Двоедушники

Глава 14

Первое, что я почувствовала – холод.

– Кто-то сказал, что здесь нет зимы, – проворчала я, пытаясь продышаться. – Какая холодрыга!

– Так ты из лужи-то вылезай, – послышался голос Никиты где-то совсем не близко. Вообще откуда-то сверху.

– Эй, а ты где? – испугалась я, поднимаясь на ноги и пытаясь открыть слипающиеся глаза.

В бесконечно-высокой башне Таркалина по-прежнему было, как в болоте. Ничего-то с прошлого лета не изменилось. Отовсюду текла вода. Где капала, а где лилась струями. И такой же полумрак, невнятный свет сквозь веками не мытые стрельчатые окна.

– Лада, ну выйди же из воды, наконец! – взмолился Никита где-то уже не так далеко.

Я поднялась на какое-то возвышение. Лужа осталась внизу.

Повертевшись на месте, я разглядела, откуда Никита со мной разговаривал. Он спускался по узкой качающейся лестнице, которая зигзагом вилась по бесконечной отвесной стене, как шнуровка. Половины перил у лестницы не было, да и значительной части ступенек тоже, и всё это потрескивало под его ногами и жалобно поскрипывало.

– Ты как туда попал? – удивилась я.

– Так иногда бывает, особенно когда в старых порталах перемещаются двое с одним тарком. Портал даёт небольшой разброс на выходе.

– Отлично, – проворчала я. – Небольшой такой разброс, только я почему-то всегда в луже.

– Не завидуй, – засмеялся Никита. – Мне тоже не особо повезло.

Он остановился на краю обвалившейся лестницы на высоте где-то метра три – четыре.

– Ой, Никит! Только не прыгай – нельзя тебе с твоей спиной!

– Ну, что ж мне теперь с моей спиной – поселиться здесь? – раздражённо фыркнул Никита. – Другого способа спуститься я не вижу.

Он присел, развернулся, скользнул вниз и повис на вытянутых руках, ухватившись за последнюю ступеньку. Когда почти перестал раскачиваться, отпустил ступеньку и приземлился на четвереньки.

Я побежала к нему.

– Ты как?

– Всё в порядке, – отозвался он и с трудом разогнулся. – Сильно вымокла?

– Да поменьше, чем в прошлый раз, – заверила я, хорошенько себя ощупав. – Если ты не ошибся, и здесь вправду нет мороза, то нормально…

– Пойдём? – Никита кивнул на огромную тяжёлую дверь в наружной стене.

– Давай посидим чуть-чуть, а то в голове звенит, – схитрила я. Ничего у меня в голове не звенело, но я видела, как Никита болезненно морщится, переминаясь с ноги на ногу.

Чуть в стороне мы нашли сухую каменную скамью и сели.

– Кстати, Никита, насчёт прошлого раза… – я замолчала, ещё раз внимательно оглядываясь, прежде чем сделать вывод. – Тебе не кажется, что тогда это место выглядело как-то не так. Вода – да, здесь всё такое же болото, но всё остальное…

Он вздохнул и тоже неторопливо огляделся.

Никита Корышев ни разу не бывал в Пограничье, не испытывал на себе действие тарков и никогда не пользовался ими сам. Но всё это не раз проделывал Макс – Макесара Сарма, уроженец Пограничья. Даже здесь, в Таркалине и в этой башне, Макс тоже бывал. Он должен был помнить, как здесь всё выглядело ещё относительно недавно.

Я бы не стала утверждать, что сама запомнила всё в точности, особенно насчёт лестницы: в прошлый раз я лишь заметила её. Когда Райда отправил меня сюда вслед за Алишей, она не дала мне времени ни осмотреться, ни понять, ни запомнить. Но всё-таки мне эта лестница, уходящая в бесконечность, показалась тогда совершенно целой. Да и вообще… В огромном каменном помещении, хоть оно и было сырым и древним, тогда не ощущалось такой кромешной разрухи. Вот, помню эти окна немытые. И вот эти грубые каменные скамьи, расставленные без малейшего намёка на порядок – их, должно быть, веками никто не двигал. И потолок тогда был таким же… в смысле, затерялся потолок где-то в недосягаемой вышине. И не было обрушенной неведомо кем лестницы, и от каменных скамеек тогда ещё никто не отколол огромные куски, и кучки щебня не валялись повсюду.

