Fallout: Ядерная Самба

Глава 15

Глава 15: Крючок — Призрак из Прошлого

Изабель исчезла так же внезапно, как и появилась, оставив Зеда одного посреди враждебной фавелы с металлическим диском в кармане и головой, полной противоречивых мыслей. «Техно-Сертанежуш», бункер «Abrigo-Tec», каннибалы с Корковаду, вечно голодные банды и собственное, туманное прошлое — этот город подбрасывал ему проблемы с щедростью пьяного матроса, разбрасывающего монеты в портовом кабаке.

Он покинул дворик, где состоялась встреча, ощущая на себе невидимое присутствие «Падальщиков Христа». Куда бы он ни шел, казалось, за ним следят не только живые обитатели Росиньи-Вертикаль, но и сами стены, пропитанные страданиями и отчаянием. Ему нужно было добраться до северного сектора, найти мастерскую «Железо и Вольт» и этого Рауля. Предложение Изабель было единственной реальной зацепкой в этом хаосе, единственным шансом получить что-то большее, чем просто очередной кусок хлеба или горсть патронов.

Прежде чем снова углубиться в лабиринт узких проходов, Зед решил на мгновение остановиться и еще раз проверить карту на «Ассистенте». Он забился в полуразрушенную подворотню, заваленную гниющими мешками с мусором, отгонявшую даже самых любопытных крыс. Здесь, по крайней мере, его не было видно с крыш.

Он активировал «Ассистента». Разбитый экран мигнул, карта Росиньи-Вертикаль загрузилась с помехами. Северный сектор… Примерно полчаса ходу, если не нарваться на неприятности. Он уже собирался выключить устройство, когда экран внезапно замерцал сильнее, изображение карты сменилось рябью, а из динамика раздался тихий, едва слышный писк — высокий, прерывистый.

Зед замер. Этот сигнал… он знал этот сигнал.

На экране «Ассистента», сквозь помехи, проступил едва заметный значок — стилизованная буква «I» внутри шестеренки. Символ Института. А под ним — строка быстро меняющихся цифр и букв. Зашифрованная передача. Очень слабая, почти на грани слышимости его устройства, но безошибочно идентифицируемая. Аварийный маяк? Запрос статуса? Или…

Сердце Зеда пропустило удар, а потом забилось быстрее, отстукивая тревожный ритм. Институт. Здесь, в этом забытом богом уголке мира. Они не должны были знать, что он здесь. Он сделал все, чтобы его следы затерялись навсегда. Неужели его «Ассистент», даже поврежденный, все еще передавал какие-то данные? Или это был общий сигнал, который его устройство случайно поймало?

«Ну что ж, — криво усмехнулся он, глядя на мигающий на экране символ. — Скучно точно не будет».

Его палец завис над кнопкой ответа. Или попытки расшифровки. Передача была слишком слабой, чтобы определить точный источник, но направление… «Ассистент» показывал вектор куда-то на юго-восток. В сторону центра города. Примерно туда же, где находился и полицейский участок, и предполагаемый бункер «Abrigo-Tec». Совпадение? Или Институт тоже интересовался «Большим Кладом»?

Все его планы, только что начавшие обретать какую-то форму, рушились, как карточный домик. «Техно-Сертанежуш» с их предложением, Рауль, мастерская «Железо и Вольт» — все это отступало на второй план перед этим призраком из прошлого. Игнорировать сигнал Института? Это было бы разумно. Логично. Он больше не их оперативник. Он — свободный агент. Или, по крайней мере, он так считал.

Но любопытство, смешанное с застарелой паранойей и чем-то еще, чему он не мог дать названия — возможно, профессиональным рефлексом — было слишком сильно. Что если там другие агенты? В беде? Или это ловушка, расставленная на него?

Выбор. Опять этот проклятый выбор. Идти на север, к потенциальным союзникам и технологиям «Abrigo-Tec»? Или свернуть на юго-восток, навстречу неизвестности, которую сулил этот слабый, но настойчивый сигнал из его прошлой, похороненной жизни?

«Ассистент» пискнул еще раз, символ Института на экране мигнул особенно ярко, а затем строка шифра сменилась коротким, повторяющимся сообщением на стандартном коде Института: «Протокол „Цербер“. Активация. Ожидание подтверждения…»

Протокол «Цербер». Зед помнил его. Протокол поиска и эвакуации особо ценных активов или ликвидации вышедших из-под контроля оперативников.

Он почувствовал, как по спине пробежал холодок, не имеющий ничего общего с утренней сыростью фавелы.

Одно было ясно совершенно точно: его пребывание в Рио-де-Жанейро только что перестало быть просто борьбой за выживание. Оно превратилось в нечто гораздо более личное. И гораздо более опасное.