Здесь был рай. Здесь был ад. Вальхалла и Нифльхейм, Аид и Олимп, Обетованные небеса и Преисподняя, все вместе, не пересекаясь, но взаимосвязано. Долгие годы мы постигаем силы, что по нашему недосмотру едва не вырвались во внешний мир, а кажется, что приступили только вчера. Не сразу, но мы поняли, что здесь не только пространство подчиняется иным законам, но и само время.
- Помнишь свой первый день? – спросил я Егора. – Когда ты сошел на перроне Бограда, что ты увидел?
Егор задумчиво покрутил кольцо в ухе, вспоминая. А я вспомнил, что такая же привычка появилась у Дениса, в самом конце, когда уже ничего нельзя было исправить. Когда болезнь настолько запущена, что таблетки не помогают, и выход один – резать по живому.
- Честно говоря, слабо помню. Я тогда не совсем отошел от перехода границы, странно себя чувствовал. Помню только, что высматривал что-то необычное, а кругом были только люди. Толпы туристов…
- Вот именно, толпы. А сколько вас ехало в поезде?
- В моем вагоне - четверо, со мной, - уверенно кивнул Егор.
- В «Сапсане» пять вагонов. Ты же не думаешь, что вся эта толпа ютилась в остальных четырех?
Егор поднял палец, собираясь возразить, но почти сразу опустил. Кажется, он начал улавливать суть.
- Все верно, там было много местных. Боград мегаполис, а вокзал – большая транспортная развязка, тут сходится куча линий. Электрички, автобусы, маршрутные такси… у нас даже две ветки метро есть, если ты не знал. В подземельях свои боги…
Я не ожидал, что от этих слов меня затрясет. Руки покрылись гусиной кожей, волосы на затылке встопорщились. До спазмов в горле захотелось закурить, но чертовы святоши позаботились только об одежде. Я ожесточенно потер шрам на шее. Похоже, носить мне эту отметину до конца дней, моих, или мира. Впрочем, есть все шансы, что и те, и другие, закончатся очень скоро.
- Так вот, местные, да… - я отогнал бледный силуэт Седого Незрячего, взял себя в руки. - Но основной поток туристов приезжает в один-два дня. Да, все пять тысяч, разными поездами, там интервалы прибытия по полчаса. Если бы ты выехал на пару часов позже, мог бы столкнуться на вокзале со своей матерью…
По лицу Егора пробежала тень. Похоже, каждого из нас беспокоили свои призраки. Я поспешил сойти со скользкой темы, тем более что говорить про Ольгу мне не хотелось и самому.
- Сколько существует Боград, Егор?
- Двадцать два года, если считать точкой отсчета Указ Президента России о присвоении Бограду статуса анклава, - как по учебнику отбарабанил Егор. – Так, наверное, на пару лет больше…
- На двадцать лет больше, Егор, - поправил я. – Сорок семь лет, с тех пор, как мы стали Печатями и прижгли эту заразу. У нас сменилось девять мэров, построились тысячи домов, целые новые кварталы. Мы ведь не просто так Город-тысячи-богов, у нас одних храмов около полутора тысяч! Боград мегаполис, с налаженной экономикой, транспортом, коммуналкой, неужели ты серьезно думал, что мы достигли всего этого за пару десятилетий?
- Ну, во внешнем мире многое списывают на магию, - пожал плечами Егор. – Я, честно говоря, очень удивился, когда увидел обычных рабочих с отбойными молотками, продавцов, официантов, водителей. Мне почему-то казалось, что… даже не знаю… наверное, глупо, но мне казалось, что тут все машут волшебными палочками направо и налево… Что-то вроде этого, да.
- Магия хорошее подспорье, тут говорить не о чем. При желании и огромных энергоресурсах, можно творить настоящие чудеса. Вот это место, к примеру, - я топнул ногой по гранитному полу. – Его построили за шесть дней, а на седьмой день отдыхали. Позеры, конечно, но зато какой резонанс у верующих! Какой прирост паствы!
- Это, кстати, меня всегда удивляло. Казалось бы, вот оно, доказательство, что ваш бог не единственный, но они продолжают верить еще сильнее. Не знаю, в курсе ли ты, но у нас в стране ренессанс православия, например. Других религий и нет, фактически.
- Никаких противоречий, - я помотал головой. - Да, их бог не единственный. Зато по-прежнему единственно верный. Кроме них никто не способен возвращать мертвых к жизни. Я сознательно не беру в расчет темные культы и вуду, это другое. Ты был в Кроули, должен понимать разницу.
Слова встали поперек горла. Вспомнились мутные обрывки посмертия, которые, к счастью, не задерживались в голове надолго. Это было, как блуждать в тумане, без направления, без органов чувств, без света… но и без тьмы. Временами я, вроде бы, видел этот мир, вывернутый наизнанку, и в такие моменты мне хотелось ворваться в него, любой ценой. Мимо меня проплывали лица Егора, Ольги, Абусалама, Гладких, еще каких-то людей, смутно знакомых. Я смотрел на них, словно через толстое стекло, и все сильнее понимал смысл занавешенных зеркал. Кого я видел точно, так это Старика Юнксу, моего бывшего Учителя. Точнее то, что от него осталось. Такого не вернет даже легион ангелов с белоснежными крыльями.