– Ну, да, – спокойно подтвердил Никита мои сомнения. – Я, конечно, был тогда не в настроении всё это разглядывать, но ты права. Летом это выглядело иначе.

– Тут всё разбито, словно здесь побоище было. Только трупов нет.

– Нам ещё трупов не хватает, – проворчал Никита. – Ладно, ты на всё это внимания не обращай. Это бывает. Отец говорил, что случается иногда такой временной сдвиг, который бросает пространство портальной башни туда-сюда… Обычно через некоторое время этот сдвиг компенсируется, и всё возвращается в то состояние, которое естественно для временной эпохи за этими стенами.

– Как – возвращается? Хочешь сказать, и вот эти камешки, – я ткнула пальцем в щебень под соседней скамьёй, – подпрыгнут и встанут на свои места?

– Сомневаюсь, – покачал головой Никита. – Но мало ли?.. Я не знаю в точности, как это работает. Скорее всего, у нас не будет возможности проверить эту теорию.

– Почему это? – испугалась я. – Ты не собираешься возвращаться?

– Собираюсь. Не этим путём, – отрезал Никита.

Что ж, я подозревала, что Макесара Сарма непременно попытается побывать на родине, прежде чем мы вернёмся. Я не возражала. Если уж на то пошло, тарк, который я выудила у Марецкого, я собиралась отдать Максу именно для того, чтобы он, наконец, навестил старого больного отца.

Но вдруг до меня дошло то, что было сказано минуту тому назад.

– Подожди-подожди!.. Ты сказал «временной сдвиг»? В каком смысле? Ты хочешь сказать, что мы тут, внутри этого колодца, попали лет на триста тому вперёд?

Никита покрутил растопыренными пальцами:

– Ну, как-то так, хотя за порядок цифр не поручусь.

– А почему?! Что мы сделали неправильно?!

– Это не из-за нас. Видимо, порталом не так давно воспользовался путник… скажем так: из немыслимой дали, где даже время течёт по-другому. Или, возможно, кто-то ещё в пути сейчас – он пока не прибыл, а сдвиг уже произошёл. Ты же сама знаешь, как вольно портал обходится со временем.

– Ник, но не до такой же степени! – у меня внутри всё сжалось от одной мысли, насколько вольно портал мог обойтись и с нами. – Если мы с тобой вернёмся домой спустя пару веков!..

Он притянул меня к себе и поцеловал в лоб, как ребёнка:

– Малыш, не выдумывай! Я же сказал: это не из-за нас. На наше перемещение это не повлияет. Это относится только к путникам из мира причин. Из-за них время трещит по швам, а потом всё равно срастается.

«Мир причин»… Странное название для загадочного места. Совсем недавно я узнала, что кроме реальности, в которой я живу, есть и другие. Вот, например, Пограничье. А по обе стороны Пограничья – два мира, связанные накрепко: мир духа, где живут причины, и материальный мир, где проявляются следствия. Так это прозвучало, когда я впервые об этом услышала. Я родилась во втором мире, материальном. Макс – в Пограничье. Разговоры же о мире причин – как, впрочем, и о Пограничье – были у нас с Никитой под негласным запретом. Не то чтобы мне совсем уж не хотелось знать, что же это такое… Но после того, что произошло с нами в Пограничье, мне долго не хотелось об этом говорить. Вообще-то я любознательная, но жизнь научила кое-чему, а особенно тому, что не надо поднимать больные темы просто так, без надобности. Сейчас надобность появилась.

– Никита, а каким образом тот, кто сейчас в пути, попал к тебе на чердак? Опять дверь сломал?

Никита похлопал ресницами и засмеялся:

– Да не был он у меня на чердаке! Ты, Ладка, видела эту башню снаружи?

– Я видела только, что она бесконечна, и вершина её где-то за облаками.

Никита кивнул:

– Она пронзает много пространств, миров и слоёв, и мой чердак – лишь одно из мест, откуда можно попасть сюда.

– Значит, эта башня существует специально для того, чтобы приводить путников из разных мест в Таркалин?

– Да.

– А как пройти в твою родную Траонари?

– Есть другие башни, – улыбнулся Никита. – Другие портальные башни и другие чердаки. Ну, или не чердаки, но всё равно входы в портал. Но больше я тебе ничего объяснить не могу.

