Ее бешеные звери

Меня пробирает дрожь до самых кончиков пальцев. Клянусь Дикой Богиней, как, черт возьми, мне выжить, проводя каждую ночь в этой спальне?

Глава 70

Коса

Сердцебиение Аурелии похоже на сердцебиение лани в присутствии трех хищников. И четвертого, который вечно наблюдает.

Оно трепещущее и мягкое. Почти легкое, как перышко. Интересно, как бы оно ощущалось под моей щекой. На самом деле я не сплю. Над морем я никогда по-настоящему этого не делаю.

Но сегодня вечером, впервые за десятилетия, я глубоко вздыхаю и слушаю эту трепещущую песню, которая постепенно становится медленнее и ровнее. Я позволяю ей убаюкивать меня, как ласковые океанские волны убаюкивают лодку.

Я точно знаю, в какой момент Аурелия засыпает, и только тогда поворачиваю голову, чтобы посмотреть. На эту женщину, которая предназначена мне и моим братьям. Она окутана тенями комнаты, но ее брачная метка светится для меня, как я ей и приказал. Я слежу за ее дыханием. Я наблюдаю за сиянием ее нежной кожи в ночи. Я смотрю, как она ерзает рядом с Дикарем, который тоже всегда ерзал во сне с тех пор, как был младенцем. Я наблюдаю за тем, как мой брат прижимается к ней, и за тем, как она расслабляется возле него, ее тело смягчается, почти тает в его объятиях, как будто она получила какое-то безмолвное, примитивное сообщение о безопасности.

— С тобой я никогда не буду в безопасности.

Эти слова, произнесенные ее губами, вырванные гневом и страхом, до сих пор сидят в моих костях. Я думал о них каждую ночь с тех пор, как она сказала это много полнолуний назад.

И вот она здесь, в месте, где ее анима говорит ей, что спать безопасно.

— Сделайте это, — приказала она моим братьям. Сломать ей руки в моем зале суда. Чтобы сделать заявление. Она проигнорировала мое милосердие и нарушила мой приказ.

Звук трескающихся костей эхом отдается во мне. Трепет ее сердца в тот момент.

Она может быть опасной. Но я прожил свою жизнь бок о бок с опасностью. Бок о бок со смертью. И я иду рука об руку с безумием, как будто это друг на всю жизнь.

Я вижу красоту в ее опасности. В ней самой.

Словно судьба точно знала тип женщины, которая могла бы посмотреть мне в мои безумные глаза и поставить меня на колени.

Я смотрю на нее до глубокой ночи.

Глава 71

Аурелия

Когда я просыпаюсь утром, Косы и Ксандера уже нет. И я благодарна за это.

И так начинается неделя кошмаров.

В которых я каждый день сижу в телефоне, смотрю на старые фотографии Фрэнка Ульмана и пытаюсь найти выход из планов моего отца.

В которых я каждую ночь смотрю, как спит Коса. В которых Дикарь обнимает меня.

В которых, несмотря на все мои тревоги, я сплю лучше, чем когда-либо до этого.

Я не могу заставить себя ходить на занятия, а Дикарь говорит, что я не обязана. Ракель просит меня вернуться и посещать уроки, как обычно, но я придумываю какую-то жалкую отговорку о том, что плохо себя чувствую. Стейси присылает мне сообщения с мемами и смайликами, также требуя, чтобы я хотя бы поужинала с ними, но я и ей отказываю. У меня есть вся еда, которую я хочу, а Дикарь приносит мне все, что я попрошу, включая волшебный хлеб, который он готовит сам. Я ела его несколько раз, потому что он сказал мне, что это была идея Минни, когда я была в пещере. У него хлеб тоже неплохо получается, и волк даже срезает корочки аккуратными ломтиками, чтобы у меня «не болели десны».

Терезе запрещено входить в общежитие анимусов, только учителям-мужчинам можно, так что она не может прийти сюда и приставать ко мне. Я ничего не слышу от Лайла и подозреваю, что он избегает меня. Я могу добавить его в список людей, которые мне жизненно необходимы и которые не хотят быть рядом со мной.

В двух словах, это солнце и розы. Ну, не розы, потому что иногда я даже не принимаю душ. У меня нет на это сил.

Мой отец должен приехать сюда через неделю, и он ожидает, что я преподнесу ему себя на блюдечке. А если я этого не сделаю… ему преподнесут моих друзей.

Я спрашиваю Дикаря, можно ли как-то связать их всех и увезти в безопасное место, куда не доберется Змеиный двор, но он всегда отвечает, что это невозможно. К тому же никто из моих друзей не согласится на это. Все они находятся в Академии по решению суда.

Что ж, попробовать стоило.

Поэтому я усиливаю свои меры защиты, зарываюсь в них, как вомбат, и постоянно слежу за щитами, чтобы не оступиться. Слова Лайла в день, когда Минни выгнала меня, были абсолютной глупостью. Я совсем не опасна. Я практически безвредна. Будь я настолько опасна, я бы уже придумала способ разобраться со своим отцом. Будь я на самом деле принцессой Змеиного Двора, я бы разработала какой-нибудь гениальный, коварный план, чтобы убить отца и свергнуть его с трона. Вероятно, именно так и поступил бы сам Змеиный Король, будь он на моем месте.

Однажды, после нескольких дней радиомолчания, Упырь отправляет мне сообщение.

«Я не могу перестать думать об этом прекрасном ротике, змееныш»

Я хмуро смотрю на сообщение, прежде чем отбросить телефон в сторону и вернуться ко второму выпуску «Сумеречной саги: Новолуние». Атмосфера фильма идеально подходит к моему настроению.

Но перечитывание этих слов снова и снова возвращает мой оцепенелый мозг к воспоминаниям о той ночи, когда трое моих суженых боготворили меня, и я боготворила их в ответ. Я откидываю голову на спинку дивана, вспоминая вкус Упыря, силу и яд, обернутые татуированной сталью.

И в этот момент я чувствую это. Изменение в воздухе. Словно крошечный импульс распространяется наружу. Нахмурившись, я сажусь прямо. Юджин издает тихое курлыканье, сидя в кресле рядом со мной.

Генри взмывает вверх, перемещаясь туда-сюда, как стрекоза, словно тоже чувствует изменения в воздухе.

— Вы чувствуете это? — шепчу я.

Оба одобрительно крякают.

Черт.

Я проверяю свои щиты по всей школе, но все они исправны, и за их пределами нет никакого движения. Сбросив с колен флисовое одеяло, я встаю с дивана, напрягая слух, и выхожу из комнаты с телевизором. Генри и Юджин следуют за мной, но я поднимаю руку, молча приказывая оставаться на месте. Какое-то первобытное чувство внутри меня побуждает повернуть направо. Сделав несколько шагов, я оказываюсь перед широкой черной дверью. Раньше я не обращала на нее особого внимания, но от двери исходит какое-то давление, красное и огненное.

И на ней есть замок.

А если есть дверь, запертая силой Ксандера, я хочу точно знать, что за ней спрятано. Тем более что тот импульс, который я почувствовала, похоже, исходит изнутри. Быстро схватив набор отмычек, который мне подарила Сабрина, я возвращаюсь и приступаю к работе над старомодным старинным золотым замком, почти таким же, как на двери кабинета Лайла. Похоже, Академия предпочитает именно такой стиль.

Возможно, именно по этой причине я не могу взломать замок. Прищурившись, я нажимаю на ручку.

— Открывай! — приказываю я.

Когда замок со щелчком открывается, я больше не настолько глупа, чтобы сразу пройти через дверь. Я открываю ее и сразу же замечаю мерцающий жар драконьего замка, охватывающего весь дверной проем.

И я замечаю одинокую женщину, прикованную цепью к металлической решетке на стене, всю в крови и слипшимися от нее же волосами.

— Наталья? — выдыхаю я в ужасе.

Кобра вздрагивает, прежде чем поднять голову и свирепо посмотреть на меня. Она выглядит изможденной, с глубокими кругами под глазами и свежими ранами на щеке.

— Шлюха, — хрипло произносит Наталья.

Это сделал Ксандер. Это сделал Коса. Дикарь, вероятно, тоже это сделал. Ее состояние шокирует меня.

В одном конце комнаты есть туалет и небольшой столик с подносом, на котором лежат остатки еды и стоит бутылка с водой, так что я знаю, что ее иногда выпускают. Но… она здесь уже несколько недель. Недель.

— Мне очень жаль, — шепчу я.

— Ага, конечно, — выплевывает Наталья. — Мы сделали с тобой то же самое. С какого хрена тебе должно быть жаль?

Потому что я не такая, как ты. Я не говорю этого вслух, но я знаю, что это правда. Возможно, я и выросла при Дворе моего отца, где такие вещи являются нормой. Где такие вещи поощряются. Но та часть меня, которая считала это нормальным, умерла в тот день, когда умер Тео Крайт.

— Я вытащу тебя отсюда.

Она невесело улыбается.

— Да? Я, блядь, предлагаю тебе попробовать.

Я смотрю на нее и на драконью дверь-обманку. Затем на окно гостиной, где сверкающая вуаль школьной защиты образует купол, препятствующий свободе. Я так и не смогла найти способ выбраться из этого места, а это все, чего я хотела с того дня, как попала сюда.

И тут меня осеняет.

Я знаю только одного человека, который может входить и выходить из Академии незамеченным. Я достаю свой телефон.

«Мне нужна услуга»

«И что я получаю взамен, змееныш?»

«Я могла бы отдать приказ Регины, но я тренируюсь быть вежливой»

«Мило, что ты думаешь, что это сработает на мне»

«Хорошо, взамен ты тоже получишь услугу»

«Незаполненный чек. Считай, что мой интерес задет»

Я играю с ядом, но почему-то мне все равно. А еще меня заводит, что он использует замысловатые слова. Я добавляю это к списку вещей, которые знаю об Упыре. Он образован. Я отправляю в ответ краткие инструкции, и единственное, что я получаю в ответ, это:

«Я предвижу, что ты пожалеешь об этом, змееныш»

Пять минут спустя в Академию входит высший монстр. Не знаю, как он добрался сюда так быстро, но, без сомнения, это часть той чудовищной силы, которой наделила его судьба. Стены дрожат так же, как и мое сердце. Тело Упыря невидимо, но я чувствую его призрачную силу, словно он дышит мне в затылок. По моей спине пробегает волна собственнической, доминирующей ласки, и комната передо мной погружается во тьму.

Я поднимаюсь с того места, где сидела, скрестив ноги, перед открытой дверью.

— Подожди, что?.. — хрипит Наталья, и ее глаза расширяются от удивления.

Она потрясенно смотрит на меня, а затем тени окутывают ее плащом, и они оба исчезают, оставив после себя лишь шепот ветерка и последнюю ласку, скользнувшую по моей щеке.

С колотящимся сердцем я возвращаюсь в комнату с телевизором и сажусь ждать возвращения своих суженых.

Два часа спустя, когда занятия заканчиваются и я чувствую, как дикая, лихорадочная энергия Дикаря разливается по зданию, я собираю силы и встаю со скрещенными руками перед дверью комнаты пыток.

Все трое поднимаются по лестнице, Дикарь вырывается вперед и устремляется ко мне, но когда видит, где я стою, улыбка исчезает с его лица. Волк медленно подходит.

По моему телу пробегает дрожь, когда я чувствую, как меняется его энергетика. Это похоже на вздрагивание леса, когда по нему проходит хищник.

— Регина, — говорит Дикарь, останавливаясь передо мной. Взгляд скользит поверх моей головы, и, обнаружив, что его пленница пропала, он снова смотрит на меня. — Что ты сделала?

Я перевожу взгляд на Ксандера, затем на Косу, которые остановились сразу за Дикарем. Их ярость словно живое существо между нами — горячая, дикая и темная. Но я выдерживаю ее. Я, блядь, стискиваю зубы и стою на своем, пока их объединенный гнев кружит вокруг меня свой безумный, злобный хоровод.

К моему удивлению, первым заговаривает Дикарь, его голос дрожит от едва сдерживаемой злости.

— Ты не имела права, Регина, — шепчет он.

Я поворачиваю к нему лицо и смотрю в глаза.

— У меня было единственное право, — шиплю я. — Она причинила вред мне.

— Однажды став змеей, ты навсегда останешься змеей, — усмехается дракон.

Губы Дикаря кривятся в усмешке, когда он наклоняется к моему лицу, чтобы прошипеть:

— Когда ты поймешь, Регина? Ты моя. Моя Регина. Мое все. И анимус имеет полное ебаное право уничтожить чудовище, причинившее боль его Регине.

— Да, а какое оправдание есть у остальных?

Ксандер усмехается.

— Она этого не понимает. Какая привилегированная жизнь — никогда никого не пытать.

