Двигатель бесконечности

Кроушер

На пороге врат Лунного телепорта‑12 Исембад Кроушер, подавив раздражение, приглушил свои импланты. Будучи хайманом, он выяснил: одним из недостатков его широкомасштабного форсирования являлось то, что если все они работали на максимуме, то во время путешествия через телепорт он испытывал весьма неприятные ощущения. Человеческая реакция – которую сами люди никогда не запоминали – на короткое пребывание в вечности между двумя вратами в массовой культуре называлась «вскриком». А он, хайман, обнаружил, что его импланты записывали момент перехода, а потом переправляли информацию человеческому мозгу. Если их не приглушить, то чуть позже почувствуешь, что твой разум каким-то образом оказался вне тела – и медленно вливается обратно, точно вязкая протоорганическая слизь.

Он шагнул в мениск.

Краткой вечностью позже он вышел из других врат, расположенных в тысячах световых годах от первых, на борту космостанции «Исток», размышляя о недавнем визите на Землю и о своих достижениях. Он почти закончил историческую реконструкцию Панархии – от военных событий до последней колонии, обитатели которой были подозрительной толпой пиратов, преступников и отщепенцев, построивших за восемьдесят лет маленький город – необузданную факторию, незаконный торговый пост. Панархия благодаря своему расположению в точности на границе между Государством и Погостом была отличным местом для контрабанды товаров как туда, так и обратно. Контрабандисты считали себя очень хитрыми, не зная, что находились под пристальным наблюдением и что им позволяли заниматься темными делишками, потому что их планета была идеальным местом проникновения на Погост при проведении государственных спецопераций. В последние годы город опустел, поскольку черная дыра Лейденской воронки и ее аккреционный диск неустанно заливали Панархию постоянно усиливавшимся электромагнитным излучением, сейсмическая активность сотрясала планету, а окружающая среда претерпела радикальные изменения. Впрочем, несмотря на дополнение истории многими новыми данными, Кроушер чувствовал, что посещение Земли в конечном счете оказалось совершенно бесполезным. Он так и не приблизился к решению вопроса, терзавшего его вот уже несколько месяцев. Вопроса Пенни Рояла.

Неужели Пенни Роял рисковал собой, рвался сквозь ряды прадоров только затем, чтобы аннигилировать восемь тысяч и без того обреченных солдат?

Помещение, в котором находился маленький телепорт «Истока», представляло собой приплюснутый на концах ромб длиной тридцать метров, шириной – двадцать один. Сила тяжести тут отсутствовала, и Кроушер, как всегда, завис вдалеке от любых твердых поверхностей. Ничего не поделаешь, одна из мер безопасности. Остальные меры были рассредоточены по стенам помещения. Он окинул взглядом многочисленные фотоэлектрические головки и почувствовал, как тело обдало жаром: шло активное сканирование. Кроушер посмотрел на другие устройства, способные мгновенно разложить его на атомы, и, как всегда, с благодарностью встретил выросшее рядом силовое поле, мягко подтолкнувшее его к выходному туннелю. Столь серьезная система безопасности была, конечно, стандартной для подобных исследовательских станций, потому что именно такие места террористы-сепаратисты с их луддитской ненавистью ко всяким продвинутым технологиям очень любят разносить вдребезги.

Плавно приземлившись у края туннеля, он ощутил наконец притяжение гравипластин. На ходу хайман снова запустил форсы, обнаружил запрос Сыча на связь и дал разрешение. Тут же начали поступать новые данные по станции, причем выяснилось, что в его отсутствие был засечен очередной информационный импульс, исходивший из черной дыры Лейденской воронки. Опять-таки в основном какие-то технические сведения.

– Что любопытно, – заметил Сыч, – данные касаются вероятностей взаимодействия У-пространства и силового поля.

– Любопытно, – согласился Кроушер.

