Двойной фантом

Глава 28

в которой я узнаю, зачем вызван

Спеша к кабинету Корнилова, я терялся в догадках: какого астрального духа начальнику Школы понадобилось выдергивать меня из увольнения? Напрашивалось: уж вряд ли, чтобы наградить — не важно даже за что. Внеочередной выходной — сам по себе приз, и отбирать его ради другого поощрения — так себе, по-моему, идея! Разве что ждет меня не менее чем очередной орден, и сроки торжественной церемонии подгадывать под мой график никто, понятно, не намерен…

Но это, как ни крути, совсем уж маловероятно. За что, чисто теоретически, мне может светить новая звезда на грудь? Разве что за африканскую одиссею. Но тогда бы, наверное, и Кирилла пригласили, ведь так? Однако вызвали в Школу меня одного, «Заикину» позволили догулять.

Значит, наоборот, грядет наказание? Но за что? Опять же, гипотетически: если только за ту же духову Африку. Никаких других поводов до меня докопаться, вроде бы, нет. Но что там может быть по Африке? Насчет Ольги? То, что я не приволок ее для допроса? Или наоборот, что не пристрелил?

Либо дело вовсе не в нигилистке, а в смазанной концовке моего отчета — вымаранной истории с Тао-Фаном?

Но тогда тоже логичным смотрелось бы присутствие Кирилла — по второму дню наших кенийских скитаний он вообще единственный, не считая меня самого, свидетель!

Непонятно, в общем…

Погруженный в эти мысли, на происходящее вокруг себя внимания я почти не обращал, и самозабвенно целующуюся парочку, облюбовавшую нишу в одном из боковых ответвлений от «моего» коридора, заметил, лишь уже практически ее миновав. Не уверен, но, кажется, это были Машка и молодой князь Гагарин. Сдвинулось-таки, похоже, у них дело с мертвой точки!

Или, все-таки, не у них? Оглядываться, а тем более, возвращаться, я, ясное дело, не стал. Вездесущий Фу подсказать мне ответ тоже не мог: фамильяра я попросил задержаться в Москве — дополнительно поднатаскать Светку на технику наведения магического сна.

К слову об оставшихся в Первопрестольной: сперва «Заикин» собирался вернуться в Школу со мной за компанию, но в последний момент вдруг передумал. Сказал, что, мол, пока есть возможность, прогуляется по городу, посмотрит на местный кремль и все такое. Но с подачи Фу я решил, что Кирилл вспомнил наконец о былых своих чувствах к Дарье и хочет теперь побыть один, чтобы как-то свыкнуться с этим не ко времени обретенным знанием. Однако, может, и правда, просто решил развеяться.

Переключившись на эти думы, я и сам не заметил, как добрался до цели.

У дверей кабинета Корнилова я застал еще одну пару курсантов — Перовскую и Бестужева-Рюмина. Эти двое, впрочем, ничем легкомысленным не занимались: просто стояли по стеночке и чинно о чем-то беседовали.

— Юрий Константинович у себя? — осведомился я, поздоровавшись за руку с молодым графом и дружески кивнув Наталье.

— Сами его ждем, — ответила мне блондинка. Логично: чего бы им еще здесь было торчать? — Как погулял на воле? — спросила затем меня девушка. — Отдохнувшим ты, надо сказать, не особо выглядишь!

Ну, извините, блин!

— Покой нам только снится, — неопределенно буркнул я и поспешил перевести разговор в другое русло: — А как оно там, в Петрополисе?

— Сущий сумасшедший дом! — нежданно поморщилась Перовская. — Ходят слухи, будто Цесаревич собрался к своей невесте в Венецию. А затем, вроде как, они оба прибудут в столицу. Ну и Конвой с III Отделением как с цепи сорвались! Даже и не припомню такого переполоха! Частные порталы запрещены, экипажи на приколе, на улицах патрули… А Его Высочество еще, как говорят, даже не уехал! Что ж будет, когда вернется с без шести минут Цесаревной! Так что даже рада была поскорее оттуда свалить! — заключила она.

Ну да, ее ведь, очевидно, тоже отозвали из увольнения!

— Может, ты даже знаешь, зачем нас сюда вызвали? — спросил я.

— Конечно знаю, — кивнула Наталья, но продолжить не успела: в коридоре появился Корнилов.

— Молодой князь, молодой граф, сударыня, добрый день! — приветствовал он нас. — Прошу!

Повинуясь воле начальника Школы, дверь кабинета отворилась, и мы все четверо вошли внутрь.

Юрий Константинович занял хозяйское место за столом, кивнув нам на стулья по другую его сторону. Было их там всего два, третий пришлось принести от стены. Мы с Бестужевым-Рюминым оба дернулись туда — почти синхронно, но на какие-то полшага Евгений меня опередил. Устраивать тут гонки было нелепо, и я вернулся к свободному месту у стола.

— Прошу простить, молодой князь, что вынужден был прервать ваш заслуженный отпуск, — обратился ко мне персонально Корнилов, когда Бестужев-Рюмин наконец уселся между мной и Перовской. — Постараемся позже сие неудобство вам достойно компенсировать!