- Понимаешь, Егор, мой случай – исключение. О том, что в христианских храмах умеют воскрешать, трубят из каждого утюга, но на деле, это крайне сложный и дорогой процесс. За всю историю Бограда едва ли наберется с десяток случаев. Крылатые относятся к этому очень трепетно, и если они взялись вернуть с того света мою мертвую тушку, то потому лишь, что Без… что Кирилл предложил им хорошую цену.
Услыхав свое имя, встрепенулся Беззубый. Сунул палец в рот, пересчитал оставшиеся зубы: раз, два, три, четыре. Дважды пересчитал. Пятый лежал на столе.
- Владыка приходил, напоминал про уговор, - пробурчал Беззубый. – Я когда-нибудь рехнусь от его вида. Просто с ума сойду, да-да! Четыре зуба, говорит, осталось. Четыре желания, говорит. Загадывай, говорит, друг, не тяни! Будто я не знаю, что их четыре! Будто не знаю! А он все лезет! Чего он в мой рот лезет, Влад?! Чего он лезет? Я точно с ума сойду! Точно-точно!
Он съежился и тихо заплакал. Напоминать ему, что с катушек он съехал уже давно, я считал жестоким. К тому же, я и впрямь обязан ему по гроб. Я не ждал такого щедрого дара, и не просил о нем, но был ему чертовски рад.
- Влад, но ты ведь больше не Печать, верно? – избавил меня от неловкости Егор. – Пойми правильно, я очень рад, что ты жив, и все такое, но ведь толку от тебя сейчас немного, да?
- Влад умный, - шмыгая носом, пробормотал Беззубый. – Скотина редкостная, но умный! Он что-нибудь придумает, я знаю. От нашей группы человек десять осталось, если мамку твою считать, и Влад самый сильный. Даже сейчас самый сильный. И умный еще. К тому же есть у нас Печать, есть! Ты ж Печать, пацан! Ты знал?!
Он повеселел, глядел бодро, с вызовом. Дескать, мы еще покажем, мы еще ого-го! К несчастью, я его оптимизма не разделял. Наша армия состояла из одного ома первого порядка, городского сумасшедшего и Печати, которая даже не умела пользоваться своими силами. Дьявол, да ведь Егор даже не ом! А против нас? Абусалам с Архой, Ольга, мстительное подземное божество, и, как знать, сколько еще народу в этом замешано. Никого не забыл?
Егор все крутил и крутил свое кольцо. До чего же раздражающая привычка! Временами взгляд его гас, уходил внутрь, словно он прислушивался к внутреннему голосу. Но за разговором Егор следил внимательно, замечания вставлял по делу, и я с нарастающим беспокойством подбирался к сути нашего разговора. Я уже чувствовал, чем он завершится, и, подсознательно, всячески оттягивал этот момент. Зато Егор от темы не отклонялся.
- И все-таки, как и почему это случилось? Ну, с моим отцом?
- Подожди! – опешил я. - То есть, Ольга показала тебе не все?
- Нам в школе все уши прожужжали, что точек зрения всегда несколько. Я хочу увидеть твою. Потому что с точки зрения матери, это было предательство.
Беззубый с интересом прислушался к нашему разговору. Даже здесь, в Бограде, мало кто знал, что на самом деле произошло с Денисом. Я вздохнул, готовясь вновь пережить один из самых неприятных моментов в своей жизни.
- Ты замечал, как мало последователей у египетских культов? Замечал, где ютятся их пирамиды? Это самое начало третьего круга. Один шаг, и окажешься в компании Бафомета и Кали. А ведь они могли раскрутиться не хуже греков! Я слежу за новостями внешнего мира. У вас же мода на все греческое, особенно в Евросоюзе! Хитоны, сандалии, философия, колонны и портики всякие. Председатель совета министров Италии открыто заявляет о поклонении Афине, а Римская Католическая Церковь молча утирается. А все потому, что греки потрудились создать привлекательную мифологию, такую себе бомбу замедленного действия, которая рванула, стоило им вернуться.
- У египтян все мрачно, мумии, усыпальницы, саркофаги всякие, - возразил Егор. – А верить нужно в мужиков со звериными мордами. У греков в этом плане все гораздо лучше. Весь пантеон сплошь бородатые качки и фигуристые красотки.
- Не скажи! Как показала практика, люди готовы верить в кого угодно, если это даст им цель и смысл, а боги в этом дьявольски хороши, уж поверь. Вопрос в том, у кого круче пиар кампания. Даже Древние – абсолютно чуждые нам, нездешние твари, - и те умудрились отвоевать себе местечко в человеческом разуме. Понадобился один канал, и один Пророк, чтобы у Мифов появились свои последователи. Египтяне начинали в более выгодном положении. Их мифология во внешнем мире была брендом ничуть не слабее греческого. И все же храмы Афины и Зевса стоят в первом круге, а египтяне едва держатся, чтобы не сползти, окончательно, в третий.
- Так в чем же дело, просто покажи мне?
- Мы задавили их. Сознательно задавили, после того, как твой отец спутался с Осирисом. Это случилось в самом начале. По меркам внешнего мира, с тех пор прошло лет восемнадцать. В Бограде – почти сорок. Мы только-только учились взаимодействовать с богами, отлаживали связи с внешним миром, активно принимали паломников. Тогда появился такой термин, как вместилище, или сосуд…
- Покажи мне, - требовательно повторил Егор.
