Город тысячи богов

XIV

Среди ночи мелкая вибрация расползлась по стенам, полу и перекинулась на диван. Гор оказался на ногах раньше, чем проснулся. Идущий с улицы тревожный гул, то исчезал, то возникал вновь. В голове стучала паническая мысль – землетрясение! Волна прокатывалась по панорамному окну, и Гор понял, что видит в темноте. Ночь за стеклом побледнела, разбавилась до мутных сумерек. По всем приметам близился рассвет.

Разведя руки в стороны, Гор сделал пару неуверенных шагов, и убедился, что это не дом трясется, а его самого шатает спросонья. Он все же добрался до окна, помотал головой, расшвыривая остатки сна, проморгался. Отсюда можно было смутно разглядеть громадину многоэтажки напротив с черными провалами окон, будто заброшенную. По широкому проспекту, вбивая толстые сваи ног в асфальт, шествовал тролль.

Бугристая спина, усеянная острыми лезвиями вулканического стекла, покатые плечи, похожие на валуны невообразимых размеров. Маятники рук летают вперед-назад, и, кажется, будто слышен свист рассеченного воздуха. Молодой тролль, в самом расцвете сил, на пике формы – Влад объяснял Гору, обещал научить разбираться…

Гор со злости врезал по стеклу кулаком. Боль в костяшках отрезвила, рассеяла сонное отупение окончательно. Ничему его Влад не научит, ничего не расскажет… впрочем, Гор и сам теперь знал так много, что впору учить других, но ведь не в знаниях дело! Он круто развернулся, сжимая кулаки.

Глаза привыкали к полумраку, да и света становилось все больше. Прорезались очертания мебели, стен, углов. Матери нигде не было. Гор прошелся по квартире, заглянул на огромную холодную кухню, в ванную, в каждую комнату и даже в гардероб – пусто. Мать испарилась, точно и не было ее. Гор был этому даже рад.

В холодильнике оказалось полно еды. От той легкости, с которой мать вписалась в жизнь убитого ею человека, Гора передернуло. Но желудок урчал, а рот наполнялся слюной при виде холодной пиццы. Выбрав кусок без оливок, Гор захватил бутылку минералки и вернулся к окну. Здесь хорошо думалось, а думать предстояло много.

Пицца по вкусу напоминала резину, засохшее тесто царапало десны, а от минералки ломило зубы. Широченная каменная спина уменьшилась, гул стихал. Уже видно было, что троллю нипочем не успеть, но великан упрямо продолжал идти к заветной цели. В этом обреченном упорстве было достоинство и благородство. Оно напоминало целеустремленность матери и… отца.

Незнакомый звук нарушил тишину, и Гор замер с недоеденной пиццей во рту. Звук шел из квартиры, со стороны гостевых спален. Звонкий, частый, от него съежился затылок, и руки покрылись гусиной кожей. Гор узнал цокот когтей по паркету. Обернулся, пицца в зубах, в кулаке недопитая бутылка, на лице лихорадочное напряжение – дурак-дураком!

Дойдя до угла, цокот остановился. Из-за стены показалась широкая лобастая морда, и Гор с облегчением выдохнул. Собака. Ротвейлер Влада. Крепкий, отожравшийся пес, с широкими плечами и мощными лапами. Бродя в полутьме по комнатам, легко было не заметить черную лоснящуюся шерсть, а теперь собака, видимо почуяв запах еды, решила выйти сама. И она вышла.

Пропавшие было мурашки вмиг покрыли все тело. Гору почудилось, что даже коса его встала дыбом. Белели светлые круги вокруг глаз, подрагивала тяжелая челюсть. Передние лапы, свободно висящие по швам, выглядели страшно неестественно. Ротвейлер уверенно шел на задних лапах. Не семенил, по-собачьи, не подпрыгивал, а шел, как человек, и это было до безумия жутко.

У окна пес остановился, прижал к стеклу передние лапы, отчего хоть немного стал похож на нормальную собаку. Макушка его доставала Гору до плеча. Он демонстративно смотрел вдаль, взгляд его маленьких черных глазок скользил по дорожному полотну, разбитому ногами тролля. Утренний свет размывал темноту все сильнее, далекая фигура шагала медленнее, а Гор так и стоял, не в силах отвести глаз от пса.

- Ты смотришь не туда, мальчик.

