Генеральный попаданец 2 (СИ)

Глава 10

9 мая 1965 года. Москва. Красная площадь. День Победы…

День Победы, как он был от нас далек,

Как в костре потухшем таял уголек.

Были версты, обгорелые, в пыли, —

Этот день мы приближали как могли…

Не могу удержаться и с самого утра подпеваю песню, что напишут только через десять лет. Она же тогда стремительно станет знаменем праздника. 9 Мая невозможно представить без этой песни. И я уже здорово сомневаюсь, что ее напишут. Больно уж показательно стала меняться история на моих глазах. Сразу после Первомайских сначала прискакал вице-президент Ранкович. Затем прибыла представительная делегация от немцев. Венгры и чехи также просятся к нам в «Кластеры передового развития». Но деньги давать будем не всем. Это начало хитроумного плана по отнятию у них части суверенитета. Его еще стоит продумать, но у меня история Европейского Союза перед глазами.

В Румынии в руководстве раздрай. И это я туда пока не вмешивался. Видимо, придется принять меры. И наши ракетчики во Вьетнаме уже успели крепко отоварить дефицитными ракетами граждан американцев. Вот что значит несколько грамотных занятий еще дома. Учиться надо не в бою, а на полигоне. Так что придется «День Победы» как-то легендировать в здешнюю эпоху. Смог же я с другой песней. Сегодня она будет исполнена в первый раз. Тоже один из символов нашего восприятия праздника.

— Что ты там все напеваешь?

Виктория Петровна также встала спозаранку, помогает мне выбрать галстук. Она уже стоит нарядная, приготовилась заранее. Не хочет пропускать такое знаковое мероприятие. Почитай двадцать лет не было на Красной площади такого парада. Вот именно такого, на котором я настоял.

Часть из ЦК оказалась ожидаемо против, но я и другие ветераны с различных ведомств настояли. Минобороны, вообще, горой стоял. С Малиновским я все-таки по делам встретился, пожелал ему успеха. То есть будто бы простил. После учений в ГДР у них и так жопа в мыле. Не до обид. Столько люди Захарова и Ивашутина недочетов нашли. Я, конечно, умолчу, кто их на их поиск настраивал. Перевел стрелки на ГРУ. К военной разведке относятся серьезно и потому послушали. В этом случае «разбор полетов» шел в ином ключе.

Судя по уже имеющемуся опыту из Вьетнама наши колонны на марше давно бы поразили. ПВО к защите войск во время передвижения категорически не готовы. Нужна новая техника и совсем иная тактика. Умение работать из-за засад, учитывать конфигурацию местности, а также приемы противника. Авиация вдобавок показала себя не с лучшей стороны. Нет взаимодействия между родами войск, каждый тянет одеяло на себя. Как и в будущем проблема Советской Армии в ненадлежащем руководстве. Солдаты и младшие офицеры честно старались. Но их или не обучали, или плохо учили, или бездарно руководили. Захаров даже предупредил маршала Кошевого о неполном соответствии. Мне дядьку жалко, будем думать. Это его беда или всей нашей армии. Требуется новый подход. И потому стоит обратить внимание на чужой опыт. Пусть даже американский. Да и они не везде блистали. Во Вьетнаме Эйр Форс лажал в планировании и постоянно скатывался в шаблоны. Мы договорились с Ивашутиным как-то посидеть покумекать.

Но я все равно рад тому, что часть моих усилий не пропала втуне.

Сегодня же праздник. Внутри меня все ликует. Это так реципиент реагирует. Да не только он. Вон как ребята из ГСО, то есть моей службы охраны лыбятся. Обычно они стоят с непроницаемыми лицами. Но сегодня для нашей страны день особенный. Хоспади, как подумаешь о жертвах…

Но мы выстояли, отстроили, идем вперед, поднимаемся в Космос, ныряем на глубины! Какая страна еще на такое способна⁈ Еще раз поправляю на себе строгий костюм, на котором виднеются несколько наградных планок. Ничего! Это будет мой день! День Первого победителя! И я тесно увяжу 9 Мая со своим именем. И не ради себя любимого, а ради нашего общего будущего. Мой план коварен, как политологи того мира, и не знает слов люб… то есть сантиментов. Так пусть святая Победа стоит рядом с моим именем. Пусть все народы мира знают, что там, где товарищ Брежнев, там победа!

