Единственная на всю планету

Глава 14

— Начинай, — мысленно сказал Нор Ольге. — Я пустил запись минуту назад.

Ольга почти дословно пересказала текст из учебника, показав нужное на карте. Нору не пришлось что-то предпринимать, чтобы в рассказ вплетался шум класса, Ольга Алексеевна сама несколько раз сделала замечания тем, кто, по ее мнению, этого заслуживали.

— Садись, — сказала Ольге Таганцева. — Слава богу, хоть что-то знаешь.

— Извините, Ольга Алексеевна, — сказала девушка. — Хотелось бы знать, во что вы оценили мое "что-то"? Можете и в дневник поставить.

— Три, — ответила учительница. — С плюсом. Перестали шуметь! Продолжаем занятие! Давай свой дневник.

Она опросила еще двоих, обоим поставив тройки. Один из отвечавших заработал свой трояк заслуженно, другому оценка была явна занижена. Потом пошло объяснение новой темы, которое закончилось за пару минут до звонка. Таганцева выждала, пока он прозвенит, забрала журнал и вышла из класса.

— У нашей отличницы появился тройбан! — радостно закричал Валерка Васильев.

— А ты чему радуешься, придурок? — спросил Нор. — Незаслуженной оценке? Так у тебя этих заслуженных трояков навалом, а будет еще больше. А с Таганцевой разберемся.

— Ты следи за тем, что говоришь! — подскочил к их столу Валерка. — А не то…

— А не то что? — поднялся из-за стола Нор. — Врежешь мне или, как некоторые, будешь пакостить чужими руками? Пошли, Оля. Перемена хоть и большая, но у нас и дело не на пять минут. Учебник не забудь.

Учительская, как и кабинет директора, была на первом этаже, но в другом коридоре. Сначала постучались к директору, но никто не отозвался. Приоткрыв дверь, Нор увидел, что в кабинете никого нет. Тогда постучали в учительскую и, не дожидаясь приглашения, зашли. Наверное, на большой перемене в учительской собрался весь педагогический коллектив, включая директора школы. При их появлении большинство разговоров стихло.

— Вам кого, ребята? — спросила директор.

— Мы хотим, Валентина Ивановна, подать жалобу на Ольгу Алексеевну Таганцеву, — сказал Нор. — За непрофессиональное и неэтичное поведение. Это как нужно делать, в письменном виде или достаточно устного заявления?

В учительской наступила гробовая тишина.

— Это очень серьезное заявление, — сказала завуч.

— Мы бы к вам с ним не пришли, Надежда Игоревна, если бы не было доказательств, — сказала Ольга. — У нас были основания полагать, что на этом уроке Таганцева вызовет меня отвечать и специально занизит оценку. Поэтому я наизусть выучила параграф и все рассказала слово в слово. Нам, кстати, материал тоже давался только по учебнику. Есть запись моего ответа с репликами Ольги Алексеевны, а это учебник. Кто хочет, может сейчас прослушать и сравнить.

— И что же тебе поставила Ольга Алексеевна? — спросила директор.

— Тройку с плюсом. Вот дневник. Отвечали еще двое, и одному из них тоже необоснованно поставлена тройка.

Все учителя повернулись к красной от злости Таганцевой.

— Я не собираюсь здесь отчитываться перед этими… — ее голос сорвался. — Все объяснения я дам лично директору!

— Нам ваши объяснения не нужны, — сказал ей Нор. — Ваши тройки — тоже. В любом случае запись мы сохраним, и если вас оставят в школе и подобное повторится, и необязательно только в отношении нас, мы уже пойдем с родителями в гороно.

— Как я и говорил, выгонят вряд ли, — сказал он Ольге, когда вышли из учительской. — Но на время она должна притихнуть. Я думаю, что нам ее вообще поменяют на Малашенко.

— Не скажешь, чего ради связался с Васильевым? Нам одного Бортникова мало?

— Ради тебя, — ответил Нор. — И вообще, пошли они все лесом! Ты еще Владимира не обрабатывала? Вот и займись. Что ты на нем опробуешь?

— Возьму поджелудочную железу. В ней только три зоны, так что много времени это не займет. Посмотрим, сколько он продержится. Специально гробить я его не собираюсь, но и лечить не буду. Пусть этим занимаются врачи.

