Герильеро

Глава 2 Москва-Мадрид-Майами и так далее

Как ни надеялся Вася, провожать она не пришла. Он выглядывал Татьяну все время, пока отъезжающая экспедиция выгружалась из микроавтобусов, пока таскали через рамки снаряжение и приборы, предъявляя на каждый стопку бумаг, пока собирали все в кучу и сдавали в багаж…

Вместо Татьяны, когда до ухода за погранконтроль оставалось меньше получаса, примчался Юра на пару с Аней, тихой девочкой из параллельного потока. Юрка въехал сразу:

— Не пришла?

— Не-а, — разочарования в Васином голосе хватило бы на пятерых.

— И не придет, — неожиданно жестко заметила Аня.

— Это почему же? — влез Юрка. — Вася у нас ого-го, таких парней не бросают!

— Какие же вы, мальчики, недогадливые… Таня на женитьбу рассчитывала.

— С чего ты взяла?

— Обычное дело, посмотрела на твою семью, квартиру, перспективы оценила, решила на себе женить, она же не москвичка.

— Ну так я бы вернулся!

— Ага, а тем временем уже сессия и бакалавриат пролетает. А с московским мужем шансы на магистратуру выше.

— Та-ак, — протянул Юра, — это что же получается, ты со мной по расчету?

— Пфф, — фыркнула и рассмеялась Аня. — Я с Арбата, ты бутовский, это еще посмотреть надо, кто по расчету!

Шуточки как-то скрасили прощание, хотя Вася надеялся до самой последней минуты.

— Давай, бро, удачи! Чая из коки привези!

— Обязательно! — взмахнул паспортом Вася и скрылся под надписью «Зеленый коридор».

Контроль, посадка, взлет… Только минут через двадцать, когда погасло табло «пристегнуть ремни», Вася смог внимательно оглядеть группу и с удивлением понял, что знает или встречал раньше почти всех.

Ну ладно дядя — он специалист по всяким электронным штучкам, а их в багаже на пару-тройку сотен килограммов. Ну, возможно, еще два или три человека понимают в технике. Но остальные?

— Пап, а ты вообще каким боком к экспедиции? Ты же не археолог, не технарь…

— Надо же, спохватился! Я уж думал, ты никогда не спросишь, — хитро прищурился Егоров-средний.

И объяснил. Всякие там Нэшнл Джиографики, красиво показывающие полевую работу тружеников науки, аккуратно обходят вниманием тот факт, что напичканные дорогущим снаряжением экспедиции обычно шарятся по весьма небогатым странам. Во всяком случае, по странам гораздо беднее тех, откуда приезжают исследователи. И это создает большие проблемы с сохранением как добытого на месте непосильными трудами ученых, так и привезенного с собой имущества. Не говоря уж о диких нравах всяких «черных копателей», браконьеров, торговцев экзотикой и прочим антиквариатом. Сплошной Индиана Джонс, в общем, иногда даже с пулеметами.

Теперь стало понятно, почему большую часть знакомых Вася видел у отца в спортзале. Молодые, крепкие, тренированные… Леша, кажется, бывший погранец, Рома — морпех… И вроде у обоих техническое образование, то есть тупыми попками-охранниками они не будут, смогут помочь и в других делах.

— А меня, случайно, не так же зачислили?

— Не боись, ты по научной линии, — потрепал его по волосам отец. — А чего вдруг такие серьезные вопросы? Мечта осуществляется, надо повеселей!

— Татьяна, — лапидарно сообщил о причинах своей печали Вася.

Геннадий Васильевич посмотрел в сторону, подумал и повернулся к сыну.

— Ты знаешь, в твоем возрасте, просто из-за биохимических особенностей организма, каждая подруга кажется единственной и неповторимой. И что любовь-морковь навечно. Оттого все быстро женятся, а через пару-тройку лет разводятся. Ты не кидайся, не кидайся, я понимаю, что это как раз «сердцу не прикажешь», но это пройдет. Страданиями, так сказать, душа очищается.

— Да головой я тоже понимаю, но ведь больно.

— Конечно. И должно быть больно, это часть игры. А вообще, знаешь анекдот про государя императора и поручика Ржевского?

— Какой?

