Элидор

7 "Собственность корпорации"

— Как бы мы уберегли Сокровища, если бы они оста­лись какими были? — сказал Роланд.

Послышались громкие голоса. Какие-то мужчины вы­бежали из угловой лавки в конце пустыря и бросились к церкви. Но дети не тронулись с места: все это словно не имело к ним отношения.

— Я вам покажу! Теперь уж от меня не уйдете!

Лица у подбежавших были белыми от страха. Один из них схватил Николаса за воротник и рванул к себе.

— Там кто-то был? Был?

— Пустите меня, — проговорил Николас.

— Отвечай! Там кто-то из вас сейчас был?

— Кончай, Пэдди, хватит, — сказал самый высокий из подбежавших мужчин, в кожаном поясе с армейски­ми бляхами; очевидно, он был старшим.

— Значит, так, — обратился он к детям. — Я хочу, чтобы вы мне ответили прямо. В церкви был кто-то из вас, когда она рухнула?

— Нет, — ответил Николас.

Высокий весь обмяк от облегчения; щеки его порозо­вели. Теперь он уже мог позволить себе рассердиться.

— Сколько раз я здешних ребятишек предупреждал, — сказал он, — но вы никого не слушаете, а? Не успокои­тесь, пока кого-нибудь из вас не убьет. Ну ладно, надо положить этому конец. Родители с вами, видно, справиться не могут. Что ж, посмотрим, что скажет полиция.

— Мы тут никогда и не были... — начал Николас.

— Значит, так, — сказал высокий. — Хватит трепать­ся, ясно?

— Слушай, начальник, — пробасил ирландец, держав­ший Николаса. — Может, вздуть их как следует?

— Нет, Пэдди, с ними по-доброму нельзя. Они так думают: если добрый, значит — слабый. Надо что-то предпринять. Знаешь, какой будет шум, если с кем из них что случится? "Преступная халатность со стороны фир­мы!" Вот что скажут! "Меры предосторожности не были приняты!" И все такое! А что мы от них терпим — об этом ни слова. "О злостном ущербе, ставящем под угрозу безопасность рабочих", — молчок... И о "порче инстру­ментов и оборудования" — тоже... И о "краже" тоже ни слова! Вот оно как... Эй, Джек, проверь-ка, все ли на месте.

— Ага, — откликнулся парень в клетчатой кепке, джинсах и остроносых туфлях, покрытых грязью. И принялся перебирать инструменты.

— Все вроде здесь... Нет, стойте! Кто-то мой мячик слямзил.

— Что вы на это скажете? — спросил высокий.

— Простите, — сказал Роланд. — Он... он там, внутри.

— Ах вот как, — протянул высокий.

— Он в окно попал, и мы туда влезли, чтобы его найти.

— Я за него шесть шиллингов выложил, — заметил Джек.

— У нас с собой денег нет, — сказал Дэвид, — но мы вам их вышлем по почте.

— Ах, значит, по почте, да?

— Вот как мы с вами поступим, — заявил высокий, — чтоб другим неповадно было. Да, чтоб не было повадно. Вы, конечно, ничего не знаете о свинце, который прош­лой ночью сняли с крыши?

— Нет, конечно, — сказал Николас.

— "Нет, конечно"! Ну что ж, посмотрим. А ну-ка бросайте эти палки и айда в полицейский участок! Присматривай за тем, что повыше, Пэд, он у них главный.

— Можете не беспокоиться, — сказал Николас. — Мы и самипойдем. Это все недоразумение.

— Ну конечно, — ухмыльнулся высокий. — Бросьте вы эти обломки!

— Нет, — произнес Роланд.

— Что-о?

— Мы их не украли. Они наши.

— А ну, послушайте. Я с вами спорить не собираюсь, — заявил высокий. — Кладите эти штуки туда, откуда взяли!

— Но они не ваши, — возразил Роланд.

— "Незаконное присвоение собственности корпора­ции", — процитировал высокий, — а также "вторжение натерриторию" и "умышленный ущерб". Это тебе не шутки, парень.

Их было пятеро взрослых мужчин, да еще Джек. Все онибыли сильные, но грузные. Только Джек смог бы, пожалуй, развить скорость.

— Ты помнишь, что стало с яблоневой веткой? — спросил Николаса Роланд.

— Гм... да, — ответил Николас.

— Точно помнишь?

— Да.

— Идет! — крикнул Роланд, двинул железным пру­том ирландцу под локоть, а Джеку по ногам и кинулся бежать.

В шуме и криках у себя за спиной он сперва различал тяжелый топот сапог, но вскоре сапоги отстали.

— Беги, беги! — кричала Хелен. — Мы все здесь, и Сокровища с нами!

Добежав до первой улицы, дети остановились. Трое рабочих, кинувшихся было за ними, вскоре отказались от погони и теперь возвращались к высокому, который что-то доказывал ирландцу и Джеку.

— Надеюсь, я им не очень повредил, — сказал Ро­ланд. — Но что мне еще было делать? Не говорить же им, в чем дело, правда?

— Если ты не вовсе рехнулся, — проговорил Нико­лас, — ты никогда — никому — ничего не скажешь. Если не хочешь попасть в психушку...

— Ты думаешь, они правда вызовут полицию? — спросила Хелен.

— Сомневаюсь, — сказал Николас — Особенно сейчас, когда мы от них убежали. Но все-таки пошли отсюда.

Стемнело, когда дети вышли на Олдхэм. По тротуа­рам спешили толпы народа.

— Хорошо, что и нам в ту же сторону! — крикнула Хелен и пропала в потоке мужчин в котелках. Она мель­кала среди толпы, держа чашку у подбородка, чтобы не раздавили.

