остальные ученики подчинились приказу уткнулся взглядом в лежащего на дорожке Шнурка. — Что с тобой? Почему рука в крови?

— Вертел карандаш в руке, засмотрелся, упал — сам себя поранил. — все так же благодушно ответил бурят. — Верно я говорю, парни. Вот, куча свидетелей.

— Хотите, чтобы я поверил в такую чушь? — недовольно фыркнул старший дежурный. — Кадет, идти можете? Тогда подъем, в мед части ответите на все вопросы.

Подхватив раненного, дежурные сделали себе какие-то пометки, наверное, записывали номера всех присутствующих, и быстро удалились.

— Не сдаст? — спросил я у бурята.

— Вот и проверим. — пожал плечами тот, повернувшись ко мне. — Малек огрызается, это хорошо. Теперь не осталось сомнений кто уработал Дикого. А вот что с тобой делать — непонятно.

— Только не бросай в терновый куст. — ответил я, поглядывая на место, где исчезла дубинка.

— Подумаю над этим. Ивель Тойон, староста 3Т. — сказал бурят, протягивая мне крепкую руку, которую я без сомнений пожал. — Можно просто Таран.

— Александр Брониславович… Иванов. — ответил я. — Старший 1У5. Прозвище пока не прилипло.

— Не прозвище, а позывной. — поправил меня Таран. — Его и сам выбрать можешь. Хотя тебя уже и новым диким, и царевичем называют. Слышал такую шутку.

— Быстро тут сплетни разлетаются. — произнес я, посмотрев на остальных. — А чего остальные пришли, за компанию малька бить?

— С чего ты решил? Это Шнурок решил выпендриться, хотел авторитет наработать в последний год. Но я тебе даже благодарен. Таких мразей как Дикий и его дружки жалеть не стоит. А Шнур как раз под ними ходил. — сказал Таран, и по его мановению руки мне передали пакет и даже вложили в него учебник.

— Почему же их терпели, могли бы и сами завалить. — спросил я, забирая пожитки и гася остатки энергии. — Ты сам здоровый лоб.

— Но не слишком быстрый, да и крысятничество под рукой администрации — не мое. — пожал плечами бурят. — Или думаешь никто не знал, что он здесь свои порядки наводит? Благородным студентам такие отморозки всегда нужны. Достать запрещенку, сделать грязное дело, припугнуть кого надо, девок из простушек провести.

— А сейчас все эти ниши внезапно освободились. — понимающе кивнул я. — и чем вы собираетесь заняться?

— Всем что принесет деньги. Нас тут деликатесами не балуют, а белок и протеин нужны всем. — ответил бурят. — Это благородные могут рассчитывать на теплое местечко, а нам приходится вкалывать.

— Что значит благородные? Я думал мы тут все — без родни. — уточнил я. — Или ты про группы с А по Д?

— И про них тоже. — легко согласился Таран. — Но не только, у местных есть свои любимчики, из дворянских и даже боярских семей. Таланты. Они после училища прямиком в военную академию идут, а оттуда по штабам. Мы же — обычные парни.

— Мне нужно достать алкоголь для Гаубицева. — вспомнил я, делая зарубку в памяти — выяснить, сколько из дворянских и боярских семей на курсе. И зачем они вообще идут в училище, где куча детей из интернатов. Хотя, по большому счету, все и так ясно, бесплатное образование под патронажем Меньшиковых.

— Ну так доставай, мы то тут при чем? — ухмыляясь пожал плечами Таран. — Если сумеешь, мы даже поговорим о том, чтобы взять тебя в долю. Пока же — не лезь к нам, и мы не станем лезть к тебе.

— Меня вполне устроит. — кивнул я, и отступив несколько шагов спиной вперед дождался пока собеседники не скроются за поворотом. Есть хотелось все больше, так что я направился в столовую, но на пути меня ждал неожиданный сюрприз — Леха Шебутнов, вместе со всеми из взвода 1У5.

— Что вы здесь делаете? — поинтересовался я, глядя на прячущихся по кустам одногруппников. — Решили меня выручить?

— Судя по всему тебе поддержка и не нужна была. — улыбаясь заявил Леха. — Ну и славно, верно, парни? А вообще, мы так. Мимо проходили. Ну и еще захватили тебе кое чего с кухни, я решил последовать твоему примеру.

— Ого, спасибо. — искренне поблагодарил я, когда ребята достали завернутые в тряпку куски хлеба, с котлетой между ними. — Не ожидал.

— Сочтемся, старшой. — усмехнулся Леха. — Я слышал часть вашего разговора, да и с Гаубицевым тоже. Так что ты это, как поешь надо вместе подумать. Есть у меня пара вариантов на что алкашку выменять можно. И у кого. На кухне всегда вино есть, ну или в крайнем случае — спирт. А еще можно в медчасть наведаться.

— Не выйдет. — жуя в сухомятку котлету ответил я. — Там камер полно и персонал дежурит. Левый не проскочит. Особенно после гибели Кина. Нужен другой вариант, и столовая меня вполне устроит. Только что ты менять хочешь?

— Ну… у нас же есть лишние предметы из заначки. Часы. Например. — пожав плечами предложил Леха.

— Нет. Даже не думай. — возразил я. — Это вещь статусная и одноразовая, а препод одной бутылкой точно не обойдется. Нужны другие варианты. Кто был на кухне? Наряды вне очереди получали?

— На кухню? — удивленно посмотрел на меня Шебутнов, словно я сморозил какую-то явную глупость. — Мы ж мальки. Кто нас к дедам на теплое место пустит?

— Вот как. — усмехнулся я, прикидывая ситуацию. — Значит убрав Дикого с шайкой мы освободили место для кого-то другого. И они об этом пришли договариваться, в том числе. Шельмы.

— Да ладно, че ты? Они в своем праве, деды… — попробовал меня успокоить Леха, но я уже двинулся к корпусу столовой. Если нельзя забрать или подработать — нужно достать другими способами.

Наркотики были мне не по душе, в том числе и водка. Нет, легкий алкоголь — для вкуса, настроения и компании, вещь весьма допустимая, хотя умеющему контролировать чакры — совершенно без надобности и даже во вред. Но вот то, как упивался Гаубицев — совершенно отвратительное зрелище.

— Заметил? — спросил я у Шебутнова, кивнув на корпуса камер.

— Ага, по всему периметру стоят. — угрюмо ответил Леха, исподлобья зыркнув на черную полусферу. — Да не смотри ты на нее, охрана запалит.

— С чего вдруг? — развеселился я, разглядывая корпус практически в упор. — Нас разводят на чистом месте. Видишь? Провода перерезаны. Над входом для студентов камеры в полном порядке. Над основным для персонала — тоже, а вот над служебной мертвая зона. Будто кто-то специально камеры убрал.

— Да не, бред какой-то… зачем? — удивленно спросил Шебутнов.

— Есть у меня пара идей, но выяснить мы это сможем только вечером, после смены. — сказал я, отходя в сторону. — Что у нас дальше?

— Самоподготовка. На всякий случай можно заглянуть в учебную часть, или по кабинетам. Но в расписании аудитории не указаны. — ответил Леха, тут же достав записи. — Что делать будем, старшой?

— Идем в барак, переодеваемся. — ответил я, понимая, что толку от нализавшегося к третьей паре Гаубицева нет и быть не может. А времени еще вагон.

Как-то так получилось, что возле нашей двери в комнату я заметил сразу нескольких шустрых учеников, тоже с первого курса. И когда вся наша компания начала переодеваться в спортивную форму, выданную училищем, их как ветром сдуло. Зато через пять минут возле корпуса строились почти полным составом. Интересно девки пляшут.

— Чего здесь забыли? — спросил я у сидящего на лавочке в расслабоне Тарана.

— А ты че, запрещаешь? — усмехнулся дед из 3Т.

— За просмотр деньги беру. — с оскалом ответил я. — Смену в столовке.

— Ой да не очень-то интересно на вас смотреть. — заржав ответил бурят, но с места не сдвинулся. Ну что ж, это его дело.

— Взвод, бегом марш. — скомандовал я своим, выруливая на асфальтовую дорожку. За моими одногруппниками подтянулись почти все первачи. Не сразу, не стройно — но бежали дружно и не теряя построения, которое подсмотрели у старшекурсников. Один спереди — четверо за ним. Вот только когда добрались до тренировочной площадки она оказалась занята. Как и стадион.

Возвращаться ни соло нахлебавшись под насмешливые взоры дедов мне показалось неправильным, но и толпиться здесь — бесполезно. Оглядевшись, я подозвал Леху, и тут же выяснил что есть еще одно место, которое подходило под нашу задачу — полигон для отработки боевого взаимодействия.

— За мной, бегом. Марш. — скомандовал я, и под удивленными взглядами других курсов мы свернули с асфальтовой дорожки на боковую, которая вскоре стала грунтовой. Бежать стало тяжелей, особенно когда тропа пошла в горку. Но зато тело начало работать все, загрузив и голову, и даже плечи. А когда, пробежав около трешки мы пошли на второй круг, мне в глаза бросилась странная шевелящаяся коряга со знакомой аурой.

— Шебутнов, продолжать движение. Догоню. — приказал я, сам сойдя с проторенной дорожки чуть в лес. Несколько человек повторило мои действия, наверное, решив, что я собираюсь отлить. Так что пришлось выждать пока они вернуться к убегающей колонне, и только после этого коряга поднялась с земли и сбросила капюшон.

— И как ты меня углядел? — спросил Василий, присев так, чтобы его было не видно с дороги. — Как оно, Сашка, твое ничего?

Глава 11

— Как устроился? — поинтересовался денщик, убедившись, что остальные ушли.

— Как видишь, среди худших. — усмехнувшись ответил я, стараясь не оборачиваться на дорогу. — Засунули в самую жопу, непонятно за что.

— Как ты выражаешься, твое сиятельство. Будто сапожник из черных. — покачал головой Василий, пряча улыбку. — Есть догадки с чего так? Парни с тобой вроде нормальные, все добровольно на пробежку вышли.

— Да тут все через одно место. — ответил я, едва сдержав ругательство. — Почему мы здесь встречаемся, а не на занятиях? Не смогли устроить?

— Всего два дня прошло, так что нет. К тому же один из сослуживцев, оставшихся в училище, посоветовал мне пока не светиться. — сказал денщик. — Меньшиковы раньше пользовались большой поддержкой со стороны императрицы, и сейчас у них хватает проблем, так что они бдят пуще прежнего. Чужих не пускают.

— И что ты собираешься делать? — удивленно спросил я. — Сидеть в лесу?

— Не вижу в этом ничего дурного. — усмехнулся Василий. — Свежий воздух, птички, опять же…

— Ты вроде говорил, что сам из Суворовского. — заметил я, переключившись на другую тему. — Мы будто в развалинах живем, даже двери нет. Препод — алкаш жуткий и один на все предметы. Тут всегда такие проблемы были?

— Я из военных. — немного помявшись ответил Василий. — Так что понятия не имею как в черных группах. У нас всегда считали, что в туф попадают только тупые, уроды и фигляры. Дети крепостных и преступников. А те, кто попал случайно — быстро переводятся в лучшие группы.

— А были поводы так считать? — поинтересовался я.

— Конечно. Мне было не до того, чтобы по сторонам глазеть, но экзамены все на свое место расставляют. Если на первом еще переводы частые, да и соперники в поединках хороши, то уже на втором — пара человек, не больше. Ну а к концу года разрыв такой что о туфе можно и не вспоминать вовсе. — отмахнулся денщик. — Тяжелые, но мягкие, одно слово — туф. Вроде и не песок, но и не камень.

— А если я тебе скажу, что их специально в такое положение поставили. — прищурившись спросил я.

— Зачем? — нахмурившись проговорил Василий. — Да и с чего вдруг?

— Смотри сам — здание старое, сквозняки и плесень, гигиену поддерживать тяжело. Душ один на этаж, и это при интенсивных тренировках. — начал перечислять я. — Еда отвратная, количество мяса минимально и на всех не хватает, про витамины я уже молчу. Преподаватель, еще раз, один, и тот алкаш — готовится по всем предметам придется самим. В таких условиях вывезут только по-настоящему упертые.

— Хм. Как-то я с такой стороны на этот вопрос не смотрел. — честно признался денщик. — Неужели все так плохо? Всего пару лет назад же выделяли деньги на модернизацию и строительство. Сам слышал.

— Может и выделяли, да только ушли они все по частным карманам. А может и еще куда. — ответил я, и оглянувшись понял, что даже хвост колонны не вижу. — Ладно, нужно как-то связь поддерживать, телефоны у нас изъяли.

— Завтра на этом же месте. Я проверю платежи и принесу рацию. — сказал Василий, когда я уже выбрался на дорогу. — Удачи!

— Спасибо. — через плечо бросил я, и поднажал. И все равно, чтобы догнать учеников, а потом выбраться в голову строя, пришлось поднапрячься и даже использовать накачку энергией меридианов ног и легких. Организм по-прежнему продолжил меня подводить, но по сравнению с тем, что было еще месяц назад — состояние небо и земля.

Обогнав всю колонну, я встал во главе, продолжая пробежку и остановился только когда мы вышли на относительно свободный участок поля. Вообще странное место, и дело даже не в перерытой окопами и траншеями земле, общая площадь этих совсем не игрушечных укреплений составляла километра два. И даже не в лежащем посреди этого безобразия сгоревшем корабле, а в самом настоящем замке.

Небольшой, по меркам средневековой Европы, однако хорошо защищенный и даже на первый взгляд переживший не один десяток штурмов. Судя по опалинам и трещинам на стенах — тренировки здесь шли приближенные к боевым и вполне могли заканчиваться не только травмами, но и смертельным исходом. Мы же остановились прямо напротив всего этого великолепия, на площадке предназначенной для зрителей, или судей.

— Пять минут перерыв! Кто не устал — встали в планку. — скомандовал я, и тут же принялся за объявленную тренировку. Со стороны одногруппников раздались глухие стоны, но стоило паре человек повторить мою стойку как отставать не захотел никто. Я же заставил себя просто отрешиться от происходящего, перейдя в легкую медитацию.

Сейчас мне нужно было решить для себя несколько очень важных вопросов, которые иначе как глобальными не назовешь. Во-первых — кто для меня эти люди? Все первокурсники групп Т, У и Ф? Понятно, что товарищи по несчастью, но я за них не в ответе, и то, что сейчас работаю на авторитет — скорее бонус.

Благодаря полученному статусу я могу быть спокоен за свою комнату и сон. Вряд ли кто-то сунется к нам ночью после того, что я сделал с бандой Дикого, а затем и с его прихлебателем Шнуром. С Тараном можно договорится, и Шебутнов мне в этом поможет. Есть варианты, при которых мы даже отожмем себе некоторые занятые старшаками и дедами занятия.

Не то чтобы меня прельщала торговля запрещенкой на территории училища, скорее она может стать необходимостью, для получения дополнительных ресурсов. По крайней мере трав для медитаций и материалов для укрепления тела. Это, уже не говоря о приличной еде и снаряжении. И это второй большой вопрос.

Теоретически я могу получить все это через Василия, но получать что-то сверх расписания это лишний повод подставиться. Так же, как и занятия любой контрабандой или крышеванием нелегальных видов деятельности, что мгновенно снимает первый вопрос — одногруппники и однокурсники мне для того, чтобы не попадаться.

Самый простой вариант — использовать Леху, он парень продуманный, за меня держится скорее, как боевую силу, а не как лидера. Не самый худший вариант, учитывая обстоятельства. Но в то же время сделать его ответственным за все предприятия, которые нужны для быстрого роста я тоже не могу. Если поймают его, то и меня заодно.

А может я просто слишком узко мыслю? Пытаюсь что-то выгадать, подстроиться под чужую и противную мне систему, в то время как собирался сам ее разрушить? Нет, понятно, что обычный учащийся, да еще и сирота, ничего сделать с князьями Меньшиковыми не в состоянии. Ну так это если один. А если подойти совсем с другой стороны? Нет, организовывать революционный кружок — перебор, но…

— Это все по тому, что он сухой как тростинка и тощий. — услышал я переругивание студентов, и подняв голову понял, что остался одним из трех, кто еще держит планку. При этом мне стойка давалась совершенно естественно, чего не скажешь о двух других студентах.

Длинный жилистый парень, лет семнадцати, держался из последних сил. Не смотря на сентябрьский прохладный ветер с его лба ручьями тек пот и единственное что его удерживало от падения — природное упрямство. Хоть по трясущемуся телу и видно было что осталась всего пара секунд.

А вот второй — парень примерно моего роста и даже в плечах не сильно шире, не смотря на сосредоточенное лицо, держался вполне пристойно. Жаль я не засек время и вряд ли сумею сказать сколько мы так стоим. Впрочем, зачем гадать?

— Закончили упражнение. — спокойно произнес я, и без труда поднялся, чем вызвал сразу пятьдесят уважительных и завистливых взглядов. — Сколько делали?

— Пять минут. — ответил Шебутнов, уже сидящий рядом. — Я честно продержался три. Но…

— Все в порядке. Две минуты перерыв у всех. — скомандовал я, демонстративно разминая суставы. — Леха, сажи, почему ты попал в нашу группу?

— В смысле? — не сразу понял Шебутнов. — Распределили, вот и попал.

— Боев сколько выиграл? — прямо спросил я.

— Два. — нехотя ответил мой «зам». — На третий меня поставили против вон того бугая. На десять кило тяжелее.

— Эй, парень, да к тебе обращаюсь. Сколько выигранных боев? — спросил я у валяющегося на скамейке крепыша, на которого показал Шебутнов. Тот, не поднимаясь показал два пальца. — О как. Хорошо, а письменные, по твоим ощущениям как?

— Да там без вариантов. — горько произнес Леха. — На сто из ста должен был написать, темы известные и знаю я их хорошо. Хочешь — могу прямо сейчас на все три вопроса хоть лекции прочитать.

— Ага, выходит тебя специально завалили на боевке. — кивнул я. Оставался один вопрос — чтобы что? Зачем кому-то валить изначально перспективного студента? В мозгах Шебутнова я особенно не сомневался, а значит дело тут совсем в другом, и скорее всего это систематический отбор. — Внимание! Поднимите руки кто выиграл три боя?!

Ни одного, что немного странно, учитывая семьдесят пять присутствующих.

— Хорошо. А теперь те, кто проиграл все три боя? — я внимательно посмотрел на учеников, но снова не увидел ни одной ладони. И вот это было уже удивительно. Ладно не выиграть, но не проиграть? — Хорошо, допустим. Кто выиграл хотя бы в одном бою? Кто выиграл в двух?

— Как это возможно? — ошарашенно пробормотал Леха, и я был с ним совершенно согласен. Ладно бы половина — нет, большая часть утверждала, что они выиграли два боя из трех. Нет, понятно, что это как с размером члена, если спрашивать — то у всех по двадцать сантиметров, а вот если замерять…

— Так, все подняли руки. Да, все! — приказал я, показывая пример. — Опустили руки дети потомственных дворян. Ага, теперь у кого родители имели личное дворянство. Обер-офицеры и поместные чиновники?

— Слушай старшой, нам долго с поднятыми руками стоять? — недовольно спросил один из качков.

— Ладно, опустили. — махнул я, и лес рук тут же рухнул вниз. Фигово, мои первые выводы, кажется, оказались самыми верными. В группы ТУФ попадали кто угодно, но не дворянские дети. Похоже даже сирот, потерявших родителей на фронте распределили в другие группы.

— Так. Сейчас послушайте меня. Можете не отвечать и не поднимать руки. Просто обмозгуйте эту тему. Кто из вас знает кем были ваши родители. Спасибо, но я говорил, что можно не поднимать. — поблагодарил я порядка десятка человек все же вскинувших ладони. — Все вы дети крестьян? Дети преступников есть?

— Не нагнетай, старшой, и без тебя тошно. — не выдержав попросил Леха. Даже он, старающийся держаться бодрячком, сильно приуныл. А некоторые и вовсе смотрели с откровенной враждебностью.

— Я и не нагнетаю. Значит так. Говорю один раз и повторять не буду. Нас кинули. Всех, включая меня. Но это не значит, что мы должны оставить все как есть. Я буду выгребать сам, я вам не мамка. Кто успеет и вытянет — поднимется вместе со мной. Нет — ваши проблемы. — усмехнувшись проговорил я, видя, как у учащихся вытягиваются лица. — Но и скрываться от вас я не собираюсь. До конца четверти я набираю во взвод только самых инициативных и упертых. Сами решайте, как меняться с моими. Если вам вообще кто-то место отдаст.

— Даже не надейтесь. Занято. — улыбаясь от уха до уха заявил Леха, и в нем я даже не сомневался. За два дня он уже успел проявить себя. Как и другие ребята в отряде, и некоторые совсем не с положительной стороны.

— Все, тему я обозначил. Упор лежа. Отжимания, на р-раз! — скомандовав я больше даже не стал смотреть делает кто-то упражнение или нет. Я тоже успел наработать кое-какую репутацию, так что сомневаюсь, что хоть один первокурсник из ТУФ попробует сделать мне подлянку. Да и старшаки поостерегутся.

Изначальная мысль — пройти через систему отбора, чтобы выпрыгнуть на самый верх самому, переформатировалась. Я могу стать исключением, которое только подтвердит правило. А с этой дрянью надо бороться. Как? Только массой, испортив статистику и поломав годами наработанные механизмы.

За себя я даже не волновался. В состоянии глубокой медитации я мог учиться без сна и отдыха, днем прокачивая тело, а ночью — мозги. А вот остальным это недоступно. Что делать? По-хорошему — найти нормального преподавателя, тренера и обеспечить непредвзятое судейство на экзамене… да, что-то я губу раскатал. Еще Василия не устроили, и не факт, что в этой четверти смогут, а я уже про комиссию мечтаю.

Основная проблема в том, что Меньшиковы в своем праве. Они не одно десятилетие курируют образование по всей империи, и делают это по прямому приказу императорской семьи. А значит Суворовы не в праве вмешиваться больше, чем того требуют их обязательства как военных. Можно это изменить? Возможно, но точно не мне и не сейчас. Хотя, кое чем я и в самом деле могу подсобить.

— Полчаса до ужина. В колонну по два, взводами. Стройся! — скомандовал я, после длительной тренировки, которую до конца выдержали не все. — Бегом, марш!

На обратном пути я сколько не всматривался, но ауры денщика не заметил. Похоже он сменил свою дислокацию или ушел дальше от проторенного маршрута. Посоветоваться в результате не с кем, не с одногруппниками же такие серьезные темы обсуждать. Но может это и к лучшему, надеяться только на себя.

Прибежали за двадцать минут до ужина, никто не стал спорить, когда я пролез одним из первых в душевую. А когда мы организованно подошли к столовой даже у старшаков не возникло желание остановить меня и мое звено.

— Не бегай от снайпера, умрешь уставшим. — усмехнулся Таран, встречая меня перед еще закрытой дверью. — Что, нагуляли аппетит?

— Да, и тебе стоило бы. — ответил я показывая клыки. — А то еще жиром заплывешь, станешь медленным и неповоротливым.

— Я резонировал, мне это не грозит. — сплюнув на газон ответил бурят. — Смысл бегать, если твое тело не станет лучше пиковой формы?

— А это ты мне расскажи, зачем гоняют выпускников алфавита? Бояре с дворянами бегают, а тебе лень? — прямо спросил я.

— Не суй свой нос куда не следует. — зло бросил один из приятелей Тарана. — Пока его в говно не сунули.

— Я с тобой разговариваю? Нет. — ответил я даже не сведя взгляда с бурята. — Так что? Сам себя продал?

— Ты не понимаешь, о чем говоришь, мелкий. — с сожалением скривился Таран. — Смысла нет, вот и все. А им — есть. Пошли жрать, а то че-то тошно стало.

— Да, что-то выбор у нас не богат. — проговорил Шебутнов, когда мы подошли на раздачу. В отличие от обеда мяса в меню опять не было. Только жидкий супчик на курином бульоне да картофель.

В этот раз я даже не стал никому ничего не говорить. Просто взял себе свекольный салат, печень, картофель… все что могло дать необходимую долю витаминов белков и минералов. И опять в стандартную порцию ничего из этого не хватило. Разнообразие и вкус просто поражали до глубины души.

Как в старом анекдоте: наш солдат получает в день три тыщи килокалорий! А наш — пять тыщь! Врешь, собака, не может солдат сожрать два мешка брюквы!

— Эй, Суровый, иди к нам за стол. — позвал Таран, и я с удивлением заметил, что перед ними совсем другие блюда. И мясной гуляш, и солянка, и даже нормальный компот вместо подслащённого чая.

— Откуда такое изобилие? — спросил я, но со своего места не встал.

— Кто крутится — тот ест. — со смехом ответил бурят. — Ну что, идешь за офицерский стол?

— Не сегодня. — мрачно ответил я, пытаясь прокрутить в уме варианты. Самый простой — поддаться на уговоры, и подчиниться построенной вертикали. Лично мне прямо сейчас это выгодно. Но вот если подумать хоть немного дальше — я на этом прогадаю не только личную независимость и авторитет, но и построение собственной вертикали.

А с другой стороны — можно подумать, что у меня много вариантов. Если так паскудно будут кормить ежедневно, я, конечно, придумаю как добирать калории, но это лишние траты энергии времени и сил. А у меня всего этого в явном дефиците. Нужно решить вопрос кардинально. Только как?

Ясно что эту еду готовили не для старшаков, а принесли из другой столовой, в которой возможно и сами повара питаются. А раз так, значит другие группы кормят явно лучше, чем нас. Хотя чему тут удивляться? Учитывая, что всех ТУФ заранее записали в люди второго сорта. Фигово что Тарана и остальных это уже устраивает.

— Спасибо. — подойдя к раздаче и натянув дежурную улыбку проговорил я. — Было вкусно и питательно.

— Не за что. — буркнула дородная тетка в белом халате, и даже улыбнулась, растянув губы в непривычном выражении. Аж толстые щеки затряслись. — Добавки надо? Чего встал?

— Нет спасибо. — вежливо ответил я. С этой точки мне была видна часть кухни и даже дверь напротив. Можно попробовать… рискованно — но можно.

— Леха, видел, где я стоял? — спросил я у приятеля, садясь обратно за стол со стаканом чая. Шебутнов чуть прищурившись кивнул. — Встань так чтобы никого не бесить, но примерно в том же месте. Свистеть умеешь? Хорошо, тогда если увидишь, что кто-то меня спалит — громко свиснешь.

— Ты что решил? — удивленно посмотрел на меня помощник. — Я думал мы ночью пойдем.

— Когда все заперто и ходят патрули? Ну может и пойдем, а может заняты будем. — усмехнувшись сказал я, и похлопал приятеля по плечу. — Нет, сейчас самое время.

Не говоря остальным ни слова, я вышел из здания, дождался пока мимо пройдет группка сытых, но не слишком довольных студентов, и приоткрыв служебную дверь, над которой не было глаза камеры, скользнул внутрь. Тут же на меня обрушился грохот кастрюль и тарелок, в нос ударили какофония запахов, от вполне приятных до хлорки, и я чуть не потерялся в пару.

Пришлось присесть между стеллажами, в темном углу, и выждать пока зрение и слух приспособились. Запахи вообще пришлось отключить напрочь, иначе можно с ума сойти. Благодаря контролю энергии это удалось сделать за несколько секунд, как и добавить к обычному зрению — виденье аур.

— Манька, воды принеси! — гаркнула прямо над ухом дородная тетка в испачканном переднике. Мимо нее тут же прошла девушка, а другая пронесла целую стопку тарелок. Я использовал миг, пока все три женщины смотрели в разные стороны и юркнув под рукой дородной оказался на продовольственном складе.

Огромная куча коробок, стоящих вдоль стен холщовых мешков и груд банок с консервами. Как все это помещалось в крохотной коморке — не знаю, но я без труда нашел то, за чем пришел — в одном ряду с яблочным уксусом и лимонной кислотой стояло несколько бутылок с водкой и даже не большая канистра спирта.

Недолго думая, я забрался рукой вглубь этой «батареи» и выбрал самую дальнюю, но при этом довольно приличную «русскую». А когда уже собирался уходить раздался тихий свист. Мгновенно оценив ситуацию, я вжался в стенку, прикрывшись полупустым мешком с пшеном. Вовремя.

Дородная повариха, едва протискиваясь меж полками, прошла до конца кладовой и открыв холодильник сунула что-то в заранее подготовленный кулек. Она прекрасно знала свое хозяйство, а потому даже не оглядывалась по сторонам, когда снова прошла мимо. И черт меня дернул не прыгнуть за ней, а вернуться и заглянуть в холодильник.

Грязно выругавшись про себя, я дождался очередного визита женщины и прошмыгнул у нее за спиной. Секунда грохота, мелькание ауры рядом, и вот я уже снова на улице. Полминуты перенастройки позволили вернуться в норму, а когда я махнул рукой остававшемуся в столовой Шебутнову ко мне присоединился оставшийся взвод.

— Нужно будет предупредить всех наших. — сказал я, оглядываясь по сторонам. — И поставить двух соглядатаев, рядом со столовой.

— Всех наших, это кого? — удивленно спросил Леха.

— Всех первокурсников из нашего барака. Одним идти нельзя, попадемся — отчислят. — объяснил я, ничего не объясняя. — Нам понадобятся маски, на все лицо.

— Понял, сделаю. — кивнул Шебутнов, хотя по нему было видно, что ничерта он не понял, но этого сейчас и не требовалось.

Через полтора часа, когда солнце село, поставленный им соглядатай, один из тощих узкоглазых крепышей с дальнего востока, постучал в окно. Два раза сигнал повторять было не нужно, и вся наша компания высыпала на улицу. А за нами — почти весь первый курс барака ТУФ,

— Эй, мелкота, какого черта вы задумали? — вышел нам на встречу куривший в кустах Таран. — Куда поперлись на ночь глядя? Отбой…

Часть группы у меня за плечами замедлилась, но больше половины даже не стало слушать старшего. Позвали — значит надо идти. Зачем? Надо. Через три минуты маленькая группка, в почти сотню человек, сидела в кустах напротив служебного выходи из столовой. Фонари тут не работали — я еще днем выбил лампочку, так что нам было прекрасно видно, как неспеша, гружёные тяжелыми сумками, на воздух выходят кухарки.

— Ждем, надо чтобы они отошли от дверей. — приказал я, натягивая разрезанный носок на голову. — Пора. Леха, отрезаешь от здания.

— Понял. — кивнул Шебутнов, и похлопав несколько человек увел их за собой. И только когда кухарки подошли к нам почти вплотную, я вышел из кустов.

— Ой напугал. — подпрыгнула, взвизгнув, дородная тетка, но мешков из рук не выпустила. — Пошел вон отсюда, черныш.

— Черныш? — добавив в голос хрипотцы усмехнулся я. — Чеб нет. Куда собралась, несушка?

— Да как ты смеешь! — возмутилась кухарка, я шагнул вперед, и она попыталась отмахнуться пакетом. В тусклом свете дальних ламп мелькнуло лезвие складного ножа, ручки пакета порвались и на дорожку рухнули мороженные свертки.

— Я спрашиваю, куда ты собралась, с нашим мясом! — взревел я. Восемь десятков студентов, собиравшихся лечь спать на полупустой желудок, поняли, что происходит. Живое кольцо сжалось, и в глазах тетки недоумение сменилось животным ужасом.

Глава 12

— Мальчики, вы чего? — всхлипывая подалась назад кухарка. — Я кричать буду!

— Ага, давай, зови охрану. — усмехнулся я. — Пока они бежать будут, мы как раз закончим. Верно, парни? А потом, когда приедут полицаи, ты им все расскажешь. Все. И про ворованное мясо, и про спирт, и про отраву.

— Это случайность! Какое мясо. — пробормотала внезапно осунувшаяся тетка.

— Проверить сумки. — приказал я, не забывая менять голос. Через минуту у меня под ногами лежало килограмм двадцать мороженной говядины. Курица в прозрачных пакетах, та самая которой не нашлось в бульоне. Несколько килограмм сухофруктов, полный пятикилограммовый мешок сахара…

— Вы удивительные женщины, на вид такие хрупкие и нежные, а сумели на себе столько упереть. — со смесью ярости и зависти проговорил я. — Кажется у нас тут конфликт интересов. Вам что больше интересно, три года нормально готовить не обкрадывая нас, сиротинушек, или сразу отъехать? Если один из нас, несовершеннолетних, вас порешит, он как раз через три года выйдет.

— Не посмеешь! — в ярости брызжа слюной и тряся щеками заорала тетка. А в следующую секунду она уже отшатнулась от звонкой пощечины и схватившись за лицо рухнула задом на асфальт. Раскрыла рот чтобы зареветь, но я успел подойти ближе и перед ее глазом замерло лезвие.

— Вы крысы пернатые, не поняли куда вас послали? Нам здесь терять нечего. Совсем нечего. Мы сюда со всей страны рвались не для того, чтобы нас курицы обносили. Не для того, чтобы подыхать от голода. — сказал я, приблизив наклонившись к икающей от страха кухарке. — Семью свою порадовать хочешь? Вернуться домой, живой. С тем что тебе причитается и при этом с целым личиком?

— Я все про вас расскажу. — всхлипывая произнесла тетка, и тут же, взвизгнув, начала отползать задом по асфальту, стуча пятками, когда лезвие укололо под глазом. Из крохотной ранки вытекла густая капля крови, которую кухарка тут же размазала, и снова взвизгнув грохнулась в обморок.

— Э нет. — усмехнулся я, и наклонившись к тетке от души нажал на болевую точку между ребрами. А когда эта свиноматка, снова взвизгнув, пришла в себя, приблизил лезвие к правому глазному яблоку. Стоящие неподалеку кухарки побелели так, что это стало заметно даже в темноте.

— У вас два варианта. Вы продолжаете работать в училище, но готовите нормально, из всех продуктов, которые вам выдают. И тогда через три года мы выпустимся и у вас снова наступит лафа. Или вы увольняетесь завтра с утра. — я демонстративно вытер лезвие ножа о грудь свиноматки. — Если вы, конечно, хотите жить. Продукты вернуть на кухню, мясо на завтрак. Сухофрукты — в барак. Не пропадать же добру?

Несколько учеников поддержало меня, заржав, и я отступил в тень, наблюдая дальнейшую картину со стороны. Осунувшуюся, с опустившимися плечами и размазанной по лицу кровью, повариху под руки затолкали обратно на кухню. Ее товарки прошли сами, и занесли все наворованное. А через пять минут они вышли и быстрым шагом направились к проходной, все еще бледные, но умытые и с пустыми руками.

— Тебе это с рук не спустят. — заметил Таран, державшийся все это время позади.

— Кому мне? — усмехнувшись спросил я, глядя прямо в глаза буряту, учитывая, что он был на две головы выше — получалось плохо, но и давить на себя авторитетом я не позволил. — Если тут кто-то и может сдать меня — только ваши старшаки. Которые сами оказались трусами-приспособленцами.

— Поосторожнее со словами, за них придется отвечать. — оскалился Таран.

— Верно говоришь. А еще они могут ранить. Да, парни? — спросил я чуть громче, и бурят вздрогнул, внезапно осознав, что стоит в плотном окружении пяти десятков парней. Вчерашних детей, которые видели в жизни мало тепла и людской доброты, зато прекрасно знали каково выгрызать себе дорогу наверх. — У нас есть крысы?

— Живых — нет. — вместо Тарана ответил оказавшийся рядом Леха. — Несколько пацанов видели, как из медчасти выносили тела Дикого и его товарищей.

— Когда? — напрягшись спросил я.

— До ужина. А что? — удивленно спросил Шебутнов, а затем протянул мне мешок с сухофруктами. — Вот, старшой.

— Ага… все взяли по горсти. — приказал я, распоров верх мешка. Таран посмотрел на меня как на идиота, собирающегося раздать сокровище. Я же лишь хмыкнул. Мои карманы тоже не остались пустыми, а вот мешок можно было выкидывать, и я оставил его в ближайшей урне вместе с самопальной маской.

— Спокойной ночи. Отбой. — скомандовал я, возвращаясь в барак.

— Спокойной ночи, старшой. — ответило мне несколько человек, еще больше кивали молча проходя мимо нашей комнаты. И только когда я подумал, что все уже успокоилось ворочавшийся в кровати Шебутнов решился задать вопрос.

— Зачем мы раздали еду? — глядя в потолок спросил Леха.

— Завтра будет большой шмон. Возможно, с самого утра. А может даже перед рассветом. Хочешь быть тем, у кого найдут мешок с сухофруктами? — усмехнувшись ответил я вопросом на вопрос. — Лучше съешь. Витамины нам нужны не меньше, чем мясо.

— А если они не испугаются? Если донесут? — заинтересованно спросил Леха.

— В смысле если? Конечно донесут. И охранять их будут, и даже камеры поставят. Вот только под камерами и с дежурными они воровать в открытую не смогут. Разве что по мелочи. У администрации тоже проблемы найдутся. — легко ответил я. — А как зарвутся — мы быстро напомним, где курам несушкам место.

— Что за проблемы у администрации? — снова спросил Шебутнов, и я порадовался что такой любознательный парень попал со мной в один взвод. А еще сообразительные не по возрасту… хотя всем известно, что потерявшие родителей дети быстро взрослеют.

— Пять трупов — не то, что можно легко скрыть. И так идет расследование с привлечением военной полиции. — я на несколько мгновений задумался. А ведь Василий пропал примерно в то же время. Интересно он видел тела? Даже если да — нужно будет обязательно уведомить и его и «дядю».

Многие еще ворочались и втихаря доедали свой неожиданный паек, когда я уже сознательно отрубился. Переживать о произошедшем было совершенно бесполезно, а вот заняться телом, получившим хоть какой-то строительный материал — необходимо. Стать за пару дней из дистрофика качком не выйдет ни у кого, а мое знание средоточий и болевых точек бесконечно выручать не сможет. Но даже используя оздоровительную медитацию я сумел отследить как в комнату ворвалось несколько человек.

— Подъем! — орал парень со старших курсов, с нашивкой дежурного на рукаве. — Всем на выход, салаги! Подъем!

Утро началось именно так как я и предполагал — глобальным шмоном. Успев схватить по дороге одежду и сунуть ноги в ботинки я оказался одним из самых бодрых и одетых людей на построении. Перед строем, гневно зыркая из-под бровей, ходил куратор первого курса — Ульянов. А в бараках царил полный разгром.

— Ну? — требовательно спросил куратор, у подбежавшего к нему дежурного. — Орудие шантажа нашли?

— Никак нет. Но обнаружили мешок сухофруктов в комнате 3Т3. — отчитался, взяв под козырек старшекурсник.

— Только у них? — на всякий случай уточнил Ульянов.

— Нет… никак нет, ваше благородие. — тут же вытянувшись по струнке ответил дежурный. — Еда есть во всех комнатах, они как крысы, все в гнездо тащат.

— Ты бы жало свое замотал. — донесся бас из рядов старших курсов ТУФа.

— Кто это сказал?! — тут же взвился куратор, бегая глазами по нашей нестройной шеренге. — А, смелые? Ничего, все через внутреннюю службу пройдете!

— С нетерпением ждем, ваше благородие. — так же взяв под козырек сказал я. Не громко, но достаточно чтобы на меня обратили внимание. — Нам скрывать нечего, не от администрации, ни от военной полиции. Верно парни?

— От какой еще военной полиции? Ты бредишь, мальчик. — чуть картавя произнёс Ульянов. — Для разбирательства никакая полиция нам не понадобится.

— А разве вы нас построили не расспрашивать о вчерашних убийствах? — удивленно спросил я.

— Что? Каких еще… отставить разговорчики в строю! Никаких убийств вчера не было! Мы разбираем ужасающее запугивание добропорядочных… — громко начал выговаривать куратор, но по рядам студентов уже во всю ходили шепотки. — Молчать! В чем дело? Что за базар на построении?

— Так как же, ваше благородие. Несколько человек своими глазами видело, как тела из медицины выносили. — раздался неподалеку бас Тарана.

— Что за бред! — отмахнулся Ульянов, но стоящий рядом с ним дежурный вытянулся и сто-то шепнул на ухо. — И ты туда же? Вы совсем от безделья ополоумели?

Теперь уже шеренга не стала сдерживаться и заголосили все.

— Молчать! — вновь рявкнул Ульянов, в бессильной злобе. Затем отошел в сторону, достав тонкую палочку, которую я в начале принял за ручку. Однако на палочке загорелось несколько точек, и куратор поднес ее к уху. Чтобы услышать, о чем идет речь, мне пришлось активировать меридианы головы и зажмурится.

— Ваше сиятельство, у нас бунт. Да, после вчерашнего. Студенты галдят о каких-то трупах. Нет, кухарки все живы, только легкий шок. Совершенно верно. Слушаюсь. — странно что я не слышал голос его собеседника, но догадаться кто это был не составляло никакой проблемы.

А вот реакция куратора оказалась странной. Он еще по инерции продолжал кричать, спрашивать кто ответственен за вчерашний инцидент, но больше не напирал на конкретных студентов. О допросе и прогоне с комиссией речи и вовсе не шло, будто ее и не существовало.

Так прошло полчаса, и час. Солнце взошло, и кожа неприятно увлажнилась из-за утренней росы. Стало холоднее, чем ночью, а нас продолжили мурыжить. И только регулярно подходящие к куратору дежурные, качающие головами, добавляли уверенности в моих прикидках и планах.

— Мы все равно выясним, кто совершил это дерзкое нападение на милых женщин, не жалеющих себя, ради службы отечеству! — распаляясь кричал Ульянов. — Они готовят вам, отбросам, еду! Кормят вас, хотя могли бы работать в приличных заведениях!

— Так пусть идут работать, разве их кто держит? — спросил я, нарочно низким голосом. Меня услышали и с разных сторон раздались одобрительные выкрики.

— Молчать! Кто это сказал? — снова взвился куратор, но ответом ему были только наши хмурые лица. — Вы все! Все, у кого найдены улики! Все лишаетесь завтрака! И обеда! Будете стоять здесь до полудня! Группы ТУФ — позор первого курса! Вы должны быть немедля отчислены! Все!

— Как только ваши белоручки сами пойдут в роты на передовую, так сразу. — снова пробасил Таран, явно знающий о службе что-то такое, чего не знал я. И судя по пошедшему пятнами лицу куратора попал он в самое больное место. — Все знают — мы мясо, которое нельзя выгонять. Если нас не станет, академию прикроют.

— Кто это сказал?! — спросил Ульянов, скорее для порядка, ведь он смотрел прямо на бурята, возвышающегося над одногруппниками.

— Штык-юнкер второй роты, младшего императорского военного училища имени А.В. Суворова учащийся, староста третьего курса, литер Т, Ивель Тойон. — сказал бурят.

— Вот уж от кого не ожидал. — едко произнес Ульянов. — «Образцовый» студент, на первый год на тебя такие надежды возлагались, и до чего ты докатился? Смеешь рассказывать небылицы и перечить старшим по званию?

— Никак нет, ваше благородие. Всего лишь озвучиваю информацию, доведенную до меня вербовщиком северного воздушного флота. — спокойно и даже с ехидцей ответил Таран, явно говоря о вещах, не принятых в училище. — Мы вам нужны, потому что золотые деточки уходят в свои семьи, дворяне разбегаются по вассальным родам, а военные по дружинам. И лямку тянуть больше некому.

— Молчать! Сутки гауптвахты, за препирательство со старшим по званию. — тяжело дыша приказал куратор. — В карцер его!

— Есть в карцер. Руки убрал. — рыкнул Таран на подошедшего дежурного. — Я сам пойду, дорогу знаю. Не первый раз.

Ульянов вопил что-то еще, но с каждым его словом тот мнимый авторитет, который давала должность и звание, лишь улетучивались. Он говорил о долге перед империей, что нам повезло, что нам нужно быть благодарным всему персоналу училища, от сторожа до замдиректора и конечно его сиятельства министра просвещения, который…

Но воспринималось это, в свете новой информации, как сотрясание воздуха. У меня наконец сложилась картина, которая могла быть ошибочной, но все больше выкристаллизовывалась. Чем дольше я думал, тем проще и прозрачней становилась схема творящегося в училище беспредела.

Училище — царское, содержащееся на деньги государства, потому как считается что поступают в него только сироты. Рекламная компания, возможность стать наследником дома Суворовых — все это сделано Меньшиковыми для того, чтобы год от года выкачивать средства из государства «на подготовку офицеров и поднятие престижа армии».

Вместо этого они устраивают детей своих друзей и вассалов на бесплатное обучение, на лучшие места, оплаченные из казны преподаватели мотивируются совершенно правильно — обучать только «лучших», и в результате количество должников рода Меньшиковых только растет.

Небольшой процент сирот все же попадает в хорошие группы, но только если их родители из четы военных, и позднее они поступают в дружины и гвардии родов, а не в армейские части. Дворяне же, вместе с боярскими отпрысками, переводятся позднее в военную академию. Все.

Сколько на этом отмывается? Миллионы? Миллиарды? Неужели никто этим не занимается, или им все прощали из-за протекции прошлого правителя?

Вопросов все еще много, да вот ответы на них в основном матерные.

До полудня нас, конечно, не держали, но время завтрака как раз подошло к концу, когда совершенно выдохшийся руганью Ульянов махнул рукой и оставил нас на попечение дежурных. Те попытались качать права, но, когда пятерых старшекурсников обступило двести человек — что-то притихли.

— Леха, мне нужно предупредить Гаубицева, что мы опоздаем на первую пару, приберитесь чуть. — попросил я, и незаметно достал бутылку, зарытую возле барака. — Встречаемся у столовой.

— Договорились. — кивнул Шебутнов, понимающе взглянув на презент.

Был риск попасться с алкоголем, а это автоматом залет, но занятия уже начинались, прозвенел звонок, и дежурные только прикрикнули на меня чтобы я поспешил в аудиторию. К счастью, кабинет совпадал со вчерашним, и я без труда его нашел, завалившись в последние секунды.

— Все? Пришел на урок в гордом одиночестве? — недовольно спросил Гаубицев.

— Никак нет, ваше благородие. В компании. — ответил я, подходя к учительскому столу и выуживая из-под полы бутылку.

— О, а это хорошая компания, одобряю. — усмехнулся Михаил Иванович, быстро оценив презент, и убрав его под стол. — Из-за нее весь сыр бор?

— Никак нет. Поговаривают что кто-то из старых студентов выяснил что группы ТУФ обкрадывали с самого поступления. — расплывчато сказал я. — Вроде они недоедали, и из-за этого начались проблемы с физподготовкой.

— Недоедали. — поморщился Гаубицев, потер плечо и привычным движением потянулся к фляге во внутреннем кармане. — И что, вас построили на плацу и дрючили?

— Мы даже получали некоторое эстетическое удовольствие от выволочки, проводимой господином Ульяновым. — улыбнувшись сказал я, и Гаубицев не выдержав хмыкнул. — Разрешите пропустить первую пару в зачет самообразования после обеда? Необходимо привести корпус в порядок после обысков.

— Утром могут быть проверки посещаемости. — поморщился Михаил Иванович, отхлебнув из горла. А затем подмигнул мне. — Ладно, идем. Есть у меня идея как это оформить. Будет у вас строевая подготовка под моим чутким руководством.

— Ого, это что происходит? — удивленно спросил преподаватель, когда мы подходили к бараку, но я даже не знал, что ему ответить. Из всех окон летела грязь, стружка, куски сгнившей древесины. Слышалось веселое переругивание.

— Кажется генеральная уборка, ваше благородие. — заметил я, увидев в одном из окон Леху, помогающего тащить матрас. — Скажите, а верно, что только наши группы отправятся на фронт после обучения в училище?

— Все отправятся. — поморщившись и вновь потерев плечо ответил Гаубицев. — Вот только вы, ребята, окажетесь там первыми. И все что вам нужно чтобы выжить я вам дам. Хотите вы того или нет.

— Спасибо, ваше благородие. От всего сердца. — проговорил я, вспомнив что Михаил сам такой же сирота, как и большинство в группе ТУФ. Это же он рассказал мне про смену фамилии. А судя по внешнему виду — служба на передовой далась ему совсем не легко. И все же… — Прошу прощения, ваше благородие. Но может вам бросить пить?

— Ты что, щенок, думаешь я с тобой откровенничать начал? — мгновенно озверев рыкнул преподаватель. — А ну — бегом марш к своим товарищам.

— Есть, отправляться на приборку! — отчеканил я, быстрым шагом отправившись к бараку. Гаубицев же немедля сел на скамью, и привычным движением потер плечо, делая это почти неосознанно. Жаль у меня пока тело слишком плохо развито, оценить в действующем организме состояние меридианов, да еще и на расстоянии, у меня пока не получается. И выйдет хорошо если после раскрытия четырех чакр.

Если же объективно смотреть на состояние моего ментального тела — я едва сумел вернуть Основу и Обитель к состоянию обычного здорового человека. Да, это позволило мне стимулировать выработку тестостерона и пищеварительных гормонов, так необходимых для роста молодого мужского организма, но до состояния раскрытия было еще как до луны пешком.

Единственное мое сокровище — неприкосновенное убежище, связь с перерождением и вместилище души, доминировала над всем телом, но в то же время выводила систему из равновесия. Как и неизвестный мне центр силы, локализованный меж грудных ребер с внутренней стороны. Это было странно и опасно, что-то с моим, теперь уже точно моим, телом в той больничке делали. И вряд ли это было естественным. А еще «клинок» на запястье.

— Как у нас дела? — спросил я, входя в барак. Хотя по носящимся студентам и так было понятно, что работа кипела полным ходом.

— Суровый здесь! — передали по цепочке, и через несколько секунд с лестницы послышался перестук шагов. Шебутнов буквально слетел с верхнего этажа, а следом за ним два незнакомых мне парня, судя по нашивкам второй и третий курс.

— В чем дело? — чуя подвох поинтересовался я. — Вы кто такие, откуда взялись?

— Приехали с того берега лужи. — усмехнувшись ответил мне старшак. — Я Борис, зам Тарана. Можно Вепрь. А это Хорек, староста второго курса Т.

— Валера. — протянув руку представился Хорек, и я ее без сомнения пожал. — Мы оба Ивановичи. Ивановы, естественно.

— Приятно. — кивнул я. — Так в чем дело? Без обид, но вы же жоп не поднимали, все в своих мутках.

— Баз обид. — нехотя кивнул Вепрь, надо сказать прозвище ему вполне подходило, низкорослый, чуть выше меня, но при этом очень мускулистый и широкоплечий. — Ты народ взбаламутил. Вот и пошла движуха. Че-то мы реально застоялись, словно свиньи в дерьме живем.

— Ну это не столько ваша вина, сколько беда. — примирительно сказал я, решив не обострять еще больше. — Но раз дошло, надо двигаться. Так как у нас дела?

— Фигово. — ответил Леха, когда я посмотрел именно на него, требуя ответа. — Пол во многих местах прогнил так что не почистить. Крыша протекает, ее грязью забили, кое где потолок просел…

— Ага, нашими силами это не решить. — сказал Хорек, явно пребывающий не в восторге от всего происходящего. Худой, но не тощий, он выглядел как сжатая перед прыжком пружина, а цепкий взгляд только добавлял чувство опасности.

— Нет. — задумавшись сказал я. — В смысле — нет, мы это решить можем. Нас сколько? Двести человек, если вместе соберемся? Вчера нам пришлось заниматься на полигоне, и там многое перестраивалось. Значит где-то неподалеку есть лесопилка. В крайнем случае из окопов и блиндажей выкопаем доски, даже они свежее чем у нас пол. И уж точно найдем чем потолок подпереть.

— И кто нам разрешит? — хмыкнув спросил Хорь, но смотрел при этом заинтересованно. — Ночью предлагаешь переть?

— Думаю есть вариант. Или даже пара. — усмехнувшись сказал я. — Кто-то же должен быть ответственен за материально-хозяйственную часть? В том числе и за состояние нашего барака. Так что… осталось лишь решить кто за Тараном пойдет на губу.

— Ты что, предлагаешь похитить завхоза всего училища? — ошарашенно спросил Шебутнов. — Сашка, тебе этого не простят, тут одной губой не отделаешься.

— Зачем же сразу похищать? Можно пойти другим способом. Раз он до такого состояния наше здание довел — значит очень любит деньги. А дерево оно же казенное? За него платить не надо. Останется самая малость — найти чем его заинтересовать. — усмехнувшись проговорил я.

— Знаю я, чем. — нехотя сказал Хорек, наморщившись так будто жевал лимон вместе с кожурой. — Эта мразота кроме денег еще и мальчиков любит. Маленьких.

— Отлично. — я даже не стал сдерживаться, гоготнув во все горло. — Нам понадобится средство для съемки, помещение и доброволец. И нет, рисковать собой никто не будет, мы просто устроим один «маленький», но очень неприятный сюрприз.

Глава 13

— Сейчас пойдем? — спросил Вепрь, будто я не для него перечислял все необходимое только секунду назад.

— У тебя есть чем сейчас заснять приставание преподавателя или как он без штанов прыгать будет? — усмехнувшись уточнил я. — Или может считаешь, что он только узнав о свидетелях пойдет на уступки?

— Это вряд ли. — согласился Хорек. — Идеи, где именно достать носители у меня есть. Только резонатора нет, а уж фотоаппарат с независимым источником будет стоить столько что даже если все выгребем… не выйдет. К тому же, кто пойдет добровольцем, жопу педофилу подставлять? Ты?

— Во-первых, никто подставляться не будет. Это я могу гарантировать. Во-вторых, добровольцы у нас есть. Один, готовый хоть в штаны себе насрать, точно найдется. — ответил я, и Вепрь усмехнулся, судя по всему, слышал о ситуации. — С этим добровольцем-энтузиастом нужно будет провести беседу. Но до этого у нас еще куча подготовительной работы.

— Я знаю кто это был. Поговорю вечером. — кивнул Хорь. — Если что, плесну ему для храбрости.

— Еще раз — пока не надо, в начале подготовимся. — предупредил я, про себя отметив, что главной проблемой может стать съемка. Как-то так вышло что я не интересовался функциями своего телефона до его изъятия. Вполне «обычная» модель, кнопочная. Совершенно непохожая на палочку-ручку Ульянова.

— Нужно закончить с генеральной уборкой до обеда. — предупредил я. — С инструментами и тряпками проблем нет?..

На несколько часов мы все погрузились в обычные хлопоты. Я регулярно подходил к Гаубицеву и он наконец не выдержал и махнув рукой разрешил делать что нам заблагорассудится. Что удивительно, ни дежурные, ни проверяющие нас не беспокоили до самого полудня. И когда работа наконец завершилась барак изнутри преобразился.

Все же совместные усилия двухсот человек могут дать поразительный результат. Даже без проведения ремонта пол и стены оказались вычищены до естественного древесного цвета, лишь с небольшими пятнами краски. С потолка сняли всю паутину и нагар, В особо аварийных местах поставили временные подпорки из того что было, и даже матрацы по всем спальням выбили.

Прочищенные от плесени и грязи душевые блестели отполированной, хоть по большей части и битой, плиткой, а сливы наконец заработали на полную мощность. Отдельная бригада вытащила несколько ведер волос и всякого мусора, застрявшего в трубах. А уж сколько грязи выскребли — за бараком образовалась куча в полтора метра высотой и почти пять метров длиной.

— Ваше благородие, не хотите сказать несколько воодушевляющих слов? — обратился я к уже основательно набравшемуся Гаубицеву, разомлевшему на солнышке. — Уверен ваши ученики хотели бы услышать похвалу от бывалого офицера.

— Похвалу? — едко хмыкнул Михаил, обдав меня спиртовыми парами. — Смирна! Вольна! Господа учащиеся, поздравляю вас! Сегодня вы доказали, что являетесь людьми, а не дохлыми боровами, живущими в дерьме. Жаль, что некоторым на это потребовалось два года и не хватило собственного разумения…

— Все молодцы! — громко сказал я, когда понял, что хвалебная речь закончилась, а покачнувшийся Гаубицев едва удержался на ногах. — И сегодня заслужили настоящий пир! И сегодняшней работой, и вчерашней. В столовую, марш!

— Ура! — раздались радостные возгласы. Конечно, строем никто идти не собирался, но как-то само получилось, что к зданию я подходил в компании Шебутнова и старших товарищей. Но вместо того, чтобы заходить в общий зал, прошел мимо окна кухни и негромко постучал.

В окно тут же выглянула кухарка, но меня там уже не было, зато женщина увидела подходящую толпу студентов и с оханьем подалась назад. Я же дошел до хозяйственной двери и постучал в косяк. А затем обернувшись кивнул соратникам.

— Делай как я. — этой фразы, сказанной шепотом, хватило чтобы каждый проходящий мимо столовой студент ударял костяшками в оконную раму, в косяк распахнувшейся хозяйственной двери и двери служебной. Ничего предосудительного или преступного мы не совершали, никаких распорядков или правил нарушено не было, но эффект от проходящих мимо тебя двухсот подростков, по волчьи заглядывающих в глаза, оказался выше всяких похвал.

— Я столько мяса в жизни не видел. — ошарашенно пробормотал Шебутнов, когда мы вошли в столовую. — А это что такое?

— Салат цезарь с курицей. — ответил я, взглянув на охапку зелени с сухарями и большими ломтями мяса. — Сегодня пир! Выбирайте самое вкусное, но не забывайте о мясе и овощах, нам еще на пробежку и тренировку.

— Может пропустим? — простонал кто-то из одногруппников.

— Я вообще никого за собой не тяну. — тут же ответил я, и недовольное ворчание мгновенно стихло. Правда сдержаться смогли не многие, и только у пары человек я увидел такие же сбалансированные подносы как у меня. Много белков и витаминов, достаточное количество жиров и даже углеводы.

Все по двойной дозе, я рассчитывал съесть примерно по две тысячи килокалорий днем и вечером. Благо сейчас я «на массе» и организм уже начал втягиваться. Естественно, не контролируй я распределение ресурсов через меридианы — большая часть просто ушла в унитаз, но многие молодые организмы могли переварить любое количество калорий только за счет взрывного подросткового роста.

— Говорили же им, не брать много. — недовольно поморщился сидящий напротив Леха, и проследив за его взглядом я обернулся. Один из учащихся позеленел, а потом, заткнув обеими руками рот, выбежал в коридор. Я было согласился с высказыванием Шебутнова, когда такой же фокус повторился со вторым… и третьим.

— Всем отложить ложки! — гаркнул я, поднимаясь. — Возможно еда отравлена. Поварих задержать!

