Герой высшего качества

Глава 12 Триумф добра

После посещения отхожего места Егор почувствовал себя заново родившимся и на предложение позавтракать ответил благосклонным мычанием.

— Для вас мы приготовим лучшие блюда, — суетился вокруг хозяин постоялого двора «Нетрезвый рыбак», куда вчера доставили впавшего в беспамятство героя. — Не извольте беспокоиться. Все за мой счет, как самому почетному гостю. Прошу, проходите вот сюда.

Постоялый двор на самом деле выглядел богато: масляные лампы вместо тележных колес с огарками, скатерти на столах, невероятная чистота, и даже в отхожем месте — магический освежитель воздуха в виде надувающего щеки крылатого мальчугана из гипса.

— Как же — за его счет, — проворчал Аладдин, летевший позади Егора. — Сейчас он потратится, а потом заработает кучу денег, сдавая комнату, где спал Герой, наливая пиво, которое пил Герой…

Стол им отвели в самом центре помещения, чтобы почетного гостя могли видеть все посетители.

А их было предостаточно: гоблины, люди, даже гномы, бородатые и важные, с топорами и бородами, как положено. Немногочисленные девицы жеманно улыбались и трепыхали ресницами, солидные мужчины делали вид, что разговаривают о чем-то своем, но то и дело косились в сторону Егора.

— Готов поспорить, они уже обсуждают твой ночной подвиг, — сказал Ганди-Ла.

Вампира, пребывающего в тяжелейшем опьянении, связали освященными в ближайшем храме веревками и уволокли куда-то. «Готовить к экзекуции, чтоб все было так, дабы и единорог рога не подточил» — так сказал глава явившихся за кровососом стражников.

— Пусть обсуждают, мне все равно, — Егор слабо махнул рукой.

Несмотря на некоторое облегчение, его все еще мутило, а голова оставалась тяжелой, как наковальня.

— Спешу, спешу, судари мои! — еще издалека завопил вооруженный подносом хозяин.

На стол брякнулись три кружки с белыми шапками пены, а также миска с чем-то горячим, остро пахнущим, густым, напоминающим смесь крепкого бульона и томатной пасты.

— Это что? — спросил Егор.

— Это вам, — зеленая физиономия хозяина исказилась в понимающей усмешке. — Этот суп в наших краях называют «Свежее утро», и употребляют его в основном мужчины. Нет, сначала пиво, а потом суп, без всякой ложки, прямо через край, — вам же не до церемоний?

Пиво оказалось фильтрованным и очень холодным, суп — горячим и безумно острым. То и другое вступило в желудке в химическую реакцию, Егор вспотел, затем ему стало холодно, а потом он осознал, что похмелье, еще недавно столь мучительное, сгинуло без следа.

— Ага, я вижу, вам полегчало! — заулыбался хозяин. — Теперь можно и поесть.

Кормили в «Нетрезвом рыбаке» обильно, а повара свое дело знали, так что уже через полчаса Егор наелся, отяжелел и начал задумываться о том, не подняться ли ему обратно в комнату и не поспать еще.

Но эти планы разрушил появившийся на постоялом дворе городской герольд в кафтане гербовых цветов Тол-Астора: белого и синего.

— Радуйтесь, граждане! — завопил он с порога так пронзительно, что Бешеный Соня едва не выронил кружку, а воткнутый в лавку Яхирон нервно завибрировал. — Ибо ровно в полдень, под лучами животворного светила, когда всякое зло теряет силу, на площади Пяти Богов состоится казнь зловредительного вампира, Рагудилом именуемого и на службе Властелина Тьмы ныне состоящего! Одолел же его и пленил гость наш почтенный, Егор Победоносный!

— Вот глотка, — завистливо сказал Аладдин, сам умевший со смаком поорать. — Слышь, тебе и прозвище выдумали. Не самое плохое. А то могли и Опойным прозвать, и Перегарным.

Егор проигнорировал хихикающего советчика.

— Надо бы сходить на эту казнь, — задумчиво проговорил Ганди-Ла, отвлекаясь от фаршированной индейки. — А то неудобно выйдет — ты вампира поймал и не увидишь, как его жизни лишают?

— Верно, — поддержал рахива Бешеный Соня. — Никогда не казнил. Как видят вампиров. Или наоборот.

— Надеюсь, у нас будут билеты в первый ряд? — Егор увидел недоумение на лицах сподвижников и торопливо поправился: — В смысле, у нас будут хорошие места, откуда все видно?

На вопрос этот самым красноречивым образом ответил тот же герольд, протолкавшийся к «геройскому» столику.

