Единственная для первородного вампира

Глава 29

Яна

Я всё время думала: что могу сделать для Алекса. Тот, кого я люблю, остался в одиночестве против целого мира. Я же, кажется, только мешаю ему. Ведь я всего лишь человек. Моё тело слабое и больное. Мне страшно, что я стану обузой для Алекса, его слабым местом. Он повторяет, что со всем справится, если я буду рядом. Но если меня внезапно не станет, что будет с ним тогда?

— Чёрный байк… — я смотрю и не могу поверить своим глазам.

За то короткое время, что занимаюсь поисками, я видела множество подобных байков. Не раз я попадала из-за этого в неприятные ситуации, когда внезапно начинала преследовать незнакомого байкера в тёмной одежде. Но впервые у меня нет никаких сомнений — это тот самый байк. Я узнаю специфичную форму крыльев и гравировку на выхлопной трубе. Всё это время он был здесь!

Дрожь охватывает тело. Он ведь не может принадлежать Алексу, так? Я вспоминаю нашу первую встречу. Тогда мы ещё не были знакомы. Степан, водитель Алекса, оставил на перекрёстке, где сбили маму, букет белых лилий. Тогда он соврал, что его близкий друг погиб на том же месте. Почему я сразу не заподозрила неладное? Он оставил лилии. Мою маму звали Лилия. Выходит, что Алекс всё знал. Но если так, значит ли это, что он и есть тот, кто сбил её десять лет назад?!

— Яна? — окликает он меня беспокойно. — Что такое, Яна? Тебе снова нехорошо?!

— Не подходи! — восклицаю я. — Этот байк… Я искала его. На нём сбили мою маму.

Я ощущаю его панику и растерянность. Мне хочется деться куда-то от этих чужих эмоций в моей душе. Но связь между нами нельзя разорвать просто по желанию. На самом деле я молюсь мысленно, чтобы всё это оказалось неправдой. Ведь никого я в своей жизни не любила так сильно, как Алекса. И даже сейчас, когда он смотрит на меня виновато, я не могу его возненавидеть. Я вдруг оказалась настолько зависимой от него, что это даже пугает.

— Этот байк не мой, — отвечает Алекс наконец.

— Всё верно, — слышится за его спиной спокойный и холодный голос. — Он мой.

Брат Алекса, Николай, проходит мимо, бросив на меня брезгливый взгляд. Ещё большее оцепенение охватывает меня. Я смотрю на его чёрный шлем и тёмную защиту и понимаю, что передо мной убийца моей матери. Я сжимаю ладони в кулаки. Он её убил, но… Он брат Алекса и его единственный союзник в борьбе против Демидова.

Прямо сейчас я могла бы потребовать у Алекса убить брата. И, вне всяких сомнений, он бы исполнил моё требование. Именно такие чувства сейчас переполняют его. Но если я сделаю это, то рядом с ним останусь только я — жалкая, слабая смертная. Я даже не уверена, что смогу пережить операцию, что должна избавить меня от опухоли.

Хочется закричать от злости и досады. Виски сдавливает. Я встречаюсь с насмешливым взглядом Николая, а после боль разрезает голову. В глазах темнеет. Это расплата, да? За то, что посмела быть счастливой…

Я прихожу в себя в больничной палате. Вижу тёмную фигуру у окна. Алекс? Нет, волосы короткие и светлые. Мороз пробегает по коже. Это Николай! Я снова сжимаю кулаки.

— Ты, ублюдок! Как ты посмел прийти сюда?! — бросаю я сипло.

Он оборачивается и с любопытством оглядывает меня.

— Я бы на твоём месте не напрягался так, — произносит насмешливо. — Ты настолько слаба, что можешь сдохнуть от любой мелочи. Удивляюсь, как мой брат мог полюбить тебя.

Николай присаживается на стул рядом.

— Как я понял, ты злишься на меня, — он прищуривает красные глаза. — Алекс сказал, что я сбил твою мать на байке. Прости, но я не помню этого. На самом деле, такое случается иногда. Так что ничего личного.