— Заходи, — Бортников открыл входную дверь и впустил в квартиру Васильева. — Что-нибудь есть?

— Глухо! — зло сказал друг. — Ни на одной из двух квартир они не появлялись, машины в гараже тоже нет. Я и через полицию пробовал узнавать. Есть у меня там один стукач. Никто к ним по поводу моих парней не обращался. Здорово ты меня подвел!

— Кто же мог знать, — раздраженно сказал Игорь Юрьевич. — Ты своих ребят так расхваливал! И дело-то несложное. Я сам ничего не понимаю. Недавно звонил сыну. Они в школе и непохоже, чтобы с ними что-то случилось. Тебя с твоими орлами связать не смогут?

— Если им как-то не развяжут языки, то не должны, — ответил Васильев. — Стволы числятся украденными, машина записана на одного из них. Даже квартиры, в которых они жили, официально мне не принадлежат. А вот фотографию я у них зря не забрал! Но кто же мог знать! У них за десять лет не случилось еще ни одного прокола!

— Все когда-нибудь случается в первый раз, — заметил Игорь Юрьевич.

— Тебе легко говорить! — еще больше разозлился Васильев. — Это были опытные, проверенные люди. Пусть я их в последнее время редко использовал, но они у меня были! А теперь, если понадобится, у меня никого не осталось! Да и я теперь попадаю под удар… Надо срочно выяснить все, что можно, об этой семейке. Тебе Первухин так ничего не сказал?

— Он чем-то сильно напуган и вообще не хочет иметь со мной никаких дел. Так и сказал, что разбирайтесь сами.

— Ладно, есть один человек, которого можно привлечь к этому делу. Он уже у меня не работает, но помочь не откажется. Но только съездить и узнать, ничем другим он заниматься не станет. А ты скажи своему оболтусу, чтобы он эту Ольгу не задирал. Я своего тоже предупрежу. Пока с ними не будет ясности, лучше сидеть тихо.

— Да я вроде не дергаюсь, — сказал Игорь Юрьевич. — Попробую узнать о Ковалевых все, что можно, через муниципалитет. Есть у меня такая возможность. И в их школе есть знакомая учительница, надо будет и ее поспрашивать. Извини, что так получилось с твоими людьми, но для меня это полная неожиданность.

— Сегодня, перед тем как ехать домой, заедем к вам, — сказал Виктор Ольге. — Твой отец привез с охоты оленя и хочет одарить нас мясом. Надо будет и мне купить лицензию и побегать по лесу за оленями. А то скоро сойду с ума от безделья. Купил на днях еще два компа себе и детям. Теперь жена может из-за компьютера не вставать. Мне тоже Интернет позволяет кое-чем заниматься, но очень ограничено. Приехали, давайте на выход. Хоть у меня и броневик, но я его к вам во двор из-за кабана загонять не буду. Смотрите, еще машина. Мы у вас сегодня не единственные гости.

— Это машина нашего друга, — сказала Ольга. — Он капитан полиции. Ребята, выбирайтесь из машины, я вас познакомлю с Хитрецом. Вы его, по-моему, еще не видели. Вон он бежит! Видите, как радуется?

— По-моему, ты ему рада не меньше, чем он тебе, — засмеялся Олег. — Здоровенный, черт!

— А его можно погладить? — спросила Люда. — Не укусит?

— Чеши, — разрешила Ольга. — Вот в этих местах чеши, ему будет приятно. Ладно, вы с ним возитесь, а я сейчас приду.

Она бросила забалдевшего кабана, которого чесали в четыре руки, и вслед за Виктором зашла в дом. Отец уже познакомил Виктора с Сергеем и показал ему свертки с мясом.

— Сейчас мы с вами их перетаскаем, а дочь пусть пока говорит с Сергеем. Он тоже уже скоро уезжает.

