Фронтир

Глава III. Выход

«Время… как оно летит! Что есть роль одного человека на фоне тысячелетнего исторического процесса? На этот вопрос можно отвечать по-разному, но обязательно ответить на него, пусть для самого себя, пусть неправильно, вот в чём заключается смысл человеческого существования. А иначе — зачем мы живём?»

Первый Вечный

«Как атмосфера в семье во многом предопределяет характер ребёнка, так природа родного мира не может не откладывать свой след в душе нас всех. Человечество кануло за грань, отделяющую его от Матери-Земли.

Что же станет с ним в итоге…»

Эрнест Силокс, XXIV вТС

Страд-драйверы малотоннажного погрузочного челнока «Эрроуи-148-3» бортовой номер 56-16 продолжали ковыряться в параметрах стартовой последовательности, и без того отъюстированной и перепроверенной по сто раз за время серии пробных полётов, ещё когда «Эмпириал» стоял в доке.

Не выдерживая затягивающегося ожидания, они по очереди отрывались от конфигурационных виртпанелей и принимались пожирать глазами стыковочный тоннель. На обзорнике услужливо открывался богатый вид на пустой коридор с голыми стенами и скупой подсветкой вдоль шпангоутов.

— Ну как, заметил что интересное? — второй навигатор некоторое время не отрывался от внешней сетки, поверх которой бортовой церебр пачками выбрасывал свежие корректировки. Только что в поле боковой виртпанели провёл манёвр стыковки среднетоннажный заправщик. Оператор оказался на высоте, даже неизбежный при таких манипуляциях выплеск защитного экрана был на грани погрешности нейтринного сканера. Движение в поле видимости на этом прекратилось совершенно, поневоле пришлось вернуться к насущному и снова крикнуть в глубь рубки. — Джим!.. Ну что там?

— Да уж всё интереснее, чем пялиться на эти баки… — первый навигатор был вихраст, светловолос, за этот вид ему трудно было дать тридцать полных лет, однако именно он, а не внушительный, серьёзный и по-флотски бритоголовый Борис, был в экипаже командиром. Вот и сейчас, не обращая внимания на шум, издаваемый напарником, он продолжал изучать образ, транслируемый на борт из портала их стыковочного узла. — Идут, да всё мимо.

Поток людей, продолжавший двигаться при помощи транспортных лент и индивидуальных платформ вдоль бесконечного, спиралевидно изгибающегося к «горизонту» причала, продолжал битый час не обращать никакого внимания на опознавательные знаки «Эмпириала», что одиноко мерцали над порталом, ведущим в призывно распахнутый шлюз.

Главный навигационный церебр «Инестрава-шестого» даёт мин-десять-мин готовности свободного коридора до «Эмпириала».

Джим и Борис переглянулись.

— Минус десять-нули? Опять подвижка по графику. А может, он всё-таки опоздает? — с сомнением поинтересовался второй навигатор. — Вот история будет, если придётся порожняком идти. Я понимаю, крайний рейс, но всё равно неприятно.

— Рейс? Для тебя триста несчастных тонн — это рейс? Мало того, что нас сняли в последний момент, так вместо полноценного полётного поручили доставить этого… пассажира, будто мы ему личный прогулочный катер. В добавок он теперь ещё и опаздывает. Ладно, приступаем, что ли.

Пилотские коконы-полуподвески челнока изогнулись, подчиняясь команде на активацию борта. Оба пилота замерли в сгустившемся полумраке кабины, изредка перекидываясь с бортовым церебром отрывистыми цепочками кодов подтверждений. Тихо прозвонил сработавший сигнал гравикомпенсатора об успешном поднятии собственного квадрупольного момента, сила тяжести на мостике тут же чуть усилилась, сравнявшись со стандартным одним «же». Теперь они формально считались самостоятельной единицей флота, пока не замкнут гравиворонку уже внутри общего поля «Эмпириала».

Ложементы вместе с символическим кокпитом в передней части кабины приподнялись над палубой, замерли, едва заметно покачиваясь от неё в паре сантиметров. Привычные пальцы пилотов заскребли по секторам контрольных сенспанелей, активируя следовой контроль, вторичные системы вдогонку оперативным эрвэ-экранам растворились в толще переборок, оставив мостик пустым и почти что нежилым.

Мин-полста-сек.

