Фронтир

Глава III. Выход. Часть 2

Что меня больше всего задевает в собственных отношениях с действительностью, так это странное свойство моей натуры, проявившееся в последнее время — неожиданная восприимчивость, каскад внутренних трансформаций, порождаемых подчас ничтожными фактами и событиями в окружающем мире.

Вся твоя жизнь до сих пор протекала затяжными периодами, фразировано, когда десятилетия подряд ты сперва забираешься в самую глубокую яму в этой вселенной, а потом так же мучительно оттуда выцарапываешься, теряя по пути мясо клочьями. Но теперь, попадая даже поневоле в новую обстановку, безо всякого осознанного желания я словно разом научился проникать к самому ядру дотоле вовсе неизвестного мне сообщества, впиваясь в окружающие меня лица, отбрасывая прочь частности, и без особых усилий видеть за этим всем то сокровенное, что скрыто до сих пор от них самих.

Проблемы и неудачи, страсти и радости, самая душа раскрывшегося мне мира лежит предо мной, вот она, открытая, доступная, прозрачная, как горный хрусталь, только протяни руку.

Зачем мне всё это?

Всепроникающий взгляд — невесть откуда свалившаяся на меня способность делает моё сознание будто своеобразным безвольным конденсатором, накопителем чего-то, о чём я пока даже не имею понятия. Подозрения, страшные подозрения начинают клубиться где-то в тёмных углах моего сознания, я боюсь этого своего нового таланта.

Мне не досталось простого — я не в состоянии больше оставаться чем-то одним, я всё время плыву, меняя форму и содержание буквальным образом ежесекундно. Былые великие мои идеи, сиявшие в глубинах сознания, сегодня могут стать глыбами мёртвой материи или бесследно раствориться во тьме, ненужные и отброшенные. То, что вчера мне было дороже жизни, что было близким и родным, может завтра сказаться бредом воспалённого сознания, предельно чуждым мне и вселенной.

Всё тонет в массе впечатлений, впитываемых с невыносимой скоростью против всякой моей воли, становится благочестивым рядом гранитных надгробий, болью и только болью отзываясь в душе.

Дух называет это «эффектом расплаты». Никак не могу понять, что он вкладывает в эти слова, однако очень страшусь этого, я как бы снова медленно умираю, возносясь над собственным сознанием, охватывая всё большие горизонты, но вместе с тем неизбежно теряя самого себя. Только острая точка боли от воспоминаний всё терзает и терзает.

А ты растёшь.

Пятёрка Элементалов Вакуума. Незнакомые лица, чужие мысли, чуждые мироощущения. С одной стороны они — лишь странное, до жути нелепое наследие Второй Эпохи, нелепое и вместе с тем чрезвычайно чем-то мне близкое. Для Галактики планета Силикон составляла некую сингулярность в монолитном человеческом сообществе, незримой тропкой в параллельное пространство квантоптоэлектронных цепей, куда обычному человеку дорога заказана. Были и другие. Многочисленные наследники Шести Миров, Хранители, Вечные и Воины, ирны, Ксил Эру-Ильтан, монаги Дельты Дракона… Именам нет счёта. Стремительно формирующиеся у меня на глазах клановые и эгрегориальные структуры современного, да что там, скорее будущего общества, до того непохожие на всё ранее виденное, что никто из смертных ничего в их делах не смыслит, хотя нет между нами ни запретов, ни тайн.

Я тоже ещё вчера не понимал. Пока не столкнулся.

В тот раз мы наконец поняли, тьма подери, поняли друг друга! Пилот Скайдре спросила меня: «Вы знаете, зачем вы здесь?» А я ответил: «Я знаю так же мало, как и вы, пилот». Ни слова лишнего. Ни мгновения непонимания или недоговорённости. Мы стояли и смотрели друг на друга, и я понял её. Полностью, до самого дна её странных мыслей.