Выходным этот день был лишь в1945 году. Тогда же прошли параду в Москве и Харбине. В 1948 году Президиум Верховного Совета СССР постановил «считать день 9 Мая — праздник Победы над Германией — рабочим днем». То есть, праздником он оставался по-прежнему, но выходного в этот день не было. По радио звучали торжественные речи, всюду вывешивали флаги, на предприятиях проходили собрания, играла музыка — и все отлично знали, какая сегодня дата. Кроме того, в крупных городах в этот день производились залпы артиллерийского салюта. Брежнев возродил традицию парадов, а я пойду еще дальше. Вчера по телевизору показали фильм о параде июня 1945 года. И конечно же, на трибуне стоял товарищ Сталин. Сегодня в прессе обнародуют его речь. Вот после пойдут слухи о возрождении сталинизма. Я же буду долго хранить молчание. И крайне внимательно наблюдать за реакцией. Чую, ждут меня в скором времени необычайно интересные разговоры.

Центр Москвы, как в Голливудской клюкве о тоталитарном СССР забит однотонной массой: милицией, войсками и людьми в темных костюмах. Но это лишь на первый взгляд. В глаза бросается много красного цвета. Лозунги, растяжки, флаги. Над всем этим великолепием полыхают рубиновые звезды Кремлёвских башен. Именно архитектурных строений, а не углов АП будущего, где расселись жалкие людишки, просирающие по очереди интересы России. Мало заявить: «ошибаться можно, врать нельзя». Надо бы еще с экранов убрать долбоебов, что врут с самого утра о позднего вечера. И помощников Самого, пишущих абсолютно неграмотные и тупые речи. Особенно касаемо истории.

Но… с ними! Нынешняя Москва в моей власти. Кортеж стремительно проносится мимо толпящихся людей и сразу направляется внутрь Кремля. Даже воздух сегодня особенно пахнет. В небе лёгкая облачность, тепло. Но в это время за безопасностью следят и воздушного парада не будет. Жизнь и здоровье советского человека дороже дешевого пиара. Весь Президиум и большая часть секретарей ЦК в сборе. Тут же Косыгин и гости. 12 делегаций из социалистических стран, таких как Народная Республика Болгария, Куба и Северный Вьетнам с высокопоставленными лицами, включая премьер-министра Восточной Германии Вилли Стопа, члена политбюро Чехословакии Зденека Фирлингера, члена политбюро Алжира Хуари Бумедьена и председателя Коммунистической партии Испании Долорес Ибаррури. Я только успеваю протягивать руку. Некоторые в военной форме. Этих я приветствую жарче. Чувствуется всеобщее воодушевление. Мы, наконец, осмелились в открытую заново сказать о подвиге советского народа и отдать ему заслуженный кровью и потом великий Праздник.

Смотрю на часы, без двадцать десять.

— Леонид Ильич, пора, — охрана расступается, мы движемся в сторону стены. Там потайной ход к мавзолею. Тот, как положено торжественно украшен, а не закрыт сыкливо, как в буржуйском будущем. Мы идем по узкому проходу дальше и по ступенькам поднимаемся наверх. Тут я немного путаюсь, я же не был никогда на мавзолее. Но охрана бдит и не удивляется. Все сегодня волнуются. Основной Ареопаг движется со мной. Президиум в полном составе. Кандидаты, министр обороны, Захаров, Устинов. Их кителя звенят от медалей, блестят орденами. Гости ушли на предназначенные им места.