Глотка, не предназначенная для человеческой речи, глухо ворчала, голос доносился, будто из желудка. Пес повернул к нему широкую морду и ухмыльнулся длинными желтыми зубами. Не так, как это делают собаки, выпрашивая ласку, а гаденько, с превосходством, отчего Гор почувствовал себя первоклассником, которого грабят за школой.

- Посмотри на него, - пес мотнул башкой, указывая на тролля, который к этому моменту превратился в крохотную фигурку, меньше указательного пальца. – Посмотри, я помогу.

Гор почувствовал еле уловимое вмешательство извне. Так Влад изменял его настройки ночного зрения. Все вокруг становилось четче, резче, и вот он уже в деталях видит самые крохотные трещины в асфальте, различает узор коры деревьев на газонах. Взгляд его метнулся вдогонку троллю, почти в самый конец Брюсова проспекта.

- Видишь?! Тщета усилий, как она есть! – прохрипел ротвейлер сквозь зубы. – Запоминай, мальчик, запоминай крепко!

Узкая полоска рассвета плескалась у самых крыш, едва-едва подсвечивая их розовым. Отдельные лучи булавками втыкались в тролля, отчего тот сбивался с ритма шагов, оступался, пошатываясь. Движения его, и без того механические, при свете дня стали совсем неживыми, но он ни на метр не отклонился от курса.

Наконец свет, пройдя точку кипения, перелился через край, и хлынул, шипя, на проспект. Захлестнул стены соседних зданий, омыл стекла и вывески яркими вспышками, и с головой окатил каменного исполина. Гору почудился пронизывающий скрип сочленений, когда тролль в последний раз попытался переставить непослушную ногу. Так он и застыл – держа на весу длинные обезьяньи лапы, словно пытаясь достать ускользающую цель.

Гор отвел глаза, чувствуя странную досаду. Тварь, что прикидывалась собакой Влада, оказалась права – тщета, как она есть. Этому троллю не суждено было добраться до портала, и все же он шел, потому что не знал иного пути, и не мог вернуться назад. Все, что было в его силах, это умереть, пытаясь.

- Это не обязательно, - прорычал пес, и Гор отшатнулся.

Пока он пялился в окно, пес приблизился почти вплотную, и его слюнявая зубастая морда покачивалась на расстоянии одного броска от незащищенного горла. Обвисшие брыли разошлись к уголкам пасти, раздался глухой лай. Гор не сразу понял, что тварь смеется.

- Тебе не обязательно подыхать, Гор. Твоя жизнь большинству будет полезнее, чем смерть, на пути к невозможному.

- А я и не собираюсь подыхать! - с вызовом сказал Гор.

- Но ты сдохнешь. Сдохнешь, как шелудивый п-пес! – выдохнула тварь и засмеялась удачной шутке. – Если, конечно, не сойдешь с пути, не похоронишь свои глупые идеи. Поверь, кого-то из вас придется похоронить.

Гор ответил молчанием. Удушливый страх, поразивший его в первые минуты, благоразумно отошел в сторонку, уступая место гневу. Сунув руки в карманы, Гор качнулся с пятки на носок, щедро одаривая презрением тупую звериную морду. О, эта шавка не знает…

- Я знаю, мальчик, знаю! - пролаял ротвейлер. – Иначе бы я не пришел к тебе. Твоя затея – чушь! Твои секреты – дрянь! Твои козыри – мелочь! У тебя ничего нет против настоящей силы, и поэтому я сожру тебя, Гор!

Голос твари переменился, стал живее, человечнее, и Гор узнал его. Из черных звериных глаз на него глядел культист Вендиго, безымянный попутчик.

- Город сожрет тебя. Может быть даже, - сладострастно прохрипел он, - может быть даже моими зубами. Помнишь, щенок, я обещал тебе?! Вот к чему ведет необдуманное упрямство.

Ротвейлер подался вперед, и громко каркнул Гору в лицо. От испуга Гор действовал быстро и наверняка. Правая рука выскочила из кармана, и воткнула твари под нижнюю челюсть что-то острое, черное. Пес взвыл на разные голоса, так громко, что заболели уши. В могучем реве слились человеческие вопли, клекот хищных птиц, крысиный писк, и шелест змеиного языка, а за всем этим слышался хохот. Издевательский, злой, он продирал до костей, но Гор все сильнее проворачивал оружие в ране, чувствуя, что смеется тварь через боль.