Коса наблюдал за мной все это время, и единственным признаком его ярости был чистый водоворот, который бушевал в его холодных голубых глазах. Но в мгновение ока все исчезает, и он отворачивается от меня, чтобы сесть на свой любимый черный диван.

— Иди сюда, Аурелия.

Дикарь тихо рычит мне в лицо, не шевеля ни единым мускулом, чтобы уступить меня своему брату.

— Это было мое право, Регина, — шепчет он.

Я тихо рычу в ответ.

— И ты сделал достаточно. Двух недель было достаточно. Я решила это остановить.

Он наклоняет голову, словно обдумывая мои слова, не сводя с меня глаз. Затем, к моему удивлению, он берет мою руку и целует ее.

— Я несчастлив, Регина. Но если таково твое желание…

— Так и есть, — твердо говорю я.

Он снова целует мою руку и выпрямляется, гнев проходит, оставляя только его обычное, дикое «я».

— Тогда это все, что мне нужно было услышать.

Ксандер фыркает, совсем как настоящий дракон, и качает головой, прислонившись к окну, затягиваясь свежей самокруткой. Дикарь отходит в сторону, открывая мне прямой путь к Косе.

Я приближаюсь к Великому Белому уверенными шагами, пока мы сверлим друг друга глазами. Он сидит на этом диване не только с видом хозяина всей Академии, но и с видом хозяина собственных эмоций. Он олицетворяет собой не сдержанность или контроль, как Лайл, а леденящую, хладнокровную смерть.

— Хватит, Коса, — медленно произношу я. — Ты уже достаточно над ней поиздевался.

— Как ты думаешь, Аурелия, почему мы сделали то, что сделали?

— Потому что именно так и поступают мужчины вроде тебя.

Уголок его рта подергивается.

— И кто такие «мужчины вроде меня»?

— Мужчины, которые причиняют боль, пытают и калечат, не задумываясь.

Ксандер снова фыркает.

— Уверяю тебя, мы очень даже задумываемся, когда делаем это.

Коса медленно моргает, обдумывая мой ответ. Затем облизывает губы.

— А ты задумывалась о последствиях своих действий?

Ну, нет. Поэтому я отвечаю:

— Я задумалась о последствиях своего бездействия.

Легкий наклон головы говорит мне, что он удивлен моим ответом.

— Ты думала, что мы убьем ее.

Я вздрагиваю при воспоминании о ее состоянии.

— Я думала, что вы позволите этому зайти слишком далеко. Это и так зашло слишком далеко. Это бесчеловечно.

— У нас есть протокол извлечения информации.

От прямоты этого разговора у меня по спине пробегает холодок. От того, как непринужденно Коса говорит о пытках.

Он продолжает тем же холодным, будничным тоном:

— Как ты думаешь, что произойдет теперь, когда ты ее освободила?

Я сглатываю. Теперь она в безопасности. Я сказала Упырю оставить ее где-нибудь поближе к дому. Но…

Ксандер рявкает:

— Она отправится прямиком к Мейсу Наге, чтобы тот раскрыл ее гребаный рот. Вот ответ, который ты ищешь, бывшая принцесса-змея.

Я бросаю на него сердитый взгляд.

Коса встает, подходит вплотную, и я не готова к тому, как его доминирующая сила захлестывает меня. Его брачная метка светится сбоку на шее. Я бросаю на нее быстрый взгляд и знаю, что он это замечает. Я смотрю ему в глаза.

— В следующий раз, — говорит он, и в его голосе слышится жуткий, тихий скрежет, который я слышу в своих кошмарах. — Если у тебя будут проблемы с тем, как я веду свои дела, обращайся ко мне.

Я моргаю, глядя на него, мое сердце колотится, вены горят, разум гудит в легкой панике.

— Ты понимаешь меня, Аурелия?

Опасно. Чертовски опасно. И все же он прав. Я должна была обдумать все, прежде чем выпускать врага. Наталья угрожала моим друзьям. Угрожала всем.

Я подавляю инстинктивную панику и пытаюсь встретиться с этим ужасающим взглядом.

— Я понимаю, Коса.

— А теперь возвращайся к своему телевизору.

В каком-то оцепенении я делаю именно это.

Только когда я сажусь на диван и натягиваю на себя одеяло, я понимаю, что Коса только что отпустил меня. Он попросил меня пересмотреть свои действия, отчитал меня и отпустил, как одного из своих… людей.

Странное чувство возникает у меня в животе. Одна часть меня серьезно возбуждена этим, а другая часть меня… странно опустошена. Как будто я разочаровала их. Его.

Совершенно неожиданно я не знаю, что делать.

Я смотрю в телевизор невидящим взглядом и перед моим мысленным взором вспыхивают глаза Косы, Дикаря, затем Ксандера. Затем черные глаза Натальи, наполненные изнеможением и мукой. Я поступила правильно. И все же, такое чувство, что я совершила большую ошибку.

Я начинаю сомневаться в каждом своем шаге. Приняла ли я хоть раз правильное решение?

Что ж, получается, что если вселенная хочет, чтобы вы что-то сделали, она заставит вас это сделать. Она разорвет вашу цепь и освободит, даже если это будет самым болезненным способом из всех возможных.

Для меня это происходит на четвертый день, когда однажды вечером заявляется Лайл.

И все меняется.

Я сижу на удобном диване в комнате с телевизором и смотрю «Дрянных девчонок», когда босс-лев врывается в комнату, словно готовый к убийству. Что ж, сердце этой девушки он уже разбил, так чего же он хочет еще добиться?

Лайл пришел после занятий, и, что для него нетипично, сегодня на нем только рубашка и брюки. Он резко останавливается в дверях комнаты, и яростные янтарные глаза окидывают меня взглядом: прекрасное мягкое фиолетовое одеяло, в которое я завернута, множество пустых оберток от еды вокруг меня, пакет из-под попкорна для микроволновки и плюшевый волк с разрисованными голубыми глазами. Все это — подарки от Дикаря. Маленькой части меня интересно, не ревнует ли Лайл, что я принадлежу только моему волку. Маленькой части меня интересно, держался ли он в стороне так долго, как только мог, каждый день терзая себя понемногу, пока не сбросил сначала свой пиджак, затем жилет и, наконец, свой здравый смысл.

— Серьезно, Аурелия? — рявкает он, и в его голосе слышится раскаленное рычание. — Такими темпами ты пропустишь большую часть семестра.

Он так зол, что не замечает, как допустил оплошность и назвал меня по имени. Я поднимаю тост в его честь своим стаканом кока-колы.

— Мне все равно никогда не нравилась учебная программа, сэр, — говорю я с фальшивой бравадой, затем делаю большой глоток.

— Ты… — его зрачки расширяются, прежде чем голос переходит в совершенно новый баритон. — Ты пьешь.

— Совсем чуть-чуть, сэр. Видите ли, сейчас вечер среды. Вполне приемлемо… Эй!

Он выхватывает стакан прямо у меня из рук и с отвращением нюхает его, после чего выбегает с ним из комнаты.

— Эй! — я вынуждена выбраться из своего идеального гнезда из флиса и шоколадных оберток и поспешить за ним, натягивая майку и шорты поверх бинтов. Мои волосы собраны в небрежный пучок, но в остальном я вполне презентабельна, если не считать отсутствия бюстгальтера. Но теперь я злюсь из-за того, что этот самозванец нарушил мой покой. Самозванец, который отверг меня, выгнал из своего гнезда и разбил мое и без того разбитое сердце.

— Ты не имеешь права! — я кричу на него, обвиняюще указывая пальцем через обеденный стол. — Отдай это обратно!

— Хватит прохлаждаться, — раздраженно говорит Лайл. — Тебе нужно…

— Не указывай мне, блядь, что делать! — кричу я в ответ. — Ты не имеешь права! Не после того, как… — у меня внезапно перехватывает дыхание, и я пытаюсь отдышаться, упираясь руками в стол. Мне хочется плакать, но я также не хочу показывать ему свою уязвимость. — Убирайся отсюда! — рявкаю я, указывая на лестницу.

Он смотрит на меня, совершенно не впечатленный.

— Я слышу тебя снизу, — доносится голос Ксандера, когда он поднимается по лестнице. Коса следует за ним.

Дикарь выходит из спальни полностью обнаженный, с мокрыми после душа волосами.

Внезапно смутившись, что все теперь здесь, я закрываю рот и переоцениваю ситуацию. Я фыркаю и скрещиваю руки на груди, потому что это кажется лучшим, что можно сделать в данной ситуации.

— Что случилось, Регина? — спрашивает Дикарь, прислонившись к черному дереву дверного косяка. Даже он хочет дать мне сейчас пространство, вероятно, чувствуя, что я вот-вот взорвусь.

— Меня это достало, — бормочу я. — Меня, блядь, все это достало.

Генри тихо кудахчет в знак поддержки, зависнув над моим ухом.

Лайл выдыхает и проводит рукой по своей золотистой голове, но не сдвигается со своего места — самого дальнего от меня, какое только позволяет комната.

— Послушай, я…

— Что, — говорю я с ядом, — что, блядь, ты хочешь сказать, Лайл Пардалия?

Лицо Лайла мрачнеет.

— Следи за тем, как ты со мной разговариваешь, Аурелия.

Я смотрю на него, и он смотрит в ответ, демонстрируя всю силу своего превосходства. Янтарные глаза мерцают яростью, гневом… и оттенком боли. Я — его Регина, и я прекрасно это вижу. Внезапно сам воздух в комнате давит на мои плечи, ребра, ноги, и я чувствую усталость. Я так устала от месяцев сражений, бегства и стрессов.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть в окно, на открытое небо. Необъятная синева, которая когда-то манила свободой, теперь внезапно требует моего внимания. Я снова поворачиваюсь к комнате и позволяю своему взгляду блуждать по их лицам, одному за другим.

Из этого никогда ничего не выйдет.

И я обманывала себя все это время. Убаюканная ложным чувством… счастья. Оно подпитывалось похотью и желанием. Эти мужчины никогда не будут моими. Лайл никогда не будет со мной. Кого я обманываю? Коса и Ксандер никогда не примут меня как свою Регину. Ксандер сам это сказал. Я — неизвестность. Они никогда не передадут мне власть над ними.

И Дикарь. Возможно, он действительно что-то чувствует ко мне, но я никогда не смогу отнять его у братьев.

— Прости, — говорю я своему волку.

Дикарь выпрямляется и опускает руки.

— Регина?

Я устала, так устала, что мой голос едва слышен, когда я раскрываю свою правду.

— Я больше так не могу.

— Что ты имеешь в виду? — голос Дикаря звучит глухо.

Мои руки дрожат, колени подкашиваются, когда вся сила правды сотрясает мои кости.

— Аурелия. — Лайл все еще злится, но сквозь золотистый гнев пробивается нить неуверенности.

Я качаю головой и принимаю решение. С меня хватит. С. Меня. Блядь. Хватит.

— Я больше так не могу.

Вокруг меня эхом разносится тишина, в центре моего существа открывается тьма, и эта первобытная пустота взывает ко мне, как и месяц назад. Моя анима пробуждается, в ушах бьются крылья, когти скребут по внутренностям, словно хотят разорвать человеческое во мне на части.

Всхлипнув, я позволяю ей взять верх. И это как глоток свежего воздуха, когда я превращаюсь в перья и крылья.

А также стекло.

Стекло разбивается вокруг меня, когда мое клинохвостое орлиное тело влетает в окна скрытого этажа и обретает свободу.

Меня встречает холодный ветер и длинные лучи послеполуденного солнца, и чувство чистого удовольствия охватывает душу. Словно я снова могу дышать. Словно у меня появилось пространство для мыслей. Подо мной раскинулась Академия, и, хотя над головой мерцает мощный магический купол, я издаю крик освобождения.

Позади меня раздаются крики, и я поворачиваюсь на воздушных потоках, не сбавляя скорости, чтобы посмотреть, что происходит. Окно на скрытом этаже, которое теперь видно над общежитием анимусов, разбито вдребезги. Из него на меня смотрят четыре лица, которые становятся все меньше и меньше.

Одно из них, золотистое и ужасающее, превратилось в нечто хищное.

Снизу раздается выстрел.

Я снова уклоняюсь, пропуская дротик в нескольких сантиметрах от себя, и мне ничего не остается, кроме как бежать от стреляющих снизу охранников.

А затем Лайл Пардалия с неподвижным, хищным взглядом охотника выпрыгивает из окна.

Я издаю крик ужаса, высокий и пронзительный. Но Лайл не падает. Несомый на крыльях какого-то безумного телекинеза, он устремляется ко мне ракетой…

Что-то злобно вгрызается в мои щиты, как будто кто-то просунул живые челюсти сквозь мой психический барьер и с жестокой силой раздирает его.

Есть только один человек, обладающий навыками и властью сделать это.