— Ничего страшного, господин подполковник, — ответствовал я, отметив про себя, что Наталье Юрий Константинович никаких извинений не принес. Возможно, у них было время переговорить ранее? Не исключено — учитывая обмолвку блондинки о том, что ей якобы известна причина нашего срочного вызова к начальнику Школы.

— Благодарю за понимание, — слегка склонил голову Корнилов. — Ситуация у нас сложилась не вполне ординарная, и действовать приходится наспех. Наталья Алексеевна уже ввела вас в курс дела? — задал он вопрос затем — на этот раз я не понял, мне или молодому графу.

— Нет, — на всякий случай ответил я.

— Никак нет, господин подполковник, — вторил мне Евгений.

— Так ведь секретность же! — развела руками блондинка.

— Верно, — согласился с ней Юрий Константинович. — Что ж, позвольте мне коротко обрисовать положение дел. Как вам, молодой князь, известно — а вам, молодой граф, будет известно отныне — силами Собственного Его Императорского Величества Конвоя, зарубежной экспедиции III Отделения, а также приданных им в помощь лиц и подразделений, включая группу курсантов нашей Школы, осуществлялся поиск так называемой жюльверновой пушки, возводимой организацией нигилистов где-то на африканском континенте. В ходе проведенной операции был обнаружен транспорт со снарядами для оной пушки, на которые курсанту Перовской, — коротко кивнул он на блондинку, — удалось поставить особые метки. Даже будучи в отпуске, Наталья Алексеевна продолжала сии метки отслеживать, и сегодня обнаружила, что они прекратили движение, по всей видимости, прибыв в точку своего назначения — к пушке. Сей вывод был подтвержден и средствами тактической разведки. Казалось бы, самое время пресловутую пушку уничтожить. Однако так неудачно совпало, что именно сейчас ни Конвой, ни III Отделение не могут выделить на сие должного ресурса — перед ними поставлены иные, по мнению командования, более важные задачи. Посему, друзья мои, заняться пушкой нигилистов предстоит вам.

Корнилов умолк и обвел нас долгим взглядом, явно наблюдая за реакцией на свои слова. Я покосился на товарищей. Перовская, понятное дело, удивлена ничуть не была, по задумчивому лицу Бестужева-Рюмина ничего прочесть мне не удалось. Я снова перевел взгляд на Юрия Константиновича: он по-прежнему будто бы чего-то от нас ждал.

— Прошу прощения, господин подполковник, если так, то почему здесь не присутствует курсант Заикин? — решил я прервать вопросом затянувшуюся паузу. — Его участие в миссии не предполагается?

— Совершенно верно, молодой князь, — подтвердил начальник Школы. — На сей раз вы отправитесь в Африку обычным порталом. Сие никак не связано с какой-то негативной оценкой предыдущих действий курсанта Заикина, — поспешил упредить мой новый вопрос Корнилов. — Напротив, до сих пор Станислав Станиславович показал себя молодцом! Но теперь от него бы потребовалось переправить на место не двоих, а сразу троих, — показал Юрий Константинович глазами на молодого графа. — Такая задача пока курсанту Заикину не под силу. А разбивать переход на несколько рейсов признано нецелесообразным. К тому же, ваша новая миссия не требует сугубой скрытности. Даже если портал отследят, сие ни на что принципиально не повлияет — расчет строится на том, что на месте вы отработаете быстрее, чем последует самая скорая из возможных реакций. Так что привлекать Станислава Станиславовича никакой необходимости нет, — заключил подполковник.

— Понятно, — проговорил я.

— Теперь о том, что потребуется от каждого из вас, — продолжил Юрий Константинович. — С подробным планом миссии вы ознакомитесь в письменной форме, сейчас же — основное, общими мазками. Наталья Алексеевна, ваша задача: проконтролировать свои метки на месте. Следует убедиться, что они не подменены, не смазаны — при удаленном наблюдении, как вы сами понимаете, гарантировать сего нельзя. Не хотелось бы, чтобы нам подсунули ложную цель, этакий муляж пушки, а выстрел бы потом состоялся где-то совсем в ином месте — ситуация маловероятная, но, увы, не невозможная.

Перовская сосредоточенно закивала.

— Молодой граф, на вас — непосредственно атака, — перешел начальник Школы к Бестужеву-Рюмину. — Если вдруг кто-то из ваших товарищей не в курсе, — посмотрел Корнилов на меня, — Евгений Викторович у нас — своего рода гений разрушения. По ударной мощи в одиночку способен заменить собой целый полк — дай только вдосталь маны.

Серьезно? Я снова покосился на молодого графа. Выходит, что: тогда, на нашей недодуэли он мог меня тупо размазать одним ударом? Что ж, тогда та хитрость со снегом и вовсе делает ему честь!

Хотя у меня, конечно, есть Зеркало… Но борисовец-то, небось, о нем не знал!