Вот он – миг, которого я боялся. Я беспомощно развел руками. Посмотрел на Беззубого, надеясь отыскать в нем хоть какую-то поддержку, но тот лишь отрешенно теребил неряшливую бороду. Оставалось только подчиниться. Я протянул Егору раскрытую ладонь, и когда в нее легла его рука, облегченно выдохнул. Это было необходимо мне не меньше, чем ему. Я хотел рассказать все еще в нашу первую встречу. Привет, Егор, так получилось, что мы…
***
…пришли втроем, я, Учитель и Мими. Можно было позвать кого-нибудь из наших, но… После того, как мы сорвали заплатку, и следующей за этим бойней, в живых осталось не так много тех, кто готов был и дальше слепо следовать за Учителем. Внезапно оказалось, что он не самый мудрый, не самый опытный и не самый сильный. Что все это время нас вел усталый старик – Старик Юнксу. Пока еще группа работала вместе, но при этом каждый потихоньку нащупывал собственный путь.
Мими, что символично, нашла себя в подражании. Работа дублером у слабых богов приносила стабильный высокий доход, и развлекала, как никакая другая. Мими легко копировала любой образ, и, при необходимости, демонстрировала доверчивым простакам чудеса перевоплощения. Я создал небольшую фирму эскорта «Баклер», лично занимался обучением персонала. Доход не был баснословным, но на текущие нужды хватало с лихвой. Ильяс и Сергей на пару основали собственную школу магии. Паломники с радостью несли им деньги, в надежде постичь секреты мастерства, не ведая, что парни сами еще учатся. Боги расставались со своими приемами неохотно и знания, в первые месяцы затопившие нас подобно половодью, истончились до еле заметных ручейков. Информация постепенно становилась самым ценным и ходовым товаром Бограда. Сразу после вместилищ, конечно же.
Среди богов и им подобных резко встал вопрос физического воплощения. Зооморфным приходилось проще. Найти быка, или оленя, пусть даже необычного, оказалось гораздо проще, чем отыскать человека, готового принять в свой разум бессмертную сущность невероятной силы. Кто-то боялся быть поглощенным после слияния, а кто-то попросту был недостаточно силен, и сходил с ума. Омы первого уровня ценились особо, но вот они-то, как раз, не слишком торопились, осознавая не только плюсы, но и минусы такого союза.
И все же, это был всего лишь вопрос времени. Слишком лакомый кусок лежал на весах. Франсуа из звена Ильяса покинул нас первым, став сосудом для Эзуса. Потом была Наталья, принявшая в себя богиню Дану, и Кристина, смешливая девочка из ее звена, что стала вместилищем для Афины. Я не осуждал их, а в чем-то даже завидовал. Впустить в себя божество, испить его могущества, стать носителем природной силы – это подкупает, чего уж там. Не говоря уже о таких мелочах, как бессмертие и поклонение адептов культа. Но с Денисом был иной случай.
Великая Пирамида неукротимо ползла в небо, громадой своей явно собираясь затмить все здешние постройки. Толстые колонны храмов, расположенных у ее подножья, украшала искусная резьба. Молчаливые сфинксы встречали паломников насмешливыми улыбками. Боги Египта усвоили урок внешнего мира – люди мыслят символами. Пусть пирамида не храм, зато узнаваемый символ. Если людям нужна пирамида, она будет. Ради новых адептов боги готовы были меняться, и это приносило свои плоды. Все остальные храмы, даже самые большие и богатые, всего лишь ютились в тени Великой Пирамиды.
Когда мы впервые решились впустить в Боград прессу, удача сыграла на стороне египтян. Немногочисленная тогда община почитателей египетских культов произвела на корреспондентов невероятное впечатление. Под прицелом видеокамер, звероголовые боги сходили к своей пастве, питаясь их обожанием, пьянея от их веры, даря взамен простенькие чудеса. Эти кадры попали в новостные выпуски почти всех ведущих телеканалов, массово разошлись в интернете, и основательно подзабытые обитатели нильской долины в одночасье обрели армию верных последователей. Египет, неожиданно, начал играть чуть более заметную роль на политической арене внешнего мира. Видя набирающий силы культ, главы государств спешили подстраховаться, наперебой предлагая свою дружбу и расположение.
Даже сейчас, ночью, вокруг Великой Пирамиды копошилась техника, похожая на желтых муравьев. Гудели пневматические механизмы, шуршали гравием огромные колеса, пронзительно пиликал предупредительный сигнал заднего хода. Пахло гудроном и сырым цементом, но пыли, свойственной стройке, практически не было. Новое Царство Египетское заботилось о своих подданных, что в любое время суток стекались сюда, приобщиться к божественному. Залитая светом прожекторов, облепленная строительными лесами и кранами, Великая Пирамида казалась спящим зверем, чья громада отпечатывалась на лице неба, закрывая луну и звезды.
Храм Осириса произрастал с западной стороны. Невысокая постройка в три этажа, каждый из которых заканчивался широкой террасой, лежащей на колоннах в виде фигуры божества. По обе стороны ведущей в храм дороги, раскинулся некрополь, полный гробниц, стел, закладок под будущие кенотафы, и пустых, пока еще, склепов. Многие из них – я знал это абсолютно точно, - уходили своими ступенями во тьму подземных галерей.