Я вскрикиваю. Боль и паника пронзают череп, и я замираю в воздухе. Через мгновение я несусь к земле, слабо хлопая крыльями. Бросив взгляд в сторону дороги, проходящей мимо Академии, я вижу колонну черных машин, приближающихся к главным воротам.

Срань господня.

Предполагалось, что он приедет только через несколько дней.

Боль снова пронзает меня, и мир превращается в размытое пятно, пока я падаю и падаю.

Темная тень подхватывает меня, и рев ветра и крик в моей голове резко обрываются. Несмотря на боль, разрывающую мой мозг на части, я знаю, что в этих объятиях я в безопасности и снова на земле.

У меня нет времени размышлять о том, как это произошло, потому что мои чувства возвращаются, а орлиное зрение обостряется. Меня окружают четверо суженых, а за их спинами настороженно наблюдают охранники Академии.

Телефоны Лайла и Косы одновременно вибрируют. Коса достает свой, чтобы просмотреть сообщение, а меня трясет в руках Лайла, пока он отвечает на звонок.

— Что? — рявкает он.

Мы все слышим глубокий тембр голоса на другом конце провода. Это Рубен.

— Мейс Нага у главных ворот. Он и его отряд с ордером.

— Чего он хочет?

— Он говорит, что пришел привлечь вас и Академию Анимус к ответственности за обращение со змеями в школе. Теми, что в клетках. Он говорит, что это противоречит Закону о борьбе с дискриминацией видов…

— Я скоро буду.

Теми, что в клетках? Но я думала, что Лайл отправил их всех домой.

Однако атака на мои щиты не завершена. С ментальным воем мой щит разбивается на куски грубой, но эффективной силой.

Жестокая боль пронзает мой живот. Темные ядовитые клыки обжигают мою и без того омертвевшую кожу.

Я кричу, извиваясь в руках Лайла, хлопая крыльями, дрыгая лапами. Я не могу дышать. Я не могу думать. У меня кружится голова, сама моя реальность ускользает.

Запах Дикаря окутывает меня. В его голосе слышится паника.

— Аурелия, детка, что случилось?

Руки Лайла крепко сжимают меня, пока я изо всех сил пытаюсь сохранить сознание под натиском чужих сил. Но боль, ожог, полная слепота, раздирание — все это сводит меня с ума. Такими темпами у меня не останется желудка.

Гори. Гори. Гори.

Дроби. Дроби. Дроби.

Я брыкаюсь, пытаясь поднять щиты, отталкивая обоих суженых. Но они держат крепко. Они разговаривают, спорят, но я не слышу, о чем они говорят.

А затем следует команда, достаточно резкая, чтобы прорезать туман, вторгшийся в мой разум.

— Перекинься.

Повинуясь инстинкту, я подчиняюсь.

Холодный воздух ударяет мне в кожу, в живот, и я кричу в агонии. Мне удается поставить ноги на траву, но большие, крепкие руки не дают мне рухнуть на землю.

Затем это прекращается. Нападение прекращается, и я остаюсь со злобным режущим послевкусием.

Я открываю глаза и в ужасе смотрю вверх.

Все четверо моих суженых окружают меня, уставившись на мой живот и четыре кровоточащие, зияющие некротические раны, которые разорвали некогда гладкую кожу моего живота в клочья.

Дикарь держит меня за руку, его лицо искажено от чистого животного гнева.

Побелевший Лайл держит меня за другое запястье. Его ноздри раздуваются, когда он переводит взгляд на меня.

Ледяная фигура Косы кажется застывшей во времени и пространстве, поскольку его зрачки расширились, полностью закрыв радужную оболочку.

И неоновые глаза Ксандера стали черными.

Позади них охранники пытаются вытянуть шеи, чтобы увидеть меня.

— Аурелия, — сдавленный голос Лайла бьет меня под дых. В нем слышны боль и агония, но я едва успеваю это осознать, потому что вижу, как это происходит, словно волна, разбивающаяся о берег.

Я наблюдаю, как мои суженые один за другим высвобождают своих анимусов. Впадают в чистое животное бешенство.

Глава 72

Лайл

Это снова происходит.

Цепи, которые гремели у меня в голове последние три месяца, наконец-то ломаются, как хрупкие веточки.

Старая дверь, которую десятилетие сдерживали окровавленные сухожилия, хрящи и непоколебимая воля, распахивается с силой львиного рыка.

И сила, стоящая за ней, вырывается наружу разъяренным чудовищем. Ужасным. Неконтролируемым.

Я выдыхаю имя моей Регины, и все вокруг становится красным.

Моя Регина серьезно искалечена, так сильно, что от нее разит смертью. От нее разит разложением. Нечестивые черные отметины портят ее драгоценную, совершенную кожу.

Она скрывала это. Как долго терпела?

Скрывала это от меня. От всех нас.

— Смерть, — говорю я своим братьям по судьбе. Приказ. Предложение.

— Смерть, — соглашаются они в унисон.

Единственное имя доносится до нас, принесенное черным, отравленным ветром.

И зверь, которому принадлежит это имя, находится на моей территории.

Глава 73

Аурелия

Меня окружают четыре силы. Заключая весь мой мир в кольцо.

Воздух словно наэлектризован, он зловещий и темный. Взывает к смерти. Взывает к безжалостности. Он одновременно ледяной и обжигающе горячий.

Волосы у меня на затылке встают дыбом. Моя брачная метка горит, как клеймо.

Через несколько секунд я стою в кругу четырех огромных монстров. Их мощные плечи вздымаются, легкие тяжело перекачивают кислород, брачные метки сияют оттенком расплавленного золота и серебра.

В их глазах я вижу только неподдельную ярость. Почувствовав опасность, группа охранников позади них медленно отступает.

Дерьмо. Дерьмо, дерьмо, дерьмо.

— Лайл? — тяжело выдыхаю я, превозмогая боль и прикрывая, насколько могу, свое обнаженное тело. — Дикарь?

Но Лайл внезапно издает звук, полностью львиный, в нем нет ничего человеческого, и я отпрыгиваю в сторону, когда он вырывается из своей человеческой плоти. Ткань его одежды разлетается во все стороны, когда мужчина превращается в нечто великолепное и в то же время устрашающее.

Анимус Лайла, без сомнения, самый большой лев, которого я когда-либо видела.

Он стоит передо мной с расширенными от ярости янтарными глазами, наводящими ужас. Длинная, прекрасная грива веером расходится от морды и ниспадает на спину и живот золотистыми и янтарными прядями. А шкура… эта шкура сияет потрясающим цветом между бронзой и золотом, плотно облегая мускулистое тело. Таких львов не видели в дикой природе более века. На ум приходит фотография из его квартиры.

Лайл рычит в небо.

Мне хочется съежиться от этого звука, как это делают охранники. Я хочу заткнуть уши и убежать от силы и гнева, которые я чувствую от своей пары.

Но я этого не делаю. Наоборот, я принимаю это и пропускаю через себя всю силу его ужасающего рыка. Всю силу его ярости, которая проникает в меня до самых костей. Это вырвавшийся из длительного плена анимус Лайла. Он мой, и я его не боюсь.

Но превращение Лайла, похоже, провоцирует Дикаря, потому что мгновение спустя он тоже превращается в мех, зубы и когти. Они рыщут вокруг друг друга, щелкая зубами и рыча, звук наполняет воздух и заставляет мое сердце колотиться. Они словно разговаривают на древнем, примитивном языке, который содержит в себе только пролитие крови и разрывание плоти.

Внезапно они, кажется, приходят к взаимопониманию.

Лев и волк, как один, поворачиваются ко мне и кланяются. Опираясь на две передние лапы, они низко склоняют головы.

Я успеваю лишь испуганно и очаровано ахнуть прежде чем они оба разворачиваются и устремляются прочь от меня, их тяжелые шаги гулко стучат по газону Академии. Охранники разбегаются, как мне кажется, в шоке и благоговении, и один из них что-то бормочет, заикаясь, в свою рацию.

Коса рычит, и в его лице нет никаких признаков человека. Его глазами смотрит акула, радужка теперь темно-синяя, зловещая, а зубы, о, дорогая Богиня, его зубы больше не человеческие, а многочисленные ряды акульих зубов. Он скалит их и через мгновение следует за своими братьями по узам.

— Подожди! — кричу я.

Но, конечно же, он не слушает. Они направляются к главным воротам. Чтобы убить моего отца, виновника моих ран. Но отец будет готов к этому, и они погибнут в процессе. Мейс Нага повсюду берет с собой оружие и сильных мужчин. Оружие, заряженное вещами похуже обычных пуль…

Пытаясь успокоиться и направляя исцеляющую силу в свой израненный живот, я поворачиваюсь к своей оставшейся паре.

Горящие черные глаза Ксандера вспыхивают золотом и останавливаются на моем обнаженном животе.

— Регина. — Жар накрывает меня волнами, пока он приближается ко мне. Его голос подобен темным, могущественным недрам Земли, где ядро светится красным. — Скажи мне, кто это сделал, и я разорву его череп на части и съем мозг, кусок за куском.

— Нет, — быстро отвечаю я, обходя его и направляясь к боковым воротам, куда направились другие мои суженые. Я должна остановить их. Я должна помешать Лайлу разрушить его карьеру. Я должна помешать моему отцу убить их всех.

— Тогда приказывай мне, — приказным тоном говорит он мне.

Я замолкаю, быстро соображая, как лучше с этим справиться, глядя на оставшихся охранников, беззастенчиво глазеющих на нас. Из кустов у общежития анимусов, где они, должно быть, прятались от страха, появляются Генри и Юджин. Студенты выходят из общежития и столовой, чтобы посмотреть, из-за чего весь этот переполох.

— Оставайся здесь, не выпускай студентов, — быстро говорю я Ксандеру. — Обеспечь их безопасность. Расскажи Йети, что произошло. Дерьмо вот-вот рванет по трубам.

Дракон отвечает сквозь стиснутые зубы, но я нутром чую, что он меня не ослушается.

— Хорошо, Регина.

— И присмотри за этими двумя.

Мой маленький нимпин не хочет меня покидать, но, поймав мой строгий взгляд, перелетает на плечо Ксандера. Юджин следует за ним.

— Аквинат, — рявкает одна из женщин-охранниц, снимая солнцезащитные очки, чтобы посмотреть на меня. — Что, черт возьми, происходит?

— Нам нужно добраться до Лайла, — быстро говорю я. — Он… Не думаю, что он контролируют ситуацию.

— Тебе нужно вернуться внутрь, — говорит она, поворачиваясь ко мне. — Прямо сейчас.

Ее рация издает сигнал, и голос Рубена приказывает охранникам задержать студентов.

Пока мы разговариваем, я залечиваю свои новые раны.

— Послушайте, Лайл в своей звериной форме, вы все в опасности.

Другой охранник швыряет в меня оранжевый комбинезон Академии.

— Ты переходишь границы, Аквинат. Возвращайся в общежитие к остальным студентам.

У меня нет на это времени.

Превратившись в орла, я взмываю в небо. Звуки проклятий и взводимых курков преследуют меня, пока я мощными взмахами набираю высоту. Раздается выстрел, и я отклоняюсь в сторону, полностью избегая его. К тому времени, как раздается следующий выстрел, я уже пролетаю над общежитием анимусов и направляюсь к главному входу.

Если Лайл и Дикарь умрут из-за меня, я не смогу с этим жить.

Один взгляд на фасад Академии — и я вижу, как охранники пропускают Лайла, Дикаря и Косу через боковые ворота, ведущие к подъездной аллее. Второй взгляд — возле закрытых главных ворот стоит колонна из черных машин, выстроившихся в ряд, словно им не терпится въехать.

В панике я мысленно взываю к Ракель, делая вираж.

— Что случилось, детеныш?

— Мой отец здесь. Все пошло наперекосяк. Дикарь и Лайл перекинулись. И… вам, ребята, нужно быть осторожными. Вы можете быть в опасности.

— Притормози. Что за нахер?

— Мой отец здесь, Ракель. Скажи остальным и… Я не знаю, держитесь подальше. Берегите себя.

Я могу только гнаться за своими сужеными, которые понятия не имеют, что творят, одержимые единственным желанием — отомстить за меня.

Мой отец убьет их. Я просто знаю это.

Я должна что-то сделать, только не знаю что.

Когда я пролетаю над общежитием анимы, Кристина зовет меня со своего поста над дверью, и мне в голову приходит внезапная мысль.

— Кристина! — кричу я мысленно, надеясь, что она может слышать телепатические сообщения. — Оцепи школу, никого не выпускай, включая Лайла!

Каменная горгулья отдает мне честь своей похожей на палку рукой, когда я пролетаю мимо.

Я взмахиваю крыльями, чтобы набрать высоту, и парю над нарастающим хаосом, а ветер обжигает свежие раны на моем животе. Охранники стекаются со всех сторон, кричат и бегут, подняв оружие, вслед за тремя моими сужеными. Мои едва зажившие раны открываются от физической нагрузки, и я посылаю больше исцеляющей энергии, чтобы остановить кровотечение, но трудно сосредоточиться на всем одновременно.

