Эта свирепая Ева (Сборник)

Глава XVII. «СЕСТРА МОЯ ЕВА»

В канцелярии начальника авиаподразделения на доске объявлений висел небольшой листок бумаги:

«План разведки на 24 августа. Тайфун «Ева». Экипаж: командир корабля майор Антуан Ле Виган. Штурман — майор Марсель Аллар. Пилот — капитан Ева Cap. Бортметеоролог — лейтенант Роже Фузиль. Бортмеханик, он же радист — капитан Рене Вильнев. Вылет — 12.00».

Перед вылетом полковник Риффо провел с экипажем «летучку».

— Что за ведьма, эта самая «Ева»… гм, гм… — полковник поперхнулся, покосившись на прекрасную летчицу, — вы, примерно, представляете себе. — Полковник разгладил свои пышные усы. — Зародилась она в виде тропической депрессии № 53. Следующей стадией ее развития был тропический шторм, переросший в тайфун, как я полагаю — самый сильный за последние три года. Предположительно он должен пройти недалеко от нашего острова. Но для успеха эксперимента, который собирается провести «Академик Хмелевский», нам нужны более точные данные. Следовательно, нужно проникнуть в тайфун, определить его координаты, провести радиолокационный и физический анализ его структуры и следить за его перемещением. Задача вам ясна. Как и то, ради чего вы полезете в это адское пекло…

Сидевший тут же Кудояров не мог оторвать глаз от. Евы Cap. Ни тени страха или каких-либо тревожных эмоций не отражалось на ее лице. Подвиг, который предстояло совершить, был для нее будничным делом.

В клубе авиаподразделения Кудояров видел диплом Евы Cap.

Вставленный под стекло в алюминиевую рамку этот оригинальный документ был весьма живописен. По верхней темно-синей кромке его летели четырехмоторные самолеты. По окружности были разбросаны изображения островов с экзотическими названиями — театром действий тайфунов. Все это было изображено вперемешку с авиационными эмблемами, фигурами сирен, драконов и прочих символических атрибутов. Сверху листа на развернутой ленте золотом и киноварью было выведено:

Благородный орден спутников тайфуна

Чуть ниже надпись гласила «Эскадрилья разведки погоды. Остров Равенуи».

Дальше шел текст диплома:

Всем верным братьям — спутникам тайфуна, привет!

Да будет вам ведомо, что в силу глубочайшего патриотизма и верности 4-й эскадрилье службы погоды Ева Луиза Жермена Cap по своей воле бесстрашно и доблестно подвергла себя всем опасностям проникновения в тайфун, пренебрегая вихрями, болтанкой, восходящими потоками, кренами, внезапными потерями сознанйя, дождями, обледенением, встречными ударами ветра и стофутовыми волнами.

Да будет известно всем, что названная Ева Луиза Жермена Cap, капитан службы погоды флота была спутником тайфунов «Руфь», «Софи», «Элен», «Фифи» и многих других.

Посему, доказав, что она достойна, Ева Cap признается отныне полноправным охотником за тайфунами со всеми проистекающими отсюда правами и привилегиями.

Данной мне властью я приказываю всем братьям нашего славного ордена оказывать ей надлежащие почести и уважение.

Дано собственной рукой 17 июля 1980 года.

Клод Риффо, полковник, Великий Визирь ордена.

Подлинность удостоверяю: Жан Дюкен, майор, Хранитель братьев — спутников тайфуна».

Прекрасная «воздушная амазонка» тоже не раз поглядывала на Кудоярова — ей по сердцу пришелся этот русский богатырь, их отважные сердца стремились друг к другу.

Перед вылетом почти весь летный состав собрался у самолета. Это была четырехмоторная «летающая крепость», после войны по сходной цене купленная у американцев и переделанная в «метеобоинг». Брюхо у машины было бронированное, но вооружение снято и вместо него внутренность воздушного корабля до отказа напичкана всевозможной аппаратурой — гидромагнитным и радиокомпасами, перископическим секстантом радиолокационными устройствами, электронным счетным устройством, которое непрерывно производит навигационные расчеты. Всего и не перечислишь.

Экипаж выстроился около машины и принимал последние рукопожатия и пожелания удачного полета, когда Ева отделилась от группы и подошла к Кудоярову. Она, как и другие, была одета в ярко-оранжевый комбинезон, чтобы в случае аварии в океане легче было заметить сверху: на правом бедре висел кинжал на случай встречи с акулой. Эту предосторожность Кудояров, как он сказал Апухтину, считал излишней — если уж вас будет перебрасывать с одной двадцатиметровой волны на другую, какова вероятность поединка в воздухе с летящей таким же манером акулой?

Ева, подойдя к Кудоярову, положила руку ему на плечо и крепко поцеловала в губы. Не ожидавший такой экстравагантной выходки, начальник экспедиции опешил.

«Черт побери», — подумал Кудояров, — вот африканский темперамент!…

Ева помахала рукой остающимся и без тени смущения пошла к самолету.

«Метеобоинг-50» бесстрашно мчался навстречу тайфуну. Первый час полета прошел спокойно, но… «Еву» не удалось обнаружить на том месте, где ей было положено быть по всем предыдущим прогнозам. Ле Виган высказал предположение, что она сместилась на юго-юго-восток. Самолет понесся по новому курсу, прощупывая пространство своими мощными локаторами.