Конечно, он интересовался сигналами из черной дыры, но его второе увлечение, история, постепенно вытесняло первый. И не без причины – ведь, в конце концов, загадка источника данных дыры скрывалась не в техническом содержании, а в событиях. Многое могло бы быть и случайным, если бы не фраза, на которую он тогда наткнулся среди потока: «Твой главный страх – открытая комната». Черная дыра. Черный ИИ. Цех 101. Кроушера преследовало ощущение, что всё это связано друг с другом, но он никак не мог понять…

– Как насчет странных фраз, попадались? – спросил хайман.

– Конечно. – Сыч тут же переслал ему файл.

В своей комнате, раздевшись, чтобы открыть тянувшиеся вдоль позвоночника и рук порты передачи данных, Кроушер ломал голову над предложением «Опасайся скорпионов», но решил, что фраза слишком уж туманна и может иметь миллион толкований – как предсказание дельфийского оракула, смысл которого становится ясным только после того, как событие произошло.

Он принял необходимый дезинфекционный душ, чтобы избавиться от любых внешних микробов, пока внутренние системы разбирались со всем остальным, что он мог ненароком подхватить, потом прошел по короткой трубе через асептический шлюз к контактной сфере. Устроившись в своей «люльке», он расслабился и отправил запрос на сетевое подключение, тут же почувствовав, как соединительные штифты воткнулись ему в спину, а оптические кабели – в опущенные руки. Мир хаймана расширился, включив в себя все датчики и технологические комплексы станции. Взглянув на аккреционный диск, Кроушер, сознание которого переполняли изученные исторические сведения, отметил недавний взрыв на горизонте событий, приостановивший втягивание обломков и даже отбросивший их прочь. Уже пять часов Лейденская воронка была чиста и будет чиста еще часа два. Он всматривался во тьму. Довольно скучное зрелище, хотя, конечно, то, что заключала в себе эта пустота, скуку отнюдь не вызывало. Потом он поискал Сыча и обнаружил дрона перед станцией, возле проекторов силового поля.

– Испытываешь? – спросил Кроушер.

– Если немного повозиться, это можно использовать, – ответил дрон.

Сыч говорил о последних данных; даже пока хайман устраивался и изучал обстановку, его продвинутый разум уже впитывал информацию. Он сразу понял, что эти сведения в себе заключали, но идея их применения на практике ему не слишком нравилась. Получается, можно протянуть связь между силовыми полями и станционным телепортом. Для этого потребовалось бы всегда держать телепорт в состоянии готовности, зато энергия любого удара о силовое поле уходила бы через врата в У-пространство. А там? Что произойдет с энергией там? Устроившись в своей контактной сфере, Кроушер поднял руку, за которой потянулись оптические кабели – сторонний наблюдатель решил бы, что это птица взмахнула крылом, – и почесал затылок.

Его всегда раздражало, когда Сыч начинал халтурить, но и когда дрон оказывался впереди, тоже было досадно. Хайман занялся информацией, обрабатывая ее на разных уровнях разными способами, переправляя всё, что касалось «реального мира», в «сверхсознание». На то чтобы понять подоплеку, ушли часы: энергия создаст устойчивое контролируемое искажение, как если бы несуществующую ткань У-пространства с силой растянули. Следовательно, возможно и обратное; а значит, искажение можно превратить в энергию.

Кроушер вздрогнул, осознав выводы. Процесс практически бесконечен… нет, нет… как только искажение… нет, как только виток пересечет определенную грань – допустим, скрутится больше, чем на триста шестьдесят градусов, – всё полетит обратно, как при взрыве запорного нагнетательного клапана. И тогда что? Тогда уже поднимается вопрос о геометрии силовых полей; получается, что они не двухмерны…

– Есть, – сказал Сыч.

Дрон был очень занят. Телепорт ворчал и постукивал, по мениску бежала мелкая рябь, ремонтные роботы в носу станции возились с одним из запасных проекторов – кое-какие детали добавляли, кое-какие убирали. Когда проектор включился, в ста метрах от станции возник лимб силового поля.

– Что – есть? – переспросил Кроушер. – На вид – стандартное поле.

– Смотри, – велел Сыч.