— Вы в своем уме, такое говорить? — с усмешкой спросил один из дежурных, стоявший возле двери из-за которой доносились звуки рвоты. — Обвиняете сотрудников академии во вредительстве? Это тянет на…

— Заткнулся, быстро. — сказал Вепрь, поднявшись и перегородив дорогу дежурному. Пусть он был на полторы головы ниже контролера, но выглядел куда более свирепым и готовым в любую секунду сорваться.

— А то что? — с кривой ухмылкой спросил дежурный, будто не нарочно расстегнув верхнюю пуговицу воротника, под которой мелькнул голубой камень.

— А то будешь есть то же что они. — рыкнув ответил Вепрь, достав собственный, сияющий кулон-кристалл, горящий в несколько раз сильней чем у дежурного.

— Господа дежурные, разве в ваши прямые обязанности не входит помощь пострадавшим? — спросил я, и махнул рукой. Спустя всего несколько секунд дежурных обступили плотным кольцом, выдавливая на улицу. — Может хватит стоять, и вы, во исполнение своих прямых обязанностей и устава, отведете пострадавших в лазарет?

— А я провожу, чтобы точно дошли. — усмехнулся Борис, и несколько парней, чуть не под руки вытащили дежурных наружу. Я же, не теряя ни секунды осмотрел выставленные перед отравившимися продукты.

В целом набор был почти нормальным, у кого котлеты, у кого суп и макароны. Только ребята не сдержались и вместо того, чтобы начать с первого — сразу приступили к десертам. Аппетитного вида пирожным, покрытым сахарной глазурью.

— Камеры поставить не успели. — заметил Шебутнов, угадав мои планы. Благодарно кивнув за подсказку, я вошел в служебное помещение. Поварихи попытались сбежать, но на их беду разъяренные студенты оказались быстрее и всех трех втащили обратно на кухню.

— Вас вчера предупреждали. — уже не скрываясь проговорил я. — Но вместо того, чтобы осознать, вы решили устроить пакость. Так что у меня один вопрос — кто из вас, дур, решил нас травануть?

— Вы нам ничего не сделаете! — при свете дня свиноматка, главная на кухне, чувствовала себя более уверенно. — Теперь-то мы все ваши лица запомнили! Вас всех отчислят, до единого!

— Уж не ты ли это была. Принесите мне пирожное которое парни доесть не успели. — приказал я, и несколько человек, перепрыгнув через стойку раздачи, метнулись до столов. — Мне даже спрашивать вас ни о чем не нужно. Вы просто сожрете все что сами наготовили.

— Не буду. Не заставишь! — сложив руки на груди сказала повариха.

— Я слышал, что во франции есть такие блюда. — проговорил я, оглядываясь в поисках нужного предмета. Секунды хватило чтобы взять с полки металлическую воронку. — Которые готовят из особенно откормленных гусей. А чтобы те не могли отказаться им прямо в горло суют похожую воронку…

— Не посмеешь. — попятилась толстуха, бледнея.

— Какие блюда были отравлены? — спросил я, глядя на ее помощницу. — Отвечайте, иначе я вас всех сладостями накормлю так, что блевать будете дальше, чем видеть. Ну?

— Я ничего не делала. — пискнула более молодая, даже не слишком толстая кухарка. — Мы ничего не знаем. Это все она!

— Вот как? Значит она вас заставила травить людей? Какая жалость. — покачал я головой. — Ну тогда мы, конечно, не можем вас ни в чем обвинять. Верно, парни? Хотя… Знаете я вам почему-то не очень верю. Но так и быть — дам вам шанс. Вот вам пирожное, вот воронка, а вот ваша угнетательница. Ну же, либо она, либо вы все. Кого выбираете.

— Вы что удумали. — ошалело запричитала свиноматка, когда остальные поварихи, быстро поняв, что дело пахнет керосином, взяли ее в кольцо. — Варька, ты что? Яж тебя подобрала! Я вас всех!

Надо отдать должное, силы у нее было не меряно, но с четырьмя помощницами она не справилась, и всего через минуту в нее уже начали запихивать пирожные. Жирдяйка давилась, пыталась выплюнуть, но ее же товарки продолжали пихать еду ей в рот, даже не замечая, что мы уже отошли.

— Шухер. — сказал Хорь, стоявший снаружи и первым заметивший возвращающихся дежурных. Часть учащихся тут же перепрыгнула через стойку в зал, другая выбежала наружу. Я же, хоть и перебрался в общее помещение столовой, но стоял перед раздачей, глядя на воющую повариху.

— Что здесь происходит! А ну все построились! — раздался уже знакомый вопль Ульянова, но вместе с куратором первого курса в помещение вошло еще несколько взрослых. Одного из них я даже узнал — медик. А вот остальных видел впервые.

— Разрешите доложить?! — щелкнув каблуками повернулся я к вошедшим.

— Опять ты? — взревел куратор, но сумел сдержать себя в руках. — Докладывай!

— Поварихи, обнаружив что какая-то еда испортилась, самоотверженно пробуют всю пищу на предмет… — договаривать я не стал, мои слова все равно заглушило истошным воплем, который тут же прерывался жуткой рвотой. — О, кажется, они нашли, что испортилось.

— Ты думаешь я поверю в этот бред? — наседая спросил Ульянов.

— О чем вы, господин преподаватель? Они там, мы тут. — уверенно ответил я, не отводя взгляда от глаз куратора. — Если не верите, так у них самих спросите. Самоотверженно пытались найти отраву. Как старшая проблюется, уверен она расскажет кто ей помогал в дегустации.

— Чем отравились выяснили? — спросил медик, выходя вперед. — У доставленных в лазарет очень неприятные синдромы.

— О, тогда вам лучше позаботиться о той, жирненькой. Она, кажется, съела пять пирожных, а парни только по одному разу укусить успели. — прокомментировал я, и медик тут же бросился к поварихе. — Кстати, нам бы хотелось знать, только пирожные «пропали» или лучше вообще к этой еде не притрагиваться? Что точно чистое?

— Остальное есть можно. — чуть побледнев ответила девушка, усерднее всего пихавшая в старшую отраву. Кажется именно ее она назвала Варькой.

— Спасибо, Варвара, мы очень вам благодарны, как верно сказал господин Ульянов, мы почти одна семья и должны друг о друге заботиться. — улыбнувшись сказал я, после чего она стала просто мраморной. — А разве это дело, когда семья обедает отдельно? Верно парни?

Одобрительные возгласы были мне ответом, и поварихи еще больше побледнели. По лицу куратора, наблюдавшего за перепалкой, была наглядно видна усердная работа мысли, но он так и не нашел к чему придраться. К тому же главная его забота продолжала блевать, свернувшись калачиком.

— В медчасть ее, срочно! — скомандовал доктор. — Что вы стоите? У нее вторая степень интоксикации! Носилки сюда!

— Да какие носилки такую тушу выдержат? Тут подъемный кран нужен. — услышал я замечание, и к общему удивлению не от одного из наших, а от дежурного.

— Молчать! — рявкнул Ульянов, развернувшись к говорившему. Он похоже так и не сообразил за что можно наказать студентов из ТУФ и решил отомстить другим образом. — А вы кушайте, приятного аппетита. Думаю, поставки продуктов теперь придется проверять на яды, так что завтрашней может и не быть.

Кухарку выносили ввосьмером, несколько раз застревая в дверях, а когда дежурные вместе с куратором наконец покинули помещения, мы остались одни. С помогающими по кухне кухарками и парой доносчиков, без которых, я уверен, наш курс обойтись не мог. Так что, не смотря на возмущенные крики, я продолжал вести себя максимально корректно. Но просто так оставлять это было нельзя.

— Девушки, позвольте за вами поухаживать, прошу к нашему столу. — улыбнулся я, и Леха вместе с Хорем, правильно поняв посыл, проводили кухарок в общий зал. Девушки с такой осторожностью выбирали блюда, что сразу становилось понятно — именно их они и готовили, а в остальных совершенно не были уверены.

— Всем всё понятно? — жёстко спросил я у одногруппников, когда кухарки сели за стол с набранной едой. — Сегодня у нас четыре набора меню. И я рад что такие прекрасные дамы с этого дня будут составлять нам компанию на каждом приеме пищи. Пока у нас все хорошо, и у вас все будет отлично.

Несмотря на правильный подбор продуктов я все равно очень внимательно прислушивался к своему организму после каждой смены блюда. Не хотелось упасть с заворотом кишок или улететь к белому другу на несколько дней. К счастью, и моими стараниями, обед прошел без дальнейших происшествий. Хотя и в очень нервной обстановке. Но надо признать — было вкусно.

— Спасибо за обед, хозяюшки. — искренне поблагодарил я. — Увидимся через четыре часа, за ужином. Надеюсь, вы найдете все испорченное, и отсеете. Думаю, небольшие порции вам при проверке не повредят, а мы со своей стороны обеспечим добровольцев для помощи на кухне. Добровольцы?!

Как ни удивительно, но добровольцев работать в столовой сразу нашлось человек десять. Даже несмотря на то, что все понимали — можно и потравиться. Но главное правило всех служивых — держаться по дальше от командования и по ближе к кухне, въелось у сирот в подкорку.

Теоретически я мог и сам попробовать каждое блюдо, но на это ушла бы куча времени, к тому же мой организм все еще едва дотягивал до пятнадцатилетнего подростка. Могу и не вывезти, если отрава будет слишком серьезной. А тут ребята все как на подбор — здоровенные хряки с третьего курса. Так что столовую я оставил с чистой совестью, и кухарки никуда не денутся и продукты не пропадут зря.

— Стройся! На полигон, бегом, марш. — скомандовал я, через десять минут отдыха и сам побежал впереди. Объедаться я не стал, но учитывая состояние многих парней, темп не взвинчивал. До тех пор, пока не увидел знакомую ауру, спрятавшуюся у сгоревшего воздушного судна на полигоне.

— Кто готов — челночный бег с препятствиями, добираемся до бота и обратно. На выносливость. — скомандовал я, примерно выбрав для себя дорогу. — Остальные — отдых пять минут. Пошли!

Я не зря накачивал последние дни праной именно ноги и легкие. Вся пища ушла в рост мышц, а тело все еще оставалось достаточно легким, чтобы перепрыгивать метровые окопы без труда. А вот с «колючей проволокой», натянутой над землей, пришлось повозиться, рухнув на землю и проползая под ними.

Надо сказать, что полигон все же был далек от настоящей передовой — даже проволока очень условная, без шипов и лезвий — просто накрученные витки железа. Окопы хоть и с блиндажами — но без следов снарядов, да и сделаны на совесть — с укреплением стен досками, чего в реальности ждать было нельзя. И все же нам очень повезло что нет дождя…

Надо сказать, что в этот раз вместе с первым курсом, почти полным составом на полигон вышли старшаки со второго. И я сразу перестал быть самым быстрым, сильным и ловким. Да и выносливость подкачала. Но все познается в сравнении — никто с первого курса три полных круга сделать не смог. И когда я остановился у сгоревшего бота и сел прямо на землю — никто и не подумал засмеяться или поддеть.

— Кто-кто в теремочке живет? — спросил я, убедившись, что рядом никого нет.

— Ты меня почуял, что ли? Здравствуй, твое сиятельство. — глухо ответил Василий, сев с противоположной стороны обгоревшей стены. — Пора мыться?

— Не в этом дело. — усмехнулся я. — Вы четырех умерших вчера перехватили?

— Пятерых. — поправил меня денщик. — Дождались пока их в мешках отвезут к болотам, и выловили. Не волнуйся, Сашка, все попали на карандаш. И те, кто грузил, и те, кто вывозил. Всех срисовали.

— Это хорошо. Прям хорошо. — улыбнулся я, скорее своим мыслям, чем словам Василия. — У нас проблема образовалась, даже две. Одну я вроде устранил, а вот со второй мне нужна помощь техникой. Если быть точным — достаточно компактный фотоаппарат, чтобы можно было заснять и…

— Об этом как раз его сиятельство Роман Мирославович попросить хотел. — произнес денщик, кладя рядом со мной амулет или кулон. Повертев его в руке, я, под определенным углом, разглядел под черной матовой поверхностью шевельнувшийся треугольный зрачок. — Носи на шее, так чтобы обзор был, но и не выпячивай.

— Сколько будет действовать? Какая дальность обзора? В темноте работает? Видит лучше, чем человеческий глаз или так же? Звуки передает? — засыпал я вопросами денщика, но он, вместо ответа передал крошечный полупрозрачный цилиндр с шляпкой. Будто толстый стеклянный гвоздь обрубили у самого основания.

— Вставь в ухо, толстой стороной наружу. — прокомментировал Василий и я послушно взял наушник, оказавшимся теплым на ощупь.

— Добрый день, кадет. — раздался приятный женский голос у меня в ухе. — Я ваш связной, поручик Мария Бакинова, с данного момента я отвечаю за вашу связь с генералом Суворовым и майором Строгоновым. В любое время дня и ночи.

— Очень приятно. — пробормотал я, пытаясь понять как к этому относиться. Нянька мне точно была не нужна, как и лишний свидетель.

— Можете говорить шепотом, или вообще не говорить. Гарнитура считывает движение гортани и интерпретирует их необходимым образом. Эффективность прибора почти сто процентов. Если я что-то не пойму, то переспрошу. Как поняли? — вежливо, но с плохо скрываемыми властными нотками произнесла женщина.

— Понял вас прекрасно. — сказал я, почти не выдыхая. — Ответьте на поставленные вопросы.

— Око действует на принципе связанного резонанса, вы будете проходить его на втором курсе перед инициацией. Я могу поддерживать его работу круглосуточно на протяжении недели. Дальность обзора — как у человеческого глаза. Ночью включается кошачий глаз — без цветовой передачи. — начала перечислять Мария. — Звуки передает, но с искажением, за счет вибрации.

— Ясно. Кто ваш сменщик? Не планируете же вы работать 24/7. — поинтересовался я. — К тому же вы человек, вряд ли для суда будет достаточно пары несовершеннолетних свидетелей и оператора, сидящего непонятно где.

— Для суда? — удивленно посмотрел на меня Василий.

— Могу я узнать подробности? — в голосе связного я услышал толику удивления и напряжения. — О чем вы говорите?

— На сколько она в курсе того, что здесь происходит? — спросил я у денщика, обведя рукой территорию училища.

— Я введена в курс дела самим генералом Суворовым, и получила все необходимые допуски для работы по роду Меньшиковых. — тут же раздалось у меня в ухе. — Вы можете полностью мне доверять.

— Так не пойдет. — поморщившись сказал я, и вынул наушник отдавая его Василию. — Пусть вы и выдумали для меня задание, под которым, к слову, я не подписывался, у меня вообще то и личная жизнь есть. Мне в туалет ходить нужно, в душ. С приятелями говорить. А если мне вздрочнуть вздумается или на меня какая девочка западет? Нет, так мы кашу не сварим.

— Все нормально. Если надо — гарнитуру снимешь, око в мешочек и делай что тебе надо. — посмеявшись сказал Василий. — Только сильно не свети, могут опознать.

— Ясно… значит пока они в кармане лежат — не работают. Меня этот вариант устроит. Я могу, если понадобится, передавать око третьим лицам? — на всякий случай уточнил я, обратно вставив наушник. — Есть у меня один вариант…

— Вы говорили о суде, господин кадет. — вновь прозвучал почти в голове голос Марии, и я вдруг понял, что девушка достаточно молодая и сама засмущалась от моих вопросов. И она все слышала, значит мешочек надо плотнее брать.

В нескольких словах описав общую ситуацию и сегодняшнее отравление я получил в ответ сотню уточняющих вопросов, но беседу пришлось свернуть. Главное я передал, и дальше меня ждала тяжелая тренировка. Мое тело — только мое дело, и только моя ответственность. К концу четверти я должен войти в десятку по абсолютной физической подготовке среди всех первокурсников. А значит время не ждет.

Административный корпус. Кабинет заместителя директора.

— Кому из вас, идиотов, пришла в голову гениальная мысль потравить всех студентов ТУФа из-за одного дебила? — Константин с трудом сдерживал ярость. Мало того что вчера заметили машину военных возле академии, так еще и полиция прислала результаты вскрытия, полностью подтвердившие анализ подстилки Суворовых. А теперь еще это.

— Господин, мы тут совершенно не при чем. Я вам докладывал, текущее положение дел всего лишь логичное продолжение вчерашнего конфликта. — попытался оправдаться козлобородый. — Обычная женская месть.

— Если не считать того, что для отравления использовались не обычное рвотное или слабительное, а отравляющие вещества из лаборатории. — заметил стоящий рядом мужчина в черном костюме, почти полностью повторявшем военную форму. — Мы выясняем как она могла получить доступ, и соучастников. Однако сейчас подозреваемая находится в реабилитации. Медики передали ее в окружную больницу.

— Молчал бы, Сергей. — зло сказал Меньшиков. — Я вообще очень сомневаюсь в твоей компетенции. Ты возглавляешь службу безопасности училища сколько? Пять лет? И что? Не мог разобраться с элементарными кражами?

— Прошу прощения, ваше сиятельство, но, если разбираться с кражами — мне придется посадить большую часть персонала. Включая часть руководства. — отрешенно произнес Сергей. — Я действую строго в соответствии с вашим приказами.

— Не помню, чтобы я говорил потворствовать кражам! — не сдержавшись рявкнул Константин. А когда безопасник, усмехнувшись, открыл и закрыл рот, чуть не заорал снова. Ну да… этот то знал о работе в училище куда больше остальных и давить на старого сотрудника просто так не выйдет. Взаимного компромата у него хватит на всех.

— Разберитесь с этим бардаком. Но тихо. — проведя ладонью над столешницей приказал князь. — И так проблем хватает.

Столовая пятого корпуса. Тем же вечером.

— Ну, что сказал Леонидыч? — обступили Варвару взъерошенные товарки. Чертовы волчата только ушли, а их заставили сидеть вместе с собой и за ужином. Мало того — теперь рядом постоянно находился один из дружинников, под взглядом которого даже плошку риса не вынесешь.

— Дуня не вернется. — мрачно ответила заместительница, первой начавшая совать в старшую повариху отравленные кексы. Она всегда ненавидела жируху, за то, что ей досталось теплое место, за то, что приходилось унижаться для получения работы, за то, что они с мужем постоянно перебивались «объедками». Но теперь… — Нам придется перетерпеть, если не хотим как она — в больничку отъехать.

— Ты что такое говоришь? Надо найти управу на этих щенков! — тихим шепотом возмутилась одна из старых поварих. — Они же нам житья не дадут.

— Ну хочешь — увольняйся, держать тебя никто не станет. — махнула рукой Варя. — Теперь я тут главная, а значит мне и решать кто будет работать. А если думаешь, что у меня на теплое местечко не найдется кого пригреть.

Никто так не думал. Да, воровать не получится, да и сэкономить лишний раз не выйдет — ведь есть придется с иждивенцами. Этими никому не нужными сиротами. А у них у самих дети, которых нужно хорошо кормить… Но уж лучше так, чем потерять работу. Место-то и в самом деле теплое.

Глава 14

Почти неделю пришлось сидеть тихо, не отвлекаясь от учебы и тренировок. Но мне это шло только на пользу. Я показал Марине с помощью глаза условия жизни в общежитии, провел «профилактические» беседы с учениками старших курсов и своими одногруппниками. Даже кухарок разговорил, на их «историю».

Заодно выяснил что разговор один на одни, по душам, и история с разделением сообщников по комнатам — действительно не врут. Пока поварихи держались вместе, только кивали и мотали головами. Но стоило их увести в разные комнаты, выждать пятнадцать минут а затем зайти к каждой, говоря что вторая мне уже все рассказала и теперь нужно только уточнить детали — их прорывало словесным поносом.

Все это удалось провернуть под носом у дежурных, количество который, кажется, стало не меньше, чем учащихся. Похоже надергали из военных с первого по третий курс, только чтобы за нами следить. Но больше всего меня поражало то, что чем тише и спокойней мы себя вели, тем больше бесился куратор. Похоже Меньшиков накрутил ему хвост за прошлые косяки и сейчас Ульянов цеплялся к каждой не застегнутой пуговице.

Вот только при всех его усилиях повода для губы мы не давали. Не в смысле что ничего такого не делали, а в смысле что исполняли главное правило академии, выведенное еще на уроке Гаубицева — не попадаться. Конечно, такой девиз больше подошел бы преступникам, но в отличие от последних я своей честью не поступался. В общем все шло своим чередом, пока однажды на тренировке не завязалась драка.

— В чем дело? — спросил я, подходя ближе. Двое первокурсников, один из Т, второй из Ф. Оба довольно крепкие ребята, уже разбили друг другу лица, но даже в кровавых соплях продолжали драться, с ненавистью глядя друг на друга.

— Выясняют кто будет в 1У5. — с усмешкой объяснил Шебутнов. — А я ставки принимаю. Как думаешь кто в наше звено войдет?

— Тот, кто заслужит. — успокаиваясь решил я. — Слабаки нам не нужны, а дураки тем более. Нужно знать когда останавливаться.

— Ну ты то не знаешь. — пожал плечами Леха. — Ходят слухи что ты чемпиона Сибири убил во время вступительного экзамена. Нет, никто тебя не обвиняет, но слухи штука упорная.

— Ну допустим на ногах останется только один, и это правильно. Только вот они не думали, что этого недостаточно для перевода? — удивленно проговорил я, наблюдая за дракой. — Или решили, что Ульянов расщедрится?

— Михаил Иванович сказал, что в рамках ТУФ мы можем хоть все в один отряд поступить, главное, чтобы ему не мешали. А по документам он по факту проведет. — ответил Шебутнов. — За бутылку, я уже договорился. Только доставать они ее сами будут. И не в столовой.

— Это хороший тест на сообразительность. — пришлось признать мне. — Только вот вскоре водка может и не понадобится.

— Да? С чего вдруг? Думаешь сопьется окончательно? — удивленно спросил Леха.

— Такие опасения тоже есть. — кивнул я, не став раскрывать перед товарищем все карты. На самом деле я уже несколько дней дожидался пока разморенный осенним солнцем преподаватель заснет, а затем использовал апупунктуру. Дело шло медленно, особенно учитывая, что каждый раз преподаватель был в стельку пьян.

Но надежда на то, что мне удастся перенаправить энергию по меридианам и отучить организм от алкоголя, вызвав острое отторжение — все же была. По крайней мере с каждым днем Гаубицев все с большей неприязнью посматривал на собственную флягу, хотя пить и не переставал.

— Есть! Победил Петр Жеглов! — подскочив к оставшемуся стоять на ногах парню громко произнес Леха. Держался этот поджарый, черноволосый крепыш из последних сил, но вид имел боевой. — Поздравляю с выходом в полуфинал по силе.

— И я тоже поздравляю. — сказал я, подойдя и пожав парню руку. — Вот только один косяк — вы оба в синяках, а по возвращению мимо дежурных вам не пройти. Это как минимум губа. Как максимум — губа с занесением. Не боитесь, что вас просто отчислят за такое художество?

— Кто не рискует, тот не пьет шампанское. — вытирая кулаком кровь из разбитого носа ответил Петр. — Для того, чтобы попасть к тебе во взвод я и не на такой риск готов.

— Риск дело благородное, но не всегда оправданное. — покачал головой я. — Сядь. И второго сюда принесите.

Я даже не стал оборачиваться в полной уверенности что мой приказ выполнят.

— Залеты нам сейчас не нужны. Совсем. — сказал я, резким движением вправляя сломанный нос. Перт вскрикнул и дернулся, чем чуть не испортил мою работу. — Ровно сядь! Сейчас над кровообращением поработаем, и пару часов синяки не появятся. Ночью будет болеть, но на же главное мимо дежурных пройти.

Жеглов стоически выдержал все манипуляции, а я с удовлетворением заметил, что с каждым разом работа с чужими меридианами проходит все легче. Пусть ничего кардинального я пока сделать не в состоянии, но это уже прогресс и существенный. Пока мы повторяли школьную программу и постепенно погружались в математический анализ, геометрию и баллистику — время у меня было.

— Готово. Посадите его вон там, в теньке, пусть приходит в себя. — сказал я, закончив со вторым дуэлянтом. — А теперь слушаем сюда. Мне нужны не только сильные и ловкие, но и достаточно умные. Как пример — Алексей. Ясно что он себе на уме, но понимает, что вместе можно дойти дальше, чем одному. Это понятно?

— Да, старший. — неровным хором ответили окружившие меня однокурсники.

— Отлично. Если вы хотите взять только силой, подумайте еще раз. Удивите меня, приятно, и вам будет проще попасть в команду. База — боевка на три из трех, все письменные экзамены на высший балл. — произнес я, глядя на студентов. — Как вы меня, помимо этого, удивлять будете — ваше дело. Критериев нет, есть только правило — не попадаться. Ясно?

— А что делать если удивить не получиться? — мрачно спросил Жеглов, явно рассчитывающий показать себя в рукопашном бою.

— Что ж, в любом отряде нужны хорошие боевики. Никто не спорит. Но разве одного этого достаточно? — улыбнулся я. — Впрочем ладно, кто сумеет в схватке один на один меня одолеть — того возьму в отряд без разговоров. А по поводу удивлять — вы лучше у Шебутнова спросите, у него всегда получается предвосхищать задачи.

— Это потому, что они логичны, и я стараюсь как для себя. — усмехнулся Леха. — Но так как Суровый, сделать все равно не смогу. Алекс, может поделишься планами на время после училища? В академию?

— Естественно. Как только стану официальным наследником Суворовых. — вернул я улыбку и однокурсники засмеялись, будто услышали хорошую шутку. Не присоединились к ним лишь трое. Я, Шебутнов и внимательно смотревший со стороны Хорь, слушавший весь разговор.

— А если не выйдет? — спросил Леха, взглянув на меня с мрачной решимостью.

— Выйдет. Есть такая шутка — Если ты Русский, умри, но сделай. Ведь даже смерть не освобождает от выполнения задачи. — ответил я, и смех быстро затих. До народа, кажется, начало доходить, что я серьезен. — Что говорит устав все имперского конкурса? Только лучший может стать наследником Суворовых? Ну так нигде не сказано, что он должен быть из группы А или Б.

— Это очень серьезная заявка. — осторожно проговорил Валерий. — Даже если ты считаешь, что потянешь. Да что там, даже если ты и вправду потянешь, шансов все равно нет. Где мы, а где «княжичи» и «бояре»? Они все — дарники. Если сейчас тебе удастся каким-то чудом их нагнать, после инициации разрыв окажется несопоставим.

— Судя по Вепрю и дежурному светонувшему нам свой камень — все относительно. — возразил я.

— Вепрь третьекурсник. — покачал головой Хорь. — Он уже умеет накачивать себя и кристалл, но долго бы не продержался. А сопляк, который против него стоял второй сорт по всем понятиям.

— Вот как. Значит ли это что ты знаешь примеры, когда выпускники с отличными баллами по физической подготовке и теории переводились в старшие группы и получали бросовый камень? — уточнил я, внимательно считывая реакцию собеседника.

— Никого не переведут. Это байка. — едко усмехнулся Хорек. — В прошлом году, на экзаменах по рукопашному бою, пятерка из нашей 1Т1 сумела побить всех своих соперников. Показали прямо чудеса подготовки. Но их завалили на экзаменах. Сказали, что для перевода им не хватает по баллу — два. Из сотни.

— Вот как. Ну чего-то подобного я и ожидал. Закрытые конверты, тайное распределение. Допустим, только допустим, что в этом году ситуация поменяется. — улыбнувшись проговорил я. — Ты сможешь достать документы по прошлым экзаменам. Должны же оставаться записи.

— Сомневаюсь, что они хранят не актуальную информацию. — заметил Леха. — Зачем им лишняя макулатура?

— Для отчетности? — улыбнулся я. — Хм… было бы хорошо если бы это требовалось в документообороте, уставе или требованиях от министерства просвещения.

— Понял, выясню. Если такой пункт есть — скажу. — тут же сообразил Шебутнов.

«Любое образовательное учреждение имперского типа, а уж тем более императорский лицей, обязано держать у себя письменные результаты экзаменов в течении трех лет». — почти мгновенно отозвалась Марина. Я с трудом сдержался чтобы не вздрогнуть. Большую часть времени она молчала, и либо отвечала, когда я к ней обращался, либо когда сама считала нужным.

«Спасибо, мы разберемся». — ответил я, поднеся ладонь к лицу и сделав вид что собираюсь чихнуть. Вышло не очень натурально, но ребята глупых вопросов не задавали.

— Должен быть. Так что осталась самая малость — узнать, где хранятся документы с поступления и с экзаменов прошлого года. — обозначил я задачу. — Вряд ли это место сильно охраняют, все же не государственная тайна. Да еще и прошлого, а не этого года.

— Это будет сложнее. — понимающе кивнул Леха. — Что мы с этого получим?

— Если выгорит — это будет бомба. — усмехнулся я. — Почище чем со столовой. К слову, по второму вопросу подвижки есть?

— Пока нет, но там все сложно. — ответил Леха, не собираясь вдаваться в детали при посторонних.

«О чем речь? Возможно я могу подсказать»… попробовала выйти на диалог Марина, но я кашлянул и девушка тут же отключила звук, приняв условный сигнал. Это хорошо, что она старается быть полезной. Наверное, я должен ей больше, если не полностью, доверять. Все же на род работает.

— Твое предложение в силе? — вдруг спросил Хорек, выходя в центр образованного студентами круга. — На счет чистой победы в рукопашной.

— Ты староста второго курса, зачем тебе это? — спросил я с интересом.

— Ну, мешать я тебе не стану. А так — вдруг у тебя получится? Тогда у меня в командирах, пусть и младших, будет целый Суворов. — усмехнулся Хорь, снимая пиджак. Под серой казенной тканью оказались тугие рельефные мышцы. Жилистый боец и на тренировке показал отличные результаты, а сейчас я и вовсе понял, что именно так, с физической точки зрения, должен выглядеть сам к концу курса.

— Тренировка — это всегда хорошо. — улыбнувшись кивнул я, и снял собственную форму, вручив ее Шебутнову. По рядам студентов пронесся разочарованный вздох. Ну да, это в кителе я выглядел почти нормально, то что шея тощая и кисти — еще ничего не говорит, а вот без него меня мало кто видел.

— Гхм… я… нет, меня ребята не поймут. — отступив на полшага сказал Хорь. — Это же как увечного бить. Как ты вообще…

Договорить я ему не дал. Усмехнулся, а потом, прикрыв голову локтями и влив прану в глаза и руки, сделал шаг вперед. Мой прямой в челюсть, нарочито медленный, Хорек без труда заметил, и даже отбил. И тут же получил связку в печень, грудину и снова челюсть.

Удары я только обозначил, и противник это понял. Больше не было ни снисходительности, ни пренебрежения. Цепкий взгляд Хоря легко считывал начальные комбинации. Пару раз он бил в ответ, пытаясь поймать меня на контратаках, но раз за разом пропускал удары в одни и те же места.

А я — наоборот, ускорялся не собираясь давать ему и секундной передышки. Голова, грудина, печень, голова. Хорек ушел в глубокую оборону, раз за разом блокируя все мои выпады, но стоило ему открыться и очередной удар достал его в подбородок. Валера отшатнулся, помотал головой, и тут же перешел в контратаку, наконец сообразив и начав работать ногами.

Принимать его богатырские и очень быстрые пинки я не собирался. Увидел движение, считал сигналы, и вот грязь с его подошвы пролетела в нескольких сантиметрах от моего лица. Я же не остался в долгу и точным ударом осушил голень и вывел из строя левое колено врага.

— Как? — ошалело воскликнул Жеглов, с открытом ртом наблюдающий за поединком, когда Хорь, прихрамывая переступил с ноги на ногу. Бой был практически завершен, пусть руки второкурсника были на пятнадцать сантиметров длинней моих, но я видел каждое его движение и не мог проиграть. Как мне казалось.

Логика была проста — энергии у меня хватит либо на руки, либо на ноги. И легкие, и позвоночник я укреплял ежедневными тренировками, но даже до нормального состояния мне было еще далеко. А вот ногами я уже сам ходил, без постоянного контроля. Значит нужно было подловить противника, лишить его мобильности и…

Хорь меня удивил. Словно позабыв о защите он шагнул вперед, буквально подставляя мне свой подбородок под отличный хук, но, когда мой кулак уже был в миллиметре, его меридианы вспыхнули, и я ослеп. Костяшки врезались во что-то твердое, я отскочил назад в попытке очистить взор, а по сторонам раздавались возгласы удивления.

— Ты видел? — кричал один. — Это что? Щит? Круто!

— В чем дело? — спросил я, когда зрение ко мне частично вернулось и я увидел стоящего в нескольких метрах от меня Хорька, удивленно потирающего подбородок. — Мы оба на ногах, хочешь продолжить?

— Нет. — замедленно покачал головой старшекурсник. — На сегодня, пожалуй, с меня хватит унижений. Ты победил, теперь верю, что три из трех выиграл.

— А я даже не сомневался! — улыбаясь сказал Леха, протягивая мне пиджак. — Но слухов о том, что ты убил того парня теперь будет еще больше.

— С чего вдруг? — удивленно посмотрел я на товарища, но тот лишь молча покачал головой.

«Ваш противник поставил Щит. Базовую резонансную технику, способную останавливать физические объекты с определенной энергией. И вы его пробили». — ответила Марина, и я уловил волнение в ее голосе. — «Теоритически это возможно в целом ряде случаев. Если щит был поставлен неумело. Если он не был напитан достаточной энергией для резонанса с поступающей материей… или если ваша вложенная в удар энергия превышала его емкость. Вот только второкурсник без инициации не мог применить эту технику, а ты — пробить. Даже в теории».

— Еще кто-нибудь хочет? — задал я риторический вопрос, но парни лишь усмехаясь мотали головами. — В таком случае собираемся и «домой». Мох все набрали?

— Полные карманы. — ответил мне Леха, хлопая по бокам. Понятно, что внутри карманов был полиэтилен, но смотрелось это забавно.

На днях начало заметно холодать, и нам ничего не оставалось кроме как самостоятельно утеплять жилище. Нет, в начале, как и положено, мы написали заявление на имя начальника хозяйственной части, с просьбой выделить утеплительный материал или законопатить щели самостоятельно.

На что получили отписку — «По вашему вопросу создана комиссия, установившая что ремонт не требуется». И подписи — собственно завхоза, Ульянова и еще пары неизвестных мне людей, от которых были только инициалы. Учитывая, что все это мы делали строго под запись, такой ответ меня даже больше устроил.

Вот только спать становилось все холодней, а любой сквозняк ночью мог привести к серьезным заболеваниям. Так что я не стал спускать ситуацию на самотек и вот уже второй день весь пятый барак, или ТУФ, приходил с тренировок с полными карманами мха. Полчаса — и все набранное находило свое место в щелях.

Надо сказать, что стало теплее, хотя и ненамного. По старой привычке из прошлой жизни я решил проклеить окна газетами, но и это до конца проблему не решало. Все же отсыревшие и гнилые старые бревна — не лучший теплоизолятор. Но мы делали все от нас зависящее, чтобы исправить ситуацию. И не только я.

— Эй, уродцы, как погуляли? — рассмеявшись спросил один из дежурных, за что тут же получил комком мха в лицо. — Кто это сделал?!

— Что? Родил дебила? Да мамка твоя. — ответил ему Хорь, все время после нашей схватки ходивший хмурым и сейчас решившим выместить накопившуюся злобу. — Зря, конечно, она не предохранялась, когда я ее…

— Оскорбление администрации! На губу! — взревел ломающимся голосом дежурный, но стоило ему шагнуть к Валере, как его тут же пнули под дых. Завязалась скоротечная драка, которую я наблюдал исключительно со стороны. Это не то сражение, в которое мне стоит вмешиваться.

И дело не в том, что «наших бьют» или в том, что я струсил сам оказаться на губе, нет. Без проблем пойду если надо. Но сейчас тому же Хорьку физически необходимо было выпустить пар. Как и многим второкурсникам. К тому же это входило в общие планы. В смысле попадание на губу двух-трех из наших. Были у меня последнее время вполне резонные опасения, которые нужно было либо подтвердить, либо опровергнуть.

— Ну, я пошел? — спросил Леха, но я придержал его за локоть. — В чем дело?

— Дежурных слишком много. Часть стоит в отдалении. — проговорил я, показав глазами на держащихся в тенях людей. — Они хотят нас по максимуму загрести… значит собираются устроить провокацию после задержания. Не сопротивляться отойти от дерущихся! Два шага назад!

Меня послушались не только однокурсники, но и часть со второго. И когда стало понятно, что дерущиеся не имеют четкого перевеса, а мы в драку не суемся, из-за здания столовой вышел Ульянов.

— Что за бардак вы устроили?! — закричал куратор. — Немедля прекратить! Взять всех виновных и зачинщиков.

Надо сказать, что показывал он при этом прямо на меня. Такой наглости я не ожидал. На глазах у сотни свидетелей обвинять того, кто стоял в стороне. Но куратору похоже надоело возиться и следовать букве закона. Он решил пойти напролом, нарушая все негласные правила и часть вполне официальных.

— Проверь комнату и нычки. Чтобы ничего лишнего. — приказал я Лехе, сам выступив на встречу дежурным. — В чем дело, господа кадеты?

Господа разбираться не стали, в воздух взметнулись дубинки, и тут я уже сдерживаться не стал. Меня все равно арестуют, так что надо использовать ситуацию по максимуму. Еще шаг, и я оказался под локтем первого дружинника, не успевшего сообразить, что происходит. Легкий тычок в солнечное сплетение, и вот я больше не безоружен, и пусть фехтование — не мой конек, скорость решает. Второй дежурный получил дубинкой под колено, и тут же по темечку.

— Взять его! Взять зачинщика! — довольно завопил Ульянов.

«Рекомендую вам не сопротивляться, это явное нарушение административного кодекса и вы сможете его опротестовать, я подскажу какие пункты…» — быстро пролепетала Мария, но мне было совершенно не до того чтобы ее слушать. У дежурных похоже четкое указание — уработать наглеца в фарш. Вот только они не учли нескольких факторов.

Я не собирался им потворствовать, и влив всю энергию в ноги устроил настоящие пляски, уходя от ударов дубинок. А кроме того — наши не выдержали такой явной провокации и спустя секунду ситуация десять на одного, превратилась в пятьдесят на десять. И только Шебутнов и ответственный отряд стояли в стороне, бессильно сжимая кулаки — выполняли приказ.

— Что здесь происходит? — раздался новый, тихий, но уверенный голос, пробившийся даже через шум драки. — Бунт?

— Ваше высокопревосходительство, как вы вовремя. — завопил Ульянов. — Эти щенки посмели напасть на дежурных! Мы еле подоспели.

Усиливать третье ухо, одновременно работая ногами и уворачиваясь от дубин противников — оказалось слишком даже для меня. Я кое-как сумел отбиться от двоих, увернулся от третьего, а потом на плечи будто опустилась бетонная плита. Я даже не сообразил, что именно происходит — люди вокруг начали падать один за другим. И ТУФовцы и дежурные вперемешку. С удивлением я понял, что остался на ногах последним, а потом перед глазами потемнело.

Задний двор училища, между 4 и 5 корпусами.

Ангелина уже неделю бегала от замдира, обещая все исполнить в лучшем виде. Она всегда была не глупой девочкой, из хорошей, хоть и бедной семьи. Очень умненькой девочкой, которая знала, как подвязать лифчик так чтобы даже в спортивной форме грудь выпирала наружу. Как в рубашке вызвать больше завистливых взглядов чем некоторые удостаиваются только голышом.

А еще как понять, что мужчина решил тебя не просто использовать. Отыметь и выбросить как использованный материал. И когда князь Меньшиков прозрачно предложил составить ему компанию на вечер, она с трудом смогла, ссылаясь на месячные, перенести эту процедуру.

Нет, не сказать, что князь был слишком уж старый или уродливый. Некрасивых аристократов уже под сотню лет никто не видел. Но Ангелина была не глупой девочкой и ни одному обещанию Меньшикова больше не верила. Не будет больше хорошего замужества, не будет вассального рода и потомственного дворянства.

Лишив ее девственности, князь еще немного поиграет с ней, и выбросит, как только надоест. Даже если применить все что она нарыла в интернете и изучила с подругами и в одиночку упражняясь с запрещенными в академии «инструментами», это не вернет его расположения. Только отсрочит кару. А значит нужно искать другой выход.

Если она сама принесет ему на блюдечке этого наглеца, ставшего целью… или может, наоборот. Сейчас, наблюдая из темноты, как ничем не примечательного студента первого курса, вяжут десяток дежурных, она подумала, что может у нее еще есть шанс. Нужно только найти правильные рычаги.

Глава 15

Очнувшись, я несколько секунд пытался открыть глаза, пока не сообразил, что нахожусь в полной темноте. Пахло хлоркой, кровью и рвотой. А от пола, на котором я лежал, шел ощутимый холод. Из вещей мне оставили только рубашку и штаны с носками, даже мелочь из карманов выскребли. Главной потерей стал, конечно, глаз на цепочке, сомневаюсь, что мне его вернут если опознают. А вот наушник оставался на месте, хоть и молчал. Не заметили?

Поднявшись на ноги, я вытянул в разные стороны руки и почти мгновенно нащупал стены — бетон. Простучал по кругу и одна отозвалась характерным металлическим звоном.

— Не каменный мешок, уже хорошо. — усмехнулся я, продолжив обследовать помещение. Вскоре нашелся кран с одним вентилем и деревянная лежанка без матраца. Похоже меня занесло в карцер. Зря они, конечно, так, начали с самой жести, а так могли бы попугать. Возможно, темнота на кого-то сработает, но мне она только в радость. Ни свет, ни звук не будут мешать медитации.

Умывшись, я сел на лежаке в позе лотоса, не касаясь стены спиной. Пусть воздух холоден, мне не впервой медитировать в таких условиях, и пусть от Шамбалы остались лишь смутные воспоминания я знал, как замедлить метаболизм чтобы снижение температуры тела шло на пользу, а не во вред.

В таком состоянии разгонять рост мышц было вредно, да и на драку ушло достаточно много сил, так что я сосредоточился на восстановлении ядер Основания и Оплота. За прошедший месяц мне удалось довести нижние чакры до состояния ребенка или подростка, что позволило ускорить рост организма, но до полного раскрытия было еще далеко. Но сколько бы я не прогонял циркуляцию праны, все время в голове возникал один и тот же вопрос — Что за новый «источник»?

Нет я и раньше пытался разобраться с неизвестно откуда взявшимся восьмым центром силы, но сейчас он на столько искривил привычное течение энергии в меридианах, что игнорировать его стало решительно невозможно. А когда я полностью сконцентрировался на пране, увидел три новых линии. И это было странно.

Тело человека — сложный, созданный миллионами лет эволюции и естественного отбора механизм. При этом и без вмешательства высшей силы, или даже сил — не обошлось. Слишком много «случайностей» которые складываются в закономерность существования человечества.

Любое отклонение в таком механизме — это сбой, а потому все учение йоги сводится не на создании нового, а на раскрытии внутреннего потенциала заложенном в каждом. Энергетические лини прочно связаны с центрами силы, нервными окончаниями и внутренними органами. Так что новым меридианам взяться просто неоткуда. И все же я их отчетливо видел.

От нижнего ядра — Основы, чакры земли. Опоры — чакры воды, и Реинкарнации — чакры души, шли потоки силы, связанные в тугой клубок в грудине, на уровне сердца, а затем уходящие в правую руку и будто пропадающие. При этом оттока праны я не чувствовал, сколь бы не концентрировал внимание.

Ответ на вопрос — куда идет сила, оказался прост, и одновременно бесполезен. Я вспомнил что именно здесь, на внутренней стороне запястья, появилась загадочная татуировка. Меч, который я вытащил из тела приемного отца. Сказать, что это было странно — ничего не сказать. В то же время это решало некоторые вопросы.

Если Хорь создал «щит», разобраться бы еще что это такое, используя энергию души, или резонанс, как ее здесь называют, то я смог его пробить. Как? Вложив энергию в руки для укрепления и ускорения реакции. Возможно, при столкновении энергий как раз и разрушился щит, а возможно сработала татуировка. Жаль, что без посторонних в данном вопросе мне не разобраться.

— Черт, татуировка. — вырвалось у меня. До этого я в медчасти не появлялся и меня не осматривали, а от товарищей я тату успешно прятал.

Вот только лишившись сознания я себя контролировать не мог, и сомневаюсь, что местный начальник службы безопасности не осмотрел меня лично. Это залет. Можно попробовать соврать, сказать, что тату самая обычная, что просто взбрело в голову сделать себе такое украшение… кто бы мне только поверил. Значит что?

— Святая Мария великомученица, слышишь ли ты мои молитвы? — в полголоса запричитал я. Уверен в камере есть средства наблюдения, за мной должны приглядывать, а то вдруг решу повеситься. Увы, но ответа не последовало. Значит слой бетона отлично гасит… эффект резонанса? Будь я в нашем мире — сказал бы радиоволны.

— Ладно, значит будем выгребать самостоятельно. — выдохнул я, пытаясь придумать стратегию поведения. Врать, отрицать, молчать… говорить правду или полуправду? Можно ссылаться на покровителей или…

За дверью послышались суетливые частые шаги, загремела связка ключей, а потом снаружи раздался скрежет открытия плохо смазанного замка и в глаза ударил яркий луч света.

— Курсант Иванов, на выход. — скомандовал обеспокоенный молодой голос. Мужчина, или даже парень, лет восемнадцати-двадцати. Разглядеть я его не мог из-за фонаря, но зато направление искать не пришлось. Прищурившись, я оглядел камеру, да, как я и думал, бетонный куб, со стороной в два метра. — Ну?

— Иду-иду. — ответил я, продолжая щуриться, хотя один глаз уже привык к новому освещению, второй я прикрывал чтобы, оказавшись в полутьме, не растеряться. — Обувку найти не могу.

— Обувь и личные вещи получите на выходе. — отходя от дверей сказал охранник, и мне пришлось выйти в узкий коридор с низким потолком. Короткий, на сколько я мог судить, не больше десяти метров. По три двери с каждой стороны и крутая лестница вверх. Настоящий тюремный карцер, хоть и маленький.

Подошвы неприятно холодило, сырость, скапливающаяся на полу, быстро намочила носки, так что пришлось воздействовать энергией, чтобы просто поддерживать равновесное тепло во всем теле. Держи голову в холоде, живот в голоде, а ноги в тепле. Что ж, мне пока подходит только первая часть присказки. Вряд ли меня ведут отпускать на волю, скорее на допрос, а значит с линией поведения надо определяться поскорее.

— Сюда. — подсказал дежурный, когда мы поднялись на первый этаж обычного казенного заведения. Толстая двуцветная краска на стенах, чтобы можно было мыть с хлоркой. Аккуратная плитка на полу по той же причине. Максимум практичности, минимум лишнего украшательства. Передо мной распахнули белую деревянную без таблички дверь, и я оказался в крохотной комнате с двумя стульями и одним столом по центру. Допросная.

Как интересно. Ни зеркал, ни камер не видно. Это чтобы никто не узнал, что здесь происходит, или я просто не вижу источников силы. Если уж сотовые телефоны и камеры «гопро» здесь работают на принципе резонанса, было бы странно, если внутренняя техника в училище работает по другому принципу. Значит средств наблюдения нет.

— Алекс? — услышал я удивленный голос с другой стороны коридора, и в то же мгновение Леху затолкали в другую допросную, а меня — в эту.

Дежурный захлопнул дверь прямо за моей спиной, так что я уселся на стул по удобнее и продолжил медитацию, заодно обдумывая свою ситуацию. Меня проверяют, старый проверенный способ, точно такой же, как я сам недавно использовал на кухарках. Заговорит Шебутнов? Не знаю, как не знаю, что именно он может сказать. Поставим вопрос по-другому — что мы такого делали?

Если говорить прямо, грешков за нами был вагон и маленькая тележка. Драки, кражи, угрозы сотрудникам училища, самоуправство… даже драка с дежурными и дружинниками. На отчисление вполне хватит, а уж ради двух студентов можно сделать исключение и выгнать на мороз. Или даже ради одного, Леху могут оставить при оказании содействия следственным органам.

Спокойно. Вдох — выдох. Будем исходить из того, что он меня сдаст. В таком случае моя тактика — ни в чем не признаваться. Улик нет, показания можно выбить или подделать… стоп, а ведь это мысль. Если с самого начала напирать на то что все доказательства получены незаконно…

Выработать стратегию поведения до конца мне не удалось. Дверь без стука, резко распахнулась, и на пороге появился мужчина в деловом костюме, пошитом на манер военного кителя. Такой же по крою, только серый. Сам мужчина был самым заурядным, можно даже сказать незапоминающимся. И именно это, вместе с цепкими холодными бесцветными глазами выдавали в нем профессионала.

— Бить будете? — с улыбкой спросил я, когда мужчина неспешно прошел напротив меня и сел на такой же как у меня стул.

— Бить? С чего такое несуразное предположение? — изобразив крайнее оскорбление и недоумение спросил мужчина.

— Ну как, дежурные не за что уже пытались избить, и меня и других первокурсников. — ответил я. — Сегодня, если я не проспал больше суток, конечно.

— Бросьте, кадет, ваши мелкие подколки не делают вам чести. — спокойно ответил мужчина. — Меня зовут Сергей Корнилович Берегов, коллежский секретарь, бывший гвардии подпорутчик. Начальник собственной безопасности училища. С вами я заочно знаком. К моему превеликому сожалению вы еще не поступили в училище, а дело на вас уже пришлось завести.

С этими словами Сергей показал достаточно толстую бумажную папку и медленно, на показ, размотал шнурок ее связывающий. Интересно, вот вроде у них тут информация на кристаллах хранится, корабли по воздуху летают, доспехи бегают… а папочка следователя, точь-в-точь как в нашем мире в девяностые.

— Не по моей вине и не моей волей. — легко сказал я, пожав плечами. — С вами же, Сергей Корнилович, я познакомиться даже рад. С момента поступления этой встречи ждал и надеялся на нее.

— Вот как? И с чего же? — с деланным удивлением спросил дознаватель.

— Ну как. Столько нарушений устава и законов, как в училище я в жизни своей не встречал. Людей травят, людей убивают чуть ли не пачками. Уверен, вы в первую очередь с жандармерией эти случаи расследуете. — продолжил я, переходя в атаку. — Не может быть, чтобы человек на вашей должности столь важные дела пропускал.

— Не пропускаю, и наиживейшим образом участвую. — согласился Сергей. — Да только сегодня мы не обо мне говорить будем, а о вас.

— Обо мне? Разве это стоит вашего внимания? А как же следствие отравления студентов и поварихи, уже разобрались? Что следователи из полиции говорят? — все так же улыбаясь спросил я, и щека дознавателя едва заметно дернулась. — Если угодно, я вам с превеликим удовольствием помогу. Есть у меня подозреваемый, кто мог еду отравить.

— Вот как? И кто же? — спросил откинувшись на спинку стула Сергей.

— Так та повариха и отравила. — ответил я, разведя руки в стороны. — А потом…

— Хватит. Я услышал все, что должен был по этому вопросу. Но перейдем к более насущным. Согласно показаниям поварих на них напала группа студентов, утверждают, что именно вы стояли за нападением. И ваш приятель это подтвердил. — проговорил дознаватель. — По большому счету это даже не дело училища, я должен сразу передать вас жандармам вместе с показаниями всех сторон. Нападение с применением оружия, разбой, нанесение тяжкого вреда здоровью — все это тянет на пятнадцать лет каторги. Вы, кадет, выйдите в тридцать, если вообще выйдите.

— Кошмар! — воскликнул я, расширив глаза и прикрыв ладонью рот в притворном ужасе. — Как же так?

— Что вас удивляет, кадет? — не повелся на мой цирк дознаватель.

— Ваши жуткие и голословные обвинения. Ведь вот в чем дело… понимаете — но я ни на кого не нападал и тяжкого вреда никому не нанес. — искренне ответил я.

— И как же все было, по вашему мнению? — нахмурившись спросил Сергей.

— Как? О чем вы? — улыбнувшись вернул я вопрос.

— Вы не помогаете. Будете ерничать, я вполне на законных основаниях посчитаю это помехой следствию и правосудию. В результате это станет отягощающим обстоятельством к вашему приговору. — тут же успокоившись сказал дознаватель. — Что произошло вчера вечером?

— А утро уже настало или нет? — в задумчивости посмотрел я по сторонам. В допросной окон, естественно, не было. — А то даже не знаю, сколько прошло времени с того момента как на меня безосновательно напало десять вооруженных дубинами людей с явным намерением меня покалечить.

— Безосновательно? Вот как? — усмехнулся следователь. — А у меня есть показания шести свидетелей, не доверять которым у меня нет никакого повода, в том что вы начали избивать одного из дежурных.

— Одна крохотная поправка, я начал защищаться от дежурных, которые пытались, но не смогли, нанести мне тяжкие телесные повреждения. И не я напал на них, а они на меня. В начале двое, а затем и остальной десяток. — проговорил я, тщательно отслеживая реакцию дознавателя. Удивительно, но считать я его не мог.

— Один на десятерых! — восхищенно поцокал языком Сергей. — Звучит как настоящий подвиг.

— Да, звучит и в самом деле эпично. — с усмешкой ответил я. — Вот только было темно, и они больше мешали друг другу чем меня били.

— Но вы конечно же их победили? — едко улыбнувшись спросил дознаватель.

— Не могу знать, я защищался, и думал только о том, чтобы избежать вреда. — абсолютно честно ответил я.

— Вот как это у вас получается, вы думали, как бы не нанести повреждений, но вот вы, с парой синяков на теле, а шестеро из дежурных в медчасти с ушибами костей и одним переломом. — покачал головой следователь. — Уже этого хватит для вашего отчисления. Но разговор идет не об этом, вы заставили главную повариху. Надену съесть отравленные кексы, после чего она впала в кому.

— Мне крайне жаль слышать о таком ее состоянии. — проговорил я, и снова искренне. Лучше бы она… впрочем не будем желать зла больным людям. — Я ее не держал, не пихал в нее кексы, и даже не настаивал на том, чтобы это делали другие. У вас же должно быть масса свидетельств, от тех же кухарок. Разве они не описывали как было дело в столовой?

— Они поголовно несут бред, о котором явно договорились заранее. — в спокойном голосе Сергея впервые прорезались стальные нотки. — Даже идиот увидит это, а я себя к таким не отношу. Так что я спрошу еще раз — вы ответственны за то, что главная повариха Надена отравилась кексами?

— Как я могу быть за это ответственен? — с удивлением спросил я. И в самом деле, как? Не я же травил кексы? Если бы она обычную сдобу съела точно не отравилась бы, и скорее всего даже не потолстела — некуда.

— Вы организовали нападение на поварих? — решил подойти к вопросу с другой стороны следователь.

— Меня оскорбляет ваше недоверие и попытки извратить факты, для только вам известных целей. — покачал я головой, внимательно глядя на дознавателя. — Вам зачем-то нужно обвинить меня хоть в чем-нибудь. Вероятно, для того чтобы исключить из академии. Только я не могу понять зачем? Вы служащий батюшки императора, да продлятся его дни, или Меньшиковых?

— А для вас есть разница? — не поменявшись в лице спросил Сергей. — Князья Меньшиковы верные слуги короны, четко исполняющие свой боярский долг.

— Но в первую очередь не забывающие о себе. — тут же вставил я.

— А вот это можно счесть оскорблением боярства. — покачал головой Сергей.

— Да, опасные слова, были бы, лет двести назад. — согласился я, не собираясь опускать взгляд. — А сейчас другие времена и нравы. В конце концов я пока кадет, не сдавший даже промежуточного экзамена, не прошедший инициацию и как понимаю — несовершеннолетний по всем законам. Какое оскорбление от ребенка?

— Вы слишком вольно трактуете законы империи, кадет Иванов. — ответил Сергей, сумев скрыть раздражение в голосе, но не в цвете ауры. — Вернемся к моему вопросу про нападение.

— Вы его задаете не тому человеку. — тут же улыбнувшись ответил я. — Только сама Надена сможет сказать кто на нее напал, уверен у вас найдутся специалисты, которые без труда разберут врет она или нет. А заодно выяснят было ли вообще нападение, или была попытка задержания преступников. Воровство…

— Хорошо, пусть будет задержание преступников — вы участвовали в таком задержании? Организовывали его? — ухватился за мои слова дознаватель.

— Вы вновь пытаетесь извратить то, что я сказал, хотя я искренне отвечаю на ваши вопросы. Зачем, ваше благородие? — проговорил я, будто устало. — Я не понимаю ваших мотивов. Вы хотите наказать хоть кого-нибудь, или лично меня? Так накажите за сопротивление дежурным. Это-то вы сумеете доказать, хоть это и не так. А с остальным, зовите следователя из жандармерии, посидим, поговорим.

— Вы только делаете себе хуже, Иванов. — покачал головой Сергей. — На вашем месте я бы давно во всем сознался, и подписал повинную. Это не только облегчит вашу душу от греха, но и позволит скостить срок.

— Простите, ваше благородие, но, если вы не собираетесь выбивать из меня ложное признание, врать я не буду. — улыбнувшись сказал я. — А если будете выбивать — повинную придется писать уже вам. Хотя это сильно упростит дело.

— Что за чушь, Иванов? Мне точно известно, что именно вы… — продолжил свою шарманку Сергей. Он подходил несколько раз с разных сторон. Задавал одни и те же вопросы разными словами, пытался запутать. Когда понял, что обычными разговорами ничего не добиться — начал орать. Но как-то без огонька. Видно, что прибегал он к этому приему крайне редко, а я лишь посмеялся и загнал разум в рамки медитации.

— В карцер его! — не выдержав сказал Сергей, выходя из допросной, и все тот же дежурный, будто все это время стоявший за дверью, отвел меня обратно. Я заранее закрыл один глаз, так что в темноте не потерялся. На ощупь нашел кран и вдоволь напившись снова уселся в позу лотоса.

Трудно добиться показаний на себя от человека, который полностью уверен в своей правоте. Особенно если тебе нечем его запугать. Наверное, начни он угрожать моей семье, и я бы подумал о том, чтобы взять на себя несуществующую вину. Вот только мы оба знали, что семьи у меня нет, а родиной пенять… ну такое.

— Кадет Иванов, на выход. — через несколько часов снова появился в дверях дежурный. Уже другой, но тоже достаточно молодой парень, вчерашний подросток с едва начавшими прорастать бакенбардами. Снова поход наверх в допросную, снова ор и угрозы, опять те же вопросы. И снова разочарованно отступающий следователь. Единственное что меня удивляло и одновременно радовало — ни одного вопроса о тату.