Не знаю, как это описать, просто пролёг мостик — и я уже там. Можно теперь и меня считать в какой-то степени Элементалом Вакуума. До сих пор вспоминаю ощущение от жизни их новейшей следовой начинки, она пыталась начать со мной свой незримый диалог, искренне недоумевая, что у меня просто нет для этого необходимых каналов общения. Отчётливо помню это чувство, я словно в один миг научился понимать, ощущать жизнь этого умного симбионта в чужом теле. Он меня принял за одного из них.

«Новообразование в инфосфере “Эмпириала” — это действительно часть вас, Майор?»

Майор. Опять Майор.

«Этого я не знаю наверняка. Тот, кто мне должен ответить и на этот вопрос, предпочёл покуда молча воплощать свои планы в отношении меня, и я до сих пор сомневаюсь, было ли мне до сих пор сказано хоть слово правды. Общаться же с моим Эхом мне не доводилось, по крайней мере, пока. Есть лишь не очень отчётливый образ юного и очень любопытного существа».

«Отчего вы тогда о нём заговорили, если сами не уверены?»

«Эхо — часть послания, которое однажды дошло по назначению. Это как бы моё отражение, моё второе «я»… не могу точно объяснить. В конце концов, нельзя же не верить хотя бы самому себе».

Помолчали.

«А остальная часть послания?»

Я не удивился этому вопросу.

«О, она вас точно не побеспокоит», — те двое меня не покидали и в момент разговора, глядя двумя парами глаз сквозь весь окружавший меня несокрушимый н-фаз. Глаза усталого старика и нелепого юнца. Две моих тени, Дух и его Эхо. Только теперь я начал понемногу догадываться, зачем они мне, что они для меня такое.

«Мои инженеры продолжают изучать эту информационную структуру, она непохожа на что-либо созданное искусственно у нас или у наших соседей по Метагалактике. Это нечто совершенное, живущее в пространстве инфопотоков подобно нам с вами. Кто вам доставил столь необычное… послание?»

«Это было на планете Аракор системы Штаа, было так давно, и я мало что понял из того происшествия», — а как я мог ещё ответить?

Элементал в задумчивости склонила голову, блеснув серебристыми искорками.

«Поживём — увидим, Майор. Не люблю полёты в неизвестность. Спасибо за то, что уделили мне время, следующая остыковка — в Секторе ирнов».

Интересный выбор маршрута. Мне уже тогда следовало бы заподозрить неладное.

Но в тот раз я лишь вежливо отказался от приглашения поприсутствовать на мостике на время подготовки корабля к трансгрессии поля — это не меньше шести часов субъективного времени, мне бы мысли привести в порядок, не так часто в этой суетной Галактике выкроишь на это хоть минуту.

Покидая рубку, отчётливо поймал на себе взгляд одного Элементала, совсем молоденькой девушки, что полулежала на уже знакомом мне невидимом силовом ложементе перед центральным пультом. Она тогда обернулась и посмотрела на меня с выражением, к которому я уже начинаю почти привыкать. Помню, мелькнула мысль, что она должна быть лет на десять моложе Кеиры. А сам опустил голову и нарочито осмотрел себя, словно пытаясь понять, что в моём облике такого. Она в ответ смутилась, тут же вернувшись к пилотированию, я же вышел, отчего-то тоже смущённый.

И вот, теперь я лежу один в ожидании прыжка. Мои соседи по каюте, те самые мальчишки, отчего-то задерживаются. Я рассматриваю свои руки, пальцы, что сгорели там, на Альфе, в жадном пламени всепланетного костра, и пытаюсь осознать, что же них, проклятых, не так и как мне вообще удалось тогда выжить.

Хочешь, я тебе покажу?

