Экспедиционный корпус

Глава 20

36

Собрал Михаил и татарских старейшин в Джанкое. Те выглядели прямо скажем не слишком радостно. Совсем недавно, в первых числах марта, большевики разгромили татарский Курултай. Вроде-бы, по воспоминаниям полковника, в той истории это случилось раньше, в январе, что ли. Здесь Курултай продержался дольше, не без помощи представителя Антанты на Румынском фронте генерала Бертело, добившегося от Щербачёва и Фердинанда отправки с фронта в Крым Первого Мусульманского корпуса генерала Сулькевича (литовского татарина), официально состоявшего из семи дивизий, хотя реально там штыков едва набиралось на две.

В отличие от разоружённых румынами русских войск, корпусу оставили всё оружие и запасы. Так что Сулькевич в январе быстро проскочил в Крым со своим корпусом, и участвовал в боях с большевиками на стороне Курултая. Правда, ещё до появления в Крыму его корпус уменьшился на две трети, солдаты мусульмане с Кавказа, Поволжья, Урала и других отдалённых от Крыма мест, предпочли отправиться в родные Палестины. Сулькевич не смог их удержать, хотя и отжал для остатков своего корпуса, в основном из крымских татар, всю артиллерию и большую часть пулемётов.

Из-за вмешательства мусульманского корпуса большевики провозились с Курултаем дольше чем рассчитывали, и победа им обошлась недёшево (пришлось даже звать подкрепления из Донецко-Криворожской республики, чем и объяснялась пассивность местных большевиков на Одесском направлении), за что крымские сторонники «диктатуры пролетариата» жестоко отомстили «татарской реакционной буржуазии».

К слову, буржуазии среди татар почти не было, так как они в основном занимались сельским хозяйством, так что удар большевиков обрушился главным образом на татарских дворян, интеллигентов и мусульманское духовенство. А теперь окружённый грозной славой полковник, легко и жёстко очистивший Крым от большевиков и анархистов, пугал старейшин даже больше прежних правителей.

У Климова никакого доверия к татарам в Крыму тоже не было, слишком хорошо он помнил об их порывах переметнуться к туркам во время русско-турецких войн 1787–1791, 1806–1812, 1828–1829, к наглам и франкам с теми же турками в Крымскую войну, к немцам в другой истории в 1918 и затем к Антанте в 1919, к Гитлеру в 1941–1944, не говоря уж об их дружбе с жовто-блакитными бандерлогами в последнем десятилетии XX и в первых десятилетиях XXI. Но решать крымский вопрос по методу товарища Сталина Климову не хотелось, и он решил попробовать отделить агнцев от козлищ.

— Ну что уважаемые, как жить будем, хорошо или плохо?

Старейшины недоуменно посмотрели на Климова.

— Ну, что молчите?

— А что тут скажешь? Лучше бы конечно хорошо…

— Я того же мнения, ибо, как говорится: жить — хорошо, а хорошо жить — еще лучше. В общем не знаю, что вам пообещали большевики и турецкие шпионы из Курултая, и успели ли они вам дать то, что обещали за вашу помощь в борьбе со мной, или вы по идейным соображением против меня пошли, мне это ни разу не интересно…

— Ничего они нам не обещали… больше угрожали…

— Ну тем более, отомстить — святое дело. С вас в качестве извинения тоже ничего требовать не стану в плане каких-то ценностей, но ответить все-таки придется. Всех «эскадронцев», «мусульман» Сулькевича, людей из Курултая и «милли фирка»* прячущихся по аулам и горам, выдадите мне. Не бойтесь, я не большевик, расстреливать никого не стану. Сядут с драгоценными семействами и барахлом на пароходы и уплывут в «братскую Турцию». Навсегда. Заодно выдадите офицеров служивших Курултаю, тех, что не из татар, забившихся в горы или спрятанных «братьями по оружию» в парандже на женской половине.** С ними тоже ничего особо страшного не случится. Снимут погоны и пойдут рядовыми в Сербский корпус — кровью искупать на Турецком фронте, а затем на Балканах. Если кто-то не сдастся и захочет отсидеться в горах или еще где, так это зря. Про зачистку Одессы и ее подземелий от бандитов слышали? Мне не трудно провести такую и в Крыму, штрафуя каждое селение, где найдутся не сдавшиеся, а в горах корабельные пушки снарядами с отравляющим газом запросто достают. А куда не достанут — сбросят с аэропланов. Не думаю, что там найдутся противогазы. В прочем стада от газа тоже сдохнут, так что выжившие наверняк умрут от голода. В общем, пусть лучше выходят добром, в Турции и на Кавказе куда приятнее. В свою армию я призову фронтовиков-татар которые не пошли служить Курултаю — война еще не окончена, а так же татарскую молодежь призывного возраста. Обещаю, что на убой под пулеметы их кидать не стану. Экипировка, лошади и снабжение за ваш счет. Хотя, кто е хочет служить, могут тоже погрузиться на корабли и отчалить на юг, препятствовать не стану.

*Национальная Партия крымских татар — сепаратисты, пантюркисты и турецкие агенты, официально выступали за автономный, а после октября 1917 федеративный или «независимый» Крым «для всех крымцев», но имели секретную программу: этнократическое татарское государство в Крыму, по образцу нынешних Эстонии и Латвии, «под протекторатом европейских держав» или Турции.

** Реальный факт. После разгрома Курултая «эскадронцы» прятали служивших курултаевцам русских офицеров в своих домах, даже переодев в женские одежды и на женской половине, куда у мусульман посторонним мужчинам ход закрыт.

После продемонстрированного «кнута», поговорили и о «пряниках». В частности, Михаил рассказал им о идее прокопать канал. Правда не этим летом, а в лучшем случае в будущем году. В этом только специалисты все измерят и наметят пути, если таковые найдутся, но должны найтись.

— Так что не только сельское хозяйство возникнет и сады зацветут, но и вам как животноводам выгода великая, тут и вода для питья, ну и степь будет всегда зеленеть, а не выгорать в начале лета, так что и стада увеличатся и тучными станут на травке зеленой, а соответственно и ваше благосостояние увеличится в разы. Ну, что скажете?

А что они могли сказать? Только «за» проголосовать обеими руками.

Конечно, на уговор с татарскими старейшинами Климов полагаться не стал. Помимо отправки неблагонадёжного элемента в Турцию и призыва годных к военной службе татар за пределы полуострова, полковник решил принять дополнительные меры на случай сговора ностальгирующих по Крымскому ханству если не с немцами, теперь отвлёкшимися на другие направления, и не с еле живой Турцией, то с Антантой, обеспечив Крым надёжным гарнизоном. Для чего встретился с авторитетными людьми из числа крымских греков, армян и болгар.

Познакомил с программой СДПР. Особый интерес у собеседников вызвали экономика и национальный вопрос. По первой Михаил подтвердил свою и своей партии приверженность смешанной экономике, с государственным регулированием рынка, развитием «государственно-частных» партнёрств, участия работников в прибыли, кооперации. По второму высказался за культурно-национальную автономию, за которую ещё задолго до войны топили австрийские социал-демократы, знакомые с национальным вопросом не понаслышке:

— Хочется изучать свой язык и культуру? На здоровье! Государство даже поможет. Главное — не в ущерб другим, не ущемляя и не навязывая. И для этого не нужны чиновники-националы, все плюсы которых только в том, что они родились в каком-то народе, и по своей бездарности не имеют шансов подняться в масштабе страны, да и на местах им конкурировать трудно, вот и хочется отгородить себе местечковый заповедник, где никто сверху или сбоку не сможет выдернуть тёплое кресло из-под задницы, и царствовать там лёжа на боку и обворовывая подданных-соплеменников!

Затем Климов попугал вождей диаспор возможностью татарского мятежа в Крыму, который непременно начнётся в случае вражеского вторжения на полуостров и непременно кончится резнёй христиан. Опасения были обоснованными даже без послезнания и угрозу собеседники восприняли крайне серьёзно. Собравшиеся прекрасно помнили многочисленные случаи турецкой резни на исторических родинах, включая совсем недавние: этническую чистку болгар в Восточной Фракии в 1914, и геноцид армян и греков уже в эту войну.

В последних двух случаях имелись живые свидетели — немало греков и армян бежало в Крым из Турции за последние три с половиной года спасаясь от резни. Да и здесь, в Крыму, отношения были достаточно напряжёнными, особенно у татар и греков, которым со времён поселения на полуострове при Екатерине II (жившие в Крыму с древних времён греки перед уничтожением Крымского ханства были переселены в Приазовье) и до конца Крымской войны было поручено оборонять Крым, в том числе и в случае внутренних проблем. Достаточно вспомнить резню греков, армян и болгар, устроенную в Крымскую войну взбунтовавшимися после высадки турков татарами, и активное участие всех перечисленных в их усмирении, кончившееся бегством множества татар в Турцию.

В общем, предложение полковника создать Крымский Охранный Территориальный Корпус, предназначенный исключительно для обороны полуострова и поддержания на нём порядка, было встречено представителями диаспор с большим энтузиазмом. Договорились о формировании Греческой территориальной дивизии, Армянской территориальной бригады и Болгарского территориального полка. Ещё один полк, Еврейский, пообещали набрать серповцы и поалейционовцы (с условием его переброски в Землю Обетованную после войны, когда всё устаканится).

