Двойник короля 17

Глава 10

Размышлял: «Нас ждут там, куда мы направляемся, а может быть, и нет. Неизвестно, успели ли они обойти капище. Ситуация не самая хорошая, слишком много неизвестных…»

Мысли ворочались тяжело, ударяясь о стенки черепа. Нужно решение, нужен план, но голова отказывалась работать на полную мощность. Усталость накатывала волнами.

Не уверен, что мы потянем бой с шаманами, нас не так много. Конечно, можно выпустить часть монстров, но в неизвестной местности, с неизвестным противником, с неизвестными способностями… Слишком много переменных.

Веки налились свинцовой тяжестью. В глазах появилось ощущение песка, словно мелкие, колючие крупинки забились под веки. Потёр переносицу большим и указательным пальцами. Кожа на лице была горячей, а под ней пульсировала кровь — сказывались постоянное напряжение и недостаток сна.

Отвлёкся, глядя на небо, — бескрайний купол над головой, чистый и бездонный. Ни одного облака, лишь бесконечная синева, почти осязаемая, почти материальная. Как покрывало, накинутое на мир.

— Ждём! — сказал я, приняв решение. — Сейчас кое-что проверю, и тогда будем решать дальше.

Монголы покорно кивнули. Бат бросил короткий взгляд на Жаслана, но ничего не сказал. Я видел сомнение в их глазах, настороженность.

Опёрся о коня. Чувствовал, как тёплый бок Галбэрса мерно вздымается под моей рукой. Он фыркнул, обдав запястье влажным теплом, шелковистые волоски на его морде щекотали кожу.

Закрыл глаза, сосредоточился. Из пространственного кольца появились все паучки. Они материализовались в воздухе, опускаясь на землю, как десантники. Тут же оценили обстановку и подали мне сигналы. Я сформировал сеть из них. В мыслях возникла чёткая схема: как расположить каждого, на каком расстоянии, какую территорию должен контролировать. Отдал приказ и отпустил вперёд. Монстры умчались.

А я задумался. Пора подвести какие-то мало-мальские итоги. Запустил пальцы в волосы, массируя кожу головы. Волосы спутанные, жёсткие от пыли. В затылке пульсировало от напряжения. Холодный ветер коснулся лица, принёс запах трав и горькой полыни. Я вдохнул полной грудью, пытаясь прочистить голову.

У меня есть шаманка, весьма своенравная, но, похоже, в этой стране всё такое — упрямое, дикое, непокорное. Открыл глаза. Взгляд скользнул по Алтантуяе. Девушка сидела, обхватив колени руками, острый подбородок упирался в них. Тёмные глаза настороженно следили за мной из-под густых ресниц…

Здесь и правда все такие. Вот даже конь, например. Тот ещё засранец. Галбэрс, словно услышав мои мысли, раздражённо дёрнул ухом и переступил с ноги на ногу. Умный, упрямый, понимает больше, чем показывает. Иногда кажется, что он специально усложняет жизнь, но в критический момент ни разу не подвёл.

У меня вроде бы теперь открыты возможности работы с духами и призраками. Как? Большой вопрос. Может, от встречи с двумя рухами, которые пытались занять моё тело. Мышцы непроизвольно напряглись при воспоминании. Ощущение чужого присутствия в собственном теле, холодное вторжение, попытка вытеснить, подчинить.

Я не эксперт, но вдруг, когда меня выгоняли на время, что-то сделали? Изменили структуру души? Оставили след, метку? В другой бы ситуации возмутился, а тут возможность. Русский шаман — звучит. Губы сами собой растянулись в усмешке. Ещё и Сухе что-то сделал, когда Зло пыталось пробиться наружу. Может, это была защита? Или наоборот — подготовка к чему-то ещё?

Вспомнил про статуи, которые у меня были. До сих пор непонятно, почему они вообще появились, как и их возможности. Но… влияют на мир духов. Мне точно помогло тогда избавиться от назойливых призраков.

Теперь Зло и этот же мир — они тоже связаны. Чернота внутри пространственного кольца — древняя, голодная, ожидающая момента для удара. Рязанов от соприкосновения с куском мазута стал диском. Как? Ещё один вопрос в копилку Магинского об этом мире.

Да и этот хрен пойми кто, какой-то там древний хан. Мёртвый, древний, жаждущий вернуться, который тоже решил занять мою тушку…

Я подавил волну гнева, поднявшуюся из глубины. Кто вообще дал им право? Какого чёрта все хотят моё тело? Как будто это коммунальная квартира, а не личная собственность. Вообще момент, конечно, напрягающий: духам нужно моё тело. Пальцы непроизвольно сжались в кулак, ногти впились в ладонь, оставляя полумесяцы на коже. Острая боль отрезвляла, возвращала к реальности… Хотя чего удивляться? Учителю Дрозда, мамаше и Злу требуется моя кровь. Просто не человек, а ходячий донор…

Хмыкнул про себя. Взгляд опустился на руку, где спрятан заларак. Под кожей пульсировала тёмная полоса.

