Жернова. Книга 2

Глава 21. Сумерки

Девчонка, которую он вытащил из капища, оказалась, вполне себе ничего. Даже вспоминать тошно, что он был готов, ну, почти готов — оставить ее на черном камне и быстрее свалить из смрадного жуткого места. Окруженная вниманием сердобольных комедиантов и отогревшись сердцем, Айви немного пришла в себя, хотя очень расстраивалась, что память не возвращается. Может, и к лучшему, — думал про себя Бренн. Да, он не скрыл от Айви, что с ней творили в капище, но отлично понимал, что одно дело, когда ты узнаешь о чем-то ужасном с чужих слов, и совсем другое — когда память обрушивается на тебя, как топор.

Хаган пытался выяснить, с чего это она грохнулась в обморок на выходе из шатра, и Айви старательно сосредотачивалась, сдвигая золотистые брови и прикрыв глаза, но лишь тихо повторяла «я помню лишь кровь на темных волосах, и ужасное отчаянье… и больше ничего»… — Но почему ты кричала «жасмин!», чем тебя так перепугал душистый цветок, — удивлялся Хаган. — А ведь тебе стало худо, когда ты увидала нашего кудрявого песнопевца… Чудится мне, что Арно напомнил тебе кого-то…

— И этот кто-то, похоже, уже на том свете… — буркнул Бренн карлику так, чтобы не услышала Айви, огорченно качая пушистой головкой. Он уже было рванул из шатра, в ночь, мерцающими праздничными огнями, чтобы еще раз издалека посмотреть на громаду королевского дворца, но Айви увязалась за ним, убедив, что не станет путаться под ногами. — Вдруг я случайно увижу что-то знакомое, — места, людей… запахи, и вспомню немного больше, — обосновала она свою настойчивость.

Подумав, Бренн согласился, и повеселевшая Айви сразу успокоилась и даже захихикала, когда Хаган, пошуровав в недрах сундука, напялил ему на голову парик из длинных каштановых волос. — Не вздумай снимать, парень! — пригрозил он коротким пальцем. — Не испытывай судьбу, — один раз ты чудом увернулся из цепких когтей неудачи, да еще и деву пригожую к нам притащил, но второй раз…

— Да понял я, понял, — кивнул Бренн, с раздражением отбрасывая темные пряди, лезущие в глаза. Он понимал, что поступает глупо, и что карлик прав, — не стоит дразнить судьбу, но не верил, что в толпах гуляющих и праздничной кутерьме он опять столкнется с Зигором. Тем более, в актерском парике, который совершенно менял его внешность. А вот Айви его порадовала. Казалось, она не могла насытиться всем, что видела и слышала, разглядывала улицы и площади, поднималась по лестницам, что вели на верхние ярусы города, всматривалась в лица, прислушивалась к разговорам и даже принюхивалась, смешно морща маленький нос. Ей все нравилось — и шум, и вульгарные песни хмельных горожан, и аппетитные запахи шипящего в уличных жаровнях мяса, и брызнувший на подбородок сладкий сок вишен из горячей пышки, которую ей купил Бренн. Но воспоминания не возвращались к ней. Однако Бренн заметил, что она замирала на месте, когда видела на улицах порхов-уборщиков, носильщиков или порхов-сторожей, что сидели на цепи вместо собак. В эти моменты лицо Айви становилось неподвижным, будто она силилась что-то поймать, схватить, вспомнить… и это что-то ей не особо нравилось.

Она очень разволновалась, особенно, когда они подошли к широкому, заполненному людьми и каретами кольцу, окружавшему стену Розстейнар. Напротив врат Вермунда возле портика одного из старых особняков, Бренн остановился и молча стал смотреть на подсвеченный в ночи дворец Розаарде. Айви ни о чем его не спрашивала, чувствуя, что он сейчас где-то очень далеко, и ни ей, и никому другому, там места нет.