По завершении последнего перед прыжком инструктажа Борис и Джим возвращались в свою каюту разве что не бегом — до начала фазы разгона оставалось мин-пятнадцать-мин, времени в обрез. Вбежав в плавно отошедшую створку люка, они наткнулись внутри на Ковальского, тот откинулся в одном из кресел и разглядывал собственную ладонь. Он не поднял головы на звуки шагов, отгородившись от реальности, погружённый в себя. Фигура его выдавала внутреннее напряжение, чувствовалась в ней какая-то неестественность. Пару мгновений стояла тишина, было неловко, но только Джим собрался открыть рот, чтобы спросить…

Разом мигнули отчего-то все осветители по периметру каюты, и оба навигатора отчётливо увидели, как вокруг раскрытой ладони их «гостя» ярко вспыхнуло оранжевое пламя. И в этот самый миг на его непроницаемом лице промелькнула отчетливая, предельно доступная каждому человеку эмоция. Он удивился.

Усилие воли, безмолвная мысленная команда возникла в системе квантоптоэлектронных цепей «Инестрава-шестого». Смена командующего прошла настолько гладко, насколько позволял невообразимый боевой опыт двух вошедших в контакт друг с другом интеллектуальных единиц. Такова участь и таков удел всех, им подобных — Вечных и Воинов — служить там, где обычный человек пасовал перед сложностью задачи.

Замерший лишь на единый миг энергоинформационный поток снова ринулся сквозь силовые решётки гигантской космической крепости. Воин вобрал в себя узловые блоки управления основных систем, подключил своё мета-сознание к десяткам информационных каналов человеческих организаций, действующих под жёсткой боевой бронёй «Инестрава-шестого». Всегда так — мыслить чужими мыслями, блюсти чужие интересы, иметь в виду чужие мнения, думать о чужих проблемах, терять и терять себя в толще информационных потоков.

Лишь ничтожная частица мыслепроцесса, распространявшегося на огромные расстояния вокруг физических тел его эффекторов, иногда имела возможность отвлечься, становясь почти человеком. Это как игра. Они всегда играют в самих себя. Трудно смириться с тем, что ты — всего лишь мимолётное ощущение, образ в глазах окружающих тебя обычных людей, тебя самого — нет.

Однако время от времени почему-то всё же хочется воссоздать, сэмулировать это отсутствующее «я». Вот и сейчас, он почему-то отложил на целых полтора часа запланированную отправку личного трансгала в Двадцать третий Сектор Галактики Дрэгон только для того, чтобы взглянуть на то, что было интересно только ему. Пока ещё интересно.

Ощущение неминуемого приближения того момента, когда он уже не сможет больше исполнять свои функции в едином организме Галактики, никак не отпускало. Ещё двести оборотов — и тогда даже он сам не сможет упрекнуть себя в начинающемся новом Погружении. Жизнь же… забудь о ней пока. Смотри, смотри, вот перед тобой великая сила, которая может вернуть свободу многим Избранным, но может и повергнуть Галактику в пучину грандиозных потрясений. Сколько всего связалось в одном месте.

Тоскливым зовом протрубил в глубинах пространства массив инфопотока, извергаемого ежесекундно внешними системами «Эмпириала». До предела натянутым шнуром сверкающей плазмы виделся теперь Воину грандиозный боевой корабль. Это он его строил. Не руками, но мыслями, и их воплощением.

Завершается Эпоха. Из века в век Воинов в Галактике становится всё меньше, чем дальше от человечества уходит эта бесконечная война, тем меньше в них становится нужды. Но заменить их пока всё равно нечем, потому подготовка на Силиконе людей, которые бы смогли сравниться с самими Избранными — Элементалов Вакуума — даёт будущим поколениям новый шанс. Именно сейчас наступает тот момент, когда четырёхтысячелетней давности идеи Синапса будут проверены на практике, проверены раз и навсегда. Какой-то отголосок его отточенного чувства окружающей реальности подсказывал ему, что это так. Но отнюдь не из-за «Эмпириала» он сегодня здесь, сменяет на краткий миг вахту командующего «Инестрава-шестого».