Освещение мостика угасло окончательно, оставшись едва заметным маревом, на фоне которого выделялся лишь нечёткий контур комингса, больше не отвлекая пилотов посторонними раздражителями. Вся необходимая информация поступала к ним через следовую начинку, привычным рывком перешедшую в ходовой режим. В отгороженном от остального мира челноке наступила полная тишина, он постепенно забирал в себя остатки силовых тяжей, удерживающих его на корпусе выступающего в пространство среднего вала доков «Инестрава-шестого», и уже разогревал ходовые генераторы, замкнутые сейчас исключительно на энергетическое ядро далёкого модуля-носителя. Только проблесковые отсветы эрвэ-экранов на расслабленно полуопущенных веках Джима и Бориса продолжали свою беспокойную жизнь. Всё было готово к отходу, оставалось каких-то пятнадцать секунд до окончательной расстыковки, вот только где же…

Последовала команда отрыва, синхронно продублированная Борисом, и челнок плавно начал отходить по направляющим внешних силовых полей.

— И всё-таки не пришёл… — Джим, тряхнув головой, усилием воли выбрался из наваждения режима пилотирования, и над пультом тут же вновь активизировались внешние эрвэ-панели. Так-та-ак… В третьем, пассажирском коконе полусидел-полулежал человек. Прикрытые веки, обветренное лицо со спокойным, почти апатичным выражением. Тело вольготно раскинулось, излишне напряжены ладони, и специфический угол, под которым они замерли над подлокотниками запястья — такие детали замечаешь сразу.

Драйвер, мрак меня подери, бывший драйвер. Причём скорее военный.

Почему бывший?

У него не активизировалась следовая. Явно гражданский обвес.

Хм, а ты прав.

— Добро пожаловать на борт, — сказал Джим как мог отчётливо, помня те профессионально-сомнамбулические обертона, которые он привык выслуживать от коллег, погружённых в пилотирование.

— Не старайтесь, я вас пойму, — уверенность этого человека в себе чувствовалась даже сквозь пение систем контроля. Почему бы и нет. Мало ли в Галактике драйверов в отставке.

Но как он попал на мостик? Оба пилота, не сговариваясь, оставили челнок на попечение бортового церебра, сами же принялись быстро просматривать логи бортжурнала. Данных о пассажирах не было. Даже кокон, где сейчас сидел их «гость», бортовые системы по-прежнему считали дезактивированным.

В тишине кабины снова мелькнул молчаливый диалог.

Как это?

А кто его знает. Не соскучимся мы в этом рейсе.

Не то слово. Ладно, точка на подходе.

Кивнув самим себе, они вернулись к управлению, так и не заметив, как по губам пассажира скользнула едва заметная улыбка. На каменном лице безучастно-холодной статуи улыбались одни губы.

Сколько лет я тут не был? Подумать страшно. Им бы забрать меня с «Сайриуса» — и ближе, и воспоминаний меньше. Нет, назначили промежуточный старт на «Инестраве-шестом».

До боли знакомый трёхмерный хаос осей, направляющих, коридоров, пилонов, сияющих коконов полей и фокусирующих линз силовых установок. Кругом гирлянды грандиозных куполов и тетраэдров — форпостов Галактических служб, жилых модулей, промышленных и ремонтных комплексов. Вот спиральные рёбра доков, окружённых огнями стартующих и швартующихся кораблей каботажного флота, над ними прогулочные палубы, оранжереи, лопасти непроницаемо-чёрных радиаторов и гигантские воронки оградительных щитов вокруг маневровых генераторов грандиозной космической конструкции, а на оси всего этого растянувшегося на тысячи километров сложного инженерного великолепия — три соосных гирлянды огней, тускло светящиеся в лучах Канопуса, чуть затемнённого близким «ликом Исиды». Сорок пять кораблей-прим серии «Сайриус», гордость и слава Пространственных сил, собранная воедино направляющими силовых полей.

Способные доставлять любые грузы, нести любое вооружение на межгалактические расстояния, они оставались главным символом второго по величине транспортного узла Галактики, и те, кто прибывал на «Инестрав-шестой» впервые, часами не могли оторвать глаз от величайших искусственных артефактов в известной человечеству части Вселенной, способных к самостоятельному управляемому полёту.

Даже тех пилотов, навигаторов, инженеров, что провели в недрах космических Баз большую часть жизни, можно было порой застать с выражением почти детского восхищения плодом труда миллионов и миллиардов человек по всей Галактике.