С силовым полем начало происходить что-то странное. Обычно поля преломляли свет – как простое стекло. Однако сейчас Кроушер увидел, что вид на аккреционный диск за плоскостью поля начал искажаться, как при линзовом эффекте. Кроушер еще не занялся расчетами, а Сыч уже направил ему новые данные. Силовое поле изогнулось, формой повторяя гигантскую контактную линзу.

– А теперь проверим его на прочность, – сказал Сыч.

Секундой позже сенсорный зонд из тех, что они время от времени посылали к горизонту событий Лейденской воронки, оторвался от «Истока» и, управляемый дистанционно, пошел по широкой дуге, которая возвращала его обратно к ним. Вот именно эта несерьезность и не нравилась Кроушеру в Сыче. Пожалуйста, проверяй теории, проводи эксперименты, но будь добр, постарайся не прикончить в процессе своего товарища-наблюдателя.

Ракета превратилась в далекую, окруженную ярким ореолом точку. Кроушер отлично представлял, насколько прочны подобные зонды. Их делали на гравитационном прессе, совсем как некоторые компоненты У-пространственного двигателя. Несмотря на броню и системы защиты «Истока», такой снаряд, если только его не перехватит силовое поле, пробьет станцию насквозь, как пуля ананас. И сейчас, выходит, вся надежда на кое-как сляпанное Сычом поле.

– Может, поставить еще одно, стандартное, дублирующее? – предложил Кроушер.

– Не потребуется, – уверенно ответил Сыч.

Через несколько секунд ракета врезалась в выгнутое поле – и взорвалась, превратившись в облако плазмы, растянувшееся на полтора километра. Оценивая последствия, Кроушер наблюдал за силовым полем, которое стало полностью непрозрачным, с черной точкой вроде зрачка в эпицентре взрыва. А проектор тем временем не накапливал энергию, но испускал У-характеристики.

Всё работало…

В следующую микросекунду температура проектора подскочила на тысячу градусов. А еще микросекундой позже включился автомат безопасности, открылось выпускное отверстие, У-характеристики как отрезало, и запоздалая кинетическая энергия, дополненная тепловой, вышвырнула расплавленный радиоактивный проектор в вакуум.

– Могло бы быть и получше, – заметил Сыч.

Очень довольный собой, поскольку, похоже, разобрался с проблемой, Кроушер сказал:

– Нужно сделать У-пространственную затычку неотъемлемой частью проектора. Знаю, что это не должно иметь значения, поскольку номинально расстояний в У-пространстве не существует, но на этих энергетических уровнях нельзя пренебрегать квантовым туннелированием интерфейса.

– Ох, и верно, – ответил Сыч.

А Кроушер воодушевленно добавил:

– Ты, конечно, понимаешь, что это всё подразумевает? Кривую силового поля можно продолжить и замкнуть. Больше никакого масштабирования полей, полностью закрытые силовые сферы, комплексы боевых средств, черпающие энергию из У-пространственного витка.

Тут он остановился, поскольку последнее еще не обдумал основательно. Опять-таки были осложнения: системы оружия, использовавшие определенного рода выходные мощности, встречались на основных телепортационных терминалах, но на борту любого из известных ему государственных кораблей точно отсутствовали. Хайман испугался.

После паузы он пробормотал:

– Полностью замкнутые силовые поля… возможно, нам следует… посмотрим-ка еще раз.

Проклятье, он надеялся, что это «открытие» снова окажется устаревшим. Кроушер ничего не слышал о подобных полях от Земли-Центральной, но их наверняка разрабатывали где-то в Государстве. Лучше там, чем где-то еще. В Королевстве, например.

Несколько последующих дней выбросов из Лейденской воронки не было, и они с Сычом вместе работали над усовершенствованием проектора. Кроушер понимал, что, даже если такие проекторы в Государстве еще не изобрели, его последняя передача информации заставит некоторых серьезных ИИ заняться ими вплотную. В сущности, они почти наверняка придумают что-нибудь раньше, чем они с Сычом. Через две недели, уже отложив смелые планы и вновь изучая информацию, которая опять начала сочиться из черной дыры, Кроушер засек изменение У-пространственных характеристик на дальнем конце аккреционного диска, в направлении системы Панархии. Вероятно, прибыло еще какое-нибудь государственное исследовательское судно или частный турист.