После моего появления наверху народ на трибунах приветствует меня. Я поднимаю и сжимаю руки в ответ. На небольшой по сути площади застыл коробки парадных расчетов. Сегодня парады пройдут по все стране. И за границей так же. В странах социалистического содружества они совместные с народными армиями. Я оглядываюсь. Все улыбаются, настроение у всех приподнятое. Даже на вышках телеоператоры радуются. Вижу комментаторов с телевидения, машу им руками. Меня уже ловят многочисленные камеры фотокоров и телеоператоров. Присутствует кроме нашей и мировая пресса.

Пусть видят, как мы празднуем свою Победу!

Время! Народ застывает, над площадью раздаются фанфары, затем голоса ведущих.

"Говорят все радиостанции Советского Союза. Центральная радиостанция Москвы начинает передачу с Красной площади с парада, посвященного двадцатилетию победы Советского Союза над нацистской Германией!'

Подразделения выстроены по парадным расчетам и коробкам. Из-за знаменитого здания Исторического музея выплывают светло-серого автомобили. Знаменитые кабриолеты ЗИЛы 111В. Открытые лимузины, созданные специально для такого рода мероприятий. Вот тут площадь выдохнула. Первый мой сюрприз для праздника. В головной машине движется маршал Победы Георгий Константинович Жуков. Стоит прямо, готовясь к важному мероприятию.

Ему навстречу выдвигается лимузин с министром обороны маршалом Малиновским. Я решил порадовать напоследок старика. Да и заслужил он этот праздник поболее меня. Привычный для уха доклад: Войска построены.

Еще в конце апреля я побывал у Жукова на даче, и у нас состоял непростой разговор. Сначала я его обрадовал новым праздником. Знаменитый полководец в сердцах хлопнул по коленям:

— Давно пора! Но лучше поздно, чем никогда.

Я ответил размеренно:

— Как смогли, так и сделали.

Взгляд Жукова был задумчивым.

— Ну пусть так.

— Как вы смотрите на то, товарищ маршал, чтобы, как и двадцать лет назад принять парад Победы?

Вот тут суровое лицо Жукова стало резко меняться. Он тоже человек, и ничто человеческое ему не чуждо.

— Что, Леонид Ильич? — в конце голос сурового и безжалостного военачальника все-таки дал петуха.

— Принять парад и доложить мне. Сохраним эту традицию. Получится, и через пять лет повторим.

— Почему через пять?

— Считаю, что такие парады уместно проводить по круглым датам. Все-таки праздник со слезами на глазах.

Жуков так пронзительно на меня глянул, а потом… полез в карман за платком. На глазах появились слезы.

Мы выпили чаю, обсудили мелочи. Понятно, что маршал уже стар для коня, поэтому поедет на лимузине. И передаст доклад о готовности непосредственно мне, как Первому секретарю. Министр обороны будет докладывать Жукову. Пусть не по форме, но правильно, по существу.

Затем я перешел ко второму вопросу:

— Я слышал, вы мемуары пишете?

Жуков посуровел лицом:

— Пишу. Но…

— Мешают?

— Не без этого.

Тогда у меня к вам просьба. Пишите все. Для потомков. Сейчас не издадим, позже получится.

Маршал насупился:

— Два варианта правды не бывает!

— То есть вы готовы прямо описать настоящую причину наших поражений сорок первом? И какие интриги ваша Киевская клика плела до войны? И сколько бардака в армии присутствовало на момент начала войны. Сколько было предательства? И почему Павлова на самом деле расстреляли?

Жукова перекосило:

— Не надо…

— Георгий Константинович, вы вражеской пули не боялись. Так предстаньте перед судом истории честным до конца.

Жуков долго думал. Он же знал, что я на войне с сорок первого, мне по ушам проехать сложно. А с учетом послезнания и чревато. Потому маршал затем, как отрубил:

— Будет вам правда! Но мне необходим доступ к архивам.

Я покладисто оглашаюсь. Мне пригодится авторитетное мнение на будущее.