— Стреляйте, стреляйте, стреляйте! — кричит один из охранников.

Защитный магический купол маячит передо мной по периметру бетонной стены, окружающей территорию школы. Он слабо жужжит и грозит поджарить меня как курицу в KFC при столкновении. Мне нужно приземлиться, чтобы остановить своих суженых, но у въезда на территорию стоят пять охранников, и у каждого в руках винтовка, нацеленная на мою летящую задницу.

Я уклоняюсь от первого, но второй выстрел попадает мне в плечо. Издав пронзительный крик, я зависаю в воздухе, левое крыло безвольно повисает.

А потом я падаю. Мое исправное правое крыло отчаянно машет, пытаясь замедлить мое приземление, но ничего не получается. Это последняя капля. Боль в животе, слабость от разрыва ментальных щитов, от успокоительного дротика…

Я врезаюсь в эвкалипты, окаймляющие длинную подъездную дорожку, кувыркаясь между ветвями, каждый удар отдается в мозгу и сотрясает кости. Каким-то образом моим сильным ногам удается вцепиться в одну из веток и найти опору. Я неловко раскачиваюсь, прежде чем выпрямиться и прислониться к стволу дерева.

Мое плечо горит, как будто в него плеснули кислотой, но я почти уверена, что это просто царапина и успокоительное не попало в кровь. Благодаря судьбу за удачу, я пытаюсь спрятаться в редкой листве молодого эвкалипта. Охранники бегут ко мне, но я теряю их из виду, спрятавшись за толстым гладким стволом.

— Выходи, Аквинат! — кричит женщина-охранник. — Мы тебя окружили!

Отдышавшись, я поворачиваюсь так, чтобы видеть главные ворота в конце длинной подъездной дорожки.

Резкие лучи заходящего солнца заливают ландшафт красно-оранжевым светом, от которого болят глаза, но это дает мне возможность четко видеть происходящее. У богато украшенных чугунных ворот собрались по меньшей мере шесть школьных охранников, а также гигантская фигура Рубена. Он распахивает обе створки ворот, пока охранники в замешательстве переглядываются.

Потому что перед ними, расхаживая взад-вперед по всей ширине подъездной дорожки, словно три разъяренных, нетерпеливых хищника, маячат мои суженые.

Лайл, Дикарь и даже Коса кажутся огромными на фоне остальных, их волосы и мех сверкают, как рассвет, сумерки и звездный свет в золотых лучах заходящего солнца.

— Лайл! — кричу я телепатически. — Коса, Дикарь, остановись!

Ни один из них не сбивается с шага.

Но тут школьные ворота полностью открываются.

Три тяжелых черных джипа стоят с другой стороны, их двигатели рычат у меня в ушах.

Они припаркованы боком. Будто загораживают выезд.

Я молча благодарю Кристину. Наэлектризованная драконья магия, которая куполом окружает школу, простирается до самой земли, потому что я вижу, как она переливается бледно-голубым светом между моими сужеными и внешним миром.

Это единственная причина, по которой они еще не атаковали.

Школьные охранники выглядят растерянными, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. Без сомнения, парочка из них работает на Косу. Они оставляют свои винтовки прижатыми к телу и разговаривают друг с другом, наблюдая за взаимодействием между Рубеном и кем-то в ближайшем к ним джипе.

Окно первого джипа снова поднимается, и я нахожусь достаточно близко, чтобы разглядеть герб семьи Нага, отливающий серебром на боковой двери.

Она открывается, пропуская длинную черную ногу в ботинке.

— Я чувствую тебя, — на тонких губах моего отца появляется опасная ухмылка, когда он выходит из джипа. — Не в этот раз, Аурелия. Не в этот раз.

Я замираю от шока и страха. Раны на животе горят, словно вторя его словам. Это обещание того, что здесь произойдет.

Отец держится с достоинством прирожденного короля. Жилистый и высокий, он похож на неприступного призрака, сотканного из воли, яда и силы. Его фирменный длинный черный плащ развевается на ветру, руки сложены перед собой, как будто его совсем не беспокоит шеренга хищников, не сводящих с него глаз. У меня такой же оливковый цвет лица и черные как смоль волосы. Но глаза у нас разные. Глаза Змеиного Короля запали и потемнели, словно он видит все плохое, что есть в мире, и ему на это наплевать.

На его лице появляется понимающая ухмылка, когда он вызывающе смотрит на троих мужчин, которые теперь застыли на месте.

Я настолько поражена открывшимся передо мной зрелищем, что даже не вижу опасности позади себя.

— Я знал, что рано или поздно доберусь до тебя, сука.

Из-под меня вылетает мех в оранжево-черную полоску, тело пронзает боль, и я срываюсь со своих когтей. Я в ужасе вою, когда влажный жар окутывает оба моих крыла, а острые клыки болезненно впиваются в нежную плоть под моим оперением. У меня сводит желудок, когда эта зубастая пасть тащит меня к земле. Когти скребут по стволу дерева, а снизу доносится человеческий голос.

— Какого черта, Клосон?

Даже без слов я бы везде почувствовала злобный, мерзкий запах самца, который отверг Минни.

Я бьюсь, и рычание вырывается из горла Титуса, отдаваясь вибрирацией во всем моем теле, когда он сжимает меня достаточно сильно, что у меня начинают гореть и сдавливаться жизненно важные органы. Мне ничего не остается, кроме как подчиниться.

— Оставь его в покое, — приказывает кто-то.

Блядь. Неужели кто-то из охранников работает на Клосонов?

Мое тело находится во власти Титуса Клосона, пока он держит меня, как лиса цыпленка. Моя шея опасно болтается, когда мы приземляемся на землю. Однако Титус просто держит меня в пасти, в то время как остальные наблюдают за происходящим у ворот. Я вынуждена лежать неподвижно и смотреть на разворачивающееся представление.

Отец дергает головой вправо, где рядом с ним останавливаются два блестящих черных «мерседеса». Стекла опускаются.

— О черт, — бормочет охранник рядом с Титусом. — Весь Совет здесь?

Если бы я не узнала их по новостному приложению Animalia Today, я бы узнала их по своему собственному суду.

Королева Волчьего Двора, круглолицая женщина в многослойных юбках, хмурится, разговаривая с моим отцом и задавая ему вопрос. Позади нее сидит Королева Птиц, длинноногая, грациозная женщина по имени Ирма Голдвинг, а в другой машине я могу разглядеть темные черты лица Короля Кошачьего Двора Абло Обона.

— Лайл! — я стараюсь изо всех сил, несмотря на боль и панику. — Тебе нужно остановиться!

Но, конечно же, Лайл не реагирует на мой голос. Он не реагирует ни на что, кроме своей метки.

Вместо этого он бросается в атаку.

Я проглатываю крик, наблюдая, как моя пара в ярости врезается в электрический щит. Летят искры, шипит плоть, и моего массивного льва отбрасывает назад по воздуху, он с глухим стуком падает на бетон. Но он мгновенно поднимается на лапы, обожженная плоть пузырится на его морде, когда он разъярено рычит, казалось бы, не обращая внимания на боль.

Проносится порыв ветра, обдавая мое сердце холодом, пока мой отец довольно спокойно разговаривает в машинах с членами Совета.

Он указывает на три своих автомобиля.

Одна за другой открываются двери, и мужчины толпой выходят наружу.

Мой отец приехал со всем своим отрядом и даже больше. Помимо крупных самцов, которые явно принадлежат к клану тигров Клосон, из внедорожников выходят пять змеиных генералов в масках, раскрашенных под черепа, и в черном боевом снаряжении. Они вооружены полуавтоматическим оружием с серебряной буквой «V».

Это винтовки, сделанные змеями.

Титус рычит в знак одобрения и узнавания, и этот звук наполняет мою голову смертельным обещанием.

У меня кровь стынет в жилах.

Пять генералов стоят по другую сторону щита, вооруженные и готовые стрелять в моих суженых, которые полностью открыты для их пуль.

Глава 74

Ксандер

В настоящее время я, блядь, единственный нормальный человек во всем этом богом забытом месте.

На этот раз мой дракон позволяет мне оставаться в сознании, когда он захватывает контроль силой. Мне приходится прилагать все усилия, чтобы загнать его обратно, и он делает это только при условии, что я буду следовать его… приказам.

Если бы я был таким же, как другие здешние дегенераты, я бы плюнул на землю при мысли об этом.

— Выполняй приказы нашей Регины, — фыркает мой дракон, — или я заберу контроль обратно.

— Пошел ты, — рычу я в ответ.

Юджин с Генри на спине, потому что птенец меня боится, следует за мной тенью. Моя сердитая гибридная тень из петуха и нимпина.

Вспышка телепатического образа взрывается в моем сознании. Я точно знаю, что это от Дикаря, судя по неуравновешенной, дикой ауре.

Мейс Нага и вся его гребаная банда стоят с винтовками наготове, окружая Совет, сидящий в своих машинах. Охранники Академии даже не знают, что делать, когда видят серебряную букву «V» на оружии.

Наши худшие подозрения подтвердились.

Змеи успешно разработали пули, наполненные ядом. Согласно моим исследованиям, они разлетаются на части при ударе, и яд восточного тайпана попадает в организм человека. Это более жестокий способ убить зверя, чем любой настоящий змеиный укус. Достаточно даже царапины от пули.

Грязный рептилоидный мусор.

Снаружи общежития анимусов носятся охранники, стреляя и вызывая всеобщию панику. Я с презрением рассматриваю их. Будь это наши люди, они бы так не реагировали. Большинство из них — обычные идиоты.

— К черту все это, — говорю я, скидывая свои любимые ботинки и оборачиваясь, чтобы убедиться, что поблизости нет никого, кто мог бы нанести увечья.

Но это так.

— Что ты здесь делаешь? — рычу я.

Глава 75

Аурелия

Лайл рычит, и этот рев ударяет по моим барабанным перепонкам с силой раската грома. Охрана съеживается от страха.

— Стреляйте в них дротиками! — кричит один из охранников, поднимая винтовку, чтобы выстрелить.

Но мой отец качает Рубену головой.

Рубен кричит, и его раскатистый голос разносится по всей подъездной аллее:

— Не стрелять!

Мое сердце замирает в груди. Каким-то образом Рубен уступил Змеиному Двору. Возможно, он заключил какую-то сделку. Обычно отец так и переманивает людей на свою сторону. Сделкой или шантажом.

Когда Змеиный Король говорит, его голос непостижим, холоден и пронизан ядом.

— Мы все пришли поговорить с достопочтенным заместителем директора этой так называемой академии, — призывает Мейс, чтобы все услышали, и, кажется, обращается ко всей школьной охране, собравшейся на подъездной дорожке. — Вместо этого меня встретило бешеное существо.

Тигры Клосона и генералы смеются под своими масками, их плечи трясутся от мрачных, злорадных смешков. Члены Совета выходят из своих машин, по-видимому, чтобы получше рассмотреть.

К моему удивлению, Джорджия выходит из машины вслед за впечатляющим Королем кошачьих. Ее красивое лицо сдержанно, но глаза выдают шок и смятение, когда она смотрит на Лайла.

Эта сука, должно быть, дала показания против него.

Также из машины Совета выходит Король Драконьего Двора, невероятно высокий и импозантный, с широкими плечами, длинными черными волосами, в сшитом на заказ черном костюме и множеством золотых колец, которые поблескивают в угасающем свете. Уголки его красивого рта приподнимаются в намеке на улыбку.

Как будто он находит это зрелище забавным.

Лайл, Дикарь и Коса окидывают их холодными, беглыми взглядами.

— Интересно, что тебя так разозлило? — голос моего отца слегка задумчивый, но улыбка говорит, что он точно знает, что это было. — Какой позор, — он бросает взгляд на членов Совета. — Думаю, мы все можем согласиться, что он не подходит для своей должности.

Срань господня, это происходит на самом деле.

— Уж такого я от тебя не ожидала! — восклицает королева волков, ее многочисленные ожерелья в виде полумесяцев тихо позвякивают, когда она указывает на моего льва. — Ты меня очень разочаровал, Лайл.

Мой отец достает коричневую папку, в которой больше сотни страниц печатного текста.

— Мы нашли много интересного о твоем пребывании в Блэквотер, Лайл. Ваш предшественник это скрыл, Ваше Величество, — он склоняет голову перед королем кошачьих, чьи дерзкие губы презрительно кривятся. — Но теперь все тайное стало явным. Все твои необычные диагнозы и проблемы с бешенством.

— Его должны были усыпить, — безэмоционально предполагает король драконов. — Его нужно обследовать… конечно, не его собственной командой. А психиатрами Совета.

Королева птиц царственно кивает, демонстрируя осанку некогда успешной балерины.

