Фальшивка для тёмного мага

Глава 1

Узнать, что подруга забрала твоё свидание — лучшее завершение и без того паршивого дня.

Захлопнув крышку ноутбука, я на миг закрываю глаза, но фото так и стоит перед внутренним взглядом, отказывается исчезать. Конопатая Солнышко-Света и рыжеволосый огненный Миша улыбаются в камеру на фоне сине-фиолетового интерьера “Либерона”.

Обидно, но с моим невезением чего-то подобного и следовало ожидать.

Добряк с ростом баскетболиста и потрясающим чувством юмора со дня знакомства понравился и мне, и Светлане, но вчера именно меня Миша пригласил посидеть в кафе. Я ожидала, что Миша предложит начать встречаться, летела на свидание как на крыльях.

Мой взлёт оборвал звонок:

— Яна, папе снова отказали в приёме на работу и он… наглотался таблеток. Выпил целую горсть! — истерично выкрикнула мама в трубку и сбросила.

Естественно, я извинилась перед Мишей и помчалась домой, чтобы узнать, что, когда мама мне звонила, фельдшер со скорой уже благополучно закончил промывать папе желудок, и таблеток тех было не сто, как нарисовало моё перепуганное воображение, а всего пять чуть ли не безобидных витаминок. Угрозы жизни изначально не было.

Сейчас папа спит, уютно укрытый старым, ещё советским, пледом. Мама ставит передо мной чай, и я замечаю, что чашка почему-то старая, треснувшая, хотя неделю назад я привезла новый сервиз.

— Ты позвонила, когда всё разрешилось, — не выдерживаю я. — Почему ты не сказала, что папа в порядке?

Она будто нарочно подгадала момент, когда Миша помогал мне устроиться за столиком. Почему она не позвонила сразу после того, как вызвала скорую? Почему не позже, после того, как проводила фельдшера?

Миша отнёсся к моей беде с пониманием, я уехала, а на моём месте чудесным образом оказалась Света…

— Яна, ты не волнуешься за папу? — упрекает мама и смотрит на меня влажными глазами, будто вот-вот заплачет.

Рядом с ней я словно черствею и покрываюсь коркой льда. Потому что плакать должен кто-то один.

Я волнуюсь, очень волнуюсь.

А папа за меня? Что я почувствовала, услышав про таблетки? Отказ в работе ничто, не стоит ни нервов, ни, тем более, жизни. Разве я отказывала в помощи?

— Надо что-то менять, — качаю я головой.

У меня такое чувство, будто мою жизнь засасывает чёрная дыра безнадёги.

Пора проснуться.

— Яна, что бы мы без тебя делали, — примиряюще улыбается мама, но мне впервые трудно принять её слова. Хей, разве вы не взрослые люди в самом расцвете лет? Почему вы возложили ответственность за благополучие семьи на меня одну?

Отвернувшись, я открываю ноутбук. Мысли мыслями, а работа сама себя не сделает.

С экрана по-прежнему улыбаются Света и Миша.

Кажется, мама собирается сказать что-то ещё, но не успевает.

Из спальни родителей раздаётся душераздирающий, полный ужаса крик, причём папе вторит Лизи, моя младшая сестрёнка. Я вскакиваю, стул с грохотом опрокидывается, буквально разваливается. Я ногой отбрасываю спинку и первой бегу на крик. Неужели он что-то сделал на глазах у мелкой?! Вот за это точно не прощу. Я сама не понимаю, как оказываюсь в соседней комнате. Мама влетает следом. Её ладони оказываются на моих плечах, она будто прячется за мной, как за щитом.

То, что я вижу…

Галлюцинации коллективными бывают?

Потолок будто выдавили в комнату, он разбух, вспучился, посерел, превратился в грязную тучу, в недрах которой зарождается смерч. Бесформенная воронка крутится всё быстрее, обретает контуры, и из образовавшейся прорехи выпадают серые щупальца. Толстые жгуты неуклюже шарят по полу, по комнате расползается сероводородная вонь.

Не знаю, что это и знать не хочу. Уйти и позвать помощь — самое правильное решение.

— На выход! — командую я и подталкиваю маму к двери.

Папа больше не кричит, он молча таращится в потолок безумными глазами, на мои слова никак не реагирует.

Одно из щупалец — тонкое, гибкое, — целенаправленно ползёт к Лизи.