Диск снова изменился после того, как я прогнал того монгола-хана. Что-то это мне должно дать. Чувствую задницей своего внутреннего хомяка, который сейчас потирает лапы. Новая сила? Новая способность? Или проблемы? Это ещё предстоит узнать.

Вопрос с мазутом тоже не решён. Почему оно проявилось именно здесь, в Монголии? Почему именно сейчас? Случайность? Не верю. В моей жизни случайностей не бывает, только закономерности, и их я пока не могу разглядеть. Пазл, в котором не хватает половины деталей. В общем, как ни крути, монголку нужно расспрашивать. Есть у меня пара догадок, они вроде перспективные и крайне опасные. Если я прав…

Отвлёкся от размышлений, когда паучки показали мне выход из капища. Сознание раздвоилось, я видел глазами одного из них.

Так, что у нас тут нового? Да ни хрена! Снова степь и равнина — бескрайняя, как само небо. Трава колышется под ветром, серебрится в лучах солнца. Монотонный пейзаж, почти гипнотизирующий своей бесконечностью, — никаких ориентиров, никаких особенностей. Только трава, небо и ветер.

О, вот и люди! Глазами паучка рассмотрел их. Фигуры в странных одеждах, украшенных перьями, бусинами, амулетами. Нашивки из кожи и меха, металлические пластины, кости, на головах — высокие головные уборы, напоминающие рога или ветви деревьев. В руках — бубны, трещотки, жезлы. Значит, шаманы. Без сомнения, шаманы. И их много.

Не стал далеко выходить. Крайне напряг момент с тем шаманом, который заметил моего паучка. Ладно, сколько у нас тут народу? Медленно, тщательно посчитал: десять, двадцать, тридцать.

«Мы почти собратья, только мамаши разные, — усмехнулся собственной шутке. — Тридцать шаманов против нас. Шансы не в нашу пользу».

Отдал приказ возвращаться. Паучки тут же развернулись, побежали назад.

Открыл веки. Моргнул несколько раз, привыкая снова видеть только одним зрением. Перед глазами на мгновение поплыли цветные пятна, но быстро рассеялись.

— Так, — начал я. — Там шаманы — тридцать штук, с ними ещё кто-то.

Жаслан перевёл, не дожидаясь просьбы. В его голосе прозвучала тревожная нота. Монголы напряглись, тут же схватились за оружие, их лица стали каменными, взгляды — решительными. Мышцы под смуглой кожей вздулись, напряглись, готовые к действию. Я видел, как пальцы сжимают рукояти мечей, а суставы побелели от напряжения.

— Будем сражаться! — перевели мне слова Бата. — Если нужно, умрём как мужчины, воины.

Его глаза горели лихорадочным блеском. Не страх, предвкушение. Эти люди не боялись смерти, они принимали её как часть жизни, как неизбежность, которую встречают с оружием в руках. Готовность умереть с честью — единственное, что имеет для них значение.

— Да! — поддержали остальные. Раздался хор голосов, полных решимости. Они уже видели себя в великой битве, в песнях, которые будут слагать о них после смерти.

— Стоять! — поднял руку. Резкий жест, останавливающий их порыв. — Давайте уж тогда перережем тут друг другу глотки. Сдохнем, станем призраками и будем гулять по капищу, травить байки целую вечность? — предложил я.

Жаслан всё перевёл. Лицо его скривилось, словно от боли. Похоже, монголы не поняли моего сарказма. Они остались серьёзными, сосредоточенными. Стояли прямые, как шпалы, будто я предложил им что-то само собой разумеющееся. Они действительно думают, что это вариант? Совершенно нет чувства юмора у этих степняков.

— У нас есть цель, и мы должны её достичь. Смерть в планы не входит, — добавил я. Голос звучал уверенно, властно, не допускающий возражений. — Попробуем что-нибудь придумать, чтобы и волки целы, и шаманы заняты.

Отвернулся и уставился на монголку, которая сверлила меня взглядом. Глаза тёмные, глубокие, как колодцы, полные тайн и непокорности. В них читались упрямство, нетерпение, злость. Прям вызов бросает.

