Экстерминатор. Том 4

18. Отрядная традиция

Подлёт к раскалённому булыжнику занял не больше часа. Народ подтянулся к рубке, с понятным ожиданием разглядывал голограммы. Ну а Медея аж припёрла специальный коврик, на котором уселась закрыв глаза и скрестив ноги. Я в своё время честно поинтересовался, а нахрена? В кресле удобнее, на диване — лучше. Думал что что-то типа каких-нибудь «энергетических каналов тела» которые надо крючить специальным образом, а то чудо не выйдет. Но задумавшаяся колдунья, подумав, фыркнула и сообщила:

— Ты знаешь, Керг, я просто не задумывалась. А на самом деле — просто привычка с обучения. Несколько человек, небольшой зал, наставнику надо отслеживать не только энергетические потоки, но и самих обучающихся. Так что все на ковриках, и так — годы обучения. Привыкла, — пожала она плечами.

Энерида, тем временем, отслеживала всеми возможными сенсорами все возможные диапазоны. И — практически ничего. Некие «аномальные отклонения ЭМ-поля», еле-еле выбивающиеся из погрешности, особенно учитывая звезду неподалёку. Ни источника не локализовать, да и сам факт этих отклонений Мозг установил только потому, что пристально искал и имел какую-никакую базу наблюдений за всяческим колдовством. Так что ко второму витку на Медею мы пристально уставились всем Отрядом. Магичка приоткрыла глаз, в показном ужасе его вытаращила, оглядывая окружающих, ну и зажмурилась, тоже вроде как в ужасе. Что, вообще-то, очень неплохой показатель: раз шутит, пусть невербально, а не истерит и мрачная, то какие-то перспективы у нашей миссии есть, кроме возвращение в Протекторат.

— Вся плохо и мы улетаем, — траурным голосом сообщил я.

— Э-э-э! — возмущённо заподпрыгивала Медея.

— Ну рассказывай тогда, что и как, — под одобрительный гул от Отряда потребовал я.

— Я лучше покажу, внешнее послание сдублировано и на галакте, — сообщила она, начав что-то там магичить.

И перед нами сформировались зеленоватые светящиеся буквы, на прямоугольнике, вдоль всей каюты. Читать ни черта не удобно, я было думал поуказывать привести всю эту мистическую хренотень в удобочитаемый вид или голосом рассказать, но тут сработал Мозг, обработав эту текстовую вязь и скинув в корабельную сеть.

И было это «послание ушедших». Начинающееся с того, что маги — охренительные, следующий виток эволюции человечества. Что, в общем, вполне можно принять как состоятельную позицию, а можно и нет: вопрос сложный, философский, социальный, да даже производственно-экономический. Как по мне, те кто «ушли» — выходили довольно близко к этому. А вот уроды в Протекторате — следующий виток паразитирования на человечестве и никак иначе.

Но тем не менее, в начале послания описывалось, что магам и людям «не по пути», маги, мол, займут руководящее место, поработят всех человеков, от чего испортятся и сломаются сами. С этим я согласится не мог, имея как бы пример обратного, но то, что академики так думали — похоже на правду. И тоже не без примеров.

И вот, обдумав всё это, маги Академии провели всемагический плебисцит, который как затрагивал довольно широкий пул магических практик (Медея вкратце и без подробностей описала кучу ядовитых, трудночитаемых названий, в смысле, что это конкретное колдовство делает), в основном, направленных на сознание людей и магов и всякие подобные моменты. Именно контроль, подчинение, жертвоприношения, деградации личности: собственно, вся та прелесть, чем маги активно занимались в Протекторате. Судя по мимике Медеи, с частью перечисленных запретов она была согласна, с частью — нет, но пока неважно.

Важно то, что плебисцит был первой частью плана некоей организованной высокопоставленной группы в Академии. Потому что второй этап выглядел так: мы вот всё поназапрещали, молодцы и все в белом. Однако человеки — люди, со всеми достоинствами и недостатками. И с текущими запретами Академия становится беззащитной перед возможной агрессией.