Сотня километров вдоль большей оси каждый, энергетика — как у хорошей промышленной планеты, они сами по себе — полноценные космические базы, способные стать форпостом, крепостью, транспортным узлом, ударной силой, но были при этом мобильными, способными в автономном режиме участвовать в боевых миссиях далеко за пределами границ ГС.

Корабли-прим были самодостаточны, не нуждаясь в регулярной постановке в док, да и при взгляде на них трудно было представить масштабы комической колыбели, которая сумела выносить в своём чреве подобную громаду. Исторически сложилось, что постоянное базирование громадных кораблей-прим осуществлялось у «Инестрава-шестого», одновременно служащего основной военной базой КГС. Поэтому даже тот факт, что штаб-квартира Совета Вечных и Галактической интендантской службы располагалась на Базе «Сайриус», на другом конце Восточной Дуги, и там же проходил основной внутригалактический грузо- и пассажиропоток, не мог изменить значение «Инестрава-шестого» — главного средоточия ударных сил Флота и главных внешних ворот ГС, служивших ей связующим звеном с Метагалактикой.

Корабли-прим и были таким звеном.

Сорок пять. И ещё семнадцать сейчас мчатся куда-то, храня в своих трюмах груз, необходимый где-нибудь в Секторе ирнов, Галактике Птерикс или ещё дальше в чёрных глубинах пространства. Этими громадинами гордились не только во Флоте. Они были символом человечества, рвущегося покорять Вселенную. Но я уже забыл, когда последний раз ощущал эту гордость.

Если меня чему-то научила моя жизнь, так только тому, что человек ещё слишком слаб для тех грандиозных задач, которые он сам себе поставил. Слишком много он оставляет в тылу, слишком многое не решено дома, чтобы рваться куда-то ещё. И дело тут не в количестве населённых миров и технической мощи их цивилизации. Эпоха безудержной экспансии захлёбывается в собственных неисправленных ошибках, я вижу это отчётливо, как никогда. И эта эпоха вскоре закончится. Так или иначе, человек однажды на время, а может и навсегда, забудет про эти громадины и обернётся к самому себе.

Вспомнит о потерях, об оставшихся в одиночестве в тылу у слишком юной для этих звёзд цивилизации. Жалкие тысячи лет, наполненные сначала страхом одиночества, потом бесконечными войнами, и наконец радостным ощущением того, что все страхи отступили, и теперь каждый человек будет счастлив по-своему.

Эпоха Вечных. Единожды наступив, она ознаменовала начало своего конца. И вот этот конец подступил к самому порогу.

Вот только какова моя роль во всём этом?

Полуторасотметровая штанга «Эрроуи» плавно подходила к выделенной им резервной стыковочной точке Лагранжа. Бортовой церебр методично скармливал пилотам данные наведения, согласуясь с доступной им скоростью восприятия. Ноль-один «же» по оси. Тангенциальные направляющие, повинуясь команде Бориса, исказили поверхность внешней силовой брони, обнажая часть стыковочных блоков. Дипольный момент на нуль-трёх. Сброшенные серв-манипуляторами пять цилиндров с грузом послушно развернулись вдоль направляющих, чётко выстраиваясь вдоль веретенообразного корпуса челнока. Пробежавшая строчка отчёта обозначила лёгкий крен третьего контура, однако навигаторы не стали пока ничего предпринимать — выровняется на ходу, пока актуаторы малой мощности зафиксируют оставшееся.

«Эрроуи» для своих габаритов была относительно лёгким кораблём — массой покоя всего в килотонну и десятикратным запасом мощности, так что маневренность помогала управляться с гирляндой груза. На челноках третьего ранга — основном типе среднетоннажного флота, имевшегося на борту «Эмпириала», с навигацией «в обвязке» было куда строже — так там и корабли побольше, и кроме страд-драйверов в экипаж был включён десяток инженеров-навигаторов, в ведении которых, в частности, и находились силовые экраны на прочном корпусе. Ту же «Медузу Эри» приходилось вести по каналу плечом к плечу вшестером, благо и груза на ней в полном обвесе располагалось до мегатонны. От Джима и Бориса на «Эрроуи» подобных изысков не требовалось, на то они и малотоннажный флот, мальки в стае могучих космических китов, обслуживающих громаду «Эмпириала» в его дальних рейсах. Для сравнения «Медуза Эри» в полной загрузке по масштабам Флота была трампом исключительных размеров, и могла, кроме своего носителя корабля-прим швартоваться столько к докам Нулевого и Первого рангов, оснащённых специальными силовыми платформами.