Кандидат.

Неужели случилось невероятное, и неопытный, до полусмерти обжёгшийся в межзвёздных драках мотылёк до сих пор помнит три ничего не значащих звука его имени? Элн. Может ли Воин действительно иметь имя? Что для него подобная безделица? И что значит их далёкая встреча для бывшего Кандидата?

Это для Воина она произошла буквально вчера, а для остальной Галактики это было словно в прошлой жизни. Тогда случилось нечто, чего он не смог предотвратить, и вот, по прошествии времени, рана снова раскрылась и готова начать кровоточить на всю Галактику.

Старая отметина, оставленная там, на Элдории, теперь привела Ковальского на «Эмпириал», что отправляется в свой первый автономный рейс, провожаемый десятком внимательных взглядов. Но Ковальский даже не подозревает, что за выбор в действительности ему предстоит сделать там, на том конце космического моста, в точке прибытия.

Измениться или умереть — вот какой выбор, парень, стоит перед тобой. Один ответ честный, а другой правильный. Так помнишь ли ты Воина Элна?

Зов проник в ткань пространства, рябь пошла по ней, унося значение сказанного. Десять секунд до готовности. Зря он это всё затеял.

— Прощай, Воин Элн. Я боюсь, что мы больше не увидимся. Из всех Избранных, кого я встречал, ты один был честен со мной.

Остальные промолчали.

Трое, таких разных, и таких похожих. Наблюдателю со стороны тяжело понять, что они — одно и то же. Я рад, что ты узнал меня.

— Бортовые системы к запуску — Запрос Контрольного Церебра на подтверждение допуска — Командующий «Инестрава-шестого», подтверждаю — Запрос зелёный, подтверждаем. Запуск управляющих систем, есть полная отстыковка силовых контуров, прогрев излучателей завершён. Последовательность 33 47 85 128 7 14 48… пассивная проверка завершена. Готовность по нулям — Бортовой номер 67856-4008-80639 «Эмпириал», модуль Первого Ранга класса «Сайриус», порт приписки Кольцо «Алеф», «Инестрав-шестой», даю разрешение на старт, ЗСМ очищена — Отстыковка завершена. Элементал Вакуума пилот Скайдре — Привет Сектору ирнов, «Эмпириал» —

Уходя вдаль, огромный корабль одну за одной терял нити, связывающие его с Базой, гасли инфопотоки, пока не остался лишь единственный, ведущий их в пустоту луч наведения. Ещё чуть-чуть, и громадина нырнёт в глубины иной проекции, чтобы вынырнуть за сотни парсек отсюда. Нужно только отойти к границам Зоны свободного манёвра, чтобы не навредить другим кораблям реверсным импульсом.

С грустью провожал Воин словно разом вымерший корабль, чёрной скалой заслонявший звёзды.

— Скорость отхода пятнадцать тысячных «це», расчётная — старт мин-ноль-девять-сек — запуск излучателей — есть перекрытие направляющих — начинаю трансгрессию поля — отры…

Пространство закричало, заголосило в радиусе сотен тысяч километров, почувствовав железную хватку потока волновых пакетов, рванувших, словно туча яростных хищников, самое его нутро. Залитая звёздным полотном сфера прогнулась, видимо глазу замыкая громаду «Эмпириала» в кокон небытия… и рывком скользнула обратно. Ни вспышки, ни сигнала, ни тени.

Как и не было.

Воин в последний раз осмотрелся и вернул командование, он и так задержался здесь непозволительно долго.

Давно прошли те времена, когда Паллов по привычке мог, как шутили его подчинённые, «затеряться в толпе из двух человек». Некогда невыразительное лицо без ярких черт осталось в прошлом, теперь он своим невысоким росточком и привычкой одеваться во что-нибудь пёстрое, нарочито непохожее на униформу, скорее напоминал задиристую птицу из тропических миров. И если раньше лишь отдельные двуногие прямоходящие удостаивались его эмоций, зачастую начиная при этом чувствовать себя крайне неуютно, то теперь выражение крайнего любопытства не покидало этих прищуренных глаз ни на секунду без малейших последствий для окружающих.