За одну секунду я прихожу в ярость и бросаюсь на него. Да как он смеет говорить мне такое в лицо?! Хватаю его за воротник и что есть сил бью по лицу, но лишь травмирую свои пальцы и едва снова не теряю сознание.

— Тише-тише, — он поправляет ворот и поглаживает меня по предплечью. — Я ведь сказал, что тебе надо беречь себя. Не знаю почему, но мой брат любит тебя. И если ты вдруг умрёшь, то это сильно деморализует его.

Не хочу его слушать. Каждое его слово, каждый уничижительный взгляд приносит мне боль. И я злюсь на него, но больше на саму себя, что вынуждена терпеть всё это. Ненавижу себя за свою слабость.

— Что тебе нужно? — шепчу я, отводя взгляд. — Если ты пришёл напомнить мне, насколько я жалкая, то можешь не стараться. Я и без тебя знаю об этом. Но это ничего не изменит. Я не откажусь от Алекса.

Внезапно на лице Николая появляется хитрая улыбка. Он склоняется надо мной и касается щеки.

— А я ведь ошибся в тебе. Думал, у тебя кишка тонка. Но в тебе есть стержень. Я бы мог тебе помочь — увеличить твои шансы на выживание и, возможно, сделать тебя сильнее.

Он достаёт из внутреннего кармана куртки пробирку с чем-то чёрным и вязким. У меня мурашки пробегают по коже.

— Что это? — спрашиваю я настороженно.

— Это моя кровь, — отвечает он и вкладывает мне пробирку в ладонь. — Если примешь её и случайно умрёшь на операционном столе, то станешь вампиром. Тебе больше не будут грозить человеческие недуги, ты станешь неуязвимой к травмам и сможешь сама постоять за себя, если кто-то из врагов Алекса вдруг захочет причинить тебе вред. Есть только один минус…

— Я знаю! — произношу дрожащим голосом. — Если обычный человек станет вампиром, то будет представлять собой низший класс — монстров, что не способны себя контролировать!

Я протягиваю ему пробирку назад.

— Забери! Мне это не нужно. Думаю, Алекс не хотел бы, чтобы я стала такой.

— Ты правда так считаешь? — усмехается Николай поднимаясь. — Тогда ты плохо его знаешь. Он ведь уже давал тебе свою кровь. Тогда в ресторане, после того как на вас напали. Александр испугался, что может потерять тебя.

— Это неправда! — я отчаянно мотаю головой.

— А почему ты думаешь, твои раны затянулись так быстро?

Я не знаю, что сказать ему.

— Мой брат — самый большой эгоист в мире. И ты скоро убедишься в этом, — он подмигивает мне и уходит. Пробирка же остаётся лежать на больничном одеяле.

Глава 30

— Почему ты не сказала мне о болезни? — Алекс приобнимает меня за плечи.

Я не сопротивляюсь, хотя душу переполняют смешанные чувства. Не знаю, что мне делать: оборвать всё между нами здесь и сейчас, воспользоваться кровью, что дал мне Николай или просто положиться на удачу?

— Сначала я не думала, что между нами всё серьёзно, — честно отвечаю я. — А потом я просто не смогла. Рядом с тобой я была по-настоящему счастлива, и мне не хотелось вспоминать, как на самом деле обстоят дела. Прости меня за мою безответственность.

Алекс шумно вздыхает и качает головой. Свет в палате приглушён, но я всё равно могу видеть каждую черту его красивого лица, ловить каждый взмах чёрных ресниц.

— Мне бы следовало отругать тебя. Но я намерен сделать это после того, как ты поправишься.

Он касается моей щеки широкой прохладной ладонью. Его руки такие приятные, нежные. Кажется, они одни способны исцелить меня. Вот если бы это на самом деле было так. Я прижимаюсь к Алексу. Пользуясь возможностью, висну у него на шее.

— И насчёт Николая… — начинает он, пытаясь отстранить меня.

