Город тысячи богов

XIX

В квартире все оставалось таким, как было. Разве что бардака прибавилось. На столике сохла недоеденная пицца с паприкой. Пепельница топорщилась горой окурков. Спертый воздух пах вишневым табаком, запустением и, совсем немного, Ольгиными духами.

Портал едва начал затягиваться, а я уже бросился в спальню, потрошить прикроватные тумбочки. Я не пользовался этой штукой чертову прорву времени, и даже не был уверен, что она все еще работает. Захламленные доверху ящики напоминали свалку из сигаретных пачек, рекламных буклетов, визиток, шариковых ручек, детективов в мягкой обложке, упаковок с презервативами, боевых амулетов, защитных артефактов и перепутанного клубка зарядок для мобильного телефона. Сам телефон отыскался в самом дальнем углу нижнего ящика.

Старенький мобильник, один из первых моих, удивленно пиликнул, когда я воткнул зарядку в сеть. Конечно, проще и быстрее связаться с моим заместителем с помощью телепатии, но я опасался слежки. Если мои догадки верны, то вскоре я откроюсь сам, но пока хотелось оттянуть этот момент, как можно дальше.

Шкала емкости аккумулятора наконец перестала мигать красным, и я по памяти набрал номер Сережи Кротова. После третьего гудка трубку сняли, и бодрый, немного удивленный голос ответил:

- Слушаю?

- Сережа, не спишь? – подозрительно спросил я.

- Владислав Арнольдович? Это вы?! – недоверчиво воскликнул Кротов. – Какой там сон, вы видели, что на улице творится? Вы куда пропали?! Вас же обыскались все! Охранитель заходил, и Министр…

- Да, да, Сереж, я в курсе! Это все сейчас не важно! - я торопился, и от этого начинал раздражаться. – Напомни мне, Старик Юнксу входил в совет директоров какой-то добывающей компании, да? Она еще разорилась лет пять-семь назад.

- Помню, было такое. «Боград добыча». Только она не разорилась. Ее поглотило «Боградское горнодобывающее предприятие». Там был небольшой скандал, потому что ваш друг – единственный из старого совета директоров вошел в новое правление.

- Тогда какого хрена Учитель…

Я хотел сказать «жил, как нищий», но осекся. Этого крохотного кусочка про скандал и слияние, как раз не хватало, чтобы план Учителя обрел четкие контуры. Он никогда не бросал нас, и сейчас мне было невыносимо стыдно и горько от того, что мы бросили его.

Пока мы играли в серых кардиналов Бограда, Учитель продолжал работать. Пока я глушил совесть алкоголем и наркотиками, он строил новую защиту для внешнего мира. Все мы знали, что Печати не навсегда, но только он один попытался что-то предпринять. Должность в совете директоров приносила ему немалый доход, который он тратил на создание новой решетки между двумя мирами.

- Владислав Арнольдович? – голос Кротова вывел меня из задумчивости.

- Да, я здесь, здесь! Сережа, мне нужно, чтобы ты кое-что нарыл про эту контору. В частности, где проводились последние… нет, не так! Слушай, этой информации, скорее всего, нет в общем доступе, и я не совсем понимаю, как ты ее найдешь… попробуй отследить перемещения их техники и омов на Большой Тесь за последние две-три недели?! Справишься?

- Сделаю, что смогу, Владислав Арнольдович, - с готовностью ответил Кротов.

Я и сам знал, что он справится, и действительно расшибется в лепешку, но найдет мне ту брешь, которую Учитель так и не успел закрыть.

- Вот и славно! Там должно быть некое… хммм, сам не вполне понимаю, но… в общем, там они завершали большой проект, и следы остаться должны. Ты мне не звони, как найдешь. Я, скорее всего, буду занят. Скинь координаты сообщением. Ну все, давай, давай, скоренько!

Я нажал отбой и задумчиво посмотрел на мигающие деления зарядки. Будем надеяться, что этого хватит. Телефон лег во внутренний карман куртки, ближе к сердцу. Если он сломается, значит, мою защиту смели, и для меня все это будет уже не важно. Я поспешно распихал по карманам артефакты, и вышел в гостиную.

Подойдя к окну, я положил ладони на толстое стекло. Значит так, Егор? Использовать разум? Скрестить магию с наукой? Сила потекла сквозь пальцы, вызывая сильнейшую вибрацию. Я закрыл глаза, наугад улавливая частоту колебания стекла. И это оказалось легче легкого.

Окно осыпалось дождем мельчайших осколков, и в комнату ворвался ночной ветер. Он принес с собой прохладную свежесть, выдул спертый воздух, развеял дурные запахи. Он прочистил мой разум, такой же затхлый, застоявшийся, похожий на покрытую ряской трясину. Я вдруг вспомнил, как это здорово, открывать новое!