Шагая мимо каменных истуканов, охраняющих царство смерти, я впервые заметил, что иду впереди. Мими и Учитель отставали на полшага, молчаливо уступая мне лидерство. Никогда не хотел быть первым среди равных, но объективно я действительно был сильнее любого из них. Возможно даже сильнее обоих вместе. Ну и к тому же, это я позвал их сюда, говорить с позиции силы, покуда еще можем.
По дороге, вымощенной гранитными плитами, тянулась небольшая цепочка паломников – человек пятнадцать впереди, и вдвое больше позади нас. Люди заново учились древним ритуалам и забытым молитвам, привыкая к реальности веры. Этот поток будет тянуться до утра, все двери нарождающегося Храмового квартала открыты круглосуточно, а египтяне на пике. Жрецы возвестили, что воплощение Осириса, одного из Верховных богов, наступит через неделю, и паства гудит от беспокойства растревоженным ульем. И мы. Мы тоже изнываем от беспокойства, потому что воплощаться Осирис собирается в Дениса Романова.
На входе двое шакалоголовых застыли бронзовыми изваяниями. Жутковатое зрелище – уродливые клыкастые морды на мускулистых загорелых телах. На чреслах набедренные повязки - схенти, в руках ритуальные копья. В культе Осириса к шакалоголовым отношение особое, как-никак Анубис Осирису сын, если можно считать эти божественные ролевые игры настоящим родством. К тому же, люди клюют на знакомые образы, редко соотнося их с фактами, а боги Египта сейчас выступали единым фронтом, поддерживая друг друга, чтобы задавить конкурентов.
Нас пропустили вместе с общим потоком. На самом деле охрана стояла только для вида. Террактов в Бограде не боялись, - после того, как совместный ядерный удар России и Китая растворился в атмосфере растущего города, внешний мир понял, что бомбами нас не победить, - а от магических провокаций культовые места охранялись так, что не снилось и президентам. Я был уверен, нашу тройку заметили еще на подходах к Пирамиде, и приняли все возможные меры.
Под сводами храма Осириса перспектива искажалась. Свет преломлялся под странным углом, и потолок, снаружи казавшийся не выше четырех метров, уходил так высоко, что синеватый свет люминесцентных ламп слабел и чах, проигрывая битву темноте. Со звуком тоже творились странные дела. Я слышал, как дробятся мои шаги, становятся отчетливее, звонче, словно обретая собственную жизнь. От этого действительно становилось не по себе. А вот стелющиеся по углам тени, напротив, раздражали. Дешевый трюк, рассчитанный на впечатлительных дураков с полным отсутствием магической предрасположенности.
- Где он?
Голос Мими спокоен, с налетом скуки, но я ощутил ее волнение. Мне и самому не по себе, все же здесь чужая вотчина, а мы еще ни разу не конфликтовали с богами открыто. Один Юнксу казался невозмутимым, как танк, но с его желтого китайского лица сложно было считывать эмоции.
- Втарррой этаз, - сказал он. - Больсой зал. На десять тысяч. Пустой сейчас. Только Денис, никого больсе.
Говорили мы на русском, потому, как знали его все трое. Как-то незаметно, видимо из-за территориального расположения, русский становился государственным языком Бограда, хотя в последнее время здесь творился полный интернационал. Пользоваться нашей несовершенной телепатией в чужом присутственном месте мы не рисковали.
Широкая лестница, сложенная из гигантских кусков гранита, обработанного нарочито грубо, и уже загодя потертого, привела нас на второй этаж, точную копию первого. Разве что вырезанные на колоннах орнаменты чуть меньше поражали глубиной и детализацией. Оно и понятно, это уже не прихожая, здесь удивляют другими способами. Я почувствовал, как рядом заискрилась чужая, но не враждебная сила.
Мими нервничала все сильнее. Беглый взгляд подтвердил мою догадку – левая рука красотки Мими обзавелась черными полумесяцами кривых когтей. Под тонкой кожей вздувались и опадали бугры, формируя роговые пластины в самых уязвимых местах.
Ритуальный зал не поражал великолепием. В строительстве египтяне использовали только три материала – камень, дерево и бронзу. И еще был четвертый, полноправный создатель атмосферы подлинной древности – огонь. Факелы горели самым настоящим пламенем, дымным, чадящим, чьи черные завитки уносились в бездонно-глубокий свод, нависшим над нами перевернутой чашей. Все это вместе создавало ощущение непоколебимой монументальности.
Виноградная лоза нехотя расползалась по стенам. Массивные колонны украшали сцены из новейшей истории: Прорыв, Боградская резня, становление Нового Царства Египетского… Где-то там, среди канонически-плоских изображений был и я, такой же плоский и неуклюжий. Там же была Мими, и Старик Юнксу, и многие наши, но центральное место занимал Денис. Незавершенная статуя Осириса, спящим титаном застывшая в конце зала, тоже приобретала черты Романова. Возле ее подножья раскинулся самый настоящий пруд, заросший кувшинками лотоса.
- Денис! – позвал я. – Мы пришли поговорить!
Я не собирался скрываться и бить исподтишка, хотя Мими настаивала на обратном. Денис не был чужим, и пока еще не был врагом, чтобы обходиться с ним так по-скотски. Более того, он был Печатью, пусть самой неудачливой и несчастной, но от этого не менее мощной. Пока дело решается миром, я хочу решать его миром.