— Раз моя помощь не требуется, пойдем в комнату, — сказал Сергей Ольге. — Мне твой отец все рассказал. Попробую натолкнуть наших на этих утопленников и остаться в стороне. Держи распечатку. Здесь все, что можно было быстро и не привлекая внимания собрать в моей конторе по семье Бортниковых. Наверное, теперь нужно будет проделать то же самое и по Васильевым. Но это уже я тебе привезу в воскресенье. Если честно, я от них такого не ожидал. Но сейчас однозначно должны притихнуть, так что вам в ближайшее время ничего не грозит. А, может быть, вообще решат с вами не связываться. Одно дело разобраться с теми, кого считаешь травой, и совсем другое, когда начинают жевать тебя. Но выяснить, что же случилось с их людьми, попытаются в любом случае. Для Васильева это еще и вопрос собственной безопасности. А выяснить можно только здесь. Усекла? Если в деревне или у вас появится новый человек, будьте с Нором осторожнее и поменьше светите своими возможностями. Об остальном поговорим в воскресенье.

— Зайди ко мне — сказал Васильев сыну, когда тот пришел домой со школы. — Садись, есть разговор. Какие у тебя отношения с Ковалевой?

— Нет у меня с ней никаких отношений! — буркнул сын. — Куда уж мне, если она Вовку Бортникова отшила! Сделала себе пластику в шестнадцать лет, заарканила Шварца, и сама накачалась так, что по канату прыгает, как обезьяна. Теперь ей все пофиг! Сегодня из-за нее у нас даже убрали мымру.

— Ничего не понял, — потер лоб отец. — Какая пластика у десятиклассницы?

— А я знаю? Сама говорит, что ничего такого не делала. Врет! Может быть, можно вывести веснушки, но поменять форму носа и размер глаз без пластики хрен выйдет! Была… так себе, а стала… Ну ты видел ее фотку. Могу еще показать, у меня на мобильнике она тоже есть.

— Покажи. Да, эффектная девица, здесь она еще красивей, чем на другой фотографии. Но, может быть, она такой и была? Свела чем-то свои веснушки…

— Да? — вскинулся сын. — Какие веснушки, если ее в школе никто не узнал! Классная ее посчитала новенькой! Потом ходила, как пришибленная!

— Тогда действительно, — согласился отец. — А что еще за юный Шварц?

— Кузнецовым кто-то отдал под опеку своего сына. Вроде родители надолго уехали куда-то за границу. А парень мало того что симпатичный, так еще накачан и тренирован так, что нашего Зверя кидал, как хотел. А Зверь весит под сотню кило. У них теперь с Ольгой любовь. Куда там мне…

— А что за история с мымрой?

— Это новая училка, которая у нас заменила географичку. Стервозная баба и оценки режет без зазрения совести. Ну Ольга со своим парнем ее и поймала. Выучила весь параграф наизусть и выложила мымре. А Нор — это ее парень — все записал на мобильник. Мымра ей влепила тройку, а они с этой записью пошли к директору. Оценку ей исправили, а нам мымру опять поменяли на нашу Серафиму.

— Ловко, — оценил отец. — А что еще о ней говорят?

— Они занимаются борьбой и фехтованием. Вроде бы для ролевых игр, но откуда у нас здесь ролевики! По английскому она в прошлом году получала тройки, а сейчас чешет не хуже Александры. Больше ничего сказать не могу.

— Ты вот что… — отец замолчал, потом продолжил. — Не задирай Ольгу и ее парня, понял? Если это начнет делать Бортников, не вздумай ему поддакивать.

— Ничего не понял! — обескураженно сказал сын. — Ты что, ее боишься?

— Я ее не боюсь, — сказал отец. — А вот для тебя это будет нелишним. Объяснять я тебе ничего не собираюсь. Я сказал — ты сделал! Вопросы есть? Вот и хорошо, что нет. Забирай свою сумку и иди отдыхать. И помни о том, что я тебе сказал.

В четверг Валера пришел в школу раньше Бортникова. Когда появился Володька, он отозвал его в почти пустой коридор.

— Слушай, с тобой отец по поводу Ольги беседовал?

— Был разговор, — ответил приятель. — А что, с тобой тоже? И тоже отец запретил трогать Ольгу? Почему, не сказал? Мне мой заявил, что его дело думать, а мое — слушать.

— Мне мой сказал почти то же самое, только другими словами. Знаешь, мне показалось, что он за меня боится. Явно у него что-то с Ковалевыми не сложилось.