— Радуйтесь, доблестные воители Добра и Справедливости. Городской голова просил кланяться и передать, — заговорил он, понизив голос, — что почетный экипаж ждет вас у входа в «Рыбак» и что без вас казнь не начнут.

— Э, хм… мы сейчас подойдем, — Егор величественно кивнул, и сияющий герольд вприпрыжку удалился.

— Что, наслаждаешься жизнью? — вновь не дал расслабиться Аладдин. — Да, все это хорошо, но ты не забудь, что сначала нужно сделать дело, а потом уже на лаврах почивать…

Егору захотелось запустить в советчика чем-нибудь тяжелым, и сдержался он с большим трудом. Решительно поднялся, запихнул лязгнувший от неожиданности Яхирон в сетчато-кольчужные ножны и буркнул:

— Пошли уже. Сколько можно жрать?

«Почетный экипаж», ожидавший героя и его сподвижников у дверей «Рыбака», мало походил на карету классического типа. Куда больше он напоминал обыкновенную телегу, на которую установили несколько кресел и увешали чудовищным количеством побрякушек из серебра.

— Добро пожаловать! Залезайте, будьте любезны! — закудахтал с облучка толстомордый дяденька. — Доставлю вас на место с ветерком, будьте покойны!

— Это «будьте покойны» мне сильно не нравится. Остается надеяться, что это оборот речи, а не приглашение к действию, — сказал Ганди-Ла, первым забираясь по специальной приставной лесенке.

Егор поднялся следом за рахива, занял то кресло, что было побольше и располагалось впереди двух других. Карета тяжко хрустнула под немалым весом Бешеного Сони и его дубины, толстомордый дяденька убрал лесенку, хлопнул бичом, и они поехали.

Через пару минут стало ясно, что такую полезную вещь, как рессоры, в Нифигляндии еще не изобрели, а если и изобрели, то повсеместно не распространили: колымага подпрыгивала на кочках, проваливалась в ямы, и все ее сотрясения дружелюбно передавались на позвоночники пассажиров.

— Ну ни хрена себе… — пробормотал Егор, когда его подбросило чуть ли не на полметра.

Яхирон воспринял этот возглас как приглашение к разговору.

— Эх, помню, когда мы с прежним хозяином возвращались с победой, — начал рассказывать он, — нам устраивали триумф. Знаешь, как это было пышно? У меня не хватает слов, чтобы описать все великолепие тогдашних процессий: боевые мамонты, колонны пленников, грохочущие барабаны, магические фейерверки, несколько сотен одних глашатаев!

В этот момент они вывернули из переулка на одну из центральных улиц Тол-Астора, и выяснилось, что Егора тут ждут. Выстроившаяся по обочинам толпа закричала: «Ура герою! Славься, победитель вампиров!», а женщины и девушки принялись швырять в сторону кареты цветы.

Ранее Егор думал, что когда в тебя бросают розы, орхидеи, фиалки и все прочее — это приятно, но когда тяжелый, сладко пахнущий букет врезался Грачеву в физиономию, оцарапал щеку и едва не выбил глаз, он переменил мнение.

— А в нашем триумфе все было наоборот, — продолжал вспоминать меч, — там за нами везли телегу, заполненную отрубленными головами, и их метали в народ, чтобы каждый мог оставить одну себе на память.

Меж тех, кто кидался букетами, имелось немало девушек, и глаза их, обращенные на Егора, горели восхищением и похотью, но проблема состояла в том, что большинство из девиц составляли гоблинки, ну а он никак не представлял себя в койке с зеленокожей красоткой.

— Почему они славят меня за то, чего я не делал? — спросил Егор, взмахивая рукой не столько в приветственном жесте, сколько в попытке уберечь голову от новых «снарядов». — Вампира не побеждал, он сам слажал. Храм Пожирателя не рушил, это ты сделал, Ганди-Ла. А реальные подвиги, ну, вроде… — тут пришлось напрячь память, — победы над червяком или то, как я в могильник лазил за оружием… никто не вспоминает. Отчего так?

— Такова участь героя, — важно ответил рахива. — Он в ответе за тех, кто идет с ним рядом.

— Твое счастье, ты не услышишь песен, что будут петь о тебе лет через сто, — добавил Аладдин. — Доберись хоть одна из них до твоего слуха, ты захочешь вернуться сюда и воскресить Темного Властелина, дабы он перевешал всех спасенных тобой моральных уродов.

Егор нервно дернул головой, точно отгоняя докучливую муху.

Открылась площадь, большая и прямоугольная, запруженная народом, с деревянным помостом в центре. С него отчаянно замахал городской голова, и толстомордый возница отважно двинулся через бушующую толпу.