— Это не так, — решительно заявила Медея. — Не «беззащитной», просто масса возможностей избежать теоретического конфликта вообще или оказать непреодолимое психическое давление косвенно стали невозможны. Но «беззащитностью» тут даже не пахнет. Жертвенная магия под запрет попала, но самопожертвование — не регламентировано и закреплено в уставе Академии как неотъемлемое право каждого мага. И тут оно не запрещено, а именно защититься от агрессивного вторжения можно… малой кровью. Да и Эгиду Плутона вы видели, а это самое мощное из известных мне заклинаний планетарного уровня. А есть ведь и атакующие! Хотя я с такими не сталкивалась и знаю только, что они есть.

Но, тем не менее, само послание, описывающее исход магов писало, что «гуманизм и миролюбие приводит к беззащитности». А этот самый исход, что очевидно, готовился задолго до своей реализации. Куда изошли маги Академии — не писалось, разве что «прощайте, собратья, увидимся мы разве что за гранью смерти». Мозг выдал довольно правдоподобную гипотезу, что скорее всего, за пределы зоны определённости нашей расширяющейся вселенной. Делалось это после очередного плебисцита, двумя планетами, каким-то ритуалом, про который Медея ядовито заявила, что деталей нет, но учитывая степень воздействия на реальность — он точно был жертвенным, с жертвами гораздо большего количества магов, чем могли бы погубить теоретические агрессоры-люди.

При этом, в конце этого «прощального послания» была приписка, что не все маги проявили «благоразумие». И если данную записульку читает собрат, чудом не знавший о исходе…

— Таких, скорее всего, мало. Но точно есть: некоторые исследователи покидать Академию на десятилетия, без возможности связи, — уточнила Медея.

— А я понял причину сбора генетического материала, — задумчиво пробормотал Андрей.

Явно имея в виду скота-Велора, с его захватом женщин и разглагольствовании о «генетическом разнообразии потомства». То есть, скот-то скот — это понятно, но вот сам «сбор материала», похоже, был санкционирован на самом высоком уровне верхушкой Академии.

— В общем, что тут случилось — понятно, — подытожил я сказанное. — Какие-то маги в Рукаве Ориона остались, но мало и, скорее всего, только в Протекторате…

— Нет! — отрезала Медея.

— Что — «нет»? — хмыкнул я. — Тут… кхм… иллюзией по внутрикорабельной атмосфере написано, — указал я на всякие светящиеся в воздухе буквы.

— «Нет» — это значит, что остались не только в Протекторате.

— И сколько? И где? И откуда данные? — послышались вопросы от отряда, на которые я даже не стал наводить дисциплину: вполне резонные вопросы.

— Сколько — не знаю, но тысячи. Где — не знаю тоже, но узнать не проблема. Это, — обвела Медея буквы рукой, — послание, приветствие. А на поверхности Флогероса, в районе северного полюса планеты…

— Она же мёртвая и без тектонической активности, откуда у неё «северный полюс»? — удивился я.

— По звезде, — отмахнулась Медея.

Я сначала подумал, что она так на меня завуалированно матюкнулась, ну и думал — надо рявкать и гневаться, восстанавливая порядок. А потом до меня дошло: у звезды-то магнитные полюса вполне есть, как северный так и противоположный. А ось вращения Флогероса относительно звезды — позволяет использовать её как ориентир для обозначения полюсов.

— Там оставлен артефакт, подозреваю, и барельефы с данными. В послании эти… снобы очень неодобрительно отзываются об оставшихся, но данные есть, просто не транслируются на орбиту.

— Хм-м-м… — задумался я, попереглядывался с Трерилом, с отрядом.

«Дядюшка» энергично кивнул, ребята — в большинстве своём закатывали глаза и пожимали плечами. Но и кивали — тоже.

— Хорошо, высаживаемся. Опасности магического толка там нет? — уточнил я, потому что «физического толка» на этом полюсе и быть не могло.

За год, который у этого булыжника занимал тридцать земных суток, температура на поверхности плавала от минус полутора сотен, до пяти сотен градусов. И никакая неактивная, скрытая техника, не говоря о жизни, такие скотские условия не выдержит. Активная, с охладителями-обогревателями, желательно защитными полями — да, может. Но такую сенсоры Энериды обнаружили бы даже с орбиты, учитывая то, что планета была пустой и безатмосферной.