***

Зигор прищурился, оглядывая площадь — вот этот убогий уличный театрик с погаными актеришками. Уличные фонари горели в этот темный предрассветный час, и на площади Сухого дуба еще толкались пьяные горожане, раздавались осипшие голоса, обрывки вялой брани и хриплых подвываний вместо песен. Упившихся горожан, храпевших возле стен кабаков и бочек, укладывали рядами в специальные повозки, чтобы отвезти их в Хмельной Дом, где под присмотром дюжих охранников они будут приходить в себя и оплачивать штраф. Здесь же вовсю трудились порхи-уборщики, вычищая самые грязные участки площади и прилегающих к ней улочек.

Сколоченная высокая сцена с занавесом была пуста. Но Зигор не собирался искать грязного раба, шаря по фургонам комедиантов. Даже если он сейчас здесь затихарился, актеришки в своем праве не выдавать свободного, и прищучить их всерьез будет затруднительно. Потому все надо делать грубым наскоком, чтобы сразу задавить малейшее сопротивление. За сценой в шатре не спали — он слышал обрывки слов, тихих восклицаний, — и резко откинув полог, Зигор шагнул внутрь.

— Где прячется подмастерье кузнеца, коего разыскивает Орден Непорочных? — рявкнул Зигор, с прищуром оглядывая небольшую группу оторопевших комедиантов. Поганого ублюдка среди них не было, а вот его приятель — кудрявый сынок трактирщика сидел за столом с кружкой пива! И это очень порадовало Зигора. Значит, и канавочный отброс где-то рядом. Он привычно оценивал перепуганных актеришек — две худые девки, пожилой горбоносый мужик — похоже, сам хозяин Гримар, карлик и брат сучонки Мелены не представляют никакой угрозы… а вот дюжий парнище с широченной спиной и мускулами борца может доставить неприятностей. Опытный скорп не собирался давать им время, чтобы очнуться от испуга и неожиданности. — Или желаете, чтоб ваш балаган пожгли, а вас, тупорылых, загребли в Узилище за сокрытие злодея, служащего скверне!

Оцепеневшему Дуги казалось, что весь воздух в его груди разом закончился — мысли лихорадочно бились в голове, но он не знал, не понимал, что делать! С сундука в замешательстве поднялся старик: — Да что же вы нас мирных людей, пугаете, господин офицер, — вы ж видите — нет средь нас никаких злодеев, — зачастил он. Ишь, сгорбил спину, старается казаться безобидным, — отметил про себя Зигор. — А глаза то так и мечутся, как у крысы, — борода топорщится, глаз дергается…

— А цирковые в фургонах дрыхнут без задних ног, — продолжал Гримар, — намаялись за цельный день народ потешать… Фокусы да пантомимы…

— Упорствуете, гниды! — оборвал старика Зигор, оттолкнув его в сторону. Хищно обведя всех взглядом, он вдруг шагнул к сундуку, схватив за волосы спящего на нем Стефана, и прижал лезвие длинного кинжала к тонкой шейке. Ребенок завизжал. Побелевшая как снег, Лея в ужасе подалась вперед…

— На место, тварь! — Зигор сильнее вдавил лезвие в кожу Стефана, сучившего ножками в воздухе. Руни Бо с перекошенным от гнева лицом, сжав тяжелую жонглерскую булаву, уж двинулся было к Зигору, но Хаган вцепился в твердую как железо руку силача: — Спокойно, Бо. Ты ведь не хочешь гнить в камере или на рудниках за нападение на представителя власти, правда? Мы все решим мирно, Бо, вот увидишь…

Стефан ревел, протягивая ручонки к матери, упавшей на колени перед скорпом. Прекрасное лицо Леи на глазах постарело, изуродованное страхом за ребенка. Старого Гримара трясло, — он стоял, онемев, и лишь открывал рот, как выброшенная на берег рыба.

— Здесь нет преступников, господин офицер, вы можете осмотреть фургоны, шатер, заглянуть в загон с животными… — заторопилась Славия, пытаясь флиртовать со страшным гостем, выпятив худенькую грудь, и растянув губы в вынужденной улыбке.

— Чтобы твой хахаль ударил мне в спину, уродина худосочная! Считаешь меня дураком?! — Зигор с презрением смотрел на девушку. — Сейчас я отрежу щенку ухо, и вы сами притащите сюда гнилого урода? Ведь так, старче? — ухмыльнулся Вислоусый, вперивая взгляд в дядьку Гримара.