Та расступалась, глазела на Егора и сподвижников, и со всех сторон долетали оживленные реплики: «Гля, везут!», «А кто герой-то? Этот мелкий?», «А меч вовсе не огненный, а железный», «И что это там за ящер?», «Ишь, тощий-то какой, кормится, видать, плохо в своих походах», «О, дубина, какая дубина, если бы я с такой ходил, жена бы меня скалкой не колотила».

Слушая это, хотелось одновременно ругаться и смеяться.

Они подъехали к помосту, толстомордый вновь приставил лестницу, так что Егору пришлось сначала спуститься, а затем по другой лестнице подняться туда, где переминался с ноги на ногу городской голова.

— Только вас и ждем, — сообщил он.

Из середины помоста торчал столб, а к нему был привязан обвешанный связками чеснока вампир. То ли этот овощ, то ли солнечный свет причинял кровососу неудобство, и поэтому он поеживался и дергался, как больной чесоткой. Вокруг него стояли стражники с обнаженными мечами и осиновыми кольями в дрожащих руках.

— Тогда начинайте, чего тянуть? — сказал Егор, вытаскивая из уха застрявшую ромашку.

Городской голова яростно замахал, и на помост величаво поднялся тощий, одетый в серый балахон старикан с посохом.

— О славнейшие жители доблестного города Тол-Астора, в последнее время мало радости дарит нам судьба… — заговорил он с интонациями анноунсера боксерских поединков, и Егору почти послышалось: «В красном углу ринга, в белых трусах с черной бахромой…»

— Городской маг, — с легкой завистью прошептал Ганди-Ла. — Неплох, но любит внешние эффекты.

«И поговорить», — добавил Егор про себя.

Маг добрых пятнадцать минут разорялся, описывая злодеяния Рагудила на службе у Сумрачного Властелина Костей, а также у Трех Пальцев, затем в красках описал битву, случившуюся сегодня ночью на постоялом дворе «Нетрезвый рыбак», причем Егор узнал из этого описания много нового.

Толпа внимала, затаив дыхание, кровожадно поглядывала на вампира.

Выговорившись до полной утраты голоса, маг-анноунсер объявил начало экзекуции.

— Приступайте, — велел городской голова.

Окружавшие вампира стражники одновременно шагнули вперед и воткнули в него осиновые колья. Рагудил зашипел от боли, поднял голову, и остатки хмеля исчезли из его красных, пылающих глаз.

— Вы еще пожалеете, — зловеще проговорил он. — Я вернусь.

— Ну, это вряд ли, — сказал маг-анноунсер. — И не пробуй освободиться, исчадие Тьмы!

Вампир посмотрел на него с презрением.

Двое крепких парней приволокли и вылили на кровососа бочонок чесночной эссенции. Затем городской палач, детина в красном колпаке и кожаном фартуке, специальным мечом с посеребренным лезвием вырезал Рагудилу сердце, что тот воспринял с полным равнодушием.

Боль вампир ощутил, только когда сердце положили в полную углей жаровню.

— Он придет… он отомстит… — кровосос забился в путах. — И вам… и вашему убогому герою…

Егор невольно вздрогнул, но тут же горделиво вскинул подбородок.

Стражники натаскали хвороста, обложили им Рагудила, жрецы Оро вылили на дрова несколько кувшинов освященного масла, а маг-анноунсер торжественно поджег все это с помощью факела. Пламя затрещало, в небо поднялся столб черного дыма, и сжигаемый заживо вампир завыл, тоскливо, отчаянно и вместе с тем торжествующе, словно бросающийся в последний бой волк-одиночка.

Вслушиваясь в полетевший над городом звук, толпа притихла.

Желтовато-рыжие языки были полупрозрачными, и Егор мог видеть застывшего у столба Рагудила, как горят его волосы, одежда. Вопреки тому, что казнимый являлся приспешником Темного Властелина и сам ночью пытался убить недавнего студента, тот никакой радости не ощущал.

Было противно, словно только что совершил нечто постыдное.

— И так будет с каждым, кто выступит против Добра! — патетически возгласил маг-анноунсер, когда вампир затих, пламя опало и стало понятно, что у обгорелого столба нет никого.

Рагудил сгорел без следа, вместе с веревками, чесноком и осиновыми кольями.

— Ура! — завопил городской голова, и толпа поддержала его слитным ревом: — Ура! Ура! Ура!

— Что-то меня мутит, — сказал Егор. — И не с похмелья, а от костра этого, от восторженных взглядов и всеобщего поклонения. В лесу, когда никто не бросался цветами, было куда лучше.

Аладдин, которому полагалось изречь очередную колкость, сочувственно промолчал.

— А теперь на пир! — городской голова подскочил к Егору и схватил того за локоть так крепко, словно опасался, что герой попытается сбежать.