В общем, теперь крымский тыл можно было не беспокоиться, и Климов перешёл к раздаче плюшек. Болгарам было завялено что в России никогда не смешивали немца Фердинанда на болгарском троне, с пронемецкими прихвостнями вроде Радославова и Цанкова, с болгарским народом, всегда настроенным прорусски. Михаил пообещал, в случае разумного поведения народа Болгарии, в том числе в отношении властителей которым Европа дороже родной страны, посодействовать дипломатически чтобы Болгария сохранила Западную Фракию, вернула Восточную и получила большую часть Македонии и Добруджи. В конце-концов это не Болгария три года назад объявила войну России, а идиот Николай Второй Болгарии!

Грекам и армянам было обещано такое же дипломатическое (а местами и военное) содействие тому, чтобы все греческие и армянские земли которые в 1914 году были частями Турции, перестали ими быть, войдя в состав Греции или России.

В общем, гости Климова откланялись в полном восхищении, а полковник с облегчением вздохнул: будет теперь на кого оставить Крым кроме буйных матросиков. Имелся конечно риск что кто-то из диаспор может переметнуться к той же Антанте, те же греки под влиянием Афин. Но эта угроза была не слишком сильной. Диаспоры станут присматривать друг за другом а крымские татары и турки будут стучать на них!

37

После общения Климова с матросами, офицерами, татарскими старейшинами и диаспорами, дела в Крыму постепенно пошли. Матросы и солдаты местных гарнизонов, не пожелавшие служить в РОДе и выбравшие стройбат, начали строить на побережье Крыма береговые батареи, на которые собирались ставить старые пушки главного калибра, снятые с кораблей линии. На железнодорожные платформы и речные суда их было не взгромоздить без очень серьёзной переделки последних, для чего не хватало промышленных мощностей, занятых другими задачами. Да и излишне это было против большевиков или белогвардейцев, не говоря уж про всякие Рады. Полковника куда больше беспокоила возможность атаки Антанты на Крым после капитуляции турков.

Другая часть стройбатовцев переместилась в район Перекопа и Чонгара, начав возводить укрепрайон на Перешейке и южном берегу Сиваша (Михаил помнил как в 1920 через него прошла в Крым Красная армия) до северной оконечности Арабатской косы. Климов решил вход в Крым держать под своим полным контролем, не повторяя ошибку и белых и большевистских правителей, как-то не заботившихся об этом, в лучшем случае запоздало импровизируя что-то в последний момент. Ещё часть стройбатовцев помогала укреплять рубеж по реке Конка, Синим Горам и реке Молочной, отделявший климовцев от большевиков, а также изолированные с суши Бердянск, Мариуполь и Таганрог.

Занятые работой солдаты и матросы были скорее довольны чем нет. Под пули и снаряды идти не нужно, кормят с фронтовых складов, при выполнении заданного, от пуза, в бараках тепло, угля из флотских запасов в буржуйках не жалеют, бани есть, новую одёжу выдают — чего ещё надо? Разве только скорейшего окончания войны и отправки по домам. Но и этого, судя по всему, ждать было не так уж долго.

Параллельно в самом Крыму шала перетасовка войск. Расформировывали одни подразделения, совершенно разложившиеся, отправляя личный состав в стройбаты либо в другие части за пределы полуострова, оттуда в Крым перебрасывали часть людей из «старого» корпуса, включая будущих морпехов, из местных диаспор формировали территориалов в Охранный корпус, на флоте отбирали команды бронепоездов, железнодорожных батарей и речных флотилий, вместо них набирали на военные корабли контрактников из торговых моряков, мобилизовали татар-фронтовиков и татарскую молодёжь в конницу, постепенно отправляя за пределы Крыма.

Также Климов встретился с известным судостроителем, полным генералом по Адмиралтейству, Крыловым Алексеем Николаевичем, который вместе с адмиралом Каниным и инженером Сиденснером руководил подъёмом линкора «Императрица Мария», затонувшего в 1916 году в Севастопольской бухте в результате немецкой диверсии. Подъём шёл успешно, водолазы загерметизировали отсеки перевернувшегося линкора, которые накачивали воздухом. Ещё в ноябре прошлого года всплыла корма, которую видели все кто был в Севастополе, включая и Климова. Крылов клялся что через месяц-полтора линкор всплывёт весь, а ещё месяца за три его удастся ввести в док и затем перевернуть, снова поставив на киль, после чего приступить к ремонту.

Михаил предложил, для ускорения ввода «Марии» в строй, не восстанавливать её в исходном виде, а сняв весь средний калибр(башни главного калибра вывалились при подрыве и переворачивании линкора и теперь лежали на дне бухты), и заменив зенитными установками в спонсонах по бортам, срезать также все палубные надстройки и мачты, заменив небольшой узкой надстройкой у борта, трубы вывести за корму, на палубе настелить броню, а места освободившиеся от артиллерийских погребов и систем подачи снарядов, переделать в ангары с лифтом и подъёмником, и в хранилища топлива, бомб, торпед, запчастей, ремонтные мастерские, получив на выходе практически полноценный (для этих времён уж точно) авианосец.

«Ничем не хуже нагловских и японских послевоенных переделок из недостроенных линейных крейсеров и линкоров», — подумал Климов, но этой мыслью с собеседниками делиться конечно не стал.

Как авианосец он так же предложил закончить и недостроенную «Демократию», в девичестве «Николая Первого» в Николаеве.

Собеседники сильно усомнились что переделка ГЛАВНЫХ КОРАБЛЕЙ, коими в то время все и особенно моряки, во всём мире считали дредноуты, в носителей деревянно-полотняных «стрекоз», будет полезна для усиления флота. Вообще-то, у России в эту войну уже был опыт использования авианесущих кораблей, названных гидрокрейсерами или авиаматками, авиатендерами, гидроавиатранспортами, и даже гидроавианосцами. Всего их в русском флоте было девять, и кроме действовавшей на Балтике «Орлицы», все в составе Черноморского флота. За исключением бывшего крейсера II ранга (а по сути посыльного корабля, или даже адмиральской яхты, так как вооружён был этот «крейсер», построенный по проекту знаменитого адмирала Макарова, не намного сильнее хорошего современного эсминца, и броня на нём отсутствовала как класс) «Алмаз» (участника Цусимского сражения, одного из очень немногих русских кораблей прорвавшихся во Владивосток, а в этом году запятнавшего себя казнями офицеров во время правления большевиков в Одессе), все прочие были обычными грузопассажирскими пароходами компании РОПИТ (Русское Общество Пароходства и Торговли), представлявшей, что-то вроде частно-государственного партнёрства, предоставлявшего свои суда флоту в случае войны в обмен на государственные субсидии в мирное время (только «Орлица» была куплена во время войны морским ведомством у частной компании), либо были переданы русскому флоту Румынией после её вступления в войну в 1916 году, в виде своего рода «ленд-лиза».

К первым относились «Республиканец» (до революции «Император Александр Первый»), «Авиатор» (прежде «Николай Первый»), ко вторым «Румыния» (после прихода к власти большевиков «Республика Румыния»), «Дакия», «Король Карл» (почему то не переименованный), «Социальная Революция» (в прошлом «Император Траян»), «Принчипесса Мария» (до переименования которой у большевиков тоже отчего то руки не дошли). Климов о них читал в интернете ещё в прежней жизни.

На всех этих кораблях базировались гидросамолёты (от двух до семи-восьми, но в основном по четыре-пять), которые взлетали с воды, куда их опускали с борта кранами и так же поднимали на борт после посадки. В ходе войны эти гидросамолёты выполняли роль разведчиков, истребителей, бомбардировщиков, охотников за подводными лодками. Воевали гидроавианосцы не без успеха, особенно черноморские, но на фоне даже бронепалубных крейсеров, не говоря уж о броненосных, не смотрелись совершенно, а о броненосцах и тем более линкорах и говорить нечего!

А этот сухопутный полковник предлагает два могучих дредноута переделать в такие игрушки! Правда, англичане с прошлого года экспериментировали со своим линейным крейсером «Фьюриес», переделав в авианосец, но малоудачно. Впрочем, они так и не убрали центральную надстройку, как предложил полковник, сделали короткую взлётную палубу спереди и такую же посадочную сзади. Последней, как выяснилось, для успешной посадки не хватает. А вот сквозной гладкой палубы по прикидкам должно хватить…

— Я понимаю ваши сомнения, — говорил Климов двум инженерам и адмиралу, тоже нечуждому судостроения (ещё пару лет назад Канин возглавлял комиссию по наблюдению за строительством кораблей). — С одной стороны пушки двенадцать дюймов. С другой смешные еропланы из деревянных реек и тряпок. Но ответьте мне, сухопутному профану, как специалисты военного флота, какой процент попаданий в современном морском бою, из главного калибра, на дальней дистанции?

— От процента до трёх, не более… — ответил Канин. — При волнении и недостаточной выучке комендоров и сигнальщиков — меньше.

Крылов и Сиденснер кивнули.