— Его здесь нет… — дрожащим голосом произнес тот, — он давно ушел, господин офицер… Отпустите малыша, — по морщинистым щекам потекли слезы.

— И куда же он отправился, старый козел? Быстрее! Отвечай! — В нетерпении скорп надавил на детское горло, и лезвие окрасилось кровью, сочащейся из пореза. Ребенок зашелся криком. Лея так и стояла на коленях, тяжело дыша и не сводя глаз с вопящего Стефана.

— Ээ… э, — хозяин «Всякой всячины» заикался, не в силах произнести ни слова.

— Откуда же нам знать, господин офицер… — с легким поклоном ответил за старика Хаган. — Он пришлый, и сам себе хозяин… Упомянул как-то, что, мол собирается поискать счастья на Тейгу, — размеренно и спокойно повторил Хаган, равнодушно глядя в глаза скорпа из-под полуприкрытых век.

— А ты не брешешь, колченогий недоросток? — поджал губы Вислоусый, сверля карлика подозрительным взглядом, и вдруг с оттягом ударил плачущего мальчика по лицу, разбив ему рот и нос…. И Стефан обвис в его руке, давясь и захлебываясь кровью. — Ежели щенок не заткнется, я заткну его сам!

Руни Бо тяжело дышал, его лицо побагровело, но он сдержался, успев схватить за шею рванувшуюся было к ребенку Лею и откинуть ее себе за спину.

— К чему нам, простым комедиантам, связываться с могущественным Орденом Непорочных, который разыскивает никчемного ремесленника, господин офицер, — даже не глянув на ребенка и Лею, ответил карлик, доставая из кармана кучку цветных камешков и принимаясь жонглировать ими.

Чуть улыбаясь, Хаган небрежно подбрасывал и ловил прозрачные камушки, вспыхивающие в свете масляной лампы. И на миг зацепившись взглядом за искристый круговорот, Зигор уже не мог оторвать тупой взгляд от мелькающих в ладонях карлика капель света. Пальцы, вцепившиеся в волосы Стефана, ослабли, разжались — и малыш упал на доски. Но не заплакал, — также, как и его мучитель, ребенок завороженно смотрел на камешки. Быстро подползшая на коленях Лея взяла его на руки и осторожно попятилась назад. А Хаган не спеша приближался к скорпу, жонглируя до тех пор, пока из вялой кисти Зигора не выпал кинжал, воткнувшись острием в щелястые доски.

Со стеклянными глазами Вислоусый грузно осел, проехав спиной по опорному шатровому столбу. Карлик помахал ладонью перед его мутными глазами, и сообщил: — У нас есть часа два, пожалуй…

— Через четверть часа выезжаем! — рявкнул, не дослушав карлика, Гримар, вновь обретя свой крутой норов, хотя минуту назад трясся и обливался слезами. — Неровен час нам кишки выпустят, а они тут балаболят… Поднимай всех!

— Ша! — резко поднял руку карлик. — Не суетись, дядька Гримар, покинуть город мы не успеем в любом случае — если захотят — остановят на воротах. Да только никому мы не нужны. Против нас ничего нет… понимаешь? И угрозы этого тупого скорпа — полная брехня! В одиночку облавы не проводят — ни скорпы-мусорщики в Канаве, ни Ловчие Ордена, ни ловцы беглых порхов. По всему видать — это личные счеты Вислоусого с нашим парнем, Гримар! Видал у него морду порванную — так то зубы волчонка Бренна на ней отпечатались…

Силач Бо заржал во все горло, закидывая коротко стриженную голову. Вместе с хохотом он сбрасывал ломавшее его напряжение, от которого он едва отошел, поняв, что маленький Стефан в безопасности и уже энергично сосет грудь Леи, чтобы быстрее утешиться.

— Хаган прав, Гримар. Бегут виновные, а мы чисты, как слеза тсаккура, — заявил Бо, хлопнув по спине ввалившегося в шатер и ничего не понимающего сонного Дана, которого разбудил шум. Бо толкнул его к сидевшему у столба скорпу: — Давай-ка, Дан-братан, оттащим служителя порядка поближе к трактиру, и сунем в руку бутыль с элем. Как очнется — так и упьется.