— Сделаем. Вот вам телефон человека. Он может все. Отредактированные главы будет забирать также он.

Маршал скривился:

— А дальше? Потонут в согласованиях?

Я пожал плечами:

— Сделаю что могу, но сами видите, со всякими приходится работать. Но пока обещаю точно одно: ваши книги не пропадут для потомков. Рано или поздно они увидят свет.

В том времени его мемуары правились по живому, и сколько информации мы в итоге не узнали, никто уже не скажет. Зато реваншисты во время перестройки выставят напоказ изъятые цензурой главы о репрессиях. Кривые и лживые до невозможности.

— Хорошо, договорились!

Мы пожали руки, довольные друг другом.

И вот сейчас Маршал Победы приветствует выстроенные войска.

— Здравствуйте, товарищи!

Многоголосый рев луженых глоток в ответ:

— Здравия желаем, товарищ маршал.

— Поздравляю вас с Днем Победы в Великой Отечественной войне!

— Ураааааааа! Ураааааааа!

Разносится над площадью. Потихоньку оглядываюсь. Уел все ЦК. Суслов выглядит счастливым, остальные хмурятся. Но зато какой эффект! Курсанты, солдаты и офицеры тянутся еще сильнее, четче отдают команды и кричат прямо так… разухабисто. Во всю мощь луженых глоток летит над Москвой русское Урраааа!

Мало кто подозревает, что маршал болен и сейчас держится на уколах и специальной поддержке, установленной в лимузине. Вот он окончил смотр и едет к мавзолею. Два офицера идут вровень с ним, как бы в дань уважения, на самом деле следят, чтобы Жуков не упал. Наверх по ступенькам его затаскивают два крепких телохранителя. Маршал и не думал сопротивляться, все силы ушли на принятие парада. Но наверху отряхивается и двигается ко мне строевым шагом. Нас крупно снимаю камеры.

— Товарищ Первый секретарь Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза. Войска для проведения парада, посвященного двадцатилетию победы построен!

Я поворачиваюсь к войскам:

— Поздравляю вас с Днем Победы советского народа в Великой Отечественной войне!

— Урраааааа! Уррааааа!

Произношу короткую речь, скорее для прессы, чем для окружающий. Оркестр вступает дальше, над площадью разносятся радостные крики ведущих. Парадные расчеты готовятся к выдвижению. Народ на трибунах оживает. Жукова подтаскивают к специальному высокому табурету. Врач незаметно делает ему укол. Я вижу испарину на лице прославленного полководца. Нет, этот парад он принимает в последний раз. Жаль. Но хотя бы присутствовать сможет. Обещаю!

Затем вижу его глаза, разом помолодевшие лет на двадцать. Теперь он полностью мой. Хотя я старался вовсе не для этого. Память более священна, чем все политические интриги разом. На трибуне воодушевление. Мы все оборачиваемся к площади. Мимо слаженным строем проходят парадные расчеты. Курсанты, войска Московского округа. Гремит оркестр, люди на трибунах хлопают, машут флажками. На устах и в глазах праздник. Идущие в строю общий настрой ощущают и выкладываются на все 150 %. Они достойные потомки победителей.

После коробок идет техники. В основном ракетная, чтобы показать ворогу нашу неистребимую мощь. Знакомые уже американцам комплексы ПВО, оперативно-тактические ракетные комплексы «Луна» и «Эльбрус», а также макеты советских межконтинентальных ракет 8К713, 8К96. Знай, мол, наших! Почему макеты? К моменту проведения парада все испытания были позади, и ракеты были практически готовы. Пустые корпуса можно было сдавать на металлолом. Однако возникла идея показать их наряду с другой военной техникой. Пусть американские «друзья» призадумаются. Идея сработала. В НАТО был немедленно созван экспертный совет. Повертев снимки так и эдак, эксперты сошлись во мнении, что по Красной площади были провезены настоящие боевые ракеты.