Потому в точках промежуточного старта «Эмпириал» пользовался непритязательными услугами «Эрроуи», а также прочих трампов и челноков в основном пятого-шестого ранга общим числом сорок две штуки только забираемых на борт корабля-прим, не считая приписываемого на месте каботажного флота.

Сейчас «Эмпириал» начинал насыщение камеры свободного хода, закреплённый в качестве одного из звеньев грандиозного Кольца «Алеф», внешнего из трёх мета-конструкций, «нульрангов», составляющих основу «Инестрава-шестого».

Подобное устройство Космобазы объяснялось историческими причинами — в начале Третьей Эпохи «нульрангами» как раз и назвали громадные гирлянды транспортных кораблей, заменявшие человечеству будущие Базы в глубинах Дальнего Космоса. Но «Алеф», «Бета» и «Центр» с первого мгновения своего существования переросли функции «самосборного склада», повисшего в пустоте. Эти три концентрических «колеса» были в той же степени административными, военными и транспортными узлами Галактики, как и, собственно, сам «Сайриус», «Инестрав-шестой» или некогда «Керн-Центральный». Простой факт, что тот или иной сегмент титанической конструкции мог в любой момент прогреть генераторы и покинуть «строй», как собирался вскоре поступить «Эмпириал», никого не смущал. Жилые и административные модули мигрировал на другой корабль-прим, их место занимали контейнеры с грузом. В этом мире всё жило своей изменчивой, и вместе с тем постоянной жизнью. Пока корабль оставался ошвартованным, могли пройти годы, а иногда и десятилетия, и на этот период он становился неотрывной частью «Инестрава-шестого». Пока однажды не наступало время улетать.

«Эмпириал» был новейшим кораблём в серии, готовящимся к своему первому интергалактическому броску, и на этот раз надолго задерживаться не стал, погрузившись за считанные месяцы, почти в авральном режиме. Наконец предстартовая беготня и нервотрёпка должны были закончиться.

А в остальном рейс как рейс, на «Эмпириал» необходимо доставить партию в триста тонн в последний момент назначенного груза, плюс подобрать «пассажира». Честь эта досталась экипажу Джима и Бориса. Пусть младший состав почувствует, что тоже участвует в великом деле. Только как тут что-то чувствовать, когда тебя одолевает скука обычного, в общем, перегона.

Степенно и размеренно отдавая команды церебру, страд-драйверы размышляли о своём. Непонятный их «пассажир» позабылся в рутине многочасового пролёта по причудливым коридорам высоких широт трёхмерного лабиринта «Инестрава-шестого». От стыковки с грузом до прибытия на «Изабеллу Гриер», один из двух приписанных флоту «Эмпириала» первторангов, расписание движения позволяло добраться до конечной точки за сто тридцать три минуты. Это если по дороге не случится чего незапланированного. В гуще космического движения, царящего вокруг Базы, даже скорость в неполных триста метров в секунду, ничтожная по любым космическим меркам, представлялась почти предельной.

«Эрроуи» неспешно приближалась к центральной области трёхмерной геометрии «Инестрава-шестого», сплошь испещрённой трассами внутрисистемных перевозок. Тут было царство вспомогательных флотов громадных «Сайриусов», и Генеральный Церебр той его частью, что отвечала за безопасность движения на магистралях, уже три раза запрашивал у них бортовые идентификаторы на прохождение контрольных постов.

Ось н-фазного каркаса Базы, пронизанного насквозь энергетическими магистралями и силовыми синусами, его ядро, окружённое неспешно вращающимися в пустоте Кольцами, являлось также пересечением главных внутренних магистралей «Инестрава-шестого», и любое неосторожное движение здесь могло привести к коллапсу всей Базы.

Элементы внешней сенсорной и навигационной систем челнока во всех подробностях разворачивали перед навигаторами схему энерговодов, силовых экранов и виртуальных направляющих трасс свободного движения, что окружала сейчас «Эрроуи». Нетленный вакуум космоса переставал здесь быть самим собой, невидимыми каналами плыла, лилась, бурлила энергия, становясь в буквальном смысле материальной. Миллиарды гигаватт энергии питали, приводили в движение, защищали всё то, что только могло возникнуть в воображении сотен и тысяч людей, управляющих подвижной, текучей структурой огромного галактического транспортного узла.