Я засмеялся радостно, искренне, и шагнул вперед. Упал вперед. Времени мало. Времени чертовски мало, и с каждой секундой становится все меньше.

Мне нужен тролль.

***

На зов никто не ответил. Ольга швырнула его в магическое пространство Бограда, как швыряют в воду увесистый булыжник. Расходящиеся круги пошли широкими волнами, но никто не отозвался, хотя Ольга чувствовала, что колебания достигли не только тех, кому предназначались, но и тех, от кого их следовало скрыть. Эти, вторые, услышали, восприняли, и стаей угрюмых гончих бросились по слабому следу.

Два чувства переполняли ее – злость и обида. Ольге хотелось разорвать на куски каждого, кто услышав ее клич, забился в свою нору, в надежде переждать потрясения. Эти трусливые твари позорили ее перед воскресшим повелителем! В другое время, в прошлой жизни, она, вероятно, нашла бы в себе силы понять их страх вновь рассеяться в небытие, на какое-то время перестать быть. Часть ее, та, что звалась Исидой, знала об этом не понаслышке. Воспоминания, ставшие отныне общими, раскрыли Ольге всю сущность богов, - паразитов, не способных полноценно существовать без носителя. Бесконечность, наполненная неудовлетворенностью и болью, вот чем была жизнь без тела.

Но куда сильнее Ольгу мучило равнодушие возлюбленного. Почти два десятилетия она прожила в постоянном страхе, лишенная сил, оторванная от Бограда, и все ради того, чтобы вернуть того, кто теперь даже не смотрит в ее сторону! Это было так несправедливо, что Ольге хотелось расплакаться. Только Исида, древняя, мудрая, заставляла ее держаться. Служить Осирису, защищать его, не дать ему снова умереть – вот что сейчас по-настоящему важно. Потому-то она покорной собачонкой торопливо шагала за ним вдоль берега, блокируя боль в израненных ногах.

Иногда Ольга ловила на себе взгляд любимых карих глаз, внимательный, тяжелый. Тогда плечи ее начинали дрожать. Ей казалось, что за ликом Великого Бога, за странно помолодевшим лицом Дениса, она все еще видит своего сына. Ольга старательно отгоняла неприятный морок, и прятала взгляд в мокром песке под ногами. Хватало ее ненадолго. Через минуту-другую она, обмирая от восторга и благоговения, вновь принималась следить за величественной поступью возрожденного Осириса.

Равнодушные менгиры оставались за спиной, но впереди вырастали все новые глыбы. В каждой из них Ольга не только чувствовала ураганную силу Лучей, но и видела частичку души Учителя. Он как будто двигался рядом с ними, переплывая из камня в камень, являя себя в каждой гладкой поверхности, способной создать хотя бы видимость зеркального отражения. Ольге хотелось поблагодарить его, сказать, что он оказался прав, что им и вправду удалось спасти Денису жизнь, но она не была уверена, что Учитель услышит. Остатки его жизненной силы вряд ли способны на понимание. Они наблюдали и, кажется, направляли. Вели за собой.

Егор… Ольга осеклась, и тут же поправила себя – Денис! Конечно же Денис! – шел по берегу реки, оставляя в песке глубокие следы. Рука простерта над водой, парит, вбирая энергию так естественно, так привычно. Луч больше не бесновался, не изгибался кольцами, точно морской змей, - послушно тек против течения за своим хозяином, и вся его мощь, разлитая по могучей реке, без остатка впитывалась в несовершенное человеческое тело, ставшее совершенным сосудом.

На пригорке шевельнулись кусты, оглушительно в ночной тишине хрустнула ветка. Денис даже шаг не замедлил, а Ольга вздрогнула, зябко провела ладонями по предплечьям, сгоняя крупные мурашки. Сплетение ветвей, черная земля чуть прикрытая свежей травой, служили идеальным укрытием, но тот, кто издал эти звуки, не очень-то таился. Он хотел, чтобы жертвы знали о преследователе. Или о преследователях?

Ольга встряхнулась, гневно полыхнула глазами. Ну уж нет! Хватит! Никакого больше страха! Пусть весь он останется там, во внешнем мире. Здесь и сейчас она вновь будет смелой!

Руки вскинулись вверх, и вместе с ними взметнулось яркое пламя. Огонь пополз по зарослям, треща мокрыми ветками, стало немного светлее. Рыжие челюсти сомкнулись на кустах, вгрызлись в них с голодным остервенением. Что-то крупное, лохматое заметалось живым факелом, оглашая сопки отчаянным предсмертным ревом. Кто-то больно стиснул Ольгу за локоть.

- Что…?! Да какого…?!