Выход в отставку вырвал его из лап постоянно сжимающего тебя напряжения, только тогда этот многолетний ад предстал перед Палловым во всём своём невыносимом ужасе. И только с годами переломавшись, он смог открыть для себя всё богатство и прелесть каждодневно окружающего его человеческого моря.

Оно не нуждалось в его подозрениях, оно предпочитало не замечать его неудач, и действительно стоило собственного изучения. Не по долгу какой-то там службы, а для души.

Вот и сейчас Паллов цесаркой катился по вольно изгибающимся туда и сюда коридорам жилых палуб «Изабеллы Гриер», привлекая внимание своей непотребной фигурой и нимало не смущаясь того, что среди этих занятых вечно спешащих флотских он выглядел совершенно неуместно.

«Эмпириал» хоть и считался формально интергалактическим каргокрафтом, по факту всё-таки был единицей боевого флота, и уж тем более таковой оставалась «Изабелла Гриер», флагман и внешняя ходовая рубка нежилого колосса, так что штатских здесь было встретить непросто, те немногие из них, что присутствовали на борту, до сих пор в трезвом уме и полном здравии располагались по положенным им «коконам». Но Паллов, с вылезшими из орбит глазами проторчавший перед эрвэ-панелью всё предстартовое представление, сумел дотерпеть только до «жёлтого» сигнала, раздавшегося по корабельным сетям, тут же употребив все свои небогатые полномочия на то, чтобы бездушный церебр всё-таки выпустил его на прогулочную палубу.

Послепрыжковая суматоха на борту подобной громады — дело обычное, так что те два десятка флотских, что ему повстречались по пути через три уровня, даже не удостоили его лишним оборотом головы. В конце концов, даже у человеческого любопытства (и наипаче — рефлекторной склонности флотских к орднунгу) есть разумные пределы. Пустил штатского сюда церебр, значит, по делу человек идёт, а не, значит, мешать службе заниматься своим делом.

Формально и для него, Паллова, пребывание на борту «Эмпириала» представлялось работой, только давно уж прошли те несчастные времена, когда он приступал к ней с мрачным лицом и недобрыми предчувствиями, которые имели печальную склонность регулярно оправдываться. Несчастья произойдут и без его предчувствий, а вот всё хорошее, чем была полна Галактика, каждую секунду проносится мимо тебя, безвозвратно и незаметно.

А потому… Паллов наконец добрался до искомой каюты, номер которой ему выдал услужливый церебр, зачем-то воровато оглянулся по сторонам и только потом прижал ладонью тускло светящийся сектор, который тотчас впустил его внутрь.

Внутри двое отчаянных флотских делали вид, что они так рано выбрались из «коконов» согласно какой-то веской служебной необходимости. Выглядели эти военно-морские манёвры как сдача на милость противника. Если бы эти двое могли придумать хоть что-нибудь толковое в своё оправдание, их бы только и видели — примерно двумя палубами ниже.

— Страд-драйверы, дружно на выход, — Паллов с момента схода «Эмпириала» со стапелей успел изрядно поднатореть в запутанной местной иерархии. — И оставайтесь там подольше, старшим есть о чём поболтать наедине.

Флотские переглянулись и с места ушли на прыжок, только реверсный факел засверкал. Третий же и последний обитатель каюты лишь сильнее сощурил глаза и покуда не проронил ни слова.

— А ты постарел, Ковальский.

— А ты ничуть не постарел, Паллов. Даже наоборот, помолодел.

— Правильное питание и свободный график делают с людьми чудеса!