Он вышел к нам из-за статуи, безумно маленький на ее фоне, головой лишь чуточку выше большого пальца ноги, торчащей из гигантской сандалии, и шел невыносимо долго. Звонкое эхо тиражировало его шаги так, что казалось, к нам движется целая армия. Денис здорово изменился за те три месяца, что мы не виделись. Египетские стилисты изрядно поработали над его образом.
Высокий лоб его теперь казался бесконечным, плавно перетекая в догола выскобленную макушку. Золотые нити сверкали в черноте толстой косы. Гладкая, волосок к волоску, она спадала через плечо на широкую голую грудь. Борода тонкая, пока еще короткая, блестела от ароматного масла. Пройдет время и ее тоже заплетут хитрым способом, украшая драгоценными камнями. В отяжелевших ушах болтались массивные серьги, шею, от подбородка до ключиц, закрывал золотой ускх, спаянный из мелких элементов в форме виноградных гроздьев. Мускулистые плечи перехвачены браслетами из лазурита и сердолика. Схенти расшита бисером, и стянута кожаным поясом с яшмовой пряжкой. Романов и раньше был красивым парнем, той красотой, которую отмечали даже мужчины, но теперь в нем и вправду сквозило что-то божественное. Это выражалось не в перстнях, унизывающих тонкие пальцы, не в искусных татуировках, не в дорогих одеждах – сама поступь его была поступью будущего бога.
- Я рад вас видеть, Учитель.
Романов склонил голову, приветствуя Юнксу. Самую малость, не как ученик, и даже не как равный. Скорее, как человек, над которым все еще довлеют глупые правила этикета, заставляющие проявлять уважение к старшим.
- Влад, Мими, - нас он едва удостоил прикрытыми веками. – Чем обязан? Праздник в честь воплощения только на следующей неделе…
Он не был рад, и даже не скрывал этого. Голос его тоже претерпел изменения, звучал зычно, раскатисто. Или виной всему причудливое храмовое эхо? Глаза… я разглядел их вблизи, и точно мог сказать, что золотистая радужка, это не контактные линзы.
- Денис, не пори ерунды, - скривился я. – Ты понимаешь, для чего мы пришли.
- Нет, не понимаю, - Денис покачал головой. – Не понимаю твоего ослиного упрямства, Влад.
- Ну да, к ослам у твоего хозяина счет особый, - не удержался я.
- Ты ошибаешься, Влад. Осирис не владеет мной.
Романов прошелся по залу и присел на один из живописно разбросанных строительных блоков.
- Он мой партнер. Отец. Учитель. Но никак не хозяин. Даже когда я стану его сосудом, впущу его в себя, у нас все будет поровну – мое тело и его мощь.
- Денис, перестань! - я поморщился. - Избавь меня от проповеди о Всеблагом Осирисе. Боги не общаются на равных, ты это знаешь не хуже нас. Они могут казаться добренькими и вообще славными парнями, но всегда, - всегда! – преследуют только собственную выгоду!
- А что мешает мне преследовать свою выгоду, Влад? – тихо спросил Денис. – Я ведь не рядовой боец, я генерал. Или даже больше, да? Не просто ом, а… как вы там себя называете? Печать?
- Нас, - поправила Мими. – Так мы называем нас…
- Брось, Мими! Нет никаких нас! – Денис горько улыбнулся. – Есть вы трое, и есть я, ущербный, поломанный. Моя сила, эта связь с Лучом, она разрывает меня изнутри. Я, бывает, неделями не сплю, только чтобы удержать ее в себе, не дать убить меня! Ты представляешь, каково это, не спать несколько недель подряд? Кто-то из вас представляет?! Однажды я не выдержу, или ошибусь, или просто устану, и пошлю все это подальше, и Луч испепелит меня вместе с половиной этого проклятого города!
В запале Романов вскочил, и кричал на нас, размахивая руками. Аристократичное лицо скривилось от гнева и жалости к себе. На бритых висках проступили набухшие вены. Я не выдержал, отвел глаза. Ему действительно досталось больше всех.
Наша связь с Лучами была проста и безболезненна. Мы лишь слегка направляли их бег в замкнутом пространстве реки, окружившей Боград. Точнее, то место, где он соприкасался с внешним миром. Каждый из нас мог вернуть эту силу себе, но ни один не решался делать это часто, боясь потонуть в ней, лишиться собственного я, что едва не случилось в день, когда мы сорвали заплатку. Сегодня мы провели ритуал, впервые за долгое время оставили границу без охраны, унесли Лучи с собой, и внешний мир с самого утра слал панические ноты протеста, отбиваясь от лезущих из Бограда тварей.
Сила распирала нас изнутри, и Денис не мог не чувствовать это. У него все было иначе. Луч сидел в нем все время, каждую секунду. Он зацепился, словно зазубренное острие гарпуна, вошедшее глубоко в плоть. Неконтролируемая энергия Луча бесновалась на привязи, выдирая из Дениса куски мяса, медленно но верно лишая его жизни.
- Денизь, так нельзья! – мягко укорил Старик Юнксу. – Это нье виход!
