Экспериментальный полет

Глава 25

Огромный гипермаркет был празднично украшен к предстоящему Новому году. Мерцали развешенные гирлянды, почти в каждом отделе стояло по наряженной разноцветными шарами елке и конечно же на каждом шагу мишура, растяжки, плакаты и просто написанные от руки поздравления. Даже музыка с соответствующей подборкой звучала несколько громче обычного. И везде суета. Как это обычно бывает в таких местах за два дня до праздника.

Семья Бойо сразу же влилась в этот нескончаемый бурлящий поток. Посадив сынишку на откидное сиденье в торговой тележке, Николай с Жанной скрупулезно обходили все, что было здесь представлено.

Сначала продукты. Хотя праздновать предполагалось в узком кругу, жена ни за что не хотела, чтобы накрытый к полуночи стол оказался хоть чуточку беднее, чем на элитном приеме, проводимом где-нибудь в ресторане «Метрополь». В тележку летело все и Николай уже начал побаиваться, что когда дойдет до покупки главного украшения новогоднего стола бутылки шампанского, то места в тележке для нее уже не останется. Слава Богу, повезло, осталось.

Затем пошли всевозможные бутики. От посуды до одежды. И в каждый надо было зайти, проверить почти весь товар и обязательно прицениться на счет возможной покупки в качестве подарка очередной подружке, которых у Жанны с каждым днем становилось все больше и больше. Да плюс еще родители, дяди, тети, братья и куча родственников, хорошо хоть только с ее стороны.

Тележка переполнилась. Николай с ужасом прикидывал, как они все это потащат из машины к себе домой и где в конце концов все это будет храниться пока не будет роздано по назначению. Да, хороший праздник Новый Год, но уж больно хлопотный.

Коля, который до этого весело сидел в тележке радуясь тому, что он вместе с папой и мамой, к концу поездки заметно приуныл. Для полуторагодовалого ребенка нагрузка была чрезмерной. Прошло еще буквально немного времени, как он уже начал всхлипывать и в конце концов громко, навзрыд, разревелся.

— Коленька, — спохватилась Жанна, — ну потерпи еще немножечко. Сейчас пойдем в твой любимый Детский Мир, купим тебе подарок и все.

Но вымотанному Коле было уже не до подарков, он не унялся, а заревел еще громче.

— Да какие ему игрушки, он просто устал, — вмешался Бойо-старший.

— Что же делать? — жена развела руками. — Хорошо, бросьте тележку и возвращайтесь домой, а я здесь как-нибудь сама.

— И как ты себе представляешь все это дотащить? — с сарказмом перебил ее глава семейства. — Ладно, здесь где-то детская площадка, пойдем, попробуем… — и, взяв сынишку на руки, Бойо быстро направился в сторону видневшихся неподалеку пластиковых домиков и горок. — Ну не плачь, ты же мужчина!

Когда Коля только родился и Бойо впервые взял это беззащитное тело в свои руки, его будто бы поразило током. Ведь он знал, что держит самого себя, и ощущение, когда ты поневоле раздваиваешься и начинаешь жить сразу двумя жизнями одновременно выводило из равновесия. Он не мог считать его своим сыном, так как это был он сам. Но впоследствии все как будто пришло в норму и, если не думать о прошлом, том, что было в будущем, это все-таки был его ребенок и он как папа был просто обязан оставить ему только хорошие воспоминания.

И сейчас Коля был его сынишкой, таким же, как для сотен и тысяч других пап.

— Не плачь, мальчикам это нехорошо, — уговаривал Николай малыша, слегка покачивая его на руках. — Не отставай, — это уже Жанне, с трудом катящей за ними тележку с покупками.

А вот и поделенная на несколько игровых зон детская площадка. Не останавливаясь, Бойо быстрым шагом вошел в огороженный мягким надувным заборчиком участок, предназначенный для самых маленьких.

— Смотри, как здесь хорошо, смотри, какой мишка! — обойдя валявшиеся на полу мягкие игрушки, шары и мячики, Николай вплотную поднес сына к бордовому, с добродушной улыбкой медведю размером с довольно рослого человека. — У-ух! — и ребенок закачался на руках у папы то подлетая, то отдаляясь от зверя.

Эффект был поразителен. Коля замолчал, округлил глаза, на его лице начало появляться подобие улыбки.

— А теперь давай покачаемся.

Рядом с медведем лежал большой надутый шар-попрыгунчик. Бойо положил сына на него животом и плавно покатил вперед до тех пор, пока голова ребенка не коснулась покрытого ковролином пола. Потом назад, до самых ножек, и опять вперед. И еще, и еще.

— У-ух, как мы летать умеем!

Коля весело, во весь свой звонкий голос расхохотался, а радостный папа все раскачивал его на шаре.

— Хватит, — забеспокоилась Жанна. — Ты его укачаешь.

— Ничего, он у нас еще космонавтом будет.

— Пусть лучше врачом, хватит с нас и одного космонавта.

— Нет, космонавтом, хватит с нас и одного врача, правда, Коля?