— Хватит балаболить, — на плечо Хагана легла ладонь хозяина «Всякой всячины». Хмуро глянув на карлика, он сказал жестко и коротко: — Будь по-твоему, Хаган. Остаемся. Но я не смогу противиться, если кто-то еще заявится к нам с оружием и потребует указать, где твой Бренн. Хорошо — пусть будет наш Бренн, — уточнил Гримар, увидав сдвинутые брови карлика, — коль мы знаем его с девства, и он всегда нам помогал. Но я не стану менять наши шкуры на его жизнь, Хаган, — они мне дороги. И оправдываться я не стану. Я сделал все, что мог, и я возьму его с собой, в Массар, как обещал, но дальше — воля Светлосияющего. Так ему и передай.

***

Дуги стоял, стиснув зубы, и чувствовал себя болваном и полной рохлей… Мало того, что Мелена предала Бренна, так еще и подставила его друзей… А он…

— Ты вот что, Дуг, — прервал его горькие думы карлик, сжав ему плечо, — хорош херней страдать… И корить себя не за что. Даже Бо ничего не смог бы ничего сделать, когда у горлышка Стефана лезвие плясало…

Хаган тяжело вздохнул и улыбнулся: — Топай домой, и не спеши, дай кругаля — иди через порт, ветерок соленый поглубже вдохни. И веди себя, как ни в чем ни бывало, а сеструхе своей все выскажешь потом — когда Бренн будет в безопасности. Не раньше.

— Нет, — я должен найти и предупредить Бренна и…

Карлик встряхнул Дуги за рубаху на уровне живота — выше не доставал. — Не ты должен! А я, потому что знаю, где он сейчас бродит. Я его найду…

Дуги невольно бросил взгляд на низкорослую фигуру с короткими кривыми ногами. Ему не хотелось обижать карлика, но все зашло слишком далеко, чтобы подбирать выражения. — Хаган, ты прости, но думаю, я быстрее его отыщу…

— И ты шибко ошибаешься, большой длинноногий парень! — Хаган схватился за ходули на упругих пружинах, легко подбросил себя вверх, вбив ступни в жесткие «стремена» и, сделав длинный прыжок, растворился в густых синих сумерках.

***

Бренн гладил морду Пепла, мрачно кивая в ответ на указания Хагана. — У взморья спрячешься в скалах… Когда угроза минует, доберешься до деревушки Тюретто, что в двух днях пути от Бхаддуара. Любит наш старче Гримар те места… — карлик усмехнулся, — жена его первая оттуда родом, вот он обязательно туда фургоны ведет, чтоб вроде как невзначай ее увидать. Так по кругу и ходим…

— И что — до сих пор страдает по ней? — рассеянно спросил Бренн, поддерживая разговор. — Она ведь старая наверно?

— Годы любви не помеха, мальчик. В общем, неважно… За Пеплом наблюдай, — он мой свист за милю слышит, так что, как прибудем в Тюретто, не потеряемся… — продолжал свои наставления карлик. — Иди вдоль побережья, на тракт выходи с оглядкой, а лучше — вообще не суйся, чтоб взгляды чужаков к тебе не липли. А мы кругаля дадим по окрестностям Бхаддуара, потом на Прибрежный тракт вывернем, тебя подберем и полегоньку двинем к Массару…

У Бренна на этот счет были свои соображения — он и так подставил людей, которые ему помогли — не отказались прикрыть такого «гнилого» гостя, как он. В груди что-то сжималось, лишь только он начинал размышлять о том, чем могла закончится вся эта ночная «праздничная миниатюра» с явлением в театре Вислоусого. Но он не позволял себе отмахнуться и утешиться тем, что все вроде бы закончилось удачно.

Удачно? То что, все обошлось — лишь счастливая случайность, которую голыми руками сотворил умелец Хаган, используя яджу. Если бы не карлик, разъяренный говнюк Зигор, не задумываясь, зарезал бы малыша Стефана, и тогда силач Бо свернул бы скорпу его толстую шею, — а это уже означало гибель всей труппы…

И именно так все и должно было произойти, если бы не вмешался хитроумный хромой бог удачи Перу-Пели. А теперь — после того страха, что натерпелись из-за него актеры и циркачи «Всякой всячины», он навяжется им в попутчики? Нет, такое дерьмо он не горазд им подсунуть.