Романов смерил его долгим отсутствующим взглядом. Они разительно контрастировали друг с другом – молодой красивый бог и дряхлый ом. Юнксу, увешанный амулетами и оберегами, покрытый ворохом шкур, с причудливым головным убором из птичьих перьев, все больше походил на шамана. Даже летом он ходил в унтах, штанах и парке из оленьей шкуры. Жидкие седые волосы сплетал в худосочные косички, на которые, не слишком умело, нанизывал бусинки, монеты и косточки. Глядя на этих двоих, я отчетливо понял, что нам нечего предложить Денису, нечем пристыдить, и подкупить – тоже нечем. Но я все еще старался уладить дело миром, потому что в противном случае…
- Денис, он же не просто так выбрал тебя! – я попытался урезонить Романова последними, самыми сильными доводами. – Ты же Печать! Ему не только тело твое нужно, у него таких сосудов – на десять километров очередь! С силой Печати он прорвет границу, а остальные хлынут за ним! И никто их не остановит, понимаешь? Никто! Все это, - я обвел рукой нереально огромный зал, имея в виду весь Боград скопом, - все это пойдет туда, во внешний мир, и начнется такая гонка вооружений, по сравнению с которой ядерные арсеналы всех стран, не страшнее палок и камней!
Романов невозмутимо пожал плечами.
- Мне плевать, Влад. Вот совершенно плевать. Люди заслужили своих богов, всех до единого. Пусть устраивают кровавые оргии, черные мессы, приносят в жертву девственниц и убивают младенцев на алтарях – это то, в чем они хороши! То, чем они заняты испокон веков! Мы просто придадим этому хотя бы видимость смысла.
- Так нельзья, - сокрушенно мотая головой, повторил Старик Юнксу.
- А подыхать за здорово живешь, за чужие идеалы и ненужные мне знания – можно?! – взорвался Денис. – Ты приволок меня сюда! Ты поставил меня на ту гору, и дал мне уверенность, что все будет хорошо! Ты виноват в том, что я умираю, слышишь, Учитель?! Умираю! И теперь ты будешь говорить мне, как нельзя?!
Он обвел нас диким, пылающим взглядом и заорал:
- Я хочу жить! Слышите, суки?! Я! Хочу! Жить!
С криком из него будто ушла злость на нас, на окружающий мир. Денис застыл, бессильно спрятав лицо в ладонях. Я чувствовал себя невыносимо глупо и не знал, куда деть руки. Хотелось провалиться сквозь землю, но дело, проклятое дело следовало довести до конца.
- Осирис знает про жизнь и смерть все. Он спасет меня, а я дам ему энергию Печати. Я буду жить, ясно?! А вы приходите сюда с угрозами, хотите лишить единственной надежды…
- Дениска, дорогой, мы не угрожали тебе, - заворковала Мими. – Мы пришли поговорить, как друзья.
- Каждая Печать – сама по себе угроза, - криво усмехнулся Романов. – А вы заявляетесь сюда втроем, взвинченные, нервные, накачанные силой, и у каждого по камню за пазухой. Хороши друзья…
- Мы не можем позволить этому случиться, ты же понимаешь? - сказал я. – Мы не для того запечатывали Боград, чтобы ты из-за своей прихоти…
- Прихоти! – невесело засмеялся Денис. – Ты мою жизнь называешь прихотью, Влад?! Ну хорошо, хорошо, пусть так… но знаешь что? Знаешь, почему наши уходят, почему сливаются с богами? Наташа, Франсуа, Кирилл, кто там еще?
- Кирилл не сосуд. У него контракт с кем-то из могучих Изначальных…
- Это не важно! Они ушли к богам, потому что не закончили! Понимаете, вы, гребаные жандармы нового мира?! Мы не закончили! Все эти поиски в кои-то веки привели нас к чему-то по-настоящему великому, а мы испугались! Сдали назад, спрятались, окуклились! Вы как родители ребенка, который палец обжег, боитесь теперь всякого огня, даже нарисованного, и внушаете ему свой страх! Но детям нужно обжигаться, нужно набираться опыта, и мы уходим к другим учителям! Бежим от вашей опеки! Это вы можете понять?!
Звеня украшениями, Романов прошелся к ближайшей колонне. Он улыбался и качал головой в такт невеселым мыслям, а пальцы его машинально скользили по искусному орнаменту, на котором звероголовые боги восставали из пучин небытия.
- Я не дам вам помешать мне, - промолвил он, наконец.
- Дениска, не надо, дорогой… - участливо попросила Мими. – Все уже решено. Ты не справишься с нами тремя.
- Инициации не будет, - сказал я твердо.
Золотистая радужка затопила глаза Дениса, скрыла его, выдавив на поверхность обновленное божество. Под сводами храма, усиленный эхом, пролетел чистый, звонкий голос Осириса.
- Вы смешные, люди… Как будто кто-то будет ждать вас, слушаться ваших запретов… Две инициации уже проведены. На следующей неделе пройдет завершающий обряд. Все уже свершилось!
Если бы сию минуту, пробивая толщу храмовой крыши, в зал ударила молния, даже это не смогло поразить нас сильнее. Мими попятилась, по-кошачьи выставив перед собой скрюченные когтистые пальцы. Я почувствовал, как напрягся Старик Юнксу, уверенно пропуская через пальцы какое-то обездвиживающее заклинание. Кажется, он тоже не хотел ранить Дениса, надеялся спеленать его. Я же смотрел, и понимал, что эту мощь не сдержит ни Паутина Ананси, ни даже Цепь Тиу, если только…
- Спокойно, спокойно, друзья мои, - я старался, чтобы мой голос звучал уверенно. – Давайте без резких движений. Денис, даже с Осирисом в сердце, схватку с тремя Печатями не потянет, поэтому все решится тихо и без нервов.