— Ну вот, вы сами всё видите! — усмехнулся полковник. — Выглядит всё очень страшно, а реальный эффект оставляет желать лучшего… Говорят, пуля дура, но и снаряд в основном дурак. Как пульнули — так и летит. А то что прицел сбит сотрясением, всплеском или ещё чем, корабль качнуло, навеска заряда не совсем соответствует — ему пофиг. А теперь представьте, что такой снаряд к цели ведёт человек. Подвешенные к самолёту бомбы и торпеды. И уже совсем рядом с вражеским кораблём они отрываются от самолёта и летят на него сверху в палубу и надстройку или в борт ниже ватерлинии. Шансов промахнуться куда меньше чем из главного калибра с нескольких километров. А если таких самолётов сбрасывающих бомбы и торпеды, будут многие десятки? Сколько шансов уцелеть будет не только у эсминца или транспорта, но и у крейсера и даже линкора?

— Хм, о таком, вроде бы, никто ещё не думал… — заинтересовался Крылов.

— Англичане ещё в пятнадцатом году подвесили торпеду на аэроплан, потопили турецкий транспорт, потом ещё один. А цели на суше с авиаматок бомбили с начала войны. Как и наши, кстати. Хотя в морских сражениях такого не бывало. Рразве что в Ютландском бою английский гидроплан-разведчик радировал на их эскадру, где находятся германцы, — заметил Сиденснер.

— Турецкое торговое корыто, это одно, — возразил Канин, — крейсер или дредноут защищённый серьёзной бронёй — совсем другое. Чтобы её пробить, нужен мощный заряд в бомбах и торпедах. А это весьма немаленький вес. А большинство аэропланов едва пилота с наблюдателем поднимают. Ну, кроме больших, вроде «Ильи Муромца». Но для тех и «Мария» маловата будет. А та мелочь, которую на пехоту и полевые батареи бросают, большому броненосному кораблю как слону дробина.

— На всё есть технические средства, Василий Александрович, — усмехнулся Климов, — Например, можно высыпать на корабль ящики бутылок с бензином, маслом или ещё какой горючей жидкостью, которую трудно потушить. Особенно если она через щели зальётся в труднодоступные места. А на кораблях, хоть они сейчас вроде бы целиком из железа, много чего горит. И взрывается не меньше. Да и с крупными бомбами и торпедами решаемо. На том же заводе Анатра, точнее на двух, одесском и симферопольском, делают двухмоторные аэропланы. Думаю, им по силам поднять подходящее оружие. А не хватит — можно и третий мотор воткнуть. Серьёзное корыто, вроде линкора или линейного крейсера, может и не потопят, но обязательно хорошо повредят, а дальше подранка добьют наши корабли линии, эсминцы, подводные лодки и прочее.

— Н–да… — протянул Крылов. — Ново, неожиданно, необычно. Но интересно, чёрт возьми! Особенно услышать от совсем сухопутного человека, никогда не имевшего отношения ни к флоту, ни к судостроению. Верно сказал поэт: большое видится на расстоянии.

— Как-то не хочется думать, что вместо красавцев-дредноутов и крейсеров, хозяевами морей станут плавучие сундуки с летающими машинками. Грустно господа, — вздохнул Канин.

— Технический прогресс, что делать… В прошлом веке деревянных парусных красавцев с гладкоствольными пушками и ядрами, сменили коптящие колёсные пароходы, потом винтовые, с бомбическими орудиями. Им на смену пришли броненосцы с нарезной артиллерией и миноносцы с торпедами, тех сменили дредноуты и подводные лодки. После этой войны придёт эпоха авианосцев. Впрочем, корабли с большими пушками не сразу уйдут в прошлое, — утешил Михаил адмирала. — Несколько десятилетий у них есть. Будут добивать вражеские главные силы, повреждённые авиацией, поддерживать десанты. Кроме того, понадобятся лёгкие крейсера и корабли помельче, с большим количеством зениток, для защиты своего флота от вражеской авиации, или специально оборудованные для уничтожения подводных лодок. А может быть и «универсалы», для того и другого. Возможно им придумают новые названия, к примеру шлюп, как те что у англичан появились в эту войну. Или ещё из старинного: фрегат, корвет. И конечно десантные корабли вроде «Элпидифоров», всякие тральщики, плавбазы, транспорты, танкеры-заправщики и ещё многое. Короче, как говорят сэры: Shipы всякие нужны, shipы всякие важны. И флот России будет нужен такой, чтобы мог решить любые задачи на Чёрном море и Балтике, а на Севере и Тихом океане был способен доставить даже самым сильным морским державам такие проблемы, чтобы они двадцать раз подумали: «А стоит ли заедаться с русскими?»

В общем, уходили от полковника, унося его рисунки с пояснениями, оба инженера и адмирал в большой задумчивости.

38

Помимо военных и морских дел, пришлось решать и политические. В результате Крымской операции, под контролем РОДа оказалась почти вся территория Таврической губернии (или, по-новому, Таврической Советской Республики), кроме северо-восточной окраины за Молочной и Конкой, оставшейся за большевиками только из соображений удобства обороны. Так как большевики из местного Совнаркома, а также Советов и исполкомов всех уровней, в основном предпочли сдёрнуть на другую сторону Керченского пролива, эти органы фактически оказались недееспособны, утратив кворум. После совещания с местными левыми эсерами, меньшевиками-интернационалистами, новожизненцами, «внутренними» большевиками, и отколовшейся от курултаевцев из «Милли Фирка» небольшой промарксистской группой крымских татар во главе с Али Боданинским назвавшейся «Татарской рабоче-крестьянской партией», а также еврейскими, греческими, армянскими и болгарскими представителями, было решено как можно быстрее провести выборы в Свободные Всеклассовые Советы. Срок был назначен через десять ней. Ведь и территория республики была небольшой, с среднюю губернию центральной России.

Три четверти мест в выбранном Таврическом Совете поделили примерно поровну СДПР, имевшая большой успех у городских обывателей (оценивших беспощадную борьбу климовцев с преступностью и воцарившуюся относительнуюбезопасность), и ПЛСР, поддержанная большинством крестьян. Остальную четверть мест получили в основном меньшевики-интернационалисты в блоке с еврейскими социалистическими партиями, следом шли «татарские рабоче-крестьяне» Боданинского, затем Новожизненцы сблокировавшиеся с христианскими крымскими диаспорами, и на последнем месте «Внутренняя Группа Большевиков».

Оставшиеся в Тавриде немногочисленные «верные ленинцы» и анархисты выборы бойкотировали (впрочем, им вряд ли что–то светило, так как в Крыму при большевиках было похуже чем в Одессе), как и ПСР с меньшевиками-оборонцами и кадетами (продолжавшими дружно обвинять Климова в «измене России и предательстве союзников», при том что сами замарались в сотрудничестве с Курултаем). Украинские же партии с момента прихода климовцев в Крым, прекратили какую–то заметную деятельность, уйдя в глубокое подполье, как и «Милли Фирка».

Кстати, разговор Климова с татарскими старейшинами впустую не прошёл. В татарских аулах и мусульманских кварталах крымских городов началась массовая сдача бывших курултаевцев. Причём, сдача — от слова «сдавать». Татары по большей части сдавали «эскадронцев», активистов «Милли Фирка», солдат и офицеров мусульманского корпуса Сулькевича (сам генерал уплыл в Турцию на рыбацкой лодке и через некоторое время вынырнул в родных местах, где стал топить уже за Литовское Королевство в составе Германской Империи, с кайзером Вильгельмом в виде короля, рассчитывая на министерское кресло в королевском правительстве — узнав об этом из газет, Климов заметил: «Оно не тонет!» и добавил непонятную фразу: «Повезло этому „солдату мусульманской армии“ — за азеров не грохнут».)

*Генерал Сулькевич во время немецкой оккупации Крыма в 1918 был главой марионеточного Крымского правительства, потом перешёл на службу к Мусаватистам в Азербайджане, в 1920 был расстрелян большевиками.

Все очень опасались бомбардировки горных районов газовыми снарядами и бомбами. Вообще-то, возможные проблемы Климов планировал решать конвенционными боеприпасами, а газы применять только в особо трудной местности, в случаях грозящих большими потерями, но в татарских горных аулах этого не знали, а слава полковника-отморозка гремела уже по всему югу России, так что не пришлось делать ни того ни другого, его слова и так восприняли крайне серьёзно.

Кто-то приходил сам, поверив словам полковника что ничего серьёзнее высылки из России им не грозит. Так и случилось. Всех выданных и сдавшихся добровольно борцов за «независимый» (точнее, зависимый от врагов России) Крым, с семьями и вещами, посадили на пароходы, и в сопровождении военных кораблей отправили к порту Зонгулдак на турецком берегу. Высадившиеся под белым флагом русские офицеры, сообщили турецким властям о приезде «друзей Турции», и потребовали не мешать их высадке.

Турки сначала не хотели разрешать, опасаясь какого–то коварства со стороны русских, но после угрозы бомбардировки Зонгулдака из двенадцатидюймовых пушек стали сговорчивее, послали своих людей на пароходы, и убедившись что речь действительно идёт об их единоверцах, включая женщин и детей, высадку таки разрешили. Правда, показывать проходы в минных полях не стали, потребовав чтобы всех свозили на берег в лодках. Для скорости мобилизовали и местную мелкую посуду. Вещи, тоже для скорости, свозили на плотах, из дощатых коробов поставленных на привязанные снизу старыми сетями пустые бочки (способ был рекомендован Климовым). Благодаря этому, управились за один световой день, и русская эскадра с пароходами удалилась в Севастополь, оставив татарских националистов с «турецкими братьями».