Уголки её губ едва заметно приподнялись в намёке на усмешку. Она наслаждалась ситуацией. Мы в ловушке, вынуждены искать выход. Для неё это торжество — увидеть своего похитителя в тупике. Вот только шаманка не понимает, что и она сама вместе с нами. Если нам конец, то и ей тоже. Странная девушка. Либо не осознаёт опасности, либо слишком горда, чтобы показать страх. Как бы её использовать?.. Мы на капище, тут жопой жуй призраков и духов. Они должны быть повсюду. Есть одна идея.

— Жаслан! — позвал мужика. — Подойди-ка.

Мужик отошёл от остальных. Движения осторожные, настороженные — он чувствовал, что я что-то задумал.

— Ты же у нас тоже шаман? — спросил я, не отводя взгляд от ретивой монголки.

— Я? — произнёс мужик удивлённым голосом. Брови взлетели вверх, образуя две дуги, глаза округлились в наигранном изумлении. — Нет… Я не могу называться шаманом, не проходил ритуалы посвящения, у меня не было учителя. Я ни в коем случае не могу называться шаманом. Что-то умею, знаю, и всё.

В его голосе звучало искреннее отрицание, но глаза… Глаза говорили другое. В них мелькнула осторожность. Он точно скрывает что-то, недоговаривает.

— Прибедняться ты умеешь, — хмыкнул. — Спроси у неё. Нам нужно поднять несколько десятков, а лучше сотен духов и направить на шаманов. Чтобы они были заняты другими делами, а не нами.

План формировался на ходу: отвлечь шаманов, занять их чем-то, что потребует как можно больше внимания, всех сил. Это даст нам возможность проскользнуть. По крайней мере, в теории.

Жаслан перевёл. Лицо Алтантуяи изменилось: сначала удивление — брови взлетели вверх, глаза расширились, потом задумчивость — взгляд стал отстранённым, губы сжались в тонкую линию. И наконец, презрение. Она скривилась и начала говорить.

— Не получится. Потому что у неё нет силы, я — жалкое подобие на шамана, а ты чужак, — голос Жаслана, переводившего её слова, звучал нейтрально.

— Скажи, когда меня будут интересовать характеристики, я об этом спрошу. Задал конкретный вопрос, и лучше бы ей ответить на него. Или оставлю тут, — последнюю фразу я произнёс холодно, отчётливо. Угроза, неприкрытая ничем.

Девушка улыбнулась, причём не испуганно, не умоляюще. Её зубы блеснули в лучах солнца.

— Нет! — перевёл Жаслан. — Она тебе нужна, и ты не бросишь её. Спас жизнь, защищал. Такие, как ты, просто так не оставляют свои вложения.

Выдавил из себя ухмылку, желудок скрутило от злости. Вот же сука какая… То я ей жизнь испортил, то умная девочка, которая всё понимает. Затряхнул бы. Хочет проверить меня? Хорошо. Не понимаю, почему эта дрянь не боится. Видимо, ещё не до конца осознала, с кем имеет дело.

Мучить женщину… Что-то настроение не то. Да и зачем? Перевёртыши на неё действуют, но только когда рядом. Потом она снова свой нрав показывает, как необъезженная лошадь, дикая, непокорная. Попробуем решить проблему радикально.

— Я сейчас, — сказал Жаслану. Голос звучал спокойно, почти безразлично.

Схватил монголку, и мы отошли достаточно далеко, чтобы нас никто не видел. Пальцы сжались на тонком запястье, кожа тёплая, сухая, под ней — быстрый пульс. Испугалась, несмотря на всю свою браваду?

Девушка шла послушно, но с лицом, полным уверенности. Подбородок вздёрнут, спина прямая. Гордость в каждом шаге, в каждом движении, демонстративная непокорность. Уже пару раз мелькала мысль: «А может, ну её? Бросить, пусть сама выкручивается. Слишком много хлопот от одной шаманки». Оставить тут, и пусть свой характер показывает призракам, которые придут по её тело, а она без силы.

Но чего у неё не отнять, так это мозгов. Просчитала мою слабость ко всему своему, поняла, что я не разбрасываюсь людьми. И это вызывает у меня лёгкое уважение. Хитрая, смелая, умная. Но ничего. Есть у меня один козырь в рукаве — моя боевая машина убийств. Посмотрим, у кого гонора больше.

Остановился. Ветер шевелил высокую траву вокруг, создавая иллюзию, что мы стоим на острове посреди зелёного моря. Волны колосьев накатывали и отступали, шелест их убаюкивал и тревожил одновременно.

Привязал шаманку к дереву. Она не сопротивлялась, только смотрела — внимательно, настороженно.