Ему показалось, или на лице Ковальского всё-таки мелькнула в ответ непрошеная улыбка?

— Что ты делаешь на борту «Эмпириала»?

— Ты не поверишь, но после прошедшего твоего бенефиса в доках я решил задать тебе тот же вопрос. Ты же всю службу на уши поставил. Они как будто ждали и не ждали тебя одновременно. Я вот — никак не ждал, а то бы тоже заранее просочился поближе к эпицентру событий, с некоторых пор я стал отчего-то ценить подобные сюрпризы. Сколько мы не виделись, оборотов сорок? Ты когда последний раз бывал на Новой Базе, уже после того как получил реала-капитана или?..

— Паллов, ты теперь любишь сюрпризы? Я помню ту мину, с которой ты открывал любые депеши, от кого б они не исходили. Как будто подмётную адскую машину в руках держал. Впрочем, однажды так и оказалось, да?

Паллов с удовольствием кивнул и забрался с ногами на ближайшую выдвижную флотскую кушетку.

— Не то слово. С тех пор много воды утекло. Ты в заботах своих поди и думать про СПК забыл, сначала удрал в другую Галактику со своей десантурой, а потом и вовсе сгинул с детекторов. Я тоже, как собрался с мыслями, так и дал задний ход из Планетарного контроля. После того, как мы сдали спасательную миссию на Альфе, многие из старшего поколения поступили также, да и молодые вроде вас троих… Ребята говорили, одно время был жуткий кадровый голод, но ничего, справились. На Новой Базе, говорят, во многом стало иначе, но порядки ещё строже, чем при нас. В общем, я уже давно вольная птица, консультирую межрасовые комиссии, толкую тонкие места в нелюбимом тобой Бэрк-Ланне. Собираюсь, вот, продавить через Совет очередную поправку. Насидели вы мне некогда мозоль на загривке, ишь, до сих пор никак не сойдёт.

— А семьёй так и не обзавёлся с тех пор?

— Смеёшься? Я ещё слишком юн для этого, едва сто тридцать стукнуло. Вся жизнь впереди!

— То-то я смотрю, даже трансгрессия тебя ни на минуту не задержала.

— Привычка, знаешь ли. Да и любопытство будет посильнее любых физических недомоганий. Я же ещё и очень интересующимся в последнее время стал. Не верю я в случайные совпадения. Что ты тут делаешь, Ковальский? И где ты добыл этот чудовищный наряд?

Ковальский сначала посмотрел на Паллова, оценивая его клоунский костюм, потом скосил глаза на собственное беспросветное одеяние. И улыбнулся уже почти обрадовано.

— Да уж. Другого не было времени подыскать. Что, слишком инфернально?

— Не без этого.

— А здесь я, видимо, исполняю роль вроде твоей. Консультант широкого профиля. И у меня даже есть подозрение, кто меня на эту должность нанял.

— Подозрение? — Паллов вновь принял сидячее положение и даже немного посерьёзнел. — То есть в точности ты не знаешь, почему и зачем ты здесь застрял?

— Говорю же, догадка. «Эмпириал» — первый в истории интергал, на борту которого нет ни единого Избранного. Что-то мне подсказывает, что в этом — вся соль моего сюда приглашения. Ты знаком с инвестигейтором Кенстриджем?

Паллов старательно повертел головой. Эту братию в СПК не любили.

— Кто таков? Это от него ты сюда направлен?

— Хм, нет. Ну это один мой давний знакомый, ещё со времён операции на Элдории. Мне казалось, он должен был с тобой пересекаться… впрочем, неважно. А сюда я попал прямиком с Альфы.

Паллов пытался прочесть в этих словах хоть какие-то эмоции и не мог. Ковальский сидел перед ним непроницаемой глыбой. Ладно, не будем касаться этой темы. Лучше всё потом узнаем сами, по своим каналам. Надо же, кто-то до сих пор активно разрабатывает Альфу, и один из этих «кто-то» — аж сам Ковальский. Не то Капитан, не то уже целый Майор, под стать Паллову. Прошлое не желает отпускать парня, несмотря ни на что.