Перед ней соткалось лицо Дениса… лицо Егора… Гора, Дениса, Осириса… нет, все же Дениса! Его перекосило от злости, скулы вздулись желваками, брови грозно сошлись на переносице. От этого взгляда Ольге хотелось упасть, свернуться калачиком и скулить.

- Черт, да что с тобой?! – заорал Денис. – Зачем ты это сделала?!

- Мой повелитель, мой господин! - давя слезы, попыталась оправдаться Ольга. – Там кто-то был, и я…

- Там был вурдалак! Один! Безмозглый! Вурдалак! Всего один!

С каждым брошенным в гневе словом Ольга сжималась, как от ударов кнута. Хотя нет, ни один кнут не смог бы так исполосовать ее душу, не сумел бы вырвать огромные кровоточащие куски.

- А теперь здесь будут все! Все они!

- Мой бог…

- Все! – обрубил Денис, прожигая ее глазами Егора. – Ни слова больше!

Он встал спиной к реке. Большой Тесь закипел, когда длинный хвост Луча стремительно потек в тело Дениса. На сопке рухнул и затих опаленный вурдалак. В воздухе потянуло горелой шерстью и мясом. Что-то сверкнуло совсем рядом. С характерным хлопком разверзся телепорт, но еще раньше Денис взмахнул рукой, надвое разрубая незадачливого ома Плетью Саваофа. Другой рукой он сплетал вокруг себя мощнейшую энергетическую ауру, глядя на которую Ольга не смогла сдержать восхищенного возгласа. Ей никогда не доводилось видеть ничего подобного.

Словно попкорн в микроволновке, захлопали телепорты. Ольга чуяла, как по степи мчится дикая, невероятная стая из чудовищ и богов, омов, культистов, зверолюдей, монстров, а впереди этой убийственной волны катится удушливый страх безысходности. Объединенные чьей-то волей, они получили цель, и теперь намеревались смести ее, поглотить, сделать частью себя.

Ее бог, ее повелитель и господин сжал руку в кулак, зажимая хвост Луча, толщиной едва с волос. Он смотрел вперед без страха, и не повел бровью даже когда из-под небес рухнул, оставляя в мягкой почве сопок выжженную вмятину, красноликий Марс-Арес. Отчаяние и разочарование навалились на Ольгу. Она узнала этот взгляд, и узнавание пробило дыру в ее разуме, дыру размером с Вселенную.

Не Денис, и не Осирис. Это был ее сын Егор. Это всегда был он.

***

Проспект Якова Брюса сотрясали шаги исполинов. У Лесной улицы, возле памятного дома с дырой от тролльего кулака, маячила широкая спина, поросшая острыми иглами сталагмитов. Далековато. Спешка подпалила мне хвост. Стеклянная восьмерка воображаемых песочных часов с немыслимой скоростью осыпалась вниз. Рациональнее подождать несколько минут, пока появится следующий тролль. Нет, не подождать, конечно же, - пойти навстречу. Эхо уже несло хрупкий треск асфальта с начала проспекта.

Что-то обеспокоило меня. Инстинкт самосохранения, и без того сильно развитый за годы жизни в Бограде, после моей гибели обострился неимоверно. Сейчас он верещал тревожной сиреной, требовал убраться с улицы, затаиться, не отсвечивать, но я продолжал свой путь. В троллий гон действительно лучше сидеть дома. Я, наверное, первый идиот за минувшую пару десятилетий, что решился выйти на улицу в это время года.

Вот оно! Вот в чем дело! Впереди, еле слышные за поступью каменных гигантов, раздавалось спокойное уверенное «клак-клак». Все-таки я оказался не единственным идиотом, который отважился шастать под ногами у троллей, и от этого волосы на затылке начинали шевелиться. Я остановился, готовясь к драке.

Так всегда, вроде кажется, что не боишься уже ничего, но мандраж никуда не делся. Как у актеров, перед выходом на сцену. Можно сыграть в тысяче постановок, но в глубине души, задавленное опытом и уверенностью в собственных силах, продолжает жить мерзкое чувство ожидания провала. В моем случае провал означает смерть. На этот раз, окончательную. Не думаю, что у Беззубого хватит смелости повторить свой подвиг.

Темнота загустела, стала плотнее. Усиленный настройками взгляд увязал в ней, как застрявшее в досках щита копье. Невидимый некто чеканил шаг все громче, все ближе, но я никак не мог определить, откуда идет звук. Эта мгла, непроницаемая, как в пещерах Седого Незрячего, давила на психику. Я не понимал ее природы, и не знал, как с ней бороться.