— Если ему нужно вернуться в Блэквотер, значит, так тому и быть.

Все происходит слишком быстро. Обсуждения не будет. Никакой справедливости.

Лайл мечется взад-вперед, бока ходят ходуном от тяжести дыхания, он шипит на барьер, на собравшуюся группу людей, не слушая и не понимая, о чем идет речь. Как будто его здесь вообще нет. Его анимус находится в режиме полной защиты… в сочетании с брачным инстинктом. У него нет возможности защититься от обвинений моего отца. Он лишь подтверждает их правоту.

Мой отец протягивает охране вторую пачку скрепленных бумаг, чтобы они могли видеть сквозь магический барьер.

— У нас есть одобренный Советом ордер на арест Лайла Пардалия, Дикаря Фенгари и Аурелии Аквинат. Мистер Фенгари не должен был поступать в эту школу, потому что он преступник и должен быть возвращен в тюрьму Блэквотер. Мисс Аквинат, конечно же, должна была вернуться в Змеиный Двор для казни. Я также заберу студентов-змей, которых удерживают в школе вопреки законам Совета. Пора что-то менять в этой школе.

Члены Совета кивают в аристократическом согласии.

Дикарь склоняет голову набок, очевидно, прислушиваясь. Я немного удивлена, но из всех моих суженых мой волк всегда был одним целым со своим анимусом. Они никогда не боролись друг с другом за доминирование.

Рубен смотрит на Дикаря и кивает.

— У нас были проблемы с Дикарем Фенгари. Я знаю его с детства, и он ничуть не изменился. Обычным людям небезопасно находиться рядом с ним.

Для меня это звучит как предательство. Рубен был тем, кто тренировал Дикаря. Предположительно, помогал ему все это время.

— Никто из них не пойдет добровольно, — предупреждает Рубен.

Королева хищных птиц встряхивает густыми светлыми локонами и говорит:

— Что ж, повезло, что мы пришли подготовленными. Мейс?

— Так и есть, Ваше Величество, — он благосклонно кивает и указывает на что-то позади себя. За остальными машинами припаркованы еще две. Бронированные грузовики военного образца, обшитые сталью и обсидианом. Достаточно большие, чтобы при необходимости вместить медведей.

Достаточно большие, чтобы вместить костеплета, льва и волка.

— Коса? — окликает королева волков Великого Белого, который ледяным айсбергом застыл рядом с Дикарем. — Мне кажется, он не совсем с нами.

— С таким же успехом мы могли бы отвезти акулу в психиатрическую лечебницу, — мрачно говорит король драконов. Затем он обводит взглядом подъездную дорожку. — Где директриса? Почему она не встречает нас у ворот?

— Подозреваю, прячется, — говорит мой отец, как будто ему действительно грустно из-за этого. — Какой позор. Я хотел, чтобы она была здесь на встрече выпускников. Подумать только, я нашел твоего давно потерянного друга, Лайл. Мы приложили немало усилий, но в конце концов нашли его. Все ради нашего расследования и, конечно, в качестве свидетеля. Он очень хочет с тобой повидаться. Считай это небольшим прощальным подарком от меня.

Мы все замираем, когда крыша третьего джипа откидывается назад и вниз. На пассажирском сиденье появляется широкополая шляпа цвета хаки, а за ней — рыжая борода и хитрый блеск черных глаз, которые пробирают меня до глубины души.

Он намного старше, чем когда я видела его в воспоминаниях Лайла, но я бы узнала Фрэнка Ульмана где угодно из-за того, что он сделал с моей парой и его семьей.

Очевидно, он не умер в тот роковой день, когда Лайл освободился из его так называемого заповедника.

Ульман поднимает винтовку в руках и говорит голосом, похожим на голос старой, мертвой твари:

— Привет, Лайл.

Я кричу, но, конечно же, мой крик больше похож на сдавленный писк.

Мой лев замирает, а потом издает оглушительный рев, от которого все вздрагивают. Затем он делает то, что удивляет даже меня, ведь я видела все его воспоминания. Он подкрадывается к магическому барьеру и просовывает сквозь него лапу. Плоть шипит, и в воздух поднимается дым.

Я ахаю, не веря своим глазам, но Лайл не останавливается. Он продолжает медленно идти сквозь барьер, как будто не чувствует боли. Как будто ему все равно, что его шкура буквально плавится на мышцах.

Его лапа прошла насквозь. Затем настала очередь головы.

В воздухе витает дым и запах горящего меха и гривы. Лайл шипит, рычит, обнажает клыки, но не останавливает своего наступления. И не сводит глаз с моего отца.

Сама земля дрожит.

В этот момент я ненавижу то, чем мы являемся. Я ненавижу то, что брачный инстинкт Лайла заставляет его совершать безумные поступки. Вынуждает его калечить и мучить себя ради меня. Меня тошнит, я блюю, выплевывая содержимое желудка на траву.

Титус делает пару шагов вперед, как будто хочет рассмотреть получше.

— Свято дерьмо! — кричит Рубен. — Он собирается пробить щит! Всем назад!

— Передайте мне обсидиан! — гремит король кошек. Он не дожидается, пока генералы-змеи передадут ему цепи, он просто выхватывает их из рук с помощью телекинеза.

Кажется, что все происходит в замедленной съемке.

Наэлектризованный драконий щит колеблется в последней попытке сохранить стабильность, прежде чем рассеяться, как дым, в ничто.

Но они не знают, что обсидиан не действует на Лайла.

Король кошек набрасывает обсидиановые цепи на огромного льва, но они соскальзывают с него, когда он прыгает не на Фрэнка Ульмана, а на Мейса Нагу.

Раздаются выстрелы.

Прямо. В. Мою. Пару.

Ярость бурлит в моих венах со взрывной силой.

Зияющая пасть древней, первобытной тьмы, которая всегда манила меня, распахивается внутри моего тела.

И я с радостью погружаюсь в нее.

Я взрываюсь с неистовой, дикой силой.

Моя анима рычит, и я становлюсь не человеческой женщиной, а всего лишь Региной-Костеплетом, спасающей своего суженого. Только скорость, клыки и чистая, кровожадная месть, одержимая единственной, смертельной целью.

Тело моего орла со взрывной силой перекидывается во рту Титуса. Трещат кости, и что-то падает подо мной, но мне плевать. Титус отшатывается, и я освобождаюсь.

Моей самой быстрой форме для достижения максимальной скорости требуется всего три шага. Самое быстрое наземное животное на Земле.

Через несколько секунд я уже на подъездной дорожке.

Раздаются крики и вопли, но я ничего не слышу. Я слышу только рев своей пары. Я слышу только зловещий зов смерти.

Глава 76

Дикарь

Жажда крови звучит в моих венах древней священной песней, но мой разум моментально приходит в смятение, когда в воздухе раздаются выстрелы.

Мой брат-лев падает на землю, когда объединенная кошачья и драконья магия отбивает его атаку. Обсидиановые цепи и пули в его груди и боку, конечно же, ничего не делают.

Коса и я, защищенные его психическими щитами, бросаемся вперед, желая найти свою цель, желая оторвать голову кобре с плеч за то, что он сделал с нашей Региной.

Король кошек шевелит руками, но на нас это никак не влияет благодаря моему брату-акуле.

А потом на нас обрушивается сила, равной которой я никогда не знал, — словно стадо разъяренных, вопящих носорогов.

Я резко оборачиваюсь и вижу размытое золотое пятно — мою Регину, которая на головокружительной скорости проносится мимо нас в лучах заката.

Подобно древней дикой королеве костеплетов, моя Регина приняла облик гепарда.

— Стреляйте! — рычит Змеиный Король.

Пули летят из пяти автоматов. Они нацелены прямо на мою Регину и на путь, который она прокладывает к нашему врагу.

Ярость охватывает меня, раскаленная, как огонь, но полная отчаяния.

— Нет! — реву я.

Умереть, защищая свою Регину, — единственный способ для меня покинуть этот мир с высоко поднятой головой.

И я ныряю под пули, чтобы спасти свою Регину, свою жизнь, свою единственную надежду. Я встречаюсь лицом к лицу со смертью. И я встречаю ее с открытыми глазами.

— Я люблю тебя, — посылаю я ей мысленно. Ради нее я готов на все.

Я жду, когда в меня полетят пули. Я жду боли.

Но этого не происходит.

Вместо этого вокруг нас ураганным ветром нарастает чужеродная сила. Я снова встаю на лапы, и все резко замирают, потому что происходит что-то странное.

Черные змеиные автоматы взмывают вверх с той же неистовой силой. И ни одна пуля не попадает в цель.

Маленькие черные кусочки металла остаются подвешенными в воздухе, медленно перемещаясь, словно в воде. Я издаю радостное волчье хихиканье. Моя Регина оборачивается, чтобы посмотреть, чья сила остановила стрельбу и град пуль. Я тоже.

Мой брат-дракон тяжело приземляется на бетонную подъездную дорожку, иссиня-черная чешуя сияет живыми драгоценными камнями. Но пули остановил не он, а крошечная круглая фигурка, соскользнувшая с его спины.

Минни. Это Минни с протянутыми маленькими ручками, ее лицо потемнело от гнева и сосредоточенности. Йети подходит и встает у нее за спиной, обнимая свою регину в защитном жесте.

Меня охватывает восторг, пока мой брат-лев не начинает рычать от гнева, и я оборачиваюсь, чтобы сосредоточить внимание на наших врагах.

Визжат шины, потому что Мейс Нага запрыгнул в свой джип и на полной скорости отъезжает от Академии. Другие змеи делают то же самое.

В порыве, с которым мой брат-лев бросается в погоню за врагом, он не замечает человека, вышедшего из машины и поднявшего оружие, целясь ему прямо в лоб.

Я предупреждающе лаю.

Но моя Регина уже летит по воздуху на лапах самого быстрого зверя на Земле, направляясь прямо к глотке мужчины.

Но он увидел ее. Он готов к ней.

Этот человек разворачивает винтовку и стреляет.

Моя Регина меняется — нет, уменьшается — так быстро, что за ней трудно уследить. Ее морда превращается в клюв, а лапы, которые стали маленькими крыльями, поднимают ее в небо. Она розелла. Прекрасная и красно-синяя, но маленькая. Пуля не попадает в цель.

Кто-то кричит, и я думаю, что это Кошачий Король.

Моя Регина врезается в грудь Ульмана, когда меняется в третий и последний раз.

С порывом силы она становится огромной, кожистой и мощной, обрушиваясь на человеческого самца всем колоссальным весом взрослого гребнистого крокодила.

Оружие человека с грохотом падает на землю, и люди вокруг начинают кричать. Но он совершенно беспомощен, когда массивные вытянутые челюсти Аурелии смыкаются на его человеческой голове.

И сжимают.

Человек кричит. Аурелия пожирает, охваченная необузданной жаждой крови. Я вою в сумерках от истинного счастья.

Затем человек замолкает, его жизненная сила проливается на дорогу.

Моя Регина превращается в человеческую женщину, отползая от мужчины на четвереньках, кровь размазана по ее лицу и зубам. И я понимаю, что никогда не видел более волшебного зрелища. Моя Регина — дикий, разъяренный зверь. Сокрушительница мужчин.

Глава 77

Аурелия

В голове звенит, во рту отвратительный металлический привкус крови, и я только что убила человека. Меня рвет, я давлюсь, отплевываюсь, пытаясь исторгнуть остатки жуткой правды, когда ужас начинает сжимать меня в тисках.

Я только что перекинулась перед всеми.

Я только что показала всем, кто я такая.

Семь лет страха, пряток, лжи и слез, и все это в один миг…

— Думаю, этого вполне достаточно, — раздается глубокий женский голос.

Огонь, который больше, чем огонь, окружает всех полукругом, блокируя выход на главную дорогу. Лайл отпрыгивает назад, спасаясь от жара. Его кожа уже начинает заживать, но она красная и блестящая. Джип моего отца давно исчез. Я до сих пор не могу поверить, что он сбежал, и если оранжевое пятно, которое я видела, как затаскивали в другую машину, было Титусом, то он тоже пропал. Остальные члены его отряда спешат унести свои задницы обратно в Змеиный Двор, но ни Лайл, ни члены Совета не могут пройти через огненный полукруг.

Ульмана так и бросили на дороге, и я демонстративно игнорирую кровавое месиво, которое от него осталось.

Если я этого не вижу, я могу притвориться, что этого нет. Я страус, спрятавший голову в песок.

Это чушь собачья, и я это знаю. Я разрушила все, над чем трудилась полжизни.

Мы все оборачиваемся и видим леди Селесту, шагающую к нам по подъездной дорожке, огонь феникса самым неземным образом освещает ее лицо и волосы. Подобно мифическому существу, которым она и является, женщина излучает небесную силу, и это превращает ее радужки в расплавленное золото.