— Мой договорился с директором лесхоза о том, что отца Ольги уволят. А через несколько дней этот директор все переиграл, а отца обматерил. А мой к такому не привык. Тоже тогда об Ольге расспрашивал. Я ему рассказал, что у отца Ольги есть крыша в Москве. Это она мне сама хвасталась. Ладно, пусть об этом голова болит у родителей. Мне Ковалева и на фиг не нужна, так что отец мог ничего не говорить, я с ней и так не общаюсь.

— Не слишком ли много ты сидишь за компьютером? — сказал жене Виктор. — Глаза и от такого экрана портятся. И двигаться полезно для организма. Мы здесь живем всего ничего, а ты уже начала полнеть. И это в сорок два года. Набрать вес легко, потом замучаешься его сбрасывать. Только не говори мне, что тебе больше нечем заниматься. Хочешь, найду занятие?

— Вить, — повернулась к нему Александра. — Эта Ольга… Ты ее не боишься? Ты мне почти ничего о ней не говорил, но я расспросила детей. Олег темнит, но Люда мне много о ней рассказала. Она ведь спасла тебя тогда, до этого убила бешеную собаку, а сегодня вылечила дочь. Я ей недавно звонила. Горло прошло, как будто и не болело. А ведь она этими ангинами меньше недели не болеет. И те, кто здесь жил до нас, они из-за нее сбежали? Сам говорил, что это была за компания, и как дешево нам достался дом. И эти ее вороны… От бога ли ее таланты?

— Взяла бы ты и выбросила всю ту мистику, которую притащила с собой, — посоветовал Виктор. — Все эти книги написаны с одной целью — пугать таких, как ты, и зарабатывать на этом деньги. К Ольге эта муть не имеет отношения. Да, у нее есть не очень обычные способности, но это умная и чистая девочка. Ее услуги будут нам очень полезны, и не только в целительстве. Я с ними договорился не только из-за мужчин, а и из-за нее тоже. Я с ней и потом не хотел бы рвать. Я им помогу пробиться, а они помогут мне. Не так много людей, которые долго помнят добро и могут быть очень полезными, эти как раз из таких. А тебе ее бояться не нужно. И глупо, и она со своей чувствительностью может это почувствовать. Когда пойдем к ним на день рождения, ты там увидишь и котяру на задних лапах, и веселого кабанчика, подрабатывающего на морковку дворовым псом, может быть, что-то еще. Воспринимай все с иронией, это здорово помогает.

— Кот, случайно, не черный?

— Опять ты за свое? Ну черный он, по цвету его и назвали. Если хочешь, с нами можешь не ехать. Только я по поводу твоего отсутствия Ольге врать не буду. Она хорошо чувствует ложь и мне доверяет. Не хотелось бы терять это доверие из-за ерунды.

— Пойду я с вами. Мне тут тоскливо, а так хоть какое-то развлечение. Зря мы сюда забрались. Лучше бы ты купил квартиру в городе и взял нормальную машину вместо нашего броневика. Можно было бы хоть с кем-то общаться, и детям не пришлось бы каждый день ездить в такую даль. Я здесь за два года точно свихнусь.

— Нельзя нам было забираться в город, Шура! — сказал Виктор. — Тогда лучше было вообще никуда не уезжать и каждый день трястись и за вас, и за себя. Это жизнь? Как я вас защищу в городе? Я из-за детей и так выбрал место поблизости от города, хотя для нас было бы безопасней забиться в какую-нибудь деревню. Вот там бы ты точно сошла с ума. Я понимаю, что ты стопроцентная горожанка, привыкшая к праздному образу жизни. Слава богу, что хоть не рвалась за границу, как некоторые. Половина твоих знакомых проводит там по полгода, а остальные в России вообще не показываются. Я от твоей жизни был не в восторге, но предпочитал не вмешиваться. А теперь ты не знаешь, чем себя занять. Делать по дому ты ничего не умеешь, не хочешь, да и нет в этом большой необходимости из-за домработницы. Хотя я бы тебе все-таки советовал присмотреться к тому, как она готовит. Если вдруг Лена исчезнет на время или совсем, мы тут умрем от голода. Ты даже бутерброды не могла толком сделать. И дочь ничему не учишь. То, что женщина освобождена от повседневных забот по дому, еще не значит, что она не должна уметь делать самое необходимое. Тебе нужно найти себе какое-нибудь занятие, кроме просиживания за компьютером и просмотра идиотских сериалов. Займись аэробикой. Дочь кем-то увлеклась и стремится похудеть, вот она и составит тебе компанию. Сейчас установилась погода, а ты свежий воздух получаешь только через форточку. Не хочешь гулять одна, давай сходим вдвоем. Ныть и заявлять, что ты здесь свихнешься, нетрудно. Раньше ты мне помогала, сейчас создаешь проблемы. Хочешь стать одной из самых богатых женщин этой страны? Вот и изволь смириться с временными трудностями и делать так, чтобы они тебя не напрягали, а ты не напрягала меня. Я на днях собираюсь поохотиться. Если хочешь, возьму тебя с собой. Когда-то тебе нравилась охота.