Троллья поступь теперь звучала глуше, чем стук моего сердца. Когда оно успело так разогнаться? Когда пересохли губы? Лед сковал низ живота, тянул к треснутому асфальту, примораживал, лишая свободы движения. А шаги звучали все громче и громче, артиллерийской канонадой прокатывались над пустым проспектом, словно пытались что-то скрыть.

Я замер, настороженный, как заяц, учуявший лису. Только поэтому я почувствовал, как незримые костлявые пальцы, не проламывают, не разбивают, а осторожно сдирают мою защиту, слой за слоем. Это было что-то из арсенала Темных богов, маргиналов четвертого круга. Подлый прием, эффективный только когда жертва уже поражена ужасом, и остается лишь очистить ее от скорлупы защитных заклятий.

Разум заметался, пытаясь найти выход. Дьявол, а ведь это непросто, привыкать к отсутствию Луча! Без тренировок, без достойных противников я размяк, стал небрежным. Правда я все еще был омом первого порядка, и в битве опыт против опыта, умение против умения, по-прежнему мог удивить. Просто нужно было сделать нестандартный ход.

Я перестал впустую напрягать глаза. Вдох, выдох, очистить сознание, как на групповых занятиях с Учителем, целую жизнь назад. Не сразу, но я перестал следить за призрачными пальцами, что процарапывали мой последний Анкил. Стало так легко, что казалось, сними одежду, и улетишь в небо воздушным шаром. Проспект засветился, словно я смотрел сквозь очки ночного видения. Я потянулся во все стороны, выискивая источники тепла.

Он оказался совсем рядом, стоял, прислонясь к обесточенному фонарю. Он не двигался, хотя эхо шагов по-прежнему отражалось от стен. Я не различал лица, только красноватый силуэт грузного тела. Его я узнал без труда, и пока он лишал меня последнего слоя защиты, я с мстительным удовольствием швырнул в него Палицу Индры.

Фигуру отбросило на кованую скамейку. Оборона моего противника треснула и распалась. Кисельная тьма растеклась, вмиг утратив плотность. С ней улетучились посторонние звуки. Остались только неторопливый, целеустремленный топот тролля. Я открыл глаза, чтобы воочию увидеть Кирилла Геннадиевича Гладких, нашего Министра иностранных дел.

Габаритный, похожий на медведя в костюме, Гладких кряхтя встал на ноги. Копье Одина, брошенное мною на добивание, завязло в защите, не причинив ему вреда. Похоже, наш старик обвешался охранными амулетами, как новогодняя елка игрушками! Или кто-то сильный помогал ему. Скорее и то, и другое. В обычном состоянии Гладких не простоял бы против меня и пяти секунд.

какими судьбами кирилл геннадиевич

мысленно спросил я. Топот огромных каменных ног становился все ближе, а мы и без того наделали достаточно шума.

к чему эта пустая вежливость влад ты старше меня лет на тридцать а все пытаешься молодиться

Мы осторожно закружились, выискивая слабые места в обороне. Я украдкой сунул руку в карман и разломил две деревянные Эгиды, все, что нашлись в тумбочке. Усыпанное звездами ночное небо давало немного света, но теней от него хватало, чтобы в них скользили скрытые до поры враждебные сущности. Гладких не торопился, ему некуда было спешить, время работало на него. Стоило поторопиться, но все же я не удержался от вопроса.

значит это вы за всем этим стоите зачем вам это чего вам не хватало

Министр прекратил кружить. Принял нелепую боевую стойку – ноги чуть согнуты, левая рука вытянута вперед, правая занесена высоко за голову. Он напоминал борца с воображаемой шпагой в руке.

- Власть, дорогой мой Влад, она словно кокаин, - произнес он с улыбкой. – Сперва весело, и кажется, что свернешь горы. А потом оказывается, что этого недостаточно, и нужно больше, больше, еще больше… Нужно быть очень сильным, чтобы сказать – хватит. А я не очень сильный человек, Влад. Ну и, знаешь…

Он помотал в воздухе правой рукой, будто вкручивал лампочку.

-…мне это нравится!

Его слова прозвучали, как команда. Скрытые в тени сущности обрели плоть, рванулись ко мне, облекаясь в хищные гибкие, неуловимо рыбьи тела. К этому я был готов. Лук Феба бесшумно вздрогнул, и пронзенные стрелами света, тени развеялись черным вонючим дымом.

Это был риск, - приближающийся тролль ускорился, затопал сердито, - но риск оправданный. Обеспокоенная молчаливая громадина была совсем рядом, а это ограничивало не только меня, но и Гладких. Министр косился на тролля, что-то прикидывая в уме. Казалось, он мысленно общается с кем-то, но я не мог уловить передачу, как ни старался.