– Ну вот, кто-то нас опередил, – заметил Сыч.

– В смысле? – не понял Кроушер.

– Сферическое силовое поле.

– Что?

Сфокусировав тарелку Хокинга, Кроушер отозвал другие сенсоры от черной дыры, направив их в сторону возмущений У-пространства. Оно наблюдалось в нескольких световых минутах, поэтому электромагнитное излучение сюда еще не добралось, но У-характеристики были странными, рассеянными, и в подпространстве угнездилось мощное искажение – виток. Оценив его с привлечением новой математики, Кроушер понял, почему Сыч заявил о наличии там сферического поля. Минуту спустя, когда электромагнитные волны добрались до станции, Кроушер получил возможность наблюдать за новоприбывшими во всем их великолепии.

– Черт побери, – буркнул Сыч.

– Точно, – согласился Кроушер, не ожидавший услышать ругань от обычно педантичного и саркастичного дрона.

От края аккреционного диска навстречу им шел шарообразный корабль с каким-то неизвестным двигателем, буквально цеплявшимся за ткань пространства. Судно было заключено в поистине колоссальное – и абсолютно сферическое – силовое поле. А как полю не быть колоссальным, если укрывало оно корабль диаметром почти в восемьдесят километров.

Спир

Я зашагал к Черному ИИ, уже опустившемуся на песок, – морскому ежу, который перетасовывал иголки, менял форму и энергетику. Предварительное ли программирование заставило меня открыть связь с шипом и впервые за всё время ощутить его полный эффект или это был мой собственный выбор? Толпа заполонила меня, я почувствовал, как Сепия внезапно запаниковала и разорвала наше соединение. Остановившись, я оглянулся на нее. Женщина стояла на коленях, прижав руки в перчатках к шлему скафандра, и трясла опущенной головой. Но толпа не дала мне проникнуться жалостью, я уже был не только собой, но и ими всеми и теперь тянулся к Пенни Роялу, тянулся за разрешением…

А потом я оказался внутри, и хотя счет мне шел на тысячи, я по-прежнему был мал в этой новой адской пустоте. Меня окружала огромная пещера из черного кристалла, стены ее находились то ли на расстоянии вытянутой руки, то ли в тысяче километров, и сам грот простирался в бесконечность. Я ощущал восемь состояний сознания, их взаимодействия и связи, чистое зло одного из них – и видел в этом целом отражение себя самого. Во мне тоже скрывались личности жестокие и порочные, скрывались те, кто отвечал миру лишь одним. Я подавил их. Я был синергетическим сочетанием всех, я был альянсом – и всё же оставался собой.

Масштабы и сложность того, что окружало меня, ужасали, и всё же я видел, что эти взаимоотношения – через шип – сравнимы со связью, установившейся между мной и Рисс, между мной и мистером Греем, между мной и любым роботом или ИИ, которых я согласился бы подпустить. С шипом я словно уподоблялся щитостеклянному дешифровщику. Я мог бы втиснуться сюда, и всё стало бы ясным, всё бы распуталось. Но я понял, что, дав мне повод для убийства, ИИ также снабдил меня средствами. Не это ли он имел в виду, сказав: «Ты пришел сюда, чтобы научиться убивать»?

– Пока рано, – проговорил Пенни Роял.

Всеохватывающим зрением ИИ я увидел, что прибывает еще один корабль, и узнал его. Флейт запоздало доложил:

– У нас гость.

– Вижу, – ответил я. – Продолжай наблюдать – я сообщу, если потребуется что-то предпринять.

– Зачем он здесь? – обратился я к Пенни Роялу.

– Ты знаешь.