Как вскоре стало известно из доставленных контрабандистами болгарских газет, писавших об этом не без злорадства, «братья» никого из приезжих даром кормить не стали. Татарских мужчин и подростков погнали работать, кого в местные шахты, рубить уголь, остро необходимый для турецкого морского и железнодорожного транспорта, не говоря уж о военном флоте, кого на строительство железнодорожной ветки Зонгулдак — Адапазары, вывозить этот уголь из мест добычи к Багдадской железной дороге. После того как это известие перепечатали крымские газеты, включая и татарские, популярность как Турции и турков, так и «Милли Фирка», Курултая и связанных с ними деятелей, среди татар резко упала, к большому удовлетворению как Климова так и Али Боданинского с его партией.

Впрочем, все в Крыму сходились на том, что невольные переселенцы в Турцию отделались ещё легко. Руководителям «Милли Фирка» всех уровней, членам Курултая, Мусульманского Исполкома и министрам Крымской Директории, предстояло отправиться в штрафбат. Правда, подавляющее большинство предпочло не дожидаться этого, и тоже бежало в Турцию по примеру Сулькевича и главы Директории Джафера Сейдамета, навострившего лыжи к туркам ещё до прихода климовцев, сразу после победы большевиков над Курултаем. Их союзники, из числа ярых окраинизаторов, кто избежал выдачи татарами или поимки людьми Анисимова, начавшими чистить от окраинствующих флот, гарнизоны и вообще Таврию, тоже не ждавшие от Климова ничего хорошего, бежали в Закавказье, намереваясь предложить свои услуги грузинским меньшевикам, как «естественным союзникам против москалей, в борьбе за независимость Украины и Грузии».

«Надо же, больше века прошло, а эти не меняются», — подумал полковник, услышав о вояже самостийников на Кавказ.

Тех, кто пассивно принял окраинизацию, разжаловав в рядовые, отправили в корпус Живковича. Как и низовой личный состав русских «офицерских рот» Курултая. В штрафбат почему-то никто не захотел. При встрече с сербским генералом Климов посоветовал эти «добровольно-принудительные» пополнения совать в наиболее убойные места, сравнив окраинцев с хорватами, а прокурултаевских «благородий» с фанариотами и другими турецкими прислужниками времён османского ига. А вот их командиры, кто уцелел при большевиках, почти все, кроме выданных татарами и отправленных в штрафбат, бежали к Добровольцам, видимо рассчитывая на амнистию.

«Ну оступились немного, чёрт попутал с этим Курултаем, но против красных же!» — думали они.

В итоге население Крыма и Таврии несколько подсократилось, зато в этих местах стало куда спокойнее. Избранный Совет Таврической Республики, по предложению Климова, проголосовал подавляющим большинством (только татары Боданинского воздержались), за объединение с Одесско-Черноморской Социалистической Республикой, переименованной в Новороссийскую Социалистическую Республику.

Соответственно, в Совете Государственных Комиссаров прибавились новые лица. Лидер местных меньшевиков-интернационалистов Новицкий, оказавшийся решительнее одесских коллег, стал госкомиссаром по делам Крыма (с надёжным замом от СДПР), Али Боданинский — госкомиссаром по делам мусульман и вакуфов (земель мусульманских общин, которые следовало распределить среди земледельцев, не нарушая принципы шариата), появились госкомиссары по греческим, армянским, болгарским, немецким делам (последний представлял немцев-колонистов) — все беспартийные но примыкавшие к СДПР. Место госкомиссара по еврейским делам осталось незанятым, так как за него собачились сразу три общины: «просто» евреи, крымчаки (отатареные евреи) и караимы (евреи-староверы Моисеева Завета, не признающие Талмуд).

39

События в Крыму вызвали большой скандал в центральной прессе, о котором Климов узнал из газет прибывающих с поездами с севера. Сами потери территорий и городов большевиков задевали не так сильно — и больше отхватывали, те же Свинхувуд с Маннергеймом в Финляндии или грузинские меньшевики, мусаватисты и дашнаки из Закавказского Комиссариата. Куда обиднее было другое — из-под Ленина и ЦК большевиков выдернули уже вторую Советскую республику! И это, не считая событий на Дону, где восставшие казаки свергли Донскую Советскую республику.

Но казаки ещё ладно, от этого контрреволюционного сословия давних царских сатрапов чего-то другого и ждать было трудно. А вот на сторону Климова в Одессе, Николаеве, Херсоне, Симферополе и Севастополе перешли не только мелкобуржуазные попутчики вроде крестьян, как в солдатских шинелях, так и в кожухах с зипунами, но и настоящие коренные пролетарии, а также «краса и гордость революции» — черноморские матросы! Конечно обидно! Ещё как обидно-то!

Фальшиво-социалистические (по версии Ленина и его сторонников) Свободные Советы Трудящихся Всех Классов, продвигаемые полковником, почему-то оказались куда ближе трудящимся, включая рабочих, чем «рабоче-крестьянские Советы» большевиков. А учитывая наличие у Климова серьёзных военных сил, с которыми войска ленинского правительства не шли ни в какое сравнение, и продемонстрированное умение воевать, как и привлекать союзников, перспективы для ленинцев и их вождя вырисовывались не слишком радостные, особенно учитывая углубляющийся конфликт в партии большевиков между «внутренними» и «внешними», подогреваемый очередными порциями компромата, вбрасываемыми в российскую прессу политотделом РОДа.

— Ни дня без скандалов! — инструктировал Климов Елену и её подчинённых, к которым в Одессе прибавились весьма бойкие перья.

Меньшевистские газеты откровенно издевались над правительством Ленина и большевиками, особенно «Новая Жизнь» и интернационалистская «Вперёд», хотя «Рабочая газета» и «Пролетарий» оборонцев отставали от них не намного, разве что не высказывались положительно и о «климовщине».

Эсеровские «Дело Народа», «Земля и Воля», «Воля Народа» выступали с позиции «чума на оба ваши дома!», одинаково обливая фекалиями и большевиков и климовцев.

Им вторило и «Народное Слово» энесов, хотя тут реакция была более смешанной, им вроде бы и по нраву было установление Климовым законности и порядка, но коробило от «диктатуры военщины», радикализма климовцев в некоторых вопросах, в частности борьбы с криминалом, а главное — возмущала неприкрытая враждебность Климова и РОДа к союзникам. Особенно полковника и Елену рассмешила статья Бурцева «Проклятье вам, климовцы!», появившаяся через день после статьи того же автора «Проклятье вам, большевики!».

В отличие от них максималистская «Трудовая Республика» критикуя большевиков, которые по мнению эсеров-максималистов делали революцию «не так», тем не менее «климовщину» называла «главной опасностью для революции, более серьёзной чем все Корниловы и Алексеевы», и призывала «объединить все революционные силы против лжесоциалистического Бонапарта».

Отношение к Климову и РОДу анархистской прессы, вроде питерского «Буревестника», было аналогичным, хотя и большевиков они совсем не одобряли за то, что «начали поворачивать в сторону государства», вместо того чтобы «ломать всё до основанья».

Несколько особняком стояла профсоюзная газета «Труд», где главную скрипку играли большевики склонявшиеся к синдикализму, которая ратовала за «сплочение рядов» под лозунгом «революционная война — мать революции!».

Что касается буржуазной прессы, то её большевики полностью прикрыли, так что выяснить отношение к происходящему либеральных и правых кругов было трудно. Но читая другие газеты, по косвенным и намёкам, можно было предположить, что там мнения разделились. Те, кто на дух не переносил любых социалистов в принципе и любил союзников, были решительно против Климова и Русского освободительного движения. Другим прекращение бардака с криминальным беспределам и умеренная позиция полковника и СДПР в экономических вопросах, скорее нравились.

Большевистская «Правда» энергично отгавкивалась, обвиняя меньшевиков всех мастей и правых эсеров с энесами в контрреволюционности и предательстве социализма, максималистов и анархистов в экстремизме и «отсутствии мозгов». Доставалось и союзникам по правящей коалиции, левым эсерам, которых обвиняли в двурушничестве, упирая на то что в Бессарабии, Одесской и Таврической республиках, их организации вступили в блок с климовцами, а Муравьёв со своими войсками влился в армию Климова и помог захватить Одессу.

Левоэсеровские «Знамя Труда» и «Воля Труда» в ответ вовсю парафинили большевиков, заявляя, что это именно их провальная политика на юге привела к тому, что «трудовые массы, разочаровавшись в большевистском понимании власти Советов, бросились к первому привлекательному знамени, поднятому удачливым авантюристом». Кроме того, если у большевиков есть свои ЦК на Украине, в Латвии и в Туркестане, то и организации ПЛСР на юге имеют большую автономию, и пока не выходили за рамки своих полномочий.