Я пытаюсь оттолкнуть сестру, и щупальце ударяет в грудь меня. Запах усиливается, серое марево застилает обзор, я будто в густом тумане оказываюсь. Боли нет, мне только холодно и очень страшно, потому что туман давит, и я не сразу понимаю, что щупальце никуда не исчезло, наоборот, оно стягивает руки-ноги, превращая меня в спелёнутую в коконе гусеницу. Я тщетно пытаюсь вырваться, мне нечем дышать. То ли в глазах темнеет, то ли напавшая на меня серость наливается чернотой.

Не остаётся ничего, кроме холода. Зрение окончательно отказывает.

И во мраке я слышу голос Лизи, сестрёнка зовёт меня, но как-то странно:

— Янри, просыпайся! Янри!

Кто-то хлопает меня по щеке, давление исчезло, но веки свинцовые.

— Сколько можно? — раздаётся незнакомый голос, сочащийся брезгливым презрением. Таким тоном не с людьми разговаривать, а у клопа спрашивать, как он заполз в твою постель.

Открыть глаза никак не получается.

— Простите, госпожа, — лепечет мама.

Не понимаю…

Я помню серую пелену. Мне стало плохо, и мама вызвала врача? Но почему “госпожа”?

— Просто переоденьте её и положите в экипаж!

Удаляющиеся шаги, мамин вздох и тихий голос сестрёнки.

Да что происходит-то?!

Испуг придаёт сил. Я резко сажусь и тотчас заваливаюсь, голова идёт кругом, к горлу подкатывает тошнота, но от прежней слабости, не позволявшей и пальцем двинуть, я избавилась.

— Янри! — радостно восклицает мама.

— Янри, — вторит Лизи и щекой прижимается к моей макушке.

Проморгавшись, я осматриваюсь. Потолок, стены, пол — всё дощатое. Дерево потемнело от времени, кое-где из досок выпали сучки, и образовались похожие на пустые глазницы дыры.

Окошко крошечное и закрыто бумагой, штор нет.

Не знаю, на чём я лежу. Жёстко, неудобно, на кровать не похоже.

Мама сидит на самом настоящем сундуке. И одета она почему-то в чёрно-коричневое, застиранное платье с неопрятными заплатами на подоле. Плечи укрывает серо-бурая косынка, волосы стянуты в невесть откуда взявшуюся косу. Мама же носит каре, волосы не могут отрасти в мгновение. Парик?

— Янри, госпожа Черис велела поторопиться, — плачущие нотки не изменились.

— Где я?

— Дома-а-а, — у мамы мой вопрос вызывает полнейшее недоумение.

Её не смущает обстановка?

Это розыгрыш? Но шутка совершенно не в стиле моей семьи.

Для галлюцинаций… слишком. Слишком реалистично, врут все: и глаза, и нос, и пальцы.

Второй раз подняться получается лучше, головокружение ещё беспокоит, но я, опираясь на Лизи, добираюсь до окна, поднимаю лист. Некачественная бумага рвётся, но я не обращаю внимания.

Вид открывается как из полуподвала, мостовая почти вровень с окном. На противоположной стороне теснятся одноэтажные развалюхи. Подозреваю, мы в такой же халупе. Декорацие масштабные…

Или не декорации?

Над дорогой зависло чёрное яйцо, размером не уступающее домикам. Половинка”скорлупы” поднята на манер крыла божьей коровки. Видно нутро яйца — на сиденье, закинув ногу на ногу, расположилась незнакомая дама и нетерпеливо покачивает мыском.

— Где я? — повторяю я.

— Янри, не пугай, пожалуйста. Что с тобой? Ты должна переодеться как можно скорее.

Хм?

На мне платье мало отличающееся от маминого. Такая же линялая дрань. На смену бежевое с чудесным отложным воротником и тонким белым поясом.

— Кто такая Черис? И… где папа? С ним всё в порядке?

— Папа ждёт, когда ты переоденешься, — отвечает Лизи. Я с удовольствием провожу по её шёлковым волосам и с лёгким неудовольствием замечаю, что пора бы вспомнить про шампунь.

— Янри, госпожа Черис, — строго поправляет мама, застёгивая на спине многочисленные бусины-пуговицы, тянущиеся аж в два ряда. Самой с таким платьем не справиться.