Конечно, я знал. Мистер Пейс явился за мной, за шипом, за Пенни Роялом. Он ясно понимал, что я такое. Он хотел забрать у меня шип, потому что верил, что с ним он будет способен убить Пенни Рояла – и тогда сам он сможет наконец умереть. Однако, глядя, как приближался корабль, я осознал, что тут должно скрываться что-то еще. Я был карой, созданной ИИ для себя самого. И где же тут место мистера Пейса? Если бы я хотел увидеть Пенни Рояла мертвым, мне было бы достаточно передать шип старику. Тогда все манипуляции ИИ, все его приготовления, касавшиеся меня, свелись бы к нулю. Я знал о преступлениях ИИ, потому что тысячи раз побывал их жертвой. Так хотел ли я видеть Пенни Рояла мертвым?

– Всё, что мне нужно сделать, это передать ему иглу, – пробормотал я.

– Значит, ты не разобрался, – ответил ИИ и, помолчав, добавил: – В мистере Пейсе.

Неужели?

С одной стороны, я ушел глубже в шип, с другой – потянулся к кораблю. В переплетении тысяч нитей я нашел Пейса. Вся его жизнь в теле постоянно записывалась в шип, переправляясь оттуда через У-пространство на родную планету старика, обновляя часть его сознания, которая обитала сейчас в расширенном разуме того, кто был некогда боевым дроном. Будь я проклят, если не узнал этот разум, но вместить всё оказалось слишком сложно. Я оглянулся на Рисс, но почему посмотрел на нее, понял только тогда, когда она проговорила по радио:

– Когда я была в Цехе Сто один. В первый раз.

Тут я осознал: дрон с планеты мистера Пейса был одним из тех, кто бежал вместе с Рисс, чьи воспоминания о том эпизоде я переживал. Дальше шли тени и пятна, поскольку дрон так же отчаянно стремился найти цель, как и Рисс. Эту цель дал ему, конечно, Пенни Роял, когда к ИИ пришел со своей просьбой мистер Пейс. И вот теперь дрон постоянно записывал мистера Пейса и воскрешал его каждый раз, как уничтожалось тело, в перерывах бесцельно роя ходы в коре планеты. Мне виделся в этом еще один урок – будь осторожен в своих желаниях.

Теперь я полностью сконцентрировался на мистере Пейсе и, как и со многими обитателями шипа, разделил с ним его опыт. На короткое время я вселился в разум, являвший собой бездну отчаяния. В движение его приводила лишь перспектива убийства. Теперь я понял, почему мистер Пейс был на станции экстрим-адаптов. Он обнаружил что-то в осколке зеленого мемокристалла, какой-то намек на местонахождение звездолета эшетеров, и считал, что там найдется технология, которая освободит его от уникального проклятья. Пейс знал: что-то на родной планете восстанавливало его каждый раз после того, как он губил себя, и он был бессилен прекратить это. Поэтому мистер Пейс решил, что лучший для него выход – уничтожить саму планету. Задача, с которой подобному звездолету легко справиться.

Может, Пенни Роял разрушил колонию экстрим-адаптов, чтобы прогнать Пейса? Я не видел в этом особого смысла, однако сейчас мистер Пейс быстро приближался, и теперь я хоть и не полностью, но понимал его. Да, если отдать ему шип, он использует его против Пенни Рояла. Но сперва обратит шип против меня. Но он должен еще добраться до меня, а тут это силовое поле…

Едва я об этом подумал, поле отключилось, и один из проекторов, пролетев над самой моей головой, приземлился между мной и ИИ. Потом поле активировалось снова, окружив Пенни Рояла, а меня оставив снаружи. Я повернул прочь, получив некоторое представление о том, что же нужно было здесь Пенни Роялу.

– Сепия… – Попытка восстановить нашу связь повлекла за собой лишь шквал извещений об ошибках. Тогда я кинулся к ней, крича по радио: – Сепия, бегом к шаттлу. Быстро!

– Что? Почему?

– Мистер Пейс только что прибыл сюда и хочет убить меня.