— Ясно, с Альфы. Бывает и такое. Ты хоть знаешь, куда мы летим вместе с этими гигатоннами мёртвой материи вокруг?

— Если честно, имею об этом весьма смутное представление. Кое-кто в Совете переслал мне приглашение, у меня был веский резон ему последовать, и вот я здесь.

— Ха, так просто, приглашение «кое-кого из Совета», и вот ты здесь. С годами, я смотрю, ты стал не склонен к прямоте. Что ж, не могу не одобрить. Но если тебе интересно, прямо сейчас за бортом должен окончательно сфокусироваться Сектор ирнов.

Тут Паллову показалось, что Ковальский при этих его слова впервые за весь их разговор посерьёзнел.

— Кажется, этому кораблю действительно понадобится пара консультантов по вопросам межрасовых контактов. Паллов, поднимайся. Пришло время преподать этому экипажу первый урок.

Смутно различимая, словно норовящая выскользнуть из поля зрения фигура ворвалась в центральную рубку «Изабеллы Гриер» подобно урагану, сметающему всё на своём пути. Коды доступа контроллеров силовых экранов болезненными искрами мелькали в недрах ку-тронных сетей, казалось, дай он самому себе волю, весь гигантский комплекс «Эмпириала» вместе с двумя кораблями-эффекторами окажется замкнутым на него одного, с такой лёгкостью он пробивал любые преграды.

— Почему экипаж не размещён по боевому расписанию?

Едва сдерживаемый гнев ледяным жалом трепетал в его горле, делая его голос безжизненным. Спокойно. Ничего непоправимого не произошло. Просто эти… Элементалы не могут знать всего. И не для того ли он здесь, чтобы им немного помочь.

Физически присутствующие на мостике пилоты, не задействованные непосредственно в управлении манёвром, имели в тот миг возможность наблюдать горящие, почти безумные глаза их нежданного «пассажира».

— Вы оставили главные калибры на холодном режиме. Назовите причину, пилот Скайдре.

Сталь, пронизавшая его интонации, поразила даже непроницаемого командира Элементалов Вакуума.

— Каким образом вам удалось проникнуть в рубку, Майор!

Её голос, обычно лишённый каких бы то ни было эмоций, сейчас звенел, как натянутая струна.

— Задайте этот вопрос бортовому церебру, я думаю, в настоящий момент он занят именно этим вопросом. Так вы собираетесь ответить мне на поставленный вопрос, пилот?

— Если бы вы соизволили по прибытии официально присоединиться к экипажу, а не обретались на пассажирской палубе, — помолчав, холодным тоном ответила Скайдре, активируя внешние эрвэ-экраны рубки, — вы бы знали, что следующая наша точка промежуточного старта находится в пределах внутренних областей ГС, и следовательно не требует поддержания режима боевого дежурства. Мы в Секторе ирнов, Майор, — вокруг тут же разверзлась космическая бездна, заполненная мерцанием звёзд. Фигура Ковальского замерла, его глаза вцепились в бурое пятно слабо светящейся туманности, закрывающее треть обзора в головном секторе.

— В точности согласно инструкциям, переданным нам на борт перед самой отправкой. Вводная, полученная нами с корабля Воина Элна, не предусматривает…

На этом имени лицо десантника чуть дрогнуло, пока он переводил взгляд с изображения на запрокинутое лицо Скайдре. Но промолчал.

— …никаких отклонений от стандартной инструкции. При выходе в физику были приняты сигналы, насторожившие сенсоры внешнего контура обороны, но для предотвращения возможных инцидентов с официальным Ирутаном последовательность была дезактивирована. Что вас беспокоит, Майор Ковальский?