Наконец блестящие глаза пса подернулись пленкой и погасли. Задние лапы подогнулись, и туша, соскользнув с кулака Гора, мягко опустилась на пол. В залитой кровью руке осыпался прахом трофейный амулет – изогнутый медвежий коготь.

- Кажется, это твое, дерьма ты кусок! – выругался Гор.

Как зачарованный смотрел он, как исчезает такой материальный, такой настоящий предмет. Когда на ладони осталась только горстка серого пепла, Гор взглянул на пол, и остолбенел. Мертвого пса не было. Не было и крови на ладони. Гор вдруг отчетливо вспомнил, что у Влада не было домашних питомцев. Он вспомнил это и…

***

Резкий запах табачного дыма привел Гора в чувство. Утопая в диване, он лежал лицом вверх, мокрый от пота, дрожащий и жалкий. Мать сидела на подлокотнике, неловко затягиваясь сигаретой. Гор впервые видел ее курящей, но удивляться чему бы то ни было, сил уже не осталось. За окном занимался рассвет. Пепельница в руке матери топорщилась лесом окурков, значит, времени прошло немало.

- Вот так, Егорка… Да, так все и было… - мать покачала головой, глубоко затянулась. – Сколько себя помню, я была ищущей. Еще до того, как Юнксу меня подобрал, практиковалась, по книжкам училась – столько ерунды перелопатила, не представляешь! Рерих, Блаватская, Зеботендорф – весь этот детский сад... Нет никакой Шамбалы, и не было никогда. Нет никакой Ультима Туле. Есть Боград.

Она говорила так, словно они прервались на минутку, налить чаю, и вновь взялись за обсуждаемую тему. Прошлое выглядывало из материнских глаз, страшное и эпичное прошлое. Гор даже где-то восхищался ею, самым краем сознания, но все же не понимал, как может она говорить так спокойно, так невинно, после всего того, что сделала с ним.

Штормило изрядно, но Гор нашел в себе силы подняться. Пальцы тряслись, губы дрожали, нервно дергалось левое веко. Вроде бы ничего не болело, и в то же время болело все, до самой крохотной косточки. Гор чувствовал себя вывернутым наизнанку. Он даже представить себе не мог, что бывает такое опустошение, такое разочарование и такая боль. Гор доковылял до столика, схватил кружку с остывшим чаем и жадно выпил остатки. На мать старался не смотреть, но от ее ностальгически-плавного голоса было не спрятаться.

- … в Бограде, все пошло наперекосяк почему? Из-за самоуверенности! Мы вели себя, как ты сейчас. Да, черт возьми, по большей части мы ведь и были-то лишь чуточку старше тебя! Дети с амбициями! А Юнксу… он просто заигрался в мудрого Учителя, на том и погорел. До прорыва нам казалось, что наш корабль вошел в океан магии! А на самом деле мы плескались в озере, даже не слишком глубоком. Сложно опознать океан, если ни разу его не видел.

Стеклянная столешница приятно холодила ладони. Закрыв глаза, Гор уперся в нее руками и сжал зубы. Желудок бунтовал, подпрыгивал, как на русских горках, норовя избавиться от чая. С мозгом происходило нечто подобное. Хотелось выблевать отравляющие знания, снова стать подростком, с простой жизнью и простыми проблемами. Хотелось пустой и ясной головы, но Гор понимал, все новые воспоминания, свои, чужие, теперь часть его, и от этого не деться никуда.

Когда тошнота отступила, Гор, шатаясь, поплелся в прихожую. Мать пошла за ним, глядя с интересом и не выпуская пепельницу из рук. Дымя в потолок, она снисходительно наблюдала, как сын, слепо тычась в рукава, натягивает куртку. Раз потянулась было помочь с молнией, но Гор отшатнулся так, что врезался в занавешенное зеркало. Мать философски пожала плечами, и больше с помощью не приставала. Гор кое-как застегнулся на липучки, набросил капюшон, и вывалился за дверь.

- Тоже верно, - глубокомысленно заметила мать. – Иди, проветрись. Как все уложится в голове, встанет на места, возвращайся. Пирамида, конечно, подождет, но хотелось бы уже закончить наше дело…

В молчании Гор вышел в подъезд, спустился в лифте на первый этаж. Прошел мимо улыбчивой полноватой консьержки к стеклянной двери, на выход. Колокольчик на доводчике позвенел ему в спину. Только на улице, окунаясь в гул мегаполиса, он вспомнил, что все это уже было. Он уже уходил от матери, и ни к чему хорошему это не привело.