— Ваше благородие, вы зря стараетесь. Я еще в первый раз вам честно обо всем рассказал. Вы просто не заинтересованы в том, чтобы ловить настоящих преступников. И я не очень понимаю почему. — с сожалением проговорил я. — Вот если бы вы, как руководитель собственной училища безопасности, сконцентрировались не на мнимой вине кадета Иванова, а на реальном преступлении я бы с радостью вам подсказал.

— И что же ты хочешь мне рассказать, кадет? — без особого интереса спросил он.

— У вас, вернее уже у нас в училище, жуткая ситуация. Воруют зданиями. Например, по слухам только в прошлом году было выделена из бюджета колоссальная сумма, а в результате новое здание, пятый студенческий корпус, не построено. — изобразив жуткое расстройство проговорил я. — Это же огромные деньги, и за поимку такого преступника, коррупционера, положены не только награды, но и повышение.

— Достаточно, Иванов. — покачав головой вздохнул Сергей. — Последний шанс. Подпишите признание и вам простят вчерашний залет, я буду лично ходатайствовать о вашем освобождении как несовершеннолетнего.

— Боюсь ничего не выйдет. Мне не в чем признаваться, а наговаривать на себя я не стану. — так же картинно вздохнул я.

— Я же пытаюсь вам помочь, кадет. Вытянуть вас из той преступной пропасти в которую вы скатываетесь — сокрушенно проговорил дознаватель, но я лишь улыбнулся на его слова. Несколько секунд Сергей сидел, не меняя скорбного выражение, а затем одномоментно переменился, и вновь стал сосредоточенно спокойным.

— Ваше поведение будет занесено в личное дело. Это первый официальный залет с пометкой. После второго вас отчислят. — строго проговорил Сергей. — Дежурный! Отведите кадета Иванова на выход и проследите чтобы ему выдали личные вещи. А вы, кадет, хорошенько подумайте о своем поведении.

— Слушаюсь, ваше благородие, уже сутки как думал, в полном соответствии с уставом. — ответил я, вцепившись взглядом в лицо дознавателя. — Я его наизусть вызубрил, и все правила знаю, так что залет залетом, а свою вину я отсидел. Честь имею.

Сергей недовольно поморщился, но ничего не сказал. А я проследовал за дежурным до конца коридора, где мне выдали пиджак, ботинки и остальные мелкие вещи. Не хватало только кулона — глаза. Все же нашли? Может поэтому он не спрашивал про татуировку на руке? Или причина в другом?

— Вот, распишитесь в описи о получении. — протянул мне лист дежурный.

— Здесь не все вещи. — сказал я, ткнув пальцем в список. — На мне были часы отца и кулон матери, единственное что мне от них досталось.

— Ничего не знаю, расписывайся. — нагло усмехнувшись ответил дежурный. — Или снова в карцер хочешь?

— О, это мы легко решим. Господин дознаватель! — что есть силы крикнул я. — Тут еще один вор!

— Ты че орешь, полоумный! — зашипел на меня дежурный. — А ну заткнись!

— Вещи верни, придурок. Или сам в карцере окажешься. — жестко проговорил я. Дежурный было ответил, но за его спиной раздался стук подошв и парень, не оглядываясь, быстро сунул мне в руку часы.

— В чем дело? — возвышаясь над нами спросил Сергей.

— Пропал кулон, доставшийся мне на память от матери. — сказал я, показывая список. — Он мне очень ценен как память.

— Не порите ерунды, у вас не может быть никакого кулона, у вас даже фамилии нет. — не сдержавшись поддел меня дознаватель. — Отметьте в списке утерю. Я попробую позже разобраться, где он. А теперь — вон.

Не став сопротивляться, я вышел на улицу. Свежий вечерний воздух приятно холодил лицо и слегка отдавал хвоей. Сразу стало легче, будто приходилось таскать мешок с песком, а сейчас его скинул.

— Хорошо то как. — проговорил я, и в тот же момент ожил наушник.

«Живой! Кхм, в смысле рада что вы вышли на связь, кадет. Мы переживали». — проговорила Мария.

«Прошу прощения, что заставил волноваться. Посадили на сутки, а каменный мешок за нападение на дежурных. Грозили отчислением». — проговорил я едва слышно. — «И еще кое что, кажется я потерял Око».

«Вы совершенно не виноваты. Уверяю, при моем свидетельствовании вас не отчислят, я все видела собственными глазами. И как на вас напали, и как вы защищались». — успокоила меня Мария. — «А за кулон не волнуйтесь, он уже идет к вам. Справа, только резко не оборачивайтесь».

Ну чтож, не резко так не резко. Словно потягиваясь я обернулся и тут же уперся глазами в… в шикарную, плохо скрываемую рубахой грудь. Что там, обычная уставная рубашка сидела на девушке так, будто она порномодель на съемках. Даже у меня ушло несколько мгновений чтобы поднять взгляд от единственной пуговички, удерживающей бюст от того, чтобы вывалиться наружу.

— Гхм, привет. — поздоровался я, беря себя в руки, и наконец посмотрев в лицо девушки. — Мы кажется знакомы, это ты одернула перед экзаменами того здоровяка.

— О, так ты меня запомнил. Я твой ангел хранитель и спасаю тебя уже второй раз. — улыбнулась девушка, демонстративно медленно вытягивая из глубокого декольте мой кулон. Хотя, честно признаюсь делала она это чуть наклонившись и столь эффектно что смотрел я совсем не на амулет. — Не знаю, где ты взял такую безделушку, но в карцере бы ее у тебя непременно украли, чтобы подарить понравившейся девушке.

— И как же зовут мою спасительницу. — спросил я, требовательно протянув ладонь.

— О, не так быстро. — рассмеялась девушка, отдергивая ладонь с оком. — Я хоть и ангел, и зовут меня Анжела, Но за все в этом мире нужно платить, и ты мне поможешь.

Глава 16

— Ах-ха-ха. — в голос заржал я, не в состоянии сдержаться.

— Что смешного? — надув губки спросила Ангелина, да так «надула» что я мгновенно поймал флешбэк с модницами двухтысячных делавших себе операцию и ставших «уточками». По сети тогда гуляло много слухов о том, что папикам очень такие губки нравятся совсем не из-за внешнего вида, а из-за ощущений. В купе с внешностью, огненно-рыжими волосами, веснушками, поведением и ситуацией меня «порвало» еще больше.

— Что ты ржешь, дебил?! — возмущенно спросила Ангелина, явно не рассчитывающая на такую реакцию. Могу поспорить она то думала, что малолетка вроде меня пялясь на сиськи тут же растечется по асфальту и выполнит любое ее желание. Ну, в принципе она была не далека от истины, амулет мне был крайне необходим.

— Прости-прости. — отсмеявшись проговорил я, вытирая слезы. — Просто у нас ходила такая, хм… книга? Хотя это громко сказано… комиксы и набор картинок, где девушки с твоей внешностью и поведением просят помочь парней, поделиться своим «семенем». Где-то это оправдывалось получением девушкой ментальной силы, где-то необходимостью срочно забеременеть…

— Что? Ты…да ты! Да как ты!.. — быстро пунцовея произнесла Ангела, при этом вся ее напускная сексуальность улетучилась, а девушка стала по настоящему хорошенькой. — Да чтобы я с тобой, с черным? Да никогда! Я лучше… лучше…

— Лучше будешь подстилкой под каким-нибудь князем? — усмехнулся я, пытаясь нащупать, где у нее предел красного. Но вместо того, чтобы смутиться еще больше Ангела ощутимо побледнела, и кожа стала блестящей от проступившего пота. Это что, я попал в точку? Интересно, как пальцем в небо.

Впрочем, она себя так вела с первой минуты нашего знакомства перед экзаменами. Было бы странно, если девушке, одевающейся как шлюха и всем своим видом напирающую на свою сексуальность не предложили стать давалкой. Вот только из князей у нас кто? Ох попала девочка, и тут совсем не до смеха.

— Чего ты от меня хочешь? Денег? Кулон простая стекляшка, так что много он не стоит, а мне дорог только как память. — сказал я, сразу отсекая возможные спекуляции.

— Деньги? Да за такое твое поведение я вообще тебе его не отдам, лучше разобью! — пригрозила Ангелина, сжав амулет в кулаке и высоко подняв руку. Вот тварь психованная! Мне он нужен! Так, спокойно… что я могу сделать? Она думает, что неотразима? В принципе, с настоящими эмоциями, да в такой позе — очень даже. Потому как многострадальная пуговица на рубашке не выдержала и ткань разъехалась в стороны.

— Ого. — почти искренне сказал я, пялясь на едва прикрытые сиськи, подпираемые бюстгалтером. — У тебя… это.

— Что? — гневно спросила Ангела, потом опустила взгляд, и на мгновение вспыхнула, но тут же оценив мою «реакцию», сжала грудь между локтями. — Что, нравятся сиськи? Хочешь между ними оказаться?

— Не буду скрывать — звучит соблазнительно. — улыбнулся я, «чуть не капая слюной» и позволяя девушке почувствовать себя победительницей.

— Если выполнишь мою просьбу, тогда, может быть. — многообещающе протянула Ангела. — Что скажешь?

— Очень… вдохновляет. — улыбаясь проговорил я, делая шаг к девушке. Чертовка вовремя сообразила, что я нахожусь слишком близко, и с хитрой улыбкой спрятала кулон между грудей, явно рассчитывая, что уж туда-то я не полезу. Пришлось изобразить саму невинность, смутиться, опустить взгляд.

Ангелина смотрела настоящей победительницей, в качестве финального аккорда она демонстративно застегнула «героическую» пуговицу. Будто теперь меня от кулона отделяла не тонкая хлопчатая блузка, а стальная броня. И сейчас даже наклонилась, чтобы мне лучше было видно. Я как мог потворствовал уверенности девушки. Пока не подошел достаточно близко.

Заранее влив в мышцы рук прану, я лишь выбирал оптимальное расстояние и когда она, ехидно улыбаясь посмотрела на меня, выбросил кисть вперед. Надо сказать, что реакция у Ангелы снова оказалась на высоте, даже второкурсник Хорь не успевал среагировать на мои движения, а она не только увидела его начало, но и перехватила руку.

Мое запястье затрещало, от захвата удивительно сильных, для такой миниатюрной девушки, пальцев, но кисть оказалась свободной и ухватив цепочку я выкинул амулет одним движением, поймав его второй рукой. Тут же, под взглядом ошарашенной Ангелины нацепил артефакт на шею и улыбнулся.

— Да что ты себе позволяешь? — прорычала Ангела, но тут же вздрогнула и опустила взгляд, сообразив, что моя ладонь все еще находится между ее грудей, и при этом не бездействует. И надо сказать сиськи у нее и в самом деле были превосходны. Не смотря на твердый третий, скорее даже с половиной размер очень упругие. Хотя может виной тому второй лифчик, и оба с «пушапом».

Реакции ловушки, только изображающей прожжённую, шваль, и пользующуюся своей красотой, оказалась вполне предсказуема. Взвизгнув, она в начале отпихнула мою руку и подалась назад, а потом, поняв, что я добился именно того, что хотел, сжав до белизны костяшек кулаки, шагнула на меня.

— Я тебя прямо сейчас!.. — чуть охрипшим голосом проговорила Ангелина, и мне показалось что воздух вокруг нее начал электризоваться. Волосы девушки будто подхватил ветер, хотя ни один листик на ближайшем дереве даже не шелохнулся. Вау, похоже я сумел ее вывести из себя.

— Эй, подруга, по легче! — рассмеявшись проговорил я, отпрыгнув на два шага. — У тебя все еще есть то, в чем я крайне заинтересован.

— Что? — растерявшись спросила Ангела. — А ну проси прощения! Быстро?

— Какого фига? За что? — искренне удивился я.

— За ЧТО? Ты меня лапал! — угрожающе проговорила Ангела.

— Прости пожалуйста. Мне очень жаль, что так вышло и тебе не зашло. — склонившись проговорил я, но краем глаз отслеживал ее движение. К слову, смотреть на ее ножки тоже было весьма… но пришлось взглянуть в глаза. — Обещаю, больше такого не повторится. Сделаю все, чтобы в раз тебе понравилось.

Девушка, до последних слов одобрительно кивающая и принявшая мое извинение за чистую монету снова вспыхнула, но я уже стоял достаточно далеко. Быстро сообразив, что я вне зоны досягаемости она вновь нацепила маску сладенькой девочки с большим бюстом и маленьким мозгом и надула губки.

Надо признать — я только сейчас сумел оценить всю исходящую от нее опасность. Да, девушки с отличной фигурой и без моральных комплексов, и без того могут добиться в жизни многого, а если у них еще и мозг на месте — это просто караул, они своих начальников и конкурентов по работе сливают мгновенно, за пару вечеров, бутылочек вина и одну совместную ночь. А чаще всего и вовсе — обходятся без интима, только строя глазки и обещая полунамеками.

Мне же попалась настоящая гремучая смесь — кроме ангельского личика и фигурки, девушка обладала очень развитым телом и личной силой, если судить по возмущению ауры. Пока она еще не до конца избавилась от подростковой стеснительности, но пройдя через пару десятков мужиков станет настоящей стервой. Если ей позволить скатиться.

— Что тебе было нужно? — спросил я, выпрямившись и показывая, что готов к диалогу и не собираюсь бежать.

— Ты мне должен. — уверенно проговорила Ангелина. — Мне этот кулон не за просто так достался.

— Может и так, а может и нет. Состроила глазки дежурному он и растаял. — усмехнувшись сказал я. — Может кулачком поработала, или ротиком? Нет?

— А ты бы хотел, чтобы с тобой поработала? — чуть повернувшись чтобы я оценил ее стать проговорила Ангелина.

— Может быть и не отказался бы, да только не подаришь ли ты мне «букет» при этом? — задумчиво проговорил я, и девушка в начале побледнела, а потом пошла пятнами, что с ее веснушками и рыжей шевелюрой выглядело еще более угрожающе. Но на сей раз я отступать не собирался. Бросится с кулаками или царапаться — буду воспринимать ее не как девушку, а как бойца, и поступать соответствующе.

— Ты, мне, должен. — едва взяв себя в руки и успокоившись повторила Ангелина.

— Это уже мне решать. — с усмешкой ответил я. — Но вообще, почему бы не помочь красивой девушке, да еще и, если она сможет быть благодарной.

— Не… — хотела было выпалить Ангела, но на полуслове остановилась. — Мне нужно чтобы ты кое с кем разобрался.

— Ого? И с кем же? — усмехнулся я, прекрасно оценив шутку юмора. Девушка, которая только что чуть ен сломала мне руку говорит о том, что я должен кого-то избить. — Сомневаюсь, что от тебя отвернулся поклонник. Разве что ты запросила слишком дорого, и он решил не рисковать. Прямо как я сейчас.

— Ни один мужчина, если он действительно мужчина, а не тряпка половая, не отвергнет девушку в беде. — сложив руки под грудью, что еще больше увеличило ее визуально, произнесла Ангелина.

— Ну не знаю, это ты услышала от своих подружек или сама вывела из личного опыта? — улыбаясь спросил я. — По секрету скажу, что мужчины отличаются от самцов тем, что умеют думать. Оценивать риски, выгоду и не спешат лезть под каблук по первой прихоти малознакомой… девушки ведущей себя как легкодоступная.

— Ну и мразь же ты. — фыркнула Ангелина, но с места не сошла.

— Может и так, но тебе нужно что-то от меня лично. А красивую девушку я могу поиметь в любом борделе за деньги. Даже могу вызвать к территории училища, чтобы далеко не ходить и распорядок не нарушать. — сказал я, и девушка дернулась как от пощечины. — Это значит, что я тебе по какой-то причине нужен гораздо больше, чем ты мне. Рассказывай.

— У тебя среди студентов определенная репутация. — помявшись произнесла Ангелина. — Один из ухаживающих за мной парней позволяет себе слишком многое. Сама я его одернуть не могу, может дойти до драки, а мне проблемы с администрацией не нужны. Тебе же, судя по всему, на них плевать.

— И ты хочешь, чтобы я с ним поговорил? — на всякий случай спросил я.

— Что? Нет, этого явно будет недостаточно! Я хочу, чтобы ты его избил. Жестоко, до крови и при свидетелях. Сбил с него спесь. — вздернув носик проговорила Ангелина.

— И что я получу взамен? Что именно такое позволяет себе тот парень? — спросил я, даже наслаждаясь этим выкручиванием рук. Были у меня определенные сомнения во всей ситуации, и в том, что явилась Ангела прямо к камерам, и в том, что она говорит, а главное — зачем она это делает. От ее истории за версту несло брехней.

— Могу взять, без проблем. — ответила девушка, совершенно не стесняясь, и я окончательно пришел к выводу что все это блеф.

— Знаешь, это очень соблазнительное предложение. — со вздохом проговорил я. — Но на такой риск без предоплаты я не пойду.

— Что? какой еще предоплаты? — ошарашенно спросила Ангелина.

— Хм… как на счет поиграть с твоей грудью? Без лифчика и в менее людном месте? — спросил я, показав пальцем на наш барак.

— Что? — снова покраснев, да так что веснушки стали неразличимы на коже, произнесла Ангелина. — Наглец! Я тебе уже кулон отдала!

— Во-первых он и так мой, а во-вторых, ты мне предлагаешь нарушить не распорядок даже, а устав. — уточнил я, с усмешкой. — Ну и награду предлагаешь такую, что уж помацать грудь — сущий пустяк. Ты же ей и так светишь, она буквально наружу вываливается, так что для тебя это проблемой не станет.

— Нет. — не слишком уверенно сказала Ангелина.

— Ну на нет и суда нет. Уверен со своим поклонником ты как-нибудь сама разберешься. — проговорил я, и помахав ей рукой пошел по дорожке к пятому корпусу. Правда терпения девушки хватило всего на десять секунд, или она слишком быстро соображала. Когда я повернулся она уже взяла себя в руки и направилась следом.

— Стой. — проговорила она, с явно заметной хрипотцой в голосе. — Я согласна.

— Ну и отлично. Идем. — сказал я, чуть уменьшив шаг, чтобы ей не пришлось догонять меня бегом. — Не стану же я тебя лапать прямо здесь, перед камерами. И тебе будет неудобно и мне. Да и слухи лишние.

— Будто в вашем гадючнике слухи не расползутся. — фыркнула Ангелина.

— Так это нам обоим на руку. Не придется за твоим хахалем охотится — сам прибежит. — ответил я, и девушка, немного подумав, кивнула.

Надо сказать, что наше появление не осталось незамеченным. Даже в условиях, когда половина фонарей на дорожке к деревянному бараку не работала, я ловил десятки удивленных взглядов, а уж когда мы вошли внутрь, заинтересованные парни долго выглядывали из своих комнат.

Странно, но Ангелина лишь пару раз морщила носик, в основном рассматривая помещение без особого отвращения. Удивилась только простыни, закрывающей вход в нашу комнату. Судя по стуку — ее только заканчивали вешать, и когда я отодвинул самодельный полог, тут же увидел Леху, с молотком.

— Молодец. — кивнул я своему заму. — Вышли все. Кто будет подглядывать — лишится глаза. Ясно?

— Ясно, старшой, чего тут может быть не ясного. — широко улыбаясь проговорил Шебутной. Остальные парни воровато поглядывали на Ангелину и тихо скалились, но тоже закивав вышли из комнаты. Судя по шороху, в коридоре встало пара дежурных.

Дождавшись пока, я занавешу единственное окно, Ангела сняла кадетский китель. Затем немного подумав — отвернулась и сняла под рубашкой лифчик. А затем еще один, но стараясь делать это незаметно. Блин все во имя красоты и сексуальности, не хотел бы я быть девушкой, на такие жертвы идти.

— Блузку снимать не буду, обойдешься. — проговорила Ангелина, и я заметил, как дрожит ее голос. Девушка явно нервничала, но на попятную идти не собиралась, постоянно ища компромисс со своей совестью. Да, ситуация похоже слишком серьезная, чтобы ее можно было спустить на тормозах.

— Сядь. — приказал я, поставив стул в центр комнаты. Ангелина сомневалась только несколько секунд, а затем, обреченно рухнула на старую мебель, да так что стул заскрипел от ее веса.

— Ну? Давай покончим с этим поскорее. — даже в свете единственной тусклой лампочки она выглядела потрясающе. Хотя и говорят, что темнота друг молодежи, в темноте не видно рожи…

— Долго ли умеючи? — усмехнулся я, подходя сзади, и растирая ладони. — Умеючи — долго.

Разогрев руки я положил их на основание черепа, вздрогнувшей от прикосновения девушки. Затем начал аккуратно разгонять кровь в задубевших мышцах шеи и девушка чуть застонала, тут же смутившись и закрыв рот ладошкой. Я же, чуть усмехнувшись, продолжил растирания, отрабатывая каждое средоточие.

Через пять минут акупанктурного массажа, девушка совершенно расслабилась, я снял два старых застоя, образовавшихся из-за постоянного ношение двух лифчиков меньшего чем надо размера. Размял мышцы шеи и опустился чуть ниже, когда рубашка начала мне мешать.

— Ты… чего остановился? — тяжело дыша спросила Ангелина.

— Неудобно. Ложись на кровать и сними уже эту тряпку. —сказал я, показав на свое место. Девушка закусила губу, несколько секунд решая, а потом расстегнула блузку, поддерживая ее рукой легла на кровать лицом вниз и только после этого сняла рубашку.

— Для сексуальной ведьмы ведущей себя как шлюха — ты слишком стеснительна. — проговорил я вполголоса и усмехнулся, когда девушка стрельнула в меня глазами. Она что-то хотела сказать, но я уже снова растер ладони, и она лишь простонала от удовольствия, когда продолжил движения.

Красота требует жертв… это не простая фраза, девушкам для того, чтобы выглядеть желанными и в самом деле приходится идти на многое. Понятно, что в шестнадцать делать нужно гораздо меньше чем в тридцать, а после спасает либо генетика, либо операции и постоянный уход.

Вот только Ангелина явно ставила на свою внешность, ставила с умом и, если угодно, с умыслом. Не только умело манипулируя окружающими парнями, но и мужчинами. Понятно, что уродин среди княжеской группы В днем с огнем не сыскать, но даже на их фоне она выделялась. В первую очередь откровенностью.

Пришлось поработать. Снять напряжение в мышцах и центрах средоточия. Исправить некоторые потоки праны, пущенные явно по наитию, а не по какой-то системе. Стимулируя выработку энергии заполнить Основу. Она и так была не пуста, хоть и зажата, а когда я перераспределил между меридианами прану — Ангелина застонала, закусив губу и сведя ноги вместе.

Да, девочка созрела, и созрела давно. Но судя по характерному застою — секса, в смысле вагинального, у нее еще не было. Проблема легко решаема, на самом-то деле. И кроме естественного варианта есть еще медитативные практики или усиленные физические тренировки. Но надо ли мне это?

— Все. — проговорил я, в конце хлопнув девушку по ягодице, когда она совершенно расслабилась. — Одевайся, свободна.

— Но мы же… погоди. — удивленно произнесла Ангелина, поднимаясь на локтях и даже забыв прикрыть грудь. Черт, а она и в самом деле потрясающа, пожалуй, от такой девушки даже князь не откажется. Что это значит для меня, кроме очередных проблем?

— Мы же еще не закончили. — снова проговорила Ангела, взяв у меня из рук лифчик. — Договаривались же…

— Верно, и от своего я не отказываюсь, будешь должна. — усмехнувшись ответил я, и девушка снова порозовела, но теперь совершенно по-другому. — Ты так стонала, что твой ухажер сам сюда примчится, как только узнает. А уж слухи разлетятся по академии самое позднее к утру. Так что стоит ему припереться, и я ему все объясню. Перед камерами и при большом скоплении народа. Но ты мне будешь должна.

— Что за бред, это ты мне должен. Ты же… — возмущаясь, больше для порядка, проговорила девушка, но тут же наткнулась на мой насмешливый взгляд. — Я выполню что обещала, как только ты выполнишь свою часть договора.

— Да-да, не сомневаюсь. — ответил я, отворачиваясь. — После — обязательно поговорим. Думаю, он продержится максимум до обеда. Пойдем, провожу до камер.

— Сама справлюсь. — фыркнула девушка, но одевшись убегать не спешила. Вышли мы вместе, и она держалась рядом, разве что за руку не взялись. Когда же мы оказались под светом уличных фонарей у общаг первой группы, она посмотрела на меня с какой-то таской, и кивнув, ушла к себе. Когда она уже думала, что я ее не вижу, девушка остановилась, несколько раз похлопала себя по щекам и помотала головой.

С каждой секундой все интересней и интересней. Ладно, сейчас она скорее всего расскажет о домогательстве, а может даже изнасиловании. Чего врач по естественным причинам подтвердить не сможет. После этого, возможно даже ночью, один из ее бычков поклонников побежит ломать мне челюсть. Главное, чтобы не толпой.

А вот меня у общаг как раз такая толпа и ждала. Не говоря ни слова, я прошел через строй восхищенно глядящих первачей и даже пары второкурсников. В нашей же комнате меня встретили не только одногруппники, но и троица старшаков — Таран, откинувшийся с губы, Хорек и Вепрь.

— Ну старшой, ну ты дал! —произнес Леха, глаза его горели от восторга. — Завалить в первую же неделю деваху, да ни какую-нибудь, а из дворян, да еще и дарницу! Это же… пипец как круто! Наши легенды складывать начнут!

— Отлично. Только побеспокойся чтобы эти легенды дошли до народа в правильном ключе — сама пришла, добровольно. Сама разделась, сама дала. — четко ставя задачу проговорил я. — Все слышали, что никакого принуждения не было, зато прекрасно слышали ее стоны удовольствия. Верно?

— Думаешь побежит жаловаться коменданту на изнасилование? — с ухмылкой спросил Таран. — Девки могут на любую пакость пойти, только нафига ей это? Ты ей не конкурент, это между собой они дерутся так, что только перья летят.

— Всякое может случиться. — пожав плечами ответил я. — Всегда лучше перестраховаться. Леха, расскажи историю тем, кто ее донесет до нужных ушей… и чтобы к следующему разу у нас дверь уже стояла, а то неудобно блин.

— А еще и следующий раз будет? — удивленно проговорил Хорь.

— Поверь. Обязательно будет. — усмехнулся я, садясь на свое место. — Есть что пожрать? А то во рту сутки ничего кроме воды.

— Это легко исправить. — ответил Таран, показывая связку ключей. — После твоих художеств кухарки как шелковые, разве что сами не стелется. Так что у нас теперь круглосуточный доступ к продуктам.

— Нет. — оборвал я его, заставив на мгновение нахмурится. — Это подстава. Я сам видел, как протаскивают на кухню новые провода, нас готовятся слить. Так что только контроль и только с разрешенных мест.

— Зачем такие сложности? — поморщившись спросил Таран. — Говорю же, нас не отчисляют. Мы мышцы армии, ее кровь. Так что никуда нас не денут.

— Так было. До этого момента. — ответил я, откинувшись на кровать. — Теперь все по-другому. Иначе трупы не вытаскивали бы из медчасти в черных мешках. Все, я спать, иначе не справлюсь с голодом.

— У меня сухари есть. — сказал Хорь, немного подумав. — Сейчас принесу. Хоть голод собьёшь. А то ты на девку полтора часа потратил, герой. Сколько энергии ушло…

— Это да, масса. — не стал врать я. В результате принесли не только сухари, но и пару кусков высохшей колбасы, завернутой в салфетку. Я искренне поблагодарил парней за заботу и умяв все запасы лег спать.

И в самом деле так вымотался, что даже на медитацию и внешнее зрение сил не хватило. Спал как убитый. Правда под утро почему-то привиделась Ангелина, лежащая совсем не на животе и стонущая уже по-настоящему, но я решил списать это на фокусы молодого организма и гормоны.

Утро выдалось отличным, как ни странно, «почитатель» сразу не объявился. Зато между зарядкой и завтраком ко мне подошел Шебутнов с каким-то тощим второкурсником. Я кивнул им обоим, старшак замялся и Леха не выдержав пихнул его в бок.

— Рассказывай. — потребовал мой зам.

— Да я это, может мне показалось. — попробовал съехать с темы второкурсник.

— Это один из бывших шестерок Дикого. — пояснил Леха. — И он утверждает, что твоя вчерашняя краля с ними разговаривала.

— Это интересно. Ангелина, разговаривала с Диким? Когда? — спросил я, поднимаясь. Сзади старшекурсника подперли наши, так что бежать ему было некуда.

— Да. — сказал парень, но тут же голос его осип. Прочистив горло он продолжил. — Это она Дикого подговорила вам темную устроить. Они и без того хотели, я нет я отговаривал.

— Тихо, плевать мне что ты хотел. — оборвал я парня. — Дальше что?

— Ничего. Она Дикому глазки построила, что-то пообещала. Ну вот. — проговорил второкурсник. — Она та еще стерва.

— Пф. Это я и без тебя знаю. В ведьмы других не берут. — отмахнулся я, надолго задумавшись. — Хорошо. Нет, даже отлично. На этом можно сыграть.

Глава 17

— Смотри, идут. — с ухмылкой толкнул меня в бок Шебутнов после завтрака. Я уже замаялся ждать, но от приема пищи, учитывая вчерашнее вынужденное голодание, не отказался и сейчас в желудке стояла приятная тяжесть. Что могло негативно сказаться на планируемой «схватке».

— Ты посмотри, рыжая целый табор тащит. — рассмеялся Таран, услышав о планируемом развлечении он вместе с взводом остался в качестве зрителей. Помня об условиях от девушки и вынашивая собственные планы, мы разместились на скамейках между столовой и четвертым корпусом.

С Гаубицевым тоже договорились, хотя характер преподавателя сильно испортился, приходилось прикладывать все больше усилий. В основном, потому что он все с большим отвращением смотрел на свою флягу, но пить не переставал. Очень странное поведение, не нравится — так зачем себя заставлять?

А вот разница между моими ожиданиями и действиями Ангелины меня несколько выбила из колеи. Понятно, что девушка популярна, сексуальна и все такое, что она будет использовать этот факт по максимуму и сделает все чтобы добиться своих целей. Каких? Ну это другой вопрос, пока я думал о том, что она хочет выслужится перед Меньшиковыми и от них же получает угрозы.

Было у меня несколько вариантов. Первый — что после нашей «близости» она пойдет к первому поклоннику и отдастся ему в грубой форме, а затем направится в медчасть, где засвидетельствует изнасилование и спишет на меня. Об «оке» она знать не могла, так что вполне разумный ход. Но видно свою девственность девушка оценила выше карьерного роста.

Второй вариант — прийти зареванной и «обесчещенной» к одногруппникам и привести на «сходку» сразу несколько парней которые и будут выбивать из меня дурь. Тоже вариант вполне разумный. Пусть я и справился, за счет вливания энергии в чакры основания, с десятком дружинников, но это было в темноте, и сил моих они не знали. Могли купиться на рост и телосложение.

Третий, самый разумный и проходящий как «основной» вариант поведения девушки — выбрать самого здорового и тренированного бугая из своих поклонников, накачать его слухами и обещаниями, а потом отправить против меня в одиночку. При этом — под камерами, при любом варианте это второй крупный залет за неделю.

В том что меня в любом случае признают виноватым и назначат ответственным, даже если я дам себя избить до полусмерти, я даже не сомневался. Занесение в дело, характеристика и отчисление. Все, финита ля комедия. На каждый из таких вариантов я проработал свой ответ. Но это?..

К нам приближалось человек пятьдесят. Почти полная группа первогодок «алфавита» включая все княжеские группы. Полный взвод 2А1 и звено ведьм второго года. А возглавляли эту процессию парень, даже скорее молодой мужчина, светло русый, с маленькими аккуратными усиками, несший себя и свой военный мундир с воистину императорским достоинством. Рядом с ним семенила, что-то говоря, Ангелина.

— Вот это будет весело. — хохотнул бурят, спрыгивая со скамейки и выходя чуть вперед. — Сам Недосуд к нам пожаловал…

— Это кто? — удивленно спросил я.

— Кандидат номер один в наследники Суворовых. — тут же подсказал Леха. — Отличник боевой учебы, ни разу не проигравший чемпион рукопашных боев и симуляции в доспехах, ну и все в таком роде.

— Ого, тяжелая артиллерия подъехала? — пробормотал я, внимательней посмотрев на уверенного в себе красавчика. — Черт, сложно будет.

— Даже не думай. — не прекращая улыбаться, сквозь зубы сказал Таран. — Третий курс, княжеская группа, он тебя пройдет и не заметит. Да и меня тоже.

«Схватки, даже учебные, между инициированными и несовершеннолетними недопустимы! Это противоречит всем законам империи!» — тут же выпалила Мария, обычно старающаяся молчать в тряпочку и не отсвечивать.

— Как будто это кому мешает… как нападение десяти с дубинками на безоружного. — хмыкнул я, и оператор на той стороне закономерно заткнулась.

— Ты бы реже сам с собой разговаривал. — усмехнулся Таран. — Может за нормального бы сошел.

— Я? За нормального? — поднял я брови показывая, как уязвлен. — Вот уж спасибо, такой радости мне не надо.

С этими словами я вышел вперед нашей компании, хотя отчетливо видел, что бурят таким решением, остался недоволен. Ну и черт с ним, позже разберемся. Недосуд все так же шел впереди, а вот процессия начала отставать кусками. В начале остановились ведьмы первогодки, тут же вокруг них образовалась группа из парней «алфавита» буквально телами прикрывая девушек от взглядов парней из ТУФа.

Затем второкурсники отошли к флангам, будто собираясь взять в клещи нашу почти полутора сотенную толпу. За спиной Недосуда остались только старшие ведьмы, парни из взвода 1А1 во главе с уже знакомым мне соперником, которого я уложил на экзаменах во втором раунде, кажется Бобровым. Бугай, наехавший на меня перед письменным экзаменом, тоже был тут. Как и виновница торжества — Ангелина.

— Герб. — сказал Таран, шагнув вперед, но до меня не дойдя полшага.

— Таран. — едва кивнул Надосуд, мазнув взглядом по буряту, и остановив свой взор на мне, при этом смотрел даже не как на говно, скорее, как на плевок, высыхающий на асфальте. — Я жду извинений.

— А… так это тебе она вчера… — с чувством протянул я.

— Не «тебе», а «вам», курсант. — сквозь губу бросил стоящий передо мной мужчина. Всем своим видом он показывал, что ему противно находится в столь низком обществе, но он вынужден на это пойти ради дамы.

— Вам? Так что, она наставила рога сразу нескольким? — громко спросил я, и со стороны ТУФа раздались редкие смешки. Я же в наглую, пальцем, показал на старшекурсника, а затем на парней. — А она с вами по очереди спит, или сразу?

— Да как ты смеешь! — выкрикнула Ангелина, покраснев и сжав кулаки. — Урод, выродок! Тюфяк!

— Ай-ай-ай. Как тебе не стыдно, Ангелочка? Вчера ты говорила совсем другое. — со вздохом проговорил я.

— Да она больше стонала чем говорила. — громко сказал Леха и тут уже заржали сразу несколько десяток глоток. — Полтора часа, минимум!

— Это оскорбление, да еще и нанесенное прилюдно. — с угрожающей ухмылкой проговорил Недосуд.

— Какое оскорбление? — удивленно спросил я. — В чем? Я просто спросил, извиняться мне за что? За то что она тебе изменила со мной? Ну так я же не виноват, она сама пришла, как только меня из камеры выпустили. Сама за мной побежала… так что тут я не охотник, а скорее жертва.

— Жертва! — заржали в голос почти пятьдесят человек, и даже Таран не смог сдержать ухмылку. А вот у «князя» весьма ощутимо дернулась в нервном тике бровь. Похоже ему вся эта ситуация была не просто неприятна, а еще и противна, но он уже согласился защищать «честь дамы». Сам дурак.

— Ты распускаешь ложные слухи, порочащие честь благородной девушки! Домогался до нее грязным способом и должен немедленно принести извинения. — взяв себя в руки проговорил Недосуд.

— Взять на себя вину за то, чего не было? — удивленно покачал я головой. — Ну нет. Я, конечно, извиняюсь… за то, что всего полтора часа. Меня сутки в карцере на сухом пайке держали, так что прости, сил почти не осталось. В следующий раз будет лучше — обещаю. Только вот давай чтобы ни у кого сомнений не осталось я к тебе приду, там вроде и камеры есть, а то лишние обвинения и пересуды мне ни к чему.

— Это ложь! — выкрикнул стоящий за Ангелиной боров.

— Не правильно так говорить. Правильно говорить не «лож», а «клади» и, хотя она повела себя отвратительно, но «это»? Нет, Ангелина безусловно девушка, да еще и с выдающаяся, во всех смыслах. Правда в постели бревно. — со вздохом проговорил я.

— Что за фарс? — не выдержав спросила одна из старших ведьм. — Если мужчины не могут отстоять честь девушки, мы можем взять это в свои руки. Хотя какие вы к черту мужчины после такого?

— Не поддающиеся на женские наглые и примитивные манипуляции? — спросил я прямо взглянув в глаза ведьмы, и та чуть вздрогнула. — Я понятия не имею, что она вам наплела и какие слухи дошли, но извиняться мне не за что. Ни перед ней, ни перед вами. А все что было — по обоюдному согласию.

— Врешь, урод! — не выдержав шагнул вперед боров. — Дайте я его по стене размажу! Давно пора вправить ему мозги!

— О! А тебя я даже помню. Ты тот неудачник, что постоянно бегает за Ангелиной, и по первому ее требованию прыгает к ноге. — ткнув в борова пальцем произнес я. — Но тебе она, кажется, не дает… не входишь в «вас», о которых говорит Герб?

— Прикончу! — зарычал боров, двинувшись вперед. Краем глаза я заметил, как одновременно сжали кулаки второкурсники по флангам, но и ТУФы тоже не отставали, на каждого их бойца приходилось как минимум двое наших. И понял это не только я.

— Мы не станем нарушать распорядок училища. — громко сказал Недосуд. — В соответствии с уставом любые противоречия могут быть решены на ринге. После занятий, во втором тренировочном зале. Не пришедший автоматически признается проигравшим. Бой до потери сознания.

— Погоди, но… — удивленно пробормотала Ангела. — вы просто так это оставите? Без последствий?

— Да я его сейчас сам размотаю! — выкрикнул бугай, у которого на плечах тут же повис Бобров, оттягивая назад.

— Оставить кадет! Мы не варвары, в отличии от этой черни. — через губу произнес Недосуд. — Последствия ждут его вечером, или после неявки. Даже среди отбросов с трусом никто не будет водится.

— Судя по тебе — все нормально. — ухмыляясь пожал я плечами. — Ты же на дуэль вызвал человека в два раза легче себя и на несколько лет младше.

— А вот это уже личное оскорбление. — оскалился Недосуд. — И вы за него заплатите. Сегодня.

С этими словами он развернулся на каблуках, не прощаясь, и удалился. Растерянная Ангелина, очевидно ожидавшая совсем другого поведения, засеменила за ним, несколько раз оглядываясь на меня. Выражение на ее лице было сложно прочесть как-то определенно. Но мне на мгновение показалось, что я заметил отчаянье.

— Пусти, я ему врежу! — продолжал рычать боров, которого оттаскивал одногруппник. Ведьмы, сделав вид что им все безразлично, проследовали мимо, словно снежные королевы. За ними подтянулись второкурсники и наконец первачи. Процессия удалялась почти пять минут, так чтобы все могли оценить масштаб.

— Если выскользнет — уройте его. — кивнул я на борова, тоже теряя интерес к скандалисту и сконцентрировавшись на новой проблеме.

Произошло то, чего не ожидал ни я, ни Ангелина. Недосуд, которого явно собирались выставить моим палачом, вдруг не повелся на провокацию и уговоры девушки, а вместо этого поступил вполне разумно, поставив меня перед очевидным выбором — прийти и огрести, или не приходить и потерять уважение.

— Ты можешь отказаться от дуэли. — произнес Таран, когда я подошел к своим. — В схватке один на один я ему проиграю девять боев из десяти.

— Да не будет тут никакой схватки. — заметил Хорь. — Сурового просто раскатают как блин по всему залу и на этом дело закончится. При этом «князек» даже ничем не рискует, все по правилам сделал. Могу поспорить, наблюдателем будет Ульянов.

— Надо отказываться. — согласился Шебутнов. — Старший, мы все понимаем, это самоубийство на инициированного лезть.

— Есть варианты. — задумчиво проговорил я.

«Да какие могут быть варианты? При вашем физическом состоянии ему даже в резонанс входить не нужно. Хватит не удара даже — пощечины». — возмущенно проговорила Мария. — «Я, как ваш связной, обязана передать эту информацию начальству! Немедленно. А вам приказываю отказаться от»…

Дослушивать я не стал, демонстративно ковыряясь в ухе вынул наушник и спрятал его в нагрудном кармане. Все что они говорят — верно. В честной драке я не то, что Недосуду, я даже Хорю проиграю пять из пяти. Вот только они сами, с самого начала, пошли играть в темную. Нет. С этими мразями по-другому нельзя.

— Мне нужно подготовится. — сказал я, разворачиваясь по направлению к общежитиям. — Скажите Гаубицеву что после суток карцера я занемог.

— Суров. — хмыкнул Таран. — Ну, решил самоубиться, мы тебя отговаривать не будем. Нашим проще.

— Ага. — подняв руку помахал я, и направился в общежитие.

Шансов на победу у меня и в самом деле не было. Даже если зачерпнуть силы и переполнить все чакры энергией. Вот только и у моего противника есть на столько явный недостаток, что как он с ним собрался драться, я не знаю. Пренебрежение близкое к брезгливости — не лучший фон для драки. Оставалось только надеяться, что за день «князь» не одумается и придет на поединок с тем же отношением.

А еще — готовится. Это не экзамен, где мне противостояли условно равные по силе и опыту противники. У меня будет единственный шанс, если вообще будет. А если нет…

Погрузившись в медитацию, я пробовал проработать чакру воздуха, но быстро понял, что это путь в никуда. Рано, у меня элементарно не хватит времени ее раскрыть на достаточный уровень. Пусть моему организму и хватает кислорода, этого недостаточно для ускоренного роста или гиперактивности.

Нет, так я ничего не выиграю, только потеряю время и прану. Нужно вложить все силы в один удар, да только их явно недостаточно. А самое обидное — я только начал осваиваться со старым боевым стилем, которому обучался во время тренировок по отречению от мирских дел.

Значит бить придется по точкам, или даже по одной конкретной точке, так чтобы гарантированно… что? Вывести противника из равновесия? Вырубить его? У меня слишком мало информации, да и последнюю неделю я больше не учусь, а тренируюсь и разбираюсь с насущными проблемами. Мне нужна помощь и взять ее больше неоткуда.

— Святая Мария, слышишь ли ты мои молитвы? — спросил я, вновь вставив наушник. На том конце послышался шорох, будто упала кипа документов.

«Да, да я здесь!» — торопливо ответила девушка. — «И я уже доложила Василию о вашей сумасбродной выходке. Вы должны явиться к нему, на исходную позицию».

— В начале мне нужно кое с чем разобраться. — едва слышным шепотом проговорил я, стараясь держаться так, чтобы ни со стороны дверей, ни из окна мою речь не было видно. — Как действует резонанс?

«Что?» — совершенно растерявшись переспросила Мария. — «В каком смысле как действует резонанс? Это же… это не объяснить в двух словах. Теория резонанса преподается на старшем курсе училища и младших курсах академии. Да и то, в ней затрагиваются самые общие вопросы. Это наука, которую в двух словах не объяснить никак. Это просто невозможно!»

— А ты попробуй. Словно маленькому ребенку. — подавив начавшееся подниматься раздражение прошептал я. — Ну как маленьким рассказывают про Иисуса.

«Да это просто невозможно!» — возмущенно выкрикнула Мария, и тут же надолго заглохла. Судя по фоновым шумам, она переговаривалась с кем то, отодвинувшись от микрофона, или что у нее там было для связи. Забавно, она там сидит в большой операторской, где десяток теток ведет каждая своего агента?

Не став терять время я начал прорабатывать цепочку меридианов, проходящую от большого пальца левой ноги, через позвоночник и несколько чакр, к правой руке. Если у меня будет хоть один шанс, я должен его использовать по максимуму. При огромном потенциале тела сейчас запасов не было даже на раскрытие второго лепестка земли.

«Готовы слушать?» — не слишком уверенно проговорила Мария.

— Начинайте. — ответил я, стараясь не пропустить ни слова.

«Изобрел резонанс великий русский физик — Николай Тесла». — начала зачитывать Мария, и я от этих слов чуть не крякнул. Ну да — запомни Левочка, в школе ты будешь жидом, в институте ты будешь жидом, и только когда ты станешь лауреатом нобелевской премии ты станешь великим советским ученым.

«Ему не только удалось доказать, что существует нечто что невозможно увидеть или потрогать, как радиация, но и впервые вступить с божественной материей в контакт». — продолжала Мария, и, хотя я все это и так прекрасно знал из учебников, не перебивал чтобы не спугнуть. — «Благодаря этому эффекту было доказана не только божественная природа мироздания, в которой все материальное составляет не больше пятой части, но и наличие у человека души.»

Интересная трактовка, у нас, кажется, подобное называли темной материей и считали, что она составляет от двух третей до четырех пятых массы вселенной. Связывали огромные надежды с ее освоением и использованием, считалось даже что стоит начать ее осваивать — и мы откроем неограниченный источник энергии. Только в моем прошлом мире все изыскания оставались теоретическими.

Решение обозначить ее как Божественную — стратегически безупречное. Не знаю, сам Тесла догадался, или кто-то ему подсказал, но это и не важно. Одним махом он привлек на свою сторону все церкви мира, до этого существенно потерявшие свое влияние. Еще бы! Научно доказать существование бога!

«Вторым, не менее важным прорывом стало создание эффекта Резонанса между Божественной энергией и человеческой душой». — продолжила Мария. — «Некоторые утверждают, что это возможно и без приборов, но за всю историю после Тунгусского инцидента обнаружено всего несколько таких людей — самородков».

Вот это уже интересно, значит у кого-то получалось без кристаллов использовать энергию? Мне бы сейчас такая способность пригодилась.

«С помощью сложной технологии, являющейся государственным секретом в Российской Империи, Американских штатах и Британской метрополии создаются кристаллы резонанса». — продолжила Мария, и я понял по голосу что она читает книгу — в речи возникали паузы, когда она листала страницы. — «Эти кристаллы — живые, содержащие как часть нашего мира, так и Божественной материи. Когда человек становится взрослым — ему могут позволить пройти процедуру инициации, где он найдет именно свой кристалл».

И своими руками соберет из него джедайский меч! Промелькнуло у меня в голове, хотя сейчас было совсем не до шуток. Наличие материи, имеющей отношение сразу к двум мирам, имело смысл и многое объясняло.

— Это такая форма речи — свой кристалл? — поинтересовался я. — А если именно моего рядом не окажется?

«Что?» — сбилась Марина. — «Нет, конечно именно своего кристалла получить нереально, это только для наследников императорского рода ищут именно их камень, говорят привозят алмазы со всего мира, чтобы понять какой из них подходит лучше, потом отправляют в камеру Тесла-Илизарова и… нет. Для обычных людей дают выбрать из того, что есть в наличие — какой больше засветится».

— А есть разница между камнями для групп А и Ф? — на всякий случай поинтересовался я, уже догадываясь что мне ответят.

«Думаю да. Какой смысл давать мощные камни слабым дарникам? Большинство из отстающих групп не в состоянии даже провести базовую поляризацию с эффектом резонирования плоскости». — пробормотала Мария. — «В смысле они даже щит от материи не могут поставить, только использовать энергию резонанса в качестве топлива».

— А если во время инициации кристалл подберут неверно? Например, на меньшую емкость или мощность резонанса чем у человека может быть? — спросил я.

«Я о таких случаях не слышала, комиссия редко ошибается». — уверенно проговорила Мария. — «Но даже если допустить что такое произошло — ничего не поделать, во время инициации не только кристалл и душа человека начинают петь на одной частоте, это и называется резонанс».

В начале я хотел поспорить, спросить, что еще за песня, а потом просто отбросил ненужные слова. Песня души и Божественной материи — звучит очень хорошо, вот только это не возможности, а оковы. И ответ на собственный вопрос «что будет если» я прекрасно знал. Он у меня почти каждый день был перед глазами.

Зачем заниматься? Зачем тренироваться? Зачем что-то делать, если все твои усилия не сделают тебя хоть чуточку мощнее по сравнению с конкурентами. Если при инициации тебе достался не «твой» кристалл, а тот который выдала комиссия? Нет никакого смысла дергаться, только устанешь — кажется так сказал Таран.

— А почему я не смог с вами связаться, находясь в тюрьме? — внезапно вспомнил я старый вопрос. — Резонанс не пробивает через бетонные стены?

«Нет, резонансу нет никакого дела до материального мира, синергия работает на ином уровне». — чуть замявшись ответила Мария. — «Просто мы столкнулись с очень сильным владеющим. Дарником одиннадцатого, возможно даже десятого уровня, который своим резонансом перекрыл остальные».

— Может это быть Берегов? Начальник охраны? — тут же предположил я.

«Конечно». — немедля проговорила Мария. — «Даже скорее всего именно он и был. Пусть его чин коллежского секретаря вас не обманывает. Сергей Корнилович — очень сильный дарник».

— Вот как… значит если использовать свою энергию, сконцентрировать ее — можно пробить чужой дар? — проговорил я, уже прокручивая варианты. Да! Если в этом мире все действует именно так, если моя победа над Хорем была не случайной… Надо пробовать, это мой шанс!

Дождавшись перерыва, я сходил на обед, а потом, вместо дополнительных занятий и полигона снова уединился в комнате, отрабатывая пришедшую в голову схему. Получится или нет? Емкость, резонанс, общее напряжение… должно получится.

— Старший, можно? — спросил Леха, мнущийся за занавеской.

— Входи. — ответил я, отрабатывая очередную связку. — Что хотел?

— Может не надо оно тебе? Михаил Иваныч матерился как не в себя, когда узнал, что ты болеешь после карцера. А сейчас тебя укатают… а я, в общем не смогу я отряд удержать в кулаке. Сегодня видел, как без тебя занимаются… стимула нет. — нехотя проговорил Шебутнов. — Парням твой пример важен.

— Плевать. — усмехнулся я. — Что им важно, а что нет. Если я не справлюсь — сам себя уважать не буду. Лучше вот скажи, что там с доками? Задержанные успели порыться в картотеке пока меня вязали?

— Да. Там есть личные дела, и даже отметки об экзаменах, но самих конвертов нет. — ответил Леха, нехотя переключаясь на нужную тему. — Есть вариант поискать в библиотеке училища, в архиве.

— Хорошо, это уже звучит как план. — кивнул я, выгибаясь всем телом и растягивая связки. — Как в спортзал пройти знаешь? Желательно по меньше светиться.

— Не выйдет… кажется Гаубицев уже в курсе, так что у нас будет два наблюдателя. — ответил Леха и я понял, что сегодня будет решатся куда больше, чем исход одной драки или защита девичей чести. Будет решаться — сможем ли мы вообще в этой жизни на что-то рассчитывать или любимчики аристократов дальше будут втаптывать нас в грязь и разговаривать через губу.

Глава 18

До вечера мне удалось проработать один единственный прием, да так увлекся, что едва не пропустил приход Шебутнова. Выходя из глубокой медитации, я размял затекшие мышцы и вместе с замом отправился на место учебной дуэли. И вышло так, что о финальной точке нашей прогулки я узнал сильно заранее.

Нет, я, конечно, понимал, что ситуация мягко скажем не рядовая. Не каждый день, а может и не каждый год, совершеннолетний прошедший инициацию дарник вызывает на дуэль «ребенка» так что зрители должны найтись в любом случае, но такого эффекта я точно не ожидал. Кажется, поболеть за бойцов собралось все училище.

— Расступись! Боец идет! — кричал Шебутнов, пробивая себе путь локтями.

— Что-то он щуплый. — донесся до меня голос одного из студентов. — Может это не второй, а тот который толкается?

— Да нет, говорят же, наоборот, дистрофик. — ответил другой. — Не, это все ширма, я тебе говорю — разводка от «князей».

Протискиваться через толпу пришлось без малого пять минут, и меня то и дело пытались пощупать, боднуть, несколько раз ставили подножки. От рук я успешно уворачивался, а по ногам с удовольствием потоптался подкованным каблуком. И все же оставленное мной впечатление радовало. Если Недосуд сделает такую же ошибку и не посчитает меня достойным противником — поединок у меня в кармане.

— О, а вот и наш чемпион. Наконец-то. — рассмеявшись проговорил Таран, когда я миновал основную часть толпы и оказался на краю стадиона.

— Что происходит? Дуэль же должны проводить в спортзале? — озадаченно спросил я. — Это же явное нарушение.

— Не, все в порядке. — отмахнулся бурят. — На твое самоубийство захотело посмотреть слишком много народа. К тому же это не наше решение, а наблюдателей от училища. Там прямо целую комиссию собрали. Ульянов, Гаубицев, безопасник и двое преподов от княжеской группы.

— Звучит как подстава. — заметил я.

— А это она и есть. — грустно хмыкнул Таран. — Слишком многим ты своим поведением пятки отдавил и бока намял. Громко о себе заявил, вот и услышали там, где не должны были, а я тебя предупреждал.

— Фигня, прорвемся. — ответил я, собираясь с мыслями. Происходящее совершенно не увязывалось с форматом студенческой дуэли, скорее походило на какое-то соревнование. А раз так… — Ставки уже начали делать? Какие коэффициенты?

— Соображаешь. — с удовольствием заметил бурят. — Значит так — что продержишься меньше минуты — три к одному. Что от минуты до двух — один к десяти. Дополнительные коэффициенты — с первого удара два к одному.

— Ага, значит букмекеры в меня совсем не верят. — огорченно покачал я головой.

— А с чего бы? Первач против инициированного? — фыркнул Таран. — Это даже не смешно. Но я тебе вот что скажу — продержись дольше первого удара, и мы уже кое-что заработаем. Я с ребят собрал, заначки выскреб…

— Сколько ставят, на то, что я одержу победу? — на всякий случай уточнил я.

— Ты шутишь что ли? — удивленно посмотрел на меня бурят. — Нет таких психов. Это даже на сказку не похоже.

— Ага, ясно. — проговорил я, задумчиво. — Сколько вот эти часики стоить могут?

— Офицерские? Ну рублей десять, если наградные — пятнадцать. — пожал плечами Таран. — На что ставить будешь?

— На победу. — усмехнулся я, глядя на совершенно раздосадованного бурята. — Кто ставки собирает и банк держит? Надеюсь, не ты?

— Кто бы мне разрешил. — проговорил Таран, чуть наклонив голову к плечу. — Ты сейчас серьезно? Я, конечно, твою ставку передам…

— Нет, не передашь. — усмехнулся я, глядя на задумчивость бурята. — Леха, держи часы, бери руки в ноги и договаривайся о новой ставке. Учитывая нереальность — выбивай один к тысяче. Но торговаться начни с того, что я продержусь пять минут. На любой исход кроме победы соглашайся. Понял?

— Даже если ставка будет единственной? — на всякий случай уточнил мой зам.

— Даже если так. Настаивай, что ставка от меня, а я псих и верю в чудеса. — сказал я, и уже собирался идти дальше, когда Шебутнова за локоть поймал Хорь.

— Идем вместе, я тоже десятку поставлю. — сказал староста второго Т.

— Реально психи. — покачал головой Таран, но, когда парни уже отошли на несколько шагов бросился за ними. — Стой! Я с вами, тоже вложусь. Вепрь?

— Да понял я. — тут же протолкнулся через зрителей заместитель Тарана. — Идем, чемпион, доведу тебя до судей.

Звучало это куда громче чем оказалось в действительности, но без посторонней помощи я и в самом деле мог потеряться между рядами. Хотя пришли мы и в самом деле в судейскую, но предназначенную не для комиссии, а скорее для футбольных комментаторов, небольшая хорошо освещенная коморка, нависающая над полем. В ней обнаружилось шестеро, уже обозначенная комиссия и Недосуд.

— И это наш возмутитель спокойствия? — удивленно спросил сидящий на одном из кресел импозантный седой мужчина с аккуратными закрученными усиками и в куртке, накинутой поверх делового костюма. — Разрешите поинтересоваться, молодой человек. Вы вообще в своем уме? Может вам в медчасть надо, а не в дуэльный круг?

— Прошу прощения, но мы не представлены. — коротко сказал я, обозначая что понятия не имею как к нему обращаться и тем самым одновременно посылая его к черту, лишив всех званий и титулов. Что в принципе было достаточно серьезным оскорблением, если бы не начальная форма.

— Господа, считаю, что нам нет никакого резона задерживать и без того неприятное событие. Время уже позднее, давайте сделаем все быстро. — проговорил второй, чисто выбритый мускулистый мужчина в свитере с воротом, чисто выбритый, лет тридцати пяти, кажется я его уже видел — он гонял алфавитовцев по полигону. — А вот это знакомство, перебранки, все это совершенно лишнее.

— Согласен, незачем делать из мухи слона, и так развели непонятно что. — неожиданно легко согласился первый. — Сегодня десятого сентября двадцать четвертого года студент первого курса Иванов Александр оскорбил и вызвал на дуэль…

— Прошу прощение. — откашлявшись попытался возразить я, но судья не обратил на меня никакого внимания.

— …вызвал на дуэль кадета третьего курса Белякова Геннадия. — прочитал по бумажке судья. — Дуэль до нокаута, проводится по правилам рукопашного боя. Без защиты и применения даров резонанса. Поединок состоится через пять минут на футбольной арене, судейство осуществляют М.И. Гаубицев и Ф.Л. Ульянов. Есть ли замечания и предложения у судей?

— Прошу прощения, господа. Боюсь нам придется изменить порядок проведения дуэли. — со вздохом произнес Ульянов.

— Что, Иванов готов этот фарс закончить? — с облегчением спросил усатый не представившийся судья.

— Господа, если вы мне дадите сказать… — попробовал я воспользоваться моментом. — Я никого на дуэль не вызывал, это меня…

— Господа, чернь просто хочет отмазаться и переложить вину на других. — тут же вмешался стоящий с противоположной стороны Недосуд. — Я готов каждое слово подтвердить клятвой, но надеюсь мне, как дворянину, поверят и без этой процедуры.

— Безусловно. — кивнул усач в куртке. — Так что, там, господин Ульянов?