Серая тень, почти обретшая форму, вновь выпала куда-то за край поля зрения, заставляя её глаза слезиться от острой рези. Да кто он такой, тьма побери?

— Меня? Уже ничего. Благодарите Совет за предусмотрительность. Входить в пространство Сектора ирнов на боевом корабле без сопровождения эксперта-ксеносоциолога… с холодными излучателями… вам захотелось второго ирутанского инцидента? 2621 год Террианского Стандарта, совсем ничего времени прошло, почему бы не повторить. Впрочем, вам сейчас всё объяснят, пилот. Паллов, они уже на подлёте?

В ответ в абсолютной тишине, заполнившей вдруг рубку, раздался высокий, сквозящий непривычными интонациями голос, принадлежавший, как казалось, ребёнку. Голос шёл словно отовсюду. Или ниоткуда вовсе.

— …немедленно заглушить реакторы и лечь в дрейф до особого распоряжения, с этого мгновения вы находитесь под личной юрисдикцией командарма мира Куэто. Повторяю…

Голос, небрежно и стройно произносящий фразы на Линия, тем не менее, привычному уху было не спутать ни с чем. Это был голос ирна.

Когда запись сообщения пошла на третий круг, звук так же сам собой исчез, как до того включился. Пилоты переглядывались, но вслух не произносили ни слова. Майор-десантник явно контролировал рубку «Эмпириала» в гораздо большей степени, чем все присутствующие Элементалы вместе взятые.

— Вы — элитный экипаж, впервые ведущий корабль-прим в другую Галактику без Избранного на борту, вы наделены для этого достаточными полномочиями, и я не собираюсь в них вторгаться, опять же я в данный момент не знаю, какие именно инструкции вы получили от Воина Элна, но до выяснения последствий этого происшествия я отстраняю пилота Ингу Иленде Райнор Скайдре иль Силикон, Элементала Вакуума Пространственных Сил КГС от несения её текущих обязанностей на «Изабелле Гриер», она может присоединиться к группе маневрового пилотирования.

Догадливый экипаж дружно молчала, ожидая развязки.

— Основания… — хрипло произнесла Скайдре.

— Церебр?

Полностью подтверждаю. Майор-десантник с каменным лицом смотрел пилоту Скайдре прямо в глаза. Он знал ответ бортовых систем заранее.

— С этой секунды, и вплоть до особого распоряжения, место командира «Эмпириала» считать вакантным, его обязанности, равно как и пост командира «Изабеллы Гриер» исполняет пилот Садоров. Командир «Аоллы» остаётся прежним. Приказываю в кратчайший срок провести подвижку постов с целью устранения брешей в схеме принятия решений и управления. Всему флоту, не меняя текущей конфигурации, следовать указаниям командарма, в переговоры не вступать, активных действий не предпринимать. Выполняйте.

Последнюю фразу Ковальский произнёс уже не столь жестко, скорее устало.

— Так точно, — красные пятна расплывались по лицу пилота, только что оставшейся без корабля, — сорр.

— В любых обстоятельствах оставаться на посту, куда прикажут? Разумно. Я на подобное и рассчитывал, — десантник кивнул, и, словно разобравшись с проблемой и отбрасывая её прочь, развернулся к панели носового обзора. — Церебр! «Эмпириал» до дальнейших указаний немедленно уложить в дрейф, внешний силовой панцирь — на полную мощность. Попытки информационного обмена — игнорировать. Впустить шлюпку в третий шлюз «Изабеллы Гриер»… — помолчал, прислушался к чему-то, — если возникнет такая необходимость. Инструкции ясны?

Да.

Только теперь плечи Ковальского немного расслабились, сам он как-то сгорбился, взгляд потух, а фигура его наконец обрела привычную резкость материального объекта. Склонив голову, он косо глянул на ошарашенных Элементалов и тихо сказал:

— Будем теперь исправлять эту глупость. Паллов, пошли, что стоишь.