— Нет, — решительно помотала головой колдунья. — Это именно послание, а координаты на полюсе — скорее всего, не магической природы, оставлены для максимальной сохранности. Этот ритуал, — потыкала она в буквы. — Не самоподдерживающийся, да и не сделать такой без живого мага или постоянной жертвенной поддержки. Около тысячи лет он просуществует, но не больше.

Ну, кому год долго, кому тысяча лет — недостаточно. В общем, стали готовиться к высадке, точнее — Медея и Клемент, как её сопровождающий. И Самсон с Дергой плюс Дабл-Р: интересно-то было, но мы — не детишки на утреннике. Да и четвёрка, которая осталась на Дракончике, была исключительно для КРАЙНЕ маловероятной подстраховки. Так, в целом и оказалось: на планете была выполненная из чёрного металла огромная загогулина с завитушками, метров пятьдесят диаметром — ритуал для послания. И несколько шестигранных обелисков из какого-то чертовски сложного материала, имеющего чуть ли не тройную, дублирующую саму себя кристаллическую решетку. Медея вокруг поподпрыгивала, Клем фиксировал, мозг анализировал. Но всё равно, результаты обсуждать начали через полчаса после высадки, вместе, на Энериде.

— Четыре группы, — озвучил я, под кивки взволнованной Медеи. — Одна — нам неинтересна, и лучше бы её не было, — под смешки народа озвучил я. — И ещё одна — что она есть, что её нет.

Потому что на стелах были примерные данные по четырём группам магов в нашей галактике. Одна — вообще направилась в сторону внешней границы. Почему не свалили вместе с исходящими — чёрт их знает. Наверное, из-за магии.

Одна группа «ментомагов» обозначалась на карте в районе региона Протектората. Без чёткого места указания, но кто — понятно. И лучше бы их, как я и говорил, там не было.

А вот две оставшиеся нас, теоретически, интересовали. Некие группы вилотургов и танатургов. Кто такие — непонятно, так что была вызвана пояснительная бригада, в лице Медеи.

— Вилотурги — адепты пути биологического самоизменения, для повышения магических сил, долгожительства. Изменяют себя в рамках биологического тела так, что часто их людьми то не назовёшь. Как направление — запрещено, судя по посланию. И как по мне — обоснованно, что их не взяли: после невозможности иметь совместное потомство (а таких было немало), они — уже другой вид.

— Кубик тоже не сможет иметь потомства, — хмыкнул я.

— Сможет. ДНК человека сохранено, так что фертильность — вопрос решаемый. Вилотурги же не совместимы на клеточном уровня, хотя внешне, подчас, весьма красивы.

— Альты на максималках, — хмыкнул я под одобрительное гудение Отряда. — А танатурги — от «смерть»? — уточнил я, поскольку слова были условно-известными. — Мертвители?

— Не вполне… это довольно странное направление в магии, мне не очень… нравится. Они заняты попытками биологического воскрешения после смерти. Избежать саму смерть — практически невозможно, не откупаясь от неё жизнями, в геометрической прогрессии и разрушаясь как личность. Но танатурги ищут путь после смерти не скопировать, а вернуться своей личностью в материальный мир.

— Призраки? А они бывают? — хмыкнула Ирка.

— Да, — совершенно серьёзно ответила Медея. — Более того, они способны… контролировать, одержать живое тело. Это не совсем жизнь, насколько мне известно, некое её подобие, хотя… — взглянула она на Эпсилона. — Живут. Но претерпевают после смерти сильные личностные изменения, были даже исследования, считать ли их людьми.

— И не вечные?

— Нет. После некоторого времени личностные изменения достигают таких пределов, что они перестают взаимодействовать с другими магами. Не из-за злобы или глупости — мы просто перестаём друг друга понимать, совсем. И эти «призраки» уходят или развеиваются. Теории есть, точно никто не знает.

— Прямо некроманты из голо, — хмыкнул Майкл.

— Конечно, некроманты. И я — некромант, да и вообще любой маг, — пожала плечами Медея.

— Поднимаешь мертвецов?

— Куда?

— Ну чтоб ходили, жрали.

— Зачем⁈ — вытаращила глаза колдунья.

— Но ты же некромант!

— Мантэ́я — гадание, прорицание, — подал голос Андрей.