Вот Айви можно оставлять спокойно — в труппе ей ничего не грозит, тем более, что новообретенная «подружка» приглянулась дядьке Гримару своей красотой и манерами. Обучит всему и сделает из нее способную атерку — это уж точно. Может, и замуж ее пристроит. За Дана, к примеру…

***

Он все спланировал. Но его планы были нарушены самой Айви. Поначалу она возилась с рыдающей Леей, которая никак не могла успокоится, обнимала, грела ей сладкое вино, и к удивлению Бренна, Лея вполне доброжелательно принимала ее утешения. Потом ни на шаг не отходила от Хагана, настойчиво выведывая все подробности ночного события, которое едва не привело к трагедии. И в конце концов, с решительным выражением лица заявила Бренну, что едет с ним в Тюретто, ждать фургоны «Всякой всячины».

— Ополоумела? К чему эти выкрутасы, Айви? Встретимся там…

— Я еду с тобой, злодей Бренн. Неужто непонятно, что если и будут искать — то одиночку, а не брата с сестрой, что возвращаются в село с городского праздника?

Стараясь выглядеть как можно строже, сухо ответил: — Ты остаешься. Тебя никто не ищет, и здесь ты будешь всегда сыта и в безопасности — Хаган присмотрит.

Но девушка помотала головой так энергично, что четыре золотисто-медные косы запрыгали по спине: — Я не твоя порха — и нечего мне приказывать. Не возьмешь, сама пойду за тобой. Пешком, — с угрозой заявила она.

— Давай уже решай! — зашипел Хаган. — Может она и права — искать будут одного парня, без девки, а тут двое голубков едут…

Бренн пожал плечом и хмуро глянув на Айви, кивнул. Она бросила на него быстрый ехидный взгляд и ловко запрыгнула в повозку.

— До встречи, дети мои, — сверкнул белыми острыми зубами Хаган, и пристально посмотрел в глаза Бренну, — даже если и не до скорой, парнище.

Помолчав, карлик нехотя передал Бренну слова дядьки Гримара, и виновато глянул на него из-под длинной челки, приготовившись к упрекам. Бренн хмыкнул и крепко обнял друга, не ожидавшего такой реакции. — Передай старику, что я был бы поганым храфном, если б отплатил ему черной неблагодарностью… — заявил он, — как и всем вам… Как и всем вам, Хаган.

***

В полутьме, окутывавшей утомившийся ночными празднествами города, по булыжной мостовой катилась одна из повозок «Всякой всячины», в которую запрягли Пепла и его дружка — тихого ласкового Гнедка. Над поводьями, покачиваясь, дремал пьяный Тук. Когда лошади доходили до перекрестков, они чуть всхрапывали, подавая знак. Приоткрыв один глаз, Тук задавал направление, и снова закрывал глаз до следующего поворота или развилки.

Бренна распирало от водоворота ощущений. Он мучился, чувствуя себя виноватым перед друзьями, его жгло нетерпение оторваться от своих преследователей и в то же время он твердо решил остаться здесь, в Бхаддуаре, — рядом с миром, в который ему пока не было доступа…

Мелена… Он и верил, и не мог поверить, что сестра Дуги, так небрежно швырнула его жизнь под ноги вислоусому красавцу-уроду, который влюбил ее в себя. Само собой, ее припугнули, — не без этого, но почему-то казалось, что она и так бы продала его, — из-за мести, да и просто, чтобы угодить любовнику. Во рту стало горько. Плевать! Ему худо, а каково сейчас Дуги? — в сто раз хуже. Ну ничего — скоро они увидятся, он ободрит Дуги, и все станет по-прежнему. Надо лишь немного потерпеть, чтобы отдышаться, сбить врагов со следа, встретить балаган в Тюретто, и… вернуться в Бхаддуар.

Бренн вздохнул, вспомнив, как уговорил Хагана, что не может уехать вот так, не попрощавшись с опекуном. Врал, само собой. Прощаться незачем, ведь через месяц-два они встретятся. Жизнь жестко вбила в мозги требование обуздывать свои порывы, и возвращаясь на Вишневую, он был настороже, понимая, что за домом могут наблюдать как люди Тухлого Краба, разъяренного побегом порха, так и Ловчие Непорочных, если Жрец всерьез заинтересовался его даром.