Кошечка развернулась и неверным шагом двинулась к шаттлу.

– Слишком поздно, – упало на мой форс сообщение Рисс. Сразу за ее словами последовали рельсотронные ракеты.

Брокл

«Высокий замок» выскользнул из У-пространства, тут же укрывшись под «хамелеонкой». Средство, конечно, хорошее, но недостаточное, чтобы полностью спрятать судно от государственных кораблей. Они поняли: что-то прибыло, только не знали что и куда. Брокл осмотрелся.

Двадцать прадорских кораблей держались разомкнутым строем отдельно от государственной флотилии, отойдя от нее на сто шестьдесят тысяч километров. Два государственных дредноута и семь ударных кораблей образовали кольцо, обращенное к гипергиганту. Плотность переговоров была высока, и Брокл, обладавший нужными кодами, вошел в сеть. Обе стороны готовились к отходу, их короткий альянс завершился, но дипломатические отношения пока сохранялись – похоже, бывшие противники всё же пытались создать более прочные связи.

Ведущий государственный дредноут передавал данные «Истоку», Ткач и боевой дрон Амистад общались с главой Королевского Конвоя, а Государство получало информацию о прошлом и настоящем Свёрла и прочих ренегатов-прадоров. В силу необходимости процесс шел медленно и весьма осторожно, поскольку, несмотря на то что после войны минуло уже сто лет, участники, представлявшие две цивилизации, подошли слишком близко к взаимному истреблению. Кроме того, стороны проверяли благонадежность друг друга, сравнивая полученную информацию с уже известной. Как же обидно прерывать эту милую вечеринку.

Переключив внимание на систему вооружения «Высокого замка», Брокл сделал выбор, наметил цели – и запустил два государственных У-прыжковых снаряда перпендикулярно гипергиганту. Они материализуются в вакууме по ту сторону солнца и будут ждать новых координат, чтобы прыгнуть обратно. Затем Брокл отправил в полет парочку сильно модифицированных ракет: громоздких, приплюснутых, с одноразовыми движками, с У-характеристиками, которые совсем не походили на государственные, и намеренно введенными погрешностями. В отличие от первых двух, они не способны были возникнуть прямо внутри цели. Их Брокл послал к поясу астероидов, где они тоже подождут обновлений задачи. Потом Брокл отключил «хамелеонку» и, запустив термоядерный двигатель, устремился к сбившимся в кучу кораблям.

Коммуникационная сеть тут же открылась – потому что «Высокий замок» ждали. Его заданием было расследовать ситуацию с Цехом 101 после того, как флотилия разберется с проблемой. Кроме того, ему предоставлялось право вмешаться, если окажется, что проблему не решить простым применением ПЗУ и атомных лучей.

– Ты опоздал, – сказал ИИ Гарроты.

Брокл приоткрыл полосу пропускания – не слишком, но достаточно – от имени ИИ «Высокого замка», который не просто находился под его контролем, но стал одной из единиц расчлененной сущности Брокла. Осознав, что никто и никогда не видел Пенни Рояла целиком, Брокл позволил себе вырасти как физически – конгломерация его единиц составляла теперь шар диаметром в шесть метров, – так и ментально. Сейчас он был по-настоящему готов разобраться с Пенни Роялом.

– Характер нашего задания заставил меня высадить человеческий экипаж, – ответил Брокл. – Необходима высокая маневренность, как при конфликте ИИ с ИИ.

Такое уже случалось прежде, когда Государству приходилось разбираться с отступниками-ИИ – и корабельные ИИ форсировали системы до таких пределов, что людей буквально размазало бы по стенам.

– Какого задания? – переспросил Гаррота.

– Закрыть У-пространственную связь и ждать физической доставки данных. Пресечь все контакты с нашими прадорскими друзьями, – велел Брокл. – В соответствии с планом беру командование на себя.

– Так плохо? – поинтересовался Гаррота.