От непрерывности процессов обслуживания этого живого механизма здесь зависят судьбы целых планетарных систем, так что, попытайся кто сослепу угодить в силовой экран, хранящий в себе бесценный энерговод, винить он сможет только самого себя, система самообороны распылит его ещё на подлёте. Безопасность Базы важнее жизней навигаторов и без того обречённой скорлупки, решившей нырнуть в океан огня, так что экран, аналогичный силовым панцирям боевых крейсеров первого ранга, в случае крайней опасности предотвратит возможный ущерб всей титанической силой, находящейся в его распоряжении.

Впрочем, к навигации в этих областях допускались только драйверы со специальной подготовкой, так что эксцессов «в зоне» история «Инестрава-шестого» насчитывала лишь единицы, вот и «Эрроуи» благополучно продвигался вперёд, коды «Эмпириала» действовали безотказно даже на вечно недоверчивый Генеральный Церебр. По достижении главной оси Базы плотность движения, наконец, снизилась, что не замедлило сказаться на скорости их микро-трампа. Эшелон вынырнул из-за километрового кристалла ректификатора «зелёной зоны», на экранах показался фиолетовый отблеск «Лика Исиды», центрального генератора местной гравиворонки, удерживающей вместе концентрические кольца кораблей-прим.

Из этой позиции был чётко различим «Эмпириал», гасивший одну за другой причальные сваи энерговодов, уже заметно подавшись наружу из общего Кольца «Алеф». Его пятидесятикилометровые «эффекторы» — «Изабелла Гриер» и «Эола», ошвартованные в причальных гнёздах по обоим бортам корабля-прим, уже прогревали ходовые генераторы, заставляя окружающие силовые конструкции лучиться мягким голубым светом черенковского излучения. Всё говорило опытному глазу о скором старте. Последние полтора тика свободного полёта пролетели за секунды, повинуясь команде Бориса, получившего, наконец, долгожданную свободу манёвра.

Силовые аграв-гасители «Эрроуи» даже не заметили ускорения в тридцать «же», казалось, что громада «Эмпириала» внезапно и бесшумно прянула на них, распахивая собственное нутро для беспрепятственного прохода. С такой же лёгкостью погасив набранную скорость, челнок привычно развернулся, вписываясь в расщелину грузового портала, последнего оставленного в обретшем непривычные ходовые очертания борту корабля-прим. Краем глаза Борис заметил выдвинутые пилоны излучателей, на прогревочном режиме осуществляющих первые робкие попытки распустить плёнку собственного экрана, уже не зависящего от «Инестрава-шестого» и Кольца «Алеф», но стометровые «мыльные пузыри», покуда настолько не похожие на будущий чудовищный панцирь, легко срывались с игл направляющих под давлением потока заряженных частиц со стороны «Лика Исиды».

«Эмпириал», теперь это было заметно даже невооружённым взглядом, был практически приведён в «горячий» режим, ждали только их. Ну, что ж, не стоит заставлять командиров лишний раз их поминать в бортовом журнале.

Подав команду автоматической швартовки и запуска программ инициации ходового стат-режима, навигаторы наконец оставили управление, теперь им была предоставлена возможность во всей красе наблюдать фантастическое зрелище захлопывающегося за ними ущелья грузовых шлюзов. Прозвенел сигнал, и с протяжным гулом «Эмпириал» содрогнулся всей своего чудовищной тушей. Подобно гигантской взводимой пружине, его корпус начал сворачиваться, мегатонные блоки надвигались один на другой, уплотняя внутреннюю структуру, закрывая уязвимые места, убирая ненужные пустоты, извлекая на поверхность оборонительные комплексы, до поры спрятанные меж распахнутых створок трюмных полостей галактического транспорта. Этот процесс будет продолжаться, при всей его скорости и слаженности, ещё несколько часов, пока в результате «Эмпириал» не станет почти сферическим стокилометровым монолитом, уменьшившись в поперечной плоскости раза в полтора. А там и старт недалеко.