— Неохота бегать по лесу, — отказалась Александра. — Ноги ослабли, так что я для тебя только буду обузой. Сначала нужно привести себя в порядок. Аэробикой, пожалуй, займусь. Соседи говорили, что здесь зимой много снега. Может быть, купим снегоходы?

— Можно взять парочку, — задумался Виктор. — К соседям будет удобно ездить. Но тебе лучше подойдут лыжи. Вот мы их в первую очередь для всех и купим.

— Нор, отвлекись на минуту, — сказала Ольга, зайдя к нему в комнату. — И можешь не прятать то, чем ты там занимаешься, я подсматривать не стану. Хотела поделиться своими успехами.

— Это не улыбкой Уголька? — ухмыльнулся друг. — Завязывала бы ты с его гримасами, а то вместо унылого кота у тебя получится какой-то неврастеник. Встанет на задние лапы и корчит рожи. Мне его уже жалко.

— Ничего, научится, — отмахнулась Ольга. — Все сразу ни у кого не получается. Пусть отрабатывает свой корм. Но я к тебе пришла не из-за него. У меня все получилось с усилением чувствительности носа. Минут двадцать назад попробовала на себе, и все вышло. Все, как с Угольком, только запахи не такие сильные и понятно, что чем пахнет. Но понятно только тогда, когда пахнет не слишком сильно. Если запах сильный, хоть убегай: очень трудно выдержать.

— И чем от меня пахнет? — заинтересовался Нор.

— Разным, — уклончиво сказала Ольга. — В целом пахнешь приятно, даже слишком. Мне в таком состоянии находиться рядом с тобой противопоказано: постоянно хочется… сам понимаешь чего. Придется вам сегодня разогревать для себя ужин самим. Я его как-нибудь поем холодным, и так от запахов захлебываюсь слюной.

— А быстро снять не получается?

— Ни с ушами, ни с носом. Но я над этим еще толком не работала.

— Ну ты и залетела! — пожалел ее Нор. — Если это длится так же, как со слухом, то завтра в школе тебе будет весело. Половина ребят курит, а все девчонки поголовно используют духи. Может быть, заткнуть нос ватой?

— Небольшие тампоны не помогают, а набить в нос вату, и на кого я тогда буду похожа? К тому же она сама противно воняет. Пойду, буду до конца дня заниматься снятием чувствительности. Может быть, получится, или пройдет само.

Ничего у Ольги в тот вечер не получилось и чувствительность носа к утру в норму не пришла, поэтому и завтрак она ела холодный, а мужчины разогревали его себе сами.

— Иди уже в школу, — сказал отец. — Покормлю я твоего кабана. Говорил же, чтобы была осторожней со своей магией. Хорошо еще, что нос, а не глаза, а то у тебя и темных очков нет.

— Хорошо, что ты о них вспомнил, — оживилась дочь. — Поедешь в город за продуктами, будь другом, купи парочку для меня и для Нора. А за Хитреца тебе большое спасибо. Мне ему сейчас распаривать горох… Да и от него самого такое амбре… Он во дворе круги нарезает, а я отсюда чувствую.

— Мне не можешь так сделать? — спросил он. — Не сейчас, а когда пойду на охоту. Никакой собаки не нужно. Ладно, беги, я пошутил.

— Могу и сделаю, — пообещала Ольга. — Только тогда, когда научусь такое быстро снимать. Все, побежала! Пожелай мне не сдохнуть.