Но лучше оно, чем ходить, замотавшись в тряпку.

— Ма-ам?

— Тебя так сильно оглушило клятвой, да? Дочка, постарайся, ты должна быть очень вежливой с госпожой Черис.

— Клятвой?!

Что за чушь?!

— Госпожа Черис купила тебя, — бесхитростно поясняет Лизи. — Госпожа дала папе тридцать дьяр, и теперь ты поедешь с ней, будешь жить в большом доме, — про дом Лизи рассказывает с мечтательной завистью.

— Купила? — я оборачиваюсь к маме, но мама прячет взгляд, пожимает плечами и, наконец, сдавшись, кивает.

— Ещё минута ожидания, — доносится до меня голос госпожи Черис, — и в следующем месяце вы от меня ни дьяра не получите!

Мама испуганно вздрагивает:

— Дочка, поторопись.

Я. Не. Понимаю.

В одном уверена — ни родители, ни Лизи не играют.

— Мы были в Москве, — всё же пробую я разобраться.

Сестрёнка пропускает вопрос мимо ушей, с восторгом рассматривает моё платье и украдкой пытается потрогать пуговицы, но мама шлёпает её по руке, и Лизи послушно прячет ладошки за спину, но интереса к платью не теряет.

Папа неловко улыбается:

— Янри, прости, где мы были? Ты о чём?

— К тебе приезжал врач…

— Дочка, ты о чём? Как врач мог сюда приехать? — смеётся он. — Это только для богатых. Будем надеяться, что твой прекрасный сон сбудется.

Хах, я бы не назвала визит врача прекрасным сном. Разве приезд скорой не означает, что ты серьёзно болен? Но для папы, кажется, ничего кроме денег не имеет значения, он счастливо поглаживает висящий на поясе кошелёк.

Я невольно оглядываюсь — вид откровенный нищеты вымораживает. И прямо сейчас единственное, что я могу сделать — это послушно сесть в экипаж госпожи Черис, потому что в халупе-развалюхе я ответов на свои вопросы не найду. Единственный человек, который может рассказать мне про клятву, моя новая хозяйка.

В голове не укладывается…

— Береги себя, Янри! — Лизи хочет меня обнять, но мама останавливает. Из-за платья.

— Ты тоже, — улыбаюсь я.

Для родителей у меня никак не получается подобрать слова прощания. Дверь-крылышко плавно опускается, и мама с папой машут совсем как в детстве, только тогда они провожали меня с балкона третьего этажа, а сейчас от порога сарая.

Внутри яичного экипажа сумрачно, окон то ли нет, то ли они хитро закрываются.

Ход плавный, едва ощутимый, похоже на скольжение скоростного лифта.

Салон, если определять на ощупь, обтянут материалом, похожим на велюр. Сиденья невероятно удобные, напоминают мягкие кресла. Откидной столик убран. В воздухе витает едва уловимый аромат сандала.

Я перевожу взгляд на госпожу Черис. Фигуристая блондинка с круглым лицом и полными руками, пальцы унизаны кольцами, а вот с другими украшениями перебора нет — на шее тонкая цепочка с кулоном-висюлькой, скромные серёжки и брошь в виде цветка. Выражение лица портят поджатые, словно съеденные, губы.

Кажется, дама всем своим видом показывает, что мне не следует её беспокоить, но, когда не знаешь — спрашивай:

— Госпожа Черис, в экипаже нет… окон?

Спросить стоило хотя бы ради выражения её лица. Беднягу перекосило. Даже интерес проснулся — а её не заклинит с козьей мордой?

Я смотрю прямо и старательно давлю из себя дружелюбную улыбку.

Молчание затягивается.

Видимо, удостоверившись, что взглядом меня не пронять, она нехотя цедит:

— Глазеть на улицу бескультурно.

Если честно, она не похожа на высококультурную, скорее на напыщенную фифу с раздутым самодовольствием, но это её проблемы, не мои. А раз нельзя смотреть на улицу, буду разглядывать госпожу Черис. Больше-то некого.

Продолжать спрашивать или не наглеть? Трудно принять решение вслепую.

— Честно говоря, я ничего не помню. Родители упомянули клятву и сказали, что я должна поехать с вами, госпожа.

— Что за чушь ты придумала?

— Госпожа Черис, я действительно ничего не помню, — про родной мир я предусмотрительно умалчиваю.