– Ты сам не знаешь или не хочешь говорить?

– Тебе бы моего отца на эту тему порасспросить, – Никита печально усмехнулся. – Он эти области всю свою юность изучал, да и после – уже там, в Питере – тоже. А меня не пытай. Когда он хотел меня чему-то научить, я его не слушал. А позже, когда мне всё-таки понадобилась информация, и я готов был услышать и понять, отец почему-то воспротивился… Дальше ты знаешь.

Да, я знаю. Дальше был рукопашный бой с Райдой, в который вмешалась верная Алиша и сбросила Макса вниз с двадцати метров.

– Макс, я-то спрошу твоего отца, обязательно, но это будет потом. Сейчас-то что? Вот подойдём мы с тобой к двери, откроем её, а там?..

– А там земли Таркалина. Поместье Эбера. То же самое, в котором ты была не так давно. В том же виде… – успокаивающим тоном пояснил он, но запнулся и на всякий случай поправился. – Ну, если его за зиму не спалили. Эти весёлые лесные ребята неуправляемы и способны на любые проказы. Уж не знаю, насколько хорошо Райда обеспечил охрану своей матушке. Но в Таркалине со временем всё в порядке, я тебя уверяю.

– Ты меня успокоил, – кивнула я. – Ну что, пойдём? От этого места мне немного неуютно. Да и сидеть тут холодно.

Мы встали и уже сделали несколько шагов к двери, как вдруг где-то наверху, но не со стороны разрушенной лестницы, а с противоположной, раздались щелчки и скрежет, и сверху посыпались зелёные искры. Искр становилось всё больше, и светились они всё ярче.

Никита схватил меня за локоть и потянул вниз:

– Присядь, быстро!

Я опустилась на корточки, Никита тоже. Он обхватил меня и закрыл мне обзор так, чтобы я не видела искры. Теперь я только слышала, как они потрескивают. Опускаясь, они наверняка попадали в воду, но шипения я не слышала, да и слышать не могла – они же были холодными.

– Почему от оранжевого тарка искры – зелёные? – пробормотала я.

В ответ Никита совсем прижал меня к себе – видимо, чтобы помалкивала.

Треск прекратился. Никита быстро оглянулся, посмотрел вверх – туда, откуда это всё сыпалось – и тихо сказал:

– Пригнись, и давай за мной. Вот за ту скамью, за высокую. И постарайся не шлёпать по воде.

Я постаралась. Пригнувшись, мы добрались до неуклюжей скамьи и присели за ней.

Не, ну это, конечно, были так себе прятки. Не заметить нас мог только тот, кому не случилось взглянуть в нашу сторону.

– Ник, а что это было?

– Тссс! – прошипел Никита и сказал очень тихо: – Ничего ещё не было. Сейчас появится путник. Лучше, чтобы он нас не заметил. У него свои дела, у нас свои.

– Кто он?

– Понятия не имею. Вряд ли мы это узнаем.

Где-то высоко на стене, откуда сыпались зелёные искры, послышались торопливые шаги. Чьи-то каблуки стучали по каменной поверхности.

Стараясь не шевелиться, я не сводила глаз со стены. Наконец, я увидела человека, точнее – только его плечи и голову. Человек – а это был мужчина – шёл по каменному балкону с очень высоким парапетом, что тянулся вдоль всей стены. Вышел он из какой-то дырки, темнеющей в углу прямо напротив торца балкона, а вот… а вот куда он направлялся, было непонятно. У противоположного конца балкона никакого прохода не было видно.

Дойдя примерно до середины, мужчина подпрыгнул и легко забрался на парапет. Он был в облегающей тёмной одежде, точнее я издалека не разобрала. Он присел на корточки, вытянул шею, внимательно осматривая уходящую вниз стену. А потом развернулся на парапете пятой точкой к нам и стал нащупывать ногой опору.

– Свалится! – не удержалась я.

– Кажется, ему это не впервой, – еле слышно прошептал Никита.

Мужчина, наконец, что-то нащупал, совсем слез с парапета на отвесную стену и начал спускаться, причём довольно бойко. Не так быстро, конечно, как это получилось бы у человека-паука, но для того, у кого на конечностях нет липучек и присосок, он слезал невероятно быстро. Никита, как почти всегда, оказался прав: это происходило точно не впервой.