— Он приходил ко мне и извинился, — произношу я, не глядя в глаза Алексу. Тот замирает на секунду, а затем смиренно вздыхает. Я же продолжаю: — Я не думаю, что смогу простить его. Но я люблю тебя больше жизни, а он твой брат и единственный союзник.

Алекс прижимает палец к моим губам и заглядывает мне в глаза.

— Не думай о моих проблемах, пожалуйста, — произносит он хмурясь. — И тем более не произноси при мне фразу «люблю больше жизни». В текущем контексте она звучит не очень обнадёживающе.

Ладони Алекса обвивают мою талию. Он целует меня в лоб, а после зарывается носом в мои волосы. Я стараюсь не думать о том, что не мылась со вчерашнего дня. Рядом с Алексом моё беспокойство проходит. И все сомнения отступают. Я не должна поддаваться страху. Николай мне не друг. И если бы Алекс хотел сделать меня вампиром, то сам предложил бы мне это. Но он надеется, что я поправлюсь без вмешательств.

Тянусь к его губам и целую его отчаянно. Я тоже надеюсь, что буду в порядке. Но если что-то пойдёт не так, то я хочу запомнить, каковы его губы на вкус. В палату заглядывает медсестра и тут же сдаёт назад, смущённая увиденным. Я начинаю суетиться. Но Алекс остаётся спокойным.

— Я хочу кое-что подарить тебе, — произносит он и протягивает мне драгоценный кулон на цепочке. Голубой камень в оправе ловит и отражает скудный свет настенной лампы.

— Это… — начинаю я заворожённо и запинаюсь.

— Топаз, — заканчивает Алекс за меня. — Он принадлежал моей матери. Его цвет напоминает мне цвет твоих глаз. Я знаю, что это украшение старомодное, и пойму, если ты не захочешь его носить. Но можешь хотя бы хранить его у себя?

Сердце в груди бьётся будто сумасшедшее. Я смотрю на кулон, и мне трудно поверить, что Алекс всерьёз отдаёт мне нечто столь ценное.

— Я вряд ли смогу взять его в операционную, — улыбаясь, отвечаю я. — Но прямо сейчас можешь надеть мне его?

Кулон оказывается тяжёлым, массивным, почти как тот герб с рубином, что Алекс дал мне при знакомстве. Я открываю фронтальную камеру на телефоне и смотрю на себя. Потом перевожу взгляд на Алекса и замечаю на его лице облегчение. Понимаю вдруг, что он подарил мне его, потому что чувствовал, что не может ничего больше сделать. Я снова привстаю на цыпочки и касаюсь его губ своими. Каждый мой поцелуй как бы говорит: «Я всё ещё здесь. Ты меня не потерял». Алекс отвечает на мои поцелуи также отчаянно.

— Люблю тебя, Яна. Я так сильно люблю тебя!

Когда Алекс уходит, я достаю из тумбочки пробирку. Я приняла решение. Я обязательно выживу.

День операции проходит в нервном напряжении. Как назло, у Алекса возникают дела в совете. Но он обещает, что я обязательно увижу его, когда очнусь от наркоза.

— Не волнуйтесь, — успокаивает меня хирург. — Мы о вас позаботимся.

Отчего-то её тон пугает меня, и только, когда анестезиолог просит меня сосчитать до десяти, я замечаю в его руках нечто подозрительно напоминающее ту самую пробирку. Должно быть, медсестра всё-таки передала ему мою просьбу…

Я вновь начинаю осознавать себя в момент, когда мой пульс ускоряется до двухсот ударов в минуту. Он так сильно отдаёт в виски, что, кажется, тонкая височная кость не выдержит и вот-вот лопнет. По телу прокатывается жар. Одна волна за другой. И с каждым разом это становится всё более невыносимым. Будто меня поливают кипятком. Хотя нет… это не снаружи. Кипяток струится по моим венам. Это так больно. Ни один мой приступ не сравнится с этим, и даже травмы при нападении и те не были такими болезненными. Хочу пошевелиться, позвать на помощь, сделать хоть что-то. Но всё тщетно. Я будто заперта в собственном теле. Всё, что я могу — молиться, чтобы всё это поскорее закончилось.