Она обливает меня очередной порцией презрения, но всё же прислушивается к моим словам:

— Не врёшь? У клятвы могут быть самые разные побочные эффекты… Чем глупее голова, тем громче звон? Хм-хм, забавно. Что же, повторяю, потрудись запомнить. Три недели назад погибла семья моей сестры, а ты внешне очень похожа на её дочь. Отныне, девочка, ты моя драгоценная племянница Льяна де Ривей, и мне нужно твоё наследство.

На последней фразе у госпожи Черис даже интонации меняются. Раздражение смывает сладострастным предвкушением. Можно не сомневаться, дама трепетно и нежно обожает деньги. Наверное, в своём воображении она уже купается в золоте, как та утка из мультфильма.

Как тут не испортить даме настроение?

— Госпож Черис, — предельно серьёзно спрашиваю я, — должна ли я называть вас тётушкой?

Черис снова перекашивает, но тем не менее она отвечает:

— Да. На людях.

Хм…

Я всё ещё плохо понимаю, что происходит. Окружающий мир, ограниченный стенками “яйца” слишком реалистичен, не похож ни на галлюцинацию, ни на декорацию. Я… попала в другой мир? Зачитываясь подобными историями, я, если честно, иногда мечтала оказаться принцессой, но желание исполнилось, и я совсем не рада. Принцесса-то из меня получается фальшивая, да ещё и с багажом проблем.

Но это точно перерождение?

В голове не укладывается…

Зато с моим нынешним положением всё более-менее понятно — оно отвратительное, с какой стороны ни посмотри. Я не понимаю, как Черис собирается выдать меня за свою племянницу. Я не говорю об отпечатках пальцев и прочих способах идентификации, но ведь у девушки наверняка были друзья, просто знакомые. Я “посыплюсь” на первом же вопросе. Но гораздо больше меня смущает упоминание гибели семьи сестры. Это был несчастный случай или убийство? Мне начинать бояться за свою жизнь? Опять же, фактический шантаж благополучием семьи меня не радует, да и тридцать местных тугриков, название которых я ещё не запомнила, не выглядят щедрой платой. Больше не подачку похоже.

Экипаж останавливается, и дверь-крыло плавно поднимается.

Дорога заняла около часа?

— Идёшь со мной, изображаешь слабость после продолжительной болезни. Когда тебя спросят, скажешь, что хочешь, чтобы опеку отдали мне, как единственной близкой родственнице. Даже пустоголовая дурочка справится.

Кто тут дурочка большо-ой вопрос. Госпожа Черис понимает, что ни имён родителей, ни своего возраста не назову?

Дорожка из аккуратных квадратных плиток ведёт к круглому трёхэтажному зданию. Ряд изящных витых колонн поддерживает белоснежный купол. На ступенях лестницы выстроились ростовые скульптуры, судя по острым ушам, изображены эльфийки.

— Тётушка, — окликаю я бодро шагающую Черис, — я за вами не поспеваю и, поравнявшись, шёпотом уточняю. — Разве тётя, бросающая больную племянницу позади, не выглядит странно?

— Ты!

— Если я пойду быстро, никто не поверит, что я слаба и больна, — примиряюще объясняю я, повторяя улыбку и интонацию моей мамы.

На Черис действует. По крайней мере она больше не рычит и приноравливается к моему шагу.

Я замечаю, что она нервничает. Боится разоблачения? Или… отказа? Гадать можно бесконечно. Мы входим под гулкий свод.

Вестибюль отделан камнем, похожим на белый мрамор. Розовато-бежевые прожилки сплетаются в абстрактный узор. Дневной свет льётся через высокие, почти до потолка, окна. Нет ни мебели, ни вазонов с цветами, ни картин на стенах, и подчёркнутая пустота создаёт ощущение воздушной лёгкости. Куда именно мы пришли, по интерьеру не определить. Какое-то официальное учреждение? Храм? Интерьер я рассматриваю на ходу. Черис нетерпеливо тянет меня на второй этаж, сворачивает в ближайший коридор.

И застывает, словно налетает на невидимую стену.

На грани слышимости я улавливаю нечто, похожее на не самое приличное ругательство. Черис откровенно не рада встрече — напротив, скрестив руки на груди, стоит голубоглазый парень в чёрном. Выделяется только коричневый ремень и коричневый же ремешок часов. А ещё на шее парня очень крупный синий кристалл в серебряной оправе.