— Ну, как поручик Александра от смерти спас и тот ему — проси, чего хочешь! А поручик говорит, что всю жизнь мечтал жениться на дочери графа Орлова. А тот кобенится. А император его уговаривает и последовательно производит поручика в генералы, графья и личные друзья…

— А-а-а! «Брось, Сашка, что мы себе, бабу не найдем?»

— Вот именно.

Часовую пересадку в Мадриде Вася запомнил только из-за суматохи, когда вся группа носилась между выходами и проверяла имущество, так что в самолете на Майами, на который едва-едва успели, он с разрешения отца тяпнул коньячку и задремал. В Америке сон сняло как рукой — транзитный багаж экспедиции за каким-то хреном выкинули на таможню. Руководители и участники вместо спокойной, хоть и шестичасовой пересадки, получили шестичасовой скандал с упертыми и самоуверенными американскими «офицерами», как там называют любое официальное лицо в форме.

— Мы летим транзитом!

— Вы должны оплатить пошлины.

— Мы экспедиция ЮНЕСКО, летим в Боливию.

— Вы должны оплатить пошлины.

— Это транзитный багаж, его представили на таможню по ошибке грузчиков!

— По американским законам вы обязаны оплатить пошлину.

Понемногу в склоке появлялись новые действующие лица — представитель авиакомпании, юристы… Американцы подтянули человек двадцать полицейских — кругом же страшные преступники, злонамеренно увиливающие от выполнения американских законов!

Вася смотрел на эдакое шоу широко раскрытыми глазами, упертость и высокомерие американцев пробрали его до печенок.

— Вам необходимо оформить багаж и оплатить пошлину.

— Вам необходимо — вы и делайте, — сорвался наконец руководитель группы. — А мы транзитом до Ла-Паса.

— Я сейчас вас всех арестую!

— Экспедицию ЮНЕСКО? За то, что ваши долбодятлы не туда покидали кофры?

— Кстати, их надо бы проверить, — флегматичный лоер[7], видимо, не в первый раз сталкивался с такими ситуациями, — не разбито ли ценное оборудование. Там миллионов на десять, если не ошибаюсь?

Разговор о деньгах сразу придал разборкам нужное направление. Представители аэропорта, таможни и авиакомпании вместе с юристом кинулись проверять груз и вернулись кто с победной улыбкой, а кто и обескураженный. Еще минут двадцать они совещались, пока руководитель группы изливал свою желчь на окружающих и остывал от перебранки, а потом таможенники с видом величайшего одолжения вернули бумаги и милостиво разрешили погрузить багаж с транзитными наклейками еще из Москвы и Мадрида, на самолет в Боливию.

— Вы можете следовать дальше.

— Что насчет извин… — начал было руководитель, но юрист придержал его:

— Не надо. Мы проблему разрулили, не стоит снова ее обострять.

За ошибку извинился не таможенный начальник, а представитель аэропорта — впрочем, ошибка была как раз его подчиненных, — и даже предоставил группе пропуска в вип-зону. Таможенники предпочли гордо удалиться.

— И все? — тихо спросил Вася у отца.

— И все, — так же тихо ответил Сергей, один из экспедиционеров. — Это американцы на государственной службе. У них тут чувство собственного величия через край бьет.

— Да они вообще охреневшие! — выдал свое недоумение Вася.

— Ага. Считают, что их юрисдикция пределов не имеет и потому они вправе решать, что делать всем остальным в мире. Плюс госслужба, а у них такие социальные гарантии, что хрен уволишь, особенно если из меньшинств. Ну и как результат — безнаказанность и ощущение всемогущества.

— Это прямо общенациональный синдром вахтера!

Разговор по следам свары продолжился и в самолете. Дядя Миша мрачно бурчал, что слишком высоко залетели американцы, больно падать будут. И что рано или поздно накрутят им хвост. Жаль только не осуществилась детская мечта уйти в латиноамериканские партизаны и показать амерам кузькину мать.

От «мало им Че с Фиделем было», Вася вспомнил про отходную, спор насчет Гевары и, криво улыбаясь, выдал старшим те аргументы, которые прозвучали на отходной.

Наговорили ему тогда друзья-приятели много — дескать, гад, маньяк, убийца и все такое. Вася пытался аргументировать данными из своих книжек, но однокурсники подняли его на смех, упирая на то, что все они написаны левыми журналистами, то есть заведомо с прокубинских и прогеваристских позиций. И что таковым журналистам всякие ужасы не показывали, одну только парадную сторону.