Без перехода Гладких бросился в атаку. Невероятно проворный, он обрушил на меня камнепад ударов такой силы, что ими можно было заколачивать сваи. Странный это был бой. В молчании, под грохот титанических ног-колонн, без единого лишнего звука. Грузный в обычной жизни, в боевом режиме Гладких двигался молниеносно, и мне стоило большого труда уворачиваться, или встречать его кулаки плечами. Он не мог, никак не мог развить такую скорость. Все же свои пределы есть и у настроек. Огромное тело министра предназначалось для мощных, но относительно медленных атак. На таких оборотах его сухожилия и связки должны были в считанные секунды превратиться в лохмотья. Он же скакал, как заведенный, постепенно пробивая мои блоки, заставляя допускать глупые ошибки.

Долго продолжаться это не могло. Пудовый кулак прошел под моим локтем, и воткнулся мне в корпус, с хрустом ломая два нижних ребра. Секунда понадобилась, чтобы заглушить боль, и еще одна, чтобы запустить регенерацию, но этого хватило, чтобы Гладких окончательно сломил мое сопротивление. Я рухнул на мостовую, сцепив зубы, чтобы не заорать от боли. Казалось, в груди у меня дыра размером с лошадиную голову.

Гладких наступал неотвратимо, как танк. Только сейчас, сквозь белые вспышки боли в глазах, я заметил, как чудовищно изменился его облик. Кожа полопалась, не в силах сдерживать растущую плоть, скальп съехал далеко на затылок, глаза выкатились из орбит, стали молочно белыми. Алые трещины сочились сукровицей и гноем, лицевые кости с хрустом ломались, создавая новый лик, прожорливый и гнусный.

Я не глядя швырнул в наступающую тварь горсть атакующих артефактов. Распухший, водянистый, Гладких без труда отбил эту отчаянную атаку. Артефакты разлетелись в стороны, запрыгали под ногами бесполезными побрякушками. Не сработал ни один.

Трансформация завершилась, баснословно дорогой министерский костюм повис на покатых плечах драными лохмотьями. Рыхлые отечные лапы встали твердо. Над ними заколыхалось бледное рыбье брюхо, и даже сквозь грохот я расслышал голодное урчание бездонной утробы. Я приподнялся на локтях, инстинктивно пытаясь отползти подальше.

- Кто ты?! – выдохнул я, и вздрогнул, когда в моей голове громовым раскатом прокатился зловещий рык.

вы жрете меня

вы пьете меня

вы дышите мною

я в крови у каждого из вас

Этот голос мгновенно отразился во мне узнаванием. Я слышал его впервые, и все же я слышал его миллионы раз. Каждое действие, влекущее за собой изменение реальности, зовущееся магией, звучало его далеким эхом. Само это место разговаривало могучим ревом, в котором спаялись необузданный голод и безграничная мощь.

Щеки существа треснули, и широкая пасть разошлась от уха до уха. Мокрый черный язык прошелся по зубам, закровоточил. Я лежал, придавленный величием открывшейся мне сущности. Из-под толстых бородавчатых век на меня глядел сам Боград.

Подняться не вышло. Тварь, с невероятной для своих размеров быстротой, сбила меня с ног, и мы покатились, молотя друг друга кулаками. Воняющая гнильем студенистая гора мяса навалилась на меня, выдавив воздух из легких. Я едва успел отдернуть голову, когда изуродованная морда по-змеиному резко нанесла смертоносный удар. Только поэтому крючья зубов вонзились в мое плечо, скрежеща по кости.

Усилием воли я погасил крик боли. Бывший министр навис надо мной, роняя изо рта капли крови. Вокруг гремело и скрежетало. Сильнейшие толчки болью отдавались в позвоночнике. Тролль шел уже совсем близко, а я едва мог шевелить руками. Ко мне склонилось зубастое рыло, клокоча изуродованной глоткой. Даже шепот, исторгнутый ею, перекатывался горным обвалом.

- Вы заражены мной. Мои споры сидят глубоко у вас внутри. Мне даже не нужно приказывать, только позвать тех, кто хочет вырваться из этой тюрьмы, а тех, кто против, я пожру, - прохрипело существо. – Знаешь, знаешь, что смешно?! Даже самые сильные и смелые из вас, до дрожи боятся обычных… зубов.

Оно затряслось, забулькало, и я понял, что тварь смеется. Боград победил. Многовековое заточение подходило к концу.

В отчаянии я запустил руку в карман, в надежде найти хоть что-нибудь. Пальцы сомкнулись на зажигалке, точно такой, что была со мной в катакомбах Седого Незрячего. Бесполезная штуковина! Я извернулся и с силой влепил ее в бугристый, истекающий слизью лоб. Тварь отшатнулась, и я, сгруппировавшись, от души ударил ее двумя ногами в грудь.