Внезапно боль и вправду проходит. Но на смену огню приходит лютый холод. Мой пульс медленно затихает, а после и вовсе останавливается. Я перестаю дышать. Вместе с моим сердцем, кажется, останавливается и время. Вижу себя со стороны. Болезненную и бледную. Вижу главного хирурга, пытающегося спасти мою жизнь, персонал, ассистирующий ему. Меня посещает мысль, что всё с самого начала было предопределено. Не знаю, откуда она берётся в моей голове.

На третьей стадии обращения проходит и холод. Я открываю глаза прямо на операционном столе. Чувствую внутри зияющую дыру, которая требует, чтобы её заполнили чем-то. Ноздри улавливают горьковато-солёный аромат собственной крови. Люди вокруг тоже пахнут кровью. Их сердца бьются так сильно и громко, что я глохну на время. Свет от операционного светильника слепит глаза. Рядом слышится голоса.

— Что происходит?! — спрашивает хирург. — Она пришла в себя? Что с анестезией?

— Полагаю, она больше не действует, — отвечает анестезиолог.

— Что вы сделали? Только не говорите мне, что ввели ей это? Зачем? У нас ведь был шанс спасти её!

— Теперь уже поздно. Нам нужно немедленно уйти отсюда.

Что со мной происходит? Почему я чувствую себя так странно? Это тело будто не моё. Неужели это болезненное чувство внутри и есть жажда?!

Глава 31

Как же тяжко… И почему я думала, что смогу справиться с этим? Всё, чего я хочу — это человеческая кровь. Перед глазами расходятся красные круги. Провожу языком по выступающим острым клыкам. Всё верно, я изменилась. Я хотела выжить, и теперь уже ни одна человеческая болезнь, какой бы страшной она ни была, не сможет мне навредить.

Хватаюсь за голову. На выбритом месте всё ещё нет волос, но надрез уже успел затянуться. Регенерация? Не думала, что у вампиров она есть. Мне ещё много нового придётся узнать о себе. Яркий свет продолжает слепить глаза. Надо убираться отсюда. Я спрыгиваю со стола и покидаю операционную. В коридоре мигает красный свет и звучит сигнал пожарной тревоги. Полагаю, из-за меня врачам пришлось эвакуировать персонал и пациентов. Ощущение, будто попала в какой-то триллер. Того и гляди из-за угла выскочит монстр. Хотя нет, монстр ведь — это я.

Что же делать? Нужно где-то раздобыть кровь. А потом связаться с Алексом. Интересно, как он отреагирует на то, что я стала вампиром? Мне не хочется разочаровывать его, поэтому я должна постараться никому не вредить. Чёрт, как же хочется крови! В горле саднит. Меня дёргает будто в припадке. Пошатываясь, я перемещаюсь с этажа на этаж. Я не знаю, что именно ищу. Но это ведь больница, не так ли? Здесь должна быть донорская кровь.

Чем больше времени проходит, тем труднее мне соображать. Я слышу голоса, доносящиеся снизу. Должно быть, пожарный расчёт прибыл. Мне не стоит встречаться с людьми. Надо спрятаться и дождаться Алекса. Пусть мне и не удалось с ним связаться, но он ведь обещал приехать ко мне после операции.

Я спускаюсь по лестнице на первый этаж, а оттуда в подвал. Приходится сломать замок на двери. Но, по крайней мере, я нахожу себе временное убежище. Здесь темно, пахнет затхлостью, и всё заставлено старым медицинским оборудованием.

Я забиваюсь в угол и закрываю голову руками. Какая же я дура! Наверное, мне не стоило слушать Николая. Если я теперь всё время буду чувствовать себя так гадко, то оно того не стоило.

— Эй ты! — чья-то тень нависает надо мной. — Ну, и видок у тебя! Вот бы брат на тебя посмотрел сейчас.

Этот голос… Николай. Пришёл поиздеваться надо мной. Неужели он всё задумал с самого начала только ради этого?