— Ну да, только все, что писалось в «Правде» оказалось правдой, — невесело усмехнулся дядя Миша.

И разложил по полочкам. Что американцам легендарный образ Че был костью в горле и они сделали все возможное, чтобы его принизить — запустили черную легенду, в основе которой лежат «показания» ненавидевших Че людей и просто сотрудников ЦРУ.

— Так-то он, разумеется, не ангел был и батистовцев стрелял, но надо же и на фон смотреть — для латиноамериканских и не только революций и переворотов все, так сказать, в пределах нормы. Нехорошей, конечно, нормы, но — в пределах.

На такую тему к ним понемногу подтянулись и другие участники экспедиции и мало-помалу выяснилось, что Че так или иначе сыграл заметную роль в жизни многих. Руководитель группы так прямо и сказал:

— Не будь Че, меня бы пристрелили лет тридцать тому назад.

На удивленные вопросы ответил просто — был молод, учился, делал комсомольскую карьеру, увлекся книгами про Гевару, на чем карьера и закончилась. А вот те, кто продолжил лезть наверх, полегли в разборках девяностых вокруг всяких комсомольских «центров научно-технического творчества молодежи» и выросших из них банков.

— Так что без Че быть мне или трупом, или олигархом средней руки, неизвестно еще, что хуже. Высокопарно выражаясь, он мне душу сохранил.

Еще двое признались, что стали учить испанский именно из-за Че и связанной с ним революционно-латиноамериканской романтики. Еще один подался в военное училище из-за «Партизанской войны»[8]. Впрочем, Вася быстро сообразил, что имеющаяся выборка не совсем репрезентативна, в экспедицию попадали люди, так сказать, предрасположенные.

Вот они скопом и растоптали аргумент об «иностранном авантюристе и наемнике» — даже те, кто не особо симпатизировал бородатому аргентинцу. Тема эта прошла мимо Васи, но в Латинской Америке «иностранный авантюризм» был не то, что в порядке вещей, а прямо-таки делом доблести, чести и геройства. Еще с XVIII века пошло, континент весь под Испанией был — за исключением Бразилии и ма-а-аленького кусочка у англичан. При таких раскладах образованному сословию не было разницы, где осесть — в Байресе[9] или Маракайбо.

— У всех один корень, выросли из испанцев, причем не так давно, вон прадед того же Че был вице-королем испанского Перу.

— Королем???

— Вице. Что-то вроде губернатора.

Потомки вице-короля, как выяснилось, ныне граждане не только Аргентины, но и Перу, Колумбии, Венесуэлы, Панамы и Эквадора. Точно так же дело обстояло и двести лет тому назад, когда мулаты принялись резать испанцев. Почти все «генералы-освободители» мотались не по одной стране, а по нескольким. Тот же Боливар почитался национальным героем не только одноименной Боливии, но также Венесуэлы, Колумбии, Эквадора и Перу. Сан-Мартин и О’Хиггис (нормальная фамилия для латиноамериканца, да?) бились за независимость Чили, Перу, Уругвая и Аргентины. Да и после Войны за независимость латиноамериканцы, включая даже с некоторыми оговорками Бразилию, продолжали считать себя единым целым. А уж на Кубе, помимо аргентинца Че, в разные времена повоевали и вошли в национальный пантеон испанец Хосе Марти, венесуэлец Антонио Масео и доминиканец Максимо Гомес. Собрать экспедицию в стране А, к которой примкнут граждане стран Б и В, чтобы вторгнутся/освободить страну Г — это в Латинской Америке как здрасьте, не говоря уж о постоянных переездах между государствами в «мирное время».

Руководитель группы посторонился, пропуская симпатичную боливийскую стюардессу с тележкой напитков.

— Латиноамериканцы континент рассматривают как единое пространство, вроде как у нас с Уралом, Сибирью и Дальним Востоком, и потому «иностранные граждане» — это, с их точки зрения, формальность. Сегодня у тебя аргентинский паспорт, а завтра может быть чилийский или перуанский, ты все равно латиноамериканец, житель единого континуума.