— Нам придется пересмотреть процедуру дуэли. Как выяснилось подопечный господина Гаубицева вызвал на дуэль еще одного человека, первокурсника Николая Лесничева, из группы 1А. — продолжил Ульянов. — Учитывая, что после схватки с курсантом Беляковым у Иванова шансов нет никаких, Геннадий благородно уступил право очереди младшему товарищу. Мы считаем, что это будет хоть сколько-нибудь честно по отношению к Иванову, хоть он никакого благородства и не проявляет.

— Нужно проголосовать за такое изменение. Кто за? — не слишком довольно протянул усач, и сам же не поднял руку. В отличие остальных, включая Гаубицева. — Жаль, четыре против одного. А я-то надеялся покончить с этим фарсом пораньше.

— Отлично, с регламентом определились. — зло сказал Гаубицев, поднимаясь. — Давайте и в самом деле заканчивать. Я отведу студентов на поле.

— В этом нет необходимости. Лесничев уже ждет внизу, а Иванов, я уверен, найдет дорогу и сам. — проговорил Ульянов, с усмешкой глядя на меня.

— И все же пару ласковых я ему скажу. — возразил Михаил Иванович и буквально за шкирку вытащил меня из судейской. А стоило нам оказаться наедине — набросился. — Ты что щенок себе позволяешь? Совсем страх потерял?

— Не могу знать, о чем вы, ваше благородие. — выпалил я в ответ, чем на мгновение выбил из колеи внезапно трезвого и очень злого преподавателя. Воспользовавшись этой заминкой мне удалось вывернуться из захвата и даже отскочить на пару ступеней, чтобы не попасть под лапу Гаубицева.

— Какого черта ты не извинился перед Беляковым? — быстро пришел в себя преподаватель. — Жить надоело или неуязвимым себя почувствовал? Ты вообще в курсе сколько о тебе разных слухов ходит? Надеешься каждый раз сухим из воды выходить?

— Никак нет, не надеюсь. — снова отчеканил я, но теперь уже не смог ошеломить учителя. — Мне извиняться не за что, ведь именно этот напыщенный индюк меня на дуэль вызвал, при ста свидетелях минимум. А от борова я даже вызов не получал!

— Но при этом публично называешь другого студента «боровом». — криво усмехнулся Гаубицев. — Откуда вы, дебилы, на мою голову лезете? Нет, хватит. Пусть тебя раскатают, и тебе и всему вашему бандитскому бараку станет уроком. Знай, я вмешиваться не буду, прослежу чтобы тебя не убили — на этом все!

— Так мне больше и не надо. — пожал я плечами. Ситуация на самом деле складывалась достаточно парадоксальная. Один бой превратился в два, да еще и с достаточно опасными противниками. И если к Гербу я подготовился, на сколько мог, то вот завалить перед этим борова — та еще задачка.

Проблема не в том, что, я с ним не справлюсь, шанс есть всегда, но во время первой схватки второй противник увидит все мои приемы. А уж если я сразу использую заготовку — то второй бой для меня и вовсе гарантировано будет проигран. Стоит Недосуду понять, что я задумал — он выиграет просто на классе.

А значит с боровом придется драться совершенно не так как я привык, и даже не так как я рассчитывал. Не использовать болевые точки и перекрытие меридианов. Хотя нет, так у меня вообще шансов не будет. Пусть я ежедневно наращиваю несколько сот грамм мышц — едва приближаюсь к нормальной для моего возраста форме. Не говоря уже об оптимальной или усиленной.

— В связи с вновь открывшимися обстоятельствами регламент схватки был изменен. — донесся голос из динамиков над стадионом и все трибуны затихли. — Первым будет проведена дуэль между первокурсниками. Ответчик — тот же Иванов, оскорбил Лесничева из группы 1А. Схватка на поле через две минуты.

— Ставки! Принимаем ставки на первый бой! — тут же заорал кто-то из старшекурсников и людское море на трибунах забурлило. Крик стоял такой что можно было оглохнуть, а в поднятых к вечернему небу руках мелькали купюры. Заметив в толпе Шебутнова я усмехнулся и зашагал следом за Гаубицевым. В центре поля нас уже ждал Ульянов с боровом.

— Ну все, урод, я тебя закопаю! — довольно оскалился Коля.

— Держите себя в руках. — окрикнул его куратор первого курса. — Вы будущий дворянин, а не этот…

Боров тут же заткнулся, но стоило Ульянову отвернуться очень красноречиво провел себе большим пальцем по горлу. Ну, теоретически он был в своем праве. На голову меня выше, в два раза шире в плечах и тяжелее, в обычной ситуации он выиграл бы почти стопроцентно. Вот только я ему такого шанса давать не собирался.

— Время. Наблюдатели — можете начинать поединок. — донеслось из громкоговорителей. Замечательно, а нам значит можно не начинать? Усмехнувшись, я посмотрел соперника. Боров оскалился, показывая ровные белые зубы, и прикрыв голову руками пошел вперед.

Боксерская стойка? Отличная вещь, позволяющая не только контролировать соперника, но и полностью закрыть свое самое уязвимое место — голову. А за счет длины рук и роста он мог не беспокоиться, нанося удары с безопасного расстояния и держа меня постоянно на удобной дистанции. Если бы не одно НО, нам вроде обозначали правила армейского рукопашного боя?

Не позволяя впечатать себе в голову здоровенный кулачище, я отошел на несколько шагов, сместился пропуская врага с левой стороны, а когда он уже решил, что выиграл диспозицию ударил в ответ. Просто кулаком, по заранее подставленному блоку, но в последнее мгновение изменил направление и костяшки впились в оголенные нервные окончания с внутренней стороны локтя.

Боров взвыл, вполголоса, его левая рука провисла, но не опустилась до конца. Вместо того чтобы уйти в оборону или по крайней мере сменить тактику он бросился вперед, пытаясь поймать меня в захват и размазать всем телом. Учитывая разницу в габаритах — более чем разумно. Слышал я о случаях, когда люди просто сев сверху убивали соперников раздавив грудную клетку.

Естественно, становиться живой иллюстрацией к картинке «тут проехался каток» я не собирался, а потому сделал самое простое, но не очевидное — присел, одновременно ударив противника по голени и пользуясь его собственной инерцией и почти без применения силы — перекинул через себя. Ошалелый противник грохнулся всем своим весом на искусственную траву, и тут же поднялся.

Я же с трудом сдержался чтобы не закончить весь поединок одним ударом. Уж больно удобно находилась его неприкрытая голова. Пробить в висок носком ботинка, и он очнется уже в медчасти, а если вложить чуть больше силы — в госпитале со сломанной височной костью, или вообще не очнется.

Но мы не на войне и даже не в подворотне в девяностые, когда первоклассники таскали в куртке ножи. Просто так, на всякий случай. Потому что ошалелый от ломки нарик мог решить, что именно твой ранец или зимняя куртка — это то, на что он сможет купить себе очередную дозу. У нас тут дуэль «благородных».

Дождавшись пока боров поднимется я тут же прописал ему с ноги под коленную чашечку, выбивая ее в сторону. Соперник хрюкнул, припал на одну ногу и тут я, уже не сдерживаясь прописал ему в челюсть. Левой, но со всей силы, и ровно так, чтобы соединительные ткани сжались и заклинили, перекрыв нервы.

— Нарушение! — выкрикнул Ульянов, подскакивая к борову и не дав ему упасть без сознания, хотя видно было что глаза у того закатились. — Он ударил беспомощного.

— Ничего подобного. — возмущенно проговорил я. — Это вы сейчас нарушаете правила! Ждете пока он в себя придет?

— Хотите поспорить с судьей? — хищно поинтересовался куратор первого курса.

— А ну отстань от мальца. — гаркнул Михаил Иванович, да так что Ульянов от неожиданности шагнул в сторону и Лесничев рухнул-таки на пол. — У нас тут под тысячу свидетелей и видеографы. Удара по лежачему не было. Иванов позволил сопернику подняться и полностью соблюдал кодекс дуэли.

— Это уже судьям решать. — опомнившись проговорил Ульянов, но всем уже было очевидно, что Костя-боров в нокауте. Спорить с этим, особенно при таком количестве свидетелей оказалось невозможно даже при всем упорстве куратора первого курса. Были нарушения, или нет, это они после будут разбираться, а сейчас…

— Согласно уставу училища, дуэль между Ивановым А. Б. и Лесничевым Н. К. признана завершенной. Претензии Лесничева далее рассматриваться в офицерском суде не станут… и давайте уже закончим. — донесся из динамиков вечно усталый и недовольный голос усатого. Вот уж не думал, что все обойдется так легко. Впрочем, это только первая схватка, разминка.

— Суд чести наблюдает за дуэлью между Ивановым А.Б. и Беляковым Г. Р. Прошу обоих участников на поле для разрешения конфликта. — быстро проговорил второй голос, кажется, он принадлежал чисто выбритому, в свитере. — Наблюдатели, объясните правила сторонам.

— Это последний шанс принести извинения. — строго взглянув на меня произнес Гаубицев. — Не дури, Иванов, он тебя под орех разделает. Опомниться не успеешь.

— Он меня на дуэль вызвал, и он же оскорбил. Мне извиняться не за что, разве за то, что он дебил, возомнивший себя аристократом. — ответил я, глядя на приближающегося Недосуда. Не сразу до меня дошло что в его образе изменилось, вроде все тот же мажор с модной прической и наглой ухмылкой.

Вот только глаза смотрели совершенно по-другому. Холодно, зло, настороженно. Не было у него утром такого взгляда. Тогда он смотрел на меня как на муху, мельтешащую перед носом и мешающую своим жужжанием. А сейчас… он видел во мне опасность, пусть и минимальную. Почему? Из-за того, что я победил Борова?

Нет, бред. Колька ему в подметки не годится, к тому же Недосуд — инициированный. Что могло так повлиять на его восприятие?

— Хэй, бугай, что с тобой? — рассмеявшись спросил я, когда наблюдатели, в очередной раз проговорив правила отошли в сторону. — Вожжа под хвост попала? Испугался маленького и тощего меня?

— Можешь не стараться, червь. — все так же, через губу, усмехаясь проговорил Недосуд. — Твое притворство ни к чему не приведет, я видел запись боев.

— О, а ты кажется не такой тупой. — демонстративно сделав шаг назад сказал я. — А раз не тупой, объясни, на кой ляд тебе далась Ангелина? Чем она тебя купила?

— Дарнице не нужно меня покупать, я здесь только затем, чтобы поставить чернь на место. — ответил противник, встав в скомпенсированную боевую стойку.

Попал. По самое горло увяз.

Этот не будет миндальничать, и ногами владеет вряд ли хуже, чем руками. Не дурак, умелый, сильный и ловкий. К тому же — инициированный. Понятия не имею что это значит с точки зрения боя с ним, но даже если ничего, легче от этого не станет. Меня и в самом деле раскатают как блин.

Выдохнув, я попытался отбросить пораженческие мысли. Да, противник на голову выше меня практически во всем, но это значит ровным счетом одно — я обязан использовать все свои сильные стороны. Раскрыться сейчас — не самый худший вариант. Главное вовремя сработать.

Прану в глаза, весь запас в ноги и позвоночник. Руки побоку. Отсвет зрачков — побоку. Увидят, разглядят на камерах — все потом. Выиграть.

— Поставить на место чернь? — проговорил я, выпрямляясь и даже демонстративно опустив руки, чтобы стоять ровнее. — Ты сам чернь под ногтями империи. Грязь, которая возомнила себя аристократией, но при этом не гнушается избиением слабых. Чем ты благороднее борова которого унесли на носилках?

— Я не избиваю слабых, я избавляюсь от вредителей и паразитов. — ответил Недосуд, шагнув вперед, и тут же проведя сложное комбо.

Отступив на два шага, я едва успел избежать атаки. Чужой ботинок мелькнул прямо у меня под носом, при этом сила замаха была такой что подставь я блок — мне сломало бы руку. Ударить вслед я тоже не успевал — противник элементарно быстрее, и единственное что меня спасало — я видел его атаки.

Начиная ответное движение за долю секунды до его действий я успевал среагировать, увернуться, уйти. Ответить? При такой скорости? Без шансов. Поломать рисунок боя противника? Шаг назад, пропустить перед собой ботинок, полшага голову влево, враг бьет локтем наотмашь, перекрывая возможности подойти ближе.

Да у меня просто руки слишком короткие! Я же блин его не достану при всем желании, даже если выцеплю мгновение, когда он на меня не смотрит! Еще шаг назад, я кружу, стараясь вывести противника глазами на яркие прожекторы. Но я ниже — и это мне приходится смотреть вверх.

— Дерись, слабак! — не выдержав выдохнул Недосуд, и рисунок его боя чуть поменялся. — Хватит бегать!

— Ставки ждут, еще сорок секунд. — на выдохе ответил я, и противник даже замедлился на долю мгновения. До него, кажется, дошло что наша схватка имеет для меня совсем иное значение. Чем я и воспользовался еще отступив. — Если я выиграю еще тридцать секунд — получу на ставках полсотни рублей.

— Что? Меркантильная тварь… грязь! — взревел Недосуд, рванув в атаку. — Делаешь из благородной схватки шоу? Заработок? Урод!

— Нет. — коротко ответил я, и правый кулак Гены внезапно наткнулся на твердую преграду. Удар на удар, мои согнутые во второй фаланге пальцы прошли чуть ниже костяшек врага. Недосуд стерпел и тут же ударил снова, левой рукой, но она была не ведущей, скользнула у меня по черепу, в то время как я шагнул прямо к противнику, чуть присел и со всей силы впечатал свой правый кулак ему в солнечное сплетение.

Громыхнуло. Голубоватая вспышка отбросила меня назад, и я с трудом остался стоять, крутя головой и пытаясь избавиться от черных мушек перед глазами. В ушах предательски гудело, да так что я не слышал ни слова из того, что мне прямо на ухо орал возникший рядом Гаубицев. Чуть дальше собиралась толпа, в панике махал руками Ульянов, к нему с носилками уже бежали санитары.

А у ног куратора первого курса, раскинув руки в стороны, валялся поверженный Недосуд.

— …ты что творишь придурок — были первые слова которые я услышал.

«невозможно! Как вы его победили! На нем же был щит!» — вторила ему Мария.

— Не важно. Это все не важно. — улыбаясь пробормотал я. — Он видел запись моих боев. Значит эта запись до сих пор есть! Как и запись с медчасти!

Глава 19

— Курсант Иванов, потрудитесь объясниться. — сурово глядя на меня спросил безопасник. Я стоял напротив комиссии из двух наблюдателей, трех «беспристрастных» судей и медика. — Каким образом вы сумели пробить Щит курсанта Белякова. Да еще так, что его резонанс просел в три раза.

— Не имею представления, о чем вы, господин дознаватель. — честно ответил я. — Находясь в состоянии крайнего напряжения я просто ударил его со всех сил. Может он сам себя «коротнул» когда поставил щит в согнутом состоянии? К слову, разве то, что он попытался применить свой дар во время дуэли с неинициированным — не преступление?

— Преступление, при этом уголовное. — вместо Сергея, зло бросил мой преподаватель. — И у этого преступления больше пяти сотен свидетелей.

— С этим мы разберемся позднее, когда господин Беляков выйдет из состояния комы. — перебил его Сергей. — Сейчас же у нас на повестке куда более серьезное нарушение. Если выяснится, что студент Иванов не тот, за кого себя выдает — он будет отчислен с позором. Без шанса поступить в другое училище.

— Как может быть административный вопрос важнее уголовного? — спросил Гаубицев, посмотрев на безопасника. — У нас тут тяжкое преступление, а не мелкая шалость старшекурсников протащивших в училище блядей.

— Ни мы, ни вы уголовными преступлениями не занимаемся. — сухо поправил его Сергей. — Это дело жандармерии. К тому же, природа этого явления еще не понятна. Возможно, именно Иванов использовал Щит против Белякова и тем самым повредил его связь с Божественной материей.

— Неинициированный пятнадцатилетний задохлик? — показав на меня рукой, будто остальные не видели, переспросил учитель.

— Этот задохлик поборол троих на вступительном экзамене, отправил в нокаут уверенного середнячка группы А, и каким-то образом вывел из строя лучшего студента третьего курса! — если в начале своей речи Ульянов говорил почти шепотом, то последние слова он проорал, не выдержав и вскочив с места. — КАК?!

— Я видел подобную технику боя на южной границе. — неожиданно произнес гладко выбритый мужчина. — Надо сказать выполнена она была в достаточно уверенной манере, так что, если бы не возраст и европейская внешность, я бы предположил, что перед нами шпион бритов обучавшийся вместе с гурками.

— Вы обращаете внимание на совершенно не важные детали, отвлекаясь от главного — этот подросток нокаутировал нашего чемпиона, лучшего бойца третьего курса. — сказал Сергей, ударив по столу и оборвав все разговоры. — Я не могу признать его победу честной, и ставлю под вопрос само проведение дуэли. Голосуем за.

— Прошу прощения, но это бред. — неожиданно для меня произнес усталый-усач, как я начал называть про себя импозантного мужчину в костюме. — Пятнадцать лет, не инициированный, пробить щит? Нет, случай безусловно интересный, однако у нас есть записи, так что мы должны закрыть этот вопрос, отпустить кадета и внимательнейшим образом изучить все данные. Я против.

— Против. — тут же заявил Гаубицев.

— Значит мой голос решающий. — проговорил «боевик» посмотрев на поднявших руки Ульянова и Берегова. — Не знаю ваших резонов, господа, но на мой взгляд двух мнений тут быть не может. Парень победил дважды, при чем в дуэлях, в которых не должен. Я против не признания дуэли. Более того — считаю, что нарушений не было. Кто за? Так же трое против двух.

— Иванов, можете быть свободны. — махнув от себя ладонью произнес усталый-усач, будто выгоняя неразумное животное из комнаты.

— Честь имею. — откланялся я, развернувшись.

— Да какая у тебя может быть честь? — донесся до меня недовольный голос Ульянова. — Господа, вы не понимаете, это же настоящее бедствие…

Дослушать что он хотел сказать мне не дали, к дверям подошло несколько старшеклассников из алфавита, и оттеснили меня в коридор. После схватки я чувствовал себя совершенно вымотанным, голова чуть кружилась, энергия, которую я копил на протяжении всего дня едва плескалась в чакрах земли и воды, но через «душу» я непрерывно пополнял ее, не понимая куда такая прорва силы может деться.

Пока не внутренним взором не обратил внимание на источник напротив сердца — опустевший больше чем на половину! Вот так номер… выходит именно его я использовал для «пробития» щита Недосуда, в том, что противник использовал силу резонанса я даже не сомневался. Может не успел ее раскрыть в полной мере, но честной схватку и без этого назвать было сложно.

— Эй, старшой! — окрикнули меня, стоило выйти из служебного коридора к трибунам. — Ну ты дал! Это же вообще!

— Ага. — вяло кивнул я одному из одногруппников. — Где Леха?

— Там! — указал парень вниз, и проследив за направлением взмаха я обнаружил толпу, в которой назревала настоящая буря. Даже отсюда было слышно, как студенты орали друг на друга, махали руками и вообще вели себя совершенно не по-джентельменски. Впрочем среди парней виднелось несколько обособленных группок девушек, смотревших заинтересованно и даже время-от времени что-то кричавших. А когда я начал спускаться до меня донеслись обрывки фраз.

— …я эту ставку не принимал. — орал один из старших. — Че ты бредишь?!..

— Ты тупой? У меня твоя роспись на руках вот она! — над толпой выглянула ладонь с зажатой в ней бумажкой.

— Иди на хрен, она недействительна! — возражал ему первый. — Я тебе ни хера не должен! А бумажкой этой хоть подтереться можешь!

— Ты мне все до последнего рубля выплатишь, паскуда! — заорал парень, и по голосу я наконец опознал Тарана. Эк надрывается, сердечный.

— Эй, а не быкуй! Щас по рогам получишь! — тут же впряглись за букмекера несколько старшекурсников. — Никаких бабок не было, мы свидетели.

— Да ну? Игровой долг священен это каждый салага знает. Проигрался — плати! — возразил говоривший с надрывом голос, в котором я узнал Шебутнова. Вот как, похоже парни закусились из-за ставок, кто-то сильно прогадал, выступив против меня, впрочем, надо признать, шансы на победу были призрачно малы.

— Учись студент — карточный долг, а не вообще игровой. — ответил ему кто-то из старшаков. Но наблюдая за картиной сверху я не мог определить кто именно. — Вот сядем играть в карты…

— Да у тебя они все крапленые. — зло бросил Таран. — Деньги давай!

— Нет у меня никаких денег, ни хера я тебе не должен. — снова зло бросил букмекер, и попытался уйти. Не выдержавший бурят схватил того за руку, и противник эти тут же воспользовался, завопив. Несколько старшекурсников оттолкнули Тарана и оказавшихся в меньшинстве наших.

— Столько ваша честь стоит? — крикнул с надрывом Леха, но ответом ему был лишь дружный смех.

— Эй, крыса! — что есть силы крикнул я, и букмекер затравленно оглянулся. Ну да, сразу понял, что по его душу. Вот только увидев меня, зло улыбнулся и сплюнув на поле собрался уйти восвояси. — Я готов с тобой сыграть на то, что ты мне должен. Таран, сколько он давал за мои часы?

— Один к ста! — тут же ответил бурят, видно сообразив, что по-другому выцепить деньги уже не выйдет.

— Продешевил. — усмехнулся я, покачав головой. — Ну так что, ты готов сыграть на мои полторы тысячи рублей, которые ты мне должен, или до конца дней крысой будешь? Тебе не свои, ни чужие не забудут. О ставках можешь вообще забыть, а потом тебе еще долго это вспоминать по любым поводам будут.

— Что, вырубил Герба и храбрым стал? — усмехнулся, повернувшись ко мне букмекер. — Он просто не понял с какой падалью драться решил.

— Ну так в чем проблема? Или тоже хочешь на поле выйти? — спросил я. — Прости, не сегодня, устал слишком, а вот в картишки могу перекинуться.

— Если долги остальных сам будешь выплачивать, при проигрыше — почему нет. — подумав немного сказал букмекер. — Играем моей колодой.

— Крапленой? — усмехнувшись переспросил я. — А что, чистых нет?

— Это все ложь. Колода чистая. — гордо ответил старшекурсник. — Можешь хоть у кого из наших спросить!

— А что мне спрашивать, дай в начале карты посмотреть. — пожал я плечами. — Ну и играть будем по моим правилам. В двадцать одно, вслепую, три раунда, со слепым бесконечным меном.

— Ты гребанный псих! — выкрикнул Таран, не сдержавшись. — Этот мудень нам больше трех тысяч рублей торчит, а ты все спустить собираешься?

— Зато если я выиграю эти три тысячи превратятся в шесть. — спокойно ответил я, пожав плечами. — Ну что? По рукам?

— По рукам! — рассмеявшись сжал мою ладонь букмекер, и достал из внутреннего кармана колоду карт. — На, смотри. А я посмотрю, что ты делать будешь.

— На здоровье. Леха, пробегись прими ставки на то, кто выиграет. — сказал я, демонстративно садясь на скамейку первого ряда и начав раскладывать перед собой карты. Шебутнов тут же развел суету, и вскоре вся враждовавшая толпа переместилась к трибуне, окружив нас с букмекером.

— Ты долго мои карты мусолить будешь? — недовольно спросил соперник, глядя на то, как я разглаживаю королеву треф.

— Тут уголок чуть загнут был, выправляю. — спокойно ответил я.

— Хочешь сказать, что у меня колода крапленая? Может сменить хочешь? — подался вперед букмекер. — С какой радости этот сопляк меня оскорбляет?

— Тихо, Зяма, ты и так в плюсе, он же твоей колодой играть собрался. — покачал головой один из старшаков. — Карты дело святое, не елозь.

Никогда не понимал этого «понта» что среди уголовников, что среди военных. Карточный долг, святое, бла-бла. Если ты слово дал, то держать его надо при любом раскладе, как и отдавать занятые или заработанные деньги. Тут либо есть у тебя честь, либо ее нет.

И судя по множеству повреждений в колоде у моего противника ее не водилось отродясь. Да, если на паре карт еще можно было поверить в едва заметные загибы и зарубки, получившиеся в ходе естественных причин, то почти на семнадцати картах из пятидесяти двух…

— На, мешай. — в конце проверки сказал я, но передал карты не букмекеру а стоящему рядом со мной Хорю. — Тут все предвзятые, колода крапленая, так что баш на баш, он мешает ты сдвигаешь, твои карты.

— Ладно, фиг с тобой. — ответил противник, внимательно наблюдавший за тем, как Хорек тасует колоду.

— Повторю правила, играем на весь долг предо мной, Тараном, Хорем и Шебутным. — повторил я для всех, чтобы потом недомолвок не было. — Играем в двадцать одно, в закрытую. Три раунда, менять карты можно сколько угодно раз, пока колода не кончится. Следующий раунд — колода мешается заново. Все согласны?

— Да, все верно, начинай уже. — недовольно сказал букмекер, и сдвинул протянутую колоду. Хорь раздал по три карты.

— Меняю все. — тут же сказал я, сбрасывая всю руку. — Еще раз.

— Ты реально псих? — удивленно посмотрел на меня букмекер, когда я наконец успокоился, а в колоде осталось меньше половины. — Одну. Еще. Все.

— Вскрываем. — произнес я, спокойно переворачивая свою руку. — Двадцать.

— Семнадцать. — с некоторой заминкой произнес букмекер, хмуро рассматривая не совсем те карты, что ожидал. — Ничего, еще два раунда впереди.

— Согласен. — кивнул я, отдав Хорю карты. Тот умело, явно давно этим занимался, переломил колоду, замешал карты на два раза, и снова протянул колоду для сдвига букмекеру. И снова получив на руки три карты я все их сбросил, но в этот раз после пятого круга оставил одну, а потом и еще две карты.

— Готовы? — спросил Хорь, волнующийся не меньше нас с противником. — Открывайте. У Сурового семнадцать, а Зяма с перебором!

— Да как это возможно вообще?! — вскочил было букмекер, но его тут же посадили обратно уже свои, надавив на плечи.

— Сел играть, играй! — сказал один из здоровяков. — Два раунда уже слил, так что будь ласков, не выеживайся. Проигрывать надо уметь. Дай я помешаю.

— Держи. — спокойный за свой выигрыш сказал Хорек, передавая карты.

— Хотите я вам секрет открою? — спросил я, когда мне протянули колоду и я ее разбил. — Карты и в самом деле крапленые.

— Да это и так понятно, какой секрет? — пробасил довольный Таран.

— Ну например в том, почему он проигрывает своими же картами. — улыбнулся я, и на меня посмотрели уже совершенно по-другому, заинтересованно. — Я нашел семнадцать крапленых карт. Он осторожный, поэтому решил не лезть на старшие карты, ведь цифры мало кто проверят. Так что краплеными оказались в основном десятки и пара дам, один король и три валета. Ну и младшие цифры.

— То есть ты это заметил, просто осматривая карты? — поинтересовался держащий колоду громила. — А кто тебе мешал самому все карты поломать?

— Я все у вас на глазах делал, так что, если бы кто заметил, что я ногтем специально борозду вывожу — что, не сказал бы? Да вот он сам, например, взгляда от моих рук не отводил. Так что я по-другому сделал — постарался затереть царапины. — ответил я, показав на едва заметный след. — А потом, в начале каждого раунда, я старался сбросить как можно больше меченных карт, чтобы они ему не достались.

— Хитро. Только получается, что ты сам запомнил какая карта как помечена? — уважительно спросил здоровяк.

— Нет, зачем? Я просто не дал ему жульничать, а сам играл честно. — усмехнувшись пожал я плечами. — Ведь если меченых карт нет, то и он не сможет их набрать себе в руку. А то, что затер все метки — вот у него и не получилось определить какая из них младшая, а какая старшая, отметки стали одинаковыми.

— Выходит он сам себя загнал. — удивленно проговорил Таран. — Ну что, Зяма. Бери карты. Менять будешь?

— Нет. — бросив лицом вверх две шестерки и тройку сказал соперник.

— Ну и я тогда нет. — пожал я плечами, вскрываясь с первой раздачи.

— А ты фартовый, парень! — рассмеялся здоровяк. — Выбить вслепую двадцать одно это надо уметь. С тобой я, пожалуй, играть не сяду. Ну что, Зяма, придется отдавать.

— Обязательно придется. — сказал злой каркающий голос сверху, и почти все студенты вскочили со своих мест. Рядом с нами стоял, заложив руки за спину, безопасник, который подошел совершенно незаметно. — Режим нарушаем, господа кадеты? В азартные игры решили схлестнуться на территории училища? Это залет!

— Никак нет, ваше превосходительство. — вскочил Зяма, вытянувшись по струнке. — Я показывал младшему товарищу несложные фокусы. Не более того.

— Ага, показывал ты, и тебя же в результате обули? — с ледяной усмешкой спросил Сергей, смотря при этом почему-то ровно на меня. — Кадет Иванов, потрудитесь объяснить, что здесь произошло.

— Разряжаем морально нравственное напряжение после тяжелого трудового дня, ваше благородие. — ровно ответил я, глядя прямо в глаза безопаснику. Тот, легко выдержав игру в гляделки, лишь усмехнулся.

— Правильно ли я понимаю, что денежные отношения не имеют к этому спору никакого отношения? Ставок на игру не было, как выигравших или проигравших? — снова строго спросил Сергей, и я выругался про себя. Вот же… если сейчас это признать, да еще при всех, добиться потом возврата долга будет нереально. А сумма на сколько я понимаю не просто большая — катастрофическая для училища.

— Молчите, кадеты? У вас у обоих это второй залет, хотите отчисления? — с усмешкой поинтересовался безопасник.

— Мы на деньги не играли. — попробовал уйти я от вопроса, но этот ответ Сергея явно не удовлетворил. Я чуть не зарычал от обиды, но вылетать по такому пустяковому поводу из училища не собирался. Слишком много поставлено на эту «карту». — Новых долгов во время игры ни у кого не возникло.

— Да, не возникло. — радостно проговорил Зяма. Тут же хватая протянутую ему ладонь и быстро пожимая. Безопасник благосклонно кивнул, и удовлетворенный зашагал дальше. И если ненависть материальна, то сейчас он должен был просто на куски разъехаться под взглядами моих товарищей.

— Старых долгов это не отменяет. — вдруг заметил здоровяк, все еще вертевший колоду в пальцах. — Сколько ты должен Суровому, Зяма?

— Три тысячи. — прошептал осунувшийся букмекер.

— Сколько? — карты в сжавшейся от удивления ладони здоровяка затрещали, а потом разлетелись в стороны. В толпе раздалось несколько удивленных женских вздохов.

— Три тысячи. — уже громче, зло ответил противник.

— Он один к ста принимал. — довольно сказал Таран, показав расписку.

— Да-а. Если бы Корнедергавич тебя не пожалел — должен был бы шесть. — в задумчивости проговорил здоровяк. — Ты до выпуска отрабатывать будешь. Это если Сергей тебя не закроет за деятельность.

— Отдам, все до копейки. — мрачно пообещал Зяма, передвинув из-под мышки небольшую сумку на молнии. — Вот часы и кольца. Денег сейчас могу только двести семьдесят три рубля отдать, больше нет.

— Повезло, на троих ровно делится. — довольно произнес Таран, забирая у него свою деньги, и отсчитав мою долю в девяноста один рубль передал мне.

— Я готов дать тебе в долг, чтобы ты быстрее обернулся. — посмотрев на муки Зямы сказал я.

— А тебе это зачем? — подозрительно посмотрел на меня Зяма.

— Ну как. Быстрее долг вернешь. А чтобы не заскучал тебе Леха помогать будет. — подозвав жестом зама сказал я. — Ты же третьекурсник, значит в этом году по любому выпускаешься. Вот тебе и смена подойдет.

— Процент за крышу все равно нам отдавать будет. — сказал здоровяк, сжав такие кулачищи что Недосуду, о них даже мечтать не стоило.

— Предлагаю оставить этот вопрос на потом. — сказал я, поднимаясь. — пусть до конца учебного года будете вы. А потом решим это в честном противостоянии.

— Легко. — согласился здоровяк, улыбаясь в тридцать два зуба. — Ничего не поменяется, группа А все равно самая сильная. А тебя к нам переведут не позже января. Самородки всем нужны.

— Это верно. — сказал я, поднимаясь, правда далеко мне уйти снова не дали — стоило чуть отойти от общей толпы как меня поймала за руку Ангелина.

— Слушай, давай не сегодня. Устал. — произнеся я, аккуратно убирая ее ладонь со своего локтя.

— Что? Да как ты смеешь? — возмутилась девушка.

— Как? Да все так же, как и в прошлый раз. — усмехнувшись сказал я. — Ладно, давай пройдемся, ты же так хочешь попросить у меня прощения что прямо рот сам открывается и букву о выводит…

— Что? Ты хам! Да я… — попыталась возразить девушка, но я уже шагал дальше и вскоре услышал за спиной торопливый перестук сапог.

Тем же вечером, административный корпус. Кабинет заместителя директора.

За шикарным столом из цельного дуба сидело трое, и все трое были мрачнее тучи. Хозяин устроился во главе стола и старался скрыть свое недовольство за бокалом вина. Отдельно от всей компании устроился в кресле Берегов, как бы отделяясь, и это раздражало князя еще больше.

Ситуация в целом уже давно начала скатываться в пропасть, но то как его подчиненные понимали буквальные и негласные приказы вводило его в состояние тихого бешенства.

— Подведем итог. — наконец решил прерывать затянувшуюся тишину князь. — За неполных десять дней щенка пытались устранить пять раз. Подстроить поединок, спровоцировать разборки, отравить, забить группой и подставить под инициированного. И каждая попытка оборачивалась все большим провалом. При этом последнюю я вообще не санкционировал. Ничего не упустил?

— Еще одно. — поднял бокал безопасник. — Я оставил его на сутки при минусовой температуре в одних штанах и исподнем. Должен был если не сдохнуть, то по крайней мере переохладиться. Но, возможно, симптомы пока просто не проявились.

— Превосходно. — выдохнул Меньшиков, на долго прикладываясь к бокалу сам. — Итак, провал за провалом. Я хочу знать — почему? До этого система сбоев не давала.

— Он… странный. — не сумев сформулировать четче сказал Ульянов.

— Это мягко сказано. — усмехнулся Берегов. — Мальчишка знает то, чего в его возрасте знать не может по определению. При этом в совершенно разных областях. На допросе он отвечал так, будто его до этого натаскивали юристы. Отлично знаком с формальными правилами устава и с не формальными законами. Меньше чем за неделю заработал себе авторитет среди матерых беспризорников и сирот.

— Гений? — саркастически спросил Меньшиков.

— Возможно. — неопределённо покачал головой Берегов. — Птички донесли, что, когда он уверен, что находится в одиночестве — возносит молитвы святой Марии. И самое забавное, что по свидетельствам это не просто мольбы, а скорее разговор. Двусторонний.

— Шутить изволите? — вздрогнув посмотрел на безопасника Ульянов. — Хотите сказать, что у нас возвышенный в училище?

— Возможно. — вновь ответил Берегов, откинувшись на спинку кресла. — А возможно он просто находится на постоянной связи с куратором. Сегодня с утра мне сообщили что в жандармерию поступило еще несколько тел, которых удалось опознать как наших учеников. А учитывая, что о пропаже мы не заявляли…

— Хотите сказать, что мы под подозрением не только у Суворовых? — прямо спросил Меньшиков, прекрасно понимающий чем грозит межклановая грызня в это время. Они пользовались безоговорочной поддержкой прошлого императора, а позже — его вдовы, и уже это делало их нелюбимыми монархом сегодняшним. А если еще и соседи по опасному бизнесу начнут вставлять палки в колеса…

— Пока я ничего не могу сказать. Дело удается держать под контролем, но следующий труп может стать той соломинкой, что переломит хребет верблюду. — произнес Берегов, поднимаясь. — Честь имею господа. Мне еще рапорт о сегодняшнем происшествии составлять.

— Когда это он начал заботиться о бумажках? — удивленно проговорил в спину безопаснику Ульянов, и в кабинете надолго повисла тишина.

— Пошли прочь! — не сдержавшись махнул рукой Меньшиков. — Мне еще с вашими косяками разбираться. Выкручивайтесь сами! Придумайте как вернуть Гене потерянный престиж!

Подчиненные не посмели спорить, и низко поклонившись вышли из кабинета. Князь несколько секунд раздумывал, что бы ему подняло настроение, а затем нажал кнопку на селекторе.

— Да, ваша светлость. — тут же донесся услужливый голос секретарши.

— Найди мне рыжую, с первого курса. — сказал он, собираясь отключиться, но услышал непроизвольный вздох помощницы. — В чем дело? Зайди.

— Прошу прощения, ваша светлость. — не поднимая глаз произнесла секретарша, и шагнув к столу положила хорошо знакомый Меньшикову короткий цилиндр. — Эта дуреха зашла пару часов назад и вернула коммуникатор. Старшие видели ее в компании того возмутителя спокойствия, а среди студентов ходит упорный слух что именно он лишил ее девственности вчера ночью.

— Что? Да как он?! — взбесился князь, понимая, что у него из-под носа увели законную добычу. Теперь девчонка для него была совершенно бесполезна, но ведь и убить ее нельзя. По крайней мере если верить словам Сергея. И все же возбуждение и раздражение князя требовало немедленного выхода. — На колени!

Секретарша безропотно рухнула перед своим господином, расстегивая блузку и широко открыв хорошенький ротик.

Глава 20

— Ты собираешься со мной вообще разговаривать или нет? — возмущенно спросила Ангелина, через несколько минут. Все это время я просто лежал на скамейке, глядя в хмурое осеннее небо с едва проглядывающими через тучи звездами. Училище находилось загородом и фонари не забивали пространство «белым шумом». Было чуть прохладно, но все же куда комфортней чем в камере.

— А зачем? — меланхолично спросил я, глядя за четырьмя яркими точками, несущимися по горизонту — очередной воздушный корабль. Удивительно, как из морского порта Санкт-Петербург превратился в воздушный. Безусловно повлияла близость верфей и совершенное отличие в этом мире второй мировой. Когда вражеские крейсера могут оказаться на Урале всего через несколько часов после начала конфликта вопросы стратегической безопасности несколько меняются.

— Что значит зачем? — совершенно опешила от моего вопроса Ангелина.

— Ты сама за мной пошла, значит хочешь что-то рассказать или предложить. Ну так я же тебе не мешаю, лежу, молчу, никого не трогаю. — хмыкнул я, мельком взглянув на девушку, сидевшую на соседней скамейке. — Или в этом и проблема, в прошлый раз тебе так понравилось, что ты решила попросить добавки. Только стесняешься.

— Вот еще. — вздернув носик сказала Ангелина, и мне оставалось только со вздохом покачать головой. По-хорошему надо было идти отсыпаться, я и в самом деле вымотался до предела, но мне и вправду кое-что нужно было от Ангелины, но совершенно не то, о чем она думала.

— Я спать собираюсь, так что, если хочешь что-то предложить… — произнес я, поднимаясь и демонстративно отряхивая и без того чистую форму.

— Спать я с тобой не буду! — тут же выпалила Ангелина, а затем порозовела так, что даже в темноте стало заметно.

— Ага. Спать, в смысле заниматься вагинальным сексом? — переспросил я.

— Дурак! — вспыхнула Ангелина, вскочив, и даже сделав шаг назад, но тут же передумав. Учитывая, что это был не первый раз, смахивало на симптомчик. Либо она просто нервная дура, либо… Ей от меня что-то надо, на столько, что она в первый раз была готова унижаться, и сейчас. — Девственность я свою тебе не отдам… это для мужа.

— Ого, какие откровения. — усмехнулся я, засунув руки в карманы. — Ну допустим, на это я претендовать не буду. А что со всем остальным? Ты же в курсе что это не единственный способ доставить мужчине удовольствие?

— Да… — тихо проговорила Ангелина. — Как… как ты хочешь?

— По-всякому. — с наглой ухмылкой ответил я, и девушка вздрогнула, подавшись назад. И все равно не отступила! В глазах ее была ненависть, вперемешку с решимостью и совершенным отчаяньем. Похоже еще немного, и она окончательно сломается, а этого мне совершенно не нужно. — Сядь и открой рот.

Ангелина села на краешек скамейки, открыла рот и зажмурилась, так вцепившись пальцами в доски, что они побелели.

— А теперь медленно и плавно дыши. — сказал я, кладя свои пальцы ей на голову.

Почти минуту она сидела в полном напряжении и непонимании, что происходит. Я же начал массировать ей виски, теменную область, прорабатывать ушные впадины и постепенно идти по черепу, пока все напряжение Ангелины не прорвалось рыданием.

— Дыши глубоко и ровно. — посоветовал я, не став успокаивать девушку, и лишь продолжил массировать ей голову. Водопад слез постепенно сошел на нет, остались только тревожные всхлипы, но и они прекратились спустя несколько минут. А потом, повинуясь какому-то порыву девушка обняла меня за талию и так и замерла, упершись лбом в мой живот.

— Легче стало? — спросил я, и она неуверенно кивнула, я аккуратно пропускал ее огненно-рыжие волосы меж пальцев, гладя по голове. Ангелина выпустила меня из объятий, и тут же потянулась к ширинке, попытавшись снять с меня штаны.

— Ш-ш. — взяв ладони девушки в свои успокаивающе прошипел я, а затем сел рядом и мы просто обнимались еще несколько минут, пока Ангелина окончательно не успокоилась и не пришла в норму. Не в то состояние пружины, в котором она жила последние годы, изображая из себя недоступную шлюху, а ту девушку, которой она была на самом деле.

— Теперь ты можешь рассказать мне все. — проговорил я, и «ведьма» неуверенно кивнула. Сейчас ее должно охватывать опустошение, смешанное с благодарностью. Именно из-за этого она порывалась сделать мне минет, тем самым вернув свои эмоции. Наверное, мне бы ничего не стоило прямо сейчас отыметь ее во все щели. Но зачем? И кем я сам для себя тогда буду?

— Что… что мне тебе рассказать? — спросила Ангелина, тяжело вздохнув.

— Начни с важного. Ты хотела от меня избавиться. Подговорила Дикого устроить мне темную и убить. — сказал я, и девушка, словно птичка, пискнула и попыталась вырваться из объятий, но я не дал ей этого сделать. — Спокойно. Просто расскажи, как есть. Станет легче.

— Я… я не хотела. Я не думала, что он тебя убьет. Он и сам хотел. — снова задыхаясь проговорила Ангелина, и я аккуратно взял ее за подбородок и поднял голову так чтобы наши глаза встретились.

— Дыши глубоко. Говори правду. Тебе будет легче. Ясно? — выделив каждую фразу голосом произнес я, и Ангелина несмело кивнула. — Рассказывай. По порядку. Кто тебе поручил этим заняться.

— Он меня убьет. — тихо пискнула девушка.

— Посмотри на меня, кажется, у того, кто может тебе угрожать есть проблемы по серьезней. — успокоил я собеседницу. — Меня пытаются убить с первого дня в училище, и что-то результатов не видно.

— Но я — не ты. — покачала она головой. — Если он захочет, испортит жизнь не только мне, но и моей будущей семье.

— Вот как? Если он так могущественен, то почему не может справится с одним студентом? — усмехнулся я, и Ангелина удивленно посмотрела на меня. — Давай, скажи в слух то, что подумала.

— Он не хочет пачкать собственные руки… — проговорила Ангелина. Похоже девочка действительно была умной, стоило только подсказать ей верный вектор мысли, и она сама обо всем догадалась. — Князь Константин Авраамович Меньшиков не хочет вмешиваться лично, потому что боится. Он собирался устранить тебя чужими руками, а потом избавиться от исполнителя.

«У нее есть доказательства? Она получала личный приказ? Может пройти ментата на проверку?» — тут же посыпались вопросы от молчавшей до того Марии, которые я просто транслировал девушке.

— Я… не знаю. — проговорила Ангелина, и тут же уцепилась за какую-то мысль. — У тебя есть доступ к ментату? Какой род за тобой стоит? Я должна была догадаться что простого студента не стали бы пытаться убить. Ваше благородие я прошу прощения…

— Ты забыла, что я тебе сказал? Дыши глубоко. — оборвал я девушку, показав ладонью как делать вдох и выдох. — Рассказывай постепенно. С чего все началось.

— С матери… — неожиданно произнесла девушка, на ее глазах на мгновение проступили слезы, но она тут же взяла себя в руки и вытерла их порядком намоченным платком. — Моя мама — очень красивая женщина. Была, когда-то. Красивая и гордая. Из младших дворян. Семья у нас никогда не была очень богатой, но мы и не бедствовали.

— Хорошо. Продолжай. — попросил я, погладив девушку по руке, когда она надолго замолчала.

— Пять лет назад за мамой начал ухаживать один хлыщ. Отец не выдержал столь откровенных приставаний и вызвал того на дуэль. Он был военным, дарником, и подтверждал свой титул несколько раз, уже претендуя на потомственное дворянство. — Ангелина тихо всхлипнула и переведя дух продолжила. — Но его противник оказался боярским сыном. Владетелем. Отца убили…

— Соболезную. — проговорил я, но девушка помотала головой.

— Тогда было грустно, очень. Мама плакала несколько недель, с трудом беря себя в руки. Но тяжело стало позднее. — сделав несколько глубоких вдохов продолжила Ангелина. — Хлыщ пришел на сороковой день. Довольный, ухмыляющийся, лоснящийся от богатства, он привез огромную коробку цветов и конфет, клялся маме в любви…

— Она согласилась? — спросил я.

— Что? Да… в смысле нет. Конечно нет. Не в начале. — проговорила Ангелина. — У нас тогда была небольшая лавка, доставшаяся маме от ее родителей. Не самая прибыльная, но милая и уютная. Продолжение дома. Мы жили над ней. Денег хватало и на мою учебу, и на домашние хлопоты…

Когда мама отказала ему в третий раз — лавку сожгли. — собравшись с духом проговорила Ангелина. — Мы спали наверху, когда нас разбудил звон стекла. Все загорелось, языки пламени быстро поднялись к нам, и мы выскочили в чем были. Не успели взять даже верхнюю одежду…

— Что сказали жандармы? — спросил я, когда пауза вновь начала затягиваться.

— Они нашли поджигателей тем же вечером. Когда мы еще сидели в участке, завернутые в одеяла… привели каких-то пьянчуг, которым заплатили за то, чтобы они кинули в наш магазинчик зажигательную смесь. — зло сжав кулаки проговорила Ангелина. — Две бутылки водки за то, чтобы сломать чужую жизнь!

— Жандармы поймали заказчика? — спросил я, когда Ангелина чуть успокоилась.

— Нет. Мама рассказала им о том хлыще… но это сделало только хуже. Стоило жандармам узнать, что дело связано с высокородным, как они тут же перестали делать хоть что-то. — покачав головой проговорила девушка. — Мама каждый день ходила в полицию, требовала… у нас оставалось немного денег в банке.

— Через месяц денег не осталось, и мама попробовала устроиться на работу, но ее нигде не брали. Даже прачкой и поломойкой. Я перестала ходить в школу, попробовала устроиться на работу сама. А потом. — Ангелина зажмурилась, глубоко вздохнула и только потом продолжила. — Мама занимала деньги, чтобы покупать продукты и оплачивать комнату, в которой мы жили.

— Если не хочешь, можешь не говорить. — взяв ладонь девушки и прорабатывая точки проговорил я.

— Нет. Мне даже легче как-то. — чуть улыбнулась Ангелина. — Я давно ни с кем таким не делилась. В общем, когда пришли из банка, нам не чем было платить. Совсем. И тогда, вслед за коллекторами пришел ОН… бросил матери коробку и сказал подмыться и надушиться. Что теперь она принадлежит ему. Как и я.

— Что она сделала? — тихо спросил я, понимая, что должно было произойти дальше. Я уже сам с трудом сдерживался, чтобы не выругаться. Но что мои эмоции, по сравнению с горем Ангелы?

— Она согласилась. — всхлипнув проговорила девушка. — Согласилась, чтобы через пару недель эта тварь с ней наигралась и выбросила словно ненужную куклу. Он разрушил всю нашу жизнь, чтобы получить себе послушную шлюху. Попользовал ее и выбросил. Все слова о любви естественно оказались ложью.

— Как твоя мама перенесла это? — спросил я, прекрасно понимая, что ничем хорошим это закончится не может.

— Она оказалась слишком гордой, чтобы сдаться. Но слишком слабой чтобы победить. — смахивая слезы проговорила Ангелина. — В тот день я не поняла, что все закончилось. Мама поцеловала меня перед сном и ушла словно ничего не произошло, а утром к нам в коморку ворвались жандармы. Меня схватили, доставили в участок и там держали больше трех дней. Мама попыталась его убить…

Вот черт. Я тихо выдохнул, стараясь не перебивать девушку.

— Ее не стали даже опознавать. Просто сказали мне что я осталась без родителей, предложили опекунство, а потом… я только потом поняла, что с меня пытались получить деньги, о которых я ничего не знала. — утерев слезы и выпрямившись произнесла Ангелина. — Мама продала все украшения что хлыщ ей дарил, и положила на мое имя в банк, без права снятия до совершеннолетия. Не большая сумма, но в интернате меня сразу прозвали богачкой. У меня единственной были хоть какие-то деньги.

— Их отбирали? — спросил я, поддерживая беседу.

— Конечно. В начале я пыталась сопротивляться ведь это мое. Мои деньги. Меня били, я училась драться… потом просто училась. Попросила деньги оставлять на счете. Было тяжело, но я не только умная, я еще и красивая. — сказала, улыбнувшись Ангелина, выпятив немаленькую грудь. — А еще я выучила мамины уроки. Я знаю, что иногда нужно поступиться гордостью, чтобы сохранить то, что тебе дорого.

— Не обязательно чем-то поступаться. — попробовал возразить я.

— Нет. Обязательно. Если бы отец просто не вызывал того индюка на дуэль. Если бы мама сразу согласилась с ним переспать — ничего этого не произошло. И они оба были бы живы! — последнюю фразу она проговорила, снова заливаясь слезами, и мы сидели, обнявшись несколько минут, пока соленые потоки не утихли. — Я не гордая…

— Расскажешь, что было дальше? — попросил я.

— Угу. — проговорила Ангелина, собираясь с духом. — Мне повезло. До этого… я училась в очень хорошей школе, платной. И я всегда была умной, так что я решила доплачивать учителям, за то, чтобы они со мной занимались. Странно да? Вместо того чтобы покупать сладости или алкоголь, я платила, чтобы учиться.

— Для двенадцатилетней девочки — очень странно и очень по-умному. Обычно взрослые к этому приходят годам к тридцати. — улыбнувшись проговорил я, и довольная собой Ангелина вздернула носик.

— Да. Я такая. — произнесла девушка, и снова тяжело вздохнула. — Я училась, училась всему, что преподавали. Рукопашный бой, все письменные и устные предметы, языки. А потом однажды мне повезло, в интернат приехала комиссия от государыни. Они измеряли потенциал резонанса и у меня, как у дочери дворян, он оказался выше остальных. Меня взяли на карандаш, перевели в другую школу… условия стали лучше, занятий больше, но я всегда была на первых местах, и тогда на меня обратил внимание князь Меньшиков…

— Ты знала его еще до поступления в училище? — уточнил я.

— Да. Он иногда просматривает перспективных девушек. Ну, ты понимаешь. С разных сторон перспективных. — чуть закусив губу произнесла Ангелина. — Из нас собирались готовить будущих жен для элиты. Военной элиты, дворян, которые выбирают себе невест среди боевых подруг, а не среди домохозяек. Но я выделялась и здесь, так что мне он пообещал личное дворянство сразу по выпуску, а потом…

— Потом? — спросил я, дождавшись пока Ангелина соберется с мыслями.

— А потом ты и так знаешь. Мы же вместе поступали. Я всегда была умной, а теперь еще и красивая. — улыбнулась девушка. — Князь приказал воспользоваться этим, чтобы подговорить кого-нибудь из вашего барака побить тебя ночью. Возможно сломать ногу или руку, так чтобы ты не смог продолжить учебу.

— Вот как. А зачем тебе было нужно чтобы я согласился защитить тебя от Коли? Ты же могла просто натравить его на меня. — уточнил я.

— Я умная. — по слогам проговорила девушка, но затем замерла. — Ну, по крайней мере я считала себя таковой. Если бы он на тебя просто напал, да еще и без свидетелей — ты бы его просто побил. А мне нужно было чтобы ты это сделал перед толпой или под камерами.

— Так я бы получил второе подряд занесение в дело. — понимающе кивнул я. — И меня можно было бы отчислить.

— Верно. Так я и планировала. Тогда я бы могла оправдаться перед князем. — вздохнула Ангелина. — Я прекрасно понимаю — отдамся ему просто так, мной воспользуются и выбросят. Но если я смогла бы быть полезной — то князь простил бы меня и даже выполнил свои обещания. Потомственное дворянство, собственный вассальный род. Другие о подобном даже мечтать не смеют.

— Значит к Гене ты пошла по своей инициативе? — уточнил я.

— Нет, это вообще случайно получилось. — утерев слезы проговорила Ангелина. — Я устроила скандал с истерикой, для того чтобы настроить на нужный лад Колю, а Герб шел мимо, услышал и вмешался. Я такого совершенно не ожидала.

— Я тоже. — пришлось признать мне. — Значит сегодняшняя двойная дуэль — ряд совпадений, или работа кого-то третьего, кто хотел бы избавиться от меня. Хотя с Недосуда станется, он и в самом деле похоже повернут на дворянской чести.

— Думаешь он снова попробует вызвать тебя на дуэль? — опасливо спросила Ангелина. — Я завтра же всем расскажу, что, между нами, ничего не было!

— И чего ты этим добьешься? Кроме того, что твои слова будут ценить еще меньше. Ну и кроме того, что значит «ничего не было»? Мне после этого ничего пиджак стирать придется, а то он колом от соли встанет. — рассмеялся я.

— Ой, прости я не подумала. — проговорила Ангелина, и тоже улыбнулась. А потом ненадолго задумалась. — Я не смогу сказать, что у нас ничего не было. После твоей дуэли я отнесла коммуникатор секретарю… Если бы я явилась к князю после такого провала, он меня бы просто изнасиловал без всяких прелюдий и соблюдения приличия.

— И в результате ты решила поставить на меня? — усмехнувшись спросил я.

— Да. На тебя, и на тех, кто стоит у тебя за спиной. — совершенно придя в норму ответила Ангелина. — Я могу быть полезна.

«Для обвинения князя Меньшикова в покушении на жизнь дворянина ее слов может быть недостаточно». — с сожалением прокомментировала Мария. — «Считать воспоминания достоверно практически невозможно, они путаются с образами, мыслями и являются субъективными».

— Ты готова повторить все это под контролем ментата? — поинтересовался я.

— Да. — кивнула девушка. — Это поможет? Меня возьмут под опеку?

— Если ты думаешь, что стоит тебе рассказать слезливую историю и я так просто забуду о том, что ты дважды пыталась меня подставить — нет. Свое прощение ты отработаешь. — ровным голосом произнес я, и девушка, всхлипнув, кивнула. — Меня могли убить. Не покалечить, а именно убить. Ты знала, что Дикого и его парней, которых мы побили и связали — в тот же день прикончили?

— Что? Нет… — ошарашенно проговорила Ангелина. — Погоди, но они же ничего не знали, кроме того, что я им сказала. Простые придурки…

— Все верно, ты и в самом деле умненькая девочка. — удовлетворенно кивнул я. — У тебя есть еще один шанс меня подставить. Если честно я думал о том, что ты в курсе по убийствам свидетелей и пойдешь на то, чтобы дать себя изнасиловать, а потом заявить на меня, чтобы подставить под отчисление. Но проблема в том, что этим ты только навредишь себе.

— Почему? — чуть нахмурившись спросила девушка. Но я дал ей время сообразить самой. — Потому что те, кто за тобой стоит, могли бы проверить что мы не спали. Вот почему ты меня не взял вчера! А я-то дура подумала!

— Нет, ты явно не дура, раз думаешь. — усмехнулся я. Ангелина, сделав несколько глубоких вдохов, кивнула. — Теперь ты для меня не опасна, и сама понимаешь почему. Но это не значит, что я могу тебе доверять. Даже если мы переспим. К тому же мне это не интересно.

— Я тебе не нравлюсь? — удивленно спросила девушка, опустив вниз глаза.

— Почему? У тебя превосходное тело, но мне, казалось, ты вчера поняла, что это не главное. Для меня секс — это не просто животное желание, но и влечение душ. — сказал я, не собираясь вдаваться в подробности тантрического секса и его особенностей. — Если все делать правильно, он позволяет не только получить удовольствие, но и раскрыть потенциал. Если партнер будет правильным.

— И я для тебя не правильный партнер? — прищурилась Ангелина.

— Я пока не могу тебе доверять, а значит не смогу полностью раскрыться. Показать тебе дорогу — может быть, но что я получу с этого? Кроме твоего тела? — прямо спросил я, выбивая девушку из колеи. — То, о чем ты рассказала пока свидетельствует только об одном — ты хотела нанести мне тяжкие телесные повреждения, а возможно и убить. В первый раз — по указке, второй — по собственной инициативе. Я об этом догадывался с самого начала, но теперь знаю твердо. Понимаешь, что это значит?

— Что я у тебя на крючке и должна буду делать все что ты захочешь. — тихо проговорила Ангелина. — Просто чтобы не попасть в тюрьму… но, если ты не хочешь моего тела — что тебе надо?

…

— ЧТО?? — ошарашенно проговорила Ангелина, когда я высказал ей свое пожелание. Похоже такого она точно не ожидала, и совершенно сбитая с толку кивнула. — Я… хорошо, я готова. Пойдем.

Вместе с девушкой мы дошли до женского общежития, где под взглядами десятков очень удивленных припозднившихся студентов прошли в ее комнату. В отличие от нашего барака общежитие девушке из алфавита оказалось новым и чистым не только снаружи зданием. Под потолком горели крохотные светодиодные лампы. На полах в коридоре лежали дорожки из ковролина.

Извинившись перед соседкой, мы зашли в небольшую, метров двадцати, комнату, рассчитанную на двоих. У каждой из девушек был свой угол с письменным столом, кроватью и тумбочкой. В комнате даже был отдельный санузел. Все время пока Ангелина выполняла свое обещание чернявая девочка в очках удивленно наблюдала за тем, что мы делаем, а спустя всего полчаса я уже стучал по стенам нашего барака.