— Да, — кивнула Медея. — Некромантия — один из простейших способов познания, психоцизм. Конечно, не гадание: зачем гадать, когда можно прямо узнать? И, конечно, не предсказание — откуда мёртвые знают будущее? Предсказание — это не отдельное направление, а свойство мага, недостаточно изученной природы, насколько мне известно. Некромантия — взаимодействие с остатками личности, психическим отпечатком умерших. Для той же археологии или раскрытия деталей неизвестного происшествия, — пожала она плечами. А зачем анимировать трупы? — уточнила она. — Для опасных работ? Но элементали эффективнее, хотя если вселить в труп… Нет, просто не понимаю — зачем?

— Чтоб боялись, — хмыкнул я.

— Поняла, — захихикала Медея. — Вбухать побольше сил в совершенно неэффетивное заклинание, анимирующее разрушающуюся от времени плоть. Такого придурка действительно будут бояться — мало ли что он ещё, от большого ума, наколдует…

При этом, хоть точных цифр не приводилось, но за порядок в несколько тысяч Медея ручалась. И это…

— Как-то мне не слишком верится, что эти призраки-танатурги нам чем-то помогут в Протекторате, — честно признался я.

— Возможно — информацией, — предположил Трерил, на что Медея активно закивала и затараторила.

— Танатурги — они странные. И я их… опасалась, даже когда училась. Но к свободе личности и воли они относятся с очень большим уважением, потому что…

— Кроме личности, у них ничего и нет, — вставила Колючка.

— Не совсем, но в общем — близко к тому. И они же недалеко, Керг!

И это была правдой: эти призрачно-вселённые типы (хотя, как уточнила Медея, далеко не все из них — это тип познания, развития и магической практики, при этом возвращаются в реальность после смерти от силы десяток процентов) не стали заморачиваться, и обозначили местом своего обитания звёздную систему в том же скоплении, что и была Академия. И были единственными, кроме эллеровских уродцев в Протекторате, имеющими хоть какие-то координаты. Направившиеся к границам галактики: «улетели примерно в ту сторону», что несколько маловато для нормального поиска. А про вилотургов вообще никаких данных, в смысле, «куда подевались». Просто «отказались следовать с магами», хотя как по мне — магоальтов просто не взяли с собой. А отсутствие координат — по причине того, что они не то ли не сказали, куда летят, то ли так и не улетали из системы Академия до исхода, в расчёте, что их возьмут с собой.

— Да я понимаю, что недалеко, — не стал спорить я. — Но вот ты их опасаешься. Они вообще — договороспособны? Или умертвят нас, ритуально…

— Насчёт «договороспособности» я бы не утверждала… Но и не опровергала! Они просто… странные, Керг. К личности и жизни они относятся с бережностью, даже несколько большей, чем обычные маги: это следствие их магического пути. Но вот когнитивные и личностные изменения… Я просто не знаю. Учитывая несколько тысяч — договороспособные ТОЧНО будут, — решительно заявила она.

— Ну и ладно, — решился я. — Несколько часов потратим, может, и правда толк будет. Но если мы не налаживаем контакт — возвращаемся в Протекторат. Мозг?

— Рассчитываю траекторию, запускаю двигатели, капитан Керг.

Через час Энерида вошла в гипер, а ещё через час — вышла. И в рубке повисла офигелая тишина, через секунду сменившаяся озадаченными звуками (в основном — матерными). Дело в том, что даже беглое исследование системы выдавало картину космического боя между минимум парой тысяч космических аппаратов. Странных, со странным оружием и защитой — но маги не были привязаны к верфям и создавали свои корабли сами, если не тырили их у обычных людей. Но как-то…

— Капитан, тревога! — с соответствующими голограммами и рёвом сирен озвучил Мозг. — Динамическое искажение метрики в районе кают-компании Энериды, высоковероятно — подготовка к пространственному перемещению

— Какого⁈… — бегло оглядел я Отряд.

Народ так же недоумевал как и я, Медея полупала удивлёнными глазами, начала колдовать…

— Портал. Не успеваю создать ритуал, а своими силами не перебью!

— Принял. Народ, боеготовность! И за мной — будем встречать гостей. Погнали!