Наконец, все прошли, но оркестр остался, лишь сделал тише мелодию. Ведущие торжественно объявляют:

— А сейчас по Красной площади пройдут участники парада Победы тысяча девятьсот сорок пятого года! Ура, товарищи!

Если на трибуне никто не удивился, то публика буквально сошла с ума, особенно журналисты. Несколько милиционеров бросились выталкивать обратно за ограждения пару слишком резвых фоторепортеров.

Я же устремляюсь вниз в помещение. Рядом со мной Малиновский.

— Идите, товарищ маршал, к своим. И удачи вам!

Меня быстро переодевают в приготовленную заранее военную форму. Она почти такая же, того же кроя, как в сорок пятом. Но я уже не полковник, а генерал, да и поправился малость. Сшили новую, подогнали, сидит как влитая. Да и несколько месяцев занятия физкультурой сказываются. На груди только военные награды, на устах улыбка. Вывозят меня через другие ворота, пешком больно далеко идти, да и безопасники были против. Народ заведен, мало ли и с радости помнут.

Зато какой фурор, когда я появился в парадном кителе перед однополчанами из Четвертого Украинского. Сначала не узнали, зато потом… Такая буря эмоций! Бывшие мои фронтовые начальники почтительно пожимают руки. Затем вижу знакомые лица, изнутри становится горячо. Настоящий Ильич знает всех по имени, помнит их. Мы обнимаемся, да так крепко, что личники начинают беспокоиться.

— Да нишшо, робята. Живем!

Строй, конечно, меньше, чем в сорок пятом. Кто-то ушел от нас, кто-то не может по причине здоровья. Да и не всех успели выцепить. Люди разъехались по всей необъятной стране Советов. Поди найди всех! Но мы тут, и мы безмерно рады. Что живы, что снова можем праздновать и идти в одном строю. Я уже не Первый по стране, а товарищ по фронту, по тяжелому военному прошлому. На многих настоящая форма, бережно сохраненная с тех времен. На других надет новодел, что еще топорщится. Пусть мы малость погрузнели, постарели, но все равно полны энергии и сил, готовы пройти до конца.

Спереди раздаются команды, меня толкают вперед к знамени фронта. Подбираюсь, стараясь выглядеть браво. Рядом однополчане, все застыли в напряжении.

— Шагом марш!

Впереди фронтовых колонн проносят Знамя Победы. Нёс его Герой Советского Союза полковник К. Самсонов, ассистентами были Герои Советского Союза сержант Михаил Егоров и младший сержант Мелитон Кантария. Появление знамени буквально взорвало площадь. Люди рукоплескали, кричали Ура, радовались и обнимали. Наконец-то власти вернули то, что принадлежало народу по праву.

Я смутно помню, как проходил мимо трибун и мавзолея. Но казалось, что нам хлопали горячей всех. Площадь маленькая, проходишь ее быстро. Вот мы и на спуске, но общими колоннами выплескиваемся дальше на площади и улицы столицы. Там концерты и гуляния. Людей вокруг толпы! Море голов, цветов и улыбок. Меня быстро узнают, все рады, что партия и правительство сегодня с народом, лезут с поздравлениями, — пожимаю кому, успеваю руки. Молодые, старые, фронтовики. Свои! Нам в руки кидают целые охапки цветов. Потому что мы сегодня победители! Движемся к скверу Большого театра. Там весь день выступают артисты.

Рябенко, наверное, поседел сегодня. Но что поделать. Да и что может случиться среди своих? Мы встаем в кругу с однополчанами. Они с нескрываемым интересом разглядывают того, кто принял Первый пост страны. Но взгляды больше благодарственные. Все в курсе, кто придумал проход фронтовиков. Да еще и не остался на трибуне и прошел с теми, с кем делил смерть и жизнь напополам.