— На пир?

— Да. Все городские цеха там будут представлены старейшинами, богатейшие гоблины и люди придут с женами и дочерьми, лучшие блюда и отборнейшие вина ждут нас…

Егор тяжело вздохнул, понимая, что отвертеться нет возможности.

Городской голова фактически поволок героя к лестнице, но тот ухитрился нагнуться к уху Ганди-Ла и прошептать:

— Слушай! Завтра с утра надо тикать отсюда! Что бы ни произошло на этом пиру, как бы я ни надрался, на рассвете будьте готовы выступать и меня будите! А то мы тут застрянем на неделю! Понял меня?

Рахива ухмыльнулся и кивнул.

Проснулся Егор, когда ему совершенно бесцеремонно плеснули в лицо водой. Несколько мгновений полежал, пытаясь сообразить, где он, кто это теплый и мягкий сопит под боком и отчего так болит голова.

— Вставай давай, — произнес знакомый щелкающий голос. — А не то почетное звание Бешеного Сони будет передано тебе.

— А почему «Бешеного»? — спросил Егор, с трудом разлепляя глаза.

Он находился в той же комнате, в которой очнулся предыдущим утром, и испытывал то же похмелье. Вот только одежда была свалена в беспорядке, а на полу не имелось вампира. Вместо него рядом с Егором мирно спала неизвестная блондинка, а у двери ждали суровые и решительные сподвижники.

— А как ты танцевал, — сказал Махот, сделав большие глаза. — Вчера. Как выскочил!

— Да? — Егор откинул одеяло, и выяснилось, что блондинка лишена одежды и одарена выдающимися формами. — Елки-палки, я не помню, кто это такая и как ее зовут.

Начало вчерашнего пира он запомнил хорошо: седовласый старец с гуслями, певший что-то о героях древности, огромные кувшины с вином, зажаренный целиком кабан с арбузом в пасти, городской голова рядом и здоровенный, очень тяжелый кубок из золота, из которого нужно было пить…

Танцы, как и знакомство с пышной барышней, в памяти не отложились.

— А дочка купца, — объяснил Бешеный Соня. — Того, что на борова похож. Тканями торгует.

Точно, вроде бы сидел такой за столом справа, толстый, как певец Крылов, и рядом с ним располагалась девица, вся из себя такая скромная — глазки потуплены, щечки нарумянены.

— А она не проснется? — спросил Егор, натягивая штаны.

— Я наложил на нее сонное заклинание, — с гордостью сообщил Ганди-Ла. — Как и на весь постоялый двор. Никто не заметит, как мы уедем. Если ты, конечно, будешь двигаться чуток пошустрее.

Шевелить конечностями было трудно — мешала слабость в коленях и дрожь в руках. Пить хотелось не так зверски, как вчера, но Егор не отказался бы от пары кувшинов с водой — один внутрь, другой на голову. Зато перед глазами все плыло и двоилось так, словно бухать он закончил всего несколько часов назад.

Хотя имелась вероятность, что так оно на самом деле и было.

Они выбрались в пустынный коридор и по устланной ковром лестнице спустились в главный зал. Тут обнаружился спящий на стойке хозяин, а во дворе, у конюшни, — храпящий прямо на земле слуга.

— Моя работа, — с удовлетворением заметил рахива.

На лошадей заклинание не действовало, и пони встретили хозяев бодрым ржанием, а рыжегривый даже попытался укусить Егора. Тот слегка хлопнул скакуна по наглой морде и принялся седлать, что с трясущимися руками сделать не так просто.

И только забравшись на коня, сообразил, что рядом нет Аладдина.

— Э… погодите, — сказал Егор. — Я кое-что забыл… мне надо…

Он попытался вспомнить, был ли советчик в комнате, но сделать этого не сумел, из памяти удалось извлечь лишь то, что вчера СУКА удрал с пира в самом начале, после третьего или четвертого тоста, буркнув напоследок: «Ну, с этим делом ты и без моих подсказок справишься».

— Что забыл? — недовольно спросил Ганди-Ла. — Мы твои вещи все собрали… Кстати, давай сюда Яхирона.

— Это зачем? — встрепенулся меч. — Я вам что, переходящее знамя?

— Нет, просто мы же не хотим, чтобы героя в воротах опознали и попытались удержать. Поэтому нужно замаскироваться и для этого тебя на некоторое время засунуть в мешок.

Мысль выглядела здравой, но Яхирон согласился не сразу, а когда его все же запихнули в мешок, принялся жаловаться, что ничего не видит и что вообще это унижение и что он будет жаловаться в Лигу защиты прав магических предметов.