Но похоже, что мы с Никитой этого скалолаза сглазили. Примерно на полпути – а это высота метров в шесть – семь – у путника сорвалась нога, он стал искать новую опору, но тут соскользнули руки, и мужчина красиво грохнулся на мокрый каменный пол лицом вниз.

– Кому там трупа не хватало? – грустно уточнил Никита.

Я вскочила.

– Куда?! – он строго окликнул меня, поймав за локоть.

– Помочь надо!

– После меня! – приказал он и побежал к упавшему.

Я послушно побрела следом. Пока я медленно подходила, Никита сначала осмотрел мужчину, не прикасаясь к нему, потом осторожно ощупал.

– Обычного оружия не нашёл, – сообщил Никита, когда я присела рядом с ними. – Тарки, возможно, есть, но обыскивать карманы не вижу основания. Среди путников не принято такое мародёрство.

Я тоже осмотрела упавшего. Мужчина был одет в темно-синий костюм из плотной, но мягкой ткани. Его куртка (рубаха, френч, ветровка – непонятно толком, что такое) была заправлена в брюки. Брюки держались на широком плетёном ремне, а снизу были заправлены в невысокие сапоги со шнуровкой.

– Никит, давай перевернём.

Вдвоём мы уложили мужчину на спину.

Путник оказался не так чтобы очень молод – в его тёмных волосах до плеч кое-где виднелись яркие седые пряди. Он был очень бледен, но почему, было пока непонятно: то ли травма его довольно серьёзна, то ли мало бывает на солнце. Скорее, второе. Ни пятен крови, ни переломов я не нашла, да и вообще ничего особенного – так, пара свежих ссадин на лбу, и всё, будто никто и не падал со стены. Вот что значит уметь лазать по отвесным стенам и правильно с них падать.

Путник уже начал моргать, когда я заканчивала его осматривать. Затем резко открыл глаза. Взгляд его был совершенно вменяемым и не сулил ничего хорошего. И точно. Неожиданно он односложно и резко рявкнул на нас.

И тут Никита что-то сказал. Не по-русски. С вопросительной интонацией.

Мужчина в ответ снова бросил короткую и совершенно непонятную фразу.

– Ник, дай воду!

Никита скинул рюкзачок и передал его мне. Я достала бутылку и протянула мужчине. Тот прищурился подозрительно и мотнул головой: мол, не надо. Видали мы таких стеснительных. Я сама свернула крышку и подала путнику уже открытую бутылку. Он слегка улыбнулся, взял, стал пить… Что ж, и таких стеснительных мы тоже видали: полбутылки как не бывало.

Пока я убирала воду обратно в рюкзак, Никита спросил у путника что-то ещё, и в ответе я ясно расслышала «Траонари».

Тогда Никита начал говорить, и на этот раз это было дольше. Он произнёс несколько фраз. В том числе прозвучало «Викан Сарма».

Путник выслушал, устало усмехнулся и принялся вставать на ноги, цепляясь за руку Никиты.

– Спроси его, как он себя чувствует? Так ведь не только ушибы-переломы, но и сотрясение нешуточное можно получить!

– Я не настолько хорошо помню родной язык, – покачал головой Никита, но всё-таки задал путнику ещё вопросы.

Мужчина прогнулся, пошевелил плечами, коснулся разбитого лба и улыбнулся мне, сказав что-то.

– Благодарит тебя за сочувствие. Говорит, что справится с этим сам, – перевёл Никита.

Они поговорили ещё, и в этот раз больше говорил путник, а Никита слушал, напряжённо щурясь. Из непонятной вязи довольно красивого на слух языка мне удалось разобрать только «Райда Эбера». Затем путник отвесил Никите короткий и чёткий поклон-кивок и, повернувшись ко мне, протянул руку ладонью вверх. Я попыталась подать ему ладонь ребром, как для рукопожатия, но он перевернул её тыльной стороной вверх и низко склонился, словно целуя. Но не поцеловал, нет. Даже не коснулся. Последовал такой же поклон-кивок, и мужчина, старательно скрывая, что сильно прихрамывает, побрёл к двери. Он потянул за толстую ручку-кольцо и шагнул наружу, едва дверь с тяжёлым скрипом отворилась.

– И что же это было? – не надеясь на ответ, произнесла я, разглядывая свою ритуально поцелованную руку.