***

К полудню распогодилось. Гор уже порядком замерз, бесцельно шатаясь по Бограду, но под напором весеннего солнца куртку все же расстегнул. Вопреки словам матери, в голове не проветрилось, все стало лишь хуже и беспросветнее. Гор ощущал себя мелкой рыбешкой посреди штормящего океана. Он пытался нырнуть на глубину, уйти в ил, стать илом, но настырные волны, раз за разом, выбрасывали его на поверхность.

Гор подышал на озябшие пальцы, огляделся – хотелось согреться. Обычного теплого помещения. В человеческом тепле он, за минувшие дни, разочаровался полностью. Через пару домов, по другой стороне улицы, висела потухшая вывеска

трактир СЫТЫЙ БОСЯК трактир

За широкими витринными окнами угадывались массивные деревянные столы и стулья, барная стойка. Недолго думая, Гор пересек улицу и нырнул под навес.

Внутри оказалось именно так, как он хотел – тепло и пусто. Интерьер под революционную Россию начала прошлого века, на стенах в рамках агитационные плакаты, алеющие призывным красным шрифтом, над головой фальшивые закопченные балки, под ногами неокрашенные доски. Из антуража выбивалась только современная телевизионная панель, встроенная возле полок с бутылками. В самом дальнем углу одинокий посетитель спал, умостив голову между пустых тарелок. Скучающий бармен, крепкий пожилой мужик в рубашке и жилетке, при виде Гора выпрямился и нахлобучил на голову босяцкую кепку.

- Доброго дня! Добро пожаловать в трактир «Сытый босяк», - заученно отбарабанил он, сверкнув золотой фиксой.

Гор кивнул и уселся за стойку. С кухни аппетитно пахло чем-то жареным, и Гор понял, что последний раз ел по-человечески, наверное, еще там, в месте, которое он когда-то называл домом. В реальности съеденной недавно пиццы он совсем не был уверен. Гор бросил на стойку черную кредитку, и заказал борщ, большую порцию «мяса по-таежному», отварной картофель и литр местного пива с претенциозным названием «Боградское особое». Пока бармен передавал заказ повару, Гор прихлебывал пиво и бездумно смотрел в телевизор, настроенный на новости внешнего мира.

Закончилось пиво. Гор заказал еще бокал, и быстро смел с тарелки борщ. Принесли второе. Желудок постепенно наполнялся приятной сытостью, а хмель слегка разогнал мрачные мысли. Гор расслабился, потеплел и только тогда впервые зацепился взглядом за происходящее на экране. Задумчиво покрутив серьгу в ухе, он ткнул пальцем в телевизор.

- А можно звук погромче?

Бармен из-под козырька недовольно зыркнул на телевизор, словно тот задолжал ему денег, но пульт достал, и звук включил. Из колонок потекла четкая дикторская речь, щедро сдобренная профессиональным беспокойством. Говорили по-русски, эфир шел из студии «Russia today». Строгая ведущая хмурила идеально подведенные брови и тщательно проговаривала каждое слово. Судя по всему, дело было серьезное.

- …удалось локализовать. Тем не менее, силы Росгвардии продолжают патрулировать окрестности. В помощь гвардейцам направлены два подразделения спецназа «Отряда М». Что происходит сейчас на месте происшествия? На прямой связи со студией наш специальный корреспондент Игорь Жарков. Игорь, здравствуйте!

Картинка сменилась, перекочевав из студии на немолодого корреспондента, с залысинами в полголовы, в углу загорелся титр «ПРЯМОЙ ЭФИР». Готовясь к стендапу, корреспондент беззвучно шевелил губами и теребил петлицу микрофона. По знаку оператора, он встрепенулся и сбивчиво затораторил.

- Да, Илона! Наша съемочная группа находится неподалеку от села Большая Ерба, менее чем в двадцати километрах от Бограда. Именно здесь сегодня ночью упало… эээ… неизвестное науке животное… по крайней мере, ряд признаков позволил ведущим зоологам, срочно вылетевшим на место, сделать выводы, что…

Корреспондент сбивался, то начинал запинаться, то вновь строчил очередями слов. Его блестящие глаза беспокойно сновали по сторонам, и видно было, что уйти из эфира ему не позволяет только профессиональная гордость. Гор краем уха улавливал что-то про жертвы, разрушения, оперативное вмешательство подразделений Росгвардии, дежурящих на границе с Боградом круглые сутки. Это были мелочи, незначительные теперь детали. Все уже случилось, и теперь мысли Гора занимала картинка.