Из пространственного кольца тут же начала материализоваться Лахтина. Эффектное появление: словно соткалась из воздуха, из теней. Сначала очертания, потом всё более чёткий силуэт, и, наконец, она во всей своей пугающей красоте. Как актриса, выходящая на сцену в луче прожектора. Королева скорпикозов в человеческом обличье. Изящная фигура, длинные чёрные волосы, струящиеся по спине, будто жидкий шёлк. Кожа белая, почти прозрачная. Глаза — тёмные, бездонные, нечеловеческие, в их глубине словно плавали звезды. Губы, изогнутые в полуулыбке. Одета в простое чёрное платье, облегающее, подчёркивающее каждый изгиб.

Алтантуяа удивилась. Глаза её расширились, губы приоткрылись в немом изумлении. Не испуг, пока ещё нет, просто удивление от внезапного появления. Как человек, увидевший фокус, но не осознавший его опасность.

Монголка посмотрела на меня, словно переоценивая, видя в новом свете. Потом открыла рот, пытаясь что-то сказать, но слова не шли. Поняла? Осознала, с кем имеет дело? Ничего, моя хорошая, это только начало.

— Тут много духов, — заявила королева. Голос мелодичный, как перезвон хрустальных колокольчиков. — Не самое хорошее место. Уходи отсюда, ты не справишься с ними.

— Правда? — поднял бровь. — Как раз этим и занимаюсь. Спасибо, что подсказала, а то сам бы не додумался.

Сарказм капал с каждого слова. Лахтина не отреагировала, только чуть наклонила голову, изучая меня.

— Кто она? — девушка указала рукой на Алтантуяю, словно на какую-то букашку. Лицо её полно пренебрежения. — Ты тут себе завёл местную любовницу?

Лахтина сделала шаг к монголке. Движение было плавным, хищным, будто скольжение по воздуху.

Алтантуяа инстинктивно отпрянула, насколько позволяли верёвки, но не могла отвести взгляд от королевы скорпикозов. Как кролик, заворожённый змеёй, застыла в оцепенении.

— Постой… Она шаманка! — чуть склонила голову королева. Её ноздри раздулись, словно принюхивалась. Тонкая рука поднялась, почти касаясь лица монголки. — Только какая-то неправильная.

В голосе сквозило презрение, как у аристократки, столкнувшейся с неумелой пародией на свой статус. Лахтина обошла шаманку по кругу, рассматривая со всех сторон. Алтантуяа следила за ней, вращая головой, не в силах оторвать взгляд. Страх в её глазах мешался с заворожённым восхищением.

— Вот! — протянул я пробочку с двумя каплями зелья против некромантической энергии. — Она сомневается, что глиняный скорпикоз, королева, подчиняется мне.

Лахтина напряглась. Её глаза сверкнули, из тёмных глубин полыхнуло яростное пламя. Уголки губ дрогнули, обнажая на мгновение зубы.

— Я тебе… — тут же начала монстр. Голос изменился — стал ниже, в нём появились шипящие нотки.

— Лахтина! — оборвал её. Имя прозвучало как команда.

— Простите, мой господин, — склонила она голову. Движение было грациозным, рассчитанным, как у хорошей актрисы.

Королева приняла жидкость и тут же начала меняться. Трансформация оказалась быстрой, почти мгновенной: кожа потемнела, стала блестящей, хитиновой, человеческие черты исказились. Лицо вытянулось, глаза превратились в фасеточные — множество граней, отражающих свет. Руки удлинились, пальцы срослись в острые когти. Из спины появились дополнительные конечности, они прорвались сквозь платье, раздирая ткань с влажным треском. Лапы изгибались, суставы щёлкали, перестраивались.

А шаманка вжалась спиной в дерево. Верёвки впились в запястья, когда она инстинктивно попыталась отпрянуть. Древесная кора скребла ей спину сквозь одежду. Глаза расширены до предела — зрачки огромные, затопившие радужку. Губы дрожат, белые от ужаса. Страх исходил от неё почти физической волной.

Скорпикоз метнула жало и остановила его в сантиметре от горла Алтантуяи. Длинный хвост, увенчанный смертоносным острым концом, замер в воздухе. На жале блестела капля яда — густая, переливающаяся в лучах солнца.

Монголка вдохнула и замерла. Грудь не двигалась, дыхание остановилось. Живое существо перед лицом хищника, осознающее свою беспомощность. Я видел, как пульсирует жилка на её шее, прямо напротив жала. Один укол, и всё будет кончено.

Подошёл к шаманке. Движения неторопливые, спокойные, словно прогуливаюсь в парке, а не стою рядом с готовым убить монстром. Погладил хвост Лахтины. Хитин был тёплым, гладким под пальцами. Королева чуть вздрогнула от прикосновения, но жало осталось неподвижным.