— Я забыл… ну… это, — Егор предпринял вторую попытку объяснить, чего именно ему не хватает.

Она оказалась еще менее успешной, чем первая — сподвижники не стали его слушать. Они выехали с постоялого двора и направились через город на юг, к расположенным у реки воротам.

Ворота, несмотря на ранний час — солнце еще не выбралось из-за горизонта, — были открыты, около них дежурили гоблины-стражники и катили туда-сюда телеги. Тол-Астор, невзирая на появление в нем великого героя, продолжал жить, а его обитатели — работать и делать бизнес.

— Раненько собрались, — сказал один из гоблинов, мелкий, с фурункулом на щеке. — Хе, а это не тот ли парень, что вампира позавчера заколбасил? Глянь, парни, похож как родной!

«Парни» зачесали в затылках, на лице десятника возникло сомнение.

— Да ты что, ослеп, приятель? — рахива презрительно фыркнул. — Присмотрись внимательнее. Тот был герой, и конь у него белый, огромный, и меч огненный, да и сам он здоровый как бык!

Тут Егор впервые порадовался, что внешне мало похож на канонического борца с Темными Властелинами. Вместо того чтобы обидеться и начать возмущаться, он выдавил из себя извиняющуюся усмешку и даже развел руками — мол, ошиблись, парни, с кем не бывает…

— Это, похоже, облажался ты, О’Слон, — сказал десятник. — Тот и вправду повыше был, я сам видел. Крепкий мужик, а этот — сопля соплей. Вечно ты всех перебаламутишь, заешь тебя холера.

Мелкий гоблин с фурункулом получил пинок в задницу от одного из более крупных коллег, стражники заржали, и им стало не до троих всадников. А те пришпорили лошадей и выбрались за пределы городских стен Тол-Астора. Справа открылась река, ряд пристаней, где покачивались на волнах корабли, а прямо — уходящая в лес неширокая дорога.

— И кого он назвал «соплей»? — проворчал Яхирон из мешка. — Посмотрим, что бы он сказал, будь я в руке героя.

— Да ладно, зато вырвались, — Егор махнул рукой. — А то если бы узнали, начали бы славословить, затем позвали бы выпить с ними, и в результате мы бы застряли в этих воротах до полудня.

— Соображаешь, дубина, — произнес язвительный голос, и Егор с облегчением увидел, что советчик как ни в чем не бывало парит над обочиной. — Ты думал, что от меня избавился? Это сделать не так просто даже более шустрому и менее похмельному товарищу, чем ты, — на лице Аладдина появилась самодовольная ухмылка. — Я отлучался в Центр, поболтать с коллегами, выпить кружку-другую чая, которого в этом мире днем с огнем не найдешь…

Они отъехали примерно на километр от города, и только после этого Яхирон занял место на поясе. Дорога шла сначала по самому берегу Риаро, затем отклонилась немного к востоку и углубилась в лес.

Ехали без особой спешки, Егор понемногу отходил от алкогольных злоупотреблений и предавался любимой русской народной игре «Вспомни, что было вчера», но пока без особого успеха. Память сопротивлялась, и из нее удавалось извлечь лишь отдельные фрагменты: он сам, пытающийся сыграть на гуслях «Муттер», спящий лицом в тарелке купец, тот, что похож на борова, и его дочка, шепчущая на ухо, что «господину герою надо освежиться»…

Так глубоко ушел в свои мысли, что невольно вздрогнул, когда пони под ним неожиданно встал.

— Что… — Егор огляделся и понял, что стоят все трое, а дорогу им перегораживает телега с тентом.

Запряженное в нее животное было куда больше обычного коня, а расцветкой напоминало зебру, полосы на которую наносили разлохмаченной кистью. На облучке же сидел невысокий мужичок с красной физиономией любителя пива, улыбался и добродушно моргал.

— Ты кто? — спросил Ганди-Ла. — Чего тут встал, словно камень в мочеточнике?

— Перевозчик я. Шагрон имя мне, — отрекомендовался краснолицый. — Особый перевозчик.

— Что это значит? — подозрительно осведомился Яхирон. — И что это за копытное?

— Газель дикообразная, иногда смердит, но везет, — сказал Шагрон. — Я просто хотел вручить вам мою визитную карточку. Ведь вы Тимур и его команда, едете на подвиги? Значит, особый перевозчик вам рано или поздно понадобится.

— Егор и его команда, — поправил Егор. — Но зачем нам перевозчик, и в чем твоя особость?