— Подъем, лежебоки! — проорал я, поднимая собиравшихся спать студентов. — У вас вся ночь впереди. И ночь будет веселой!

— Идем бить завхоза? — оживленно спросил Леха.

— Нет. Лучше. — ответил я, кинув ему полный рюкзак. — Будем переписывать конспекты. У нас есть время до утра, чтобы переписать лекции за неделю по всем предметам. Следующую партию принесут после обеда, а эти надо будет вернуть. Работать, негры, луна еще высоко!

Глава 21

— Ну что еще? — спросил я, с трудом продирая глаза.

На протяжении последних полутора месяцев каждый с первого курса работал на износ. Утром — зарядка и пробежка, затем силовые, упражнения. Завтрак. Четыре часа лекций от безумно злого, бухающего через силу Гаубицева, который даже не хмелел. Обед, где каждый старался съесть все богатое белками и протеином. Часовой отдых, совмещенный с переписыванием лекций, которые передала Ангелина. Силовые упражнения на полигоне, не смотря на слякоть и дождь. Ужин. Зубрежка полученных конспектов и перекрестные вопросы по тексту. Сон.

Я тратил еще минимум четыре часа на медитации. Но так выматывался что и сам отрубался. За это время я с огромным трудом сумел довести до раскрытия первого лепестка чакры земли и почти приблизился к раскрытию чакры воды. Платой же стал жуткий недосып, но я хоть сумел нарастить мышечную массу и заметно вытянулся.

Теперь по утрам в зеркало на меня смотрел не обтянутый кожей скелет, а вполне развитый юноша, метр-семьдесят пять ростом, с ярко выраженной и очерченной мускулатурой, короткой прической — ежиком, тонкими вечно улыбающимися губами и холодными, как сталь, голубыми глазами.

— Старшой, к тебе второчи пришли. — сказал Леха, тоже с трудом оторвавшийся от подушки. — Половина нашего курса.

— И что им надо? — проворчал я, поднимаясь. Быстро натянув брюки и майку, я приоткрыл дверь, да мы умудрились раздобыть дверь! и выглянул в коридор. В полутьме барака стояло столько народа что толпа уходила за углы. — Ну?

— Доброе утро, Суровый. — проговорил смутно знакомый парень, кажется, один из одногруппников Хоря.

— Злобное. — продирая глаза проговорил я. — Что надо в без пяти шесть утра?

— У нас крыша протекает. Мы ее уже и конопатили и глиной замазывали, как ты сказал. Но с каждым днем все холоднее, ночью подмерзает, лед доски раздвигает, а потом стекает все днем… — начал объяснять парень.

— Так, и почему это должно быть моей проблемой? — спросил я, окончательно приходя в себя. — У меня ничего не течет и течь не собирается.

— Ну так ты… старший? — в некотором замешательстве проговорил парень.

— Я? — не сдержавшись я во все горло заржал, чем окончательно разбудил всех соседей. — Эй, передайте кто-нибудь Тарану что меня вместо него вечем назначили. А для вас, сердечные, у меня новость — я носы не подтираю. Особенно просто так. Хотите, чтобы вам починили крышу, в начале подумайте своими головами. Глину обжигали после того, как щели заткнули? Денег на ремонт нашли?

— Но мы думали… — проговорил парень, разочарованно.

— Нет. Вы как раз НЕ думали. Вы решили свалить эту проблему на меня. Так вот в начале подумайте сами, предложите варианты. Минимум десять. САМИ. А уж потом, если вдруг вам понадобится помощь, которую вы сможете отработать или оплатить — тогда уже приходите. — усмехаясь сказал я, и захлопнув дверь перед ошалелым парнем вернулся к кровати.

К сожалению, времени на сон совсем не осталось, так что пришлось одеваться в спортивный костюм, шнуровать ботинки, напяливать сверху дождевик и отправляться на пробежку. Нарушать режим — последнее дело. Даже если тебя разбудили на пять минут раньше. Тем более что я приучил к нему весь первый курс, часть второго и даже десяток парней с третьего.

Хотя теперь мне стал понятен фатализм старшекурсников, уже получивших свои кристаллы, я его совершенно не разделял. Не знаю, в чем там дело, разбираться буду по мере приближения к этой проблеме, но на собственном опыте я знаю, что физическое тело — это лишь часть, и духовную силу можно развивать.

Моросил противный дождь, то и дело превращаясь в ледяную туманную взвесь, висящую над беговой дорожкой, но мне это только на руку. Бодрит ангидрид. Десять минут такой пробежки по скользкой дорожке, покрытой тонкой корочкой, и вся группа оказывается на открытом стадионе, освободившемся от других студентов с началом дождей. На кой черт его вообще построили? Ради безмерно длинного питерского лета?

Лучше бы пустили деньги на строительство нормальных бараков. Пусть я и послал второкурсников, проблема действительно была и никуда не девалась. Старые трухлявые бревна промокли еще в первую неделю, а после начала заморозков в комнатах с каждым днем становилось все холодней. Едва теплые старые чугунные батареи ситуацию совершенно не выправляли.

Учащиеся мерзли, закутывались в одеяла и спали в спортивной одежде, но по большому счету это не спасало — дышать все равно приходилось холодным воздухом. А учитывая все нарастающую сырость и опускающуюся температуру… я лично придумать настоящих выходов из ситуации смог только два — переселить нас всех к кому-то в общагу, например сделать номера у девочек не двуспальными, а четырех. Или построить полноценное новое здание.

И то и другое шло по грифу «фантастика». Бесполезные мысли я просто отбросил, сосредоточившись на текущих проблемах. Починить крышу? Это не решит вопрос со стенами и холодными батареями, но хоть общую сырость должно снизить. Только как? Учитывая постоянные дожди… Это как асфальт зимой прямо на снег класть. Могут либо полные идиоты, либо явные коррупционеры.

А учитывая, что я себя ни к тем, ни к другим не относил — вопрос надо ставить по-другому. Что возможно и разумно сделать? Можно поставить тепловые пушки, прогреть потолок, сделать дополнительный… нет, все бред. Не решит это проблему. Правильно говорят, что сани надо летом готовить, а повозку зимой. Но сколько студентов доживет нормально до следующей зимы?

— Разбились по парам! Отрабатываем рукопашный бой. — приказал я, заканчивая с разминкой. Теперь мне не страшно было схватиться с противником без повреждения чужих меридианов, но с постоянным вливанием в собственные. Мы отрабатывали базовые движения, так что не требовалось ни силы, ни ловкости, только внимательность.

— Суровый! Давай поединок? — спросил Хорь, подходя ближе. С того раза как мне удалось его «удивить» мы не раз сходились в учебных схватках. Не сказать, что мне было скучно со сверстниками, но Хорь для меня был ориентиром ближайшего физического развития.

— С разминки? — кивнул я приятелю, отходя чуть в сторону от остальной группы.

— Да чутка… — Хорь не договорил, сразу прейдя в атаку. В его стиле. Я уже достаточно привык к его резким, словно броски ласки, ловким выпадам. И потому заранее сделал легкую гипервентиляцию легких, чтобы насытить мозг и мышцы кислородом. Поймал его кулак на блок, пропустил мимо взмах ноги и тут же чуть не попался на обманный маневр, со сдвоенным выпадом. В лицо, и почти сразу в правое чуть выставленное вперед колено.

— Ускоряемся. — сказал я, наращивая темп. Не применять прану, не подпитывать собственные меридианы, не использовать виденье… держаться. Только. На. Физухе.

Не смог. Меня хватило ровно на пять минут, прежде чем начавший контрнаступление Хорь закрепил свою победу, чуть не опрокинув меня в лужу. Пришлось отскочить в сторону и тут же разогнать энергию по меридианам. Учитывая, что первый лепесток источника земли уже сформировался — прошло это так же естественно, как дышать. И через пару мгновений я перестал уступать Хорю в ловкости и силе.

Теперь уже второкурсник с трудом отражал мои атаки, перейдя в глухую оборону. Вот он пропустил один удар по печени, второй. Бей я по точкам — он уже валялся бы в грязи, но это учебный поединок, и я лишь ускоряюсь. Пока — без виденья. Минута, вторая… краем глаза я замечаю, что остальные встали и смотрят на нашу схватку.

— Все! Признаю свое поражение. — тяжело дыша произнес Хорек, подняв руки. — За месяц ты стал куда сильней. Даже завидно. Признаюсь — начал копировать твою диету.

— Как и все остальные. — без гордости отвечаю я, пожав протянутую ладонь. — Но этого недостаточно чтобы побеждать.

— Это точно. — кивнул Хорь. — Скажи, как у тебя получается так ускоряться? Не в два раза, конечно, но я за тобой следить не успеваю. Движения будто размазываются.

— Не он быстрый, ты медленный. — донесся до нас холодный мужской голос, и повернувшись в сторону говорившего я увидел стоящего на краю поля в дождевике с капюшоном, скрывающим большую часть лица. Ни фигуры не определить, ни возраст говорившего. И все же я без труда узнал его по чисто выбритому волевому подбородку.

— Если хотите дать совет — мы только за. — ответил я, повернувшись к тренеру рукопашного боя группы А. Но тот лишь хмыкнул, и пошел дальше. Хотя поверить в то, что он просто так шел мимо — было проблематично. В это время начинается силовая зарядка у его подопечных, а корпус в другой стороне.

— Что от тебя этот хмырь в прошлый раз хотел? — спросил Хорь, когда я вернулся к отработке рукопашных приемов.

— То же что и все остальные, пытался свалить на меня ошибку Герба. — ответил я, не собираясь вдаваться в подробности.

Откровенно говоря, прошедший месяц сложно было назвать простым. Несколько раз меня таскали на допросы. Куратор пытался впаять мне нарушения с занесением в дело, но мне удавалось выйти сухим из воды. Мало того что я отлично знал устав, так еще и мои товарищи помогали чем могли.

Безопасника и тренера групп алфавита больше интересовало каким образом я умудрился пробить поставленный инициированным щит. И не их одних, Мария с Василием спрашивали ежедневно. Мне кое как удалось отбрехаться, и в конце концов общим выводом стало что Недосуд поставил щит не до удара, а сразу после или во время, а моя рука как посторонний предмет, вызвала диссонанс формы.

Во время этих допросов я был максимально вежлив и отзывчив, потому что, во-первых, кроме сотрудников училища за мной наблюдали слуги Суворовых, а во-вторых, я и сам хотел разобраться что же на самом деле произошло. И в процессе разбирательства выяснил несколько очень важных для себя вещей.

У эффекта резонанса, или «дара» есть две основных исчисляемых характеристики — пиковая «громкость» и общая емкость. Их не только измеряют, но по ним во многом подбирают кристаллы-резонаторы. По крайней мере так должно быть в нормальном мире.

От первого зависит сколько мощности резонанса ты можешь вложить в единицу времени, или как быстро войти на максимальную частоту. От второй — как долго ты можешь ее поддерживать. При этом ни одна их этих характеристик не обозначала настоящей силы, ведь энергия постоянно была вокруг нас, а мы лишь резонировали с ней.

Именно поэтому с помощью дармовой силы можно было использовать почти любую технику, водить транспортные средства и даже создавать летающие корабли — выделить столько энергии человек не мог даже если его сжечь. А вот резонировать, «возбуждая» божественную материю, находящуюся вокруг нас — легко. Дарники вообще не были в данном случае действующим субъектом — только катализатором. Закон сохранения энергии при этом выполнялся полностью.

С дарниками — владетелями ситуация обстояла несколько сложнее. Чистая энергия, преобразованная из «мелодий» резонанса, позволяла создавать удивительные вещи. Такие как силовые поля — щиты и клинки. Но существовали и более сложные конструкции, вроде «пресса», который применял Берегов и который мне удалось прочувствовать на себе в полную силу. Но все это лишь начальные формы владения.

Из путанных объяснений Василия и Марии я понял, что владеющие постепенно учатся владеть своей силой, создавая «мелодии» и входя в более глубокую, тесную форму резонанса с Божественной материей. Так проявляются индивидуальные особенности дарника, например вспыльчивость, ветреность или спокойствие. Что выражается в проявлении стихийной силы на уже освоенной силовой конструкции.

Именно поэтому убитая мной ведьма не просто махала полупрозрачным клинком, а владела огненным мечом. А ее щит, не теряя свойств пулестойкости, дополнительно обжигал и даже мог зажарить противника. Но создание холодного оружия с помощью резонанса — сложная процедура, гораздо проще окутать собственную руку или даже только костяшки пальцев, хотя это и сложней.

Так щит ставился только при борьбе против огнестрельного оружия, и почти не применялся в бою между двумя дарниками. Площадь воздействия, а значит и затрачиваемая энергия, и скорость накопления усталости на столько несопоставимы что даже в два раза более слабый дарник может пробить щит более сильного. И это внушало некоторый оптимизм. Вот только я инициирован не был, а значит никакой щит пробить не мог по умолчанию.

— Завтрак! — громогласно объявил Таран, показавшийся на поле в последний момент, но тоже успевший принять участие в спаррингах.

— Что, снова тренер приходил? — спросил у меня Леха, когда мы добрались до столовой. Мой зам от утренней пробежки уже пару недель как был освобожден — вплотную занялся кооперацией внутри училища.

— Да. Что нового от завхоза? — спросил я, накладывая себе полную тарелку овощей, куриную грудку, и сдобрив это специями.

— У них какой-то большой шухер. Он чуть от теней шарахается, оглядывается часто и вообще. — проговорил товарищ, не забывая уплетать за обе щеки котлету. — Зяма предлагает поучаствовать в одном интересном деле. Скоро экзамены, а после них — отпускные. Нам дадут две недели каникул.

— Так, и? — прервал я словесный поток зама.

— Студенты все вымотались. Вот он и предлагает для богатеньких старшекурсников девок с питера подвезти. — проговорил Шебутнов, чуть замявшись. — Это же у тебя есть рыжая красотка, а большинство парней с Кулачковой встречаются…

— Нет. — покачал я головой. — Отказывайся.

— Почему? Деньги то приличные. Почти две сотни рублей можно будет нагреть. — попытался убедить меня Леха. — А потом…

— Нет. Хотят парни — пусть дожидаются увольнительных или пользуются услугами прачек, слышал девушки там довольно сговорчивые и необремененные. — проговорил я, прямо глядя на Шебутнова. — Это же первый раз, когда Зяма тебя такую сумму предлагает, верно? Да еще и под самый экзамен. Это явный залет, при чем не ученический, а чистая уголовка. Такого мы себе позволить не можем.

— Мы? Слушай, старшой, ты вообще ничем не рискуешь. — завелся Леха. — Это же огромные деньги, да и на мази там почти все, нужно только связаться с человеком там и ночью бабочек встретить — я и сам со всем с Зямой сделаю.

— Леха, ты умный парень, не дай этим деньгам тебя сгубить. — снова сказал я, покачав головой. — Пока учишься — никаких серьезных залетов. Если позже решишь свою жизнь с криминалом связать — твое дело. Я за тебя не в ответе. Но сейчас ты мне нужен здесь, а не за решёткой.

— Ладно… я подумаю. — проговорил Шебутнов, совершенно не довольный моим решением. Но не стану же я объяснять, что кроме преподов, которые могут нам и не поймать, есть еще всевидящее око армии, висящее у меня на шее? К тому же поведение преподавателей и куратора сильно изменилось в последнее время. Они словно затихли, не устраивая никаких пакостей и даже ночных проверок.

Безопасник несколько раз попадался мне на глаза, когда ставили дополнительные камеры, когда перестраивал порядки у дежурных, которые теперь подчинялись лично ему. Но в последний раз, когда мы встречались — разговаривал исключительно вежливо, и постоянно что-то записывал. Странно все это до крайности.

Во внезапно проснувшееся благородство куратора и Берегова я не верил ни на грош, а значит они либо были заняты другими делами, либо готовили такую подлянку, от которой даже мне не отвертеться. И предложение Зямы было как раз из этой серии, уголовное преступление, которое можно не только в дело занести, но и передать жандармерии, точно списав студента.

Доев и умывшись, мы вновь облачились в дождевики и вскоре уже сидели на лекции Гаубицева. У него изменения тоже были на лицо, но совершенно не те, что я рассчитывал. За прошедший месяц он буквально возненавидел алкоголь, смотрел на бутылку словно на яд, и все равно регулярно прикладывался к горлышку. В результате выпивая даже больше, чем до того, как я начал работать с его меридианами.

— Сегодняшняя тема — баллистические среды… — проговорил Гаубицев заплетающимся языком. — Кроме извест…тных вам воды, брони, воздуха и земли, существуют…

— А ведь это первая пара. — тихо проговорил Шебутнов. — Ко второй он вообще в стельку набухается.

— Кто это сказал? — зло обведя мутным взглядом зал спросил Гаубицев. Все естественно молчали, а я решил подняться. — Ты, Иванов?

— Никак нет. Разрешите вопрос? — поинтересовался я.

— Давай. — чуть ли не обреченно кивнул Гаубицев, и его голова на мгновение замерла в нижнем положении. Спустя секунду он встрепенулся, мутным взглядом не сразу сумев сконцентрироваться на мне.

— Мы уже четверть учим все баллистические траектории, поправки среды и ветер. В прошлый раз рассматривали проникающие боеприпасы и действие кумулятивной струи. — продолжил я, видя, что он меня слушает. — Разве это важно, когда применяешь резонанс? Какая разница что останавливать щитом?

— Какая разница? — тихо проговорил Михаил Иванович, и с силой потер плечо, что последнее время делал довольно часто. — Хэх. Садись, Иванов. Какая разница…

Сев на место я с удивлением понял, что голос лектора почти совсем затих. Он все теребил и теребил плечо, что-то бормоча себе под нос, и время от времени усмехаясь. Затем встал, покачиваясь, и облокотился на спинку стула.

— Какая разница… — горько произнес он, и совершенно неожиданно для нас всех начал стягивать пиджак. — Я тебе покажу, какая разница, чем в тебя стреляют, сопляк. Какая разница? Вот она! Вот, видишь?

— Прошу прощения, я не хотел вас оскорбить. — тут же вскочив с места произнес я. Преподаватель, с трудом оторвавшись от спинки стула, снял пиджак и сорвав пуговицу манжеты задрал рукав до самого плеча.

В начале я подумал, что вместо руки у него протез. Такой тощей, скукоженной оказалась плоть. Обгорелое, покрытое застарелыми шрамами нечто, лишь отдаленно напоминающее нормальную конечность. Большая часть мышц отсутствовала, суставы оказались вывернуты и все же Гаубицев сумел ею двигать.

— Садись, Иванов. — проговорил преподаватель и сам рухнул на стул. — Ты не виноват. Конечно, не виноват. Никто из вас. Просто я был таким же восторженным дебилом, как и все сидящие в этом зале. Конечно, ведь я — дарник! Владеющий…

— Что с вами случилось? — спросил я, когда учитель надолго замолчал.

— Что? А… — попытался отмахнуться Гаубицев, но похоже количество алкоголя в крови уже превысило критическую отметку и развязало язык. — Пуля. Одна единственная пуля, противопехотная, с ручного гранатомета. Фосфорная. Вы должны знать, что такое бывает. Должны быть готовы. Иначе повторите мою судьбу…

Дальше говорить он был уже не в состоянии, и в очередной раз уронив голову на грудь заснул. Я же клял себя по чем свет. Как я мог не заметить, что его меридианы на столько искривлены? Да, я работал только с туловищем и головой, но общий диссонанс все равно должен был меня насторожить.

— Теперь понятно, почему он бухает по-черному. — тихо произнес Шебутнов. — Я бы такую боль, наверное, вообще не пережил. Белый фосфор, он же человека живьем насквозь прожечь может.

— Да, вполне возможно. — кивнул я, вспоминая однозарядный гранатомет, из которого палил по ведьме. Могли там оказаться фосфорные боеприпасы? Наверное, но не оказалось на мое счастье. Хотя мне с самого начала было понятно, что против людей должно применяться легкое стрелковое оружие, но этот мир слишком отличался.

Всего одна маленькая деталь — резонанс, в корне поменяла экономику, историю и даже машиностроение.

— Соорудим носилки. — сказал я, спускаясь к столу преподавателя. — Нужно отнести его в медчасть.

— Может тут оставим? — предложил Леха. — Отоспится, добрее будет.

— Ты сам то в это веришь? — усмехнулся я, прикидывая как лучше взять учителя. — Ну, поехали.

Гаубицев немного по возмущался, но до медицинской части мы доперли его без особых проблем, предусмотрительно укрыв пиджаком и спрятав обгоревшую руку. Доктора встретили нас без особого удивления, хоть и приятно удивлены не были. Преподавателя положили на свободную кушетку и поставили капельницу.

— Прошу прощения, можно задать вопрос? — спросил я, когда доктор вышел в коридор.

— На наши вопросы вы не ответили. — усмехнулся врач, не раз присутствовавший на моих допросах по пробитию щита на дуэли. — Ладно, спрашивайте.

— Почему ему не дают обезболивающее? — поинтересовался я, кивнув на спящего Гаубицева. — Он явно страдает, да так что нормально преподавать не может.

— Кто вам сказал, что мы не даем? — удивился доктор. — Большая часть болей Михаила — фантомная, а с ней препараты ничего сделать не могут. Это не повреждение тела, это психика. Диссонанс в даре, если угодно.

— И что, с этим ничего нельзя сделать? — настойчиво спросил я.

— Вам? Не попадайте в такие ситуации и держите щит дальше от тела. А ему… нет, пока наука никак это излечить не в состоянии. — с сожалением сказал врач. — Мы окажем ему всю возможную помощь, вам же здесь задерживаться не стоит. Через десять минут у вас пара.

— Ага, с ним. — кивнул я на Гаубицева, и доктор лишь вздохнул, покачав головой.

Главное, чему нужно научиться в жизни — это уметь учиться самостоятельно, и уж этого добра нам хватило с головой. Хочешь жить — умей вертеться. Хочешь учиться — сам достань лекции по всем предметам в программе. Было тяжело, но больше никто на Гаубицева за его вредные привычки бочку не катил. Все сами, усердно готовясь к экзаменам.

И вот наконец наступил долгожданный, хоть и нервный день. До промежуточной сессии оставалось меньше трех дней, и сегодня должны огласить очередность проведения экзаменов. Из-за дождя нас не собирали на стадионе, а просто вывесили списки в коридоре учебного корпуса на первом этаже.

— Ну наконец. — проговорил я, просматривая список. — Предмет, ФИО преподавателя, кабинет, группа.

Я без труда нашел несколько наших предметов с Гаубицевым проходящих в форме зачета, но чем дольше изучал доску, тем больше скребли у меня на душе кошки. В списке были ВСЕ предметы. В том числе те, которые мы изучали самостоятельно. Вот только наших групп среди ответчиков не нашлось. Большинство студентов тут же успокоились — ну нет, значит и сдавать не надо, но мне было не до смеха.

— Это подстава. — проговорил я, быстро соображая, чем это может грозить. Собрав свое звено, сильно изменившееся за прошлый месяц по составу, я направился в учебную часть, где напоролся на недовольную секретаршу.

— Прошу прощения. Нам нужно выяснить наше расписание экзаменов. — проговорил я, стараясь улыбаться как можно вежливей. — На доске внизу какая-то ошибка. У нашей группы не проставлены зачеты.

— Какая группа? — недовольно поморщившись спросила молодая, лет двадцати пяти, девушка в очках, сидящая за монитором.

— 1У1. — ответил я.

— А, так нет никакой ошибки. — фыркнула девушка. — У вас у всех недопуск. Ни одна контрольная не сдана, так что вы всем потоком в пролете.

— В смысле недопуск? — быстро соображая проговорил я. — У нас даже лекций не было по этим предметам и преподавателей мы в глаза не видели.

— Ну так чего жалуетесь? Вам, как и всем предыдущим поставят неуд и переведут дальше. Обычное дело. — пожала плечами секретарша, возвращаясь к своей работе.

— Старшой, ты чего? — спросил Леха, чуть тронув меня за рукав. — Ну нет экзамена, нам же легче.

— Ты не понял. Нельзя перевестись в другие группы, если плохо сдал экзамены. — едва сдерживая ярость проговорил я. Пусть это и не обязательно, чтобы стать наследником Суворовых, с Романом и Мирославом мы говорили только о выпуске, но я сам выбрал путь — стать лучшим. — Они нам автоматом поставили неуд. Нет… нет так не пойдет. Девушка. Прошу прощения, не могли бы вы мне подсказать, как найти всех преподавателей по списку?

Глава 22

— Это подстава. — в очередной раз пробормотал я, глядя на фамилии в списке. Большую часть из них я видел впервые в жизни, но то, что два из пяти предметов вел лично Ульянов оказалось за гранью свинства. И если нормативы по физической подготовке и рукопашному бою я должен сдать без каких-либо проблем, то с экономикой, философией и литературой меня могли просто прокатить.

По крайней мере когда я только заговорил о срочной сдаче контрольных и проверочных работ он так гаденько улыбнулся что никаких сомнений не оставалось — мира и дружбы нам не видать. Но и крест на своей идее сдать все экзамены и вырваться в число лучших я ставить не собирался.

— Нужно проштудировать устав… может найти должностные инструкции. Хоть что-то, что заставит козлобородого принимать у нас зачеты. — проговорил я, сидя в столовой. Стоило объяснить в чем дело, и чего нас лишили, как студенты первокурсники стали решительно настроены и очень злы. Вот только направить гнев оказалось не на кого. Сами себе злобные буратины.

— Может попросить принять все экзамены Гаубицева? — предложил Леха. — Он вроде не так бесится последнее время.

— Даже если согласится, в штатном расписании он указан как преподаватель математики, мат-анализа, баллистики и подобного. Нет. Нам нужно либо достучаться до наших же преподов, указанных в списке, либо привлечь других ведущих в училище те же специальности. — проговорил я, взвесив все варианты. — Можно начать с физрука.

— Коротов уже приходил на наши тренировки, видел, как мы стараемся. Придем все вместе, вряд ли он нам откажет. — сказал я, постучав пальцем по расписанию. — Но нужно решить с Ульяновым. У кого есть идеи как с ним разобраться?

— Можно попробовать его купить… или шантажировать. — нахмурившись предложил Леха. — Не может быть, чтобы за ним не числилось никаких грешков.

— Это понятно, но вот найти их оперативно не выйдет. Мы до сих пор архив экзаменов прошлых лет не отыскали. А у нас всего три дня до первого официального зачёта. — произнес я, поднимаясь. — Всем переодеться в спортивное. Пойдем штурмовать зал.

— Вот это дело! На штурм! — крикнул Леха, и его тут же поддержало несколько голосов. А уже через пятнадцать минут мы собрались плотной толпой перед крытым спортзалом, рассчитанным на занятия одной группы. Мы же пришли всем потоком, семьдесят пять человек — первокурсников. Так что даже спешившие на плановое занятия алфавитовцы из 1Б не сумели протиснуться через наше оцепление.

— Пустите, у нас сейчас пара начнется! — возмутился какой-то бугай, попробовавший применить силу, и тут же пожалевший об этом.

— Позовите дежурных! Что за бардак тут происходит. — раздалось несколько возмущенных голосов, потонувших в громком звонке на пару. Я стоял у самого зала, доверившись товарищам, прикрывавшим мне спину. Прошло еще пять минут, прежде чем дверь в зал распахнулась и наружу выглянул недовольный физрук.

— Какого черта вы тут развели? — спросил как обычно гладко выбритый Коротов, мельком осмотрев толпу, и наконец остановившись на мне взглядом. — Иванов, потрудитесь объясниться, что вы устроили. Что за бардак?

— Никакого бардака, ваше благородие. Группы ТУФ пришли на сдачу промежуточных нормативов для допуска к зачету. — вытянувшись громко произнес я. — Согласно расписанию, вы являетесь нашим учителем и инструктором. Вот документы, полученные в учебной части.

— Какие еще документы? — не понимая, о чем речь спросил мужчина, беря кипу бумажек, которые мы буквально выторговали у секретарши за несколько шоколадок. — Кто заполнял ведомости о сдаче? Сами? Где подпись куратора?

Вот тут мы, конечно, попали, по уставу это не требовалось, обычно куратор подписывал ведомости ПОСЛЕ их заполнения, и я искренне рассчитывал выкрутиться сдав готовые документы уже после того как большая часть допусков окажется у нас в кармане, но вот… не проканало.

— Ясно. — усмехнулся физрук. — Решили заняться самодеятельностью. И на кой черт мне с вами возится? Думаете самые умные, первые пришли?

— А нет? — чуть насупившись спросил Леха.

— Ну чтоб всем курсом — такое да, впервые. Обычно всякие выскочки лезут, в попытках перевестись. Только мне то что с того? — ехидно спросил Коротов. По его глазам я видел, что еще немного — и он просто махнет на нас рукой, позвав своих студентов на обычные занятия.

— Как на счет спора? — прямо спросил я, и заметил, как в его глазах мелькнула тень интереса. — Деньги против зачета.

— Пф… денег мне и так хватает. — проговорил Семен Коротов, посмотрев на меня и чуть прищурившись. — Ты хочешь один пройти испытания и сдать нормативы?

— Нет, всем потоком. — немедля ответил я.

— Хорошая уверенность. Поступим так, если все твои товарищи сумеют выдать норму для допуска к зачету — я приму их автоматом. А нет — и ты больше никогда даже не появишься у меня на пороге. — усмехаясь проговорил физрук. — Готов поставить все не на себя и свои силы, а на непонятных парней рядом?

— Они не «непонятные», они мои однокурсники. Так что да, я готов поставить на них. — пусть ответил я быстро, но на самом деле уверенности не было ни на грош. Да, они занимались вместе со мной, но тренировались все по мере сил и собственного усердия. Но пусть только кто-нибудь попробует не сдать.

— Ну хорошо. — усмехнулся Семен. — Заходите, стройтесь у той стены, только беговую дорожку не перегораживайте.

Стоило зайти в зал, как сразу стало просторно. Я вдруг понял, что большую часть первого этажа, да и вообще здания, в котором мы находились, занимал именно крытый стадион. Не полноценный, конечно, но метров тридцать-тридцать пять в длину и больше двадцати в ширину.

— Бояре, начинайте разминку. Сегодня у вас свободная программа, заодно сможете понаблюдать за тщетными попытками отстающих групп выполнить ваши нормативы. — распорядился Коротов, оставляя группу Б возле тренажеров по центру зала. — Так, на дорожку по трое. Выходите, называете фамилию, по сигналу бежите. Сто метров, норматив двенадцать секунд. Посмотрим, чего вы стоите.

И тут я понял, что никто из нас ни разу не бегал на время. На выносливость — да, постоянно. Но вот на скорость… да еще и всего сто метров, без разогрева.

— Шебутной, Жеребцов — идем. — сказал я, выходя в первой тройке. — Остальные начинайте разминку! Только попробуйте меня подвести…

— Так, Шебутнов, Жеребцов, Иванов. — отметил у себя в таблице физрук. — На старт, внимание… Марш!

Мы рванули вперед, не жалея мышц, я едва успел перед пробежкой несколько раз подпрыгнуть разгоняя кровь в голенях и раздышаться и немедля ринулся вперед. Бежать по ровному прорезиненному полу, по размеченным дорожкам было куда легче, чем под дождем, или вовсе по грязи, но вот скорость… на середине круга я понял, что отстаю от Жеребцова почти на три метра и поддал изо всех сил. Сумев выровняться только перед самым финишем.

— Не плохо. — хмыкнул Коротов, что-то отмечая у себя в таблице. — Следующая тройка. Записываемся. На старт, внимание… марш!

Если во время собственной пробежки я время засечь не успел, то тут следил во все глаза. Ребята бежали изо всех сил, и почти заканчивали круг, когда часы на стене отсчитали двенадцать секунд. Неужели не успели? Если тренер не засчитает им зачет — все пропало!

— Следующие! — снова не озвучив результаты проговорил тренер. — Старт!

Пробежавшие стометровку тяжело дышали. Некоторые привалились к стене, выравнивая дыхание, другие вообще попадали на пол. Все выкладывались на максимум своих возможностей, но с каждой тройкой результаты были все хуже. Несильно, где-то на полсекунды — секунду максимум. Но если верить часам в двенадцать не укладывалось уже больше половины и это был явный провал.

— Ладно. Может у вас хоть с силовыми не так все плохо. — проговорил Семен Коротов, когда последняя тройка добежала до конца дорожки. — Подтягивания. С утяжелителем. Тридцать два килограмма. По очереди, берете пояс, пристегиваете и идете к турнику.

— Это же половина моего веса. — простонал Леха, увидев здоровенную гирю, крепящуюся к толстому поясу. Да, такой подставы я тоже не ожидал. Но раз сам вызвался… тем более я уже отдохнул после бега и даже сделал расслабляющую дыхательную гимнастику.

Тридцать два кило. Для кого-то это вес совершенно несущественный. Если ты весишь под сотню, и это не жир и пивное пузико, а мышцы. Вот только я даже сейчас весил максимум шестьдесят пять, как и Леха. А поднимать и вовсе придется почти полную сотню.

Застегнув пояс и двумя руками взяв гирю-утяжелитель, я подошел к турнику. Группа Б почти всем составом оставила тренировку и с ехидством наблюдала как я повис на перекладине и с хэканьем выдохнул, вытягивая себя вверх.

— Выше! Подбородок над турником. Ноги поджать. Еще раз! — крикнул Коротов, и я выругался, но только в мыслях. Связки и мышцы трещали, ни разу я еще не делал такие упражнения — только обычные подтягивания. И сейчас даже два раза казалось недостижимым результатом. — Мало! Еще раз!

Я смог подняться восемь раз, на девятом пальцы предательски разжались, и я рухнул на пол, с грохотом уронив гирю и чуть не проломив покрытие. Хорошо хоть оно предназначалось для того, чтобы выдерживать такие нагрузки и гиря, чуть подпрыгнув замерла на месте.

— Ну, неплохо. — прокомментировал тренер. — Сколько ты весишь?

— Около шестидесяти. — ответил я, пытаясь размять занемевшие от напряжения скрюченные пальцы. Черт. Даже если я с трудом могу такое потянуть, сколько из наших вообще не сдадут экзамен? После бега я уже особо и не рассчитывал на получение зачета, но сдаваться не собирался.

— Так. Пояс снимай, надо тебя взвесить. — подумав немного решил Коротов. Я послушно избавился от гири и встал на указанную пластину, над ней начали бегать цифры, пока не остановились на отметке 62. — Сойдет. Следующий — весы, пояс, турник. Не заставляйте меня повторять по несколько раз.

Рухнув на скамью, я разминал затекшие мышцы, и подпитывал перегруженные меридианы. Пальцы и кисти болели уже сейчас, кажется, я растянул связки, но сдаваться раньше времени — плохая примета. Я, не отрываясь смотрел как мои одногруппники по очереди подходили к весам, а затем подтягивались. И с каждым разом удивленные шепотки от группы Б становились все отчетливей. А вот смешков я больше не слышал.

Учитывая, что к турнику подходили по одному, сдача норматива затянулась на столько что, когда последний из группы Ф, парень не весивший и шестидесяти, с огромным трудом подтянулся три раза, я уже полностью отошел и сумел вернуть меридианы в нормальное состояние.

Коротов не слишком довольно записывал показатели в таблицу, но даже прозвеневший звонок не оторвал его от дела и вскоре мы приступили к следующему упражнению — прессам, приседаниям и под конец поднятием штанги. И вот тут я понял, что окончательно выдохся.

— Иванов, чего сидишь как не родной? — усмехнулся физрук. — Подошел, взял, поднял до пояса и выпрямил ручки. Сколько у тебя? Шестьдесят два? Соточку с грифом ему оформите. Ну, вперед.

— Тренер, может не надо? — спросил здоровый парень из «бояр». — Они же полностью выжатые как лимоны. Пять нормативов за раз сдали, а мы месяц к ним шли…

— У тебя время болтать есть? — зло посмотрел на него Коротов. — Соточку. Ну, Иванов? Готов или уже отказываешься?

— Что-то мне подсказывает, что спор получается не совсем честный. — усмехнулся я, подходя к штанге. — Но это не значит, что я сдамся.

— Ну давай, посмотрим, что у тебя выйдет. — ехидно усмехнулся физрук.

Сто кило… в полтора раза больше моего веса. И если отжимания и подтягивания я еще делал, то штанги на свежем воздухе взять было негде. Да и в прошлой жизни я тяжелой атлетикой никогда не занимался. Единственное что помнил — как правильно поставить ноги и держать спину чтобы не надорваться. Но сейчас у меня просто не оставалось вариантов. Или я сдам… или. Нет! Отставить! Не будет никакого «или». Сдам!

Расставив ноги на ширине плеч, я присел, держа спину ровной, ухватился за гриф штанги и с выдохом рванул ее вверх. Полшага вперед, выпад на одну ногу, штангу на грудь. Кровь застилает глаза, но я держусь. Вдох, черт, как же дрожат ноги. Встать на обе ноги, штанга от груди вверх! ДЕРЖАТЬ!

Перед глазами начало темнеть, я выпустил штангу на пружинистый пол и чуть не рухнув сделал шаг назад. Кровь била в ушах, не позволяя расслышать слова физрука, перед глазами все плыло, но я сумел удержаться на ногах. Почувствовал, что меня поддерживают сбоку за плечо и кивнув отошел на скамейку.

— Старшой, ты как? — услышал я голос Лехи, протягивающего мне платок. — У тебя кровь из носа идет.

— Нормально все. — с хрипом выдохнул я, удивляясь собственному севшему голосу. В от тут же попало соленое, и я поспешил вытереть лицо от крови.

— Нифига себе нормально… у тебя глаза от лопнувших сосудов красные. — покачал головой Шебутнов. — Прости, старшой, но я боюсь мы такое не потянем.

— Может вам и не придется. — ответил я, кивнув на физрука, который о чем-то разговаривал со сгрудившимися возле него «боярами». Судя по недовольным голосам, они о чем-то спорили, но разобрать, о чем именно из-за шума в ушах я не мог, пока тренер громко не приказал сменить штангу на шестидесятикилограммовую.

И снова пошла очередь. Медленно и печально. И снова я видел, что норматив, поставленный тренером, берут не все. Даже шестьдесят килограмм смогли поднять меньше половины. Я уже думал, что на этом все закончится, но блины на штанге сменили еще раз, оставив только сорок, и процесс пошел веселей.

— Достаточно. — мрачно сказал Коротов, когда последний из группы Ф бросил поднятую штангу под ноги. — Стройся.

— Напоминаю вам, что наше училище — только для элиты. Мы не готовим нюнь и слабаков — лишь офицеров для военной академии и службы в армии. Настоящих мужчин. — гордо проговорил тренер. — А потому те нормы, которые хороши, или даже отличны для других учебных заведений, нам не подходят. Я требую от своих студентов только превосходных результатов, и вы им не соответствуете.

Я тяжело выдохнул, ну да. Сложно было рассчитывать на хоть какую-то объективность, учитывая, что я сам напросился на спор, да еще, и не обговорив конкретно условия. Если бы мы занимались на выполнение конкретных нормативов на протяжении последнего месяца — уверен, справились.

— К вашему счастью вы и не были моими студентами. — продолжил после паузы тренер, и я даже забыл, как дышать. — Ваше упорство и целеустремленность делают честь многим из групп А и Б, хотя средние показатели до них и не дотягивают. Но это не значит, что вы хуже! Вам просто не хватает практики. Сегодня я готов вас поздравить. Я не только принимаю у вас нормативы, но и готов поставить зачет автоматом. Всем.

— Ура! — раздалось несколько голосов от наиболее сообразительных, но большинство все еще не верило в произошедшее. — Ура! УРА!

— Тихо-тихо. — усмехнувшись проговорил Коротов и мы немедля настороженно замолчали. — Кроме сдачи нормативов по физкультуре у вас будет рукопашный бой, на зачет и на результат. Пусть он не сильно отличается от того, что был при поступлении, учащиеся групп А и Б уже сумели продвинуться довольно далеко, так что у вас легкой прогулки не будет.

— А теперь наконец к результатам. По итогам сдачи всех нормативов, по средневзвешенному баллу, лидирует Иванов А. Б. Штанга — второй взрослый, подтягивания первый юношеский. Бег, пресс, отжимания и приседания — второй юношеский. Работай на сдачу нормативов, а не на общие результаты, и ты сможешь показать класс. Следующий…

Семен Олегович говорил и говорил, указывая на промахи или недостатки учеников, но я его уже не слушал. СДАЛИ, все мать его! Всей группой! Да еще и автомат получим по одному из предметов, в своем рукопашном бое я тоже не сомневался, а значит мне осталось получить зачеты, или по крайней мере допуски к ним. Вот только опять остается вопрос с куратором, который ко мне теплых чувств не питает.

— Вольно. Все свободны. — наконец произнес Коротов, когда прозвенел звонок, и большинство тут же направилось к выходу, я же пошел прямо к физруку, заканчивающему заполнять бумаги.

— Благодарю за шанс, ваше благородие. — сказал я, встав рядом. — Когда мы можем сдать практику по рукопашному бою, для допуска к зачету?

— Я проставлю вам ее автоматом, не раз наблюдал за вашими занятиями на полигоне. Впечатлен. — решил Коротов, не отвлекаясь от бумаг. — А вот ты, Иванов, меня разочаровал. Одно дело идти вперед и стараться быть лучшим во всем, это похвальное желание, обязательное для настоящих чемпионов. Но не менее важно здраво оценивать свои силы. Увидев штангу в сто кило, ты должен был сам сказать, что возьмешь только восемьдесят, и тогда никаких проблем у тебя…

— Не возникло бы? — закончил я за него фразу, когда тренер взглянул на меня и замолк на полуслове. — Что-то не так?

— Да нет… очень даже так. — проговорил Коротов, внимательно вглядываясь в мое лицо. — У тебя же, кажется, лопались сосуды в глазах?

— Да? Я в зеркало не смотрелся. — спокойно ответил я, пожав плечами. Естественно, я все это время работал с меридианами и кровообращением, минимизируя повреждения, полученные во время тестов, но устранить их полностью у меня пока не получилось.

— Хм… вот теперь я удивлен. Впервые, вижу, чтобы такие гематомы исчезали меньше, чем через час. — задумчиво сказал Коротов, отложив бумаги он за плечи повернул меня к свету лицом. — Это действительно… хм. Теперь мне становится еще интересней в чем твоя проблема.

— О чем вы, ваше благородие? — не удержавшись спросил я.

— Я видел результаты твоих экзаменов, как по рукопашному бою, так и письменных, и они впечатляющие. — сказал физрук, заложив руки за спину. — При других обстоятельствах я бы рекомендовал перевести тебя в группу Е или даже Б, несмотря на незнатное происхождение. Такие ребята очень нужны в княжеских дружинах и имеют все шансы на получение наследственного рода.

— Но? — снова не сдержавшись спросил я, когда тренер надолго замолчал.

— Но у тебя какой-то конфликт с князем Меньшиковым, а ему я перечить не стану, особенно без веской причины. — наконец ответил Коротов, заставив меня выругаться сквозь зубы.

— Что заставит вас передумать? — задумавшись на несколько секунд спросил я. — Возможно получение через три года большего количества отличных кандидатов для вербовки в дружины? Я верно уловил направление?

— Не дурак, и люди к тебе тянутся. — хмыкнул Коротов. — Если ты поможешь мне подготовить лучший материал, чем в другие годы, отдам тебе три процента от денег вербовщиков. Сумма вполне достойная…

— Не откажусь, ваше благородие, даже готов скинуть если вы поможете договориться с Ульяновым, на сдачу других экзаменов… — попробовал предложить я.

— Нет, не выйдет. — покачал головой тренер. — С куратором разбирайся сам. Ведомость я сдам, подпишу, так что этот вопрос у тебя окажется закрыт, но о переводе в лучшие группы — забудь.

— Понял, спасибо и на этом. — сейчас мне пришлось отступить, но зарубку я себе сделал, и даже не одну. — А где вы смотрели результаты тестов?

— В учебной части, а что? — удивленно посмотрел на меня Коротов. — У студентов к ним доступа естественно нет. Да и не поможет тебе это.

— Хотел посмотреть свои результаты. — ответил я, пожав плечами. — Но нет так нет, ничего страшного. Давайте я отнесу ведомости?

— Подожди пока заполню. — сказал тренер, и я с готовностью сел поодаль, пытаясь просчитать возможные варианты. Картинка потихоньку складывалась, хоть и не самая радужная.

Не все в училище были бездельниками и ворами. Совсем нет. Некоторые, как тренер, были кровно заинтересованы в получении хорошего «живого товара». Но не для армии, а для дружин — частных компаний, принадлежащих аристократам. При этом я прекрасно понимал его мотивацию. Не только деньги, сколько связи и личный престиж как человека, воспитавшего хороших вояк.

На сколько это пересекается с интересами Суворовых? А что еще важнее — с интересами России? Сильно сомневаюсь, что император будет рад укреплению чьей-то армии помимо своей собственной. Впрочем, это совершенно не единичный случай, скорее система, которая выгодна всем аристократам.

— Держи. — протянул мне кипу бумаг Коротов. — Еще раз поздравляю со сдачей зачета и жду на экзамене по рукопашному бою.

— Непременно буду, как и вся наша группа. — пообещал я, выходя из кабинета. В коридоре меня ждало мое звено.

— Остальные ушли в барак, чтобы не толпиться. — тут же ответил на незаданный вопрос Шебутнов. — О чем говорили?

— О том, что нам ничего не светит, выше дружинников в княжеском войске. — ответил я, усмехнувшись.

— Ну, это уже круто! Не в армию попадем, да еще и с личным дворянством. — загорелся идеей Леха. — Ради этого стоит пахать!

— Стоит. — согласился я, но до учительской больше не проронил ни слова. — День добрый. Мы принесли ведомости о сдаче зачетов. Преподаватель попросил положить часть сразу в архив — а эти документы к текущим.

— Что еще придумали, сразу в архив? — проворчала секретарша, но увидев мою неотразимую улыбку вздохнула обреченно. — Ладно, сейчас я отнесу бумаги, и чтобы к моему возвращению вас тут уже не было.

— Естественно! — ответил я, требовательно протянув руку, в которую Леха вложил последнюю купленную плитку хорошего шоколада. Секретарша, с трудом скрывшая улыбку, прошла вдоль столов, заваленных бумагами, положила ведомость, подписанную физруком на стопку таких же бумаг, а вторую часть унесла в боковую дверь.

— Выходим. — приказал я, тут же выбравшись в коридор. — Все всё видели?

— Да. — ответил Леха, хотя обращался я не к нему.

«Да. Если они хранят архив экзаменов за прошлые годы в учебной части — нам нужно получить к нему доступ». — прокомментировала Мария. — «Если у нас будут документы из этого архива — останется только получить кристаллы с камеры в медицинском пункте. Тогда нам хватит доказательств, чтобы прижать Меньшикова!»

Глава 23

— У-уэ… — простонал Леха, свешиваясь с кровати. — Старшой, как ты вообще на ногах стоишь? Я после вчерашнего «подвига» ни рук, ни ног не чувствую.

— Для этого и нужна разминка. — сказал я, легко приседая. Ну да, это я вчера пол вечера занимался тем, что растирал мышцы, а после лежал в медитации, остальные просто повалились спать, и я их в этом винить не мог. — Начинается новый день… если солнцу вставать не лень, то и нам это ерунда…

— Старшой, ну мы же только вчера зачеты получили… дай поспать! — взмолился с верхней полки Жеглов.

— Ха. Да кто же вас за собой тянет? Лежите, сидите, отставайте. Спасение утопающих дело рук самих утопающих. — проговорил я, переодевшись в спортивный костюм и направившись в ванну. Сегодня никто у нас под дверью не стоял, но даже в такую рань я встретил несколько второкурсников и первачей, собиравшихся на зарядку. А когда возвращался уже вся группа, матерясь и охая, выбиралась на построение.

Сегодня я решил провести разминку по легкому, щадящему варианту. Не то что мне было сильно жаль стонущих сокурсников, но гнобить их только для того, чтобы доказать себе и окружающим полное превосходство — плохая идея. На меня и так смотрели с большим подозрением все начиная с Лехи и заканчивая Тараном.

Старший третьего курса решил лично присутствовать на тренировке и даже включился в разминку. Не весь комплекс, но он выполнил, срезавшись на растяжке и упражнениях для суставов. Это те вещи, которыми надо заниматься регулярно и в двадцать лет с нуля это требует больших усилий. Из серии — возможно, но мало реально.

Под конец разминки почти весь курс вернулся в норму, стоны конечно никуда не делись, но ребята начали двигаться куда живее, и в конце концов пробежка прошла в том же режиме, что и всегда. А к семи, на стадион под дождем, совершенно неожиданно потянулись студенты других групп.

— Разбиться на пары, отработка рукопашного боя. — громко приказал Коротков, проводивший зарядку для остальных первокурсников. — Иванов! Да чтоб тебя… Александр Борисович?

— Брониславович. — поправил я тренера, решив, что обращаются ко мне. — Можно просто — Суровый.

— Ну да, лучше, чем по фамилии. — согласился Коротков, подозвав одного из студентов, и когда я увидел под капюшоном дождевика лицо — до скрежета сжал зубы. — Вы же знакомы, верно? Бобров, начинай со второй стойки.

— Куда ты опять лезешь? — проговорил один из первых в училище моих противников. Казалось бы, я его побил еще на вступительном экзамене, но за прошедшие два месяца парень вошел в форму, подкачался и даже немного вытянулся. Вот только и я уже не был тем хлюпиком что впервые вышел в круг. А еще — дождь был мне привычен.

Шаг вперед, обманный маневр, показать замах левой, а самому сделать подсечку. Бобров среагировал вовремя, отшатнулся и тут же поскользнувшись на подмерзшей ночью луже, грохнулся во весь рост. Его мат потонул в ругани других студентов, я же лишь усмехнулся и протянул упавшему руку.

— Сам встану. — отбил мою ладонь Бобров. Ну и зря. Стоило ему подняться я вновь ударил по ногам, но на сей раз он среагировать не успел.

— Суровый… — окрикнул меня Коротков, и покачал головой. — Вы не на поле боя, где лежачего надо запинывать ногами.

— Ну так я его не запинываю. — улыбаясь ответил я. — Вот, даже руку подаю. Он просто неустойчивый.

— Ну-ну. Бобров, ноги согни, держись пружинисто, двигайся так будто скользишь. — прокомментировал тренер. — Александр, ты дерешься в полную силу?

— Нет, конечно. Зачем? У нас же тренировка. — ответил я, и с удовольствием отметил, как помрачнел Бобров.

— Хорошо… это очень хорошо. — проговорил тренер. — Меняемся парами.

Меня еще раз пробовали бить, и парни были довольно умелые, но то ли с утра не разогрелись еще, то ли морось мешала им видеть, а холод сковывал движение, в любом случае на завтрак я отправился непобежденным, и даже не сильно уставшим. А вот настроение одногруппников существенно поднялось — они взяли по два поединка из трех, некоторых из групп А, Б и Г уделывали с сухим счетом.

— М-м, вкуснота какая! — проговорил Шебутнов, закатывая глаза от удовольствия. — Просто божественно!

— Да вроде тот же гуляш что и вчера… — удивленно посмотрев на Леху произнесла повариха Варвара и попробовала сама. Правило есть вместе с нашим курсом плотно вошло в привычку женщин, а мы им в этом помогали как могли, убирая за собой посуду и не привередничая.

Обстановка не просто нормализовалась, за прошедшие полтора месяца мы сумели наладить нечто напоминающее дружеские отношения. Кажется, самая молоденькая даже закрутила шашни с Тараном и усиленно подкармливала его, стараясь не попадаться на виду. Разве что на меня женщины смотрели с плохо скрываемым испугом, а я старался поддерживать репутацию.

— Суровый, разговор есть. — остановился возле нашего стола Хорь.

— Наедине? Тогда подожди пять минут, тебе, к слову, стоит обратить внимание на зелень. — сказал я, взглянув на старшекурсника. — А то что-то ты бледный.

— Обойдусь. — мрачно проговорил Хорек, отходя в сторону. Хмыкнув, я спокойно, но не задерживаясь специально, доел свою утреннюю норму и поблагодарив поварих вместе с старостой второго курса вышел под дождь.

— Ну? — потребовал я, когда Хорь внимательно огляделся по сторонам. — Чего хотел? Или просто освежиться позвал?

— Что у тебя на куратора есть? — спросил Хорек, убедившись, что рядом никого.

— На Ульянова? Пока пусто. Есть на безопасника, князя и еще нескольких. — ответил я, внимательно отслеживая реакцию товарища. Судя по тому, как у него дернулась щека — не зря. — Есть что предложить?

— Хм… что? Нет. — помотал головой Хорь. — Поделишься?

— Запросто, но в начале ты. Не с пустыми же руками ты пришел? — улыбнувшись сказал я. — Сам знаешь, информация может много стоить.

— Это тебе принципиально перевестись из нашего болота в нормальные группы, меня все устраивает. — хитро улыбнулся Хорь.

— Так уж все? Если бы устраивало, ты бы не ходил с нами на тренировки. Думаешь есть шанс получить кристалл лучше чем обычно выдают ТУФ? — спросил я, прикинув чего может хотеть старшекурсник.

— Нет. — поморщившись ответил Хорь. — Не для наших. Даже если ты все на отлично сдашь и умудришься ни одну сессию не завалить — кристаллы распределяют по группам. Лучшее что нам достанется — худшее из того, что не взяли себе алфавитовцы. Но даже тут варианты не сильно большие.

— И на кой черт им так делать? — спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь.

«Сиятельная императорская комиссия выделяет средства в полном соответствии с успеваемостью и талантами». — ответила Мария. — «Нет никакого смысла тратить дорогой и редкий ресурс на бездарей, когда можно раскрыть потенциал талантов. И я с ними в этом совершенно согласна. Тем более что единственным в стране заводом выпускающим резонаторы курирует лично имперская безопасность и принадлежит оно правящему роду. Не так много кристаллов ежегодно мы получаем».

— Так что у тебя есть? — снова спросил Хорь, заставляя меня всерьез задуматься. Что-то поменялось в его поведении, всегда уверенный в себе парень стал дерганным и нервным на пустом месте. И сфера интересов для него не характерная. Скорее всего он уже знает о нашем вчерашнем открытии — что архивные документы могут быть в учебной части. А значит может эту информацию слить раньше срока…

— Ты слышал про убийства студентов? — прямо спросил я, и Хорь, вздрогнув, кивнул. — В первый день пропали кристаллы из медчасти и главного спортзала. — проговорил я, по очереди разогнув указательный и средний палец. — Два, да? Так вот их четыре, минимум.

— Шутишь? — удивленно проговорил Хорь. — Погоди, ты сейчас серьезно? И что? Кто там?

— Черт его знает. Знаю, что это они, знаю где они лежат. Но самого Ульянова мне никак не подвинуть. Слышал, что он так себе страховку от князя обеспечил. — сказал я, пожав плечами. — Ну и не только от него. Теперь твоя очередь, что у тебя есть на куратора? Компромат, информация?

— По сравнению с твоей — мелочь. — усмехнулся старшекурсник. — Думаешь на этих кристаллах процесс убийства?

— Ну нет, теперь твоя очередь. Что у тебя на куратора есть? — возразил я.

— Да так, мелочь. Он как куратор отвечает за закупки дополнительного инвентаря для первого курса. — быстро проговорил Хорь. — Ручки, тетради, все то, что меньше оптовых партий и нужно индивидуально на нужды студентов. Типа обуви нестандартного размера. Но он все эти деньги естественно кладет себе в карман.

— Да, по сравнению с остальными он просто святой. — хмыкнул я, покачав головой. — Это тебе не воровство зданиями. Что еще? Может он девочек до шестнадцати любит? Сам понимаешь, кристаллы сами себя не достанут.

— А ты прямо уверен, что они у него? — прищурившись спросил Хорь. — Вдруг это просто слух или подстава?

— Не, он с какой-то женщиной говорил, когда они были очень близко друг к другу. — отмахнулся я. — Было темно, так что я не разобрал кто она…

— У него, кажется, интрижка с бывшей курсанткой, которая сейчас на пол ставки работает. — не слишком уверенно проговорил Хорек. — Может она?

— Понятия не имею, честно. — ответил я, пожав плечами, и сделав себе зарубку в памяти — аспирантку надо найти, может она и в самом деле приведет меня к Ульянову. — Ладно, мне сказать пока больше нечего. Давай, удачи!

— Ага, и тебе. — ответил в задумчивости Хорь, помахав ладонью.

«Но мы же не фиксировали никакой встречи?» — чуть потерянно проговорила Мария, вероятно просматривая материалы, по крайней мере я слушал шуршание бумаги в наушнике. — «Может кто-то говорил, когда ты снимал гарнитуру? Надо для протокола обязательно повторить! А если у нас будут кристаллы, это же сразу закроет дело!»

— Нет никаких кристаллов, скорее всего их давно уничтожили. — тихо проговорил я. — Как и не было никакого разговора между Ульяновым и женщиной. Я их выдумал, пытаясь выудить информацию из Хоря. Уж слишком он себя подозрительно вел, и вопросы задавал не те, что его обычно интересуют.

«Думаешь он стал работать на князя или Берегова?» — удивлённо спросила Мария. — «Если так, то он легко доложит обо всех твоих правонарушениях».

— Разве вы меня не восстановите, если его показания окажутся ложными или бездоказательными? — удивленно спросил я, до этого момента пребывавший в абсолютной уверенности что в случае административного беспредела меня прикроют.

«Мы естественно сделаем все возможное, опротестуем это решение, если нужно даже в суде». — проговорила Мария, и я услышал в ее голосе нотки неуверенности. — «Но лучше до такого все-таки не доводить. Нарушение закона никого не красят. К тому же это может бросить тень на репутацию его светлости князя Мирослава».

Ох как мы заговорили. Тень на князя. Ну да, одно дело — что-то пообещать непонятному пареньку, тощему и никому особо не нужному. Совсем другое — выполнять эти обещания, особенно учитывая, что обстоятельства могут повернуться не в его сторону. Или она не в курсе моих договоренности с Мирославом, или она в курсе того, что уже не знаю я. Только как убедиться, что меня не кинут?

Самый простой способ, получить то, чего у них нет и быть не может. Те же кристаллы с записями камер, и потом хранить их до выполнения обязательств со стороны Суворовых. Другой — использовать их поддержку по максимуму, только для того, чтобы самому добиться поставленных целей.