— Госпожа Льяна де Ривей, — приветствует он меня. — Наследница де Ривей.

Тон… враждебный.

Откровенно изучающий взгляд вызывает внутреннюю дрожь. Это взгляд хищника, и я невольно внутренне подбираюсь, отвечаю злым прищуром.

Как бы повела себя настоящая Льяна? Черис не удосужилась сказать и слова, а парень ведь назвал меня по имени — то есть, как минимум, он знаком с Льяной поверхностно, а, возможно, и весьма тесно. Вдруг, он её… бывший?

Проверка случилась даже раньше, чем я рассчитывала. Мы даже до цели не дошли. Черис пора бы вмешаться, нет? Но тётушка молчит, а игра в гляделки затягивается, парень кривит полные чётко очерченные губы.

Он первым отводит взгляд, но на поражение не похоже. Он проходится по моей фигуре с макушки до мысков новеньких с иголочки туфелек. Неразношенный задник ужасно натирает…

— Господин де Мракай, — о, у Черис голос наконец-то прорезался, — прошу нас извинить.

— Госпожа Льяна, вы действительно надеетесь сохранить владение таким образом?

Каким? Я же ничего не знаю.

— Господин де Мракай, — мне удаётся повторить его… фамилию? — У вас есть возражения?

— Безусловно, я ваш противник, — он одаряет меня улыбкой и делает шаг в сторону, позволяя пройти.

Черис, хотя она и обратилась к нему напрямую, он демонстративно не заметил. И вывод напрашивается сам собой — он значительно выше её по статусу. Я хорошо запомнила, каким тоном Черис разговаривала с родителями, а перед ним чуть ли не хвостом виляет, прыгая на задних лапках.

Мы проходим, и она даже фырка себе не позволяет.

Его шаги стихают. Я оборачиваюсь, чтобы убедиться, что он ушёл, но нет. Он остановился у лестницы, небрежно облокотился на перила и наблюдает за нами. И ухмыляется. Ещё один с раздутым самомнением…

Обернувшись, я совершила ошибку. Я резко отворачиваюсь, чем вызываю смешок, и шёпотом уточняю:

— Он мог что-то заподозрить? Кто он вообще?

— Мерзавец! — выплёвывает Черис с неприкрытой ненавистью. — Возомнил, что тоже может претендовать на де Ривей!

Оу…

Я запуталась. Я думала, я выдаю себя за дочь погибшей семьи. Каким образом парень с другой фамилией может претендовать на наследство? Явно же, что не родственник. На ум приходит очевидный способ — через брак. Однако для жениха парень уж больно холоден.

— Кто он? — переспрашиваю я.

— Ариэль де Мракай, хозяин соседнего владения.

Сосед?

Хотелось бы подробностей, но Черис не спешит делиться.

— Всего лишь? — притворно удивляюсь я, подталкивая её к откровенности.

— На территории де Ривей расположен портал в город сильфов, и магия замыкается на владетеля или управляющего. Ни на тебя, ни на меня замкнуть ключ нельзя. Оставлять портал без контроля тоже нельзя. Де Мракай идеальный кандидат на роль управляющего. Мне продолжать?! — Черис шипит, будто проблемы с порталом целиком и полностью моя вина.

— Простите, госпожа, но если никто не из нас не подходит, то на что вы рассчитываете?

Не может быть, что она заварила авантюру не продумав хотя бы на шаг вперёд? На кретинку Черис не похожа, хотя особенно умной она мне не показалась. Кто в здравом уме пойдёт на столь грандиозный подлог?

— Сколько-то времени у нас есть, слава бюрократии. Очаруй Премьера, получи поддержку хотя бы половины членов Совета…

Что-что?! Она это сейчас на полном серьёзе?!

Что значит “очаруй”? Как будто очаровать также легко, как обругать.

— А портал? — если я правильно поняла, его нельзя бросать без контроля.

— Вот и научись. Достаточно держать его закрытым.

Иными словами, Черис планирует затянуть спор о наследстве и под шумок выгрести всё, что можно и нельзя. Деньги осядут в её карманах, а порталом, так и быть, пусть подавится де Мракай.

Весёлая у меня перспектива.