— Если так плохо, может быть, никуда не поедешь? — забеспокоился отец. — Посидишь день дома, а Нор скажет, что приболела. Ему и врать не придется, вон как ты носом шмыгаешь!

— Как-нибудь перетерплю. Чтобы я своего красавца отпустила одного в наш класс! В нем три девчонки красивее меня. Им только стоит увидеть, что добро временно бесхозное, сразу все, кроме Верки, повиснут на шее.

— Ну повисят немного, — сказал зашедший в их комнату Нор. — И им приятно, и мне. Перестань драться и посмотри на часы. Болтаешь, а через пару минут подъедет Виктор. Пошли быстрее.

Когда они подбежали к дороге, машина уже была на месте. Зажимая нос, чтобы не чувствовать вонь отработанного топлива, Ольга нырнула в салон и отшатнулась от Люды, от которой невыносимо воняло духами.

— Что это с ней? — спросил Олег Нора. — Чуть не выбила головой заднее стекло. Оль, ты что, плачешь? Больно ударилась?

— Поехали быстрее, — сказал Нор Виктору. — Можно немного открыть окно? Ольга вчера повысила чувствительность носа, а снять это быстро не получается. Салон небольшой, поэтому ей даже несильные запахи бьют по мозгам.

— Неужели от меня так сильно пахнет? — смутилась Люда.

— Несильно и приятно, — успокоил ее Нор. — Но это для меня или Олега, а Ольга сейчас все чувствует ненамного хуже собаки.

— Вы бы с этим поосторожней, — неодобрительно сказал Виктор. — А тебе сейчас лучше в таком состоянии вообще никуда не ехать. Какая может быть учеба, если ты от всех шарахаешься?

— Поезжайте без меня, — зажимая нос рукой, сказала Ольга. — А я вернусь. Наверное, собаки могут как-то регулировать свою чувствительность к запахам, иначе они с нами бы не ужились.

— Куда Ольгу дел? — спросил Сергей Нора, когда все забрались в автобус.

— Из носа у нее все время течет, — ответил тот. — Какая учеба! Ничего, к завтрашнему дню оклемается. А где Вера?

— Мать у нее заболела, — помрачнел парень. — И, похоже, что-то серьезное. А отец не вовремя уехал к своей родне и приедет только через пять дней. Так что до конца недели она будет сидеть с матерью.

— По утопленникам что-нибудь раскопали? — спросил Сергей у капитана Клечикова, который с самого утра занимался вытащенной из воды машиной и ее жуткими пассажирами.

— Угораздило же тебя заметить эти следы, — пошутил Клечеков. — Велели все отставить и заниматься только твоей находкой. А мои дела другим никто передавать не спешит. Хорошо еще, что времени прошло совсем немного, да и вода уже холодная, так что тела попорчены слабо. Ни на одном из них никаких ран не обнаружено. Пили они что-нибудь или принимали дурь, сейчас выясняют криминалисты. Опознать пока удалось только троих. Один из них отметился побегом из иркутской колонии в девяносто девятом году. Его туда отправили за убийство профсоюзного активиста. Товарищ слишком активно пытался обличать беззакония при приватизации комбината, за что и пострадал. Обычное, в общем-то, дело для того времени. Я имею в виду убийство, а не наказание. Наказывали как раз немногих. Ну и этому не повезло. Он числился в розыске, но так нигде и не всплыл. Второй когда-то был спортсменом. Занимался боксом и, как о таких говорят, подавал надежды, но до сборной так и не добрался. Помешал Горбач со своей перестройкой. Когда все рухнуло, всем стало не до спорта, и наши спортсмены начали дружно переквалифицироваться в бандитов. Не все, но этот как раз из таких. Сначала занимался рэкетом и бомбил киоски, потом перешел на квартирные грабежи. Было большое подозрение, что он убил семью пенсионеров в Новосибирске. Повязать его не смогли — как в воду канул, а вынырнул уже у нас, когда их машину вытянули краном. Где был все это время и чем занимался — неизвестно. За третьим числятся две ходки. Первый раз загремел за квартирные кражи, второй раз изнасиловал девицу и пырнул ее ножом. На его счастье девица выжила, поэтому срок у него был относительно небольшой. Почему-то освобожден досрочно и с тех пор нигде не отмечался. Двое остальных по нашим базам не проходят. Но они моложе остальных, поэтому, скорее всего, просто не успели попасть в наше поле зрения. Ангелов в этой компании утопленников по определению нет. У всех охотничьи ножи, а у троих еще кастеты. Из огнестрела были два охотничьих ружья и Макаров. Машина принадлежала одному из них, так что этот след никуда не ведет.