Вернувшись к одногруппникам, я отправился на обязательные пары Гаубицева. После его «реанимации», когда мы отнесли преподавателя в лазарет, он чуть ожил, но продолжал «поправляться» в обычном для себя режиме, почти не отлипая от бутылки. И несмотря на то, что лекцию я слушал внимательно, и конспект вел, из головы никак не уходила одна простая мысль — что я могу сделать сам, чтобы обеспечить себе место в высшем обществе? Зачем мне оно вообще нужно?

Ответ был очень простой, хоть и совершенно неприятный. В процессе изучения истории и права этого мира я несколько раз натыкался на преценденты и правила, установленные в империи по поводу сословий. И самое простое — не рожденный боярином не мог им стать.

Вернее мог, но только в трех случаях. Первый — получить титул из рук императора, принеся вассальную клятву. Не мой вариант, учитывая кем является занятое мной тело. Может, конечно, император сына сестры и не узнает, но так рисковать просто неразумно. Вот лет через несколько. Когда я стану мужчиной, полностью лишившись детских и юношеских черт, еще может быть. Но без дворянства мне такого не сделать.

Второй — после женитьбы. Даже неравный брак — мезальянс, может принести младшему в нем неплохие дивиденды. Например, некоторые правила позволяют уравнивать мужа и жену делая их равноправными. Или даже поднимать мужа до статуса консорта при жене. Но опять — не мой вариант. И тут не вопрос в моем самомнении — такой брак по умолчанию ущербен, а мужчина в нем всегда в проигрыше.

Третий, и последний — если человек признан законным наследником аристократа. И тут тоже не все так просто. Мало сказать — это мой сын и ударить кулаком по столу. И снова — «во-первых» есть очередь наследия, она же «место» и все в роду должны признать, что это место законно. Если это не простой дворянский род, а род боярский, то есть от баронов и выше — такой факт должен признать еще и боярский совет.

Просто потому, что все старые семьи за сотни лет так переплелись браками, что вместо какого-то приемыша ближайшим наследником может оказаться законнорожденный второй сын в другом роду. Ладно в дружественном, а если во враждебном, между которыми пробежала тень обиды или кровной вражды? Открытая война между могущественными родами никому в империи не нужна.

В общем третий вариант, с наследием, мой. И тут есть вполне законные основания с формальными признаками. Закончить училище, получить официальное признание у Мирослава и Романа, разрешение в дворянском собрании и только после этого официально стать наследником. Тогда у ни у кого не может быть претензий, тем более что я буду далеко не первый в очереди.

— Старшой, о чем задумался? — толкнул меня локтем Леха, когда лекция уже подошла к концу.

— О значении врачебной клятвы «не навреди». — проговорил я, глядя на ухрюкавшегося Гаубицева. — Тут же все зависит от мнения человека. Вот, например гангрена, нужна ампутация, но есть призрачный шанс что конечность заживет сама. И вполне не иллюзорный — что, если не отрезать, пациент умрет. Любое решение — вред.

— Да ты философ. — весело хохотнул Леха. — Тут, конечно, резать надо.

— И ты навсегда сделаешь человека инвалидом. — ответил я, покачав головой. — На сколько я понял резонанс хоть и ограниченно облегчает выздоровление — ноги руки обратно выращивать не позволяет. А значит ты сделаешь его калекой. Не лучше ли ему просто умереть?

— Не знаю. — нахмурился товарищ. — Сложный вопрос.

— А мне, кажется, нет тут ничего сложного. — сказал Жеглов. — Как человек хочет, так оно и должно быть.

— И в результате виноват окажется врач. У него на руках пациент умер. — усмехнувшись ответил я. — Не забывайте, что «не навреди» в первую очередь к самому доктору относится. Себе вредить тоже нельзя. Но мысль про свободу воли интересная. Я ее подумаю на досуге. Леха, все готово?

— По высшему разряду! — довольно улыбнулся Шебутнов, мы скинулись всем курсом, расспросили Ангелину и нескольких «лояльных» девушек, и вроде как подготовили все «оружие» необходимое для следующего этапа сдачи зачетов. Через пятнадцать минут мы, всей дружной толпой в семьдесят пять человек стояли у кабинета. Дверь чуть скрипнула, и из нее, пятясь, вышла женщина лет шестидесяти.

— Ой! — вскрикнула она, наконец повернувшись, и схватившись за сердце. — Вы кто? Что вы здесь делаете?

— Уважаемая Галина Ивановна, мы ваши студенты, первокурсники. Простите нас, непутевых. — сказал Шебутнов, умеющий делать такой жалостливый вид, что расплачется даже камень. — Примите нас, сиротинок. Под ваше крыло?

— Я что, квочка какая? — нахмурилась преподавательница русского и литературы, но вскоре сдалась под нашими грустными взглядами и со вздохом отперла дверь в класс. — Ну что же с вами делать. Ладно. Заходите.

— Спасибо огромное, Галина Ивановна. — хором ответили мы, заставляя букетами и горшками с рассадой весь учительский стол. Женщина что-то довольно понюхала, а затем повернулась к нам, осмотрев полностью забитый класс.

— Зачет нужен? Значит отработаете и никому никаких поблажек не будет. Рассаживаемся. Пишем сочинение. — строго проговорила женщина, беря в руки указку. — Первый вариант — роль декабристов в формировании нового боярского собрания. Второй вариант — сожжение Москвы, роль в истории государства российского. Третий вариант…

У меня, как всегда сидящего по центру на первой парте, выпал четвертый вариант. Роль императора Николая в перестроении общества на стыке эпох. Не самый лучший, потому как что в моем мире, что в этом, Николай был откровенно слабым правителем долгое время, не решавшимся на столь необходимые реформы.

Только здесь произошло открытие эффекта резонанса, возвышение старой аристократии и крупной буржуазии, силовое подавление всех попыток коммунистического восстание и только потом — преобразование. Но не мог же я написать, что царь батюшка идиот?

Вернее, конечно, мог, но сомневаюсь, что тогда сумел бы получить зачет. Крепостное право отменил, землю выделил — уже молодец. Изменил дополнил и снова ввел табель о рангах — дважды молодец. Открыл доступ к резонансу для особенно талантливых крестьян, беря их в армию…

Хотя, конечно, это не он лично — советники и помощники из числа часто безымянных управленцев на местах. Но несмотря на совершенно иной путь развития современное аристократическое общество мало отличалось от того, что я помнил в моем мире. Разве что олигарх использовал для устрашения не армию карателей и коллекторов, а свою личную силу и резонанс.

— Подписываем листочки в левом верхнем углу, разборчиво, и сдаем работы! — приказала Галина Ивановна. — Если будет меньше трех ошибок на полтора листа — это зачет. Нет — значит нет. Пересдача в следующей четверти! И больше, чтобы вы мне таких сюрпризов не устраивали, а то аж сердце заболело.

— А может гиацинты? — спросил я, кладя перед ней почти полностью исписанный двойной листок.

— Может… но на ваши оценки это никак не повлияет. — строго сказала женщина, поправив кудри.

— И как такой божий одуванчик оказался в этом… училище? — задумчиво проговорил Леха, когда мы группой уже вышли из здания.

— Ясно как, хотела помогать детям, осталась на учебных, а не руководящих должностях. — пожал я плечами. — Так. Вы идите, на ужине встретимся, а мне еще надо в одно место заглянуть.

С этими словами я отделился от толпы и направился прямо к административному корпусу. Перед тем как войти, снял и спрятал наушник и Око, освободившись от наблюдения. И только потом прошел по короткому коридору в сторону учительских общежитий. Сейчас наблюдатели мне были совершенно ни к чему.

— Иванов? Какого черта ты здесь делаешь? — пьяно проговорил учитель, когда я ввалился в его комнату-квартиру. Почти такая же по размеру как в женском общежитии. Метров двадцать — тридцать. Из-за хлама и горы бутылок стоящих буквально повсюду не разобрать. При этом видно что либо сам Гаубицев, либо кто-то другой регулярно делал попытки прибраться и выносил мусор.

— Вы бы отдали руку, за то чтобы унять боль? — спросил я, глядя в мутные глаза преподавателя.

— Пошел вон отсюда, щенок! — зарычал Гаубицев, собираясь кинуть в меня бутылкой, но я даже не пошатнулся. Злобно выругавшись Михаил рухнул на не заправленную кровать. — Прочь.

— Что лучше потерять, руку или разум? — снова спросил я, и Гаубицев грустно посмотрел в мутное окно, за которым было серое питерское небо над черно-серым лесом, давно лишившимся всей листвы. И дождь, смывающий границы между первым и вторым.

— Руку. — тихо проговорил преподаватель. — Если бы можно было выбирать, я бы отказался от руки. Но это ничего не изменит. Ничего…

— Только если в это верить. — усмехнулся я, и подойдя ближе надавил на несколько точек у сустава, на плече и у основания шеи. — Но есть и другой вариант. Может вернув разум, вы сможете вернуть и руку.

— Что?.. что ты сделал? — ошарашенно проговорил Гаубицев, ощупывая собственную обезображенную конечность. — Я ее не чувствую! Эй, а ну стой! Что ты сделал.

— То что придется повторить завтра. Если вы будете готовы об этом попросить. — сказал я, на мгновение замерев в дверях. — Но в начале — проспитесь.

Служебно-хозяйственный корпус. Кабинет директора личной безопасности.

У Сергея всегда был отличный нюх на неприятности. Как на свои, так и на чужие. Это не раз спасало его на фронте, а затем в бурлящей «светской» жизни. Нельзя сказать, чтобы из всех передряг он вышел с плюсом, но то, что творилось сейчас с каждым днем все больше веяло даже не опасностью, а откровенным пиздецом.

Род Меньшиковых оказался близок к опале, и он, как безопасник Константина, среднего из сыновей министра просвещения, чувствовал это особенно остро. И дело тут даже не в Суворовском, хотя под него жандармерия и военная полиция одноименного рода начала копать с каким-то остервенелым упорством. Дело во всех делах рода.

Но главное здесь было то, что Сергей узнал такие вещи, за которые его без сомнения убьют все. И условные враги и вчерашние друзья. А значит нужно принимать решение… и получать соответствующую награду. Личное дворянство уже мало для такого риска. Собственный род и вассалитет у Меньшиковых? Возможно… вполне…

Глава 24

— Подъем! Сегодня последний день перед зачетами, нам нужно получить допуск. — сказал я, отправляясь умываться. Расталкивать одногруппников я не собирался, как и следить за их душевным и физическим состоянием. Это их собственные проблемы, не хотят выбираться из болота — могут хоть всем составом в нем оставаться.

Вчерашний вечер выдался богатым на события. Выяснилось, что мы первые, кто не только узнал о экзаменах перед их сдачей, но и добился переэкзаменовке по трем предметам из пяти. Всей группой! Да, это стоило не малых денег, в том числе на цветы, так что большая часть первокурсников ТУФа стала мне должна финансово, но достижение «взбеси куратора» было получено.

Ульянов, явившийся вместе с десятком дежурных перерыли бараки сверху донизу. Искали все что могли — алкоголь, сигареты, порнографию. Даже пытались подбросить пачку какой-то травы, но количество свидетелей и упорная слежка сделали свое дело, крик и вой подняли такой что дежурным легче было отступить.

Куратор попытался отыграться на студентах, схватив первых попавшихся, но их отбили третьекурсники. А дальше сыграл фактор незнания Ульяновым нашего курса. Ну не хотел преподаватель иметь с нами ничего общего, а потому кроме меня и пары старост не знал по фамилиям никого. Вот только мы предусмотрительно убрались от общежития, оставив командование на Таране.

В результате Ульянов все же загреб пару третьекурсников вместе со старостой, но тем уже было не привыкать к губе. Да и опасности отчисления, после инициации, никто из них не ощущал. Мне удалось выяснить что есть преступления, за которые владелец может лишиться своего кристалла резонанса, но их список был на столько мал, что это даже не серьезно: убийство аристократа, изнасилование несовершеннолетней и все в таком роде.

Когда большой шухер закончился, и мы привели комнаты в порядок мне и Лехе пришлось идти в общежития. Решать вопрос с ведомостями по русскому и литературе. Понятно, что проверить столько работ добрая женщина не могла, но, к счастью, она и в самом деле оказалась очень доброй. В результате она получила для своего садика/огородика очередную рассаду, а мы ведомость с оценками на грани прохождения.

Возможно, сдавай мы все почестному многие получили бы 5/5, ну или по крайней мере некоторые, но сейчас были важны не промежуточные оценки, а принципиальный допуск. В результате большинство осталось с 3/3, ну а нам с Шебутновым повезло стать хорошистами, что всех вполне устроило.

До заветного допуска нам осталось сдать только философию и экономику. Проблема состояла только в том, что вел эти предметы куратор — злыдень. Который нас ни к каким экзаменам скорее всего не пустит на расстояние пушечного выстрела. И вчера мы нашли только один способ решения проблемы. Законный, в смысле.

Групповая петиция. Штука в нашем случае абсолютно бесполезная, но другого шанса вообще нет. Еще вчера все студенты ТУФа подписали бумагу, согласно которой: «куратор первого курса Ф.Л. Ульянов, в силу личной неприязни, отказывается принимать зачеты и экзамены у студентов первого курса групп Т, У и Ф. Чему свидетельствуют следующие студенты этих групп» — и дальше все наши фамилии.

Юмор заключался не в самом тексте, имеющем общую свободную форму, и даже не в том, что ее подписали все студенты, а в самом-самом конце листа. «копии предоставлены в канцелярию императорского училища имени А.В, Суворова. Приемную его светлости князя Меньшикова, министра просвещения. Личную канцелярию его сиятельства графа Суворова, попечителя и покровителя училища».

Над формулировкой сидели несколько часов, сверяясь с книгами по праву, а на самом деле просто консультируясь с Марией, которая имела куда больший доступ как к юридическим практикам, так и к грамотным людям. Не зря же она в штабе разведки сидела? Правда перед этим мне пришлось извиниться за пропавший на несколько минут сигнал, но тайну «исцеления» Гаубицева я пока собирался оставить при себе.

— За мной, бегом марш! — привычно скомандовал я, выходя в противную утреннюю морось. Питерская погода никогда не подводила, такой мерзости как мелкий дождь, туман размывающий свет фонарей, и ночной холод — надо было еще придумать. Разве что заполярье или пустыни могут сравниться.

Но сегодня судьба повернулась к нам совершенно неожиданной стороной. На открытом летнем стадионе, где мы проводили разминку, в начале появились группы алфавита, а спустя всего несколько минут оба входа перекрыли мужчины в черно-серых плащах с зонтами.

«СИБ, служба имперской безопасности, что они тут делают, интересно?» — удивленно проговорила Мария, когда я повернул око в сторону незнакомцев. — «Ничего не говори, если будут спрашивать — ссылайся на право на молчание и требуй представителя рода для…»

— Какого рода, я официально все еще сирота и беспризорник. — сквозь зубы проговорил я, поворачиваясь к шпикам, один из них подошел к Коротову, остальные перекрывали входы и выходы.

— Спокойно! Никому не дергаться, это не по нашу душу. — громко сказал я, заметив, что парни начали существенно нервничать. — Стоим, ждем. Если от нас что-то понадобится, нам скажут.

— И долго нам мокнуть, старшой? — спросил Жеглов, как раз закончивший пробежку. И в самом деле. Учитывая, что они могли вообще не за нами…

— Продолжаем тренировку. Пятьдесят приседаний. Поехали. — приказал я, и первым подал пример. Во время упражнения, чтобы не вызывать лишних подозрений, я спрятал око под одежду. — Спину держать, руки вперед, дыхание не сбиваем.

— Кто из вас Иванов Александр Брониславович, Шебутнов Алексей Николаевич, Тарасов Измир Дмитриевич? Следуйте за мной. — сказал подошедший к нам шпик. При этом я заметил, что и от групп алфавита отделилось несколько человек, интересно девки пляшут, в чем дело?

— Может нам хотят предложить службу на его величество? — проговорил с плохо скрываемым нетерпением Леха.

— Зарядку не прекращаем, на завтраке встретимся! — крикнул я, и кивнул вышедшим вперед звеньевым. Нет, все же в училище и в самом деле поступали совсем не идиоты. Возможно лучшие парни и девушки страны, оказавшиеся в трудной ситуации.

К служебным помещениям мы подходили уже тремя группами. Я успел заметить, что кроме первокурсников привлекли множество студентов из других групп и направлений, что было несколько непривычно. В том числе старшаков из элитных «княжеских» и «боярских» групп.

— Ого, какие красотки. — не сдержавшись проговорил Бобров, стоящий неподалеку. Именно его выбрали из группы 1А. И хотя я парня в целом недолюбливал, тут спорить с ним было несколько проблематично — ведьм старшекурсниц тоже выдернули и хотя одежда на них была учебно-уставная, то КАК они ее носили… Одни короткие, явно для первого курса, юбочки едва скрывающие «не балуй» чего стоили.

Странно, но в коридоре служебного здания девушек и парней было почти поровну. Не знаю уж, что здесь происходит. Может и вправду — хотят провести первичную оценку перед вербовкой? Но тогда каким боком мы здесь? Уж ТУФовцы должны быть не на хорошем счету среди СИБа.

— Не разговаривать. Соблюдайте тишину. — приказал один из шпиков, стоящий на углу, перед небольшим столиком. Едва уловимое движение и я заметил под его плащом характерный прямоугольный предмет. Окажись он в нашем мире — я бы со сто процентной гарантией сказал, что это пистолет-пулемет. Мало того что скрытого ношения, так еще и здесь. Зачем? Студентов в упор расстреливать?

При этом два шпика остались у входа, еще два — на концах коридора, трое стоят по углам. Либо они всегда так работают, либо опасаются активного сопротивления. Опять же — от нас? Хотя может студенты второго-третьего курсов могут больше, они все же прошли инициацию, овладели первыми базовыми формами резонанса. Но такое количество охраны сильно напрягало. Да так что пришлось использовать медитацию, чтобы расслабиться и я чуть не пропустил, когда назвали мою фамилию.

— Иванов А. Б.? — спокойным, негромким, но настойчивым голосом повторил мужчина в черном костюме, и я поднялся со скамьи. — Следуйте за мной.

— Присаживайтесь. — проговорил другой мужчина, с короткой черной стрижкой, так же, как и остальные он был в костюме, но пиджак и плащ убрал на вешалку, оставшись в жилетке и белоснежной рубашке. — Перед началом нашего разговора вынужден предупредить что он будет записан, проанализирован и сдан в архив СИБ в любом случае. Не рекомендую вам врать, юлить или скрывать что-то от нашей службы.

— Во имя императора? — улыбнувшись ответил я.

— Верно, и его именем. — совершенно не смутившись ответил мужчина, дожидаясь пока я сяду напротив него. — Несколько проверочных вопросов. Вас зовут Иванов Александр Брониславович? Вы сирота, Александр?

— Мой отец мертв, мать скорее всего тоже. Ее судьба мне неизвестна. — честно ответил я, глядя прямо в глаза шпику.

— Хорошо. — кивнул сибовец делая отметку у себя в блокноте.

— Зря вы так. Ничего хорошего в этом нет. — покачал я головой и шпик удивленно посмотрел на меня.

— Воздержитесь пожалуйста от высказываний, отвечайте только на поставленные вопросы, четко и коротко. — сказал сибовец. — Если мне понадобится ваше мнение или развернутый ответ — я об этом попрошу. Итак, какой род за вами стоит.

— Я стремлюсь вступить в ряды Суворовых и мечтаю стать их наследником. Надеюсь, что за мной, как и за другими студентами, стоит прославленный род этих… — начал говорить я, но шпик тяжело вздохнул и потерев глаза остановил меня.

— Отвечайте коротко и четко. — сказал, чуть ли не по слогам, как умалишённому.

— Суворовы. — ответил я, глядя ему в глаза. — По крайней мере я на это надеюсь.

— Похвально, и глупо. Ваши однокурсники отвечали «никто». Это куда ближе к истине, но правда может быть у каждого своя, верьте во что угодно. — чуть улыбнувшись произнес сибовец. — Где вы находились вчера, с 19-30 до 20-25.

— Работал над получением допуска к экзаменам. — ответил я, заставляя себя расслабиться и говорить спокойно. — А в чем дело?

— Что вас так напугало? — тут же ухватился за тень эмоции шпик.

— У меня еще два недопуска. Если провалю сдачу экзаменов Ульянову — меня не допустят до испытаний. — начал объяснять я, но замолчал, когда сибовец поднял руку, попросив остановиться.

— Получение вами зачетов было незаконно? — спросил он.

— Что? Нет, в смысле да. В смысле — было законно. Просто мы сильно опаздываем. — пояснил я, и замолчал, не дожидаясь пока меня заткнут.

— Ясно… кто может подтвердить ваши слова? — продолжил допрос шпик.

— Мой однокурсник — Шебутнов Леха, он в коридоре сидит. Преподавательница русского и литературы, Галина Ивановна. — начал перечислять я. — А еще секретарь учебной части принимавшая ведомости.

— Хорошо, мы проверим. — спокойно прокомментировал сибовец. — Какие отношения у вас с куратором первого курса Ульяновым Ф.Л.?

— Негативно нейтральные, как и у всего курса. — пожал я плечами.

— Вот как? А у меня есть показания, согласно которым вы буквально ненавидели куратора и несколько раз угрожали ему смертью. — чуть улыбнувшись сказал шпик.

— Никогда не позволял себе такие высказывания. Хотя надрать ему зад конечно хотелось. Но не мне одному. — пожав плечами ответил я. — Иначе бы мы петицию не заполняли всем курсом.

— Петицию? В первый раз слышу. — подался вперед шпик, при этом глаза его сверкнули в темноте. — Расскажите подробней.

— Буквально вчера мы составили групповую петицию, с просьбой отстранения куратора от его службы или перевода на другую должность. Из-за его профнепригодности и отношения к ученикам. Копии выслали в министерство, в учебную часть и Суворовым. — честно ответил я. — Вы поэтому здесь? Чтобы расследовать воровство и халатность?

— Вчера? Хм. А свидетели… нет, лучше не так. Володя! — на крик шпика тут же распахнулась дверь и на пороге остановился молодой мужчина лет тридцати. — Мне нужна петиция от первого курса, переданная в учебную часть. За нее расписывались?

— Да, мы отдали ее секретарю. А вот… — я хотел рассказать про остальные варианты, но меня снова заткнули.

— Пусть принесут бумагу, и секретаршу в очередь поставят. — приказал шпик, и дождавшись пока помощник кивнет и закроет за собой дверь, вновь повернулся ко мне. — По поводу краж — заявление довольно громкое, есть доказательства?

— А почему вы допрашиваете нас без Берегова? — спросил я в ответ.

— Вы имеете от него какую-то протекцию? — тут же уточнил шпик. — Сотрудничаете со службой внутренней безопасности?

— Не оказываю ей сопротивления. Скорее так. — сказал я, и сибовец понимающе хмыкнул. — Вам бы его расспросить обо всем что происходит. А еще архивы проверить.

— Архивы? — удивленно спросил шпик. — Говорите прямо кадет.

— Все дубликаты документов хранятся в архиве учебной части. Если вы их проверите, можете найти много интересного. — не стал сопротивляться я.

— Что конкретно? — прищурившись спросил шпик.

— А что вас интересует? — ответил я, но тут же почувствовал, что терпение дознавателя подходит к концу. — Уверен там найдутся свидетельства, куда делись выделенные на ремонт училища средства. Тут же воруют зданиями, не вагонами даже.

— Воровство — это к жандармерии. — сухо ответил сибовец. — Пусть у них о таких мелочах голова болит. Но пометку я себе сделаю. Что-то еще хотите сообщить?

— Нет. — ответил я, дожидаясь последующих действий. Но больше меня ни о чем не спрашивали. Только заставили подписать показания, которые я прежде прочел и сделал две поправки, а после отправили к остальным, прошедшим допрос.

Нас собрали в небольшом лектории, где мгновенно начали образовываться группки по интересам. Девушки больше общались друг с другом, старшекурсники держались вместе. И даже усиленный с помощью праны слух едва позволял разобрать их речь. Ребята не слабо нервничали. Общего же между нами было только одно — у каждого нашлось строгое предупреждение, занесенное в дело.

— Слышал, кажется, кто-то из преподавателей пропал. — сказал Щебутнов, которого выпустили спустя несколько минут после меня.

— Меня больше волнует, что пропал Берегов. — шепотом ответил я товарищу. — Ни за что не поверю, что безопасник просто так пустил в свою вотчину сибовцев. Тебя о чем спрашивали?

— В основном об Ульянове. — поморщившись сказал Леха. — Я уж испугался, но, когда начали серьезно наезжать один и них принес нашу петицию. Может из-за нее весь сыр-бор?

— Очень вряд ли, они о ней даже не знали. — покачал я головой. — Нет, мы тут скорее всего вообще не причём. Но написали ее не зря, без бумажки ты букашка, а с бумажкой целых две. Полезно.

— Ладно, старшой, тебе виднее. — пожал плечами Шебутнов, откинувшись на спинку стула. Я еще полчаса ждал, вслушиваясь в чужие разговоры, но в конце концов не выдержал и последовал его примеру, только не спал, а прогонял свое тело через медитацию. Мария упорно молчала, не давая комментариев, а может затаилась чтобы ее не обнаружили. Вряд ли Суворовы получали санкцию от СИБ, на проведение операции.

— Внимание! — громко произнес мужчина, допрашивавший нас несколько часов назад. — Мы приносим свои извинения, за доставленные неудобства. К сожалению, мы не можем выпустить вас из этого зала просто так, а потому просим подписать бумаги о неразглашении. После этого вы можете быть свободны.

— А можно нам хотя бы узнать, чего именно мы не должны говорить и в чем собственно дело? — спросила крайне недовольная, даже с виду стервозная старшекурсница. — А то вдруг окажется что мы скажем о том, о чем не должны из-за простого недопонимания.

— Хорошо. Вы правы, в таких делах лучше быть осторожными. Сегодня ночью, около трех часов, было обнаружено тело Ульянова Ф. Л. Об этом станет официально известно чуть позже, до этого момента вы не должны об этом говорить. — произнес сибовец. — Так же вы должны умалчивать о своих подозрениях относительно того, кто мог быть заинтересован в его смерти, дабы не спугнуть потенциального убийцу. Вопросы? Рад что вопросов нет. Сейчас вам раздадут соглашение.

— Ульянов мертв? — ошарашенно переспросил Леха, и тут я с ним был совершенно согласен. Вот только в отличие от товарища я знал кто может иметь отношение к смерти куратора. Я.

Это ведь я сказал Хорю что куратор сохранил кристаллы с памятью из медкабинета и спортзала. Если эта информация дошла до князя, если он решил подчистить следы — значит я следующий. Я и Ангела.

Глава 25

— Святая Мария мученица, слышишь ли ты меня? — бормотал я, идя между корпусами, до последнего связная молчала, и я уже подумал, что меня кинули. Никогда не сталкивался со спецслужбами, но наслушался и начитался такого, что готов поверить — для них нет своих и чужих, есть только задача.

«Александр, я прошу прощения, у нас тут… некоторый бардак». — услышал я вместо привычного женского голоса бас, который не сразу узнал. Дядя? Какого черта у ни там происходит? — «Мария перестала получать от тебя визуальные данные».

— Тут шпики везде, если я еще и оком светить начну — боюсь присяду без разбирательств. — ответил я, подняв ворот плаща и натянув капюшон так чтобы моего рта не было видно. — Нам нужна эвакуация или защита. Ульянов мертв, а значит следующий либо я, либо Ангелина, она наш единственный свидетель.

— Суровый? Ты чего застрял? — услышал я голос Хоря, и махнул рукой в сторону учебного корпуса.

— Леха, прихвати старшего товарища, нам нужны ведомости, и ему тоже. — ответил я, проследив чтобы они оба зашли в подъезд. — Сможете забрать нас?

«Прости, нет. Не сейчас. Пока на территории училища СИБ, вам ничего не угрожает, это я могу гарантировать. Как только спецы уйдут — мы доставим команду для вашей охраны». — ответил Роман, и я понял, что большего от дядьки не дождусь. Пока здесь сиб… в самом деле, имперская безопасность была практически везде. А ведь ни факты коррупции, ни даже шантаж и убийства их скорее всего не интересовали.

Зачем здесь охранка? Что они забыли в училище? Почему появились здесь после смерти рядового преподавателя? — так много вопросов, и ноль подходящих ответов.

«Занимайся своими делами, как только у нас получится связаться с руководителем операции на земле, я тебе сообщу. Разрешаю раскрыться в случае крайней необходимости». — прокомментировал Роман, и отключился, оставив меня на едине с моими мыслями. Да, работа по внедрению агентов у них поставлена из рук вон плохо, а вот с мотивацией проблем нет. И в самом деле «делай что должен, и будь что будет».

— О чем думал? — спросил Леха, когда я поднялся на второй этаж, к учебной части. Гардеробная работала из рук вон плохо, но плащ все равно пришлось сдать, не ходить же по убранному красивому зданию в верхней мокрой одежде.

— Как у нас дела? — вместо ответа поинтересовался я.

— Сам послушай. — усмехнулся товарищ отойдя чуть в сторону. Я же шагнул к самому проходу и едва приоткрыл дверь как меня чуть не снесла выскочившая раскрасневшаяся девушка, с синими волосами. Кажется даже не крашенная.

— Я им покажу! Я им всем… — бормотала она, быстро удаляясь по коридору.

— Эк Мальвину разорвало. — прокомментировал Леха, и заметив мой удивленный взгляд поспешил объясниться: — Староста группы Ж, вроде как вторая женская, после ведьм. Не сирота, из мелких помещиков.

— Ясно. — кивнул я, хотя его слова ровным счетом ничего не объяснили, а вот разговоры в деканате наоборот, были хоть и эмоциональны, но крутились вокруг одного и того же.

— …мы не можем поставить эти зачеты, у нас другого преподавателя нет! — устало говорила уже знакомая нам секретарь-методист. — Как директор назначит заменяющего преподавателя, так сразу будут назначены даты пересдачи.

— У нас экзамены уже завтра, а последний зачет не проставлен. — чуть не рыча проговорил парень, которого я не раз видел в группе А. — В тринадцать часов у нас должна пройти последняя контрольная!

— Я ничего не могу поделать, заменяющих преподавателей просто нет. — устало-безразличным голосом проговорила секретарша. — Как только в администрации разберутся и назначат учителей на эти предметы…

— Прошу прощения. — проговорил я, протискиваясь меж плотного строя старост, занявших все свободное пространство в учительской. — Подвиньтесь…

— А ты что здесь забыл, отброс? — с ненавистью и презрением спросил какой-то парень, явно не в обычной форме, выдаваемо училищем. Вроде и цвет и копрой почти такие же, но ткань дороже даже по виду. Отвечать я ему не стал, просто как следует двинул под ребра проходя мимо, так что он захрипел и начал оседать на пол.

— Ну что еще? — обреченно спросила методист, увидев меня. — Что, у вашей группы тоже должен был сегодня состояться экзамен? Я ничего не могу…

— Все хорошо. Я как старший трех групп уверен — все будет нормально. Нам только нужно получить официальную бумагу с отсрочкой о сдаче экзаменов во время следующей сессии. И мы сможем закрыть эту. И оставим вас в покое. — проговорил я, глядя в глаза секретарше. Она несколько раз моргнула ресницами, не понимая, что происходит, а затем несмело улыбнулась.

— Я… я не могу принимать такого решения, но вы правы кадет, можно поступить и таким образом. — с явным облегчением ответила методист. — Мне нужно только получить разрешение от руководства.

С этими словами она достала из стола небольшой цилиндр и приложила его к уху. Под блузкой едва заметно загорелось голубоватое сияние от кристалла, цилиндр завибрировал и удлинился, изогнувшись так чтобы идти от уха ко рту. Судя по озадаченному лицу секретаря ей долго не отвечали.

— Добрый день… да я понимаю как это не вовремя, простите… да… мне очень нужно буквально минутка… да. Перенос сдачи экзаменов для первого курса. Да. Да, все тридцать групп у меня здесь, старосты возмущены, многие уже звонят родителям. — быстро и чуть сбивчиво начала говорить методист. — Остался только предмет Ульянова. На сегодня были назначены контрольные. А… ясно. Спасибо большое. Да я все поняла. Спасибо. Прошу прощения. Да…

Спустя еще несколько секунд секретарь отняла «трубку» от уха, и та мгновенно свернулась в изначальную цилиндрическую форму. Подняв руку, и попросив тишины она что-то набрала на печатной машинке-клавиатуре, висящий в воздухе экран пару раз мигнул. А затем прямо из шкафа рядом с методистом начали сыпаться листы.

— Тихо! Старосты групп, подходим по одному, берем ведомости, расписываемся и заполняем их САМОСТОЯТЕЛЬНО. В два тридцать все группы будут ждать в большом актовом зале. — громко проговорила секретарь, тряся распечатками. — При себе иметь пишущие принадлежности и чистые листы. Все понятно? За ведомости отвечаете вы!

— Мне три листа. — тут же сказал я, протянув руку. — Группы У, Т и Ф.

— Ага, держи, расписывайся в получении. — ответила секретарь, протягивая мне распечатки и таблицу с номерами групп. Я мигом подмахнул документ, и прижав к себе драгоценные бумажки двинулся к выходу. Надо сказать прижимал не зря. Пару раз их пытались вырвать у меня из рук, за что тут же получили пинков, но в такой толкучке их можно было вообще помять до неузнаваемости.

— Леха, на, раздать старостам и заполнить. Сбор в большом актовом зале через три часа. — сказал я, протянув бумаги заместителю. — За ведомости отвечаешь головой. Лично. Это наш пропуск на экзамены.

— Понял, сделаю. — козырнув ответил Шебутнов, и тут же спрятал драгоценные листочки в рюкзак. — При себе иметь листы и ручки? Все верно?

— Именно. — ответил я, удовлетворенно кивнув. — У меня еще будут дела, а вы к баракам и разбирайтесь.

— Что за дела? — спросил Хорь, когда остальные уже ушли.

— А тебе то что? — не выдержав огрызнулся я. — Девушку свою хочу навестить.

— Ах девушку. — понимающе пробормотал Валера, и улыбнувшись подмигнул. — Ну, удачи тебе. Бывай.

Выражение у него при этом было такое… в общем «морда кирпича просит» весьма подходило в данном случае. Однако он тоже удалился, а я, сверившись с расписанием, двинулся к кабинету, где проходили пары у первого В. При этом мне сильно не повезло — идти пришлось в другой корпус, а по дороге я напоролся на Герба. Но сегодня Недосуду было сильно не до меня, так что мы лишь встретились взглядами, и я прошел мимо. Но легче от этого не стало, особенно когда меня заметила одна из «ведьм» выглянувших в коридор.

— Эй, Ангелочек, тут твой хахаль пришел! — громко, на весь коридор и прилегающую территорию крикнула девушка, нагло ухмыляясь. — Из ТУФа.

— Завидуй молча, Ника. — пренебрежительно проговорила Ангелина, появившись в дверях спустя полминуты. Со стороны можно было подумать, что девушке такие замечания были безразличны, но я уже успел привыкнуть к «своей ведьме» и хорошо различал ее обиду и раздражение.

— Отойдем? — предложил я, тут же услышав сдавленные смешки от наблюдающих за нами девушек.

— Нет… тут поговорим. Что хотел? — спросила Ангелина, поправив свои огненно-рыжие волосы. — Давай быстрее, у нас через полтора часа экзамен и…

— Ты еще не в курсе? — удивленно проговорил я. Ах да, ее же не забирали шпики. Быстро шагнув вперед, я поймал девушку за локоть, и сделав вид что собираюсь ее поцеловать прошептал прямо на ухо: — Ульянов мертв.

— Ч…что… ты делаешь? — демонстративно вырвалась Ангелина.

— Держись на виду, старайся не оказываться одна, если чувствуешь угрозу — сразу иди к СИБоацам, благо они теперь на каждом углу. — так же тихо проговорил я. — Эвакуации пока не будет, охрану смогут прислать не раньше, чем тут закончат шпики.

— Я… мы сможем встретиться вечером? — на лице девушки отразился испуг, но она справилась с эмоциями за долю секунды и теперь вновь выглядела обольстительницей, которая только играет со своей жертвой. И тело мое, несмотря на весь оставшийся опыт прошлой жизни среагировало так как и должно. Смешки стали громче.

— Хорошо, только уговори куда-нибудь потеряться свою подружку. — ответил я, заставив щеки девушки вспыхнуть, да так что веснушки стали почти незаметны. А что ты хотела, родная? В эту игру можно играть вдвоем. — Встретимся на общем экзамене в два тридцать. Удачи тебе!

— Спасибо, тебе тоже. — искренне сказала Ангелина, на несколько секунд перестав строить из себя жгучую куртизанку.

Вообще надо сказать, что за прошедшие полтора месяца нашего общения девушка сильно изменилась. Перестала вилять перед всеми попой, переключившись в основном на меня, и периодически на преподавателей. Отказалась от второго лифчика с пушапом, от чего ее грудь сразу стала выглядеть куда меньше, но естественней — и по мне так привлекательней. Хотя без лифчика она выглядела еще лучше, и без рубашки…

Так, отставить! У нас тут катастрофа за катастрофой, а я женских прелестях думаю. Нельзя позволить гормонам победить мозги. Я камыш, гнущийся на ветру. Я камень, на вершине горы… я сам — гора. Несколько глубоких вдохов, и я почти пришел в норму. Хотя мысли то и дело возвращались к Ангелине, но уже в другом ключе. Девушка мне полностью доверилась, и, если она теперь из-за меня пострадает — я себя не прощу.

Через два часа мы все собрались в большом актовом зале, рассчитанном на концерты и выступления местного театра. Понятно, что никаких столов в аудитории не было, только стулья с подлокотниками, но мы предусмотрительно взяли с собой планшеты, на которые и положили подготовленные листочки.

Я предусмотрительно рассадил своих ребят так, чтобы они не бросались в глаза. На разные ряды и секторы. Не хватало еще чтобы нас увидел какой-нибудь ненавистник и выгнал просто за то, что мы — это мы. Могу поспорить, сегодня у преподавателей забот полно и без групп ТУФ, но рисковать не стоило.

За пятнадцать минут до назначенного времени актовый зал был забит под завязку, так что даже яблоку было некуда упасть. А за минуту до звонка вошел преподаватель, которого я сразу узнал по длинным завитым кверху, как у Сальвадора Дали, усами. Того самого, что был судьей на нашем с Гербом поединке. Он прошел за установленную прямо на сцене кафедру, и дождавшись пока все встанут махнул рукой.

— Садитесь. — проговорил усач. — В связи с чрезвычайной ситуацией я сегодня заменяю вашего любимого преподавателя и куратора — Федора Леонидовича. Но так уж вышло, что его предметы не только не являются профильными, но и вовсе относятся к школьной, общеобразовательной сфере, которую вы обязаны знать сами. Это ваша задача. А не наша. В связи с этим фактом… кому я это рассказываю?

По рядам пробежали удивленные шепотки. Это он нас так оскорбить хочет?

— Вам же нужно допуск к экзаменам получить? Не будем терять время. Достаем листочки. — приказал усач, махнув на нас рукой. — В верхнем правом углу пишем свою фамилию инициалы и группу. В центре сверху — экзаменационная работа по философии. Ниже, с красной строки. Студент такой-то, ваше ФИО кратко. На все вопросы отвечено верно. Ниже — дата слева, подпись ваша справа. Еще ниже пишем слово «оценка» двоеточие «отлично». Справа — «подпись преподавателя». Сдаем листочки по рядам. С задних передаем на передние. У кого будет неразборчиво подпись, фамилия или группа — получат неуд.

— Разрешите помочь в заполнении ведомостей? — спросил я, подсуетившись и оказавшись именно тем человеком, который должен был сдать с первого ряда исписанные листы преподавателю.

— О, знакомое лицо. Да, это существенно сэкономит мне время. Берите ведомости и заполняйте, я пока буду подписывать. Оценки во всех полях — «отл». — сказал усач, подвинув ко мне стопку ведомостей. Схватив «сокровище», я отошел в сторону и взмахом подозвал своих.

— Леха, бегом в учебку. Нам нужно еще три ведомости на группы, если надо — подмажешь. Возьми с собой троих, заполните на наши группы, только предмет поменяй. — приказал я, и Шебутнов, все мгновенно поняв, засиял во все тридцать два зуба.

Через пятнадцать минут, когда у меня уже начала отваливаться рука, товарищи вернулись с полностью готовыми ведомостями. Даже поля «оценка» были заполнены, что существенно упростило мне жизнь. А вскоре ко мне присоединилось еще несколько старост, в основном девушки, и мы разделались с бумагами за несколько минут.

А вот на то как Дали подмахивал наши листочки и ведомости можно было любоваться. И ведь выводил не закорючку в случайном месте, ровно в поле, указанном студентом, он рисовал нечто похожее на сову. Так у него получалась буква Ё с точками не сверху, а снизу, вместо глаз. Неудивительно что фамилия Ёжиков, читалась как ежиков, но сомневаюсь, что хоть кто-то из студентов осмеливался шутить на эту тему.

— Ведомости заполнены? — спросил Дали, подняв взгляд от последних заполненных листов, и я тут же положил перед ним новую стопку. Здесь. на отпечатанной форме, фамилия преподавателя находилась в самом низу. Так что он ставил свою подпись отгибая листы, а не полностью их перекидывая. Я же нарочно оставил наверху самые аккуратно заполненные, чтобы не вызывать подозрений. А наши лежали почти в самом центре, но не в одной куче.

— Отлично! — с облегчением проговорил Ёжиков, откинувшись на спинку стула и подергав себя за ус. — Кадет, будьте добры, поберегите мое время и доставьте все бумаги в учебную часть. Могу я на вас рассчитывать?

— Конечно, господин преподаватель. Все отнесем в лучшем виде. — отчеканил я, передав одногруппникам по трети пачки с «контрольными», а сам забрав ведомости. — Ни одна не пропадет.

— Главное, чтобы лишние не появились. — хмыкнула стоящая рядом Мальвина.

— Прошу прощения? — поднял бровь Дали. — Вы что-то хотите сказать, барышня?

— Нет-нет. Все в полном порядке, я тоже помогу и прослежу. — запричитала староста группы Ж, почувствовав, что в ее бок упирается что-то острое и холодное. О том что это всего лишь ручка, знать ей было совсем не обязательно. Решив этот внезапный вопрос, мы вывалились из актового зала, проводив глазами учителя, и двинулись в деканат. Мальвина и в самом деле проследила за нами до самого конца, пока документы не были отданы секретарю и та за них не расписалась.

— Проконало? — ошалело спросил Леха. — Старшой. Мы реально это сделали?

— Ты ори громче, тогда точно спалимся. — зло буркнул я, но не смог долго сдержать улыбки. Черт возьми, действительно получилось! Мы сдали все предварительные зачеты и экзамены, у нас есть ведомости с допуском ко всем экзаменам. У всех нас! Группы ТУФ впервые вступают в экзаменационную гонку!

А еще я вечером встречаюсь с Ангелиной…

И даже маячившая угроза смерти лишь немного портила настроение.

Глава 26

— Иванов! — услышал я знакомый крик, и невольно вжал голову в плечи. Не успел я выйти из учебного корпуса, сдав все ведомости, как меня нагнал преподавательский гнев. И приподнятое настроение мгновенно испортилось. Пришлось даже несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть, возвращаясь в норму.

— Ваше благородие, вы что-то хотели? — сухо спросил я, повернувшись к нависающему надо мной Гаубицеву. От него снова несло спиртным, но в этот раз не так сильно, как вчера, хотя еще не вечер, никто не помешает ему нажраться в говно. До синих чертиков или розовых мышей.

— Следуй за мной. — приказал Михаил Иванович, и быстрым шагом направился по коридору. Мне оставалось только пожать плечами и махнуть Лехе, чтобы тот продолжил заниматься нашими запланированными делами. Правда ушли мы не то, чтобы далеко, до первого свободного кабинета. Учитель схватил меня за рукав и буквально запихнул внутрь, захлопнув дверь следом.

— И к чему такая истерика, ваше благородие? — поправляя пиджак спросил я.

— Истерика? — зло спросил Гаубицев, тяжело дыша. — Что ты со мной сделал?

— Избавил от боли. — пожал я плечами. — Эффект безусловно временный, но уж как смог. Вы недовольны?

— Доволен ли я? — оскалился Гаубицев, изобразим нечто среднее между улыбкой и разинутой волчьей пастью. — Думаешь я не сообразил, что это все твои проделки?

— Понятия не имею, о чем вы. — ровно ответил я.

— Не строй из себя невинность, щенок! — грохнул кулаком по столу Гаубицев. — А я-то думал, что с ума схожу. Будто мне кажется все. Ты! Ты меня до такого состояния довел! Щупал меня, пока я в бреду валялся. А потом мне водка мила быть перестала. Ни вкуса — ни запаха. Словно воду хлестал!

— Кажется вы переборщили и ухлестались. — стараясь сдерживаться проговорил я. — У вас уже белая горячка началась.

— И я так в начале подумал. — усмехаясь проговорил преподаватель. — А сегодня очнулся — рука не болит. Не чувствует ничего, но и не болит. И знаешь, я даже в начале подумал — как хорошо! Отпустило. Боль, эта постоянная ноющая боль ушла! А потом вспомнил все что произошло и двинул к доктору… и знаешь, что он мне сказал?

— Понятия не имею. — честно ответил я, пожав плечами.

— Он час меня расспрашивал. В начале один, потом с дружком своим из СИБа, откуда они только взялись? И оба решили, что ни о чем подобном не слышали. Что возможно я просто допился до выгорания нервов. — криво усмехнулся Гаубицев, прикрывая дергающийся глаз ладонью.

— Так. Прошу прощения, но у меня сегодня еще много дел, так что, если вы не хотите нормально разговаривать. — я попробовал подойти к двери, но меня словно отбросило невидимой гигантской ладонью, протащив по полу несколько метров. — Что за?! Какого черта вы себе позволяете?

«Что происходит? Александр, немедля достань око!» — скомандовала Мария, вернувшаяся на свой пост. — «Тебе нужна помощь? Ты в опасности?»

— Нормально… — выдохнул я, поднимаясь. Будто они что-то успеют сделать, если Гаубицева переклинит. — Что вам нужно, Михаил Иванович?

— Что мне нужно? О, это очень простой, но в то же время такой сложный вопрос. Ты можешь избавить меня от боли? — прямо спросил преподаватель. — Сделать так, чтобы я мог управлять рукой, но при этом ее не чувствовал? Чтобы она не болела?

Выждав мгновение, я кивнул. Не знаю с чего он сейчас съехал с катушек, но мне совершенно не улыбалось с ним сражаться, так же, как и раскрывать все свои возможности перед Суворовыми. И уж тем более не хотелось попадаться СИБу или Меньшиковым. Эти могут просто на кусочки порезать, чтобы докопаться до моего «дара».

«Что происходит, кадет? Вы можете говорить? На вас нападают?» — не прекращая скрашивала Мария. — «Я не могу выслать вам помощь немедля, но».

— А ну заткнись. — приказал я, и Марии, и опешившему на мгновение Гаубицеву. — Вам помощь моя нужна, так молчите и принимайте ее с благодарностью. Я пока взамен ничего не просил, но это не значит, что я ее оказываю бескорыстно. Ясно?

— Куда уж яснее. — хмыкнул преподаватель.

«Да, я все поняла». — с явными нотками обиды в голосе проговорила Мария.

— Отлично. — выдохнул я, глядя на Гаубицева. — Не здесь и не сейчас. И приведите себя уже в порядок, смотреть противно…

— И чего мне будет стоить такая помощь? — спросил Михаил, когда я проходил мимо, в направлении двери. — Не слишком ли много ты хочешь?

— Я еще цену не озвучивал. К тому же — а какие у вас варианты? — усмехнувшись проговорил я, совершенно не кривя душой. Медицина не в состоянии заглушить боль одного-двух конкретных нервных узлов, не удалив их полностью с помощью хирургического вмешательства. А препараты снижают чувствительность целого ряда однотипных нервов. По крайней мере мне неизвестно иное.

В случае с Марией и Суворовыми ситуация была аналогичной — никто им такие сведения и такой компромат на Меньшиковых не предоставит. Только я. Возможно еще Берегов, если начальник собственной безопасности училища решит переметнуться или продать нанимателей. К слову, что-то я его давно не видел.

«Александр, ты меня слышишь?» — раздался в наушнике сердитый голос Романа. — «Мария рассказала о твоей ситуации, столкновении с преподавателем. А еще упомянула что ты еще не выставил своих условий. Мы же с тобой все проговаривали, или я чего-то не знаю?».

— Святя Мария, прошу тебя, пошли мне кротости и терпения. Дабы понимать родственников и старших моих, и смириться с их глупостью. — пробормотал я, проходя мимо очередного СИБоаца. — Силы же, заметь, не прошу, а то зашибу их нафиг.

«Ясно, понятно. Будешь готов разговаривать — сообщишь». — ответил Роман остывая. — «Мы с отцом тебя признали и свое слово сказали, окончишь училище, будешь законным наследником Бронислава».

— Аминь. — проговорил я, спускаясь в гардеробную. Показал номерок вахтерше, забрал свой плащ и нахлобучив капюшон вышел под дождь. Всего два месяца под Питером, а уже безумно хочется солнца и тепла. Желательно — совместить, и получить солнце южное. Сочинское, Крымское или Батумское — не принципиально. Но в ближайшие три года мне такая радость точно не светила.

Идя до столовой, я заметил еще несколько патрулей СИБ. Будто сотрудников этого ведомства империи стало в училище больше, чем кадетов. Хотя это конечно обманчивое наблюдение, просто уж сильно выделялись эти серые фигуры с зонтами, снующие по территории и заглядывающие во все щели.

— Суровый! — окрикнул меня Леха, когда я добрался до столовой. Ужин никто не отменял и режим я ломать не собирался, но все равно на прием пищи чуть опоздал. Внеплановая сдача экзаменов и возня в начале с ведомостями, а потом с Гаубицевым, выбили меня из привычной колеи. — Садись к нам, все готово!

— Ого, с чего такой праздник? — поинтересовался я, глядя на сдвинутые столы, где среди множества мясных блюд и салатов нашлось место паре бутылок дешевого, но крепкого алкоголя. На скамейках, среди кадетов старшекурсников, сидели порядком порозовевшие кухарки, и несколько девушек которых я видел впервые.

— Так мы зачеты сдали! Впервые! УРА! — радостно закричал Шебутнов, и ему тут же ответило семьдесят глоток, да так что окна зазвенели. — Ура! Ура! Ура!

— Вы ничего не попутали, оболдуи? — строго спросил я, садясь за стол, и неспеша накладывая себе еду, строго в рамках привычной белково-витаминной диеты. — Мы сдали не сессию, а только получили допуск к ней. И с завтрашнего дня у нас начинаются настоящие экзамены. Испытания, к которым два месяца готовились. А вы решили расслабиться и отдохнуть? Набухаться и потрахаться? Одобряю…

— Старшой, ну ты чего? — проговорил, скиснув Леха. — Нормально же сидели?

— Сидите, я же никого не гоню? Да и сексом заняться не запрещаю. Только предохраняйтесь как следует, а то еще подцепите что-нибудь этакое от веселых вдовушек, что вколотые в член антибиотики не решат. — усмехнувшись проговорил я. — Слышал я историю, от одного дядьки. Как его ротный в Африке в самоволку сходил.

— И что? — не слишком довольно спросил сидящий рядом за столом Таран. — Сифилис подхватил? Или гонорею?

— Нет, ты что. Просто прибежал через два дня к доктору, типа член болит, а он весь распух, посинел, и потом из него неделю черви лезли. — жуя куриную грудку и показывая руками как именно и что лезло проговорил я. Несколько особенно впечатлительных товарищей позеленело, один, схватившись за рот, выскочил в коридор по направлению к туалетам. На веселых девушек начали смотреть совсем по-другому.

— Блядь, Сашка, ну зачем ты так? — проговорил с отвращением Таран. — Зачем людям праздник портишь…

— Ну так вы и сидите, я же вам не мешаю. — усмехнулся я. — Только предохраняться не забывайте и думайте куда и что суете.

«Интересный у тебя дядька был». — проговорила Мария, со странной, отстраненной интонацией. — «Это когда российские войска в Африку свои корпуса посылать успели, да еще в составе нескольких рот?»

— Приятного всем аппетита! — подняв бокал с морсом проговорил я, и быстро отужинав вышел из столовой. Отвечать Марии я естественно не стал, просто потому что в местную историю так глубоко не погружался, а рассказывать о приключениях «веселых геологов» было глупо. К счастью, допытываться она не стала.

Из столовой я направился прямо в административный корпус. Как и в прошлый раз выложил амулет и передатчик, надежно их спрятав. Спокойно сообщил вахтеру что направляюсь к куратору группы и преподавателю, после чего меня отметили в журнале посещений, и пропустили. Стоило постучать, как дверь в комнату Гаубицева распахнулась.

— Наконец. — недовольно, но с явным облегчением проговорил преподаватель. — Проходи, будь как дома.

— Благодарю, но… — все мои возражения мгновенно улетучились, стоило оказаться в комнате. Удивительно как может преобразиться небольшое помещение, если в нем как следует прибраться и выкинуть хлам. Еще недавно оно вызывало у мне только негатив и ощущение безнадежности, а сейчас…

Бутылок на полу больше не было, как и на столе. Всю пустую тару тщательно выгребли из квартиры, пыль вытерли и даже лампочка под потолком кажется сияла ярче чем в прошлый раз. Может Михаил протер абажур, а может просто сменил ее. Постель была аккуратно заправлена, а сам учитель сел за стол, в центре комнаты.

— В прошлый раз смущения я что-то не заметил. — хмыкнул Гаубицев. — Так что не стесняйся.

— Даже не собирался. — улыбнулся я, садясь напротив. Преподаватель искоса взглянул на меня, и непроизвольно потер больное плечо. — Что вам от меня нужно и так понятно, вопрос что я получу взамен?

— Как я понимаю деньги тебя не очень интересуют? Слышал, что твой зам доит большую часть училища. А тебе чуть ли не все с первого по третий курс должны. — проговорил Гаубицев. — С экзаменами ты вроде справляешься, хотя я могу тебе устроить проблемы… или помочь их решить.

— Каким интересно образом? Вы уж простите, но вы запойный алкоголик, которого остальные учителя даже за коллегу не считают. — покачал я головой, и от моих слов Михаил скривился. — Так что повлиять на них вы вряд ли сможете. Тем более что, как вы и сказали — я сам прекрасно справляюсь с зачетами.

— Ты прав, меня и в самом деле не считают за человека. Но иногда это даже полезно. — ответил, грустно усмехнувшись, Гаубицев. — Чего только не слышишь, от людей, которые считают, что ты уже спился и не отражаешь действительности. И про наглого выскочку кадета. И про коллег. И про труппы студентов…

— Ого. И с чего вы решили, что меня подобное должно заинтересовать? — спросил я настороженно. — Это дело полиции, или тайной службы.

— Ни те, ни другие, меня от боли не избавят. И не за ними Меньшиков гоняется и своих прихвостней натравливает. — ответил с чувством собственного превосходства Гаубицев. — У тебя с князем какие-то проблемы, в которые он даже своих работников не посвящает. А я тебе могу с ними помочь.

— Знаете, а ведь действительно можете. — проговорил я, решившись. — Но от вас лично мне ничего не нужно. Что бы вы ни сказали — это не сработает. Вас просто пошлют, даже на суде не посчитают ваши слова действительными. Увы, но репутация алкоголика — это клеймо на всю жизнь.

— И чего тебе тогда нужно? — нахмурившись посмотрел мне прямо в глаза преподаватель. — Какого черта ты вообще забыл в нашем училище?

— Как и все, я мечтаю стать Графом Суворовым. Только в отличие от остальных у меня есть реальные шансы на это. — ответил я, усмехнувшись. — И когда я стану наследником рода — не забуду тех, кто мне помогал на пути. А в качестве жеста доброй воли даже избавлю вас от страданий. На сутки — больше не выйдет.

Произнеся это, я подошел к Гаубицеву и жестом показал наклониться и снять рубашку с плеча. Несколько точных уверенных нажатий по центрам пересечения меридиан и нервных окончаний и преподаватель с явным облегчением выдохнул. А когда он вновь оделся, я заметил, как Михаил смахнул слезу.

— Что я должен сделать? — спросил Гаубицев, перед тем как я уже собирался уходить. — Учти, убивать я никого не стану!

— Этого мне и не нужно. — пожал я плечами. — Кристаллы с записями камер наблюдения из медчасти и экзаменационного зала. С первого сентября. Их изъяли, но позже студент Беляков, из 3А1, их видел перед нашей дуэлью. Единственный кто мог ему показать мои поединки — Ульянов, а значит они либо в руках СИБовцев, либо в его вещах.

— Нет. Федя не глупый парень, у него был тайник, и не один. — ответил, немного подумав, Гаубицев. — Мы с ним давно знакомы, хотя в училище он перевелся сравнительно недавно, чуть больше трех лет назад. О точных местах я не знаю, но есть пара догадок. Что там, на этих кристаллах?

— Доказательство моей невиновности в убийстве студента. А может и что похуже. — ответил я, на прощание махнув рукой, и оставив задумчивого Гаубицева в одиночестве. Мне же предстояло наконец отправится на встречу с Ангелиной. Настроение чуть поднялось, ровно до того момента как я не сунул руку под подоконник первого этажа общежития, куда полчаса назад клал око.

— Как?.. может упало? — пробормотал я, наклоняясь и шаря в темноте по сырой рыхлой земле.

— Какая занимательная встреча. — услышав голос за своей спиной я вздрогнул и подскочил, поворачиваясь и встав в подобие боевой стойки. Мокрый плащ боевому настрою совершенно не способствовал. Как и люди, которых я мгновенно опознал. Трое шпиков буквально материализовалось из темноты и полога дождя.

— Не это ищите? — спросил один из них, показав мне маленький черный мешочек, в который я сложил око и наушник. — Может расскажете, что вы тут забыли, и зачем прятали?

— Это подарок, для моей девушки. — ответил я, первое что пришло в голову. — Не хотел, чтобы отобрали, вот и спрятал.

— Подарок? — усмехнулся мужчина, демонстративно прощупав пакет, а затем достав из него амулет. — И вот эту безделушку вы собираетесь подарить? Кому? Когда?

— Это мое личное дело! — ответил я, сделав вид что смущаюсь. — Сегодня… сейчас, если вы мне его вернете. Мы сдали экзамены, все оказались допущены к сессии, вот я и решил сделать ей такой подарок.