Камера медленно отъезжала, охватывая задний фон – лоснящийся скользкой чернотой. Он разрастался бесконечно долго, а корреспондент становился все мельче и незаметнее. Оператор четко выстроил кадр. Мертвая туша левиафана и крохотный человечек перед ней буквально кричали о чудовищной силе, что вырвалась, наконец, наружу. Вокруг монстра суетливо носились автомобили, похожие на заводные игрушки. Разглядеть было сложно, но Гор, к своему удивлению, видел все прекрасно – камуфляжных людей с автоматами, столбы с колючей проволокой, наскоро сооруженные блокпосты. Происходящее можно было описать одним словом – паника. Гор прислушался снова.

- …в одном – это первый случай проникновения подобного существа из Бограда во внешний мир. Ведь по классификации Антонова – Пресслера, это существо B-класса, то есть, практически самое большое. В разные годы были зафиксированы существа не больше… ээээ… не выше F-класса. Таких случаев в новейшей истории всего шесть, и все они произошли в первый год появления Бограда, более… эээ… двадцати лет тому назад…

Бармен выставил на стойку два стакана. Обернулся, изучая ассортимент, будто видел его впервые. Снял с полки самый дорогой коньяк и щедро разлил по стаканам.

- За счет заведения… - буркнул он, двигая второй к Гору.

Гор поблагодарил кивком, и хотя был уже слегка навеселе, с готовностью влил в себя ароматный обжигающий янтарь. Если судьба велит ему надраться, то так тому и быть! Бармен выпил молча, громко стукнул дном стакана о стойку и тут же наполнил по новой. Он громко шмыгнул носом, занюхал кепкой, и стало понятно, что он серьезно пьян.

- Звездят, как дышат! – восхищенно воскликнул бармен, грозя телевизору пальцем. – Все у них под контролем, территорию оцепили! Брехуныыыы, ну брехуны!

- А разве нет? – в благодарность за выпивку Гор решил поддержать беседу.

- Че они там оцепили?! Падаль эту смердящую?! Им Боград оцеплять надо, а они вокруг креветки этой пляшут! Идиоты…

- Так ведь оцеплен, давно уже. Тут зенитчики на боевом дежурстве, и ракеты сюда нацелены. Солдатики на низком старте, и наши, и с китайской стороны. Нам в универе рассказывали…

Бармен перегнулся через стойку, и, дыша перегаром, сказал:

- А я сразу понял, что ты не местный. Вот так! Не спрашивай, как, это не объяснить. Вот понял, и все тут! – он снова хлопнул по стойке опустевшим стаканом. – Им надо было эту язву выжечь, когда она только появилась! Сразу, из всех стволов – шарах! – и в радиоактивный пепел! А они побоялись… ссыкуны… твари… Договариваться начали, торговаться, выгоду свою искать, и не заметили, как Боград их всех нагнул и отымел! А теперь че?! Теперь только дохлого левиафана колючкой обматывать, и говорить, что все под контролем…

- Странно вы говорите, - недоверчиво прищурился Гор. – Это же ваш дом.

- Это был мой дом! – с надрывом выпалил бармен, в запале хватая себя за жилетку. – А теперь это тюрьма моя! Я ж тут с самого начала, с самого первого дня, мать его растак! Жил я тут, понимаешь?! Пока эти не пришли, тут кафешка была, «Грань», а я ею управлял. Жена была. Дочь, два годика. Я их уже и не помню почти, ни одной фотографии не осталось…

В разум Гора снова ворвались воспоминания матери. Он узнал этого усталого нетрезвого мужика, видел его лицо в толпе, что защищали уцелевшие омы, и мельком удивился – надо же, выжил в такой мясорубке!

- … все есть! Я ж тут от скуки за стойкой кукую. У меня от этих – пенсия пожизненная, до конца дней не потратить! Я себе кабак вот купил, будь он неладен, тачку крутую – все у меня есть! Только счастья нет. Потому что, какое, к бесу, счастье, без души? А души наши, брат, их Боград сожрал… так-то. А теперь и этих, - он ткнул пальцем в телевизор, - всех сожрет. Коготок увяз – всей птичке пропасть. Пожалели коготок, теперь, значит, не нойте, сволочи…

Пульт снова оказался в руке бармена. Зеленая полоска звука поползла вверх.