— Могу дать один совет, если потом не будешь на меня ссылаться, — предложил Сергей.

— Давай свой совет, скромник, — согласился Клечеков. — Не хочешь славы и не надо, мне больше останется.

— Попробуй провести опознание в тех колхозах, с которыми лет десять назад работал Васильев. Тогда и жалобы были, и жалобщики после них исчезали, но никто никаких концов не нашел, и Васильева не зацепили. Сейчас тоже не зацепите, но хоть выясните, чем эта компания занималась.

— Кто бы его цеплял! — махнул рукой Клечеков. — Должен помнить, что тогда творилось. За совет спасибо, проверить будет несложно. Только те двое, что помоложе, вряд ли в этом замешаны: десять лет назад они были еще сопляками. Да и сомневаюсь я, что эта компания все время работала на Васильева, он у нас не настолько крупная шишка, чтобы их просто так содержать десять лет. Могли у него подрабатывать, это да.

Ольга не смогла усидеть дома. Запахи назойливо лезли в нос, мешая сосредоточиться. Поэтому она ушла за дом к самой границе леса, села на пень и начала пробовать вернуть себе нормальное состояние. За ней увязался Хитрец, которому было скучно и требовалось внимание. Слов он не понимал, поэтому пришлось прибегнуть к магии. Когда обиженный кабан ушел во двор, ей в голову пришла гениальная мысль. Если не получается уменьшить чувствительность к запахам, почему бы ее не убрать совсем? Воздействием на нос этого сделать не получилось, а вот угнетение небольших зон в височных областях мозга разом смыло всю волну запахов. Теперь она их не чувствовала совсем. Облегченно вздохнув, девушка вернулась в дом. Отец куда-то уехал, а никаких особых дел у Ольги не было, поэтому она с головой ушла в работу. Надо было все-таки найти, как маги возвращали нормальную чувствительность слуху. Воспользоваться отключением центров зрения или слуха было нельзя. Без запахов можно перебиться, пока все само не придет в порядок, попробуйте походить слепой или глухой. Поэтому никаких опытов с усилением зрения, пока его нельзя будет быстро убрать. Время до возвращения Нора пролетело незаметно. В месте с ним пришли и Фроловы, справиться, в каком она состоянии.

— Нашла обходной путь, — ответила она на вопрос Виктора, что у нее с носом. — Просто совсем отключила нос от мозга. Я сейчас даже запаха нашатыря под носом не почувствую. До ночи все должно прийти в норму, тогда подключу обоняние. Нор, что нового в школе?

— Ты знаешь, твое отсутствие как-то странно подействовало на класс, — сказал друг. — Все себя вели так, как будто им чего-то не хватает и постоянно цеплялись взглядом за твой пустой стул. И ко мне подходили справляться и по очереди, и группами. Одни Бортников с Васильевым не отметились. Веры сегодня то же не было. Сергей сказал, что у нее сильно заболела мать, а отец в отъезде. Теперь ее судьба — вместо школы ухаживать за матерью.

— Сейчас возьмем апельсины из холодильника и к ним сбегаем, — сказала Ольга. — Заодно у кого-нибудь купим молока и сметаны. Посмотрим, что с ней, может быть, удастся помочь.

— А это не опасно — вот так светить даром? — спросил Виктор.

— А кто узнает о том, что я ее лечила? — возразила Ольга. — Навестила подругу и отнесла ее матери фрукты. А что та выздоровела… В деревне народ крепче городских, да и выздоровеет она не за один день, так что никто ее выздоровление с моим посещением не свяжет. А я и подруге помогу, и практика лишней не будет.

— Тогда берите свои апельсины и грузитесь в машину, — сказал он. — Подброшу вас до деревни. Обратно уже пойдете сами, я ждать, пока вы освободитесь, не буду.