— Ты. Подчиняться. Хозяин. Последняя попытка. Смерть! — выдал на монгольском.

Алтантуяа дрожала. Трясло всё тело от головы до ног мелкой, неконтролируемой дрожью. Пот струился по её лицу, смешиваясь со слезами, которые она не могла сдержать. Горячие капли прочерчивали дорожки по грязным щекам. Медленный и аккуратный кивок, подбородок опущен, взгляд — в землю. Покорность, смирение. Маска гордости наконец треснула, обнажив страх и желание жить.

Ну вот, совсем другое дело. Почему сразу нельзя нормально себя вести? Люди — такие сложные существа. Всегда нужно довести до края, прежде чем они начнут слушать.

Сосредоточился на кольце, и монстр исчез. Лахтина растаяла в воздухе, словно её никогда и не было.

Посмотрел на монголку. Она всё ещё дрожала, но уже не так сильно. Шок постепенно отступал, но страх остался — в глазах, в напряжённых плечах, в закушенной губе. Зрачки расширены, хотя уже не затапливают глаза полностью. В них появился проблеск разума.

Пожал плечами и развернулся. Из пространственного кольца достал ещё один комплект одежды — простую рубаху из грубой ткани, штаны, кожаный жилет. Подошёл, не смотря на неё, и развязал. Верёвки оставили красные следы на запястьях. Девушка тут же покраснела и схватила тряпки. Щёки запылали, словно в лихорадке. Умчалась за дерево и переоделась — шорох ткани, тихое дыхание.

Я же смотрел духовным зрением вокруг. Странное дело: пока никого не видно. Точнее, не так. Бестелесные есть, но они словно спят. Призраки парили в воздухе, скользили среди камней, деревьев. Полупрозрачные фигуры, бледные, размытые, но они не реагировали на нас, будто не видели. Их глаза были закрыты, движения — медленные, ленивые. Спящие духи. Как рыбы в пруду, плавающие по кругу. Странно.

Мы вернулись к нашей группе. Алтантуяа держалась позади меня на почтительном расстоянии. Шаг неуверенный, словно ноги ещё плохо слушаются. Взгляд опущен, плечи сгорблены — поза покорности, смирения.

Долго ли это продлится? Или при первой возможности её характер снова возьмёт верх? Время покажет. А пока она — мой инструмент, и я намерен его использовать.

— Спроси у неё про то, что я хотел узнать, — кивнул Жаслану.

Они начали разговаривать, причём весьма оживлённо и эмоционально. Монгол говорил быстро, жестикулируя, — руки мелькали в воздухе, словно пытались нарисовать картину.

Алтантуяа отвечала тихо, почти шёпотом. Голова всё ещё опущена, но в голосе появились нотки уверенности. Ладони иногда поднимались, рисуя в воздухе какие-то знаки — замысловатые фигуры, круги, линии. Монголка то и дело бросала на меня уже заинтересованные взгляды. Страх ещё не ушёл полностью, но к нему примешивалось любопытство. Она оценивала меня, пыталась понять, кто я такой и на что способен.

Погладил коня. Галбэрс фыркнул, уткнулся мордой в ладонь. Тёплое дыхание животного расслабляло, шерсть под пальцами — мягкая, живая, настоящая.

Хоть что-то неизменное в этом безумном мире… Вот тебе и дипломатическая миссия. Но что я ждал от тех, кто вообще хочет на меня напасть? Ничего, как доберусь до хана, там кое-что сделаю. План уже формировался в голове.

Через двадцать минут обсуждения ко мне вернулся Жаслан. Лицо его было серьёзным, сосредоточенным.

— Русский, смотри, что предложила Алтантуяа. Нам нужно принести жертву, убить одного из группы, и тогда мы сможем… — начал он.

— Нет! — оборвал его резко, категорично.

— Тогда… — улыбнулся мужик. Улыбка была странной — не весёлой, а, скорее, нервной, вынужденной. — Ты должен пролить свою кровь.

— Подробнее, — поднял бровь. Кровь? Снова кровь. Почему всегда именно она?

— Ритуал! Алтантуяа вместе со мной проведёт посвящение тебя в шаманы, — поморщился Жаслан. — Тогда духи проснутся. Много… В этом месте их очень много. И дальше нам нужно будет бежать. Быстро! Потому что они последуют за тобой — новым представителем шаманов, чтобы занять твоё тело. Мы выскакиваем, тогда шаманы атакуют. И они встретятся с тем, что мы приведём за собой.