Что же до Муравьёва, то не большевикам, жевавшим в Румчероде сопли, глядя как румыны разоружают русские революционные войска и захватывают Советскую Бессарабию, предъявлять какие-то претензии «героическому революционному полководцу, который сначала вышвырнул самостийников Центральной Рады из Киева и Одессы, затем румын из Бессарабии, и даже занял часть румынской территории, после чего нанёс серьёзное поражение польским буржуазным националистам, которые непонятно что забыли в тех местах». И вообще, товарищи большевики, не вы ли призывали самоопределяться всех, кто пожелает? Вот в Одесской и Таврической республиках и самоопределились. Не в пользу большевистской партии? Ну так Свинхувуд в Финляндии или Чхеидзе с Гегечкори в Закавказье тоже совсем не большевики, но вас это не смущало…

Забавно выглядели «Известия ВЦИК», где чуть ли не на одних и тех же страницах печатались и большевистские статьи и левоэсеровские, так как газетой на паритетных началах руководили РСДРП(б) совсем недавно сменившая название на РКП(б) и ПЛСР.

В общем, Михаил с интересом читал всю эту прессу, в том числе сообщения из-за рубежа, судя по которым Антанта усиленно подвозила войска на подконтрольные ей территории во Франции, особенно в Бретань, в также в Италию, где регент принц Аоста и правительство Орландо, при посредничестве Ватикана всё же договорились с клерикальным правительством Стурцо в Риме о «национальном примирении» и создании Федеративного Итальянского Королевства во главе с королём Виктором-Эммануилом и новым кабинетом составленным на равных из прежних правительств Стурцо и Орландо (первый стал новым премьером а второй его замом).

Кроме того Италию поделили на четыре «штата» — Центр, Юг, Сардинию и Сицилию. Для поддержания порядка ввели на «Сапог» антантовские войска (на островах они появились ещё раньше). Пятым «штатом» предлагали по-хорошему стать Паданской Конфедерации Д’Аннунцио и Муссолини, на условиях передачи всех войск под власть Рима и командование Антанты, а также восстановления прав собственников экспроприированных во время революции, прозрачно намекая, что иначе вопрос может быть решён по–плохому (для Конфедерации).

Поэт и Журналист из Милана в ответ заключили союз с идейно близкой Французской Социалистической Республикой товарища Анрио и грозились в случае каких-то насильственных действий с юга, объединиться с тедесками из Берлина, уладив территориальные споры с Веной за счёт Антанты. В общем, на неофициальной границе Паданской Конфедерации с новоявленным Федеративным Королевством, проходившей по реке По, её левому притоку Таро и северным отрогам Апеннин, как и на Итальянском фронте, всё было практически по Троцкому: Ни мира, ни войны, а правительство рабочее (на Севере).

Вот только армию распускать никто не собирался. Также Антанта подбрасывала подкрепления на Балканы, где австрийцам (запугавшим мадьяров славянским нашествием и разделом Венгрии) и болгарам (сумевшим внушить жителям Македонии и Западной Фракии такие же опасения в отношении греков), удалось пополнить свои силы добровольцами и с помощью немцев, перебросивших часть сил из Франции, потеснить «славянскую армию» Трумбича и Масарика (в том числе из-за потерь понесённых чешской дивизией от климовцев), с примкнувшими сербами принца-регента Александра и черногорцами короля Николы. Фронт прошёл по Мораве, Дунаю, Драве, верховью Савы с окрестными словенскими горами, и реке Купе.

В руках Антанты оказались целиком Черногория, Босния с Герцеговиной, Далмация, почти вся Хорватия, за исключением Фиуме, Славония с Сремом, восточная часть Сербии, включая Белград, и кусочек Баната у слияния Савы и Дуная. Австрия, благодаря затишью на Итальянском фронте, помимо Фиуме смогла удержать Истрию (кроме прибрежных островов, захваченных итальянскими десантами) и Триест, сохранив выход к Адриатике.

Правда кроме немецких подводных лодок, австриякам на море, после захвата их флота антантовцами в Катарро, рассчитывать было не на что. Кроме того, антантовцам не удалось соединить Западнобалканский фронт с Македонским. Албанцы испугались раздела между Сербией, Черногорией, Грецией и Италией, и отказавшись от нейтралитета (который и так с 1915 года был фиктивным) по большей части выступили на стороне Центральных держав. К ним присоединились их соплеменники из Косово, которым не хотелось снова под власть Белграда.

Благодаря этим неожиданным союзникам, Вена и София смогли удержать фронт в Албании по рекам Дрина на севере и Шкумби на юге. Но больше всего антантовских подкреплений, судя по данным перепечатанным из нейтральных газет, везли в Палестину и Ирак. Из чего следовало, что главную ставку в ближайшее время, Антанта сделала на удар по Турции.

«Отлично! — думал Климов читая газеты. — Теперь туркам точно будет не до Кавказа. С хорошей матчастью Андраник Озанян, Петрос-Ага, полковник Ананиос и Живкович с Ренненкампфом, их удержат. А там Яшка Блюмкин, в смысле Якуб ибн Хаджибей аль Денизи в Сирию пожалует, и спутает все планы и пашам и сэрам».

За этим чтением они доехали до Симферополя, где Климов посетил местный филиал авиазавода Анатра, где выступил перед коллективом, призвав делать «больше самолётов хороших и разных», и перефразировав Ленина заявил: «Из всех производств для нас важнейшим является авиационное!», чем вызвал овации как пролетариата, так и ИТР.

Затем, в ходе предметного разговора с руководством завода, сориентировал их на выпуск самолётов в основном для флота, и главным образом способных поднять серьёзную торпеду или крупную бомбу, те же «двухвостки» (полковник совсем не исключал появления в недалёком будущем флотов Антанты в Чёрном море, и решил не полагаться только на ограниченные силы ЧФ и береговые батареи. Бомберы и торпедоносцы с береговых аэродромов вполне могут топить корабли — доказано во Вторую мировую. Главный затык, по словам авиастроителей, был в моторах. Единственный завод по производству авиадвигателей (хотя там и автомобильные движки делали), построенный Лебедевым в Ярославле перед самой революцией, находился в руках большевиков, импорта моторов (как и всего прочего) из Антанты, тоже не предвиделось…

— Ладно! — решил полковник. — Пока работайте с тем запасом что есть. Дойдём до столиц, подпишем мир с Германией и прочими, можно будет увеличить производство в Ярославле, закупив станки в Германии и Австрии. И моторы там же. А ещё у нейтралов — в Швейцарии, Голландии, Швеции, Дании…

40

Польский корпус, после устроенного Муравьевым налета на составы, застряли под городком Слободка, откуда вынужден был отойти батальон климовцев. Тут и убитых похоронить надо, раненых обиходить, да еще с командованием разобраться. Впрочем, с командованием из-за слегшего генерала Довбор-Мусницского долго не мудрили и под давлением союзников: англичан и французов, вместо следующего по старшинству в должности и звания генерала-лейтенанта Александра Карницкого, что являлся идейным соратником своего выбывшего из строя начальника, поставили самого воинственного из командиров бригад генерал-майора Вацлава Ивашкевича-Рудошанского, истинного поляка и пана, заносчиво и много о себе мнящего.

Но несмотря на всю свою ястребинность, новый командир корпуса засел в оборону отказываясь двигаться на Одессу и вообще куда бы то ни было, пока не подойдет подкрепление из красной гвардии, либо Троцкий с чехословаками не начнет активные боевые действия на востоке. А войска Троцкого только-только подходили к Харькову.

В первых числах апреля Климов встретился с главой Донецко-Криворожской республики. После того как Михаил познакомился с личным делом товарища Артема, он даже на некоторое время усомнился в том, что встречаться с ним есть вообще какой-то смысл. Очень уж богатая биография у человека из которой сразу видно, что перед тобой истинный революционер и борец, коего на мякине не проведешь.

Федор Андреевич Сергеев, он же товарищ Артем, он же Виктор, он же Артемон, он же Большой Том. Состоит в РДСРП с 1901 года. И не просто состоит, а очень активно участвует в революционном движении, так что его арестовывали за организацию восстания в Харькове во время Первой революции 1905−07 года. Бежал из пожизненной ссылки за границу. Помотался по миру: Япония, Корея, Китай, Австралия

Но и там, в Австралии, с 1911 по 1917, в отличие от себе подобных революционеров не сидел на попе ровно попивая пивко, а пытался организовать революционную движуху для начала среди русских эмигрантов, организовал выпуск газеты «Эхо Австралии», участвовал в организации всеобщей забастовки австралийских рабочих. Участвовал в Австралийской социалистической рабочей партии, за что присел в Брисбенскую тюрьму.

В середине 1917 вернулся в Россию.

«С другой стороны у него терки с Лениным», — размышлял полковник.

Ну и отказывается даже от малейшего шанса установить нормальные отношения было бы глупо.

В итоге встреча состоялась в Мелитополе.

— Чего ты хочешь, Еж? — сходу спросил товарищ Артем.

— Кхе! — не сдержался Климов.

Прозвище, что ему дали большевики, Михаила несколько выбило из колеи. Это после, Женевского купальщика, Топителя, Душителя, Дракулы, Дракона наконец! Последнюю кликуху дали ему в Крыму после огневого налета на корабли. И вдруг — Еж…

«Ну еж твою медь!» — чуть не воскликнул он.

— Агитировать будешь? — снова с издевательской ухмылкой спросил Федор Сергеев.

— Может и буду…

— Ну давай! Забавно будет послушать! — совсем развеселился тот.