— Простите меня за задержку, — беззаботно говорит она. — Кое-кто счел нужным попытаться задержать меня в моем кабинете. К счастью, меня не так-то легко остановить парочкой бродяг.

Нетрудно догадаться, кто их послал. Нетрудно догадаться, кто организовал всю эту операцию. Единственное, на что не рассчитывал мой отец, — это на то, что я… брошу ему вызов.

Члены Совета Зверей начинают говорить все одновременно, но я даже не пытаюсь разобрать, что они выкрикивают. Я смотрю на свою пару.

Моя сила достигает Лайла, который, кажется, даже не осознает, что в него стреляли несколько раз, и пытается найти путь сквозь огонь. Я быстро нахожу каждую пулю в его теле и выталкиваю их, растворяя яд, который уже начинает распространяться по его кровотоку. К счастью, я извлекла их вовремя. Ни одна из них не попала в жизненно важные органы.

— Прикройте девчонку-Костеплет, — говорит кто-то.

Я замираю при этих осуждающих словах. Слова, которые означают мою смерть. Означают мой плен.

Затем я собираю свое дерьмо в кучу и поворачиваюсь, чтобы увидеть, что это говорила королева хищных птиц, которая теперь качает головой. В изумлении или тревоге, кто может сказать? Потому что я точно не могу. Я сейчас вообще ни хрена не соображаю.

Дикарь подходит и обвивается вокруг моего тела, загораживая мои женские прелести от постороннего взгляда. Дикарь, который ради меня подставился под пули. Мой волк тихо скулит, и я зарываюсь руками в его полуночный мех, чтобы успокоиться. Чтобы убедить себя, что он все еще жив. Что наша стая все еще жива. Однако.

Я облажалась.

Действительно по полной.

Мое сердце бешено колотится в какой-то аритмии, которая скорее всего меня прикончит, если кто-нибудь другой не попытается прямо сейчас. Они собираются запереть меня? Они собираются отвезти меня в лаборатории на опыты? Они ни за что не позволят мне просто уйти безнаказанной.

Вся правда обо мне вышла наружу.

Назад уже ничего не вернуть. Ничего не скрыть. Никак… не соврать об этом. Я чувствую себя обнаженной до мозга костей. Я чувствую себя так, словно надо мной нависла петля, готовая затянуться вокруг моей шеи.

Коса подходит и встает рядом с нами, отвлекая меня от паники. Он с удивлением смотрит на огненную стену феникса, и я думаю, именно это вывело его из состояния акулы. Его глаза больше не остекленевшие, зубы теперь определенно человеческие.

Пока леди Селеста пытается успокоить членов Совета, Коса делает нечто странное. Он берет меня за щеку, приподнимая мое лицо, чтобы я посмотрела на него. Огонь Феникса отражается в его небесно-голубых радужках, превращая их в ледяное пламя. Он проводит большим пальцем по моей нижней губе, а затем засовывает его же в рот.

Я смотрю на него в немом изумлении.

Голос леди Селесты проникает в мою голову подобно вспышке мифического пламени.

— Тебе нужно вернуть Лайла, Аурелия, — твердо говорит она. — Тебе нужно вернуть этого мужчину, или, помоги нам всем Богиня, они заберут его прямо сейчас.

Оранжево-красное пламя прорезает ночь, и звуки разговоров резко обрываются, когда Лайл, Дикарь, Коса и я внезапно оказываемся в нашем собственном пузыре теплой, мерцающей, возрастающей силы. Пламя с ужасающим ревом взмывает в ночное небо, на котором только начинают мерцать звезды.

Но затем обнаженный Ксандер проходит сквозь вспышку в стене огня феникса, и его глаза того глубокого золотистого оттенка, который говорит мне, что его дракон контролирует ситуацию.

Я встаю, чтобы встретиться лицом к лицу со своими сужеными.

— Перекинься, Дикарь, — приказываю я. — Мы нужны Лайлу.

Волк возвращается в человеческую форму и выпрямляется. Его ореховые глаза слегка затуманены, а зрачки расширены, он смотрит на меня с нарастающим напряжением и, к моему удивлению, возбуждением. Голос Дикаря звучит хрипло, когда он говорит:

— Ты нужна ему, Регина.

Кивнув, я оборачиваюсь и вижу, что Лайл по-прежнему стоит к нам спиной и ищет выход, чтобы последовать за нашим врагом. У меня такое чувство, что, если бы его не сдерживала стена из огня феникса, он бы бежал по дороге со всех ног, пока не нашел бы короля змей.

— Лайл, — говорю я.

Мой лев не оборачивается, раздраженно помахивая хвостом, принюхиваясь и рыча, расхаживая по всей длине огненной стены.

Я преодолеваю пять шагов, необходимых, чтобы добраться до него, медленным, контролируемым шагом.

— Лайл, — повторяю я.

Он останавливается, но не сводит агрессивного взгляда с огня. Я осторожно подхожу к нему сзади и протягиваю ладонь, чтобы коснуться его спины. Покалывание пробегает по моим рукам, когда человеческая кожа соприкасается с золотисто-бронзовой шкурой, и хвост Лайла замирает. Сделав глубокий вдох и внимательно следя за каждым его движением, я провожу пальцами по его крупу и вверх по позвоночнику, залечивая ужасные ожоги. Ожоги, которые он получил ради меня.

Его уши дергаются, но он шипит и в знак протеста скалит зубы на огонь. Мощные мышцы под моими пальцами напрягаются и вибрирует от сдерживаемой силы.

— Лайл, — шепчу я, теперь ближе к его голове. — Вернись ко мне.

Я достаю ему до плеч, и он такой большой, что мне приходится немного приподняться на цыпочки, чтобы погладить его опаленную гриву.

— Такой красивый лев, — воркую я.

Его уши снова дергаются.

— Регина, — предупреждает Дикарь.

— Он не причинит мне вреда, — тихо говорю я. — Правда, мой большой лев?

Затаив дыхание, я осматриваю повреждения на его морде. Плоть красная и блестящая, в некоторых местах почти сгорела до кости. Каким-то чудом его глаза целы, но шерсть полностью оплавилась.

Закусив губу, чтобы не всхлипнуть, я прижимаюсь щекой к его гриве, как это делают кошки, большие и маленькие. Я нежно трусь о свою пару и посылаю силу, чтобы залечить худшие из его ожогов на морде, груди, передних лапах. Мышцы, кожа и мех заново отрастают поверх ужасных повреждений, останавливая кровотечение и, без сомнения, боль и жжение.

Раздается низкое рокочущее мурлыканье, которое тут же обрывается.

— Мы доберемся до него в другой раз, — успокаиваю я его, поглаживая гриву. — До нашего врага. А пока, мой сильный-пресильный анимус, верни моего мужчину.

Я направляю в него импульс силы, доминируя над ним, требуя, чтобы он подчинился мне как своей регине.

Только тогда он поворачивает свою величественную, огромную голову, чтобы посмотреть на меня.

От вида этих диких, свирепых янтарных глаз у меня перехватывает дыхание. Он так непохож на мужчину и в то же время похож. Я вижу в них вызов Лайла. Силу, дисциплину. Но его анимус бесконечно дикий и свободный. Зверь, которого невозможно усмирить одной лишь силой воли.

Это не ручной лев и никогда им не будет. Нет, анимус Лайла подобен пожару в лесу. Неконтролируемый. Разрушительный.

— Регина? — раздается глубокий, звериный голос в моей голове, подобный грохочущим горам и пологим каменистым долинам.

— Мой единственный лев, — тихо говорю я. — Моя пара.

Я чувствую, что другие мои суженые возвышаются у меня за спиной. Анимус Лайла отмечает их присутствие, одного за другим.

— Вы все мои? — спрашивает он, с вызовом скаля зубы.

От этого вопроса у меня сжимается горло.

— Мы прожили много жизней с нашей Региной, — говорит дракон Ксандера. — Мы будем с ней и в этой.

Взгляд Лайла возвращается ко мне, ища подтверждения.

Я сглатываю и провожу ладонью по его недавно зажившей морде, любуясь свежими длинными бакенбардами.

— Ты был солнцем для меня там, в моей пещере, — шепчу я ему. — Я слышала тебя. Я слушала. Ты мой.

Следующие его слова совершенно неожиданны для всех нас.

— Если ты хочешь убить меня за то, что я сделал, это твое право. Я бы с радостью умер, познав твое нежное прикосновение. Я бы провел свое последнее мгновение, поклоняясь тебе.

Он не ждет, что я приму его извинения. Моя анима скулит, и я позволяю себе всхлипнуть.

Он чувствует это и немедленно делает шаг вперед, нежно потираясь мордой о мою щеку.

— Я твоя целиком и полностью, — шепчу я ему на ухо. — Была с того момента, как встретила тебя. Я просто не понимала этого.

Он мурлычет, и я продолжаю, обводя пальцем линии его светящейся брачной метки.

— Я хочу поцеловать тебя. Я хочу, чтобы ты обнял меня и сказал, что все будет хорошо. Я хочу, чтобы ты велел мне одеться и вымыть голову.

Лайл прижимается мордой к моей шее, задевая длинными усами.

— Я убила ради тебя, — говорю я ему мысленно. — Только ради тебя.

Он закрывает глаза, и я чувствую, как что-то в нем движется. Смещается.

— И я бы сделала это снова, — продолжаю я мысленно, чтобы услышал, только он. — Ты, моя пара, больше никогда не будешь сражаться в одиночку. Ты больше никогда не будешь один.

И тогда подходят Дикарь, Ксандер и Коса, окружая нас со всех сторон. Они прижимаются лицами к густой гриве Лайла и ведут с ним безмолвный личный разговор.

Что-то внутри меня тоже меняется. Глаза щиплет. Меня окружают четыре аромата, наполненные эмоциями, желанием и… потенциалом. Эти ароматы могут означать для меня очень многое.

Анимус Лайла довольно фыркает.

И перекидывается.

Глава 78

Лайл

Ты больше никогда не будешь сражаться в одиночку.

Она признала нас.

Она убила ради нас. Смертельного врага, который заслуживал смерти таким жестоким способом.

Она сделала это только ради меня. Рисковала своей жизнью ради меня.

И эта вечная боль в костях, острая, как клыки, и тяжелая, как удар электрошокером в грудь, наконец-то, наконец-то проходит.

Впервые с тех пор, как он вошел в полную силу, мой анимус делает медленный, размеренный вдох и затем выдыхает.

И вздох нашей Регины, нашей стаи — звучит так же. Смотреть на ее красоту по-прежнему мучительно, только теперь это сладко и волнующе, как и ощущение ее ногтей, скользящих по моей спине.

Мой анимус хочет не нежного союза с нашей Региной. А жестокой, собственнической силы, которая навсегда закрепит наши права на нее. На веки вечные.

Желание трахнуть ее, кончить в нее, почувствовать, как ее сила переплетается с моей, становится невыносимым.

Мой анимус скрывается за дверью, которую я создал давным давно с помощью Леди Феникс. Он не позволяет мне закрыть ее, больше нет, но я чувствую, что в этом нет необходимости. Пока Аурелия со мной, мне не нужны цепи. Пока наша Регина с нами, мы можем быть свободными. Моя человеческая сторона возвращает нам тело, и мех становится кожей, грива — волосами.

Мы оба уже обнажены. Идеально.

— Лайл? — тихо спрашивает она. Надежда в ее голосе и сапфировых глазах заставляет мой член дернутся, а сердце наполняет золотом.

Я больше не могу терять время. Я бросаюсь к ней, хватаю за талию и опускаю на грубую землю, защищая ее нежную кожу руками.

Она борется со мной, и прикосновение ее восхитительной кожи к моей воспламеняет меня еще больше.

— Мне нужно, чтобы ты лежала на спине, — рычу я, мой анимус говорит через меня, вместе со мной. — Подчинилась мне. Моему члену.

— Лайл, — стонет она, понимая, что нам от нее нужно. Ее сладкий стон согласия говорит мне все, что нужно знать.

Я вхожу в нее одним мощным толчком.

Мы стонем вместе. С этого момента мы всегда будем стонать вместе. Я знаю, потому что позабочусь об этом.

Я заявляю на нее свои права решительно и основательно, не более чем зверь, врывающийся в свою пару, король-лев, заявляющий права на свою королеву-львицу, мощно и жестко. Ее влага омывает нас обоих, делая ее лоно скользким.

Я впиваюсь в ее хватающий воздух рот, и она стонет под моим языком, моими губами, моими зубами. Мой язык скользит по ее языку, когда я овладеваю каждой частью ее тела так безраздельно, что она содрогается, вскрикивает и стонет мое имя.

Но этого недостаточно. Это не все.

Кожа ее шеи, красивая и совершенная, манит меня. Я царапаю ее зубами и без предупреждения кусаю.