- Влад, он ведет себя так, будто потянет, - шепнула обеспокоенная Мими. – Ты откуда знаешь?
- Да потому что не будет никакой схватки, - окончательно успокаиваясь, ответил я. - Осирис не убийца, иначе он бы не был богом жизни. Давай, Денис, пойдем отсюда. Надо решить, как вытащить это из тебя…
Я, было, шагнул к нему, но его взгляд – концентрированная кислотная ненависть, - пригвоздил меня к полу. Может это меня и уберегло. В шаге от меня хрустнул камень, заветвился широкими трещинами, и сквозь стену на свет выступил мужчина с головой сокола. Призрачное копье послушно вернулось в мускулистую руку. Прошлепав босыми ногами по плитам, мужчина встал перед Денисом, заслоняя его собой.
- Монту, ты очень не вовремя, - я говорил спокойно, но так, чтобы этот выскочка, мнящий себя богом войны, почувствовал угрозу и верно ее истолковал. – Мы все равно сделаем то, зачем пришли, но если станешь мешаться, влезая в чужие разборки…
- Не чужие, Влад, отнюдь не чужие - пролаял голос из темноты, и я понял, что дело принимает скверный оборот.
Плечом к плечу с Монту встал Анубис. Следом, глухо ворча, выбирался громадный Себек. Вытянутая крокодилья морда скалилась бессчетными зубами и обманчиво медлительно покачивалась из стороны в сторону. Во мраке колонн маячила еще одна фигура, но разглядеть кто это никак не удавалось. Впрочем, ничего хорошего ждать от нее не приходилось. Денис… вернее Осирис, подтащил тяжелую артиллерию, прекрасно понимая, что в грядущей схватке шакалоголовая охрана не годится даже на роль статистов. Я отступил на шаг…
- За меня есть, кому заступиться, Влад, - усмехнулся Осирис. – Не мешай…
…и резко выбросил руки вперед, пронзая Анубиса Стрелой Рамы. Я не собирался давать им ни единого шанса, и ударил всей мощью Печати. Мими и Юнксу активировали защиту. Пока длилась битва
в семидесяти километрах от Бограда неведомые твари уничтожили крупный лагерь Сестер истины, второй год ищущих пеший маршрут к Городу-тысячи-богов. На месте лагеря обнаружили лишь фрагменты тел и огромные, длиной в руку, черные перья. В пустыне Гоби, за один только час, зафиксировали больше сорока появлений Олгой-Хорхоя, гигантского песчаного червя. К счастью, никто не погиб. Бескрылый дракон рухнул с неба и пожег деревню в китайской провинции Шанси. В Мадагаскарском Манакара усопшие вышли из склепов и ходили меж потрясенных, плачущих людей. А у берегов Японии, при странных обстоятельствах пропало восемь рыбацких судов
мир должен был справиться сам. Ни до, ни после, я не использовал этот чудовищный боевой прием. Наспех показанное мне Ильясом, индуистское заклятие, заряженное силой Печати, в считанные секунды сорвало с Анубиса кожу и плоть, а белый костяк, изумленно оскалившийся шакальими клыками, стер в пепел.
Возле моей головы расцвел фиолетовый цветок, распустил лепестки, скукожился и умер. Старик Юнксу прикрыл меня Анкилом, и копье Монту снова вернулось в руку хозяина. Горестный вопль Осириса заметался между колонн. Родственные связи между богами – условность, но все же Анубис был ему сыном.
Мими не стала выдумывать, и коротко запустила в Себека Молотом Тора. Крупный сгусток энергии ударил в крокодилью пасть, ломая зубы и кости, разметал кровавыми ошметками грозное рыло. Великан Себек рухнул на пол, подломив изуродованные лапы. Он был жив, но угрозы больше не представлял. Телохранителей Осириса резко поубавилось. Один Монту все еще стоял, как дурак, выцеливая бесполезным копьем то меня, то Мими.
Я понял, что боялись мы зря. Боги, в массе своей, единоличники, не способные работать в команде. Мы же тренировались уже полгода, и действовали слаженно, словно у нас одна невероятно умная голова на шесть ловких рук. Как же жаль, как же безумно жаль, что нельзя обладать этой силой постоянно. Но еще хуже – не познать ее целиком, не испытать подлинного единения, потому что четвертый…
Серой тенью из стены шагнул Тот. Окруженный маленькими смерчами опустился Шу. Наклонив витые бараньи рога, изготовился к атаке Хнум. Тяжело ступая бегемотьими ногами шла уродливая Таурт. Львиноголовая Сехмет, жаболикий Нун, красотка Небетхет – пришли все, кто успел хоть как-то воплотиться. Две трети их не умели драться и, скорее всего уступили бы даже ому четвертого-пятого порядка, но они встали против нас, потому что, как и Денис, хотели жить. Все отличие заключалось лишь в том, что они хотели жить лучше.