— Ну так слушай… Скажи мне товарищ Артем, много ли тебе известно революционеров, что сидя в англиях, франциях и швейцариях с германиями, не просто пивко по барам потягивали, а попытался организовать забастовку? Ведь вы же интернационалисты и вам должно быть безразлично какой рабочий страдает, русский или иностранный, вы должны всегда и везде бороться за их права, всеми силами и способами…

И чем дольше говорил Климов, тем тусклее становилась ухмылка главы Донецко-Криворожской республики.

— Но что-то я не знаю никого кроме тебя, кто такую борьбу бы вел, как ты это делал в Австралии. Отчего так?

В этом плане товарищ Артем оказался каким-то неправильным русским революционером и Михаил подумал, что если с кем и договариваться о чем-то, то именно вот с таким.

— Так чего ты хочешь? — уже без улыбки, а с самым что ни наесть серьезным видом спросил он.

— Дружбы.

— Кхе? — в свою очередь изумился товарищ Артем, видимо ожидавший каких-то ультиматумов и похоже на автомате ответив заготовленную фразу: — Я никогда не стану изменником движению, которого я стал частью. Я был, есть и буду членом своей партии. Не потому, что я дал аннибалову клятву, а лишь потому, что я не могу быть не мной…

Климову показалось, что этим ответом, больше похожее на кукую-то мантру, собеседник озвучил свое политическое кредо.

— Я и не прошу тебя отказаться от своих убеждений и взглядов… тем более, что взгляды наши во многом идентичны, кроме каких-то совсем уж завиральных марксистских утопичных в своей сути догматов. Надеюсь, ты все-таки прочитал ту литературу, что тебе должны были передать мои люди?

Тот кивнул.

— Тогда сам все понимаешь. И ты не можешь не видеть, что партия большевиков идет куда-то не туда и то, что донецкую землю всеми силами пытаются пристегнуть к окраинцам, лишь малая часть этого неверного пути. А они вас пристегнут, так или иначе. Ленин хочет решить этим сразу три задачи.

— И каких же?

— Первый мотив банален — взятка окраинцам, расширение их территории, чтобы они поддержали большевиков во всех их прочих начинаниях. Вторая — превратить Окраину в промышленный регион, а то ведь с рабочими у окраинцев не очень, а как тогда быть с диктатурой пролетариата как главным органом управления если тут нет пролетариата?

— А третья причина?

— Разбавить националов русскими, чтобы несколько снизить тот же радикальный национализм. Только рассказать тебе, что случится дальше при попустительстве центра ко всем этим окраинским заскокам с языком и прочим?

— Ну расскажи…

Ну полковник и вывалил на него все, что что знал и чему сам являлся свидетелем, про украинизацию, физическое и моральное глумление, как русские станут вторым сортом. Ведь они же по определению виноваты и всем должны. И похоже та уверенность с которой говорил Климов сильно впечатлила Сергеева. Кроме того, сказанное перекликалось с тем, о чем думал сам Федор Андреевич.

— Вот и думай товарищ Артем о том, к чему приведет такая политика Ленина и Ко. Ведь разбрасываться территорией начнут не только здесь, но и Белоруссии прирежут огромные куски, и там на юге в Средней Азии, чтобы тоже рабочий класс у них появился, а не только скотоводы. А чтобы и на Кавказе появился рабочий класс там начнут строить заводы и русских рабочих туда отправлять в том числе и отсюда, словно они какие-то крепостные, ну и отношение там к ним будет соответствующим. Скажи мне товарищ Артем, ты для этого революцию делал? И многое, если не все, сейчас зависит от того, какое решение ты примешь.

Повисла тяжелая пауза. Глава Донецко-Криворожской республики быстро обдумывал сказанное. Наконец он осторожно произнес:

— Возможно ты прав… даже без «возможно», но я просто так взять и согласиться с тобой… точнее перейти на твою сторону не могу. Это просто не объяснить людям… по крайней мере быстро. Нужно долго объяснять…

— Мне и не нужно, чтобы ты переходил на мою сторону, тем более явно.

— А что тогда тебе нужно?

— Я же сказал — дружбы. Чтобы, когда я разгоню этот сброд под названием красная гвардия и пойду дальше, тут было тихо и начала налаживаться нормальная жизнь.

— А ты надеешься победить? Троцкий везет минимум пятьдесят тысяч человек. Еще какое-то количество возьмет в Харькове. Ну и у нас… Я уже молчу про поляков с чехословаками, что ударят тебе в спину.

— Этот сброд я разгоню ссаными тряпками. Поляки с чехословаками застряли. Железка разобрана, а по начинающейся распутице далеко не уйдут. Лишь маленький совет тебе дам…

— Какой?

— Если не хочешь больших потерь в своей армии, то постарайся отвести их на восток под предлогом прикрытия тыла от возможного нападения белых. Тем более что на Дону сейчас действительно неспокойно…

Двадцать третьего марта на территории Области Войска Донского была провозглашена Донская республика. Но в конце марта в ряде донских станиц вспыхивают казачьи восстания, спровоцированные попытками земельного передела, а во многих местах — расстрелами и грабежами со стороны отрядов красной гвардии.

— А в красную гвардию под началом Троцкого спихни всякий мусор, самых неуправляемых, горлопанов-пустобрехов и я их утилизирую.

— Кхе! Есть у меня такие. Особенно командир рутченковского отряда красной гвардии глотку драть любит по поводу и без, хлебом не корми, дай только с трибуны выступить!

— И как его зовут? — поинтересовался Михаил.

— Хрущев Никита… Уж до чего настырный тип. Лезет во все щели.

Чего стоило Климову не засмеяться, не узнает никто.

«Похоже, что мне очень скоро удастся выполнить одни из пунктов списка того, что должен сделать правоверный попаданец — ликвидировать Великого Кукурузо!» — мысленно ухохатывался полковник.

Что до результата встречи, то она хоть и закончилась на относительно минорной ноте, товарищ Артем не сказал ни «да», ни «нет». Но его можно понять. В РДСРП он состоит семнадцать лет и вот с бухты-барахты отказаться от этого, да еще в такой неоднозначный момент… Ведь как ни храбрился Климов, а поверить в то, что он сможет победить такие силы, да еще когда предстоит сражаться на два фронта, довольно сложно.

Ну и сам бы Михаил не понял бы собеседника, если бы он тут же сменил сторону. Либо заподозрив его в двойной игре, или что еще хуже в крайней моральной нечистоплотности. Так что товарищ Артем поступил так, как собственно и должен был поступить, взял паузу, чтобы посмотреть на итог противостояния, а заодно все хорошо обдумать и в итоге принять взвешенное окончательное решение.

— И да, Мелитополь, Бердянск, Мариуполь и Таганрог я пока оккупирую, чтобы к тебе точно никаких вопросов со стороны Троцкого не возникло, а то ведь начнет докапываться о наших переговорах, даже наоборот, чтобы все утвердились во мнении, что мы с тобой ни о чем не договорились.

— Тем более, что это действительно так.

— Вот и я о том же…

41

А буквально на следующий день после разговора с товарищем Артемом — пятого апреля Климову пришлось общаться с полковником Дроздовским, что подкатил к городу на шести составах с полутора тысячами бойцов из числа молодых офицеров-фронтовиков.

Бригада Дроздовского состояла из конно-горной батареи капитана Колзакова, пулеметной команды, четырех стрелковых рот (причем одна из них состояла из перевербованных красногвардейцев — тот самый случай, первый в своем роде, переход из одного лагеря в другой), легкая полевая артбатарея полковника Ползикова, гаубичный взвод полковника Медведева, бронеотряд и кавалерийский эскадрон под командованием штабс-ротмистра Аникеева.

К этому моменту к городу подкатывали так же первые эшелоны с войсками Климова.

Встретились.

— Господин полковник, требую не чинить препятствий в нашем движении на восток, — процедил Дроздовский, блестя стеклышками своих очков.

Его свитские — командиры отрядов, а также просто офицеры с высокими званиями, обдавали Михаила волнами презрения. Ну как же, переметнулся на сторону быдла, стал сицилистом. То, что чуть ли не две трети их состава сами не так давно проходили по этой категории их не смущало, а может наоборот смущало и они своим поведением хотели показать, что «святее папы римского».

— Да я и не думал… просто интересно, что вы там хотите найти?

— Не паясничайте, — скривился Дроздовский. — Мы соединимся с силами генерала Алексеева и будем сражаться за Россию, как это и подобает настоящему офицеру!

— За какую Россию?

— Что значит какую⁈ — вспылил один из свитских полковника, подполковник Руммель. — Россия только одна!

— Похоже мы друг друга не совсем хорошо понимаем… Вы, как я понимаю, собираетесь сражаться за прежнюю монархическую Россию?

— Да! И иных быть не может!

— Ну, может или не может, это вопрос спорный. Так вот господа, по большому счету, та Россия которую вы знали, умерла. Она — труп. Свеженький, еще не пахнет, по виду словно уснула… Воюя за нее, вы по факту пытаетесь оживить мертвеца, выступая в роли некромантов. Ну или в качестве этакого принца, пытаясь оживить ее, как принцессу в сказке Пушкина, лежащую в хрустальном гробу, но это уже вообще попахивает какой-то некрофилией…

— Что за мерзости вы говорите⁈ — с отвращением на лице воскликнул капитан Андреевский, командир второй стрелковой роты.