— Хех! Все просто, — Шагрон повозился на облучке, устраиваясь поудобнее. — Вот смотрите. Берете вы логово злодея, а там сокровищ — видимо-невидимо. Так что, их бросать или на себе тащить? Нет, вы вызываете меня, и я все увожу. По любому бездорожью, какой угодно груз. Цена договорная, все честно. Вот, помню, мы с Одралом Одноруким ходили на дракона три года назад… Точнее, он ходил, а потом я всю драконью сокровищницу вывез. За один рейс, хотя оси едва выдержали, а колеса на треть в землю ушли. Но вытянула моя старушка.

И он ласково стегнул полосатую животину бичом, на что газель отреагировала равнодушным фырканьем.

— Э… понятно, — сказал Егор. — А как тебя вызывать? Или ты с нами потащишься?

— Нет. Зачем? — на этот раз улыбка у Шагрона вышла хитрой. — Я особую визитку у одного мага заказал. Вот она, полюбуйтесь, — он вытащил из кармана прямоугольный кусок сосновой коры размером с ладонь, испещренный какими-то знаками. — Как меня захотите вызвать, ломайте ее пополам, и я появлюсь, как лист перед травой, вместе с газелью своей.

Он спрыгнул с телеги и с поклоном вручил кусок коры Егору, но ее тут же выхватил подъехавший Ганди-Ла.

— Вот так интересное колдовство… — забормотал он, поворачивая визитку так и сяк. — Надо будет разобраться на привале, как она действует. Ага, сигнальные чары на разрушение, угу, а вот тут система обратного вызова…

— Спасибо, — Егор кивнул перевозчику. — Если возникнет нужда, то мы обязательно тебя пригласим.

— И на том спасибо, — Шагрон забрался обратно на облучок. — А сейчас мне пора, заказ большой в Тол-Асторе. Надо пустую посуду вывезти, что после какого-то пира осталась. Но, залетная, шевели копытами, — он причмокнул, газель задвигала ногами, и телега покатила на север. — Удачных подвигов, Тимур и его команда!

На этот раз Егор поправлять не стал, поскольку хорошо знал, после какого именно пира осталась пустая посуда.

— Хорошая штука, — рахива с неохотой оторвался от изучения визитки. — Хоть героям и не положено думать о сокровищах, может пригодиться. Пока держи у себя, а потом я возьму еще раз — посмотреть как следует.

Егор убрал кусок сосновой коры в мешок и благополучно забыл о нем.

Они ехали на юг, минуя небольшие деревушки, населенные исключительно гоблинами. Слухи о великом герое, что собрался низвергнуть Темного Властелина, до местных обитателей еще не дошли, по крайней мере никто не спешил навстречу, вопя здравицы «Егору Победоносному», и не швырялся цветами, и Егора это вполне устраивало.

Кусочка «звездной жизни», доставшейся ему в Тол-Асторе, оказалось более чем достаточно.

— Сядь мы на корабль, смогли бы двигаться быстрее, — сказал Ганди-Ла, когда дорога в очередной раз выбралась к реке. — Но учитывая, что тут ходят лишь торговые суда, это вообще никуда не годится. Где это видано, чтобы герой странствовал на барже с зерном или углем?

— Ага, он должен ехать на белом коне, — ядовито заметил Егор, — и махать огненным мечом.

— Я могу сверкать так, что мало не покажется! Все вокруг ослепнут по три раза подряд, — хвастливо сказал Яхирон. — Только оно тебе надо? А клинок из огня — это ужасно непрактично. Будешь то и дело поджигать все вокруг, да и за лезвие не возьмешься.

— И то верно, — вступил Аладдин. — Расслабься, приятель. Каждый герой имеет тот клинок, которого он заслуживает. Сечешь?

Спорить Егор не стал, и не в последнюю очередь по причине нехватки душевных сил. Похмельный синдром еще не до конца выветрился из организма, а вести дискуссию, когда у тебя болит голова и больше всего на свете хочется полежать в тенечке, по меньшей мере неразумно.

Населенные места сменились диким лесом, таким непролазным, что даже при высоко стоящем солнце в нем было темновато. Нырнувшая в чащу дорога сузилась, точно от страха, и принялась выписывать петли, словно разогревающий резину гонщик «Формулы-1».

Путешественники миновали несколько таких петель и выбрались на сравнительно прямой участок, и тут из зарослей на обочине раздался громогласный треск. Пони Егора испуганно шарахнулся, едва не сбросив наездника, Бешеный Соня на всякий случай вскинул дубину, да так и замер.

Махоту нечасто приходилось встречать людей крупнее себя, а тут произошел как раз такой случай, причем вопреки законам теории вероятности людей было двое. На могучих телах обоих болтались медвежьи шкуры, каждый имел при себе каменный топор устрашающих размеров, а на ногах — нечто вроде унтов. Грязные, но при этом подстриженные темные волосы падали на широченные плечи, руки бугрились чудовищными мускулами.