Зевнув во весь рот, Джим оторвал пальцы от сенспанелей и выбрался из кокона на твёрдую палубу. По углам рубки уже легко засветилась, щадя усталые глаза, смарткраска. И только тогда, вновь обнаружив замершую в дальнем конце рубки фигуру, он вспомнил об их мутном «пассажире». Тот словно о чём-то размышлял или прислушивался к чему-то, повернувшись к ним спиной, излучая всей своей позой настороженность и неловкость. Пока напарник выпрастывался из мягких объятий подвески, Джим всё думал, что теперь делать с их странным гостем. Подойти и запросто похлопать по плечу, поздравить с «прибытием на прославленный «Эмпириал» или, может, церемонно отдать честь и доложить по всей форме, как старшему по званию?

Его смущала странная, безо всяких знаков различия форма, что была на чужаке. Он не мог быть совершенно гражданским, так носить форму мог только военный — в расправленных плечах, напряжённой спине чувствовалась флотская выправка. Да и чужаком он на «Эмпириале» отнюдь не был. «Пустой» ложемент не выходил у Джима из головы. Бортовой церебр их пассажира всё так же продолжал упорно не замечать.

Борис подошёл к Джиму сбоку и одними глазами вопросительно кивнул в сторону незнакомца. Оба пожали плечами.

В этот же миг мужчина оторвался от настенного эрвэ-экрана, что приветливо светился перед ним и тут же резко развернулся навстречу навигаторам, неуверенно шагнувшим ему навстречу. Увидев архаично протянутую ладонь, Джим расслабился — всё-таки гражданский, да ещё и с какой-то захудалой планетёнки — и, оценив уверенность рукопожатия, тут же поспешил представить себя и напарника, опустив, однако, должности и звания.

— Джим и Борис. А вас как можно называть?

Незнакомец почему-то задумался, ответив лишь спустя долгое мгновение:

— Некогда меня в Галактике знали под именем Рэда Ковальского, так что будет логично, чтобы и вы так меня звали. Можно просто Рэд. И давайте сразу на «ты». Не привык к официальным обращениям. Да и какой смысл.

Конец фразы нагонял туману, но Джим и Борис послушно кивнули, стараясь вести себя естественнее, Джим привычно заулыбался, оба дружно принялись что-то необязательное обсуждать, тут же установив в кабине приличествующий непринуждённому общению уровень шума, какой сопровождает обыкновенно конец суточного дежурства. Спрашивали Рэда о его впечатлениях об «Инестраве-шестом», интересовались новостями с Верхних Трасс, которыми он, как оказалось, прибыл на Базу, рассказали пару-тройку свежих флотских анекдотов. Личных вопросов, однако, не касались — успеется.

Когда голос бортового церебра, наконец, недовольно проворчал «пройдите в кабину тамбур-лифта», оба уже чувствовали себя вполне в своей тарелке, о Рэде же ничего конкретного сказать было нельзя — тот был всё так же сдержан, невозмутим и излучал выжидательную готовность.

Разошлась мембрана внешнего люка, давая возможность увидеть в дальнем конце образовавшегося прохода матовый бок капсулы лифта. Сделав два шага в том направлении, Джим вдруг встал, как вкопанный, и Бориса ухватил за руку. «Ты чего?» — взглядом спросил тот, но Джим продолжал стоять, провожая заинтересованным взглядом Рэда. Тот подошёл к борту капсулы — и уверено шагнул в неё, как в пустоту. Мембрана скрытого до того момента от глаз люка, конечно же, его автоматически пропустила, выдав в борту проход, в точности воспроизведший — миллиметр в миллиметр — контуры фигуры и мгновенно сошедшийся за его спиной. Тест пройден на «отлично».

«Да какой это гражданский, он же на боевых кораблях не один год провёл!» Подобные мембраны, не такие удобные, как их пассажирский аналог, позволяли команде выживать даже при полной разгерметизации отдельных отсеков корабля. В истории флота значились случаи, когда член экипажа пострадавшего космолёта пересекал в невесомости несколько сотен метров глубокого вакуума без пространственного скафандра, не упустив при этом и кубометра воздуха и вернувшись в строй ещё до устранения поломки. Хоть и с декомпрессионными разрывами тканей лёгких. Пользоваться такими мембранами можно было, только обладая известной сноровкой.