К их разговорам прислушивался сухощавый старик-индеец в хорошем европейском костюме — дубленая кожа лица, прорезанная глубокими морщинами, седина, выцветшие глаза… Возраст так сразу и не определишь — может, семьдесят лет, а может и все девяносто. Уже в аэропорту Эль Альто, на погранконтроле, он подошел к Васе:

— Простите, молодой человек, мне показалось или в самолете вы разговаривали о Че Геваре?

— Да, был такой разговор… — удивленно ответил Вася.

— Вы ученый?

— Ну… вроде как да, участник экспедиции ЮНЕСКО.

— Вы аргентинец?

— Нет, русский.

— Русо? Странно, у вас аргентинский или кастильский акцент. Впрочем, это неважно, я, знаете ли, давно хотел поведать миру одну историю из моей молодости, возможно вам, русским, она будет даже более интересна…

Вася напрягся — старики любят длинные и пустые рассказы о несущественных мелочах, которые кажутся им под конец жизни необычайно важными, — но дед был краток:

— …именно наш отряд рейнджеров взял тогда в плен Че Гевару. Если вам или вашим коллегам интересны подробности, о которых еще никто не писал, вот моя карточка.

Аэропорт особого впечатления не произвел — десятки таких Вася успел увидеть за свою недолгую жизнь. Окна во всю высоту, крыша на криволинейных фермах, алюминиевые панели, евростандарт. Даже забегаловки-едальни такие же, как по всему свету. Немножко колорита добавляли стриженые шарами и конусами деревья, но рассматривать их было некогда — сразу на выходе их встретил человек из экспедиции, шустро распорядился погрузкой, а затем легко и непринужденно затолкал в автобус прилетевших. Города в тот раз Вася не увидел — их довезли до пансиона, развели по комнатам, выдали по две таблетки от горной болезни и посоветовали спать до утра. Спать не хотелось, но стоило прилечь на кровать с планшетом, как организм вырубился самостоятельно.

Проснулся Вася около полудня, отец и дядя Миша уже не спали и сразу же скормили младшему следующую пару таблеток от горняшки, еще две от джетлага и потащили обедать — завтрак в пансионате они, разумеется, пропустили.

Первый день в Ла Пасе спали, ели, гуляли по городу и ни в коем случае не напрягались, как требовал наблюдавший врач. Сходили на плаза Мурильо, покатались на канатной дороге, где подтвердилось, что Вася сильно не любит высоту, поглазели на остатки колониальной архитектуры — вели себя как обычные туристы, разве что дядя Миша в паузах штудировал описание к одному из привезенных с собой приборов. Город особого впечатления не произвел, как говорили знающие люди, совсем не Байрес, не Гавана, и даже не Мехико. Понравились только оркестрики андской музыки — обычно четыре человека в традиционных шапочках и пончо, игравшие всемирно известные мелодии вроде «Пролетающего кондора». Состав инструментов тоже не баловал разнообразием — большая и маленькая гитары, флейта и барабаны. Правда, качество музыки заметно отличалось у обычных уличных лабухов и серьезных музыкантов, игравших в «солидных» туристских местах. Вася даже пожалел, что нет времени посмотреть на технику — на гитаре он, что называется, бренчал, но никогда не упускал случая научиться новому. В конце концов, слух есть, пальцы гнутся, а любое знание и умение рано или поздно пригодится.

Еще запомнились сотни голубей на плаза Мурильо и уличные торговцы, сидевшие вдоль стен с немудрящим товаром на лотках или положенных прямо на землю картонках. Вася такого вообще никогда не видел, а вот отец и дядя Миша помянули «святые девяностые» недобрым словом.

К вечеру пришли машины, утром на них погрузили оборудование и отправили в лагерь экспедиции. Людям же предстояло назавтра, если разрешит врач, лететь в город Сукре, который внезапно оказался официальной столицей Боливии, и уже оттуда добираться на джипах — так что за завтраком решали, чем заполнить целый день.

— А вот… — вытащил Вася из кармана визитку.

— Кто такое, что такой? — взял ее отец, повертел и передал дяде.

— Карлос Уанка Суксо, специалист по безопасности, — прочитал тот вслух. — И чем он интересен?

Дом «старика Карлоса» указали местные мальчишки — даже не дом, а скорее виллу.

— Casa muy grande y bonita[10], непрост твой дедушка, — заметил отец, когда они, позвонив в калитку, двинулись по вымощенной плитами дорожке.