Так что общались мы с однополчанами весело и непринужденно. Играет гармонь, раздаются песни. И мы что-то поем, кто-то даже пляшет. Вот и я дал «казачка», зря, что ли, по утрам старался репетировать. Вездесущие камеры покажут потом мое исполнение на всю страну. Как и то, что мы втихаря друг другу фляжку передаем. Только вот внутри не водка, а хороший коньяк. Это уже мое окружение постаралось. Все под контролем! Фронты гуляют по разным площадям. Но понемногу все смешиваются. Кто-то спешит домой к родным, приезжим мы предоставили гостиницы и дома отдыха. Москва живет праздником. Меня ждут в Кремле, но я не хочу уходить.

Над площадью со сцены раздаются хлесткие рифмы:

Здесь птицы не поют,

Деревья не растут,

И только мы, к плечу плечо

Врастаем в землю тут.

Горит и кружится планета,

Над нашей Родиною дым,

И значит, нам нужна одна победа,

Одна на всех — мы за ценой не постоим.

Одна на всех — мы за ценой не постоим.

Нас ждет огонь смертельный,

И все ж бессилен он.

Сомненья прочь, уходит в ночь отдельный,

Десятый наш десантный батальон.

Десятый наш десантный батальон.

Да, грешен. Дал наметки мелодии и припев настоящему автору Окуджаве, попросив её дописать. Тот очень удивился, но живо откликнулся. По душе пришлась ему песня. Так еще бы! Но слова в тексте немного иные. Легла на сердце мелодия и слова. Фронтовики внимательно слушают, непривычно, но свое! Кто-то рядом бормочет:

— Это же у нас в полку пели!

Другой отвечает:

— Да ничто! Десантный батальон. Это наша Черноморская!

— Тю! Северный как будто не воевал!!

— Да тише вы. Всем досталось!

— Так и було, брат. Так и було.

Просят исполнить еще. Завтра покажут по телевидению. Еще один символ Победы ушел в народ. Я радуюсь, как ребенок. Хочется сделать для этих героических людей больше, пока они в силе и молодые. Большей части ветеранов чуть за сорок.

Минута молчания погрузила в столицу в невиданную тишину. Скорбь, казалось, нависла темной тучей над городом. У меня невольно намокли глаза, слезы стояли у очень многих. Кто-то неподалеку и вовсе зарыдал. Эх, какой ценой она нам досталась…

«Со слезами на глазах. Одна победа! Будем жить!»

Информация к сведению:

В Параде Победы 1945 года приняли участие 35 325 человек: 24 маршала, 249 генералов, 2536 офицеров 31 116 сержантов и солдат, 1400 военных музыкантов, а также 1850 единиц техники. Специально для парада из Берлина было доставлено Знамя Победы, установленное над рейхстагом, однако его так и не вынесли. На мероприятии проводилась церемония повержения немецких знамён и штандартов, после парада они были отправлены в Центральный музей Вооружённых Сил.

Принимать парад поручили маршалу Георгию Жукову, а командовать войсками — маршалу Константину Рокоссовскому. Для участия в параде собрали сводные полки от разных фронтов. Всего на парад планировалось представить сводные полки от десяти фронтов и Военно-морского флота. Всему личному составу полков выдали новое обмундирование по летнему плану, бельё, матрацы, штандарты и другие необходимые вещи.

По первоначальному замыслу Парад Победы должен был начаться с выноса Знамени Победы, но этот план не осуществился. Знаменосец Степан Неустроев и его ассистенты, — Михаил Егоров, Мелитон Кантария и Алексей Берест, выступили плохо на репетиции, показав неудовлетворительные навыки строевой подготовки. Кроме того, на фронте Неустроев получил пять ранений и повредил ноги. По решению Жукова, назначать других знаменосцев не стали, а герои войны получили гостевые приглашения на трибуну. Знамя Победы передали на хранение в Музей Вооружённых Сил. В 1965 году полковник Константин Самсонов в сопровождении Егорова и Кантарии впервые вынесли Знамя на Красную площадь. Парад Победы завершился около полудня маршем Семёна Чернецкого «Слава Родине» в исполнении сводного оркестра. Шествие длилось 122 минуты.