Тяжелая туша ловко перевернулась через голову, по-кошачьи приземляясь на четыре кости. Глядя на нее, я вдруг разразился нервным безумным смехом. Озадаченная тварь непонимающе глядела на меня, чуя подвох, но не понимая, в чем он заключается. Истерический смех душил меня, отзывался нестерпимой болью в сломанных ребрах, но я не мог остановиться. Держась за бока, я медленно пятился, не в силах оторвать взгляда от крохотных точек, стремительно облепляющих уродливый шишковатый череп.

Всего несколько секунд, и голова чудовища загорелась голубоватым свечением тысячи крошечных эльмов. Мелкие магические организмы жрали слизь, сукровицу, пот, и плодились, плодились, плодились… Тварь недоверчиво мазнула жирной лапой по макушке, с недоумением уставилась на живые огоньки. А потом с ночного неба упал стотонный каменный пресс, и меня с ног до головы обдало горячими брызгами крови.

***

На самом деле Гор боялся. Страх впервые перевесил ненависть. Впрочем, колодец ненависти уже давно себя исчерпал. Гор не желал в этом признаваться, но с каждой разгаданной загадкой, с каждой преодоленной опасностью, да что там! – с каждой минутой, проведенной в Бограде, он все больше проникался этим местом. Он больше не мог относиться к нему, как раньше. Но сейчас над всеми другими чувствами довлел страх. Сжимал горло мертвой хваткой, пытался ослабить и Гор чувствовал, это не воздействие извне. Это гнездилось внутри, в душе.

Он не знал, как назвать силу, что пришла уничтожить его. Толпа? Армада? Сонм? Кишащий всевозможными существами клубок, подобный зверям, что сплотились перед лицом общей угрозы лесного пожара. Львиная доля этой армии состояла из людей. Точнее из омов, слабеньких, не слишком опасных поодиночке, но вместе представляющих грозную силу. К тому же Гор чувствовал присутствие омов высшего порядка, - два десятка сияющих аур, тревожного алого цвета.

Между людьми бесшумно скользили змеиные тела с девичьими лицами и тонкими клыками. Раздраженно фыркая, опирались на костяшки передних лап обезъяноподобные туши черных вурдалаков. Гор разглядел заросшие морды верфольфов, и увитых плющом зеленокожих сильфид, горбатых великанов в три человеческих роста, серых, как пепел, упырей, некромантов, с выводками гниющих мертвецов, и белоглазую чудь. Возвышаясь над живым морем, грозно шагал титан в грубых доспехах и шлеме, размером с пикап. В хмуром небе метались обеспокоенные гарпии, оглашая окрестности пронзительным карканьем, а еще выше парил огромный, обсидианово-черный ворон.

Здесь были мужчины, и женщины, нежить и зверье, магические твари, кадавры и прекрасные боги, но даже в этой мешанине взгляд Гора приковал огромный черный пес, похожий на ротвейлера. В холке он был выше лошади, а зубастая алая пасть могла легко перекусить пополам человека. Гарм, страж Хельхейма, врылся в землю мощными лапами, прожигая противника четырьмя злобными буркалами.

Ненасытная пустота сквозила из глазных впадин, напоминая Гору, что они уже встречались. Тогда, в том реалистичном сне на квартире у Влада. И еще раньше, она следила за ним из мертвого левиафана, из пойманного вурдалака, из сотен оживших покойников Кроули-цирка. А до того, в поезде, подглядывала из безымянного культиста Вендиго. Это она сейчас сверлила Гора тысячами стеклянных зрачков.

Гор слышал ее бесноватый рев в своем мозгу – неистовый, торжествующий. Пустота грозила смять, растоптать, разорвать и проглотить. Она обещала медленную смерть и бесконечное посмертие, полное адских мук. Но его противники оставались безмолвными, и бесшумными настолько, что Гор слышал ласковый плеск течения Большого Теся. И это пугало куда сильнее.

Ох, Влад, где же ты сейчас? Почему покинул в такой момент? Гор поймал себя на мысли, что жалеет о том, что не сбежал, пока была возможность. Он нервно заозирался, будто надеясь увидеть на горизонте Влада, ведущего полки кавалерии. Он уже собирался ринутся в толпу, прорезать ее насквозь, раскидать, чтобы там, в драке обрести потерянную уверенность, когда на плечо ему опустилась мягкая теплая рука матери. И гнетущее чувство одиночества отступило.

Красноликий Марс-Арес, играя мускулами, указал на Гора копьем. Узкие губы скривились презрительно. Он заговорил, и это был глас пустоты. Обещания скорой смерти, предложение присоединится, угрозы и увещевания, Гор пропускал его речь мимо ушей. Пользуясь последними секундами, он прощупывал чужую оборону. В основном стандартные Анкилы, Эгиды, наведенные самостоятельно или с помощью артефактов, но встречались заклятья мощнее, вроде Панциря Ао, и даже что-то совсем непонятное, сложное, прочное, как стены бомбоубежища. Но сильные и слабые, все они использовались против прямого грубого напора. Это и было их самым уязвимым местом.