Сеньор Уанка встретил их в гостинной, усадил в кресла и велел служанке приготовить кофе. Судя по всему, кроме нее и хозяина больше в доме никого не было. Гости поначалу рассматривали стены, увешанные индейскими коврами, поверх которых располагалась коллекция индейского же оружия.

Среди дубинок и палиц, утыканных острыми шипами из вулканического стекла, висели луки, пращи и даже болас, про которые Вася читал в «Мартине Фьерро».

— Нравится? — улыбнулся дедушка, показав сияющие ровные зубы, наверняка искусственные. — Сам собирал, по всем странам. Много я тогда поездил…

Так и начали, с этнографии, Васиной специальности, но понемногу старик разговорился и начал рассказывать свою жизнь с самого начала. Вопреки опасениям студента, это оказалось весьма интересно.

Сеньор Уанка родился в индейской семье, недалеко от Вальегранде, на западе департамента Санта-Крус, в сорок седьмом году. Там и вырос, там и в школу пошел, что было нечастым делом для индейцев кечуа в те времена — они как бы были, но как бы и нет, не считались гражданами и жили сами по себе. Это бесправное положение и побудило рассказчика пойти в армию — отслужившие получали настоящие удостоверения личности, а с ними и полноправие. Служба была, с точки зрения слушателей, странная — солдаты строили дороги и ездили «на картошку». Все изменилось в 1967 году, когда в Боливии появился Че, а в Боливийской армии — инструктора с севера, начавшие обучение батальона рейнджеров.

— Да… помню, как они приехали в первый раз — майор-американец и с ним два лейтенанта-гринго…

— Гринго — это же американцы? — не утерпел Вася.

— Можно и так, — согласился старик, — но мы чаще называем этим словом блондинов. Вот ты, например, тоже гринго.

Лингвистическая новость изрядно поразила Васю и он, обдумывая свой новый статус, пропустил несколько фраз и спохватился только когда Карлос достал с полки папочку с бумагами и принялся показывать на небольшой карте точки — партизанские склады. Устроили их задолго до появления Че, некоторые команданте успел вскрыть и воспользоваться, другие нашли рейнджеры, когда гонялись за его отрядом. Но один склад, обозначенный в бумагах как gran principal, то есть «большой основной», так и остался необнаруженным, несмотря на подробное описание в протоколах допросов.

— Попробуйте, если получится, вы прославитесь на весь свет.

— Простите, сеньор Уанка, а зачем вы все это рассказываете нам? Почему не своим детям или внукам, пусть прославятся они?

Бывший рейнджер помрачнел и подрагивающей старческой рукой собрал бумаги обратно в папку.

— Я пережил всех своих детей и почти всех внуков. На мне, с того дня, как в Ла-Игере расстреляли сеньора Гевару, проклятье. А вот ты, — он уставил палец на Васю, — можешь найти склад и снять с моего рода эту кару, я чую в тебе истинный андский дух.

Старшие иронично переглянулись, пользуясь тем, что старик неотрывно смотрел на младшего. Ну да, дедушка из ума выжил, понес пургу…

— Не смейтесь, даже если я ошибаюсь, найдите склад.

— Почему же его не нашли тогда, тем более если он так хорошо описан? — недоверчиво спросил дядя Миша.

— Те, кого допрашивали — чужаки, чилиец и перуанец. И те, кто допрашивал, тоже — американец и кубинец. Я-то здешний и точно знаю, о каком месте идет речь, а они ошиблись километров на пять, в горах многие места выглядят похоже. Вот тут мои заметки, как найти это место… Возьмите…

Старшие вежливо отказались и, поблагодарив за кофе и рассказ, встали прощаться. Уже в дверях, оглянувшись, Вася замер — старик глядел на него с такой тоской и отчаянием, что выдержать это было невозможно. В конце концов, не убудет от экспедиции, если взять эти записки!

Вася вернулся на три шага назад и протянул руку:

— Я попробую.

— Да благословит тебя Дева Мария Розария, внучек.

Отец и дядя Миша стояли на улице, ожидая вызванное такси.

— Что, взял?

— Взял.

— Зачем?

А действительно, зачем? Чтобы не обидеть старика? Чтобы попробовать найти? Пусть так, даже если все это выдумки — чтобы просто полазить по горам и рассказывать потом, как искал «клад Че Гевары».

— Ну, сам ввязался — сам и расхлебывай.