– Это, Ладка, был земляк, – пояснил Никита. – Аристократ из Траонари. Ты не смущайся, у аристократов так принято.

– Что ты ему сказал?

– Сказать-то я ему сказал… Я сказал, что направляюсь к родственникам в Траонари, отца упомянул. Человек из знатного рода, который постоянно пользуется портальными башнями, просто обязан знать имя Викана Сармы. Отец в молодости был известен исследованиями в этой области, все путники сейчас пользуются его методиками. Но я не думаю, что этот парень мне поверил. И вообще, мне кажется, он принял нас за банальных попрошаек.

– Почему за попрошаек-то?

– Потому что на лесных бандитов, даже начинающих, мы с тобой точно не тянем, – засмеялся Никита. – Мы в его глазах – что-то вроде привокзальных цыганят, которые встречают приезжих и клянчат деньги. Я его спросил, не знает ли он способа добраться отсюда до Траонари бесплатно, а он ответил, что способа такого он не знает, а денег для нас у него нет, но если мы с тобой осмелимся прийти на ближайшую транспортную станцию и попросим записать услугу на счёт господина Ариаса, то сможем уехать в один конец.

– Что значит – если осмелимся?

– Мошенники и профессиональные попрошайки обычно осторожны и просят помощи только деньгами. Другое им не нужно. Кажется, он уверен, что мы не воспользуемся его кредитом на транспортной станции. Но, как честный человек, он предложил помощь за наше – твоё, в основном – искреннее участие.

– А мы?..

– Ты даже не представляешь, какой я нынче смелый, – хмуро отозвался Никита. – Господин Ариас сильно удивится… Ну, что ж, надо идти, пожалуй. И… ты уж не забудь, Ладка, что ты мне недавно пообещала.

– Что я пообещала?

– Что послушаешься, если я велю тебе уйти и не вмешиваться.

– Погоди-ка… Не обещала я такого! – возмутилась я. – Нечего меня дурить – у меня пока память хорошая. Речь шла о критической ситуации, а не о том, чтобы я убегала прочь по твоему хотению.

Никита тяжело вздохнул, зажмурился и покачал головой:

– Начинается… Я знал, что так и будет. С тобой ни о чём невозможно договориться на берегу.

– Вот как, значит?

Он угрюмо посмотрел и не ответил.

– Хорошо, давай завершим переговоры здесь, раз уж на берегу не вышло.

– Валяй, – безнадёжно кивнул он. – Завершай.

– Какую ситуацию будем считать критической?

Никита помолчал немного, обдумывая формулировку, и отозвался:

– Ту, с которой я сочту необходимым разобраться сам, в одиночку.

Что ж, точнее не скажешь. Хочет заранее застолбить своё исключительное право взять всё на себя. Понятное желание нормального мужика. И есть ситуации, когда с этим желанием надо считаться, хотя бы просто ради его спокойствия. Его измученные глаза меня выматывали сильнее, чем моя собственная тревога.

Я не люблю раздавать обещания, если знаю, что найду миллион причин их не выполнить. Нарушение обещания – это ох как не в карму, всегда оборачивается боком. А карму себе пачкать – последнее дело. Но кажется, мне удалось найти ответ, к которому трудно подкопаться.

– Окей, – выдавила я. – Я буду очень стараться слушаться тебя в критических ситуациях.

– Отлично, – усмехнулся он. – Вывернулась. А теперь дай слово, что ты хоть это обещание сдержишь и в самом деле постараешься.

– Я что, впервые в рейде?! Я, по-твоему, не знаю главного принципа командной работы?! Ты у нас командир, я тебе помогаю. Значит, слушаюсь.

– Когда это тебя останавливали принципы командной работы?! – подозрительно покачал головой Никита. – Дружинников ты всегда на уши ставила. Да и со мной ты сколько раз!.. – он осёкся, качая головой.

– Сколько раз что?!

– «Да-да», «да-да!» – грустно передразнил меня Никита. – А сама делаешь, что взбредёт…

Окей. И не обидишься толком, потому что он прав.

Это же вопрос репутации и доверия. И вот такая у меня репутация.

– Я даю слово, что сдержу обещание и буду стараться, – я обняла его. – Всё будет в порядке. Пойдём уже.

Он кивнул, крепко взял меня за руку и повёл к двери.