За очередным поворотом оказывается открытая приёмная. Заваленный бумагами стол никем не занят, клерк стоит у окна и шумно дышит, зарывшись носом в растущий из горшка кустик пушистого растения. Листья как у мяты.

Черис будто воспряла. Она устремляется к столу с целеустремлённостью самонаводящейся ракеты и барабанит по столешнице костяшками пальцев. Мне даже неловко становится за её поведение. Такое впечатление, что у человека два режима общения — через губу и на задних лапках, а нормально — не умеет.

Или здесь так принято? Да ну, не может быть, что всё настолько запущено? То же де Мракай одет был хотя и непривычно-странно, но вполне современно. По крайней мере я скорее представлю его на личном суперджете, летящим на переговоры в Нью-Йорк, чем на фестивале косплееров. Клерк тоже одет… обычно: пиджак, брюки, белая рубашка. Вот крой у пиджака непривычный.

Клерк, вздрогнув, оборачивается.

— Г-госпожа? — и кустом прикрылся.

— Молодой человек, поторопись доложить, что прибыла Льяна де Ривей, чтобы заявить права на наследство и решить формальности. И не заставляй госпожу ждать, Льяна ещё не оправилась.

Кивнув, он исчезает за дверью и через минуту сообщает, что господин Тар готов меня принять.

Черис без колебаний заходит вместе со мной, хотя не похоже, что её приглашали. Я, изображая слабость, повисаю на её плече.

— Льяна де Ривей законная наследница своего отца, вы не можете лишить девочку наследства только потому что де Мракаю хочется ограбить бедную сиротку, — Черис сходу бросается в атаку.

Господин Тар мужчина в летах — вероятно, повидал он немало, и выпад Черис не производит на него никакого впечатления.

— Приветствую, госпожа де Ривей, — кивает он мне.

— Здравствуйте, господин Тар.

Простая фраза вызывает у него лёгкий интерес, он задерживает взгляд на моём лице. Черис меня никак не одёргивает, поплевать господину на макушку не требует.

— Поместье де Ривей имеет статус владения, — скучающе объясняет он. — Личность владетеля утверждается на открытом голосовании Совета. Хотя дети имеют приоритет, окончательное решение зависит от многих факторов. Госпожа Льяна, если не ошибаюсь, вам девятнадцать полных лет.

Да?

В родном мире мне было двадцать четыре. Как здесь — не представляю.

— Не ошибаетесь, — вместо меня отвечает Черис.

— Полноправным владетелем можно стать не раньше двадцати пяти. Или по решению Совета. Таким образом, госпожа, вы уже проигрываете другим кандидатам, поскольку нуждаетесь в опекуне. Больше того, госпожа Черис была отчислена из академии магии. Согласно квалификационному листу, которым я располагаю, госпожа не способна работать с большими объёмами энергии и, соответственно, не способна даже временно замкнуть потоки магии на себя. Вам понадобится управляющий, кандидатуру которого одобрит Совет. И если вы не сможете принять потоки на себя в течение года, то управляющий будет признан полноправным владетелем. Весьма безнадёжно.

— Господин Тар, де Ривей мой дом.

— Госпожа Черис, пожалуйста, выйдете. Для дальнейшего разговора ваше присутствие не требуется.

Тётушка поджимает губы, но — удивительное дело — послушно покидает кабинет, напоследок проткнув меня предостерегающим взглядом. Безымянный клерк захлопывает дверь, и я уверена, что подслушать он не позволит.

Господин Тар приглашает меня сесть и, дождавшись, когда я устроюсь в кожаном кресле, задаёт… ожидаемый вопрос:

— Госпожа Льяна, мои соболезнования вашей невосполнимой потере. Госпожа Лаура де Ривей, урождённая Черис, всегда производила впечателние достойной госпожи и вызывала уважение. Увы, сказать подобных лестных слов о госпоже Черис, замешанной в нескольких весьма неприятных скандалах, я не могу. Вы… действительно настаиваете, что хотите видеть её в статусе вашей опекунши и представительницы или поддались эмоциям?

Самое время избавиться от Черис?

Я отчётливо осознаю, что отказ она мне не простит, но я думаю, что справиться с ней легче, чем расхлебать проблемы с законом, когда обман вскроется.

Я открываю рот, чтобы подтвердить — на эмоциях!

И не могу выдавить ни слова. Горло сдавливает невидимый поводок.