Аурелия кричит, когда кончает, содрогаясь вокруг моего члена, ее теплая, невероятная киска всасывает меня, обхватывает меня, нуждаясь во мне так же сильно, как я нуждаюсь в ней.

Я вхожу в нее, опустошая свои тяжелые, ноющие яйца глубокими, короткими толчками прямо в ее лоно, держа ее в кольце своих рук, а наша стая с благоговением наблюдает за нами. Так, как и должно быть.

В ответ она кусает меня за шею, отмечая меня своими крошечными, красивыми, все еще окровавленными зубами. Я стону от этого ощущения.

— Мой ангел, — шепчу я в молитве, пока вливаю в нее свою сперму. — Я ждал тебя. Моя. Моя.

Наша сила сплетается воедино, ее золотые пряди переплетаются с моими темными цепями, и вместе они образуют что-то новое внутри меня.

Я словно родился заново, находясь внутри нее.

Может быть, именно поэтому мужчины с таким отчаянием стремятся проникнуть внутрь женщины — в поисках той волшебной вещи, которая соединит наши сломанные части вместе точно так же, как все люди изначально соединяются в женской утробе.

Фрейд бы захихикал в могиле, услышав это.

Мой анимус мурлычет от удовольствия в глубине моего существа, больше не желая быть по-настоящему запертым, но желая жить как неотъемлемая часть меня.

Мир внезапно изменился. Мы внезапно стали сильнее, чем раньше. Сильнейший хищник крадется по засушливой равнине, сосредоточившись на своей цели. Благодаря ему я вижу, что быть с нашей Региной — это единственное решение. Это любое решение любой проблемы, которая у нас когда-либо была. И единственный реальный страх, который я сейчас испытываю, — это потерять ее.

— Твоя, — всхлипывает Аурелия, уткнувшись мне в плечо, и снова кончает с криком.

И это самый сладкий звук во Вселенной.

Глава 79

Аурелия

Лайл предъявляет права на меня со всем пылом зверя, предъявляющего права на свою регину. Как будто его больше не волнуют последствия. Как будто его больше не волнует ничего, кроме меня. Сила его анимуса пульсирует у меня в животе, в венах и во всем теле, словно он часть меня. Словно я успокаиваю его. Лайл поднимает свою великолепную голову ровно настолько, чтобы посмотреть мне в глаза.

Его собственные глаза мерцают полированным золотом, в них отражается мощный анимус, словно летний закат, освещающий путь во тьме. Моя шея ноет от его укуса, моя киска ноет от его члена, но я самая счастливая женщина в мире.

— Поцелуй меня, — шепчу я.

Мой голос дрожит от сдерживаемых слез.

Его лицо искажается, и он набрасывается на меня, захватывая мой рот своими беспощадными губами. Я стону, вонзая в него когти в ответ, как будто могу вдохнуть его всего в свое тело.

— Ангел, — стонет он, углубляя поцелуй.

Что бы он ни делал с моим ртом, такое ощущение, что сами небеса открылись в нас обоих.

Кто-то нетерпеливо пыхтит у меня за спиной.

— Это моя Регина, — рычит на них Лайл, гортанно и свирепо. — Я ее не отпущу.

— И моя, вообще-то, тоже, — рычит в ответ мой волк.

Ревнивые слова Лайла и Дикаря заставляют что-то чудесное заплясать внутри меня. Я сжимаю челюсть Лайла.

— Нам лучше разобраться с…

Его глаза темнеют, но, тем не менее, он тянет меня за собой, собственнически прижимая мое обнаженное тело к себе. Пламя феникса, горящее вокруг нас, теряет свою высоту по мере того, как леди Селеста опускает его.

С легкой тревогой я осознаю, что у Лайла все еще стоит, и его огромная эрекция выставлена на всеобщее обозрение.

Когда языки пламени исчезают, я быстро встаю перед ним, и Лайл крепко прижимает меня к себе, легко проводя ладонью по диагональным черным полосам от ран на моем животе. Его прикосновения не причиняют боли, и на самом деле я чувствую себя от этого лучше.

Глаза леди Селесты расширяются, когда она видит, что Лайл пытается прикрыть, и тогда она сбрасывает свое длинное белое пальто и предлагает мне. Лайл с помощью телекинеза подбрасывает его в воздухе и перемещает к нам, я хватаю его и прижимаю к груди. Дикарь подходит и встает с другой стороны от меня, берет за руку и переплетает свои пальцы с моими.

Джорджия стоит рядом с Селестой, ее лицо бледное и осунувшееся, ноздри раздуваются от гнева и потрясения.

— Это в высшей степени неприлично, Лайл, — говорит королева хищных птиц, ее голос сочится отвращением, хотя она безуспешно пытается не рассматривать его с головы до ног. Я понимаю, что они слышали, как он заявлял на меня права. — Если ты пытался скрыть это от нас…

— Как я уверен, леди Селеста объяснила, — говорит Лайл, в его низком голосе все еще слышится анимус, — что моя Регина решила не разглашать свой орден.

— А то, что ты скрыл свои отношения с ней? — невозмутимо спрашивает королева волков. — Неудачное решение. Ты же понимаешь, мы не можем оставить этот инцидент без внимания.

— На повестке дня еще и убийство человека, — глаза короля драконов сверкают, когда он смотрит на меня, и меня внезапно осеняет. Я бросаю рискованный взгляд на Ксандера, но дракона нигде не видно. Только Коса стоит рядом с Дикарем и предостерегающе смотрит на меня.

Это отец Ксандера. У них одинаковые миндалевидные глаза. Одинаковые длинные, шелковистые черные волосы. То же высокомерие.

— Он пытался убить мою пару, — говорю я, стараясь не думать о том, что этот дракон видел меня обнаженной. Что весь Совет и люди моего отца видели мое обнаженное тело. — Это была чистая самооборона.

— Нам нужно будет подготовить заявление, — говорит леди Селеста, кивая. — Все будет сделано в соответствии с надлежащими законами.

— Законы, которые не касаются костеплетов, — печально говорит король кошек, с интересом разглядывая меня, прежде чем уважительно перевести взгляд на моего льва. — Это все меняет, Лайл.

— Мейса нужно привлечь к ответственности, — говорит Лайл, его голос кипит от ярости. — За психические атаки на Аурелию. За то, что выманил меня со зловещими намерениями.

Король-дракон издает смешок, как будто все это милая шутка.

— Ты обвиняешь короля Змеиного Двора в сознательном подстрекательстве к твоему… психическому расстройству? Правда, Лайл, я ожидал от тебя большего, — он легкомысленно взмахивает украшенной драгоценностями рукой. — В любом случае ты больше не можешь быть заместителем директора этого учебного заведения.

Я сжимаю кулаки от внезапного и яростного желания сломать этому мужику нос. Между моей стаей и Советом повисает тяжелая тишина. В сгущающихся сумерках загораются школьные прожекторы, рассекая воздух белыми лучами. Вокруг собрались охранники школы, которые внимательно наблюдают. Прислушиваются ко всему.

Рубен, как я заметила, удачно отсутствует.

— Я напишу список рекомендаций относительно того, что необходимо сделать, — авторитетно заявляет Селеста. — На данный момент Аурелии требуется обширное лечение, а Лайлу необходимо пройти обследование. Юридические аспекты будут подробно обсуждены утром.

Королева волков отделяется от группы советников и с улыбкой подходит ко мне. У нее добрые глаза, и моя интуиция подсказывает мне, что она мне нравится.

— Судя по всему, ты королева при дворе, состоящем из одного человека, Аурелия… Что ж! Полагаю, теперь мы будем называть тебя Аурелия Костеплет, не так ли? — она лучезарно улыбается мне.

Я краснею под ее пристальным взглядом.

— Я не совсем уверена в этом, Ваше Величество.

Она кивает, заглядывая мне в глаза.

— Никогда не думала, что доживу до этого дня. Я бы хотела как-нибудь встретиться с тобой. Нам нужно поговорить.

Я кланяюсь.

— Конечно, Ваше Величество.

Она поворачивается к моему волку.

— Дикарь, — говорит она тоном заботливой матери. — Конечно, ты был замешан в этом.

К моему удивлению, Дикарь ухмыляется и отвешивает галантный поклон.

— Всегда, Ваше Величество.

— Ну, — говорит она, обращаясь к Лайлу в последнюю очередь, — я всегда говорила, что иногда все, что нужно анимусу, — это сильная регина, чтобы наставить его на путь истинный. Как вы считаете, мистер Пардалия?

Губы Лайла дергаются, и я не позволю ему продолжать это выслушивать:

— В самом деле, Ваше Величество.

Королева волков печально улыбается и отступает назад, кивая кому-то позади нас.

— Жаль, что нам приходится вас разлучать.

Во мне вспыхивает паника, когда Дикаря вырывают из моей руки. Я оборачиваюсь и вижу, как Рубен и массивный король кошек приковывают Дикаря обсидианом к металлической каталке. Я вскрикиваю, но Лайл удерживает меня, и я успеваю бросить последний взгляд на моего прекрасного дикого волка, прежде чем ему на голову надевают черный мешок.

— Нет! — кричу я, пытаясь вырваться из хватки Лайла. Что-то в моем сердце разрывается, когда Дикаря вкатывают в поджидающий военный фургон. — Сделай что-нибудь! — говорю я Косе, который спокойно наблюдает за происходящим. Мускул на его челюсти напрягается, прежде чем он переводит взгляд на меня.

Я слышу, как с громким стуком захлопывается дверь.

— У них есть законный ордер на его арест, Аурелия, — хрипит Коса. — Мы ничего не можем сделать.

— Нет, — повторяю я, слабо поднимая руку, как будто могу остановить происходящее.

Я люблю тебя. Дикарь сказал это, бросившись передо мной. У меня не было времени признаться в ответ. Я направляю свой разум к нему. Пытаюсь ощутить эту неудержимую, бьющую через край силу. Но, конечно же, обсидиан блокирует любую телепатическую связь.

Рубен садится за руль, и мне вдруг хочется разорвать этого зверя на части. Я сдерживаю рыдание, когда двигатель грузовика ревет и Дикаря увозят.

— Нет! — кричу я.

— Спокойно, — шепчет Лайл мне на ухо. — Спокойно, мой ангел. Дикарь может сам о себе позаботиться.

Я прячу лицо на груди Лайла. Дикарь был моим единственным утешением во тьме. Мой первый.

Король кошек подходит к нам, и я с трудом сдерживаю угрожающее рычание. Его смуглая кожа блестит в свете прожекторов, и хотя выражение его лица серьезное, в глазах светится интерес.

— Я свяжусь с тобой утром, Лайл. Нам многое нужно обсудить. Нужно установить правила и тому подобное.

— Конечно, Ваше Величество, — следует сухой ответ Лайла.

Остальные члены Совета уходят, бросая на нас настороженные взгляды, а король драконов даже не смотрит в нашу сторону.

В итоге остается только Джорджия, переводящая взгляд с меня на Лайла. Но он ведет себя так, будто львицы не существует. Словно это не она дала показания против него. Мой лев вздыхает через нос и тянет меня к медицинскому блоку и Селесте, которая оценивающе смотрит на нас.

Но я не хочу уходить. Я хочу побежать за военным фургоном.

— Куда они его везут? — спрашиваю я, когда Лайл тащит меня по подъездной дорожке.

— В Блэквотер, — отвечает Коса.

— Коса, — мой голос едва ли громче всхлипа.

Акула наклоняет голову, разглядывая меня в темноте.

— Тебе есть о чем беспокоиться, Аурелия.

— Но…

— Ангел, — Лайл качает головой, увлекая меня за собой через ворота Академии. — Дикарь хотел бы, чтобы ты сосредоточилась.

Я глубоко вдыхаю ночной воздух и поворачиваюсь лицом к Академии. Верно, потому что охранники, выстроившиеся вдоль подъездной аллеи, уставились на меня. Выражения варьируются от чистого шока и благоговения до настороженности и страха. Интересно, сколько времени потребуется, чтобы слух распространился.

Самка костеплета. Не размножалась. Предлагается от 20 миллионов.

Этот нечестивый голос звучит в моей голове, но моя анима отмахивается от него.

Дикарь. Моя анима тоскует по нашему волку, который отдаляется от меня все дальше и дальше.

— Мне жаль, что я не смогла прийти раньше, — говорит Селеста. — Но в настоящее время в моем офисе связаны два змея.

— Тебе следовало убить их, — рычит Лайл.

Она бросает на него удивленный взгляд.

— Ты же знаешь, я так не делаю. Но, полагаю, нам всем придется привыкнуть к тебе в новом качестве, Лайл.

Я думаю о том же самом. И о том, что теперь все будет по-другому.

Джорджия начинает что-то говорить, но Лайл, не задумываясь, отмахивается от нее, направляя меня к ярким огням медицинского крыла.

Голос Селесты превращается практически в предупреждающее шипение.