Дэвиду и Роланду легче было уберечь свои Сокрови­ща, хотя в давке кое-кто и прикрикнул на них в сердцах. Но Николасу с его камнем пришлось туго: ему все время приходилось перекладывать камень с одного бока на дру­гой, и губы у него посерели.

Толпа поредела, когда они вышли к станции.

— Через десять минут есть поезд, — сказала Хелен.

У контроля поток разделился. Николас запрыгал на од­ной ноге, держа камень на колене, пока искал в кармане билеты.

— На, Дэвид, — сказал он. — Возьми.

Дэвид подал билеты контролеру, который так усерд­но щелкал щипцами, что не обратил на ребят никакого внимания — пока не заметил Дэвида.

— Что это такое? — спросил он.

— Это наши билеты, — сказал Дэвид.

— Билеты-то билеты. Да разве вас можно в поезд пус­тить в таком виде?

Дети взглянули друг на друга.

С ног до головы их покрывала грязь Мондрумского леса, а сверху на грязь легли сажа, штукатурка и кирпичная пыль.

— Мы садиться не будем, — сказал Дэвид.

— Стоять я вам тоже не разрешу, — отвечал контро­лер.

— Но мы заплатили за билеты!

За спиной у них выстроилась нетерпеливая очередь; люди что-то бормотали, топали ногами, поглядывали на ручные часы.

— Освободите проход, — сказал кондуктор. — И за­берите свое барахло. Не знаю, как у вас только наглости хватает. Что мне, полицейского звать? Вон там у книж­ного киоска стоит один. А? Может, лучше не стоит? Уби­райтесь! Идите себе подобру-поздорову!

Дети выскользнули из толпы и отошли за угол подаль­ше от полицейского.

— А теперь что? — спросила Хелен.

— Пошли к одиннадцатой платформе, — предложил Роланд. — От нее можно перейти на нашу. По мосту с того конца.

— Но нас не пропустят, — возразила Хелен.

— Никто нас не увидит, — объяснил Роланд. — На ту платформу едут тележки с почтой, там есть для них дверь.

— Все равно нас увидят.

— Они так заняты своими делами, что не будут осо­бенно следить. Увидите тележку, нагруженную мешками с почтой, пристраивайтесь к ней, только головы нагните пониже, а как пройдем, смешивайтесь с толпой.

— Ну, вот и все, — произнес Роланд несколько минут спустя. — Это было нетрудно.

— Вот храбрец, — сказал Николас. — Откуда вдруг у тебя такая храбрость?

— Сегодня днем она тебе очень кстати пришлась, — заметил Дэвид.

— А вы подумали, что мы дома скажем?

— Вот черт, нет, — воскликнул Николас. — Это дело серьезное. Знаешь, что? Мы с тобой в поезде вымоемся в одной уборной, а Хелен с Роландом — в другой. В по­следнем вагоне их всегда две.

— Идет. У нас будет минут десять, но не больше.

Поезд подошел. Дети вскочили в последний вагон и заперлись в уборных.

— В раковине затычки нет, — пожаловалась Хелен.

— Скрути бумажное полотенце и заткни им, — посо­ветовал Роланд.

Обмылок был маленький. Хелен и Роланд терли себя изо всех сил, пытаясь отскрести грязь полотенцем. Бу­мага царапала кожу, скатывалась в мокрые катыши и липла к коже, однако отмывала неважно.

Электричка набрала скорость: в узкой уборной детей бросало от стены к стене. Они налетали друг на друга, на кран, который обдавал их водой. Подойти вдвоем к зер­калу не удавалось, и скоро весь пол был завален размок­шими бумажными полотенцами.

За десять минут пути дети приобрели еще более стран­ный вид. Грязь и штукатурка на одежде стали еще замет­нее по контрасту с вымытыми лицами и руками.

Под фонарем, горевшим на станционной площади, они осмотрели друг друга.

Их дом был совсем близко, ярдах в пятидесяти от стан­ции.

— Так еще хуже, — сказал Дэвид. — Нам нужно каж­дому раз шесть принять ванну,

— Может, удастся проникнуть незаметно в ванную, — предположил Роланд.

— Попробуем, — с сомнением протянул Николас. — Но скандала все равно не избежать. Одежду не спрячешь,

— Будем надеяться, что ключ из чулана еще не забра­ли, — сказал Дэвид.

Запасной ключ от дома лежал обычно в чулане для угля на выступе над дверью. Ключ был на месте. Дети прокра­лись к окну гостиной и прислушались.

— Телевизор включен, — заметил Дэвид. — Отец смотрит вестерн.

— Прекрасно, шума много.

— Идите за мной, — приказал Николас. — Если кто кашлянет, убью.

Он сунул ключ в замочную скважину, выждал, пока на экране не начали стрелять, и открыл дверь. В перед­ней пахло сыростью и карболкой. Николас нащупал вы­ключатель и осторожно повернул его.

Пол в передней и лестница были застелены газетами. Мебель исчезла, абажур на лампочке — тоже.

Николас притворил дверь и прошел вперед. Они уже ступили на лестницу, когда мать окликнула:

— Это ты, Ник?

— Выключатель, — прошептал Дэвид. — Стоит до него дотронуться, как изображение на экране тут же пры­гает.

— Идите, идите, — сказал Николас, — не останавли­вайтесь. — И громко ответил: — Да, мы вернулись.

Но было поздно. Дверь в гостиную распахнулась, на пороге появилась миссис Уотсон, а толпа краснокожих у нее за спиной пала ниц.