— Но есть какое-то «но»? — уточнил. Всегда есть подвох, цена. Ничто не даётся бесплатно, особенно в мире магии. За всё приходится платить.

— Да, — кивнул он. Глаза смотрели прямо. — Есть риск, что у нас не получится и ты привяжешь себя к этому месту навсегда.

— И это значит?..

— Что твой дух после смерти не уйдёт на перерождение, а вернётся сюда, — закончил мысль монгол.

Душа, привязанная к капищу, неспособная двинуться дальше, — ловушка без конца и начала, перспектива не из приятных. Вечность, проведённая в этом месте костей и духов. Как те призраки, которые парят здесь, — полуживые, полумёртвые, без цели, без смысла.

— Другие варианты?

— Нет! Я слаб, она беспомощна. Ты русский.

— Вот же у вас любовь озвучивать факты.

Задумался: «Более простой способ — убить одного из нашей группы. Ноль риска. Жертва, как на алтаре, душа — за проход. Вот только я так не поступлю! Эти люди мне никто, но судьёй и палачом я не собираюсь быть. Выбирать из тех, кто мне помогает, кто умрёт… Это не мой путь, никогда не был и не будет».

А значит, мы приходим к варианту идти вперёд и надеяться, что пронесёт, или же пытаться провести ритуал. Взвешивал выходы, просчитывал риски. Хотя… Чего думать? Я хотел получить силы шаманов, вот и возможность.

Если не получится, то не уйду на перерождение и застряну тут. Хм… Оскалился. Выходит, у меня будет ещё один шанс вернуться к жизни? Теоретически, конечно же, — если найду способ вселиться в чьё-то тело, как пытались со мной. Замкнутый круг, ирония судьбы.

Кивнул. Решение принято, мы тут же приступили к ритуалу. Бат с остальными сильно напрягся. Лица помрачнели, движения стали скованными. Вот только не понял, почему. Может, смущает, что чужак приобщается к их культуре, ну, или они за меня беспокоятся, что, как мне кажется, маловероятно.

Слушал инструкции Алтантуяи через Жаслана. Голос девушки звучал увереннее, даже страх передо мной отступил перед ритуалом.

Нужно было начертить круг моей кровью. Я порезал руку и сделал. Остриё ножа легко рассекло кожу на ладони. Кровь — яркая, алая — капала на землю, впитывалась. Почва жадно поглощала её, словно изголодавшийся зверь. Я чертил линию, замыкая круг, медленно, осторожно, как говорили.

Потом они начали что-то говорить, петь и плясать. Голоса сливались в странную, мелодию. Ритм ускорялся, замедлялся, снова ускорялся. Слова, непонятные мне, но почему-то отзывающиеся где-то глубоко внутри.

Алтантуяа двигалась грациозно, все следы прежнего страха исчезли. Сейчас она была шаманкой — гордой, сильной, знающей.

Жаслан выглядел менее уверенным. Движения его казались заученными, но не прочувствованными. Как актёр, забывший часть роли.

Я же просто стоял, как дурак, и ждал внутри круга, нарисованного собственной кровью. Ветер усилился, принося с собой запахи трав, земли.

Как мне сказали, они зовут духов, чтобы засвидетельствовать, что в мире появился новый видящий. Новый шаман, способный ходить между мирами, говорить с умершими. Новый сосуд для древних сил, новый проводник между реальностями.

Пять минут, и всё было закончено. Монголка и монгол замерли. Лица покрыты потом, дыхание тяжёлое, прерывистое. Жилы на шеях вздулись от напряжения, глаза лихорадочно блестят. Они ждут. Все ждут.

Сейчас что-то должно быть. Я напрягся. Каждая мышца натянулась, готовая к чему угодно, — смогу отразить атаку, бежать, сражаться. Минута, вторая, третья, но ничего. Я видел, как духи летят к нам, а потом раз, и останавливаются. Они словно натыкались на невидимую стену, не могли пройти дальше. Вот бы так было, когда мы только сюда зашли… Столько бы проблем решилось.

— Что-то не так! — произнёс Жаслан. В его голосе звучала растерянность.

— Да ладно? — улыбнулся я.

Почувствовал, как моя душа… её что-то коснулось. Невидимое, бестелесное, но ощутимое, словно лёгкий ветерок, пробежавший не по коже, а глубже, по самой сути. Внутри стало тепло. Приятное ощущение, обволакивающее, успокаивающее, будто возвращение домой после долгого путешествия.

Ожидал какой-то боли или… Да чего угодно: болезненной трансформации, борьбы, сопротивления, но всё в порядке. Ничего страшного, ничего угрожающего, просто тепло, разливающееся по всему существу.