— Не приближайся к недавно спаренному мужчине, Джорджия. Ты же знаешь, что так нельзя.

— Да, миледи, — раздается тихий ответ. Джорджия в спешке уходит, дробно постукивая шпильками прочь от нас.

— Я поговорю с тобой утром, — говорит Селеста. — А пока, я думаю, тебе нужно осмыслить произошедшее, Аурелия. И понять, что это значит для тебя.

Я медленно киваю. В животе у меня пустота, сердце сжимается в агонии. Я что-то приобрела и потеряла одновременно.

Леди Селеста достает из кармана маленький стеклянный пузырек.

— Никакое птичье исцеление не залечит эти раны, Аурелия, — тихо говорит она. — Но слезы феникса сделают свое дело.

Я смотрю на нее и на подарок, который она мне предлагает.

— Это ваши слезы? — выдыхаю я.

Конечно, раз я хотела стать целительницей, я изучила свойства слез феникса настолько тщательно, насколько могла. Но они по большей части окутаны тайной, и их трудно достать, ведь фениксы встречаются редко.

— Так и есть, — она добродушно улыбается. — И я думаю, что если кто-то и заслуживает их, так это ты. Эти раны выглядят старыми и глубокими, тебе следовало обратиться к нам

— Из-за них все и произошло, — признаюсь я. И надо отдать Селесте должное, она не говорит «я же тебе говорила» и не пыталась выдать мой секрет.

Лайл крепче обнимает меня.

— Думаю, эта маленькая демонстрация была неизбежна, — говорит Селеста. — Мейс в конце концов нашел бы способ дискредитировать Лайла.

И весть о случившемся дойдет до моего отца. Что я ослушалась приказа семилетней давности.

— И, эм… что насчет Фрэнка Ульмана? — спрашиваю я, не желая оборачиваться и видеть, как они соскребают его мозги с асфальта. Последнее, чего я хочу, — это собственный фургон, который отвезет меня в Блэквотер… хотя, если это приведет меня к Дикарю, я могла бы подумать об этом.

Леди Селеста улыбается мне.

— Тебя следует только поблагодарить, Аурелия. За его преступления против семьи Лайла и нашего рода ему был вынесен приговор, который он, в конце концов, заслужил. Уверена, что в свои последние минуты он пожалел, что вышел из укрытия.

Я изумленно смотрю на нее, не ожидая услышать такие жестокие слова от утонченной, благородной женщины. Но потом Лайл целует меня в макушку, и взгляд Селесты смягчается при виде этого, ее глаза наполняются слезами.

— Достойная регина, — бормочет она. — Действительно достойная.

Пять минут спустя я лежу на столе в медицинском блоке, мои раны тщательно осматривает под лучом прожектора моя любимая старшая медсестра Хоуп, пока Лайл наблюдает за мной потемневшим и опасным взглядом от вида моих травм. К счастью, ему дали спортивные штаны, хотя мой лев прошествовал в медблок, размахивая членом, как будто он каждый день так делает. Коса тоже остался с нами, хотя я не могу прочесть его немигающий взгляд.

— То, что говорят охранники, правда? — шепчет Хоуп, обрабатывая мою рану, чтобы отправить на анализ.

Лайл предупреждающе рычит со своего места рядом со мной, держа меня за руку, словно ему нужен постоянный контакт со мной, но я качаю головой. Теперь секрет раскрыт. Больше нет смысла отрицать это.

— Да. Я — Костеплет.

— Но Мейс Нага определенно змей, получается ты унаследовала это от своей матери?

— Да.

Она заинтересованно хмыкает.

— Я почувствовала, что вы что-то значите друг для друга, когда мистер Пардалия пришел сюда в день твоего похищения, — говорит она, слабо улыбаясь.

— Это всегда было трудно скрыть, — мрачно говорю я. — Но мы все равно пытались.

Хоуп молча закапывает слезы феникса в мои раны с помощью стеклянной пипетки. Магическая жидкость удивительно теплая, когда попадает на мою потемневшую кожу и сразу начинает покалывать.

— На восстановление уйдет целая ночь, хотя слезы Селесты обычно действуют быстрее. Тебе нужно что-нибудь еще?

— Я бы действительно не отказался от жидкости для полоскания рта, — признаюсь я. Я почти уверена, что между моими зубами есть вещи, о которых я не хочу думать. — Но в остальном я в порядке.

Если бы Дикарь был здесь, он бы пошутил по этому поводу и заставил меня почувствовать себя лучше. В глазах начинает щипать, и я закрываю их.

— Минни спрашивала о тебе, когда я проверяла ее, — говорит Хоуп, доставая из буфета бутылку и ставя ее на стол. — Я слышала, что она сделала. Она настоящий герой.

Тогда слезы текут ручьем. То, что у Минни хватило сил остановить множество пуль, выпущенных из автоматов, было поразительным. Я и не подозревала, что она обладает таким контролем и мощью.

— Она действительно герой, — шепчу я.

Дикарь наверняка бы закатил глаза и проворчал: «Полагаю, теперь я у нее в долгу. Меня будут тыкать этим до скончания времен».

Хоуп перевязывает мне живот, чтобы защитить раны, и уходит. Как только она это делает, Ксандер раздвигает шторы и врывается в комнату подобно огненному торнадо. В комнате сразу становится душно.

— Ах ты, манипуляторша мелкая…

— Ксандер! — предупреждающе рявкает Лайл.

— Нет, дай ему сказать, — спокойно говорю я, приподнимаясь, чтобы посмотреть Ксандеру в глаза, и расправляя плечи. — Что ты хотел?

Он наклоняется, обхватывая меня рукой за шею, и шипит мне в лицо с чистой, ужасающей угрозой, на которую способен только дракон:

— Ты больше не будешь мне приказывать. Ты даже говорить со мной не будешь. Я сделаю вид, что тебя не существует. Ты меня поняла?

Я смотрю в его светящиеся белые глаза, в данный момент отливающие опасным расплавленным красным. Я еще никогда не видела его таким злым, и что-то мне подсказывает, что дело не только во мне.

Поэтому я не упоминаю тот факт, что дракон Ксандера сам попросил меня приказывать ему. Вместо этого я ровным и спокойным голосом отвечаю:

— Я поняла, Ксандер.

Он молча отпускает меня и выходит.

— Это был его отец, не так ли? — спрашиваю я. — Король Драконьего Двора.

Лайл молча кивает. Коса просто смотрит на меня. Поэтому я вздыхаю и выбираюсь из кровати. Мой лев в одно мгновение оказывается рядом со мной.

— Тебе нужно, чтобы я тебя понес? — спрашивает он почти с надеждой в голосе.

Я улыбаюсь ему на мгновение, затем тянусь и касаюсь губами его губ.

— Я могу идти.

Он берет меня за руку, и мы вместе выходим из клиники. Персонал пялится на нас, охранники тоже.

— Они привыкнут к этому, — скрежещет Коса. — Им просто странно видеть, что Лайл не ведет себя как мудак.

К моему удивлению, Лайл весело фыркает.

— Тебе нужно держать их в ежовых рукавицах, Лия, — раздается тихий знакомый голос, — иначе они все время будут пользоваться ситуацией.

Я резко оборачиваюсь. С того места, где она ждала вместе с Йети, поднимается Минни в лиловом макси-платье, которое идеально сочетается с ее розовыми волосами.

Ее лицо искажается от боли, когда она видит меня, перебинтованную под взятым напрокат укороченным топом.

— О Богиня, — говорит она.

Я бросаюсь к ней, и мы встречаемся посередине.

— Ты спасла мне жизнь, Мин, — всхлипываю я, уткнувшись в ее кудряшки. — Мне так чертовски жаль…

— Ничего подобного, — ворчит она мне в шею. — Больше нет. Только не после всего, — она отстраняется от меня и берет мое лицо в ладони. Ее большие, как у лани, карие глаза полны слез, и она делает прерывистый вдох. — Я всегда верила, что все происходит по какой-то причине. И я думаю, то, что произошло, — она сглатывает, — должно было случиться в любом случае. Ты моя лучшая подруга. И я надеюсь, что ты всегда ей и останешься.

Я бросаю взгляд на Йети, который настороженно смотрит на меня из-за спины Минни. Прежде чем я успеваю что-либо сказать, его лицо расплывается в улыбке.

— Теперь у нас в команде есть Костеплет? Да я бы в любой день недели променял этого ублюдка Титуса на тебя.

— Ты не винишь меня? — я смотрю на него во все глаза, вытирая нос запястьем, пока Лайл ревностно сжимает мое плечо.

Йети пожимает своими широкими плечами, когда Минни возвращается в его объятия, и он обнимает ее мускулистой рукой, словно она всегда была его.

— Титус — психопат, в этом ему помощь не нужна. Всегда был таким.

Глава 80

Коса

Я возвращаюсь в Академию вслед за Лайлом и Аурелией, и в моей крови бурлит осознание и гнев. Из-за того, что я сегодня увидел и услышал. Даже вид моего брата, которого уводят, не может затмить ту жадную радость, которую я испытал, увидев, как моя кровожадная Регина убивает Фредерика Ульмана. Это разрушило чары мести, наложенные на меня. Потому что единственное, что могло прервать песню мести, наполняющую мой разум, — это ее образ. Первобытный. Грубый. Прекрасный.

Аурелия убила человека. Без колебаний. Без жалости. Это выглядело жестоко. И она сделала это ради Лайла, как его Регина.

Возможно, сейчас она этого не осознает, но позже это накроет ее тяжелой волной.

И Лайл. Его анимус полностью интегрирован и теперь поражает своей откровенно жестокой силой. В то время как его аура теперь бурлит черной, красной и золотой энергией, его взгляд и даже походка изменились. Эта агрессивная сила теперь преследует Аурелию, — энергия спаренного самца, ревнивая и опасная.

Теперь все будет по-другому, и Аурелия даже понятия, блядь, не имеет, что ее ждет. Дикарь был не так уж плох со своей Региной, его энергия была игривой. Энергия Лайла — нет. Моя энергия — нет.

Надвигается шторм, и довольно сильный. Нужно подготовиться. Нужно сделать несколько звонков.

Я достаю телефон и набираю быстрое сообщение.

«Я нашел тигрицу, которая достаточно сильна, чтобы составить конкуренцию в академии»

Ответ приходит моментально, как взмах когтя.

«Немедленно выезжаю»

Ужин в самом разгаре, поэтому мы выходим на улицу, чтобы обойти обеденный зал. В этот момент из общежития анимы выбегает Стейси, дергая себя за темные волосы и с паническим выражением на лице.

Лия и Минни срываются на бег, направляясь к своей подруге.

— Все в порядке, Стейси! — говорит Аурелия. — Подожди, пока…

— Нет! — Стейси хватает Аурелию за руки. — Это Сабрина! — кричит львица. — Сабрина пропала!

— Ее нет в общежитии анимусов? — спрашивает Минни.

— Нет, я проверила. Никто из ее друзей уже давно ее не видел. Ох, блядь!

Я поворачиваю к общежитию анимы, Лайл быстро задает вопросы Стейси, а затем Кристине, застывшей над дверью в здание. Но горгулья, кажется, сбита с толку.

— Не помню, — говорит она, почесывая затылок и издавая странный скрежещущий звук. — Не видела, чтобы она входила или выходила.

Горгулья впускает нас в общежитие, и я беру инициативу на себя, делая по два шага за раз. Я знаю историю Сабрины. Я знаю ее криминальное прошлое. Я знаю, какую пользу она могла бы принести неподходящим людям. Я также знаю о ее ценности для Аурелии и о том, на какое безумие готова пойти моя Регина не только ради своих суженых, но и ради своих друзей.

Подозрение накатывает волной, когда я достигаю коридора третьего этажа, нюхаю воздух и иду дальше. Мои шаги — тяжелые удары по старому ковру. Остальные бегут за мной, вокруг Лайла пульсирует гневная, темная энергия.

Я пинком распахиваю дверь в спальню Сабрины и Ракель, и эта волна внутри меня разбивается об уверенность.

— Не пропала, — все собираются позади меня, когда я указываю на стену. — Похищена.

Аурелия вскрикивает.

Потому что над кроватью Сабрины черным ножом прибит окровавленный, отрезанный кончик пятнистого хвоста леопарда.

Об авторе

Эктаа П. Бали родилась на Фиджи и большую часть своей жизни провела в Мельбурне, Австралия.

Она опубликовала свой первый роман в 2020 году, начало серии фэнтези для среднего класса, прежде чем заняться своей истинной страстью: фэнтези для молодых и новых взрослых.

«Ее порочные твари» — ее четвертая серия, действие которой происходит в стихах о Куколке, а «Ее бешеные твари» — вторая в сериале.

В настоящее время она живет в Брисбене, Австралия.

Заметки

[

←1

]

Деятельность организаций запрещена на территории РФ.