Глубокомысленно переглянувшись, оба страд-драйвера тоже последовали в кабину лифта, отдав последний приказ бортовому церебру. Поскольку третичная структура внутренних транспортных каналов «Эмпириала» ещё только формировалась, подчиняясь продолжающемуся процессу «сворачивания» корабля-прим, то квантоптоэлектронный навигатор целых двадцать минут провозился с их доставкой к финишной точке от шлюза «Эрроуи», ошвартовавшейся в пределах каких-то десяти километров от кормы «Изабеллы Гриер». Пару раз, кажется, даже пришлось возвращаться — капсула упиралась в тупики, созданные перемещающимися конструкциями. Наконец, тихо звякнул сигнал оповещения и они втроём направились к центральному залу дока.

Джим и Борис надеялись встретить там своего непосредственного командира, центуриона Растрелли. Пока они шли по неярко освещённому стометровому коридору, Джим всё посматривал на Ковальского. Тот на удивление органично вписывался в военизированную голую н-фазную архитектуру боевого корабля, едва прикрытую металлокерамикой. Движения его были чётки, энергичны, расчётливы, пристальному взгляду походка «пассажира» казалась почти завораживающей.

Ковальский не просто шёл вперёд, он реял, как атакующий штурмовик. Нет, что-то с ним не чисто, не так он прост, как о себе говорит.

В конце коридора обоих навигаторов «прозвонили» датчики идентификации, плюс обычные энегро- и биосканеры. Эти тоже, по необъяснимому обыкновению, Ковальского даже не заметили.

Распахнулись створки главного портала, а броневая плита была утоплена в потолок, после чего все трое сделали шаг вперёд. И остановились.

В приёмном зале их ждали. Рота почётного караула в парадной форме Флота по стойке «смирно» вдоль сфероидальных стен, в глубине был виден замерший строй командиров среднего звена, среди которых навигаторы заметили и центуриона Растрелли, но поразило их отнюдь не это столь необычайное стечение встречающих. В центре зала, прямо перед ними замерла группа людей, облачённых в иссиня-чёрную форму, из знаков различия на которой можно было опознать лишь яркие злые блёстки звёзд у стоек воротника. Пять человек смотрели на прибывших лишёнными выражения острыми, как иголки, зрачками.

Три женщины и двое мужчин, от глазниц которых еле заметно исходило мерцание отсветов внешних эрвэ-проекторов, временно заменявших им следовые виртпанели. Невидимая остальным информация продолжала и здесь, вдали от командных пультов, литься в их распахнутые глаза. Элементалы Вакуума, воспитанники лётных школ наследницы Шести Миров, официально необжитой планеты Силикон, элитные пилоты Пространственных Сил КГС, командиры «Эмпириала». Все остальные — канониры, навигаторы, аналитики, инженеры — все лишь помощники этой пятёрки.

По бокам странно сплюснутых голов ясно сияли многочисленные внешние элементы следовой начинки. Большая часть жизни Элементала проходила в виртуальных квантоптоэлектронных пространствах интерфейсов пилотирования, отодвигая реальный мир на второй, если не на третий план.

Все пятеро находившихся в этот момент на борту «Изабеллы Гриер» Элементалов сочли необходимым встретить их у шлюзов. Не их, а его.

Не сговариваясь, оба страд-драйвера молча отсалютовали и шагнули с в сторону, предоставляя Ковальскому действовать дальше самому. Убравшись подальше от центра всеобщего внимания, Джим очутился в строю почётного караула — было заметно, что их центурион Растрелли остался доволен, как они повели себя в непростой ситуации. Центральная фигура замершей шеренги Элементалов, не спеша, сделала шаг вперёд, оказавшись на освещённом секторе палубы. Джим узнал пилота Ингу Скайдре, согласно бортовым слухам она считалась негласной главой всей бортовой команды Элементалов, формально равных между собой по званию и командным полномочиям. Почему именно она, никто толком не знал. Постороннему взгляду Элементалы казались чуждыми какой бы то ни было внутренней иерархии.

В наступившей тишине раздался хрипловатый женский голос:

— Инга Иленде Райнор Скайдре иль Силикон, Элементал Вакуума, пилот «Изабеллы Гриер», боевого модуля первого ранга, «Эмпириал», корабль-прим класса «Сайриус» Пространственные Силы КГС, — представилась она. — От имени всего экипажа приветствую вас на борту.

Несколько долгих секунд их гость словно продолжал размышлять о чём-то своём, молча вглядываясь в лицо женщины-пилота.