А потом увидел, что в белой точке, которую я использовал для зрения, появился какой-то символ. Странный знак, состоящий из переплетённых линий. Он пульсировал, словно живой. Твою мать! Это же те самые, что делал монгол-воин, пытавшийся завладеть моим телом. Холодок пробежал по спине.

Алтантуяа закрыла глаза и помотала головой.

— Твоя душа привязана к этому месту, — выдохнул Жаслан. — У нас не получилось.

Ладно… План «Б». Вот только девушка и охотник тут же напряглись. Что-то происходит. Что-то, чего они не ожидали, но чувствовали.

Активировал духовное зрение. Окружающее пространство заволокло полупрозрачной пеленой. Сквозь неё проступали очертания другого мира — мира духов.

— Мать моя монстр! — произнёс, когда увидел. — Быстрее!

Жаслан крикнул, и мы побежали к лошадям. Ноги едва касались земли, лёгкие горели от напряжения. Сердце колотилось о рёбра, словно пыталось выскочить из груди. Адреналин хлынул в кровь, обострил чувства, придал силы.

Я закинул шаманку и запрыгнул сам. Кожаное седло скрипнуло под двойным весом. Алтантуяа вцепилась в меня, прижалась всем телом. Забыты все обиды, вся гордость, сейчас есть только страх и желание выжить.

Бат уже на коне. Остальные тоже — лица бледные, глаза широко раскрыты. Они видели то же, что и я? Или просто чувствовали опасность? Неважно, главное, что все понимают: нужно бежать.

Мы рванули. Удар пяток в бока коня, и Галбэрс сорвался с места. Мощное тело животного напряглось, мускулы заиграли под блестящей шкурой, копыта загрохотали по земле.

Наш транспорт выбивал комья земли, ломал кости и разбрасывал их по капищу. Алтантуяа прижалась ко мне и сдавила живот. Руки обхватили так крепко, что стало трудно дышать. До чего же она костлявая. Рёбра впивались мне в спину, острые локти — в бока. Может быть, потом её откормить, что ли?

Галбэрс открыл в себе второе, третье и даже четвёртое дыхание. Конь нёсся, как ветер, как молния. Грива развевалась, ноздри раздувались, копыта едва касались земли. В какой-то момент я обогнал всех и начал отрываться. Попытки остановить коня ни к чему не приводили. Дёргал поводья, кричал команды — ничего. Я не стал вмешиваться, потому что он чувствовал. Все это чувствовали.

Глянул на монголов. Бледные, с узкими глазами, ну, кроме меня, конечно. Страх сделал их похожими друг на друга — одинаковые маски ужаса на разных лицах.

Вдалеке заметил самое важное сейчас. Вон она, граница капища — серая линия, едва заметная. Просто изменение в растительности, в цвете почвы. Тонкая граница между миром живых и миром мёртвых.

Мы выскочили. Резкий переход, словно из одного мира в другой. Воздух стал чище, легче, дышать теперь проще. Галбэрс замедлился, но не остановился.

Я тут же выпустил десяток степных ползунов. Монстры материализовались из воздуха, падая на землю тяжёлыми комками. Тела раздулись, кожа натянулась, став почти прозрачной, как шары, наполненные водой до предела. А потом — выброс. Зеленовато-жёлтый туман хлынул из всех пор, заполняя пространство. Едкий, густой, он растекался по земле, поднимался вверх, закрывая нас плотной завесой.

Краем глаза заметил шаманов. Они тут же активизировались, и на нас полетели десятки духов. Полупрозрачные фигуры, окутанные странным свечением. Они мчались, вытянув призрачные руки, раскрыв беззубые рты в беззвучном крике.

Вот только сейчас это меня не беспокоило, как и каждого в нашей группе.

Шаман Наран в степи

Один монгол спрыгнул с лошади и направился к лагерю. Его лицо было бледным, а руки дрожали. Щёки ввалились, глаза лихорадочно блестели — усталость и страх оставили свой след.

Он шёл прямо, хотя колени подгибались. Каждый шаг давался с трудом, словно ноги были налиты свинцом. Остановился перед палаткой. Богато украшенная, с вышитыми символами, флагами, развевающимися на ветру. Палатка великого шамана — человека, которого боялись и уважали.

О его прибытии доложили. Стражники — высокие, молчаливые, с лицами, не выражающими эмоций, — позволили зайти. Полог откинулся, впуская его в тёплый полумрак.

Внутри — роскошь, несвойственная кочевникам: ковры, подушки, резные деревянные шкатулки. Пахло благовониями — странной смесью трав, масел, дыма.

— Поймали? — спросил шаман. Голос — глубокий, резонирующий, словно исходящий не только из горла.