Уже на подходе к «Еве» начались странные явления, о которых на острове узнали из отрывочных странных радиограмм. Прежде всего, все члены экипажа почувствовали сильное недомогание. На лице бортметеоролога Фузиля, наблюдавшего за океаном через застекленный люк под ногами, отразилось недоумение. Радист Вильнев передавал морзянкой: «Еве», по-видимому, сопутствуют магнитные бури: электронные устройства отказали. Компаса бездействуют». И позже: «Океан имеет необычный вид. На поверхности наблюдаем два огромных сверкающих кольца». И потом: «Нас обволакивает какая-то белесая пелена. Потеряли ориентировку…»

Все это, конечно, вызвало большую тревогу на острове, тем более, что связь прервалась. Но вскоре, ближе к «Еве», загадочные явления исчезли, связь восстановилась, и экипаж «метеобоинга» смог передать новые координаты расположения тайфуна.

В 15.15 самолет вошел в тайфун. Все находящиеся на борту не были новичками, не раз им приходилось быть «спутниками» ураганов, но то, с чем они столкнулись теперь, превосходило все ожидания. Этот мир неистовых сил наполнял ветер, который по плотности можно сравнить с металлом. Он бил самолет, как боксер тренировочную грушу, он сотрясал летающую крепость весом 60 тонн и имеющую в размахе 47 метров, с ее моторами в 12 тысяч лошадиных сил, как игрушку, заставляя ее трепетать, как осиновый лист.

Чем дальше в тайфун, тем сила сотрясений все возрастает. Самолет вибрирует, от внезапного рывка начинает казаться, что сердце и желудок срываются с места и кровь хлещет по всем внутренностям.

Кое-как добравшись в этом кувыркающемся мире до специального люка в носу, бортметеоролог сбрасывает первый зонд. Вскоре на острове получают первые сведения: радиус тайфуна 150 километров, ветер — 85 узлов, давление — 700 миллибар.

Второй зонд дает возможность установить температуру, точку росы, высоту по давлению и другие столь же необходимые сведения. Бедный лейтенант Фузиль после серии акробатических упражнений возвращается на место и, ухватившись за укрепленное над его сиденьем кольцо, повисает на нем. Намертво скрепившись с самолетом, он продолжает вести через прозрачный пол свои наблюдения, которые радист тут же передает на остров.

Фузиль решает сбросить третий зонд. Новый цикл цирковых трюков. Но тут происходит неприятная история: зонд запутывается в пропеллере крайнего правого мотора, машина выходит из строя. Приходится выключить соответствующий мотор, на левом крыле.

В это время что-то начинает щелкать по иллюминатору по правую руку от Фузиля. Он легко догадывается о причине: это вылетают заклепки из обшивки правого крыла. Они как бы превращаются в пули, грозящие пробить иллюминатор и разгерметизировать самолет. К счастью, сверхпрочное, четырехслойное стекло выдерживает. Пока выдерживает.

В моменты перегрузки концы крыльев начинают изгибаться. Между самолетом и тайфуном происходит напряженная борьба, в содрогание воздушного корабля врывается серия частых глухих ударов, в них заключено все, что может дать соединение стремительности и неистовой силы. Может быть, самолет не переламывается только потому, что у него не хватает времени согнуться в одну сторону, до того как его перегибает в другую.

Ясно одно — это начало конца. Каждый задает себе вопрос: до каких же пор можно выдерживать такое внутреннее напряжение? Кто первый сдастся? Самолет или тайфун?

Ева Cap бледна, но ни одного звука жалобы не раздается из ее уст. Она крепко вцепилась в штурвал и твердит про себя, как молитву, как заклинание: «Сестра моя Ева! Будь милостива!» Может быть, где-то в глубинах подсознания возникает это заклинание, как отголосок, как память о таинственной первобытной магии ее далеких предков.

«Сестра моя, Ева, мы с тобой дети одной природы, не губи же меня и моих храбрых товарищей…»

Правое крыло самолета отваливается вместе с моторами. «Летающая крепость», кувыркаясь, начинает падение в бушующий океан с высоты трех тысяч метров. Катапультироваться бесполезно: та же верная гибель.

«Сестра моя Ева…»

Из дневника Андрея Апухтина

Остров Равенуи. 25 августа.

Самолет не вернулся. И нет никакой надежды, что экипаж уцелел. Однако данные, поступившие с «метеобоинга», позволяют установить точные координаты и путь движения «Евы». Завтра «Академик» выходит в океан на свидание с этой свирепой дамой.

Она не только свирепа, но и капризна. И тут она выкинула коленце: по сведениям «ОКО», она внезапно оказалась вовсе не там, где ей полагалось быть по прогнозам. «Тайфун — великий выдумщик, — говорил мне капитан Лех. — Порой он движется в направлении, прямо противоположном тому, которое предписывают ему все до сих пор открытые законы. Он сам пишет себе законы и уставы…»

Готовимся к выходу в океан. Из всего научного состава Кудояров отобрал для участия в эксперименте всего пятьдесят человек плюс шесть гостей: французы — знаменитый тайфунолог Марсель Депре и виднейший метеоролог Поль Гранбуа, немцы, из Германской Демократической Республики — профессор Курт Штоль (физика моря) и доктор Отто Линдеман (физика атмосферы), поляк Томаш Хыхла, океанолог, и чех Ян Роубал, магнитолог.

Усиленно добивается включения в состав участников эксперимента наш скряга Киперфлак, этот, по выражению капитана Леха, «пустяковый человек». Что же двигало его на участие в этом небезопасном предприятии? Я случайно узнал эту тайну. При всей его трусости у него был тонкий расчет: ну, как-нибудь перетерплю, а ведь в случае успеха обязательно будет награждение. И страстное желание увидеть на своей груди орденок превозмогло все. Об этом мне, с насмешливой улыбкой, поведала Маша Находкина, она же «рококо». Но Евгений Максимович, естественно, категорически отказал.

Мне он сказал только: «Ну, как корреспондент и летописец похода, пойдем на «Еву»?»

И услышав ответ, в котором не сомневался, сказал только «лады!».