Гор вытянул руку, скрюченными пальцами рванул в сторону. Высохшая мумия грозного бога войны повалилось на траву. Сверху, с деревянным стуком, упало бесполезное копье. Зажатый цепкой хваткой Гора, рядом стоял двойник Марса. Красный, блестящий, только без одежды и оружия, он словно выскользнул из его тела. Гор тряхнул ладонью, и двойник растекся лужей крови, лимфы, мочи, слюны и желчи.

- Вот, что вы такое! – усилив голосовые связки, закричал Гор. – Вы ничто без своих тел! Пиявки, которые только ищут, к кому бы присосаться! Но с телом, с живым человеческим телом, вы обретаете все его слабости, и вас довольно легко убить!

Он обвел молчаливую армию умоляющим взглядом. Та его часть, что занимал Осирис, выглянула ненадолго, чтобы попытаться остановить грядущую бойню.

- Я могу высушить вас, как этого индюка! Сжечь, разорвать изнутри, поразить болезнью, о которой вы, в своем высокомерии даже не слышали! Я не дам вам выйти отсюда и убью всех, если понадобится! Но я прошу вас – просто уйдите!

Многоликий Боград впервые зашумел, заволновался, впечатленный увиденным. Кое-кто из людей попытался протиснуться назад, но угрожающий рык вурдалаков быстро вернул их обратно. Четырехглазый Гарм опустил веки, словно соглашаясь – пусть будет так. Защитный купол Гора тут же затрещал от многочисленных магических ударов. Волна хлынула вперед.

***

Взобраться на тролля оказалось той еще задачей. Они не умели говорить, даже просто рычать, но я хребтом чуял исходящие от него волны бешенства. Не сбавляя скорости, тролль шел вперед, с особенной яростью топая ногой, за которой тянулся кровавый след. Раздражающий источник света исчез, но гигант все еще беспокойно вертел треугольной башкой, отчего мелкие куски породы осыпались вниз каменным дождем.

Сломанные ребра не торопились срастаться. Нестерпимо болело разодранное плечо. Лицо жгла ядовитая кровь Бограда. Ползти по движущейся скале непросто даже полностью здоровому человеку, а в моем состоянии проще было умереть внизу, в относительном спокойствии. И все же, оказавшись на усеянном слюдяными шипами плече, я не сдержал восхищенного вздоха.

Ветер сек меня по лицу, трепал мокрые от крови волосы. Похолодало ощутимо и резко, но я едва вспомнил про настройки, автоматически повышая температуру тела. Я словно ехал на крыше живого многоэтажного дома. Проспект Якова Брюса проносился мимо, отражая витринами жидкий лунный свет. Впереди, на горизонте, призывно маячил багровый глаз портала. Глядя на него с точки зрения тролля, я вдруг услыхал его зов, притягивающий, как огромный магнит железную стружку.

Я помотал головой, отгоняя наваждение. Нет времени наслаждаться красотами. Нужно заставить эту громаду шагать к берегу реки, а я даже теоретически не представлял, как это сделать. К тому же, я все еще оставался в Бограде, и город не прекращал попыток остановить меня. Да, основные силы брошены уничтожить последнюю Печать, но я слышал, как хлопают в ночи широкие кожистые крылья, замечал краем глаза, как скользят по стенам и крышам легкие тени. Боград кое-что приберег для меня, но делиться не спешил.

Я перебрался на обточенный ветром, почти круглый кусок скалы, заменяющий троллю голову. Осторожно, как обезвреживающий мину сапер, коснулся чуждого сознания. Не знаю зачем. Я делал это много раз, когда тролли только появились в Бограде. Многие пытались войти с ними в контакт, понять, что ими движет, научиться управлять. Но оказалось, что сознанием тролль едва ли превосходит какого-нибудь мелкого грызуна. Простейшие реакции: гнев, страх, желание… с последним было сложнее, никто так и не сумел понять, чего может желать живой камень.

Соприкосновение с иным разумом отозвалось вспышками образов, цветов нечеловеческого спектра, и ощущений, в которых не сумел разобраться. От неожиданности я едва не сверзился вниз, чудом зацепился за глубокий выступ в том месте, где у людей обычно находятся уши. Но стоило мне вернуть равновесие, как запиликал телефон, и я снова чуть было не сорвался. Мне не нужно было глядеть на экран, чтобы узнать звонящего.

- Сережа, я же сказал – не звонить! – рявкнул я в трубку.