— Так просто жюльвернову пушку не уничтожить, — снова повернулся Юрий Константинович к Евгению, — но эксперты Конвоя проанализировали попавшие в их руки ее рабочие чертежи и нашли уязвимое место. Любопытно, что оно завязано на мощный артефакт, использующийся как раз для защиты поделия нигилистов от внешнего воздействия. И на оный артефакт наша разведка тоже кое-что накопала. Ежедневно в полдень по времени места, где, как установлено, он был изготовлен — а сие китайский город Шанхай — происходит его отключение для перезарядки, ровно на шесть минут. В сей период защита дублируется резервным контуром — гораздо менее мощным. И если, улучив момент, ударить в сам артефакт, он детонирует — что, согласно расчетам, повлечет необратимые разрушения пушки. Подробную схему атаки вы найдете в бумагах, которые я вам дам. Пока все ясно?

— Так точно, господин подполковник, — обронил Бестужев-Рюмин.

— Ну а вы, молодой князь… — дошла наконец у начальника Школы очередь до меня.

— Снова представляю собой «бурдюк», — хмуро буркнул я.

— Иного приемлемого способа предоставить Евгению Викторовичу необходимое количество маны не существует, — будто бы даже виновато развел руками Юрий Константинович. — Либо придется вести с собой на миссию полдюжины одаренных Боярского уровня — и всех их там чохом слить в ноль. А если на миссии возникнут непредвиденные осложнения — а у нас толпа беспомощных, словно чернь, Бояр? Так что альтернативы вам, Владимир Сергеевич, у нас попросту нет…

— Да я, собственно, не в претензии… — вынужден был сгладить возникшую неловкость я.

— Вот и отлично, — удовлетворенно кивнул Корнилов. — Тогда последнее. Действовать вам снова предстоит в «пятне». Перед отбытием на миссию каждый из вас получит по Слепку духа. И на сей раз я лично проверю все артефакты, так что тут никаких эксцессов не будет, обещаю.

— А таковые случались? — не удержался от вопроса Бестужев-Рюмин.

— Да, господин подполковник, а что насчет господина штабс-ротмистра? — кстати — вернее, как вскоре выяснилось, некстати — вспомнил я о Чубарове.

Взгляд Юрия Константиновича внезапно посуровел.

— Случались, — бросил он Евгению. И добавил: — Молодой граф, не будете столь любезны обождать в коридоре — Владимир Сергеевич изволил затронуть одну весьма деликатную тему…

— Разумеется, господин подполковник.

Бестужев-Рюмин поднялся и вышел из кабинета.

Я же невольно втянул голову в плечи в ожидании разноса от Корнилова — за то, что неосторожно спросил о Чубарове в присутствии человека не в теме — но Юрий Константинович начал с иного.

— Молодой князь, сударыня, — проговорил он, когда дверь за Евгением закрылась, — мне крайне неприятно о сем говорить, но, полагаю, вы имеете право знать правду. В нашей Школе обнаружилась паршивая овца. Ренегат, отщепенец. Я о курсанте Мартынове. О бывшем курсанте Мартынове.

— Что?! — в один голос воскликнули мы с блондинкой.

— В результате проведенного розыска установлено, что поломку вашего Слепка — и последующее самоуничтожение оного для сокрытия следов — организовал Тимофей Мартынов, — отчеканил Юрий Константинович. — Как выяснилось, он давно сотрудничал с нигилистами, сочувствуя им в их устремлениях — в силу своего врожденного недуга. Впрочем, последнее его ни в коей мере не оправдывает. Увы, III Отделение негодяя прошляпило. Еще раз увы: не на высоте оказались и мы с господином штабс-ротмистром.

— Но Чубаров… — начал было я.

— Вся вина господина штабс-ротмистра сводится к тому, что он вовремя не выявил диверсию — Слепок же прошел через его руки. Справедливости ради, обмануться было не мудрено: Мартынов весьма талантливый Мастер артефактов…

— А что теперь с ним будет? — спросила Перовская. — С Тимофеем?

— Сие, сударыня, уже не нам с вами решать: его делом займется Конвой. Понятно, из Школы Мартынов отчислен, но дальнейшая его судьба уже вне нашей с вами компетенции.

— А что Чубаров? — не унимался я.

— А господину штабс-ротмистру вы, молодой князь, принесете свои извинения, — сухо проговорил Корнилов.

«Нет!» — чуть было не выкрикнул я, но вовремя прикусил язык.

— Единственное, чем могу вам тут помочь: разрешаю встретиться с Елисеем Елисеевичем по завершении миссии, — продолжил Юрий Константинович. — В ситуации, когда, как говорится, победителей не судят.

— Спасибо, господин подполковник, — выдохнул я. Пожалуй, это и впрямь была годная уступка со стороны начальника Школы.

— Не стоит благодарности, молодой князь, — бросил офицер. — Сие не ради вас, а исключительно для пользы дела.

На этом наш разговор с Корниловым был завершен. Получив от Юрия Константиновича на двоих три папочки с материалами к миссии — одну из них следовало передать Бестужеву-Рюмину — мы с Перовской покинули начальственный кабинет.