И еще один из двух амбалов носил очки, самые настоящие, с позолоченными дужками, но без стекол.

— Ну, ваще… отпад, — сказал Егор, забыв, что выбравшиеся из лесу громилы могут быть врагами.

— А, чего? — пророкотал тот из гигантов, что был в очках и чуточку поменьше.

— Хотелось бы знать, кто вы такие и чего хотите, — вступил в переговоры Ганди-Ла.

— Мы… это, братья-разбойники, — сообщил очкарик, а его почти двойник небрежно сменил позу, отчего в самых разных местах у него вспухли блестящие, смазанные жиром мускулы.

Егору это напомнило виденные по телевизору соревнования качков — этот парень, предварительно помывшись, мог там выступать и наверняка занял бы одно из первых мест.

— Так вы что, грабить нас будете? — с надеждой поинтересовался Яхирон.

— Нет, — очкарик покачал головой. — Я — Зыкий, а он — Кошмарный, и мы пришли, это, ну, послужить делу бобра…

— Какого бобра? — не понял рахива.

Кошмарный опять сменил позу, а Зыкий почесал лоб и, покачивая огромной головой, объяснил:

— А того, который с ослом борется. Мы много злодейств творили… обращали людей в рабство, сжигали в огне, — тут он бросил сердитый взгляд на брата, — а теперь решили искупить. Нам сказали, что надо послужить бобру и повергнуть осла, и тогда все будет замечательно.

— И верно, — подтвердил Кошмарный, любуясь собственным бицепсом.

— А ты — этот, который за бобра, — продолжал Зыкий, сверля Егора подозрительным взглядом. — И если ты не согласишься нам помочь, то мы это… можем вспомнить, что мы умеем и любим быть плохими.

— О все боги Вселенной! — простонал Аладдин. — Сначала перевозчик, теперь эти… боюсь, что скоро к Серому замку потащится настоящий табор с цыганами, ручными медведями и передвижным борделем.

— Не потащится, — шепнул Егор, зная, что советчик его услышит, а потом заговорил громко, мужественным и уверенным, самым что ни на есть героическим голосом. — Очень рад, парни, что вы к нам присоединились. У меня есть для вас специальное задание, которое можете выполнить только вы. Нужно перекрыть эту дорогу и всех, кто будет ехать следом за нами, останавливать и допрашивать. У меня есть догадка, что за нами могут двигаться враги, то есть те, кто служит ослу!

Он подозревал, что жители Тол-Астора, обнаружившие, что почетный гость удрал, обидятся и вышлют погоню. Братья-разбойники эту погоню с легкостью задержат, а допрос в их не слишком интеллектуальном исполнении наверняка затянется, и это даст маленькому отряду возможность ускользнуть.

— Разумно, — кивнул Ганди-Ла, а Махот, осознавший, что драки не будет, дубинку опустил.

На постоялом дворе, вывеску которого украшал зеленый пес, Варагот Тихий занимал самый непритязательный номер. Лежанка у стены, два сундука и стол, вот и вся обстановка, но зато не шумно, никто не помешает в ответственный момент, и достаточно просторно, чтобы можно было принимать гостей.

Гостей в данный момент было предостаточно — пятеро, и к их появлению Тихий не заказал ни пива, ни вина. А все потому, что явились к нему не друзья или родственники, которых у наемного убийцы быть не может по определению, а исполнители Гильдии, самые лучшие, умелые и хитрые.

— Привет вам, коллеги, — прошелестел Варагот Тихий, заперев дверь на щеколду. — Вы все знаете, зачем я пригласил вас сюда, и о том, какого рода работа нам предстоит. Впервые за всю историю Нифигляндии объектом станет герой, и мы имеем хорошие шансы попасть в хроники Гильдии.

Ответом стало пять сдержанных улыбок.

— Перейдем к конкретным заданиям. Ты, Рудаз, — Варагот посмотрел на молодого человека с бородкой, настолько неприметного, что тот почти сливался со стеной, — лучший среди ниндзя, и поэтому ты отправишься навстречу герою и «сядешь ему на хвост». Магические устройства — это хорошо, — он кивнул в сторону стола, где лежал прозрачный бугристый кристалл, испачканный бурыми и черными пятнами, — но проверенные методы лучше.

— Тогда я немедленно отправляюсь в Валеос, — названный Рудазом поднялся. — Как известно, все дороги ведут туда. Мне только следить и собирать информацию или убивать тоже дозволено?

— Лишь его сподвижников. Самого героя оставь мне, — Тихий холодно улыбнулся.