Остальные тоже возмущенно загалдели.

— Хорошо господа, признаю… сравнение с некромантами и тем более с некрофилией несколько неудачное. Тогда давайте взглянем на ситуацию с несколько другой стороны. Вы в курсе, что такое феникс?

— При чем тут феникс? — удивился Дроздовский.

— И все-таки, проявите минутку терпения и ответьте, Михаил Гордеевич.

— Мифическая птица, что, умирая сгорает и вновь рождается в огне…

— Смекаете к чему я клоню? — Михаил слегка спародировал капитана Джека-Воробья.

— Поясните…

— Российская Империя — это птица феникс. Как и всякая империя до нее, вроде Римской, Византийской или любой другой, она, как птица феникс родилась в огне смуты 1612 года, взросла, окрепла и как всякая империя состарилась и одряхлев умирает-возрождается в огне…

«Хм-м, может взять флаг с фениксом ака жар-птицей? — подумалось в этот момент Климову, коего нынешний вариант знамени как-то не вставлял. — А что, неплохо должно выглядеть: красное знамя с полосой на верхнюю треть синего цвета, а на нем золотой феникс с звездой богородицы над головой. И обоснование неплохое…»

— Поэтично… впрочем зная ваши таланты пиита, это неудивительно…

— Так вот господа, хочется нам или нет, но Российская Империя сейчас перерождается, в огне революции и гражданской войны и прежней ей уже не бывать, примите этот факт как данность. Она изменится, как внешне, так и внутренне. Была бело-сине-красной, а станет какой-то иной, или полностью красной — большевистско-марксисткой, либо красно-синей социалистическо-демократической, но точно не синей — буржуазной и не белой — монархической. Ваше участие в гражданской войне, только подбросит дров в пламя перерождения продлив мучительную агонию рождения. А может даже привести к тому, что наш феникс из-за излишка топлива не сможет родиться и окончательно сгорит… Мы и так уже не сможем восстановиться в прежних размерах, часть территорий отвалились, а вы только провоцируете еще больший распад государства. Вы все неглупые люди и должны понимать, что двигаться можно только вперед, назад к славным временам старины уже не вернуться. Корабль под названием «Монархия» ушел господа и более того, напоровшись на мину, затонул. Люди не примут вас, их не загнать обратно в стойло. Да и что за радость, держать собственный народ в скотском состоянии? Вот чего я понять не могу.

— Это мы еще посмотрим!

— Нам помогут союзники!

— Да!

— А чем расплачиваться с союзниками станете? У вас ведь ничего нет? Вы — голодранцы! Вот и получается, что территориями и расплатитесь, служа им управляющими…

— Не тебе о том говорить, предатель!

— И что вы предлагаете господин полковник? — спросил Дроздовский и плотно сжал губы.

Каким бы он ни был отбитым на всю голову монархистом, но мозги все-таки в голове имелись.

— Да вариантов у вас, собственно, не сильно много, Михаил Гордеевич. Первый, вы, как и собираетесь, едете к Алексееву и пытаетесь что-то там изобразить — танец с саблями. Только я прошу вас реально оценить свои силы господа. Моя армия в разы больше всего вашего белого движения. В итоге вас либо бьют большевики, либо я, побив большевиков, добиваю вас.

Снова возмущенный гвалт.

— Господа, не на базаре, право слово, умейте себя держать в руках. В конце концов вы офицеры или где? Понимаю, что еще не привыкли к новому статусу и прежнее нутро берет свое, но сдерживайтесь… Вариант номер два. Вы сейчас приносите мне присягу как Предводителю и сражаетесь с большевиками под моим командованием…

Снова гвалт, еще более яростный.

— Никогда!!!

— Вариант третий. Сейчас катитесь в Крым в Феодосию, и я вас в течение месяца перебрасываю вместе с сербским корпусом на Кавказ, где вы сдерживаете турок, благо, что там особых боевых действий не предвидится. После чего, как война в Европе завершится, едете в Сербию и поступаете на службу сербскому королю, и немного повоевав за него, расширив владения Сербии и заодно завоевав себе на новых территориях поместья с быдлом для утренней порки под чашечку кофе, живете в условиях милой вам монархии. А может к болгарскому царю с тем же результатом. Вот, собственно, и все.

— Мы вас услышали, господин полковник…

Всю ночь дроздовцы галдели как какие-то дрозды, шло бурное обсуждение вариантов дальнейших действий, оценка перспектив, и даже слышались выстрелы. В итоге утром выяснилось, что полуторатысячный отряд распался на три примерно равные части. Одна часть во главе с полковником Дроздовским решила пробиваться дальше на восток. Вторая часть решила влиться в РОД, ну а третья — отправиться на Кавказ.

42

С захватом обозначенных городов проблем не возникло, небольшие отряды красной гвардии предусмотрительно отступили перед превосходящими силами, не столько даже численно, сколько оснащенного технически: пушки, танки, самолеты. Мелитополь взяли подразделения, доставленные поездами, а в Бердянск, Мариуполь и Таганрог высадились морские десанты, благо ледовая обстановка уже позволяла.

Климов решил вывести противника именно сюда, на побережье в качестве наживки для Троцкого используя самого себя. Сам он с одним полком «климовских ежей», спецназом Малиновского и четырьмя батальонами штрафников, а также полком ихтиандров-стройбатовцев высадился в Таганроге, во многом ключевом городе на побережье Азовского моря.

Здесь находился завод по производству снарядов эвакуированный из Ревеля и имелось довольно много складов забитых военным имуществом. Так же здесь находился завод по производству самолетов принадлежавший Лебедеву Владимиру Александровичу. К слову сказать, это был не единственный его завод, имелся авиационный завод в Питере, моторный в Ярославле и винтовой в Пензе…

Михаил нашел время пообщаться с владельцами стратегических предприятий и конструкторами. Владельцам описал их будущее, то есть, как и в случае с заводами Анатры — пятьдесят один процент акций у государства, а они как управляющие. Покривились, но согласились, лучше чем национализация, но хуже чем полная собственность.

А конструкторам фактически выдал задание.

— Нужен хороший гидросамолет, а еще лучше — экраноплан.

— Экраноплан? — удивился Владимир Лебедев, что имел некоторый опыт строительства гидросамолетов. — Что это такое?

— Видели же как чайки над водой летают? Низенько, едва волн не касаясь? Это и есть эффект экранирования, то есть под крыльями создается воздушная подушка, что буквально не дает упасть птице. Правда такие аппараты не смогут летать в вышине, а только лишь у воды…

— И зачем это нужно? Чем это лучше полета самолета? Это ведь даже хуже… никакого маневра по высоте, да и с поворотом опасно.

— Все так. Но выгода заключается в повышенной грузоподъёмности такого аппарата при той же мощности двигателя и конечно в скорости доставки груза.

— Для чего это надо? — встрял с вопросом Франческо Моска, еще один заводчик и авиаконструктор.

— Торпеды очень тяжелые, поднять их могут только в лучшем случае средние и тяжелые бомбардировщики. Но много их не сделать, да и размеры бомбардировщиков при не слишком высокой скорости делают их крайне удобными мишенями для зенитной артиллерии… В то время как экранопланы в этом плане попроще будут, а главное скоростными. Идеальны при действии в прибрежных водах с малым волнением.

— Вот оно что…

— Да. Крыло только надо сделать не длинное и узкое, как на самолетах, а короткое, но широкое. Вот так примерно…

Климов нарисовал что-то вроде «орленка».

— Занятно-занятно… Я пожалуй бы взялся, — сказал Франсеско Моска, увидев в экранопланах свободную нишу для деятельности с которой не хотели связываться остальные, оно и понятно, концепция новая, у них же все налажено, а этому итальянцу по большому счету деваться некуда.

— Хотелось бы увидеть первые образцы уже летом.

— Сделаю, что смогу.

Так же Михаил в Таганроге познакомился с еще одной весьма занятной личностью, полковником Ульяниным Сергеем Алексеевичем, что помимо изобретений по авиачасти и не только, известен тем, что создал беспилотник!

Климову это чуть крышу не сорвало. В октябре 1915 года катер на радиоуправлении пришел из Кронштадта в Ораниенбаум. В сии времена и беспилотник! Уж кому как не ему понимать перспективы данного направления.

«Вот это да! — изумился Михаил. — Не из-за его ли трудов тот же прожектер Тухачевский грезил самолетами на радиоуправлении?»

— Скажите Сергей Алексеевич, сможете повторить свою работу в этом плане?

— Смогу, чего не смочь? Только зачем?

— Ну, представьте себе небольшой быстроходный катер груженый несколькими тоннами…

— Я вас понял Михаил Антонович, хотите создать брандер.

— Да.

— Боюсь тут все не так просто…

— В чем сложность?

— В тряске. При высокой скорости движения катер будет сильно трясти даже на малых волнах, а это очень пагубно сказывается на нежной радиоаппаратуре — собьет настройки. И как-то амортизировать это при столь жестких ударах не получится, мягкая амортизация едва спасает при спокойном ходе. А вам скорость подавай.