Я развел руки, и стряхнул с пальцев излишки скопившейся силы. Могучие колонны затряслись. Старик Юнксу топнул ногой, и трещина из-под мехового унта расколола зал надвое. Мими грациозно подняла над головой когтистую лапу, стервозно улыбаясь замершей звероголовой толпе. Чувствуя невероятную легкость, я отыскал глаза Дениса и смотрел в них долго, протяжно, давая ему понять, что мы сметем их всех, хоть по одному, хоть скопом, по кирпичику разнесем Великую Пирамиду, сотрем в порошок ухмыляющихся сфинксов. Он понял меня без слов.
- Достаточно! – загремел голос Осириса.
Боги застыли, словно каменные изваяния какого-то гротескного музея. В кромешном молчании Денис подошел к нам, встал, протянув раскрытые ладони – берите меня, я безоружен. Презрительная улыбка скользила по его губам, и сложно было сказать, принадлежит она ему, или нарождающемуся божеству.
- Достаточно, - повторил Денис. – Ты победил, Влад. Я не стану сопротивляться.
- Я бы сказал, что ты умный мальчик, но нет, умный не допустил бы столько смертей.
- Умный сразу бы понял, что «это» нельзя из меня просто вытащить, - язвительно пробормотал Денис.
Я кивнул. Он прав, с инициацией уже ничего не поделать. Процесс запущен, и его не обратить вспять. Сущности Романова и Осириса переплетены так плотно, что не разделить, и даже не разорвать.
- Знаю. Теперь знаю, - кивнул я. – Прости меня, Денис.
Костяной нож вошел ему в глаз, погасил бирюзовую синь, стер вымученную улыбку с красивого лица полубога. Мощнейший яд, токсин, от которого дохнут даже василиски, попал прямиком в мозг, парализовал его, не дав и крошечного шанса. Ноги Дениса подогнулись, он упал на колени, цепляясь пальцами за полы моей куртки.
Над головами замерших богов щелкнула Плеть Саваофа, и весь этот зверинец тут же распался на жалких одиночек. Они бросились врассыпную, похожи на животных, бегущих от лесного пожара. Впереди всех мчался Монту – грозный бог войны. Их цель исчезла, их планы рухнули, а умирать просто так не хотелось никому. Мими снова взмахнула плетью, с кошачьей грацией отсекая голову замешкавшемуся Хнуму. Опьяненная кровью, накачанная адреналином, она засмеялась, и я не мог ее винить. Могущество и безнаказанность сводили с ума.
Лишь один не побежал. Точнее, одна. Та самая тень, что пряталась в тени колонн с самого начала, выпрыгнула рассерженной фурией, осыпая нашу защиту градом всевозможных ударов. Я мог раздавить ее, как муравья, но лишь стоял и потрясенно смотрел, как, точно рыба об лед, бьется о мои щиты рыдающая Ольга.
Она пропала с моих радаров с год назад, но тогда я не придал этому значения. Ольга осталась все той же красивой миниатюрной блондинкой, но глядя в ее разум, в ее душу, я видел будущую Исиду. Мысль о том, как же своевременно мы успели, как едва-едва не соскользнули в пропасть, занимала все мое сознание, вытесняя трагедию не чужого, в общем-то, человека. Ее горе не трогало меня, не занимало. На фоне ее предательства наша дружба казалась несущественной и мелкой. Сейчас Ольга была лишь досадной помехой.
- Мы должны убить их, - промурлыкала Мими. – В назидание. Чтобы в будущем ничего подобного не произошло.
Я кивнул, соглашаясь. Да, египтяне зарвались. Этих любителей пирамид следует максимально жестко поставить на место. Раз и навсегда дать понять, что дальше Боград мы не пустим, и есть черта, пересекать которую опасно. А Ольга… что ж, она свою сторону выбрала…
- Ольга нье умрррет!
Услышав мои мысли, Старик Юнксу заслонил Ольгу. Голос его был тверд, а намерения искренни. Я вновь кивнул, соглашаясь и с ним тоже. Пожалуй, можно обойтись и без этого. Я навис над Ольгой, обнимающей мертвого мужа, сказал громко и четко:
- До завтрашнего вечера ты покинешь Боград. Уедешь, и никогда не вернешься. Ты приспособишься жить во внешнем мире, как раньше. Тебе, твоим родственникам, близким друзьям, ход сюда заказан. Конечно, есть шансы, что ты сумеешь пересечь границу, но… есть шансы и на то, что Юнксу не будет рядом, когда мы встретимся.
- Когда мы встретимся в следующий раз, я тебя убью! – сквозь слезы прохрипела Ольга. – Слышишь, Влад?! Убью тебя, подонок, будь ты проклят! Будьте вы все прокляты!
- Надеюсь, ты все расслышала правильно, - сказал я. – Пойдем, Юнксу. Мими права, нужно устроить карательный рейд.
- Так нельзья, Вэлад! – Юнксу покачал головой, и косички застучали друг о друга костяными бусинами. – Плохой путь, ньепррравильный.
- Ай, дьявол с тобой, - я махнул рукой. – Идем, Мими! Грязная работа снова на нас.
Я уходил с тяжелым сердцем. Нет, меня не трогала предстоящая резня. Меня жгла обида, что Юнксу променял нас на нее! Мы вошли в коридоры Великой Пирамиды и залили их кровью. Ни тогда, ни после, я не жалел о содеянном. Мы все сделали правильно. Но как же больно, как невыносимо больно отрывать от себя Луч, вновь запечатывая великий город…