— Хм. Это интересно. — проговорил СИБовец, чуть наклонив голову. — Курсант Иванов? Александр Брониславович, ничего не путаю?

— Да. Все верно. — ответил я, выпрямившись и вытянув руки по швам.

— Когда я вас спросил… ах да. Чтож, держите. Приятного вам вечера. — вдруг улыбнувшись произнес он, и спрятав око обратно в пакет передал его мне. — И прошу вас, больше не теряйте личные вещи. Особенно кулон матери. Святой матери великомученицы Марии. Чтобы она не расстраивалась. Верно?

— Не понимаю, о чем вы. — ответил я, но пакет забрал.

— Всего доброго, и приятного вечера. Мой коллега вас, пожалуй, проводит, убедиться, что девушка существует. — с загадочной улыбкой проговорил шпик, за секунду растворяясь в дожде. Миг, и я уже стою напротив единственного Сибовца, по лицу которого совершенно невозможно прочесть эмоции. Словно восковая кукла.

Хотя гадать о смысле слов дознавателя, я его тоже узнал, нет никакого смысла. Он каким-то образом понял, что я общаюсь с Марией, а возможно они все это время перехватывали наши разговоры. И не только наши. Выходит, сейчас все училище под колпаком, и наблюдают за всеми… в таких условиях единственное что можно сделать — заниматься своими прямыми обязанностями. Ну и на свидание сходить, под охраной.

На сей раз, когда я вошел в женское общежитие, и тщательно вытер ноги о тряпку у входа, любопытствующих глаз стало в разы меньше. Стоило девушкам выглядывающим из своих комнат увидеть серую безликую фигуру, как они запирались, а иногда я слышал даже панический писк.

На мой стук дверь отварилась не сразу, хотя я видел, как аура Ангелины стоит прямо с противоположной стороны. Девушка явно собиралась с духом. И делала это не из-за шпика, которого еще не видела, а совсем по другой причине. Наконец дверь распахнулась, Ангела, взглянув на меня пренебрежительно-спокойно вскинула голову и тут же ойкнула, увидев за моей спиной СИБовца.

— Извини, задержался. А что будет дальше, это уже не ваше дело. — сказал я, зайдя в комнату и захлопнув перед шпиком дверь. Девушка хотела что-то сказать, но я тут же прижал ей палец к губам и прильнул ухом к двери, дожидаясь пока СИБовец уйдет. Вот только по шуршанию и топоту было понятно, что никуда уходить он не собирается.

— До утра что ли ждать собрался? — в недоумении прошептал я.

— Да что ты себе позволяешь? — не выдержав крикнула Ангелина, отшатнувшись. — Я весь вечер… подружку выгнала! А ты, мокрый, грязный…

— Погоди… — попросил я, в примерительном жесте выставив ладони. И только теперь огляделся. Комната, в которой в прошлый раз был едва заметный творческий беспорядок, теперь просто сияла чистотой. Каждая книжечка и тетрадка на своем месте, пыль отсутствовала как класс. А уж если смотреть на Ангелину…

Девушка ни пренебрегла косметикой, подвела глазки и прошла по губкам розовым блеском, оделась явно не по сезону и не по погоде — в летнюю юбку, чулки и полупрозрачную кофточку. Как говорится, если вы соблазнили девушку, а на ней лифчик и трусики из одинакового комплекта, значит это она соблазнила вас.

— Святая Мария… прости меня. — выдохнул я, скидывая плащ и шагнув к сердитой девушке, надувшей пухлые розовые губки.

Глава 27

Подойдя к девушке, я обнял ее, Ангелина сделала слабую попытку вырваться, отстранилась, застучав мне по груди своими маленькими кулачками, но совсем скоро сдалась, и прижалась всем телом, уткнувшись носом в шею. Такая взрослая, откровенная, и одновременно маленькая и неуверенная в себе.

— Давай присядем. — тихо предложил я, и девушка, не сопротивляясь и не отрываясь от меня, уместилась рядом. Так и не выскользнув из моих объятий. Она прерывисто и неглубоко дышала, стараясь не встречаться со мной глазами, и обняла меня за шею своими тонкими ручками.

Демонстративно посмотрев на дверь, я снял с себя ее руки и сам прижал к себе девушку. Не как женщину, а как младшую сестру, успокаивая и одновременно вселяя уверенность. Несколько минут Ангелина сидела тихо, затем всхлипнула и ударила меня кулачком под ребра. Очень чувствительно, между прочим. Но я выдержал и лишь продолжил ее успокаивать, пока она вновь не прижалась ко мне.

— Дурак ты, Саша… ничего не понимаешь. — пробормотала Ангелина, глубоко вздохнув. — Я думала…

— Опять? Я однозначно дурно на тебя влияю, заставляю заниматься непривычной деятельностью. — усмехнулся я, погладив девушку по волосам. — Хочешь заняться сексом при посторонних?

— Не сексом а… — девушка смутилась, отвернувшись, но я расслышал как она едва слышно прошептала «любовью». Мнда. Ну… первая подростковая влюбленность, она такая. Это даже не любовь, когда козла полюбить можно. Тут и рога изящные, и борода на самом деле эспаньолка и копыта — ну кто без недостатков…

Хорошо хоть проходит такое состояние за несколько месяцев, или даже недель. Если не перерастает в нечто большее. Я снова погладил ее по голове, но Ангела скользнула под мою руку и впилась в мои губы пылким и не слишком умелым поцелуем.

Ой да пошло оно все!

Я страстно ответил на поцелуй, подхватив девушку за талию, и усадив к себе на колени, лицом к лицу. Полностью отдавшись эмоциям, я медленно снял с нее невесомую кофточку, прошелся поцелуями по шее, и опустился к ложбинке между грудей. Вернулся обратно, и пальцами обхватил ее бедра, идя с внешней стороны к ягодицам.

Ангела задрожала, и торопливо попыталась снять лифчик, но я привлек ее к себе, прижал, и девушка застонала от наслаждения. Мои пальцы скользили по ее телу, ненадолго останавливаясь на каждом центре удовольствия и постепенно поднимая возбуждение. Чакры земли вошли в резонанс, энергия текла по меридианам все ускоряясь. А стоило мне перейти на внутреннюю сторону бедра, и подняться чуть выше, как девушка, не выдержав, сжала ноги и застонала сквозь зубы, кончая.

На мгновение она совершенно расслабилась, проваливаясь в сладкое забытие, и я аккуратно положил Ангелину на кровать, укрыв одеялом. Через несколько минут дыхание девушки выровнялось, она поняла, что произошло, и покраснев от стыда выкинула на прикроватную тумбочку юбку, трусики и лифчик. Оставшись под одеялом в одних чулках.

— Я хочу большего. — прикусив губу потребовала девушка, и я кивнул. Неспешно раздевшись, я аккуратно сложил свои вещи на стул, и только после этого забрался к ней под одеяло. Ангелина тут же впилась в мои губы поцелуем, ее руки начали несмело обшаривать мое тело, не решаясь коснуться корня проблемы. Хотя, учитывая как он в нее упирался не обнаружить его было проблематично.

И вновь я повел девушку, постепенно повышая ее возбуждение и доставляя удовольствие, но не стремясь как можно быстрее достигнуть пика, а позволяя насладиться каждым мгновением. Мои пальцы скользили по ее эрогенным зонам, то останавливаясь на груди и шее, то опускаясь ниже, я синхронизировал наше дыхание, заставляя чакры девушки раскрываться одновременно с моими. Огонь, бушующий в наших сердцах, лишь раздувался с каждым вдохом.

Через час, так и не войдя в Ангелину, я позволил ей кончить еще раз, но теперь — полностью сохраняя сознание. Оргазм превратился в множественный, и девушка сжалась, обнимая меня и впиваясь коготками мне в спину. А потом еще двадцать минут я приводил ее потоки энергии в порядок, позволив отдыхать и обновляя.

— Что… что это было? — спросила Ангелина, когда сумела прийти в себя. — Это было просто божественно… я не думала, что… получится вот так.

— Рад что тебе понравилось и было СОВСЕМ хорошо. — улыбнулся я.

— А ты? Я же чувствую твой… нет так не пойдет. — проговорила девушка, ныряя с головой под одеяло. Я уже хотел ее остановить, но почувствовал, как ее губы сомкнулись, и понял, что сам держался слишком долго… и хотя Ангелина была неумела, она очень старалась, иногда заходя даже глубже чем могла. Но останавливать ее благодарность я не мог и не хотел, лишь придержав за волосы в самом конце.

— Спасибо. — проговорил я, протянув выбравшейся из-под одеяла девушке бутылку с водой, стоявшей у кровати.

— Нет, это тебе спасибо. Большое спасибо! — промурлыкала Ангелина, устраиваясь у меня на груди. — Это было потрясающе… и очень странно.

— Вот как? — улыбнувшись спросил я, погладив девушку по голове. — Это ты из собственного опыта, или из разговоров подруг?

— Фу, пошляк. — обиженно проговорила рыжая, впиваясь в меня коготочками. А затем глубоко и удовлетворенно вздохнула, поглаживая то место, где остались следы от ее ногтей. — Мы же не… ну ты понял. Я до сих пор не лишилась девственности.

— Для тебя это принципиальный вопрос? — уточнил я.

— Нет… нет, наверное. Было так хорошо, что я даже не знаю. Как тебе это удалось? Я помню, что ты говорил, но… я читала в сети что все должно быть по-другому. Что первый раз это всегда боль, кровь… и вообще ничего хорошего. — проговорила Ангелина, водя по моей волосатой груди пальчиком. — Должно же быть тяжело и выматывающе, а я, наоборот, будто неделю отсыпалась.

— Это ты так просишь повторить еще раз, или тебе просто хочется жестче и грубей? — усмехнулся я, и девушка ожидаемо замотала головой.

— Нет! Все было… словно как надо. — она тут же замолчала и погрустнела. — Я ведь у тебя далеко не первая, да? Такому на книжках и помидорах не научишься.

— Так хорошо мне было в первый раз, и только с тобой. — честно сказал я, не став уточнять что у этого тела вообще никакого секса ни разу не было. Ну а практика… она такая, для одних слишком мало, для других слишком много, а хорошо все равно может быть только с теми людьми, с которыми и без всякого секса хорошо. Как говорила одна моя знакомая, с любимым что за ручки держаться что в жопу ебаться…

Не смотря на слова Ангелины о переполняющей ее энергии, полученный новый опыт требовал не только осмысления, но и перенастройки организма, так что вскоре она уснула. То и дело улыбаясь во сне, она продолжала крепко меня обнимать, да еще и в комнате девушек оказалось куда теплей чем в нашем бараке, да и кровать с нормальным матрасом. Я сам не понял, когда сладко уснул.

Проснулся я как обычно, без пяти шесть, как по будильнику. Но в этот раз ситуация была несколько иная. Мало того что я проснулся в чужой кровати, так еще и в другом корпусе! От которого до бараков еще бежать пять минут. Вскочив, я быстро принял контрастный душ, пополоскал рот и ответив на поцелуй и пожелание доброго утра Ангелины молниеносно оделся и вылетел в коридор. Где встретил прислонившегося к стене шпика, усталого и помятого, но определенно не спавшего всю ночь.

— Доброе утро, я спешу. — буркнул я СИБовцу и помчался в свой барак. Но все равно, успел только когда народ уже начал строиться для утренней пробежки и переодевался в спортивное уже под бодрое улюлюкание и одобрительные крики.

— А сам-то как, предохранялся? — усмехнулся Таран, дыхнувший на меня перегаром. Сам он после бессонной ночи на пробежку явно не собирался, но мне это не помешало. Первокурсники ТУФ, никуда без меня не собирались, выражая общее единодушие. Но стоило встать в начало колонны как все смешки стихли.

— Бегом, марш! — скомандовал я, и подал пример, с места ускоряясь. Настроение было отличным, как и состояние после общения с Ангелиной. Удивительно, но я кажется сумел продвинуть вперед чакру воды, хотя до раскрытия первого лепестка было еще далеко. Возможно дело в созданном мной круговороте праны, который одновременно прокачал и мои силы, и девушки?

К семи часам на стадион подтянулись немногочисленные студенты из алфавита, вместе с тренером, под руководством которого мы провели силовые. После — несколько коротких ученических спаррингов. Для того чтобы забить мышцы мне пришлось провести вместо одного цикла тренировок три, но боль в моем случае — необходима. Рвать старые мышечные волокна, чтобы быстрее вырастали новые. Испытание поединком у нас только через три дня — лучший срок чтобы закончить с развитием и начать стабилизацию физической формы.

— Закончили упражнение! — громко сказал Коротов, привлекая внимание своих подопечных. — На завтрак, и чтобы сегодняшние экзамены сдали без троек!

— Да, тренер! — дружным хором ответили А,Б и Г. От наших тоже кто-то попытался вплестись в единый хор, но выучка не та, припозднились. Я же и вовсе отвечать не собирался. Сегодня должен был состояться «халявный экзамен», проводимый Гаубицевым, так что в группе я не сомневался, а уж в своей оценке, после того как нашел способ убрать боль преподавателя — тем более.

И все равно, на завтраке у однокурсников чувствовался едва заметный мандраж. Да, они обсуждали вчерашние приключения, попойку и сексуальные подвиги, хвастаясь кто больше, дольше и чаще, но все равно — то и дело проскальзывали фразы по матану, вспоминались формулы и определения.

— Ну чтож, деве Марии помолимся. — прошептал я, вставив гарнитуру. — Доброе утро, я в порядке, кажется шпики поняли, что у них в руках Око.

«Доброе утро». — совсем не радостно проговорила Мария, явно вымотавшаяся за последние дни. — «Да уж понятно, что они поняли. Ты же буквально в руки им его дал».

— Они как-то умудрились выследить меня и найти тайник. — прямо ответил я. — Но мне куда интересней — почему они мне вернули амулет и гарнитуру. Подозреваю они прослушивают все наши диалоги. И прослушивают давно.

— Не так чтобы давно, но услышали достаточно. — раздался новый голос, и обернувшись я увидел уже знакомого шпика, прижимающего к уху куб, больше всего похожий на кубик-рубика в каждую грань которого воткнули антенну. — Не вежливо подслушивать, когда можешь поучаствовать в беседе, вы так не считаете? Вот мы и решили — присоединиться.

— Нет, я так не считаю. Лучше бы вообще не подслушивали. — ответил я, встав напротив шпика и взглянув ему в глаза. Только сейчас я заметил, что один из них болотно-желтый, а второй серо-голубой. Редкость.

«Что вам нужно, господин дознаватель». — со вздохом проговорила Мария. — «Если вам понадобились материалы нашего расследования, обратитесь к нашему начальству, пошлите официальный запрос, и мы тотчас предоставим все необходимые документы. Вы знаете процедуру».

— А вот вы — нет. — улыбаясь краешком губ проговорил СИБовец. — Мне нет необходимости отчитываться перед вашим родом, как и перед командованием. Более того, любое ваше вмешательство в наше расследование мы сочтем угрозой и намеренной помехой, со всеми для вас вытекающими последствиями. Я предупредил вас обоих. Надеюсь, я понятно выражаюсь?

— Более чем. Кроме одного малюсенького уточнения. — проговорил я, показав пальцами почти невидимое расстояние. — Куда именно нам не стоит лезть и в чем цель вашего расследования. Ну просто чтобы не оказалось, что я нечаянно пришел не туда или нашел то, что должны были найти вы.

— Поверьте, если вы вдруг найдете — сомнений у вас не останется. — улыбнулся шпик. — Пока же желаю вам всего доброго. А… и хороших тебе экзаменов, Александр.

— К черту. — по привычке ответил я, увидев изумление в глазах СИБовца. — Спасибо говорю, и вам не хворать.

Административный корпус. Кабинет директора.

Константин прекрасно осознавал свое место в этом мире. Не на самой вершине, но близко к ней. Пусть он и не отец, но в своей вотчине обладал почти абсолютной властью. Пока не начинали вмешиваться посторонние. И что бесило его больше всего — все сегодняшние злоключения начались с просчета младшей сестры и тетки.

Именно они попросили вмешаться и устранить наследника Суворовых, которого глава рода и его единственный сын, вопреки всех процедур, уже признали наследником. Именно из-за них пришлось сдвигать экзамены и менять процедуры. Да что там, именно из-за глупого желания стать единственными наследниками захудалого военного рода, ему, второму наследнику крупнейшего в стране рода Меньшиковых, пришлось рисковать всем.

Но куда хуже, что риск не оправдался. В начале — щенок выжил во время вступительных испытаний, и оказалось, что он лишь приманка. Стоило действовать по многократно отработанной схеме как прямо с небес свалилась военная полиция и гвардия Суворовых. Рода что ничего не мог им сделать ни в политическом, ни в экономическом соперничестве. Но силой с ними поспорить могли лишь Демидовы и Романовы.

Затем прокол, двойной! с тихим устранением во сне. Подобранные хулиганы, которые по всем признакам должны были избить щенка до полусмерти — оказались биты сами. И что хуже всего, они видели его посланницу. Пришлось импровизировать, но тут подвел один из самых верных людей, на которого Константин был готов положиться. И как подвел — по глупости! Плохо притопил тела.

Да кто бы вообще этих детдомовцев хватился? Они и раньше умирали, пропадали «переводились в другие училища». Мало ли способов объяснить окружающим что возмутитель спокойствия исчез. Но нет, каким-то непостижимым образом, а может в следствии прямого предательства, тела оказались в распоряжении жандармов, а ему на стол лег запрос. В тот раз Константин выкрутился, подал документы об отчислении задним числом, о том, что студенты не были переведены на новый курс и сбежали.

Но этого снова оказалось мало! Его законная добыча, его хорошо подготовленная куколка, которую он берег для себя — вдруг переметнулась и отдалась тому самому щенку, из-за которого начались все проблемы. И когда Константин уже всерьез рассчитывал устранить ее при помощи одного из подручных — на училище свалилось новое бедствие!

Служба Имперской Безопасности — не самые дружелюбные ребята и в прошлые времена. А теперь, когда большую часть их службы вырезали в процессе переворота, зачастую прошлые боевые товарищи, остальные словно с цепи сорвались. И теперь рыскали по училищу в поисках неизвестно чего. И ведь самое главное — Константин и в самом деле, ни сном, ни духом, что они здесь забыли?

Нет, конечно, кое-какие догадки у него были. Всегда есть подозрения. Косвенные данные, плохо проверяемые слухи… но Константин упорно гнал их от себя… по крайней мере пока — получалось.

И дело тут не в «смерти» Ульянова, тела которого никто так и не видел. Черт бы с ним. Федор хоть и был доверенным лицом директора уже года два, но в последнее время слишком часто ошибался. Позволял себе слишком многое там, где следовало довольствоваться малым или вообще заткнуться и сидеть как мышка. Одна попытка забить щенка Суворовых палками чего стоит. Нет, если бы она удалась, можно было списать десяток старшекурсников, а может и просто перевести их в менее перспективные группы и на этом закрыть вопрос. Но ведь не удалось!

Куда больше Константина беспокоила внезапная пропажа Сергея. Вот уж человек, которому Меньшиков доверял, пусть и не безраздельно, но многое. Хотя нет, ничего он ему не доверял, просто сам Берегов был на столько хитрым и изворотливым, что всегда, в любой ситуации, оказывался в правильном месте и с правильными картами на руках. И пока он был за Константина, того все устраивало. Но сейчас?

Князь поболтал коньяк в бокале и аккуратно отпил янтарную жидкость. А что, если… нет, не мог отец его так подставить… И пусть старший Меньшиков уже третий день не отвечает на звонки и сообщения — это просто заминка. Ничего больше. Но если все-таки… нет! Ведь если Авраам проводил на территории училища свои дела, о которых договаривался лично с императрицей… это конец не ему, и даже не отцу… всему роду.

Глава 28

Когда долго сам себя убеждаешь в том, что все схвачено и будет в полном порядке — невольно начинаешь в это верить. К тому же я и в самом деле учился на совесть, поэтому блок экзаменов от Гаубицева не составил для меня никаких принципиальных проблем. А вот трудностей хватало с лихвой.

Преподаватель по всей видимости решил что жизнь у нас слишком простая, а потому задачи были не типа «посчитайте угол между окружностью и касательной при длине и радиусе» а «дозорный бронеход, страус, со стандартным вооружением, обнаружил противника на дальности Н, какое отклонение по горизонтали и вертикали должен взять наводчик для поправки прицела, без остановки машины, с остановкой и с замедлением до Н».

При этом шутка юмора заключалась в том что Страус — бронеход разведки, да еще и вооружен медленно летящими снарядами без корректировки, и если он обнаружил врага останавливаться ему нельзя ни в коем случае, а значит брать нужно в первую очередь не вертикальные, с поправкой на гравитацию и падение снаряда, а горизонтальные, вызванные круговым отклонением…

В общем развлекались все как могли, три задачки, каждая с подвохом. И если с наземной техникой я разобрался легко, то попавшийся мне «артиллерийский шлюп, идущий на сближение с трехкратной перегрузкой и пикированием» надолго поставил меня в тупик. Только исписав два листа я сообразил, что в данном случае поправки будут со знаком минус. Если стрелять в обычном случае — надо брать выше, тут наоборот надо брать ниже, чтобы снаряд попал в цель. Скорости складывались.

К обеду все формальности были выполнены, экзамен успешно сдан, и мы отправились в столовую. К счастью, о вчерашнем опыте все еще помнили, и на обжорство никого не тянуло. Только я взял свою стандартную порцию, чтобы восполнить потраченные за ночь и утро калории.

— Как думаешь, на сколько баллов написал? — спросил меня Шебутнов, когда с первым и вторым было покончено и мы неспеша пили сладкий горячий чай.

— На все. — ответил я, не особенно заморачиваясь. — Для перевода должно хватить, если только остальные группы не напишут еще лучше.

— Все-таки рассчитываешь перевестись в А или Б? — недоверчиво спросил Леха. — Мне кажется они на такое не пойдут.

— На самом деле группа для меня не принципиальна, а вот стать лучшим, или по крайней мере одним из — хотелось бы. Первый курс — самое легкое для этого время. — проговорил я, краем глаза заметив, что к столу подходят второкурсники.

— Пф… да какая разница? Первый или третий… все едино. Даже военные в своих интернатах получают лучшую подготовку, разве что у них упор дет на физуху, а у наследных дворян и вовсе — лучшие учителя. Мы им в подметки не годимся. — отмахнулся Шебутнов. — И пара месяцев тут роли не играет.

— Значит нам просто придется стать исключениями из правил. — безразлично сказал я, пожав плечами, а затем повернулся к явно ждущим конца нашей беседы старшекурсникам. — Привет, чего хотели?

— Приветствую, мы по поводу переезда. — решившись проговорил второкурсник.

— О, вы куда-то переезжаете? Или просто кукухой поехали? — усмехнувшись спросил я. — В любом случае — поздравляю.

— Может мы ему просто рожу набьем? — поинтересовался у остальных один из старшаков. — Уж больно он наглый.

— Если у тебя кулаки чешутся, то надо провериться у венеролога, а то вдруг от подружек по организмам что-то подцепил? — участливо спросил я, и по взглядам окружающих понял, что перебарщиваю. — Да ладно парни, не напрягайтесь, у меня сегодня просто на удивление хорошее настроение.

— Дали? — усмехнувшись спросил Леха.

— Ага. — не стал упираться я. — Так что с почином меня.

— Будем! — дружно поддержали одногруппники, и сидящий с нами Таран со своей подругой и остальными кухарками.

— Еще недавно ты был совсем маленьким… — заявил бурят, смахивая воображаемые слезы.

— Маленький и тощий, как сушеная килька. — поддержал его Хорь, который и сам шириной плеч и мускулатурой не выделялся. — А теперь совсем вырос. Как колбаса.

— Отшутились? — мрачно спросил второкурсник, посмотрев на своего старосту. — Хорь, тебе в претензию, почему я этим вопросом занимаюсь, а не ты?

— Может, потому что я сплю на втором этаже? — хмыкнул Хорек. — А может, потому что понимаю — дело бесперспективное. Крышу никак не починить, до лета — точно. Зимой, когда холода прихватят — лить будет меньше, сами знаете. Так что я дергаться просто ради обогрева не стану.

— Кстати зря. — ответил я, посмотрев на товарища. — Как раз обогрев мы сами себе можем наладить. Правда всех проблем это точно не решит.

— Да? Это очень интересно, и не только второкурсникам. Ночи то все холодней, и если ты сегодня где-то отогревался — мы спали в бараке. — заметил Таран, подавшись вперед. — Есть что предложить?

— С небольшим условием. — улыбнулся я, наскоро прикидывая все перспективы. — Материалы и расходники с вас. Работу будут делать все заинтересованные в равной степени. Тогда это будет иметь смысл.

— Ладно, не томи уже. — проговорил Шебутнов. — Если надо все скинемся.

— Ну смотри. — покачал я головой, удивляясь как товарищ так легко решил отказаться от прибыли. — Стояк отопления у нас теплый, можно даже сказать — горячий.

— Ну да, только им и греемся. — согласился Таран.

— Именно. Батареи при этом почти холодные. Значит что? Значит в них плохо идет теплообмен — либо они сами забиты, либо одно из двух. — проговорил я, наблюдая за реакцией однокурсников. — Если взять стальные ершики и едкий натрий — можно прочистить все батареи. Только в начале придется отключить отопление во всем бараке и слить воду со стояка. Вентилей индивидуальных я не заметил. Ну и ключ на 50 найти.

— Если сработает… можно попробовать. — задумчиво сказал Таран. — Лучше так, чем никак. Да и дешевле чем что-то в корне менять.

— А с потолком то что? На нас так и будет лить? — спросил второкурсник. — Спать же невозможно, пакетами крышу изнутри обклеиваем и в ведра собираем…

— Раз вы сами не знаете как эту проблему решать, значит ко мне опять пришли «с челобитной». — раздражённо заметил я. — А не с предложением. И опять без моей выгоды. С чего мне этим заниматься?

— Есть для тебя кое-что. — усмехнулся второкурсник. — Нам то уже без разницы, а вот вы еще можете выстрелить. В общем, мы знаем, как проникнуть в учебную часть и достать из архива ведомости за прошлые года. В том числе и за вступительные экзамены. Тебя же это интересует?

— Возможно. — выждав несколько секунд произнес я. Естественно меня волновали прошлые года, особенно если совместить их с биографиями учеников. Так можно доказать, что Меньшиковы намеренно скидывают всех прошедших всероссийскую программу отбора детдомовцев в выгребную яму. А еще вынудить их сменить группы для всех, кто на самом деле экзамен сдал хорошо.

— Ты нам — ремонт крыши, мы тебе ведомости. — предложил второкурсник и я надолго задумался. Если бы дело обстояло только во мне — я бы, пожалуй, отказался. Починить крышу можно даже под проливным дождем, другое дело что это неэффективно и вообще халтура. Но кроме того — очень дорого. Это не метр ванной пеной залить, тут речь идет о глобальном ремонте.

Вот только сейчас разговор не только о моих интересах, и возможности у «заинтересованной стороны» были куда обширнее моих собственных.

— Хорошо, если вы мне ее достанете до последнего экзамена в эту сессию, я сделаю так чтобы на вас по ночам не капало… с первым сухим или морозным днем. Устроит такой вариант? — предложил я, и протянутую ладонь тут же пожал говоривший старшекурсник. — Договорились. Батареи тоже на каникулах, не раньше.

— У нас в интернате крышу битумом заливали. — подал голос Жеглов. — Он дешевый и можно самим справится.

— Можно. — нехотя согласился я. — Только листы крепить надо на что-то. А у нас не крыша, а решето. Я смотрел издали. В идеале бы покрыть ее заново шифером, или хоть металлом в один слой. На три года должно хватить…

— А там хоть трава не расти? — ехидно спросил Леха.

— Там это перестанет быть нашей проблемой. Но ты прав. Совсем уж в идеале — снести к чертям этот барак и отстроить нормальное здание. — кивнул я, поддержав товарища. — Но на это у нас денег точно не найдется. Кстати, сколько Зяма уже вернул?

— Двести семьдесят рублей, пятьдесят копеек. — сверившись с записями ответил Шебутнов. — Это твоих личных, с учетом поднятия в начале. Нам с Тараном и Хомой чуть меньше, чем по семьдесят, и отдавать до выпуска будет.

— И то не отдаст. — гоготнул Таран. — Я раньше отсюда выйду. Ну да и ладно, зачем военному деньги? Оденут, обуют, покормят и спать положат. Но как война — так хоть увольняйся.

Незамысловатую шутку третьекурсника поддержали все, так или иначе другого бедующего у нас не предвиделось. Конечно, жизнь военного это не только служба с утра до вечера, казарма и простой, на сколько это возможно, быт. На гражданке это полная растерянность непонимание простых, иногда элементарных установок. Я это прекрасно помнил по товарищу из прошлой жизни.

Что хорошего в армии? Тотальна, всеобъемлющая, доходящая до абсурда и являющаяся единственным спасением в военное время дисциплина. Приказы не обсуждаются, а выполняются. У старшего по званию и голова больше. Не думай, делай, за тебя в штабе люди по умнее подумали.

Именно из-за этого в гражданской «неустроенной-неуставной» жизни военные могут вести себя неадекватно. Выполнять поручения дословно, хотя стоило хоть немного подумать — и поймешь, что делать надо совсем по-другому. Или то «странное» поведение военных в больших чинах, когда ими руководит «баба», покрикивая на них в огороде.

В этом слабость военных в обычной жизни, и в этом же их сила в естественной среде обитания — на войне. Будь ты хоть семь пядей во лбу — будучи лейтенантом ведущим за собой взвод, или капитаном роты, или даже комбатом — ты никогда не видишь ситуации на всем фронте.

Удержание бесполезной, с твоей точки зрения, высоты — может оттянуть резервы с важного направления в тысячах километров отсюда и привести в результате к обрушению целого фронта. А может и не привести, ведь на той стороне тоже не дураки в штабе сидят. И не гражданские, для которых жизнь каждого человека ценна, а своя в тысячу раз ценнее.

Можно ли выйти из жерновов войны другим? Можно. Если ты никогда не был солдатом, а готовился изначально в офицеры и командующие. У таких людей часто совершенно не понятная остальным, извращенная логика. Те же шпики, которых учат не доверять никому, кроме самого близкого, регулярно фильтруемого круга. Да и тем — не до конца, ведь их могут обмануть или использовать.

Но себе я такой судьбы точно не хочу. Ни в одном из вариантов. И не только потому что я давно уже сформировался как самостоятельно думающая личность и просто не смогу принять решение противоположное моему, но и по той простой причине что верю — я лучше знаю, что для меня лучше. Да и для страны в целом. Вон они до какого бардака довели хорошую идею.

— Сегодня отдыхаем? — мечтательно спросил Леха. — До экзамена по рукопашному бою время еще есть, остальные сданы. Зачеты же нам автоматом поставили.

— Конечно отдыхаем. Но под дождичком и бегом. — ответил я, усмехнувшись и с удовольствием глядя на помрачневшую физиономию зама. — Сегодня я собираюсь на полигон. А то что-то мы все по стадиону да по стадиону. Не порядок. Отвыкаем от родной грязи и ухабов.

— Что, на грязелечение собрались? — прогоготал Таран. — Там сейчас должно быть хорошо, окопы превратились в болото, воды по пояс. М-м красота. А учитывая, что она еще ледяной корочкой покрыта… М-м.

— Шел бы ты… с нами. — мрачно ответил я, прикидывая вероятность заболеть перед самым сложным испытанием. Я-то вывезу — мой организм под моим полным контролем, а вот если кто-то из одногруппников заболеет, переохладившись. Понятно, что это больше их проблемы чем мои. Но не сейчас.

— Ладно, согласен, сейчас это не актуально. — наконец решил я. — До испытаний тренируемся по облегченной программе с упором на единоборства. Кстати! А экзамены по физухе у второго и третьего курса есть?

— У нас еще есть, но только до нового года, перед инициацией. Но больше уклон в практики, подготовка к использованию резонанса. — ответил Хорь, краем глаза отслеживая реакцию бурята. — А вот старшие, другое дело. Таран, пойдешь в этом году против Недосуда? Или тебе выпускного с прошлого года хватило?

— Нет. — совершенно не показывая раздражения покачал головой бурят. — Нафиг этого барчика. Смысл дергаться если никаких вариантов нет? Это Сашке вон, повезло, застал Гену врасплох, а меня он закатает всем арсеналом. Мы же оба инициированные.

— Интересно на это будет взглянуть. А то я… в общем толком ничего подобного и не видел. — сказал я, едва не проболтавшись, что побывал в перестрелке. Впрочем, тогда активно применяли резонанс только «матушка», ее гвардеец и ведьма. Остальные обходились использованием техники и огнестрельного оружия.

Хотя, может я просто не обращал на это внимания? Я же большую часть времени вообще с закрытыми глазами просидел, концентрируясь на восстановлении чакр. Не до того, как-то было, чтобы по сторонам пялиться. Но если концентрироваться… кажется, когда меня вез Бронислав, в нас несколько раз стреляли, но ни разу не попали. И что-то мне подсказывает что криворуких с той стороны не было.

— Можешь прийти, посмотришь. Как раз завтра у нас схватки на полигоне. — ответил Таран, стараясь сохранять безразличное выражение лица, хотя я почувствовал, как он нервничает. С чего вдруг?

— Тебя вроде оценки не волнуют. — заметил я. — Так чего переживаешь?

— С чего ты решил? Нормально все. — оскалился Таран, обнимая повариху, которая довольно захихикала. Тоже вот… пара. Девушке минимум двадцать, наверное, пришла после кулинарного техникума, а бурят, несмотря на свой рост и ширину плеч только-только разменял восемнадцать. Какие только союзы не создает судьба.

Хоть и временные. В этом году он выпустится, и вряд ли кухарка уйдет за ним в войска. Да и самому кадету это не нужно. И оба это должны понимать.

Доев, и поблагодарив хозяек, я отнес грязную посуду в мойку и вышел под моросящий ледяной дождь. Противненько. С каждым днем все больше хочется увидеть чистое небо и солнце.

— О, смотри. — ткнул меня в бок Леха, показав за пелену дождя. Обернувшись, я с легкостью рассмотрел мнущуюся под козырьком соседнего корпуса Ангелину. Девушка явно хотела пообщаться, но не решалась подойти первой. Учитывая угрозу со стороны Меньшикова и компании оставлять ее на произвол судьбы я не собирался.

— Вернусь через полчаса. — сказал я Шебутнову и тот понимающе улыбнулся. — Пока подумай, где нам битум взять. А то мысли у тебя совсем не о том.

— Да-да. Это же не я с ведьмой сплю. — гоготнул Леха. — Давай, беги к своей сладенькой крале.

— Пф. Ты меня еще умолять будешь, чтобы я тебя за компанию взял, с ее подружками познакомиться. — усмехнулся я, и Леха на мгновение замер, быстро оценив перспективы такого общения.

— Прости, старшой, не подумал. — сказал Шебутнов. — Все выясню.

— Проехали. — кивнул я, махнув рукой и натянув капюшон по самые глаза. В отличие от шпиков зонты нам были не положены.

— Привет. — улыбнувшись сказал я, нырнув под бетонный козырек. — Что случилось?

— Я соскучилась. — потупив глазки сказала Ангелина, и я ч трудом сдержался чтобы не выругаться. Пригрел на груди… милую пушистую змеючку. Котенком, несмотря на потупленные глазки, назвать ее язык не поворачивался.

— Лиса, ой лиса. — усмехнулся я, быстро осмотревшись по сторонам. — Все в порядке? За тобой не наблюдают.

— Вот что ты за человек. — недовольно фыркнула Ангелина, которая совсем недавно без всякого зазрения совести пыталась меня искалечить, подставить и убить. — Один из костюмов с самого утра чуть не под дверью стоял. А потом я его еще несколько раз видела, когда из кабинета в кабинет переходили.

— Ты их различаешь? Какой именно СИБовец за тобой следит сказать сможешь? — на всякий случай спросил я.

— Нет. Он достаточно далеко держится, но следить совершенно не умеет. — снова фыркнула девушка. — Я его постоянно замечаю.

— Это не ты его замечаешь, а он тебе показывается. — задумчиво проговорил я, снова подняв голову и тут же напоровшись сразу на двух шпиков, наблюдавших за нами с разных сторон. — Похоже мы с тобой попали в какую-то сложную игру, цель которой совершенно не очевидна. Возможно наверху уже договорились о нашей судьбе и сейчас присматривают, чтобы не лишиться ценных свидетелей.

— Свидетелей… лишится? — проговорила Ангелина, и тут ее зрачки расширились. — Они думают, что убийца Ульявнова придет за мной?

— Ну вообще речь шла о нас обоих, но мыслишь ты в правильном ключе. — усмехнулся я, заметив, как речь девушки из сладко-грустной мгновенно стала сухой и испуганной. Все же она и в самом деле быстро соображала, и была очень умной. А еще шанс что нападут на нее, в попытках устранить, куда выше, чем опасность для меня. В отличие от девушки, я напрямую от Меньшикова приказы не получал.

— Что мне делать? — испуганно спросила Ангелина, и в ее глазах промелькнул настоящий ужас.

— Не убегать от шпиков, но при этом и не надеяться на их помощь в трудной ситуации. — проговорил я, а затем, подумав, снял с шеи амулет. — Вот, возьми. Носи его так чтобы его постоянно было хорошо видно. Не снимая. В случае опасности — сожми камень на несколько секунд. Отпусти так чтобы видно было свет. И снова зажми. Поняла?

— Я… да. Все понятно. А как же ты? — проговорила Ангелина, беря око.

— Со мной все будет в порядке. — улыбнулся я, погладив девушку по шикарным огненно-рыжим волосам. — Пусть за тобой высшие силы присматривают. А со мной они и поговорить могут если понадобится. А теперь иди.

— Ты придешь сегодня? С тобой мне спокойнее, и вообще… — проговорила Ангелина, на мгновение порозовев.

— А подружку ты уже на постоянной основе выселила? Вряд ли она захочет поменяться со мной кроватями. — заметил я, и помахав девушке рукой направился к бараку. До конца экзаменов всего пара дней. Скоро все решиться.

Глава 29

Как вы так смогли поднять уровень жизни? Джаст экономи. Ну иконами так иконами. Примерно с таким подходом я решил для победы в рукопашных схватках заниматься не практикой и рукомашеством, а боевой медитацией, которую редко практиковали в школах бхавана, и считали вульгарной ближе, чем в сотне километров от священных вершин. Но до достижения просветления мне довелось испытать множество путей.

— Такими медленными замахами ты никого не победишь. Или ты так пугать пытаешься? — спросил Леха, который вместе с остальными одногруппниками занимался самой простой формой отработки рукопашных схваток — тренировкой один на один.

— Согласен, если бы цель была в победе… хотя, это долго. Давай лучше покажу на практике. — проговорил я, в начале встав на одну ногу, словно цапля, а затем плавно, выводя стопу вперед, перешел в нижнюю, больше подходящую тигру позицию.

— Кто-то пересмотрел восточных фильмов. Что это? Затаившаяся жаба, визжащая свинья? — хохотнув спросил Шебутнов, но на всякий случай отошел из зоны прямой атаки. Будто это могло ему помочь.

Не открывая глаз, я подхватил с пола крохотный кусок асфальта и бросил его точно в лоб одногруппнику.

— Как? — спросил, вместо того чтобы возмущаться, Леха. — Я точно видел, ты не подсматривал. И сам на месте не стоял.

— Считай, что интуиция. — ответил я, усмехнувшись. Все же близость с Ангелиной пошла на пользу не только ей. Прана основания, или корня, прорвала первый предел, и теперь спокойно струилась выше, подпитывая тело уравновешенными гормональными выбросами без всякого моего вмешательства. Благодаря этому я буду расти быстрее и развиваться гармоничней.

Но главное, это открыло дорогу для раскрытия первого лепестка источника — чакры воды. Она уже закончила первичное формирование и теперь можно было с уверенностью говорить о достаточном контроле для стимуляции пищеварительных ферментов. Учитывая сложную балансировку между чакрами воды и огня, действовать приходилось очень осторожно, но я уже проходил этот путь и сейчас лишь повторял его.

С каждым из четырех раскрытых лепестков основы я все лучше стану контролировать выработку базовых мужских гормонов, исходящих из семенной системы. Это и рост клеток, и выносливость, и формирование мышечной массы. Даже связки и взрывная сила. В полном соответствии с названием — основа любого физического существования и побед.

А вот с водой все было чуть сложней — мало того, что она должна была находиться в равновесии с огнем, так еще и раскрывать ее придется в полтора раза дольше — шесть лепестков вместо четырех. Огонь — десять. Воздух — двенадцать… и все это — смертные чакры, доступные любому уже на базовом этапе обучения.

Мой плюс, и весь бонус от прошлой жизни, заключался в том, что самая сложная для раскрытия чакра, дающая шанс на перерождение у меня оказалась раскрыта сразу. А это, на секундочку, более девятисот лепестков. Проще говоря до пробуждения святого в этом теле, я уже выполнил четыре пятых от всех необходимых усилий. Если бы не новая чакра, рушащая все планы.

— Что ты так просто стоишь, давай с нами? — предложил Леха, и я почувствовал как мои товарищи из взвода обходят, становясь полукругом. Ладно, была разминка — станет тренировка. Выждав, пока Жеглов, самый уверенный в себе и нетерпеливый, шагнет вперед, я сквозь веки запечатлел его образ и шагнув навстречу одногруппнику поймал его на замахе.

Парень не успел ничего сделать, как полетел вперед спиной на Леху. Двое других напали одновременно, но не скоординировано. Первый попробовал пнуть меня по колену, но я лишь поднял ногу и в последний момент наступил на скользнувшую по полу голень, но не до такой степени чтобы ее ломать. Небольшой ушиб, который пройдет до экзамена.

Второй решил, что он умнее, и начал бить короткими прямыми ударами, стремясь заставить меня постоянно уворачиваться и гоня на Шебутнова. Два месяца назад это могло бы сработать, но сейчас я уже превзошел норму по физическому развитию для своего возраста. Не нужно было даже вливать прану в меридианы, чтобы не только угнаться за противником, но и обогнать его, самому влепив парню прямой в грудь.

— Все, закончили, а то кто-нибудь покалечиться может. — сказал я, открыв глаза и обнаружив что за нашей схваткой наблюдало по крайней мере с десяток первокурсников, несколько второчей и держащийся в тени шпик. А вот это неприятно. Я знал, что до раскрытия даже первого из девяноста шести лепестков третьего глаза, отвечающего за прямое виденье аур и предвиденье, мне очень далеко. Но то, что я не могу увидеть даже в нескольких метрах от меня противника — напрягает.

Нет, я и так получил больше, чем мог рассчитывать. Все же ауры я видел, хоть и приходилось напрягаться. Даже мог различить порядок активации меридианов, предугадывая действия противника — но только с открытыми глазами, постоянно подпитывая их праной, используя при этом саму энергию перерождения. Как не посмотри — костыли вместо бега на своих двоих.

— Ладно, закончили. — проговорил я, подав руку поднимающемуся Жеглову. В этот раз он отказываться не стал, и вскоре мы приступили к обсуждению самых частых ошибок у моего звена. — Дистанция, у тебя руки длинней чем у противников, бей и беги. Подходи все время со стороны нерабочей конечности, у правшей обычно это лево.

Вроде простые прописные истины, но парни слушали внимательно, и вроде даже делали какие-то выводы. А мне больше и не нужно. Я нисколько не сомневался, что сам выдержу испытание без каких-то проблем. Остальные? Я сделал все что мог, для того чтобы у них появился шанс. Воспользуются они им или пустят по ветру — только их выбор, и я за него не в ответе.

Если на наших совместных тренировках под дождем алфавитовцы показывали все свои возможности — то шансы победить есть не только у Жеглова, но и у Лехи. Да что там, почти все из наших должны сдать по крайней мере на «хорошо». Они уже сравнялись с боярскими группами по выносливости, а по упертости были в три раза сильней.

Чего им точно не хватало, так это техники и уверенности в себе. Но тут я могу только поддержать добрым матерным словом. Дальше они либо справятся сами, либо поверят уже после победы над противником. Главное, чтобы на экзамене опять не вскрылась какая-нибудь пакость.

Впрочем, пока в училище толпятся шпики я рассчитывал на то, что все в целом пройдет нормально. Даже князь не станет рисковать перед лицом тайной канцелярии. Если я хоть что-то понял в устройстве местного кастового общества, то именно против таких особ с очень высоким положением, и использовалась СИБ. Правда оставался вопрос — какого черта им вообще тут надо.

— Ужин! — громко крикнул Шебутнов и вся толпа довольно двинулась к столовой. Учащиеся валили довольной, хоть и усталой толпой, не обращая внимания на привычный моросящий дождь и промозглый ветер. Еда стала одним из важных мотиваторов, хотя по вечерам ребята умудрялись скрашивать досуг не только картами, но и морским боем, и быками/коровами.

Я в их развлечениях участвовал неохотно, большую часть времени тратя на медитации и тренировки, но надо отдать должное — воображение у парней работало на полную катушку. Иначе не появилось бы такое развлечение как трехмерный воздушный бой, с движущимися судами.

В отличие от стандартного морского боя здесь у судов не было постоянного места, только «курс» и скорость. До начала игры ты должен был записать на листе формулу движения, которую благодаря урокам Гаубицева мы отлично знали, и дальше бой велся вслепую, с просчетом траекторий. Линкоры двишались на одну клетку, фрегаты на две, а катера — на три. Хорошо хоть сворачивать суда с изначального направления не могли и стрелять можно было столько же раз, сколько у тебя «живых» палуб.

Один раз мне даже пришлось вмешаться в чуть не начавшуюся драку. В конце партии между Лехой и Петей у первого оставался один единственный, неуязвимый катер, который Жеглов никак не мог уничтожить своим линкором. Выяснилось, что Леха переиграл сам себя, перед началом битвы записав траекторию катера как синусоиду. Как у него корабли не столкнулись — непонятно.

В остальном наши развлечения были весьма стандартны. После первого «турнира» по покеру меня перестали приглашать, добровольно введя откупные в десять процентов банка. Регулярно появлялись наивные новички, или считающие себя особенно везучими любители, но все они уходили «голыми».

— Ха, смотри, опять твоя подружка трется. — пихнул меня локтем Шебутнов, когда мы вышли на улицу после ужина. — Если съезжаешь, скажи. Я твою кровать займу.

— Не надейся. Я приду через час… два максимум. — вздохнув сказал я, направляясь к Ангелине. Девушка переминалась с ноги на ногу и явно нервничала, но утреннего разговора не повторилось. — Все нормально?

— Да, я… нет, ничего. — сказала Ангелина. — Амулет, который ты мне дал. У меня такое чувство что за мной теперь постоянно наблюдают.

— Оглянись, он даже не прячется. — заметил я, кивнув на темную фигуру, показавшуюся в свете фонаря. — Ладно, идем. Я тебя провожу.

— Спасибо. — с облегчением выдохнула Ангела. — Как твой день прошел?

— Нормально. В тренировках. Готовимся к экзаменам. У вас что-то слышно про изменение состава групп после первой сессии? — уточнил я, и девушка удивленно подняла брови. — Среди групп ТУФ есть поверье что отличников учебы, хорошо сдавших сессию, переводят в более благоустроенные группы. И мы все сдали. Остались только испытания поединками, послезавтра.

— Нет. Нам ничего такого не говорили. Наоборот — каждый раз на классном занятии подчеркивают нашу уникальность… только боюсь после всего произошедшего меня могут и отчислить. — пробормотала Ангелина. — Сейчас, с появлением шпиков, всем стало не до того, но преподаватели странно на меня смотрят. Да и…

— Продолжай. — попросил я, когда девушка в задумчивости замолчала.

— Понимаешь, видно, как они других хвалят, как улыбаются. Может у вас, мальчиков, это и не так заметно, а мы такое чувствуем. — со вздохом ответила Ангела. — Вот как ты, вроде говоришь не много, но я же чувствую что могу тебе доверять… что ты меня не бросишь… что я тебе нравлюсь и может даже… вот.

— Я действительно не собираюсь тебя бросать. Разве что ты бросишь меня первым. Но это не значит, что ты должна отказаться думать своей головой. — сказал я, погладив девушку по спине и тут же отряхнув мокрую ладонь. — Постарайся вести себя уверенно, я тебя поддержу, но и сама не плошай.

— Конечно. — фыркнула Ангелина, задрав носик, но тут же, чихнув, наклонилась, пряча голову под капюшоном дождевика. — Когда уже снег пойдет? Может хоть не так противно станет.

— Все ждем с нетерпением. — согласился я, а про себя подумал, что придется заниматься стройкой под мокрым снегом… не хотелось бы.

— Зайдешь ко мне, на чай? — не слишком уверенно проговорила девушка, когда мы дошли до женского общежития.

— Боюсь пятнадцати минут нам с тобой категорически не хватит, а на большее, если ты не выгнала соседку, рассчитывать не приходится. — покачал я головой. — Нет? Ну вот видишь, значит надо придумать какой-то другой вариант. Давай потерпим два дня, сосредоточимся на учебе, а потом решим. Договорились?

— Ладно… тогда до завтра? — спросила Ангелина, и не дожидаясь ответа приподнялась на цыпочках, и я накрыл ее лицо сверху своим, пряча от дождя в поцелуе.

Через пять минут, с явной неохотой, разгоряченная Ангелина помахала мне рукой и скрылась за дверьми женской общаги, а я, оглядевшись, направился к учительскому корпусу. Скоро комендантский час, а Гаубицев так и не появился. Я думал он прибежит, как только эффект от блокирования нервных окончаний сойдет на нет, но время их активации уже прошло. Значит он решил пойти по более простому пути и скорее всего снова нализался в дрова.

— Вам не зачем туда идти. — проговорил уже знакомый голос из темноты, и мне навстречу, под свет фонаря, шагнул уже знакомый СИБовец. — Вы же направляетесь к куратору Михаилу Ивановичу, верно?

— Да, так и есть. — сказал я, а затем вспомнил о вежливости. — Добрый вечер.

— Боюсь не такой уж он и добрый. — улыбнувшись краешком губ сказал шпик. — И вскоре вы со мной согласитесь. В данный момент ваш куратор находится в главном корпусе, в медчасти. Позвольте я вас к нему провожу.

— Что, опять напился до розовых мышей? Или до поросячьего визга? — устало спросил я, скорее чтоб поддержать беседу чем и в самом деле интересуясь.

— А вы совершенно не верите в людей, да, Александр? — хмыкнул СИБовец. — Это хорошее качество, постарайтесь его не растерять. В работе может пригодится. Ну, если вы, конечно, доживете до времени принятия самостоятельных решений.

— О чем вы вообще? — с удивлением спросил я, но шпик лишь загадочно улыбался и молчал всю дорогу до медчасти.

Прежде чем войти в кабинет пришлось на проходной оставить мокрую одежду, а затем и обувь, переодевшись в белый одноразовый комбинезон. Мне все это казалось совершеннейшей ерундой и блажью, но, когда медики отказались нас пропускать и разрешили увидеть Гаубицева только после настояния шпика, я заволновался.

— Что с ним произошло. — ошарашенно пробормотал я, увидев наконец преподавателя. Тот лежал под капельницей, с забинтованной головой, шеей и несколькими кровоостанавливающими пакетами на груди. —Он попал в автомобильную аварию? Как это вообще возможно?

— Интересный у вас ассоциативный ряд. — усмехнувшись произнес СИБовец.

— На вашего куратора напали. — ответил вместо него дежурный врач. — Кто-то, или что-то, оставило несколько рваных ран, идущих параллельно, снизу вверх. Мы наложили швы и остановили внутреннее кровотечение, однако на этом все. Завтра утром его должны доставить в городской военный госпиталь, там ему окажут достойную помощь.

— Спасибо. — произнес я, плохо соображая, что могло произойти. Вернее, в голове сразу промелькнуло несколько мыслей, ода другой тревожней. Это из-за того, что я попросил его найти записи? Или из-за того, что мы успешно сдали экзамены? Месть, подстава, конфликт из-за коррупционных денег? Вариантов масса, ответов ноль.

— У вас есть предположения, что могло привести к такому результату? — спросил шпик, и я почти минуту молчал, прикидывая что могу ему сказать, а о чем лучше умолчать. — Не затягивайте слишком долго, у меня еще есть дела.

— Я просто пытался оценить. Каков шанс что вы или один из ваших подчиненных провернули это. — сказал я, кивнув в сторону лежащего под капельницей Гаубицева. — Рваные раны могут оставить ен только когти, но и меч, или шипованная дубинка.

— Да, мне будет интересно посмотреть, что из вас вырастет. — усмехнулся шпик. — Однако больше не совершайте такой ошибки, не пытайтесь, даже завуалировано, обвинить службу имперской безопасности в плохо выполненной работе. Мы свидетели не оставляем. Больше того — это один из моих сотрудников нашел Гаубицева и доставил его в медчасть. Иначе ваш куратор уже был бы мертв. — наставительно произнес дознаватель.

— Прошу прощения, ваше высокоблагородие. — коротко поклонившись сказал я. — Был несдержан. У меня есть несколько мыслей по поводу нападения…

— Хорошо. Очень интересно. — комментировал шпик, пока я перечислял свое виденье. — Даже жаль, что ни одна из версий не выдерживает критики. Но с этим вам следует разобраться самостоятельно. Впрочем, ваши благородные начинания могут сыграть нам на руку. Как и всей империи. А потому — вот. Это вам пригодится.

— Это кристаллы с записями из… — удивленно произнес я, взяв из ладони СИБовца два почти одинаковых, пятиугольный камня, больше всего напоминающих кварц или алмазы. Но прежде, чем успел закончить мысль шпик поднес палец ко рту.

— Мне только что доложили — ваши друзья уже дожидаются в бараках. К сожалению, с доставкой вам помочь не могу, пусть стараются другие. Всего доброго, юноша. Вам пора. — с улыбкой проговорил СИБовец.

— Благодарю. Еще раз прошу прощения, но я не запомнил вашего имени. — с надеждой спросил я.

— Все в порядке. Ведь я его и не называл. — вновь улыбнувшись сказал шпик. — Всего доброго… князь. Надеюсь, вы выдержите.

Больше задерживаться не имело смысла, так что я, зажав кристаллы в кулаке, выскочил в коридор, и едва сдержался чтобы не заорать во весь голос. Мои товарищи меня ждут? Не поможет с транспортом?

— Святая Мария, ответь на мои молитвы. — пробормотал я в пол голоса, скидывая одноразовый комбинезон, и быстро облачаясь в привычную одежду.

«Машина в пути. Василий не выходит на связь с вчерашнего дня, но об этом можете не беспокоиться». — быстро проговорила связная. — «Ваш дядюшка прибудет сам. Но вам придется все доставить до парковки. Приблизительное время прибытия — сорок минут».

Не говоря больше ни слова, я разложил кристаллы по разным внутренним карманам, и побежал в бараки, где меня уже, естественно, ждали. Ухмыляющийся во всю пасть Хорь сидел на больших картонных коробках, полностью забитых бумагой.

— Будет вам крыша. — на ходу ответил я, сгоняя товарища с документов. Несколько минут поисков — и у меня на руках докладная с результатами оценок нашего курса. — Твою ж мать. ПЕРВЫЙ КУРС, СТРОЙСЯ!

— Да не ори ты так, старшой, мы и так здесь. — отпрыгнув от моего вопля попросил Леха. — Что там?

— Слушайте настоящие оценки. И запоминайте, сейчас эти документы уйдут, но вы должны знать правду. — сказал я, и начал громко, пофамильно зачитывать результаты письменного вступительного экзамена.

В начале в коридоре царило радостное, приподнятое настроение. Еще бы, узнать, что не все вокруг тебя неудачники, некоторые по оценкам реально хороши. Затем — непонимание. Какого черта? Если столько отличных оценок — почему мы здесь. А под конец, когда я извлек ведомость групп учеников, попавших в А и Б — откровенная злость, переходящая в ненависть.

В принципе все понимали — нас бросили сюда на убой. Бросили, показательно, чтобы мы сгнили в холодном неотапливаемом дырявом бараке. Но до последнего были сомнения. Человеческий мозг так устроен что всегда пытается найти всему оправдание. И большинство детдомовцев просто списывали свою неудачу на то, что дети дворян и военных получили лучшее образование в детстве. Но сейчас…

Если в бараки коробки тащили под дождем, небрежно — главное, чтобы быстро и незаметно, то до стоянки мы шли большой толпой, несколько человек — в центре, с упакованным в дождевики ценным грузом. Остальные полторы сотни — по краям, чтобы никто даже не подумал к нам лезть.

— Сюда! — помахал нам рукой Роман, выглянувший из военного грузовика. Несколько гренадеров в доспехах и шлемах выскочило из кузова, забирая коробки. А сам князь Суворов-младший, подошел ко мне, требовательно протянув руку.

— Пообещай, что они заплатят. — попросил я, глядя в глаза названного дядьки.

— Кто? — нахмурившись спросил военный.

— Все они, кто год за годом ломали систему, которая должна служить людям и государству. — четко проговорил я.

— Я не буду давать тебе новых обещаний. — ответил Роман. — Выполни свою часть, и когда повзрослеешь, сам решишь, что делать с виновными.

— Что будет с Меньшиковыми? — настойчиво спросил я.

— Все зависит от того, что ты передал. Если все подтвердится — им будет очень несладко. Это я могу тебе гарантировать. — Роман вновь протянул ладонь, и я нехотя вложил в нее оба камня. — Удачи тебе на экзаменах. Не подведи нас, и удачи.

— Я со своей задачей справлюсь. — усмехнулся я. — Но и от вас прошу того же.

— Увидимся. — серьезно кивнул дядька, и стоило ему запрыгнуть в кабину как машина сорвалась с места, подняв целый фонтан брызг.

— Сашка… а ты кто? — спросил меня вполголоса Леха, когда мы возвращались в барак. — Ты же знаешь кто это был, да?

— А ты знаешь? — удивленно посмотрел я на него.

— Сложно не узнать генерала гвардии. — усмехнувшись проговорил Шебутнов, и на долго замолчал. Как и большинство остальных студентов. У каждого были свои мысли. Но во многом они сходились — на экзаменах мы алфавитовцев сотрем в порошок. Не оставим камня на камне. Мы поставим их на то место, где они должны быть. Иначе случиться самое страшное — мы сами перестанем себя уважать.