- Во, во! Смотри! Слушай, че говорят! Еще не поняли, что им карачун пришел, но очко уже сжалось!

Новости передавали картинку с какого-то заседания. Тучные лысеющие мужчины в пиджаках и женщины в строгих юбках важно кивали, слушая очередного оратора, пламенно вещающего с трибуны.

- …председатель МОКОМ выразил обеспокоенность и резко осудил участившиеся случаи вмешательства, так называемых «божественных сущностей» в дела внешнего мира. Так, например, в одном только американском штате Индиана за минувший день зафиксировано два десятка случаев ритуального каннибализма, в Норвегии многочисленные очевидцы стали свидетелями феномена «говорящей рыбы», а в Москве и Подмосковье адепты запрещенных языческих культов массово поджигают православные храмы. Тревожные вести приходят и…

- МОКОМ, понял, да?! Это, блин, так типично для людей! Они нихрена не могут контролировать, но все равно создают международную организацию по контролю! А Боград срать хотел на их беспокойство и осуждение! Он уже щупальца к ним тянет, по всему миру! Эти почуяли, что удавка ослабла, и начинают пробовать ее на прочность, – бармен многозначительно цыкнул золотым зубом. – Раньше ведь как было? Совет контролирует границу, туристы только по приглашению, а местного населения уже столько, что каждому мелкому божку хватает. Мы же самодостаточные, как растение в банке!

- Но ведь граница, это энергетические лучи и замкнутая вода, - попытался возразить Гор. – Она никуда не делась.

- А ты смышленый, для турика! Точно не местный? – хитро прищурился бармен. – Да ладно, я ж на самом деле по карточке понял, что ты оттуда! Я всегда так приезжих дурачу… Хотя, наверное, правильнее говорить – дурачил. Скоро не будет местных и приезжих, а будет один большой Боград. Я не знаю, что не так с границей, я обычный человек, без этой магической херни. А вот эти знают, и пользуются. Что-то с границей случилось, парень. Хрен его знает, что, но теперь она их не держит, или держит, но очень плохо. Лучше не объясню, да и ты не поймешь. А раз ничего мы изменить не можем, то самое время…

Бутылка потянулась наполнить стаканы, но Гор неожиданно накрыл свой ладонью. Глядя на пролитый коньяк, бармен с сожалением крякнул. Поглядел на Гора осуждающе. Тот резко поднялся, тряхнув косой, и вылез из-за стойки. Ему вдруг вспомнился давешний реалистичный сон, разговорчивый пес на задних лапах и окаменелый тролль, не сумевший изменить свою судьбу.

- Не уверен, - сказал он чуть резче, чем хотел. – Если не попробовать, то откуда знать, что не получится? Даже если видишь, что все, не можешь, не получается, откуда знать, что в следующую секунду ничего не изменится?

- Парень, ты ведь не ом? – бармен не спрашивал – утверждал. – Ты не сумеешь остановить грузовик голыми руками, какие бы усилия не прилагал!

- Да, все так! Вы правы! – Гор упрямо выпятил челюсть. – Но что, если у грузовика взорвутся колеса? Или молния свалит столб на его пути? Или под ним провалится асфальт? Что тогда?

Бармен покачал головой.

- Чудес не бывает, парень. Тебя собьет грузовик.

- В этом городе чертова прорва людей, которые не верят в чудеса! – пьяно рассмеялся Гор. – Это ли не чудо?!

Улыбка растянула постную физиономию бармена. Он залихватски заломил кепку и подмигнув Гору постучал горлышком бутылки по стакану.

- А ты занятный малый! Может останешься? Я без собутыльника пить не могу…

- Не, я пас, - усмехнулся Гор. – Пойду. Мне еще грузовик голыми руками тормозить.

- Ну, как знаешь, - разочарованно протянул бармен, и тут же заорал. – Кирилл! Киря! Подь сюды, я тебе коньячку нацежу!

Одинокий посетитель, все это время дремавший за дальним столиком, бодро подскочил, и, огибая стулья, посеменил к бару. Гор отсалютовал двумя пальцами от виска. Уже на выходе его настиг радостный вопль.

- Тыыыы! Ты, пацан! – кричал смутно знакомый голос. – Вот ты где! Пацан!