Рудаз кивнул и исчез, причем никто не понял, как он покинул комнату — то ли выпрыгнул в окно, то ли вышел в дверь, а может быть, бесшумно просочился через стену.

— Теперь ты, — Варагот перевел взгляд на гоблинку, немного пышноватую, но несомненно привлекательную.

Звали ее О’Панка, и славилась она тем, что могла морально разложить любое, даже самое стойкое разумное существо. Попади к ней в руки христианский аскет или буддийский монах, он через пару недель превратился бы в пьяницу и развратника, узнал бы, что такое мелкое воровство и пятнадцать суток за хулиганство.

К счастью для христиан и буддистов, их в Нифигляндии не водилось, и гоблинка окучивала местных.

— На тебе Салопс, — продолжил Варагот. — Все постоялые дворы, веселые дома и кабаки — чтобы всюду мы были готовы встретить нашего гостя, усыпить его внимание и нанести беспощадный удар.

— Послушай, Тихий, — сказала О’Панка, тряхнув густыми волосами цвета пепла, — а ты уверен, что тот хлюпик пройдет так далеко, что его не сцапают на границе? И что он обязательно заедет в этот занюханный городишко, а не двинет прямо к замку?

— На этот вопрос отвечу не я, — на лице Варагота появилась его знаменитая незаметная улыбка. — Тебя на этот счет просветит наш коллега Джеральдинус Тукк де Бриз фон Цвайнбокен.

Сотрудник Гильдии с длинным аристократическим именем и столь же длинным аристократическим носом отвечал за архивы и ни разу в жизни не держал в руках иного оружия, помимо ножа для разрезания бумаг. Но зато в его длинной аристократической голове помещалась масса сведений самого разного характера, начиная от повадок приполярного таракана и заканчивая внутренним убранством храма Тарик-Арона в землях рахива.

Джеральдинус был консультантом, причем консультантом высокооплачиваемым и высококачественным.

— Да, несомненно, — он изящно кивнул. — Как свидетельствуют хроники, герои действуют, руководствуясь не разумом, логикой или целесообразностью, а в соответствии с некими универсальными правилами историепостроения. Посему наш объект обязательно так или иначе пройдет через границу, как бы тщательно она ни охранялась. Ну а Салопс он не минует просто потому, что это последний населенный пункт перед Серым замком.

— Ага, ясно, традиции и тому подобное, — сказала О’Панка.

— Ну, а раз ясно, то приступай, — велел Варагот. — Вся Гильдия рассчитывает на тебя, помни об этом.

Гоблинка улыбнулась и покинула комнату, но, в отличие от Рудаза, нормальным образом — через дверь.

— Ты, Джеральдинус, останешься при мне, если вдруг понадобится консультация, — продолжил Тихий раздавать инструкции. — Но это и так ясно. Ну а вам, коллеги, досталась самая сложная задача.

Двое сотрудников Гильдии, принадлежавших к народу эльфов, синхронно улыбнулись. Они были братьями, подвизались на ниве убийств вот уже сто лет, и хорошо знали, что для простых дел их не приглашают, и не в последнюю очередь из-за того, что для подобного «приглашения» требовалось немало денег.

— Лакс? — предположил Варагот, глядя на того эльфа, что располагался справа.

— Локс, — поправил тот, — но это неважно.

— Локс, — повторил Тихий. — Вы должны изучить окрестности Серого замка, ощупать каждую пядь земли и составить план с нанесенными на него трассами проникновения, которыми может воспользоваться объект. Понятное дело, что мы перехватим его в Салопсе, но необходимо учитывать все возможности. Вдруг он ускользнет или обойдет город стороной. Я хочу, чтобы нам был ведом каждый кустик, любая кротовая нора и птичье гнездо.

— Могут быть проблемы, — заметил располагавшийся слева эльф, похоже, что Лакс. — Окрестности замка хорошо охраняются, и если там начнут шарить подозрительные эльфы, это вряд ли понравится Трем Пальцам и его приспешникам. Темный Властелин он или кто?

— Проблем не будет, — Варагот извлек из поясного кошеля две золотые пластины на цепочках. — Вот пропуска в особую зону, они излучают в магическом диапазоне, и их излучение улавливается охраной замка, как живой, так и призрачной. Кроме того, оно нейтрализует смертоносные чары, которыми нашпигованы окрестности замка. Вешайте их на шеи, носите при себе, и все будет в порядке.

Один из эльфов — Тихий снова забыл, кто из них где сидит — протянул руку и взял пропуск. Цепочка мягко звякнула, а пластинка, испещренная множеством знаков, вспыхнула желтым огнем.

— Годится, — сказал один из эльфов, а второй оскалил в усмешке острые белые зубы.