Глава 30

Утром на пробежку вышли все из ТУФ. Вообще все, с первого по третий курс. Я такое видел первый раз, а судя по удивлению встретившихся нам старшекурсников с других факультетов — они тоже. Но уже к восьми Таран увел своих парней, получив от нас пожелания удачи, а от меня лично — рекомендации по завтраку.

Когда второй и первый курсы ТУФ завалились в столовую — третьекурсники уже поели и сидели отдельно, в углу, сгрудившись возле одного стола и что-то обсуждая. Даже любопытный Леха, пытавшийся пролезть и подслушать, вернулся ни с чем, так что нам осталось только насладиться завтраком. У нас сегодня формально последний день подготовки к испытанию, и, хотя я рассчитывал посмотреть за схватками третьего курса — больше концентрировался на собственном возвышении.

— Собрались! У нас будет только один шанс. — мрачно, но решительно произнес Таран. — Всем удачи. ТУФ — сила.

— Сила! — хором ответили ему одногруппники, и под дружные подбадривающие выкрики с нашей стороны третий курс отправился на полигон. Мы тоже сильно задерживаться не стали, присоединившись к ним всего через двадцать минут. Для меня было странным, что вместо удобного крытого стадиона, или даже просто уличного, администрация проводит испытания под дождем.

Все вопросы исчезли, когда мы дошли до своего обычного места тренировок. Склон одного из холмов был полностью занят навесами и палатками, прикрывающими от дождя. Под центральным из них расположились преподаватели, судьи, и множество совершенно незнакомых мне взрослых людей в уличной, но даже издали видно, что дорогой одежде.

Меха, черные шубы, явно не из искусственного меха, торчащие вверх шапки. Весь их вид говорил о достатке, самоуважении и «адекватном», по их мнению, ЧСВ. Тем удивительней было что среди богатеев большую часть занимали дамы и девушки примерно моего возраста. Лет шестнадцать — семнадцать, не больше.

В центре этого цветника расположился заместитель директора, несколько таких же статных мужчин. При этом были как люди в военной форме, больше напоминающей парадную, так и в деловых пальто с меховыми воротниками. Странное зрелище, посреди утопающего в грязи полигона. Но как говорил восточный мудрец — бриллиант, упавший в грязь, все равно останется бриллиантом. Пыль, возвысившаяся до небес, навсегда останется пылью.

Правда я бы уточнил что если это угольная пыль, то она и бриллиантом может стать, если есть нужная температура, давление и время… в общем если совпадет множество условий.

— Смотри, наших отправляют в левые палатки, а остальных студентов в правые. — заметил Шебутнов, показывая на разводящих по сторонам преподавателей. Я думал, что они просто переоденутся в полевую форму, но, когда через несколько минут первые взводы от каждого потока начали выходить на полигон, понял на сколько же я ошибался.

— Офигеть. Это же штурмовые доспехи? — проговорил я, глядя на обмундирование студентов. — Те, которые на эффекте резонанса. Да еще и с полноценным бронированием! На кой ляд?

— Если им разрешено применение резонанса в полную силу — то почему нет? — пожал плечами Леха. — Иначе они друг друга просто прикончат и на этом все закончится. Но выходит не слишком честно, у алфавитовцев доспехи чуть ли не сияют, новенькие, прошлогодняя модель, а наши в старье десятилетнем.

— Это да. Но странно было бы после всего произошедшего рассчитывать на справедливость. — ответил я, внимательней приглядываясь к доспехам. Несмотря на все замечания Шебутнова для меня такая техника выглядела чем-то фантастическим. Словно скрестили средневековый доспех и скафандр. До той модели что таскал на себе защитник моей «мамочки» Гавриил, даже лучшим доспехом было как до луны раком, но в моем мире ничего подобного не было. По крайней мере я о таком не знал, или не помнил.

Одно дело видеть доспехи на фотографиях и картинках в журналах, совсем другое — вживую. Теперь становится понятно почему ручное оружие больше рассчитано на стрельбу гранатами, ракетами и снарядами. Такую дуру даже из крупнокалиберного пулемета не пробить, не то, что из автомата или винтовки. Но тогда зачем шпики таскают пп скрытого ношения? Против гражданских?

— О, начинается. — отвлёк меня от мыслей Шебутнов. И в самом деле, заместитель директора махнул рукой и вперед, на трибуну под навесом, вышел импозантный усач «Дали».

— Начинаем промежуточный, четвертной, экзамен по применению резонанса в условиях приближенных к боевым. — разнесся над трибунами и полигоном его голос, струящийся из колонок. — Форма экзамена — индивидуальные поединки. Путем жеребьевки выбраны взвода 3Т2 — 3Б1. Прошу разбиться парами по порядку. Начали.

— Эй, а правила огласить? — удивленно проговорил я, но Дали естественно не ответил бы на мой вопрос даже если бы услышал. А он не слышал, зато у меня в ухе сидел индивидуальный ассистент.

«По правилам училища схватки проходят один на один, до падения одного из противников. Разрешено применять любое средство из выученных резонансных воздействий, но чаще всего ученики не успевают освоить ничего кроме простейших силовых форм». — подсказала Мария. — «Они будут использовать щиты, лезвия и пресс. Серпами или лезвиями можно попробовать пробить доспехи, или уронить их. Прессом — вдавить противника в землю, чтобы не дать подняться пока идет подсчет. Ну а щит естественно предназначен для парирования чужих атак».

— Интересно, что произойдет если кто-то из студентов овладел базовой стихийной формой — огнем? — задумчиво проговорил я. — С его помощью можно доспехи вспороть.

— Думаю таким уникумам победу зачтут автоматом. — ответил Шебутнов. — Зачем переводить даром броню и подвергать ученика риску?

— Тоже верно. — не стал спорить я, наблюдая за тем, как двое студентов сближаются для поединка. Звонок, и подмерзшая грязь под их ногами брызжет в разные стороны. При этом я не чувствую напряжения, словно смотрю кино, хотя стоило подпитать зрение праной как мир изменился до неузнаваемости.

Меня словно лопатой по голове огрели, а перед глазами засияла радуга. Почти минуту пришлось регулировать потоки в меридианах третьего глаза, пока я наконец не стал различать отдельные линии, складывающиеся в плоскости, а почти сразу после этого необходимость пропала — дуэль закончилась и погрузившийся до пояса в грязь студент 3Т был признан проигравшим. Его противник едва опустился по щиколотку.

— Это даже не смешно, такая разница в силе. — недовольно поморщился Леха. — Если бы у них хоть времени было больше, может Соколов и победил.

— Сила есть сила, какая разница? — проговорил я.

— Ну не скажи. Да, наш продул, но он при этом до последнего держал и щит, и пресс. — объяснил Шебутнов. — Собственной силы у него хватало чтобы с резонатором работать. А вот кристалл подкачал, пиковое напряжение меньше раза в два.

— И как это определил? На глаз? — спросил я, и Леха чуть замялся.

— Да нет, я просто вчера успел в документах порыться, пока ты отсутствовал. — наконец проговорил товарищ. — Нет, то, что Соколов показал — все равно отличный результат, но не пиковый. Хотя в младший офицерский состав его точно возьмут, батарею прикрывать, или самому в штурм идти. Но не верю я что все так просто закончится.

И тут он был прав. Следующий бой прошел куда быстрее, и куда менее зрелищней. «боярин» вдавил своего противника по пояс меньше чем за десять секунд, а потом просто держал его о объявления победы. Хотя под конец было видно, что Т-шник даже начал выбираться из ямы, но не справился.

В принципе логика в этом была. Какая разница, как долго ты можешь держать щит, если противник в состоянии разорвать тебя в считанные секунды, а потом выдохнется. Тебе то уже будет все равно. А вот если смотреть противостояние не один на один — а по крайней мере двоек, где в начале щиты совместно держат удар, а потом методично выносят противника лишившегося резерва.

Да и для работы с техникой длительность поддерживания резонанса куда важней пиковых показателей. Если не касаться уничтожения такой техники, тут опять важней пиковые показатели. Нанести один мощный, или концентрированный удар. Смести противника за мгновения… И огрести от второго. Но если на второго есть такой же убийца? И все же под огнем артиллерии такой пижон долго не простоит.

Схватки проходили одна за другой, в примерно одном стиле. Противники, не мудрствуя лукаво, давили друг друга прессом. Хотел бы я сказать, что с переменным успехом, но нет. Группа Т слила вчистую. Только один раз наш сосед по бараку сумел устроить противнику такой напор, что тот провалился по колено, но вероятно сам не удержал щит, с закономерным результатом. Через мгновение его загнали по грудь в грязь.

Зато я сумел приспособиться и сейчас видел, как в точке соприкосновения двух сил или усилия и преграды словно изгибается пространство. Прозрачный воздух вдруг наливался всеми цветами радуги, словно пропущенный через призму луч света. От прозрачного к желтому, красному и дальше растворяясь через синий в серый и снова в прозрачный.

А еще я наконец разглядел что между нами и площадкой для испытаний тоже есть поле щита, да еще и не одно, а сразу несколько, которые держали как раз господа не трибунах, при этом держали совершенно не напрягаясь, одновременно шутя с дамами и переговариваясь. Ого… даже ОГО. Это кого на трибуны занесло?

Тем временем все первые пары закончили схватки. Были подведены неутешительные результаты, и к моему удивлению некоторых из Т даже хвалили. Не рукоплескали, конечно, но говорили что-то вроде «растет отличная смена нашим ветеранам, которые будут работать в поле».

— Следующая группа для прохождения испытаний, согласно жеребьевке… — проговорил Дали, и вновь с группой Б попали одни из наших. Очень знаете ли странное совпадение. Показательное. Будто специально выбирали самых слабых, чтобы на их фоне выглядеть героями. Наверное, организаторам такое тоже показалось перебором, а потому после очередного слива в сухую соревноваться вышли звенья из групп Г и К.

Тут дело уже пошло куда менее зрелищно и занудно, противники давили друг друга минут по пять, с переменным успехом, и не всегда результат был однозначным. Я же все лучше видел поля давления, различая не только их центр приложения, но и размер. Тут тоже были свои особенности, кажется, чем лучше владел техникой резонанса каждый из участников, тем меньше было его поле и выше концентрация.

Тогда, получается, последняя форма — игла или по крайней мере рапира, способная пронзить любое поле противника? Меч ведьмы в очередной раз замаячил перед глазами, когда я невольно вспомнил схватку на разрушенном шлюпе. Куда более «богатом» чем тот остов, что валялся на полигоне.

— А теперь, выступит гордость нашего училища, студент за свое обучение, не проигравший ни одной схватки, отличник учебы и боевой подготовки, Геннадий Романович Беляков, и его взвод. — громко провозгласил Дали, и подуставшие трибуны значительно оживились. — Мы бы рады выставить ему более сильных соперников, но у нас правила жеребьевки, а потому ему достается взвод 3Т1, группы старосты.

— А я слышала, что один бой он все же продул. — донесся до моего обостренного восприятия голос какой-то дамы.

— Ну что вы, ваша светлость, это лишь глупые слухи. — тут же ответил ей Константин Меньшиков. — Сейчас вы в этом убедитесь.

Бурят, в старых потертых доспехах, вышел первым, и напротив него встал Герб, помахавший приветствующим его трибунам ладонью, закованной в толстую броню. Старосты факультетов перебросились парой фраз, которые я не смог разобрать из-за расстояния и посторонних шумов. А потом Таран отошел на исходную позицию. Но когда прозвучал звонок, ситуация пошла совершенно не по стандартному сценарию.

Вернее, Герб попробовал поступить так же, как делали десятки студентов до него, ударил прессом, вбивая Тарана по колено в промерзшую грязь. А вот бурят поступил иначе, и стоявший в пяти метрах от него боярин рухнул как подкошенный. Будто ему по ногам заехали здоровенной кувалдой.

— Что он вторит?! — выкрикнула, оглушая меня, одна из дам, и я тут же убавил восприятие до минимума.

Таран, не теряя времени, сорвался вперед, подпрыгнул, на несколько метров, оттолкнувшись собственным полем, и почти добрался до Герба, но тот вскочил и ударил прессом. Находившийся на высоте полутора метров бурят будто с разбегу влетел в бетонную стену. Затем его отбросило и впечатало в землю.

Но опять все пошло не по плану. Взбитая десятками ног до этого грязь не приняла ног Тарана, а просела словно он стоял на метровой платформе. Ха, да он же вообще над собой щит не держит — он его под собой развернул, заставляя давить противника не по щиту, а по броне. А тут радиус соприкосновения совсем иной и выигрыша нет.

— Ну, он все равно опускается. — заметил ерзающий на стуле Леха, и был совершенно прав. Да только зафиксировать поражение бурята пока было нельзя, время еще не вышло. К тому же, под оханье толпы, Таран пошел вперёд, выбираясь из утрамбованной ямы.

Герб ударил под углом, пытаясь одновременно сдавить противника и оттолкнуть от себя, и бурят воспользовался неустойчивой позицией. Рухнул к самой земле, а потом выстрелил собой словно из пушки и два доспеха с жутким грохотом столкнулись и покатились по земле.

— Остановите бой! Он же его так убьет! — кричали самые впечатлительные. — Это против правил! Драться в рукопашную — против правил.

— А вот и нет. — усмехнулся Леха. — Все по-честному. И сейчас он ему вмажет.

Так и произошло. Вмазал. Он, ему. Броня Герба без проблем выдержала первые пять ударов, а потом и парень пришел в себя, оттолкнул от себя Тарана, ударив чем-то напоминающим прозрачный канализационный люк, поставил блок щитом, поймав на него противника и ударил прессом.

Да, теперь я и в самом деле видел, что схватись я с Гербом в полную силу тогда, на поединке, от меня осталось бы только мокрое место. Своими техниками Гена владел может не в совершенстве, но на достаточном уровне, чтобы победить упорного, но не слишком сильного бурята.

Особенно что тот после инициации и не стремился заниматься саморазвитием, плюнув на тренировки, и решив, что в его жизни все уже предопределено. Но все равно, Таран сражался как лев, и в результате эта схватка стала самой красивой и запоминающейся за день. А когда судья объявил о победе Герба — рукоплескали обоим в равной мере. По крайней мере я слышал восторженные вопросы по поводу не обманули ли зрителей организаторы и не подсунули вместо студента Т кого-то из одногруппников.

Дальше все прошло без огонька. Были попытки сопротивления и даже успешные, но победителями предсказуемо стали факультеты А и Б. И все же, судя по оживленным разговорам, зрителей очень удивил самородок из Бурятии. И далеко не всех — в положительном ключе. Судя по недовольным взглядам нескольких женщин и девушек, а также загнанному виду Меньшикова, они рассчитывали на другой исход боя.

— Все, больше тут смотреть не на что. — сказал я, поднимаясь. — Идем, нужно подготовить нашим парням достойный ужин. Да и вино раздобыть где-то.

— Вино? Ты же против алкоголя? — удивленно проговорил Шебутнов.

— Против. — согласился я. — Но ребята его заслужили.

Петроград, он же Санкт-Петербург. Резиденция его императорского величества в зимнем дворце.

— Государь, разрешите? — спросил немолодой седой мужчина с тростью, ставшей частью его образа еще десять лет назад.

— Мирослав… заходи, присаживайся, я сейчас закончу. — проговорил император, зарывшийся в кучу бумаг. Конечно, это было не сравнить с теми тоннами макулатуры, которые ежедневно разбирали в тайной канцелярии, однако были моменты, которые мог решить только он. Ответственность монарха, и сейчас он разбирал именно такой вопрос.

В возрождённой империи, не раз стоявшей на пороге гибели с начала прошлого века, снова настали тяжелые времена. Его коронация и смещение сестры — тому явное подтверждение, но совсем не причина. Он любил свою непутевую сестрёнку, очень уважал ее сильный материнский инстинкт, но по-другому поступить не мог, из-за кризиса престолонаследия империя стояла на грани раскола.

Но вместо того, чтобы просто сдаться, сбежать за Урал и тихо сидеть себе, правя куском Сибири и горами, наслаждаясь собственным величием, сестра решила бороться за престол даже после признания его императором. Она пошла против короны, против церкви и против дворянского собрания. Но самое страшное — она была не одна.

Демидовы, Пожарские, Дубравины, Толстые и еще десятки мелких боярских и дворянских родов переметнулись на ее сторону. Ходили упорные слухи о собираемой за Уралом армии. И еще больше слухов ходило о том, что многие поклявшиеся ему, императору, в верности рода в тайне сотрудничают с изменницей. Юсуповы, Шереметьевы, Меньшиковы, Морозовы…

Оставалось не так много людей, которым он мог доверять. Хотел доверять. И совсем мало тех, на кого и в самом деле можно было положиться. И один из таких людей сейчас сидел у него в приемной. Хоть на него тоже имелось множество жалоб и доносов — Суворовы были основой императорской новой гвардии. А Мирослав возглавил вновь созданный генеральный военный штат.

— В чем дело? Проблемы на границе или «врата»? — устало спросил император, подписав указ о конфискации всего имущества маленького, но очень вредного рода.

— Прошу прощения, государь, но я… с почти личным делом. — чуть замявшись проговорил генерал, и молодой император с удивлением посмотрел на соратника.

— Разве я не назначил тебя главой всего военного штаба, вторым после себя самого? Разве не стал твой сын новым командующим гвардии? — с начинающей просачиваться в голосе яростью спросил император. — Мало тебе?!

— Нет, как можно, государь! — склонился, опираясь на трость, военный, и не разгибался пока император не разрешил.

— В чем дело? — милостиво проговорил монарх.

— Мой род, ваше величество. Вы знаете, что он никогда не был полнокровен. Мы выбираем наследников из сирот и выпускников императорского училища, нашего имени. — проговорил, низко склонив голову, Мирослав. — Но, боюсь, со смертью Бронислава вскрылись… совершенно отвратительные вещи, творящиеся в этом училище. Коррупция, стяжательство и воровство — меньшие из них. За последние пару месяцев в училище погибло больше пяти учеников — все сироты, лучшие из лучших, отобранные по всей стране.

— Ну так разберись, если это ваше училище, чего томить? — удивился такой пустяковой проблеме император. — Кто там директор? Завтра же назначу нового.

— Прошу прощения, ваше императорское величество. — полностью соблюдая весь этикет, включая поклон, произнес Мирослав. — Но боюсь это невозможно. Директора там нет и никогда не было. Им числиться некий Фунт, а его заместителем — князь Константин Авраамович Меньшиков.

— Сын? — помрачнев спросил император, и дождавшись кивка вздохнул. Да, Меньшиковы были той еще занозой в заднице. Мало того что они управляли всем образованием в империи, так по факту еще и владели землей и дружиной чуть ли не больше, чем у него самого. Да еще и слухи об их тесной связи с сестрой…

— Если вы позволите, государь, по вашему приказу мы можем создать наблюдательный совет, коим попечителем и станем. — произнес Мирослав. — Мы уже собрали достаточно доказательств о причастности Меньшиковых к преступлениям, но почти все они, кроме показаний одной девочки — учащейся, косвенные. Лично князь никого не убивал, и не насиловал.

— Даже если это бы произошло, ты знаешь настроения среди знати. Они против рассмотрения дарников в одном ряду с обычными людьми. Разные возможности, разные законы. — проговорил император, положив подбородок на сложенные ладони. — Но твое предложение имеет рациональное звено. Говоришь никогда не было директора?

— Совершенно верно, ваше императорское величество. Что вы задумали? — спросил Мирослав, чувствуя что ситуация выходит из прокрученного в голове сценария.

— Сместить Меньшикова я не могу. Не сейчас, пока на востоке собирается восстание. Но и спускать ему с рук подобное нельзя. Бумагу о создании попечительского совета над училищем подготовил? — спросил император, и перед ним на стол лег лист гербовой бумаги, а следом папка с приложенными к ней кристаллами. — Это еще что?

— Доказательства, которые мы собрали. Включая видеозапись убийства детей одним из подручных Константина. — быстро проговорил Мирослав. — Коррупция, кражи, избиения, взяточничество и вредительство. Он намеренно занижал показатели сирот, чтобы в императорскую гвардию и армию поступало меньше талантливых детей.

— Кристаллы. — скрежетнув зубами проговорил император. Еще одна проблема, великая проблема о которой знало всего несколько человек в империи. Но это только сейчас. Спустя всего год, или полтора — об этом будет знать каждая собака.

До этого доводить нельзя…

Глава 31

Пока третий курс культурно отдыхал, а если по-русски — квасил, мы продолжали готовится. Кушали и спали. Даже Ангелина вечером не появилась. Хоть я и не спрашивал — Мария рассказала, что у девушки все хорошо, и она просто отдыхает. Чего я и остальным посоветовал. Энергия сама себя не запасет.

Утром, когда мы уже проснулись, Таран с Вепрем только возвращались с гулянки, и сдавая смену рассказали, что видели занимающихся на стадионе первокурсников из алфавита. Похоже у кого-то переклинило и он решил «худеть к лету за два часа до вылета». Нашим легче, такие упражнения перед экзаменом лишь тратят силы.

— Ты совсем не волнуешься? — спросил Леха, когда мы колонной сходили на завтрак, где слегка подкрепились, и отправились к общему крутому стадиону. Сегодня экзамены проходили по группам, и большая часть студентов была вынуждена ждать на улице, но меня это вполне устраивало.

— А чего нервничать? В себе я уверен на двести процентов. — пожав плечами ответил я, и капли тут же скатились по дождевику. — За вас, спокоен. Кто должен сдать, сдаст. Остальные меня не сильно волнуют или не волнуют вообще. А даже если на отлично не сдаст никто — какая разница? Хуже не будет.

— Какой-то экстремальный пофигизм. — проворчал Шебутнов, не слишком довольно.

— Это называется «просветление и принятие судьбы». Что, кстати, совершенно не значит, что не нужно выкладываться на двести процентов. — усмехнулся я, медленно разминая суставы. — Хэй! Передайте всем! После входа в зал — размяться, а то на холоде мышцы могут задубеть.

— Хорошо бы, чтобы нам не пришлось торчать тут весь день. — проговорил Леха, и вот тут я с ним был полностью согласен. Даже в присутствии шпиков Меньшиков вполне мог устроить нам подлянку и поменять расписание внутри групп, так чтобы мы проторчали на морозе не меньше пяти часов. И тогда уже ни о какой победе речи идти не будет. Организм штука нежная, это я могу греться, изнутри гоняя прану по меридианам, остальным такой фокус недоступен.

— Надо горячий чай организовать. — поморщившись сказал я.

— Ага, с медом. — согласно кивнул Леха, непроизвольно поежившись. — Мне сбегать? Договорюсь…

— Нет. Пошли кого-нибудь. Кто у нас с третьего вменяемый еще остался после гулянки? — спросил я, оглядываясь по сторонам.

Самые мои худшие опасения оправдались, нас и в самом деле держали на улице до вечера. Но и мы в долгу не остались, обед у нас прошел по расписанию, с обилием горячего. И хотя все не раз сбегали в туалет, после такого, это куда лучше, чем замерзнуть. Но уже к часу меня начал беспокоить совсем другой вопрос — а с кем мы сражаться будем? Все больше групп и потоков проходило мимо, сдав экзамен, но мы оставались на месте.

— Чую подставу, старшой. — мрачно проговорил Леха.

— Твое чутье тебя на подводит. — кивнул я, прикидывая возможные расклады. — Похоже нас постараются свести друг с другом. Паршивый вариант.

— Друг с другом? — глаза Шебутнова на мгновение расширились, а потом резко сузились, когда он начал смотреть на одногруппников. — Получается сдаст на отлично меньше трети? А треть вообще в чистую сольет.

— Верно. И это только если будет всего три раунда. Если заставят проводить четыре, или пять — вообще только двадцать процентов. Остальные пятерки не получат как ни старайся. — проговорил я, прикидывая в уме варианты. — ТУФ, собрались!

— В чем дело, старшой? — начали подтягиваться учащиеся, и через минуту меня окружала плотная толпа. Я коротко обрисовал ситуацию и варианты. Сражение внутри групп, с теми 75 учениками что были — очень сомнительное занятие, но нам пришлось решать, как выйти из этой ситуации.

— Голосуем. Кто за то, чтобы средний балл был выше четверки? — спросил я, осмотрев одноклассников. — А кто за то, чтобы драться честно, в полную силу?

— Две трети за договорняк. — подвел итоги Леха.

— А теперь слушайте сюда! — громко сказал я, заставив однокурсников вздрогнуть. — Кто хочет договариваться — договаривайтесь между собой. Это ваше право. Остальные — бейтесь что есть сил. Вы решили идти отдельно, полагаться только на свои возможности, и я это уважаю. Сам поступлю так же. Но и перекрывать путь другим, кто хочет договориться — не стану.

— Если две трети за договор, получается, что свой минимальный трояк они получат гарантировано. — сказал Шебутнов, быстро проведя расчеты. — А если кто-то из договорившихся еще и победит ученика из последней трети вообще станет отличником. С другой стороны, те кто договариваться не захотели рискуют проиграть вообще все.

— Верно. А еще они будут сражаться в том числе друг с другом, уменьшая собственные шансы, и повышая шансы тех, кто договорился. — подытожил я, и несколько человек, только что желавшие драться честно, сменили лагерь. — Так, давайте записываться. Перед каждым боем будете сверятся со списком.

— Старшой, может тоже? — предложил Леха, когда на бумаге появилось уже шестьдесят имен из семидесяти пяти. — Уверен, парни тебе подыграют, выиграешь всё.

— Я и так выиграю всё, а если нет — то так мне и надо. — ответил я, усмехнувшись. — Главное проследить, чтобы у нас полных нулей не осталось. Еще раз, для всех! Драться в полную силу, на сколько это возможно. В комиссии тоже не дураки сидят. Подставу заметят и могут снять баллы.

— Первый и второй Ф, У и Т, заходим на сдачу экзамена. — донеслось до нас, и Коротов махнул рукой запуская группы в тепло. Удивительно, но мы оказались не единственные. Кроме нас на стадионе оставались группы А и Б. При чем они сидели в тепле чуть ли не с самого утра. Зачем они здесь, являлось загадкой.

— Может они нас с А хотят столкнуть? — проговорил с надеждой Леха.

— Было бы хорошо. — кивнул я, внимательно глядя на довольно улыбающиеся лица «алфовитовцев». Но ожидания не оправдались, вернее оправдались, но самые поганые. Нас поставили в парах, и только один человек вступил в поединок со студентом из А. Р-раз, и вот уже половина ТУФа лишилась своего балла. Парня, который вышел против меня, я уложил за два удара, жестко, но аккуратно. Я с ним пересекался всего пару раз, так что ни в лицо, ни по имени не помнил. А в схватке даже не использовал зрение.

А вот со вторым боем мне не повезло. После обсуждения с судейской скамейки раздались команды и мне достался Шебутнов.

— Прости, жалеть не буду. — сказал я, размяв плечи. — Бейся в полную силу.

— Так и собирался. — усмехнулся мой зам, и со звонком внезапно прыгнул в сторону. Быстро, глаза не накачанные праной, успели заметить только смазанное движение. Я среагировал скорее на рефлексах, чем обдуманно. Ушел в глубокую нижнюю стойку и тут же, присев, в подсечку.

Леха перепрыгнул мою ногу, одновременно попытавшись достать меня пяткой в голову, но стоило ему приземлиться как одногруппник сорвался с места, все время держась у меня с левого бока и обходя против часовой стрелки. Ха, не зря я его учил, вот только одна проблема — мне нет разницы с какой руки бить.

Шаг вперед, показать удар ногой, рывок — и вот я уже в контакте, в ближнем радиусе. Прикрывшийся локтем Шебутнов этого не увидел, за что тут же поплатился. Серия ударов в корпус, чувствительная, но не смертельная. Я бью в полсилы, но не по болевым точкам, ограничиваясь ребрами и боковыми мышцами пресса.

Леха рухнул, держась за живот, и рефери уже начал отсчет, но Шебутнов поднялся, тяжело дыша, и с кривой ухмылкой глядя на меня. Ого, какая решимость. Похоже даже если меня не переведут в другую группу — абсолютное лидерство в ТУФ мне уже не светит. Парень показал клыки.

— Давай! Выложись по полной, ты сможешь! — подбодрил я зама, и тот сорвался с места, будто ускорившись. Секунда и я едва успеваю поймать удар его голени на плечо. Руку отсушивает, мышцы на мгновение деревенеют, но я продолжаю игнорировать прану, позволяя товарищу показать все на что он способен.

Леха, будто заведенный, раз за разом бьет ногами, заставляет отступать, ставить неудобные и опасные блоки, почти выбивая меня из сил. А потом я просто делаю шаг вперед, в ближний радиус, и прописываю ему с правой в челюсть. Резко, так что товарищ не успевает среагировать.

— Закончили. — довольно говорит Коротов, дела себе какую-то пометку. — Шебутнов 1/1, Иванов А. Б. 2/0. Следующие пары…

— Ты как? — спросил я, помогая Лехе подняться.

— Будто лошадь копытом лягнула. — поморщившись заявил зам. — Больше я тебе под руку не полезу. Даже не уговаривай. Но спасибо.

— За что? — удивился я, когда мы отошли к скамейкам.

— За то, что дал проявить себя. Я же знаю, ты мог все закончить в первые секунды. — ответил Шебутнов, потирая челюсть. — Этот урок я запомню.

— Главное, чтобы ты третий бой не слил. — усмехнулся я. — А то все старания пропадут даром.

— Можешь даже не рассчитывать. Сейчас отойду, и все нормально будет. — ответил Шебутнов, а у меня в ухе раздалось какое-то странное шипение. — Ты чего?

— Нормально. — ответил я, стараясь незаметно поправить наушник. — Ты тоже был молодцом и…

«Саша, ты меня слышишь? Саша ответь срочно!» — буквально орала Мария, не оставляя мне выхода.

— Здесь, в чем дело? — отвернувшись от остальных спросил я.

«С Ангелиной что-то случилось, я вижу изображение лишь кусками, ее куда-то тащат!» — прокричала связная, и я тут же уставился на трибуну судей. Коротов, Меньшиков, и даже Дали — все здесь. Но кто сказал, что у князя не найдется еще подручных, готовых выполнить грязную работу?

— Где она? Где Василий? — спросил я, поднимаясь со скамьи.

— Иванов, куда это ты собрался? У тебя через минуту финальный поединок. — удивленно взглянул на меня тренер.

— Прошу прощения, ваше благородие, но мне срочно нужно в туалет. Кажется, удар по желудку пропустил. Ничего страшного, позже сражусь, у вас без меня еще сто пятьдесят человек. — сказал я, не собираясь задерживаться.

— Если слишком задержишься я засчитаю тебе поражение автоматом. — предупредил Коротов, но я его уже не слушал, выскользнув в коридор и на ходу натягивая дождевик.

— Где она сейчас? Что ты видишь? — потребовал я, выбегая из спортивного корпуса на улицу.

«Деревья, грязь, дождь. Деревья высокие — не парк, скорее всего лес или полигон». — тут же ответила Мария. — «Ее тащат в глубину, но точное место я не знаю».

— Уже что-то. — буркнул я, вливая прану в ноги. Теперь не до выпендрежа и честных побед, я вообще не в курсе что происходит, и где пресловутые шпики, когда они так нужны? На улице ни одного не видно, хотя еще утром их была целая толпа.

«Лес, все гуще. Становится темнее, я плохо могу разобрать дорогу». — продолжила держать меня в курсе связная, а я уже мчался по дорожкам, покрытым прозрачной коркой льда, оставшейся после утренних заморозков. Летне-осенние ботинки, которым мне так и не выдали замену, безбожно скользили, но я умудрялся бежать.

Спустя всего пять минут я уже проскочил мимо последнего внешнего корпуса и оказался на подмерзшей грунтовой дороге, ведущей на полигон, где еще вчера мы наблюдали за сражением третьекурсников. Фонарей здесь не было, а полностью закрытое тучами осеннее солнце не сильно спасало ситуацию. Но вскоре я начал различать следы множества ног, и не вчерашние, а явно свежие. Будто здесь недавно пробежала толпа в одинаковых подкованных ботинках.

«Замок! Я вижу замок!» — крикнула Мария, и я мгновенно спрыгнул с дороги, сокращая маршрут. — «Он совсем близко. А еще я вижу людей! Много!»

Я пока никого не видел, но говорить об этом не стал, сберегая дыхание. Пробежав насквозь лесополосу, я оказался на давно знакомом полигоне, и в начале не поверил своим глазам. По изрытому полю, перепрыгивая окопы, бежала настоящая толпа. Шпики, кажется, все, которые были в училище, стягивались в одну точку.

За их спинами я сумел разглядеть странную, искаженную фигуру, и яркое, прекрасно видимое во всей окружающей серости, оранжевое пятно. Копна рыжих волос, догадался я, на бегу. Что-то подсказывало мне что СИБовцы вовсе не спасать Ангелину ринулись, а значит вся ее надежда — только на меня. А спустя всего секунду — началось.

«Что за треск? Что у вас происходит?» — требовательно поинтересовалась Мария.

— Они, стреляют. — раздельно, на выдохе, произнес я, не снижая темпа. Мне каким-то чудом удалось поравняться, а затем и обогнать последние ряды шпиков.

— Эй, ты куда, парень? — донесся мне в спину удивленно-возмущенный голос, но я не обратил на него никакого внимания. Выстрелы раздавались все ближе, и их становилось все больше. Теперь стрекотал не один автомат, а сразу пять или даже больше. Я видел, как СИБовцы останавливаются и вскинув свои короткие пистолет-пулеметы дают очереди по убегающей фигуре, совершенно не заботясь о заложнице.

— Не стреляйте! У него девушка! — крикнул я, с трудом разминувшись с шагнувшим мне на встречу шпиком.

— Оставь, пацан! Не лезь! — гаркнул знакомый голос дознавателя одновременно и в наушнике и где-то неподалеку. — Она уже мертва. Так что не мешай работать!

— Мертва? — я даже опешил, и чуть ен поплатился за секундное замешательство, меня тут же взяли в клещи, зажимая с двух сторон. Но благодаря пране я видел движения безопасников, как видел и щиты, которые они поставили, преграждая мне путь. Проскользнуть мимо них оказалось сложно, но я справился.

— Не стрелять. — в бешенстве гаркнул СИБовец, когда я вырвался вперед, и сразу несколько костюмов подняло оружие в мою сторону. — Не стрелять мать вашу, этого мелкого придурка брать только живьем!

«Правее, я тебя видела!» — тем временем крикнула Мария, и я послушно перепрыгнул траншею, выходя на прямую. Теперь меня от бегуна отделяло не больше сотни метров и несколько особенно прытких шпиков, не снижающих скорости. В том числе — дознаватель.

К сожалению, еще сильнее я ускориться уже не мог, и хотя расстояние между нами медленно но верно сокращалось, до замка оставалось совсем немного. И когда противник скроется за стенами, найти его будет проблематично. Я сам там никогда не был, но уверен, что строение не просто так выглядит как средневековое укрепление.

И похоже такая мысль посетила не только меня. Сразу два шпика вдруг подпрыгнули и полетели! Будто их из катапульты зашвырнуло в воздух. При этом на лету они каким-то образом еще и стрелять успевали. А я наконец начал различать детали, бегущей впереди фигуры, и человека она напоминала лишь отдаленно.

Слишком тонкие конечности, непропорциональные, извращенное тело, словно кто-то взял фигурку человека из пластилина и отдал ее поиграться четырехлетнему ребенку. По обрывкам одежды можно было еще угадать что когда-то это был мужчина, любящий черные плащи, но больше — ничего. А когда тварь обернулась, выискивая глазами преследователей, я и вовсе задумался стоит ли за ней бежать. Хоть и всего на миг.

— Не дайте ему уйти в туннели! — приказал дознаватель, и перепрыгнувшие чудовище шпики двинулись ему наперерез. Прикрываясь щитами, вооруженные автоматами, они чувствовали себя хозяевами положения. Зря.

Я увидел искривление в пространстве за мгновение до столкновения, но предупредить не успел. Если щиты СИБовцев представляли из себя радужную плоскость, то из конечности твари вырвалось нечто больше напоминающее поток черной жидкости, только невидимой обычным взглядом, но от этого не менее опасной.

— Он атакует! — крикнул я, но было уже поздно. Черный шип без усилия пробил щит и череп одного из шпиков, расколов череп как гнилую тыкву и пройдя насквозь. ПП застрекотали с утроенной силой, и теперь я видел, что пули просто не долетают до твари. Но сплошного щита у нее не было, будто тысячи крохотных черных воронок появлялось прямо в воздухе.

«Искаженный». — ошарашенно пробормотала Мария. — «Это тварь диссонанса! Немедленно убирайся оттуда!»

— Отлично, в начале спасай, теперь убирайся. Нет уж, я недоделанных дел не оставляю. — пробормотал я, рухнув в окоп возле твари. Согнувшись, так чтобы не попасть под перекрестный огонь, я пробежал сквозь крытый дот и выскочил, с другой стороны, едва увернувшись от черной полосы, разрубившей шпика, два метра земли и бетонное перекрытие, даже не заметив их.

— Сконцентрировать огонь! Бейте в туловище! — приказал дознаватель, и теперь уже грохотали все ПП одновременно. Тварь отвлеклась на них, и я умудрился проскочить почти у нее под ногами. В начале хотел схватить оставшийся от убитого СИБовца автомат, но то как тварь держалась лучше всяких слов говорило о бесполезности современного вооружения.

С отчаянной ясностью я понял, что делать мне тут и в самом деле нечего. Я просто ничего не могу противопоставить этой твари. Если уж спецы, навалившиеся всеми силами — пасуют. Если современное, явно заточенное на выжигание щитов оружие — бессильно, То, что могу я? Студент первого курса училища, даже не прошедший инициацию? Ровным счетом ничего, только погибнуть.

А вот Я, другое дело. Я прошлый, я настоящий — оказался именно тем человеком что нужно, именно в том месте и в то время, что нужно. И Я знал, что должен делать. Хотя это безусловно попахивало особенно извращённым способом самоубийства. Но и оставить все как есть, спрятаться и отсидеться — я не мог.

— Ну, неведомая фигня, не подведи меня. — набирая полную грудь воздуха попросил я, а затем рванул из окопа вверх, прямо на тварь.

Прана в ноги, на максимум, пусть меридианы хоть выгорят, плевать. Взлететь, ворваться вплотную к твари. Прана в глаза — я вижу потоки ее энергии, как вижу ауру Ангелы, она еще жива. Есть искажение, но сейчас это не важно. Вперед! Прана в правую руку. Вся. На максимум. Высвободить потоки.

Мой кулак пробил щит твари, так же как пробил когда-то защиту Герба. А потом коснувшись искаженной плоти, из него вырвалось яркое голубое свечение. Татуировка на запястье вспыхнула и тут же погасла. Но я уже сделал свое дело, тварь выронила Ангелину, в попытке ударить по мне. Я схватил девушку и бросился прочь, а отвлекшееся на долю секунды чудовище уже терзали тяжелые пули, пробившие щит в нескольких местах.

Место, в котором я пробил щит, осталось голым и все было кончено за считанные секунды. Монстра буквально разорвало на две кровоточащих половины. Он еще пытался отмахиваться своими черными спицами-щитами. Орал раздвоенной пастью, раскрывающейся вниз и в стороны, вращал глубоко посаженными глазками на покрытой буграми голове, но жизнь уже оставляла тварь, а шпики позаботились о том, чтобы у нее не осталось ни шанса.

— У меня будет очень серьезный разговор и свами, и с вашими родителями. — гневно сказал глава СИБ, подходя ближе.

— Боюсь это невозможно. — усмехнулся я. — У Ангелины не осталось родственников, а с моими вы вряд ли поговорите.

— О, вот тут вы ошибаетесь. Дважды. — нехорошо улыбаясь проговорил шпик.

Глава 32

Иногда ожидание наказания куда страшнее его факта. Нас с бросившейся мне на шею Ангелиной, отвели в уже знакомую пристройку служебного корпуса, где заперли в камере. Вдвоем. Интересно на что они рассчитывали? Что мы там начнем трахаться, и они это запишут как компромат? Или может передеремся?

Естественно, мы не стали делать ни того ни другого. Девушка оказалась слишком напугана, и я с трудом сумел ее успокоить, после чего она заснула прямо в моих объятьях. Я же, после окончания адреналинового выброса, испытывал такую слабость, что оставаться в сознании требовало определенных сил.

В этот раз мне не помогала даже медитация. Выжженные во время схватки меридианы требовали медленного и вдумчивого восстановления. Месяц, а может и все два. Так что отдых мне пошел только на пользу. Единственное, последнюю дуэль на экзамене я все же пропустил. Интересно мне ее засчитают как поражение или вообще вычеркнут меня из списка за неявку. В благородство тренера и Меньшикова я не верил.

— На выход. — проговорил мрачный СИБовец, когда я уже начал клевать носом. За окнами было совершенно темно, и проходя мимо часов я уверился в догадке — три часа ночи, время совсем не детское.

— Девочку в правую допросную, парня в левую. — приказал дознаватель, мрачно взглянув на длинноногую напарницу в военной форме. Волосы блондинки опускались до поясницы, а грудь, на пару размеров больше, чем у Ангелы, с трудом помещалась в пиджаке, хоть женщина и застегнула рубашку под ворот.

— Я не хочу. — схватив меня за руку и прижавшись проговорила Ангелина.

— Все в порядке, мы просто поговорим. — с улыбкой сказала женщина, и я мгновенно узнал приятный голос, почти два месяца чуть ли не в голове у меня раздававшийся. — Пара уточнений, не больше. Ничего страшного не произойдет.

— Думаю тебе стоит пойти с этой… девушкой. — сказал я, аккуратно высвобождаясь из захвата Ангелы. — Если вдруг я закончу раньше — дождусь тебя.

— Хорошо. — неохотно сказала девушка, до последнего державшая меня за кончики пальцев. В конце концов дверь за ней и Марией закрылась, а мы с дознавателем оказались в соседней камере без окон. Мужчина, с явными признаками усталости на лице, держался ровно, но в отличие от первой беседы куда холоднее.

— Прошу прощения. — проговорил я, и собеседник с удивлением поднял левую бровь. — Ну, за то, что помешал вам сделать свою работу и спасти заложницу. Или скорее помог помимо вашей воли.

— Пф. А я уж подумал, что вы серьезно относитесь к своим действиям. Удивился. — хмыкнув, холодно проговорил дознаватель. — Что вам известно об искаженном?

— Кроме того, что я впервые сегодня эту тварь увидел? — переспросил я. — Если честно, мое образование сейчас кажется весьма выборочным, потому что до этого момента я даже не слышал о существовании чего-то подобного.

— Это-то как раз нормально. — потерев бровь проговорил дознаватель, и я заметил тонкий, едва заметный шрам. — Обычным людям ни к чему знать о подобных опасностях. Если доживете до академии — вам все объяснят. Ну или спросите у своих родственников, возможно, они расскажут больше.

— Главный вопрос, как вы его проворонили, при такой концентрации сотрудников на квадратный метр. — не сдержавшись поддел я дознавателя, за что мгновенно получил тяжелый, давящий взгляд из-под бровей. — А еще — почему не смогли ничего ему противопоставить, ясно же что тварь к огнестрелу невосприимчива.

— Если бы кто-то не лез под пули, и не мешал стрелять. — зло буркнул дознаватель, но быстро одернул себя. — Вы можете опознать одежду убитого?

С этими словами он кинул на стол несколько фотографий, хотя и без них я мог с 90% уверенностью сказать, что одета тварь была в тот же плащ, который предпочитал Берегов. Все несоответствия в фигуре, порванные рукава и спину, можно было списать на жуткие изменения тела существа.

— Это был прошлый безопасник? Берегов? — спросил я, постучав пальцем по фото. — Кажется это его вещи.

— Возможно. Расследование пока не окончено, а на территории училища пропало двое. Так что говорить пока рано. — сказал шпик, а затем, кивнув собственным мыслям, сгреб фото обратно. — Вам повезло, князь. Очень повезло. И с положением вашего «деда», и с фиксацией всего происходящего.

— Кажется ваше начальство не слишком довольно результатами расследования. — усмехнувшись произнес я. — Но что-то мне подсказывает нашли вы совершенно не то, что искали. А может и вовсе не нашли.

— А вот это уже совсем не ваше дело, кадет. — холодно ответил дознаватель. — Мой последний совет — не суйте свой длинный нос куда не следует, иначе вам его укоротят вместе с головой. Даже если вас не велят трогать, всегда возможны крайне прискорбные случаи… Свободны!

— Благодарю. — улыбнувшись сказал я, и выйдя в коридор дождался пока отпустят Ангелину. У меня к Марии было множество вопросов, но с этим пришлось подождать, женщина сказала, что мы обязательно поговорим позже и отправила нас досыпать. И как-то само собой получилось, что пошли мы к Ангеле.

Вроде я шел укладывать ее спать, сделал массаж головы, позволяя девушке расслабиться а потом… в общем не смог вырваться из ее настойчивых объятий и провалился в спасительное забытие прямо там, даже не обращая внимания на ошарашенную соседку.

Санкт-Петербург, Петроград. Здание тайной канцелярии, кабинет 36.

Позор… такого позора Евгений не испытывал уже лет двадцать. И хотя умом он понимал, что полезший под руку мальчишка лишь неприятное следствие, а не главная причина провала, сорваться хотелось именно на нем. Вот только «родственники»… и РОДСТВЕННИКИ. Да, трогать его было запрещено категорически.

— Что удалось выяснить во время расследования? — не отрываясь от бумаг спросил шеф.

— Достоверно известно, что на территории императорского Суворовского училища пропало двое — наш агент Ульянов, и глава безопасности Коротов. Перед исчезновением Ульянов успел передать последний отчет, согласно которому князь Константин Меньшиков не в курсе происходящего. — быстро, сухо и только по делу ответил Женя.

— Пять лет работы насмарку. — выдохнул шеф. — Да еще и с гибелью агента глубокого внедрения. То тело, точно не принадлежит Федору?

— Мы… не уверены. Тело доставлено на экспертизу, пока опознать его не представляется возможным. — по возможности сухо ответил Евгений, но шеф почуял.

— Прости, Женя. Я знаю, вы с братом были не слишком близки в последнее время. Но я потому и назначил тебя на это дело. — проговорил шеф. — Что с комплексом?

— Ни подземных лабораторий, ни исследовательского центра обнаружено не было. По всем документам огромные суммы уходили в училище не просто так. Мы нашли одного строителя, который утверждал, что принимал участие в возведении комплекса, но стоило приступить к допросу — он скончался. — взяв себя в руки ответил Евгений. — В идеале — продолжить поиски. Может мы просто смотрели не там.

— Ну да, тем более что с появлением искаженного самые страшные опасения подтвердились — Меньшиковы участвовали, или до сих пор участвуют в "Мессии" проекте резонанса человечества. — сказал шеф, вновь склонившись над бумагами. — Тебе придется продолжить работу по этому направлению. Государя поставят в известность, но пока, кроме тела, нам показать нечего. Рой дальше.

— Неофициально? — нахмурившись спросил Евгений.

— Нет, почему же. Мы заключили соглашение с главой генштаба. — сказал шеф, подвинув к своему агенту папку. — Суворовым было кое-что нужно от нас, нам от них. Так что ты входишь в сделку.

— С завтрашнего дня? — удивленно спросил Женя. — Но меня же там все уже знают… а, понял. Как прикажите! Разрешите идти?

— Иди. — кивнул шеф, делая вид что вновь занят бумагами. Жаль было терять такого агента, даже двух. Но факт остается фактом — оба брата Ульяновы оказались раскрыты. Значит нужно использовать это по максимуму. Возможно пора подключать сестру…

Императорское военное училище имени А.В. Суворова. Утро 20 октября.

Выспаться нам так и не удалось. И не то, чтобы кровать была слишком узкой или нам кто-то мешал, просто горн прозвучал в семь утра, а легли мы хорошо после трех. Да и вчерашние приключения давали о себе знать. Впрочем, что парадоксально, на завтраке никто о них даже не заикнулся. Все говорили о предстоящем подведении итогов и выступлении заместителя директора, перед каникулами.

Каникулы! О них говорили чуть ли не больше, чем о конце экзаменов. Хоть большинство студентов оставалось в училище некоторые собирались вернуться в приюты или съездить к бабушкам, дедушкам и другим родственникам. Да и те, кто остались, могли рассчитывать на экскурсии по Петрограду, поездки в цирк, ну или бордель, у кого на что хватало фантазии.

— А ты куда? — поинтересовался Шебутнов, закончивший экзамен со счетом 2/1 в свою пользу. Как и большинство других, не сдавших вообще, проигравших все три боя, у нас не было. И помогла не только выработанная стратегия, но и упорство, с которым занимались мои одногруппники.

Они же мне рассказали о подлянке, которую решили использовать тренер с Меньшиковым. После проведения двух боев, посчитав что мы достаточно вымотались, наши группы поставили против отдохнувших и ждавших в тепле алфовитовцев. Но что-то пошло не так и почти все бои наши выиграли, оставив А и Б сидеть побитыми. Вот уж где никто не сдерживался.

— Понятия не имею. — честно ответил я. — Скорее всего останусь здесь. Надо же кому-то батареи промывать и крышу заливать?

— Дождь ее и без тебя прекрасно заливает. — хмыкнул Таран, отошедший от гулянки. — Говорят ты сегодня опять в тепле спал?

— Завидуешь? — улыбнулся я, и старший понимающе кивнул. — Ну так сделай своей Клаве предложение, пусть она тебя из армии в одиночестве дожидается, или в поварихи при роте пойдет, тоже место весьма и весьма сытное.

— Да иди ты, Суровый. — беззлобно послал меня Таран. — Смотри как бы тебя вообще не отчислили за твои художества.

— Посмотрим, что будет. — не став спорить сказал я. В самом деле, могут и отчислить, очень вряд ли, но могут. А еще эта непонятная ситуация с экзаменами. Вроде я все сдал, не на отлично, как хотелось, но твердый хорошист, и несколькими пятерками за четверть. Сомневаюсь, что подобное просто так пройдет мимо администрации, но ведь и правила им нарушать не впервой.

После завтрака нас согнали на стадион, тот самый — летний, но вопреки всем ожиданиям там было сухо. Нет в проходах и на лавках вода оставалась, но дождь будто прекращался в пяти метрах над верхним рядом, скатываясь по невидимым щитам, выставленным над строением. Судя по удивленным лицам третьекурсников даже, они подобное видели впервые, а уж когда рассмотрели поставленную в центре стадиона трибуну для высоких лиц…

— Флаг императора. — сглотнув произнес Леха. — Что-то будет.

— Думаешь ради каких-то промежуточных экзаменов нас сам царь-батюшка посетит? — удивленно проговорил я, вглядываясь в лица гостей. Интересно, а он меня узнает, если прямо перед ним поставят? Я ведь уже совсем не тот скелет на ножках, которым был два месяца назад. И дело не только в наросшей мускулатуре.

— Да нет, бред какой-то. Может кто-то из министров будет? — сказал Шебутнов, возвращаясь из собственных мыслей. — Императору не до нас… наверное.

Студентов согнали со всего училища и вскоре стадион был забит под завязку, только одна секция, за спинами подготовленных трибун, оказалась пуста и оцеплена сотрудниками тайной полиции. Они же стояли между рядами и перед трибуной. А уж когда количество шпиков резко увеличилось даже я поверил, что сегодня перед нами будет выступать целый государь-император.

— Всем стать, звучит гимн Российской империи. — прозвучало из громкоговорителей, а следом хорошо поставленный голос запел: «Бо-оже царя храни…». На удивление все мои одногруппники с готовностью затянули песню, и только я открывал рот, не произнося ни звука — просто слов не знал, как-то так вышло.

За стадионом, прямо в процессе песни, приземлилось скоростное судно, шпики казалось заполнили вообще весь стадион, а затем на трибуну взошел рослый, хорошо сложенный мужчина в деловом костюме, на военный крой. Короны на нем естественно не было, но даже без нее все стало на свои места, когда трибуны потонули в овациях. Монарх поднял руку, приветствуя своих подданных и прося тишины.

— Дети мои, друзья, я рад приветствовать избравших путь служения отечеству в стенах этого славного учреждения. Сейчас, в эти смутные годы, особенно важно наше единство, ведь страна, отечество, важнее личных амбиций и родов. Ради этого мы живем, ради этого дышим. — ровным, хорошо поставленным голосом проговорил император. — пусть каждый из вас добьется успеха, а для этого — приложите максимум усилий.

— Ура! Ура! Ура! — ответили ему трибуны, кажется, даже я кричал на общем кураже. Еще бы, нас, обычных студентов, почтил своим визитом сам император.

— В благодарность за обучение наших будущих защитников, за исполнение столь важной миссии, я горд поздравить Константина Меньшикова с получением внеочередного ранга статского советника, и официальной должностью директора этого славного заведения. — продолжил император, и я увидел как улыбающийся, но совершенно бледный Константин на негнущихся ногах подошел к монарху, после чего тот повесил ему на шею медаль, и вручил какую-то бумагу.

Пикантность такого «подарка» понимал даже я, а уж до Меньшикова она должна была дойти мгновенно, если не на уровне инстинктов. Если раньше он мог все свои действия спихнуть на неизвестного «директора», то сейчас сам им становился, а значит за все косяки будет отвечать лично он. Вплоть до каторги. Да, такому не позавидуешь. И ведь отказаться от сделанного императором предложения нельзя. Это приговор.

— Волею своею и по велению времени, я учреждаю малый попечительский совет, который с данного момента будет курировать деятельность училища. — продолжил император, и отошедшего на пару шагов Константина будто под дых ударили, он аж присел и съежился. — Возглавит совет — великолепный полководец и мудрый администратор, лично его сиятельство граф Мирослав Васильевич Суворов!

Трибуны вновь потонули в аплодисментах, а едва дошедший до своего места Меньшиков рухнул в кресло, и вжался в его спинку, схватившись за подлокотники. «Дед» же вышел на подиум, встав рядом с императором, и опираясь на трость чуть поклонился. Студенты ликовали почти минуту, пока император вновь не поднял руку.

— С этого момента в училище учреждается особое направление. Имперский курс, для лучших из лучших. Подробнее об этом расскажет сам граф, а мне же придется отклонятся. — произнес император, улыбнувшись. — Рад что у отечества достаточно достойных сынов, что сумеют оградить его от любой напасти, что внешней, что внутренней. Растите, занимайтесь, превзойдите своих родителей и нас. Ура!

— Ура! Ура-а! — скандировала толпа, пока император не покинул трибуну, и даже когда его шлюпка взлетела, крики не замолкали. И только когда часть студентов охрипла, на главное место трибуны встал Мирослав.

— Благодарю его императорское величество за столь великодушно проявленное доверие. — сказал генерал, и трибуны затихли в ожидании. — С данного момента структуры факультетов по алфавиту упрощается. Вводится деление по специализациям, согласно армейским направлениям и факультетам высшей военной академии. Все студенты, окончившие Суворовское училище, должны идти дальше, это указание императора.

От такой новости у многих даже речь пропала. Будто обухом по голове. Кажется, я несколько припозднился со сломом загнившей системы, ну или мне решили помочь, вместо моего совочка для песочницы привезя карьерный экскаватор.

— Лучшие студенты, со всех групп, курсов и факультетов, могут пройти ускоренное обучение, которое позволит им уже в конце учебного года поступить на действующую императорскую службу, вступить в личную гвардию Суворовых и параллельно поступить на заочное обучение в академию — проговорил Мирослав, и тишина на стадионе настала такая что слышно стало как дождь капает по щитам над нами.

— Единственный студент, лучший из лучших, окончивший обучение в этой группе в конце года — станет наследником моего погибшего сына, Бронислава. — проговорил граф. — Такова была его воля, и я ее исполню.

— Ура? Ура! УРА! — взорвались не выдержавшие напряжения трибуны, и Мирослав больше пяти минут стоял, не пытаясь призвать к тишине, пока все стихли.

— Прошу представиться преподавателей нового направления. — сказал он и на подиум начали заходить знакомые лица, некоторых из которых я совершенно не рассчитывал здесь увидеть.

— Мария Бакинова, порутчик, офицер связи, дарник одиннадцатого ранга. — представил граф уже знакомую мне улыбающуюся женщину, на которую многие студенты начали пускать слюни.

— Василий Строганов, подпорутчик, офицер, в прошлом глава штурмовой группы, дарник двенадцатого ранга. — сказал граф, указав на «моего» денщика, при этом в движениях воспитателя я заметил некую скованность. Кажется, он был ранен, и передвигался не слишком ловко.

— И наконец Евгений Леонидович Ульянов, порутчик, офицер сыска. Одиннадцатый ранг. — представил Мирослав уже многим знакомого дознавателя. — Эти достойные люди помогут вам получить все необходимые знания, но только вы в состоянии их изучить.

— От вашего усердия, трудоспособности и таланта зависит, сумеете ли вы показать себя. Станете ли достойны звания лучшего во всем студента и наследника Суворовых. Но даже тем, кто не хочет, по своим причинам, бороться за столь почетное и завидное место, будет обеспечено достойное будущее в рядах офицеров и гренадеров нашей империи!

Эпилог

— Ты же понимаешь, отпустить я тебя не могу. — с сухой улыбкой спросил седой, но все еще крепкий мужчина в деловом костюме. Новости последних дней подкосили его, но он сумел выдержать удар судьбы и не собирался отступать.

— Боюсь это не в вашей власти, князь. — говоривший ответил такой же, лишь более ядовитой улыбкой. Они сидели в креслах, в темной комнате, и со стороны могло показаться то это лишь простая беседа, но в воздухе с треском лопались сотни созданных и тут же рушащихся щитов и игл. Невидимых, но тем не менее вполне ощутимых. Резонанс заставил стены содрогаться, но мужчины даже не сделали попытки встать. Ни какое оружие или артефакты не могли изменить исход этой битвы.

И самое печальное для князя — противник не хотел его убить. Только показать свое превосходство.

— Сергей… ты служил моей семье долгие годы, и я прошу тебя остаться нам верным. — наконец не выдержал старик, откинувшись на спинку кресла, и давление тут же исчезло.

— Прошу прощения, Авраам Иосифович. Я сделал все что должен был. Но после того, что я увидел… нет. Мне не место в Москве или Петрограде. Дайте то, что я прошу, и я вас более никогда не побеспокою. — сказал, поднявшись с кресла мужчина, и не прощаясь быстро вышел вон, из кабинета своего покровителя.

И единственное на что рассчитывал Берегов, что князь не заметил, не увидел в темноте, как под перчатками телесного цвета, непроизвольно дергаются щупальца.

КОНЕЦ ПЕРВОГО ТОМА