Бойо вновь взял улыбавшегося сына на руки и поднес к обрамленному зеркальным покрытием столбу посреди площадки. Увидев свое отражение, ребенок протянул вперед ручонку, будто пытаясь потрогать того, кто смотрел на него из-за стеклянной перегородки.

— Вот видишь, никогда ничего не надо бояться. Смотри какой ты красивый, когда улыбаешься. Ты ж у меня счастливчик, тебе обязательно повезет, даже если шансов будет один на миллиард, — прошептал ему на ухо Николай. — Ну что, пойдем выбирать игрушку и домой?

Они зашли в отдел детских товаров, из всего представленного великолепия Жанне по душе пришелся красочный новогодний поезд, состоящий из увенчанного воронкой-трубой паровоза и нескольких вагонов, на которых, если правильно их составить, можно было почитать: «С новым годом!» Но Коля, похоже, этого и не заметил. Он уже мирно спал на руках у папы.

Как хорошо быть отцом, видеть, как подрастает твоя смена, быть ей нужной. Жаль только, что из-за рваного графика работы пилота так часты разлуки…

Бойо в задумчивости вел стилом по экрану планшета. Получалась некая прямая линия. Потом, наметив в середине этой линии жирную точку в качестве разветвления, Николай штрихом подрисовал отходящий вниз и далее в параллель с основной линией луч, затем еще одну точку разветвления и еще один луч. И так до тех пор, пока весь экран не становился похожим на обшитый горизонтальными планками забор.

Параллельные миры, образующиеся делением в точках принятия решений. У фантастов их море. Возможно ли это на самом деле? Возможно ли обмануть судьбу, которая уже предопределена и которую ты давно знаешь?

Сейчас находящийся под его управлением ТДК-39 медленно дрейфовал неподалеку от передвижной научной станции в районе пояса астероидов. Через несколько часов должна начаться разгрузка: провиант, вода, воздух, новые научные приборы, все то, что нужно для продолжения научно-изыскательских работ. Но пока шла смена вахтенного состава экспедиции и, соответственно, задействовалась пассажирская лодка, первой пристыковавшаяся к основному шлюзу. Можно, конечно, обойти станцию вокруг и подойти ко второму запасному терминалу, но выигрыша во времени это все равно не даст, потому что пока не сменятся люди, разгружать транспортник все равно будет некому.

Обычная скучная процедура ожидания, когда попадаешь под очередь. Опять у диспетчеров что-то не срослось. Но вот на этот-то раз Бойо и не торопился. Ведь именно после этой разгрузки, на обратном пути к Земле, отцу пришлось поменять курс и идти на выручку терпящему бедствие пассажирскому лайнеру с Ганимеда. Именно тогда его отец, то есть он сам, и погиб.

Николай стер с экрана планшета линии и начал рисовать их вновь. Рука заметно дрожала. Каждый хочет узнать свое будущее. А на самом деле, надо ли это кому-то? Допустим, Бойо знал, и что? Теперь он не хотел, чтобы это будущее наступило.

Но пока ты жив еще есть варианты. Допустим, задержаться в поясе астероидов или выбрать обратный путь по дуге. Это, конечно, добавит в пути около суток, но как вариант. А можно и просто сообщить о возможном столкновении лайнера с космическим мусором. Тоже вероятно. После этого диспетчера могут даже дать команду на изменение траектории торможения того пассажирского, хотя вряд ли. А было ли подобное сообщение от отца? Может быть и было. Бойо усмехнулся. Да кто поверит на слово взбалмошному пилоту транспортника, находящегося за несколько десятков астрономических единиц от траектории торможения лайнера, когда курс этого самого лайнера не единожды выверен и проверен на безопасность прохождения?

В любом случае во всей этой системе имеется только одна величина, которой в состоянии оперировать Бойо — это он сам. «Не буду погибать», — и развитие истории пойдет совершенно по иному сценарию.

Николай достал из кармана ту самую пластиковую карточку, которую когда-то вручил ему навигатор Серега Беляев. В Красноярской больнице все допытывались о значении цифр на ней, но Бойо молчал. Тогда он просто боялся, что у него могут отобрать его последнюю память об отце. Но теперь выходило, что он сам все сделал именно так, чтобы эти координаты в нужный момент оказались у него под рукой.

Нет, вне зависимости от того, что изберет Бойо, пассажирский попадет в аварию и выручить его сможет только он. Вот только вопрос: хватит ли Николаю сил, чтобы разменять свою жизнь на жизни трех сотен бесшабашных экскурсантов и еще пару десятков человек из обслуживающего персонала лайнера? А ведь он даже не знает, кто это такие. Ну разве что капитана Майорова, немного…

— Колька, ты что там, заснул, что ли? Давай, рули на разгрузку! — ожило радио.

Бойо глянул на часы. Что-то уж больно быстро прошли те три часа ожидания. В последние дни время вообще слишком быстро летит. Лучше бы помедленнее.

Он причалил к освободившемуся шлюзу, выровнял давление, дал добро на открытие грузового терминала, и пошел, вернее, полетел поприсутствовать.