Дорогу в деревне после дождей развезло, и она еще не успела полностью просохнуть, но вдоль заборов шла пешеходная дорожка, которую насыпали щебнем, так что ноги сильно не запачкали. Дом Нестеровых был седьмым по счету, поэтому через пять минут после того, как их высадил Виктор, уже стучали в нужную калитку. За забором залаяла собака, и вскоре послышались торопливые шаги, и они увидели Веру, одетую в выцветшее платье и мужскую куртку, в которую можно было засунуть двух таких девушек, как она.

— Ой! — смутилась она. — А я думала, что это баба Люба…

— Если ты смущаешься из-за одежды, то совершенно напрасно! — сказала ей Ольга. — Мы с Нором дома еще не то надеваем, и тебя о нашем визите никто не предупреждал.

— Тем более что ты в любой одежде классно смотришься, — добавил Нор. — Мы пришли ненадолго. Можно зайти в дом? Поздороваемся с твоей мамой и отдадим фрукты. Она не спит?

— Нет, не спит, — ответила Вера. — Заходите, ребята. Только подождите минуту, я посажу на цепь собаку.

Дом у них был больше того, который стоял в лесничестве и изнутри был отделан не хуже городской квартиры. Мама Веры лежала в самой дальней комнате.

— Здравствуйте, Марья Ивановна! — поздоровалась Ольга. — Познакомьтесь с моим другом. Это Нор, он тоже учится в одном классе с Верой. Он мне сказал о вашей болезни, я и решила сбегать вас навестить. Это для вас витамины. Что же это вы заболели? Надоело возиться с хозяйством?

— Да оно как-то само вышло, Оленька, — вымученно улыбнулась Марья. — То ничего не беспокоило, а то вдруг скрутило. Врача вызвали, но нам сказали, что поздно позвонили, и сегодня никого прислать не смогут. Теперь завтра нужно опять звонить. Это еще если не прервется связь. А тут как назло Олег в отъезде, и Вере приходится крутиться одной. Спасибо, что зашли, и за ваши витамины.

— Давайте, Марья Ивановна, я вас посмотрю вместо врача? — предложила Ольга. — Я медициной давно увлекаюсь. Что у вас болит?

— Проще сказать, что у меня не болит! — ответила женщина. — Поясница сильно болит, сердце тоже болит, хоть и не так сильно, и голова разваливается. Слабость такая, что трудно ходить.

— Поясница болит с двух сторон?

— Да, с двух.

— Температура повышена?

— Да, Оленька. Около сорока.

— Все ясно, у вас гломерулонефрит, — сделала диагноз Ольга. — Скорее всего, застудили почки. По холоду выскакивали без теплой одежды?

— Да разве все запомнишь, — вздохнула Марья. — Может быть, и выскакивала. Раньше-то никогда такой напасти не было.

— Его лечат антибиотиками и мочегонным, — сказала Ольга. — Какие антибиотики я сейчас не помню, но можно посмотреть в справочнике. Вера, не давай матери ничего мясного и старайся чтобы было поменьше соли. Когда врач назначит лекарства, попроси его, чтобы прочитал вслух, а потом запиши и перезвони мне. Мы в аптеке купим. Только звони на перемене. И не трясись: болезнь неприятная, но если правильно лечить, все вылечите за несколько дней. И потом ни в коем случае нельзя выскакивать на холод без теплой одежды. Второй раз легко не отделаетесь. Ладно, поправляйтесь, а мы домой. Тебе Сергей передает, что мы проходили? Если что-то будет неясно, звони.

— Спасибо вам, ребята! — сказала Вера, провожая их до калитки. После вашего прихода прямо на душе стало легче!

— Как, по-твоему, быстро она выздоровеет? — спросил Нор, когда они отошли от дома Нестеровых.

— Эта болезнь в ваших книгах была, так что мне для ее лечения и кабана не нужно, — сказала Ольга. — Марья крепкая женщина и с моим лечением без всяких антибиотиков вылечится за три дня. Пусть приезжает врач и назначает ей эту отраву. Я Марью знаю. Как только ей полегчает, она сразу же бросит пить таблетки. Так что большого вреда они ей не принесут.

— А почему мы у них не купили молоко и сметану?

— Во-первых, Вера от меня денег не возьмет, а во-вторых, ей сейчас только возиться со сметаной. Все купим у тех, у кого обычно покупает отец. Время у нас еще есть.