— Убирайся… — рычу я оскалившись.

— Как страшно! — усмехается он. — Но что ещё взять с низшего класса?

А? Как странно. Он сказал это, но у меня в голове возникло чувство, будто он на самом деле думает иначе. Это чувство на миг даже перебило жажду.

— На вот! Жри, я приведу брата. Пусть посмотрит, как подросли зубы у его зверюшки, — он бросает мне пакет с кровью и уходит.

Я с жадностью впиваюсь клыками в пакет. Ошибку свою осознаю мгновенно, поскольку драгоценные красные капли начинают сочиться сквозь проколы и заливают мою больничную пижаму. И хотя мне жаль и её, и впустую потраченную кровь, я продолжаю делать всё новые укусы и глотать кровь холодную, густую, пахнущую железом и солью.

Полностью опустошив пакет, я, наконец, прихожу в себя и с ужасом взираю на свои руки и одежду. Вот чёрт! Чёрт! Чёрт! Если Алекс увидит всё это, он наверняка будет в ужасе. Я пытаюсь обтереть руки о штанины, но, кажется, делаю только хуже, ведь теперь вся моя одежда оказывается в крови. Мне в голову приходит шальная идея снять с себя всё и спрятать подальше. Я настолько одержима ей, что даже не замечаю, как проходит дрожь в теле и утихает жажда.

Я понимаю это, лишь когда встречаюсь взглядом с Алексом. Он смотрит на меня недоверчиво. Страх и сожаление на его лице поочерёдно сменяют друг друга. Кажется, он не может поверить своим глазам. Мне становится очень тревожно. Всё это время я по привычке ждала его прихода. Но если подумать, то связь сердец ведь больше не действует на нас. Формально я умерла и переродилась в вампира. Но если всё так, то значит ли это, что я больше не нужна Алексу?

— Всё вокруг такое странное, — говорю я, стремясь оборвать напряжённую тишину.

— Это последствия обращения, — отвечает Алекс, печально отводя взгляд. — Ты привыкнешь со временем.

Опять это чувство! Замечаю едва уловимое напряжение в его позе. Сказал, что я со временем привыкну, но солгал! Кажется, он не собирается оставлять меня в живых… Неужели я и вправду больше ничего не значу для него? Впрочем, чего я ожидала? Я ведь низший класс. Вампир, что не в состоянии сдерживать свою жажду.

— Это ведь неправда? — спрашиваю я, глядя на него недоверчиво. — Ты же собираешься меня убить, так?

Алекс избегает смотреть мне в глаза. Должно быть, всё дело в их цвете. Я понимаю это. И всё же это немного жестоко с его стороны. Ведь его глаз я никогда не боялась. И никогда не отводила взгляда.

— Я не собираюсь тебя убивать, — отвечает он поморщившись. — С чего ты вообще это взяла?

— Не знаю как, но я чувствую, что ты мне врёшь, — говорю я с грустной улыбкой. — Словно какое-то чутьё.

— Чутьё? — удивляется он. Затем удивление сменяется смятением. Он оглядывается по сторонам. — А что ты делаешь здесь?

— Прячусь от людей.

— От людей? — Алекс ещё больше удивляется.

Я рассказываю ему, как пришла в себя во время операции, и как меня мучила жажда. Как я сломала дверь в подвал и спряталась, потому что боялась навредить кому-то. Умолчала только о появлении Николая. Не хотелось признаваться в том, что я повела себя, будто какая-то наркоманка, увидев пакет с кровью. Взгляд Алекса немного смягчается. Я не знаю, что именно из моего рассказа так действует на него.

— Я думаю, что ты не низший класс, Яна, — произносит он после некоторых раздумий. — Скорее всего, у тебя в роду были носители древней крови. Ты теперь такая же, как я.

Пусть я не до конца понимаю, что это значит, но совершенно очевидно, что у меня появился шанс. Он не убьёт меня, и, вероятно, даже позволит остаться рядом с ним. А если так, то я найду способ вновь обратить на себя его внимание.