Повезло. Квартал не спал, гулял. Ворота во двор кузницы были распахнуты, хотя до утра было еще далеко. Звон молотов, гомон, фырканье лошадей. Рабочий двор был забит повозками со снятыми колесами, и конями, ожидающими своих подков. Сновали работники, которых раньше Бренн не видел, и это радовало — за полгода дело расширилось, и дел в кузне Морая явно прибавилось. Увидав Якоба, дающего распоряжения подмастерьям, Бренн чуть ссутулился, хотя парик с длинными темными волосами и так делал его неузнаваемым. Морая во дворе он не заметил. Вот и ладно. Скользнул в дом через задний вход и тут же наткнулся на опекуна.

— Афи, не сердись, афи, — зачастил Бренн. Лицо Морая стало таким мрачным и расстроенным при виде приемыша, что у него защемило в груди. — Я на секунду! Не мог не повидаться!

Слава Синдри, он сумел успокоить его, уверив, что на время покинет Бхаддуар от греха подальше. И тут же попросив, чтобы Морай в свою очередь пообещал не мешкая отправиться в Казаросса и выкупить Микко.

— Ты правда хочешь, чтобы я купил свободу для твоего приятеля-кортавида, продав эту штуку с севера? Ты уверен? — Кузнец с уважением разглядывал тяжелые часы, покачивая их на широкой мозолистой ладони. — Не пожалеешь? Редкая вещь, ценная…

— Не пожалею, — твердо ответил Бренн, стараясь не смотреть на подарок энраддского герцога. — Микко важнее. И обещай, прошу тебя, афи, что оставишь его работником, если он сам этого захочет.

***

У Львиных ворот стояло несколько повозок, да понуро сидели у стены пять десятков скованных шейными вилками порхов, которых погонят в рудники Змеиных гор. Полусонные трезвые и злые стражники, переругиваясь, едва глянули на спящих девку с парнем, завистливо принюхались к источающему мощный перегар Туку, и махнули рукой, чтоб поскорее отвязаться.

От внутренних врат до наружных повозка полтора десятка метров катила по «каменной кишке»-коридору, длина которого равнялась толщине городской стены. В свете редких факелов просматривались ряды узких отверстий-бойниц, которым были сплошь «продырявлены» стены коридора. Из них, в случае тревоги, вылетали сотни болтов, пробивающие любой доспех. Болты вылетали сразу, как начальник стражи опускал хитрый рычаг, и это изобретение было одной из надежных мер, предотвращающих проникновение в столицу или побега из нее нежелательных элементов. И хотя войн, мятежей или бунтов в Лааре не знали много веков, система безопасности время от времени проходила проверку.

Она же была причиной нескольких трагических случаев — когда рычаг нажимал осоловевший от синюхи стражник, и десятки селян и торговцев, находившихся в этот момент в «кишке», были продырявлены вместе с женами, детьми и скотом.

Когда ворота остались позади, Бренн подсел к Туку и глубоко вдохнул. С моря тянуло свежей прохладой. Он расслабился, но смутная тоска в сердце не проходила. Далеко на востоке предрассветное небо чуть посветлело, и на его фоне громада энраддского корабля, висевшего на причальной мачте, казалась черной пузатой рыбой.

Мощеная ровными плитами дорога, через пару миль, у огромного постоялого двора «Теплый приют», как река расходилась тремя притоками. К югу она перетекала в широкий Южный тракт, что вел к предгорьям и острозубому Змеиному хребту, разбегаясь по провинциям множеством ответвлений. На восток, упираясь в предлесье Дивного урочища, был проложен Восточный тракт, по пути расходясь паутиной больших и малых дорог, пересекающих множество провинций Лаара. Вдоль взморья мимо больших и малых бухт тянулся тракт Прибрежный, к которому стекались дороги от портовых городов и рыбацких деревень. Он добирался до Массара — самой крайней провинции на востоке. Там проходила «пограничная» полоса бурно разрастающегося Дивного леса, который агрессивно захватывал даже отвесные утесы, подобравшись к самому Лютому океану.