— Рэдэрик Иоликс Маохар Ковальский иль Пентарра, лидер Капитанского Манипула «Катрад», Гвардейский Легион «Белые тигры», Сиреневая Штурмовая Армия двенадцатой ударной группы Планетарного Корпуса КГС. В отставке, — так же чётко и громко добавил он. В голове Джима мелькнула мысль — с формальной точки зрения, по званию их «пассажир» был равен любому из Элементалов.

И тут же, словно в ответ на слова капитана-десантника что-то отчаянно пискнуло в резервном общем канале, трое Элементалов вздрогнули, и блики в глубинах зрачков у всех них замерцали с удвоенной частотой. Командиры «Эмпириала» с заметным удивлением переглянулись. Нечто происходящее в этот самый момент их весьма неприятно удивило. И только пилот Скайдре продолжала вести начатый невесть зачем велеречивый официальный диалог.

— Прошу прощения, но по моим данным вам уже присвоили Майора, хоть вы ещё действительно числитесь в числе «Белых тигров», так как ваша отставка принята не была, — сосредоточенный голос женщины-пилота явно говорил о какой-то скрытой напряжённой работе, что протекала сейчас под сенью полуприкрытых век.

— Я предпочитаю боевое звание, флотские Майоры заседают здесь, в недрах «Инестрава-шестого», на штабных должностях. И сейчас некогда разбираться с досадными формальными упущениями флотской бюрократии, не заметившей моего двадцатилетнего отсутствия в строю. Хоть Майором, хоть сержантом.

Голос Капитана стал совсем хмурым, однако собеседница словно не обратила на это внимания, сигналы тревоги продолжали позвякивать в каналах «Эмпириала». На борту творилось что-то неладное, и пилоты нервничали всё сильнее.

— Возможно, это действительно досадная ошибка, однако мы не могли не соблюсти формальности в связи с вашим прибытием, сорр. А теперь прошу прощения, нам придётся немедленно откланяться. Произошёл непредвиденный сбой — уже потеряно порядка трёх процентов мощности инфопотока «Изабеллы Гриер», и просадка растёт. Скоро старт, нам нужно, с вашего позволения, всё немедленно исправить.

Капитан Ковальский в ответ изобразил резкий останавливающий жест, так что собравшаяся было уходить пилот Скайдре с недовольным лицом задержалась. Однако трое её коллег уже исчезли в каком-то раскрывшемся специально ради них люке, пятый же, потеряв всякую связь со внешним миром, прямо не сходя с места каким-то особым образом обвис в воздухе, принявшись сосредоточенно дублировать какие-то команды на материализовавшихся под его ладонями парных виртпанелях. Остальные присутствующие предпочитали молча наблюдать за развитием событий и остались всё так же стоять во фрунт.

— Простите, что особо обращаю на это ваше внимание, но вам ничего «исправить» не удастся, — Ковальский с заметным любопытством следил за обеспокоенным выражением на окружающих его лицах.

— Позвольте поинтересоваться, — пилот Скайдре, кажется, впервые за время беседы по-настоящему оценила собеседника, — откуда у вас подобные сведения?

— Вам, как Элементалу, должен быть знаком неофициальный термин, при мне его однажды назвали «Эхом». Вам должны были рассказать об этом на случай, если к вам вот так, однажды, прибудут незваные гости.

Быстрый проблеск полученных данных в её глазах.

— В данном применении — я не совсем понимаю, о чём вы говорите. Но если нам и вправду не удастся в разумные сроки исправить неполадки, сорр, мы к вам немедленно обратимся за подробными комментариями. Я бы предпочла на этом всё же прерваться, надеюсь, вам помогут устроиться на борту «Изабеллы Гриер» со всеми удобствами.

Капитан в ответ изобразил лёгкий поклон, Джим готов был поклясться — он снова заметил лёгкую улыбку, мелькнувшую на губах капитана-десантника.

— У вас, надеюсь, ещё найдётся для меня время, пилот.

Последнее было сказано с непонятной отчуждённостью в голосе, словно морозом повеяло от этих слов. Пилот Скайдре кивнула (скорее — каким-то своим мыслям, нежели Капитану Ковальскому) и быстро покинула зал, за ней последовал и вернувшийся в реальный мир её коллега Элементал. Церемония была завершена.