— Вот как? Печально… А если поставить катер на подводные крылья⁈ — продолжил фонтанировать идеями Климов. — Это не только придаст транспорту дополнительную скорость, но и уберет фактор биения волной!

— Подводные крылья? На катер? — удивился полковник Ульянин. — Это как?

— Ну да! За счет этих крыльев корпус катера поднимет над водой! Надо только выдерживать определенную скорость…

— Как же они поднимут, ведь крылья на корпусе…

— Вы не поняли. Вот…

Михаил быстро нарисовал схематичное изображение лодки с подводными крыльями. В своем детстве он успел покататься на речных «Ракетах».

— Хм-м… очень занятно… очень… Если все так, то можно попробовать…

— Пробуйте! Думаю, такие катера построить будет не очень сложно. Так что тоже летом хотелось бы увидеть первые результаты.

«А вообще его надо бы с будущими ракетчиками свести: Цандером, Кондратюком, Глушко, Лангемаком и Королевым… — подумал полковник. — И можно надеяться, что баллистические и крылатые ракеты появятся в России сильно раньше, чем ФАУ в Германии. А там и космос… хотя это я уже хватанул. Хотя чем черт не шутит⁈ Как говорится: мечтать — не вредно, вредно — не мечтать!»

Вспомнил Михаил и про вертолеты из принципа: гулять так гулять!

— Товарищи, может кто-то занимался проектированием винтокрылых машин? — поинтересовался он. — Автожиров?

Как выяснилось такими «глупостями» данные маститые конструктора не занимались.

— К чему это баловство?

— Как спасательная машина, например. Упал скажем самолет где-нибудь в труднодоступном месте, или подбили, да еще в тылу врага. Прилетает вертолет, садится на полянку, а то и вовсе зависает в воздухе если сесть совсем негде из-за камней или леса с болотом, сбрасывает веревку к которой цепляется потерпевший крушение и улетает.

— Хм-м… надо же…

— Да, пожалуй, только ради этого, стоит такую машину сделать…

«А там штурмовые и десантные машины появятся, но об этом сейчас говорить излишне — не поймут, сейчас и самолеты едва с подобной работой справляются», — подумал Михаил.

— А что такое автожир?

— Самолет с пропеллером спереди или сзади и винтом сверху. Сами по себе машины полезные, так и для обучения пилотов самолетов нужные, разбиться на них надо постараться…

Климов схематично нарисовал. Листок пошел по рукам.

— Занятно…

— Нет, такой штуки точно никто не делал… но можно попробовать. А что до вертолета, то вроде делали, причем у нас в Таганроге, — сказал Григорович Дмитрий Павлович, директор завода Щетинина. — Даже двое… дай бог памяти… давно это было, лет семь-восемь назад… Симонов Алексей Филиппович, вроде чертежник Котельного завода и еще один… Старовойт Федор… кажется… из мастеровых. Не знаю, по отдельности или вместе, но да, что-то такое они делали.

— Отлично! Надо их срочно найти.

Климов понимал, что эти двое вряд ли что-то смогут действительно путное изготовить в ближайшее время из-за того, что еще не придуман какой-то важный элемент управления лопастями, редуктор кажется, что изобретут только в тридцатых без которого вертолеты не смогут полноценно летать.

Тут другое важно — наработка школы конструирования, не будут потеряны десятилетия пока Миль с Камовым развернутся. Благо, что на начальном этапе их работа будет стоить не так уж и дорого. А может и эти двое все нужное придумают?

«Хотя, может и не редуктор, а что-то другое… автомат перекоса винта, — нахмурившись подумал Михаил, память к его большому неудовольствию стала подводить все чаще. — И вполне возможно, что уже изобрели…»

В общем Климов загрузил всех работой, пусть пока конструкторской, главного он добился, все эти конструктора и заводчики не разбегутся по миру не видя перспектив, а то и вовсе гонимые ортодоксальными большевиками с марксизмом головного мозга. Более того, станут центром кристаллизации и сюда, видя их пример, потянутся все прочие, кто пока под властью большевиков мается или уже успели уехать, но так и не нашли себя за границей ибо там они всегда будут на вторых ролях, вроде того же Осипа Фелина, (в девичестве Блиндерман) сначала уехавшего во Францию, а потом перебравшегося в Италию. Или Миллер Юлий Александрович, взявший фамилию жены — Брежнев, основатель и глава авиазавода «Дукс» в Москве, что после февраля 1917 уехал во Францию. И много кого еще…

«А не поедут сами, так Игнатьев им может устроить неприятности…» — мысленно усмехнувшись, подумал полковник Климов.

Большевики в какой-то момент начали «закручивать гайки», заставляя определяться со стороной конфликта тех, кто вел себя достаточно апатично. Они наконец поняли, что им остро не хватает специалистов по военному делу, что вооруженный по Марксу народ — это просто вооруженная винтовками ни на что не годная кроме грабежа толпа. Кого-то они в итоге смогли перетянуть на свою сторону тем или иным способом, других спровоцировали уйти к белым.

И одним из таких офицеров, что вынужден был определиться стал… подполковник Антон Антонович Климов, что привел с собой отряд почти в тысячу человек собравшийся в Восточном Приазовье со всего Юга, из людей пробиравшихся прикубанскими плавнями из Ставрополя, Екатеринодара, Новочеркасска и Ростова, а также из Новороссийска много сбежало после того, как туда прибыл десант буйных анархистов и упертых большевиков из Севастополя. Они своими жесткими действиями, собственно, и спровоцировали по большей части сбор этого отряда. Ахтарские казаки отчасти за последние деньги отданные прадедом и его людьми, отчасти из недовольства большевиками, довели только им известными тропами среди камышей и хлябей до Ейска, где отряд прадеда захватил пароходы и баржи местных хлеботорговцев и переправился в Таганрог.

«Ну здравствуй прадед», — чуть не сказал Михаил.

— Ну здравствуй… брат, — поздоровался он.

— И ты здравствуй…

— Ко мне пойдешь?

Тот кивнул головой.

— А твои люди?

— Они пусть сами решают. Но думаю треть согласится пойти к тебе.

Михаил понятливо кивнул. Его предок в изначальной исторической последовательности не увидев перспектив у белого движения, перешел на сторону большевиков в статусе военспеца, став одним из тех камушков из-за которых Россию накрыла «красная лавина».

«И сейчас не только он к большевикам не пойдет, но и увел с собой еще кучу людей, что так же не дополучит противник, — подумал полковник. — Ну а их мы возьмем сейчас в оборот…»

И взяли. По итогу агитационной кампании в РОД решило влиться две трети тех, кого с собой привел брат-прадед. Правда из них с учетом дроздовцев и прочих офицеров, что постепенно подтягивались в РОД со всей округи, пришлось формировать отдельный офицерский полк, чтобы не создавать напряженности в солдатской среде, дескать опять всяких дворян над ними ставят. Вот над этим полком Михаил поставил своего брата-прадеда.

После захвата городов на северном побережье Азовского моря, Михаил Климов выпустил из тюрем офицеров, что симпатизировали белому движению настоятельно рекомендовав им записаться в Кавказский корпус, что формировался сейчас в Феодосии, командиром которого должен был стать Муравьев, а его начальником штаба генерал Ренненкампф Павел Карлович, так же освобожденный из таганрогской тюрьмы, в кою его поместили за отказ служить большевикам и воевать против своих. Против турок воевать согласился.

— Дайте мне хорошо вооруженную армию, и я с радостью пойду против турок!

— Будет вам армия…

Имя Ренненкампфа привлекло в Кавказский корпус до сего момента апатично настроенных офицеров, что не желали воевать, ни за белых, ни за красных, ни за РОД, и сидели по городам на юге. Но напоминание, что вообще-то государство воюет, сделало свое дело. С внешним врагом, когда все понятно, рядом с тобой друг, а там — враг, они биться были готовы.

Позже правда пришлось немного переиграть. Муравьев стал командиром собственно Кавказского корпуса и соответственно командующим Кавказским фронтом, чтобы действовать как против турков, так и против мусаватистов, грузинских меньшевиков и бакинских большевиков, а так же против протурецкого Горского правительства в Дагестане, шариатистов имама Наджмуддиана в Чечне с районом действия от Батума и Поти до Баку и Ленкорани, и весь Северный Кавказ.

Ренненкапф же становится командиром Русской Закавказской бригады с возможностью развернуть ее в дивизию, сделано это было дабы беляки не пересекались с эсерами Муравьева. Эта бригада входит в Сербский корпус Живковича. Они вместе с армянами Андрианика Озаняна, ассирийцами Петроса Аги и дивизией Понтийских греков держат турецкий фронт.

Такое разделение удовлетворит всех.

Более того, чуть позже, со стороны белых к нему потянулся ручеек из тех, кто дружил с мозгами и понимал, что будущего у движения особо нет и воевал скорее по привычке или не зная куда податься. Это сработала информационная бомба, что сам того не понимая привез с собой полковник Дроздовский, ну и его офицеры начали издевательски пародировать Климова с его историей про феникса в разрезе истории России. Только вот многие из тех, кто слушал эти речи воспринял их как раз-таки именно так, как Климов и рассчитывал. Так что самые вменяемые подались к Климову и Павлу Карловичу, чтобы потом вместе с ним и сербами отправиться в Сербию.

Что до остальных… Так кто им доктор?