Пришедший монгол вздрогнул, глубоко вдохнул и медленно огляделся, собираясь с мыслями.

Ковры на полу — тёмно-красные, с золотой вышивкой. Подушки — разных размеров и форм, разбросанные вокруг жаровни. По углам стояли резные сундуки, инкрустированные перламутром и драгоценными камнями. С потолка свисали амулеты — косточки, перья, засушенные травы, связанные в сложные узоры. В центре — жаровня с тлеющими углями. Дым поднимался вверх, к специальному отверстию в крыше. Воздух казался густым, почти осязаемым.

Наран сидел на подушке. Высокий, костлявый, с лицом, похожим на маску из тёмного дерева. Морщины прорезали кожу глубокими бороздами, словно реки на карте. Глаза — тёмные, блестящие, живые на фоне этого древнего лица.

Шаман гладил кошку с пятью глазами. Обычно этот призрачный монстр наводил на всех страх. Мягкая шерсть текла между пальцами, словно дым. Странное существо мурлыкало, но звук был неправильным — слишком низким, вибрирующим, заставляющим воздух дрожать.

Рядом с Нараном сидели люди — тоже шаманы, все в возрасте от сорока до шестидесяти лет. Одежды богатые, расшитые, увешанные амулетами и символами силы. Лица серьёзные, взгляды — внимательные, изучающие.

— Великий Наран! — поклонился монгол. Склонился низко, почти касаясь лбом земли. Тело его била мелкая дрожь

— Ажинай, докладывай уже, — сказал один из присутствующих. Нетерпение сквозило в каждом слове. Пальцы постукивали по колену, выдавая внутреннее напряжение. — Вы поймали русского? Убили шавок хунтайжи? Ту девку, которая решила нарушить наши законы?

Все присутствующие были уверены в том, что всё получилось. Вера в собственное превосходство, в непогрешимость их планов была абсолютной. Они не сомневались, а знали точно.

Шпион в группе деревенского командира Бата работал долго, аккуратно. Обычный воин, ничем не примечательный, но смотревший и слушавший, собиравший информацию. Он долго сопротивлялся и не хотел предавать, но когда его мать с отцом вдруг заболели… Странная болезнь, не поддающаяся лечению: кожа покрывалась язвами, глаза мутнели, дыхание становилось хриплым, прерывистым. Шаманы сказали: порча, злой дух. И только великий Наран мог помочь.

Цена была высока — предательство своих. Мальчик взял магический кристалл, который служил маяком. Носил его в ладанке на шее, следуя за отрядом Бата. Сообщал о каждом шаге, о русском, о шаманке-отступнице, о планах, о маршруте.

— Нет! — выдавил Ажинай. Голос сорвался, превратился в сиплый шёпот. Он опустил голову ещё ниже, словно пытаясь спрятаться от гнева, который должен был последовать.

— Что⁈ — поднял бровь Наран. Ледяное спокойствие, скрывающее бурю.

Палец, гладивший кошку, замер. Монстр зашипел, почувствовав перемену настроения хозяина. Пять глаз существа одновременно уставились на вестника, светясь недобрым огнём.

— Там… — лоб коснулся ковра, руки разведены в стороны. Поза полного подчинения, мольбы о пощаде. Кажется, он даже перестал дышать, словно любое движение могло спровоцировать роковой удар.

— Как? — тут же возмутился другой шаман. Он вскочил на ноги, лицо исказилось от гнева. Сухая кожа натянулась на скулах, глаза превратились в узкие щели. — Мы отправили туда людей из нашей школы — тридцать человек. Сильных. Они были с приручёнными духами. Ни магия, ни монстры бы не спасли их. Ещё слуги и воины.

Воздух в палатке сгустился. Духи, невидимые обычному глазу, заволновались, закружились вокруг жаровни. Угли вспыхнули ярче, осветив лица шаманов, искажённые гневом. Тени на стенах удлинились, зашевелились, словно обретая самостоятельную жизнь.

— Великий! — ударился головой Ажинай. Удар был сильным, на лбу выступила кровь. Красная капля медленно поползла вниз — к бровям, к глазам. — Мы не смели подойти к месту выхода из капища.

— Почему? — поднял взгляд Наран. Зрачки — тёмные, бездонные. В них отражалось пламя жаровни, создавая иллюзию, что внутри черепа шамана горит огонь.

— Духи, призраки, монстры, там их были тысячи, десятки тысяч. Они уничтожили ваших людей. Всех! Всех до одного! Коней! Слуг! Воинов! Всё! Даже степь изменилась, словно само капище встало на защиту чужака.