— Долго будете возиться? — пожал он руку одному из научных сотрудников, ловко орудовавшему с очередным контейнером.

— Видишь, сколько тебе загрузили? Часа полтора — два провозимся. Уж не обессудь.

— Да я как бы и не тороплю.

Уж пусть бы это тянулось вечно. Бойо вернулся в кабину звездолета. Он решился.

— Центру. Срочно. Есть основания считать, что у совершающего рейс Ганимед — Земля пассажирского лайнера будет столкновение с неопознанным космическим телом, прошу срочно изменить траекторию его торможения. Повторяю, пассажирский Ганимед — Земля потерпит аварию во время торможения, требуется срочное изменение траектории торможения.

Вот и все. Николай выключил передатчик. Через несколько минут до него начнут допытываться как там и что. Но, будем надеяться, траекторию полета пассажирского все же изменят. Так что колесо истории теперь будет крутиться немного по-иному.

— Колька, можешь отчаливать, — это опять научные работники. А где же Центр?

Бойо повел глазами по пульту управления. В самом углу одиноко моргает оранжевым лампочка блокировки основного излучателя антенны дальней связи. Потому что вблизи людей ею пользоваться нельзя. Черт! Какая непростительная ошибка! И как это Николай не учел такой простой очевидной вещи? Или просто опять все так предопределено?

— Хорошо, отхожу, но не прощаюсь, — пилот осторожно отчалил от шлюза, выполнил несколько маневров для выхода из окружавших его астероидов на относительно свободное пространство и увеличил тягу.

«Надо будет повторить сообщение, как только автоматика даст разрешение включить излучатель».

— Внимание, всем кораблям, получен сигнал бедствия от рейса UN3245 Ганимед-Земля, отказ силовой установки, координаты… Бортам номер AX657 и GH57643 немедленно скорректировать курс для оказания помощи, всем остальным, находящимся в зоне с координатами… приостановить движение.

Это был голос аварийного диспетчера. А, стало быть, Бойо опоздал со своим сообщением. И, учитывая удаление пассажирского борта, опоздал как минимум часа на полтора. Это уже произошло, когда он только разгружался.

Николай достал из нагрудного кармана карточку, ввел координаты в компьютер своего транспортника. Да, это совсем недалеко, всего час при разгоне в пределах полутора «же», и он — герой, он спаситель. Но потом, дальше не будет ничего. Это ведь просто триста с лишним человеческих жизней и капитан Майоров, который когда-то пожалеет его сына, его самого. И сын, то есть он сам, который будет гордиться своим отцом, самим собой. И этот переход назовут его именем. Но зачем ему все это сейчас? Ведь лично его уже больше не будет…

Бойо дал подтверждение изменению курса, ТДК-39 повернул к переходу.

— Тридцать девятый, вы ушли с траектории, — его тут же одернули со станции, которую он только что покинул.

— Мне так удобнее, — «А интересно, ответил ли что-нибудь мой отец на этот запрос? Наверное, ответил, ведь он — это я».

Ведомый бездушной автоматикой транспортник все убыстряя свою скорость направлялся к точке, отмеченной на карточке Николая. На корабле нет антиперегрузочной камеры, а, чтобы все прошло нормально, надо войти в переход с неимоверной точностью, только вот приборы старого ТДК-39 не обладают для этого достаточной чувствительностью.

«А может быть еще повезет и обойдется, может быть я нахожусь в параллельном мире и здесь все наоборот? Жалко Жанну…»

Отец тогда сделал все правильно, оставив записку на случай своей гибели. Не надо, чтобы жена с сыном хоронили его, так рано их покинувшего и не сумевшего даже дожить до расцвета своих лет. Пусть уж лучше в бесконечности космоса, тогда он останется для них как бы живым.

Бойо взялся за клавиатуру, он тоже оставил подобную запись в бортовом журнале своего тридцать девятого.

А теперь ждать и надеяться. Вот так же, наверное, надеялся и верил в несбыточное его отец…

Навалилась перегрузка. Николая резко отбросило на спинку кресла, затем также хлестко вперед, в сторону пульта. Далее нарастающей тяжестью прижало к подлокотнику. Корабль зацепился за переход, но входил в него далеко не так плавно, как когда-то это делал «Ассоциативный». Внезапно мотануло еще несколько раз и только привязные ремни не дали возможности разбить лицо о находящуюся впереди панель управления. Заныло в груди. Наверное, сломал ребро, а может быть и не одно.

Наконец броски прекратились, ТДК-39 подхватила и потащила мощная струя перехода. Тяжесть усилилась. Она росла непрерывно, и, казалось, что уже невозможно терпеть, но давление все увеличивалось и увеличивалось. В сознании маленьким облачком промелькнуло, что надо еще затормозить и остановиться при выходе. Это невозможно, но раз это сделал отец, значит, смогу и я.

Потом будто отдушина. Практически ничего не видя перед собой, Бойо потянулся к рычагу аварийного стопа. Он даже не почувствовал, удалось ли ему достать этот маленький красный переключатель, но перед тем как окончательно погрузиться в черную неизвестность Николай был уверен, что у него получилось…