- Владислав Арнольдович, появилась новая информация, - невозмутимый Кротов никак не отреагировал на эмоции. – Я решил, что проще донести лично.

Я прижал трубку к груди, и громко выматерился, отводя душу. Как ни странно, но стало спокойнее.

- Выкладывай, что там у тебя? Нашел, где проводились работы?

- Да, это оказалось не сложно, я сейчас передам вам координаты. Но куда интереснее, что именно там сейчас наблюдается повышенная активность, не только низших магических форм, но и омов… не такая мощная, как в двадцати километрах ниже по течению, конечно, однако…

- Егор! - выдохнул я.

- Да, заинтересовавший вас объект, Егор Богданов, сейчас в самом эпицентре…

- Сережа, насколько там все плохо?

Трубка притихла. Невозмутимость Кротова дала сбой, впервые на моей памяти.

- Владислав Арнольдович, вы меня знаете, я не склонен делать поспешные…

- Сережа, не тяни кота за яйца! – заорал я.

- Там конец света, Влад, - отбросив субординацию, тихо ответил Кротов. – Самый настоящий. Без дураков.

Настала моя очередь замолчать. Я подозревал, что Егору придется туго, но тщательно скрытая паника в голосе моего зама подсказывала, что все гораздо хуже. Секунды растянулись в маленькие вечности, пока я пытался придумать, чем помочь Егору, как спасти внешний мир, и, желательно, не погибнуть самому. При всех раскладах уверенно решался только третий вопрос. С остальным выходило сложнее. Я знал, что нужно сделать, но не знал как.

- Владислав Арнольдович? - будто из другого мира долетел голос Кротова.

- Да? – рассеянно ответил я.

- Информация, про которую я вам говорил.

- Что?

- Что бы вы там не искали, но в той точке не только конец, но и начало. В этом месте «Боградское горнодобывающее предприятие» держит несколько нежилых зданий, построенных еще «Боград добычей».

- Не понял. Это мне зачем?

- Затем, что вся крупная техника выезжала по маршрутам на Большой Тесь именно оттуда. Там у них склад материалов, или что-то вроде того.

- Не самое удобное место для склада. Там же ни дорог, ни…

- Вот именно. А еще, среди прочего оборудования, у них там было установлено несколько десятков сверхмощных прожекторов. Их демонтировали незадолго до смерти Старика Юнксу.

Рассудительный голос Кротова подвел жирную интонационную черту под моими размышлениями. Не прощаясь, я нажал отбой. Все оформилось в зыбкую схему, полную пробелов, но имеющую право на жизнь. Я попытался вспомнить события последних двадцати лет, и связать их с Учителем, но получалось плохо. Я не знал, где он был, что делал. Мог только предполагать. Но от этих предположений зависело многое. Очень многое. Если взять за аксиому, что троллий гон начался не просто так, что в нем как-то замешан Учитель, что тролли не просто досадная помеха и туристическая достопримечательность, что таинственный склад с прожекторами, это хитроумная ловушка…

Я пробежался глазами по проспекту, выискивая движение. Как только слитый с ночью крылатый силуэт мягко спланировал с крыши, я швырнул в него ком Подземного Огня. Тварь заверещала, канула вниз, оставляя за собой жирный хвост рассыпчатых искр. Рухнув на асфальт, она все еще была жива, и меня это полностью устраивало. Время рассуждений прошло, настало время действий.

Камень подо мной ощутимо завибрировал. Обеспокоенный тролль ускорил шаг, и мне пришлось покрепче ухватиться за выступы, чтобы не сорваться. Держать догорающую тварь в центре проспекта, не давая забиться под стену и сдохнуть, не составляло особого труда. Объятая огнем, крылатая гадина проворно ползла вперед, удирая от смертоносной тролльей подошвы.

Когда она сгорит или ее нагонит тролль, я найду новую. Не будет новой – землю подожгу. Сам побегу впереди живым факелом, если надо. Учитель предусмотрел все, кроме своей смерти, я верил в это, и гнал тролля в портал, напоминающий багровую рану на теле ночи. Дух захватывало от собственного безрассудства, но, в конце концов, что мне было терять? Если мои расчеты не верны, я хотя бы узнаю, куда ведут эти таинственные врата!

ольга ты слышишь меня ольга

Я потянулся к ней всеми силами, но Ольга молчала. Оставалось только надеяться, что отвечать ей попросту некогда. Координаты, что передал Кротов, транслировались в никуда. Сейчас мои мысли мог прочесть даже самый захудалый ом десятого порядка. Выбора не было. Я напрягся, отправляя Ольге сигнал максимальной четкости:

самое важное прикройте тролля

ольга прикройте тролля

прикройте тролля это важно

услышь меня

услышь