Готовый ко всему, Гор обернулся. На высоком барном стуле, как на жердочке, восседал Беззубый, бродяга, что отговаривал Влада идти в администрацию. Рука в перчатке с обрезанными пальцами звала подойти поближе. Заросшее бородой лицо лучилось такой непередаваемой радостью, что Гор невольно улыбнулся в ответ.

- Ты, пацан! Ходишь, непонятно где, в неприятности влипаешь, смелый такой да?! Я тебя весь день ищу! Весь день, пацан, как будто мне делать нечего!

- Брешет, алкаш! – вставил бармен, с интересом следя за развитием событий. – Он с утра здесь торчит!

- Не торчу, а ищу, - упрямо повторил Беззубый. – И нашел! Пацана нашел! А думал уже, что не найду! Думал, он умер уже, он же смелый весь, лезет, куда не просят! Влад вот тоже смелый был, и что? А я ему говорил, тише надо быть, как я!

Он довольно хлопнул себя по ляжкам. Гор нахмурился. Ему не понравилось, как этот клоун говорит о Владе.

- Ну, нашел ты меня, что дальше? Зачем искал?

- Со мной пойдем, пацан! Я тебя отведу! Ты вот ходишь такой, смелый, везде ходишь, а туда, куда надо, все еще не дошел! Вот как так-то, пацан?! Мне это не надо, так я дошел!

Минут десять Гор, при поддержке бармена пытался выяснить, куда его тащит Беззубый, но тот все бормотал про нужное место, куда смелый пацан никак не дойдет. От его трескотни сжимались виски, и голова пульсировала тупой болью. Наконец, поняв, что бодаться бессмысленно, Гор махнул рукой.

- Отвали, не пойду никуда. Ты мне не нравишься. Город мне твой не нравится. И вообще, я пьяный уже, мне за руль нельзя.

- А чего пьяный?! Чего пьяный?! Настройки подкрутил и погнали! Давай, пацан, не надо за руль! Спешить надо!

В грязной руке незнамо откуда появилась сандалия с дешевыми бумажными крылышками. Бармен удивленно охнул.

- Охренеть! Это ж гермесова обувка! Целое состояние, блин!

Гор узнал артефакт, вспомнил, что о нем рассказывал Влад, но зацепился за другое.

- Я не могу в настройки, я не робот, - буркнул он.

- Можешь, все могут. Это заложено в коде, - очень серьезно ответил Беззубый словами Влада. Бродяга больше не мельтешил, не тараторил, сидел молча, ожидая решения и это подействовало на Гора.

Цунами воспоминаний, подумал он. На что-то ведь они должны сгодиться. Гор вспомнил Сандру, что придумала термин, вспомнил ее методику, и вдруг ясно увидел на телевизоре толстый алеющий столбик, сложенный из делений. Под ним была надпись – уровень алкоголя в крови. Гор направил на телевизор воображаемый пульт, и нажал кнопку «минус». Шкала начала терять деления, постепенно приобретая здоровый зеленый цвет. Шум в голове исчез, пропала необоснованная веселость, вернулась четкая координация. Опустив руку, Гор с удивлением понял, что трезв, как стекло.

- Давай, пацан, время дорого! – улыбнулся пустым ртом Беззубый. – Помчались!

- Киря, ты с такими штуками вали-ка из бара, нахрен! – опасливо попросил бармен. Будешь из помещения прыгать – половину дома разнесешь!

Беззубый спрыгнул со стула и потащил Гора к выходу. На улице шумели автомобили, пахло бензином и далеким дождем. День уверенно двигался к вечеру. Людей было немного, а машин еще меньше, и для мегаполиса здесь было ненормально тихо. В этой тишине Гор разобрался, что беспокоило его все это время. Напряжение. Бесцветное и безвкусное, оно отравляло ум, бередило душу, тревожило. В каждом встречном прохожем, в каждом продавце за прилавком, в каждом водителе были его ядовитые разрушительные споры.

- Давай-ка, пацан, за руку меня возьми, - велел Беззубый.

- Куда? – коротко спросил Гор.

- В Храмовый квартал, конечно.

- Хреновое место. Я там был, какого черта там еще делать?

Черный рот вновь растянулся в жутковатой ухмылке.

- В Бограде, - многозначительно поднял палец Беззубый, - все начинается с богов, и ими же заканчивается. Ты скоро узнаешь, Гор. Скоро поймешь.