Связь Брокла с двумя дредноутами и семью ударными кораблями позволила ИИ убедиться, что его приказы выполнялись. Коммуникаторы переключились на прием и передачу только микроволновых пучков лучей. Каналы, соединявшие государственные звездолеты с двадцатью судами Королевского Конвоя, резко закрылись, но Брокл тут же протянул свою линию к главному кораблю прадоров – позже эта связь понадобится. Корабли из Королевства тут же начали перестраиваться, подозревая своих недолгих союзников в нехороших намерениях. Дежурный прадор попытался что-то спросить, но Брокл быстренько заткнул его.

Гаррота тоже отдал приказ, и человеческие экипажи на борту двух дредноутов отправились в анабиозные капсулы. Им предстояло погрузиться в гиперсон, чтобы бистабильное жидкое стекло проникло в их тела и сделало плоть тверже алмаза. В этом состоянии люди были уязвимы не больше, чем кристаллы ИИ, управлявшие их кораблями. «Высокий замок» тоже обладал таким оборудованием, что тревожило, поскольку Гаррота и другие ИИ могли удивиться, почему он им не воспользовался. Но брать свои слова назад уже поздно.

– Осуществлено вторжение в У-связь, – заявил Брокл. – Возможно, что и в корабли тоже, включая суда Конвоя.

– Понятно.

– Материальные единицы информации будут вскоре отправлены.

Сообщив это, Брокл принялся отламывать от себя комья частиц, почти такие же большие, каким он сам был на «Тайберне». По коридорам и трубам реконструированного корабля они быстро устремились к одиннадцати подготовленным для путешествия сенсорным зондам. Два были запасными, на всякий случай.

– Я по-прежнему озадачен, – сообщил Гаррота. – Последний приказ Земли-Центральной гласил: отступать.

Несмотря на сильно расширенное сознание – или благодаря ему? – Брокл ощутил раздражение другого ИИ и, будучи в курсе его истории, заявил:

– Ты и все остальные должны знать, каково наказание за самонадеянность и недооценку врага.

– Да… но самый страшный враг здесь – вероятность разрыва пространства-времени. Из-за этого нам и велели отступить. Трансформация Пенни Рояла вторична…

– Вам велели отступить потому, что Земля-Центральная хотела, чтобы именно это и услышал Пенни Роял.

– Ох.

– Вот-вот, «ох». Полностью ли ты понимаешь то, что здесь происходит?

– Полагаю, да, – уклонился от прямого ответа Гаррота.

– Ограничения ИИ физические, – тоном лектора начал Брокл. – Количество доступной энергии, сложности передачи и обработки данных в твердой среде даже при использовании квантовых процессов. И, конечно же, время. ИИ способен войти в У-пространство и преодолеть некоторые темпоральные проблемы, но длительное пребывание в подобных условиях требует огромных объемов энергии из источника в реальном пространстве. Существуют и другие ограничения.

– Как джайн-ИИ, – заметил Гаррота.

Брокл на микросекунду замешкался, извлекая соответствующую информацию из памяти ИИ «Высокого замка». Как же он упустил? Очевидно, джайн-ИИ пошли по собственному пути трансформаций и внедрились-таки в У-пространство. Энергетические источники, поддерживавшие их, давным-давно иссякли, а они все сидели там, медленно пережевывая безразличные мысли. Они регрессировали, они забыты…

– Как джайн-ИИ, – согласился Брокл. – Но у Пенни Рояла иной путь. Если он выживет, нырнув в Лейденскую воронку, если перешагнет горизонт событий, если уцелеет, спрессованный черной дырой, то сумеет развернуть технологию У-пространственной обратной связи, которой обладает, чтобы упорядочить материю сингулярности. В подобном состоянии он окажется вне времени и получит в свое распоряжение практически неограниченный поток энергии.

– Получит – или уже получил?

Да, теперь, когда место назначения Черного ИИ уже было известно, вся информация, собранная «Истоком», говорила о том, что послания отправлял именно Пенни Роял, точнее, та его версия, которая преодолела темпоральные и энергетические ограничения. И если они попытаются остановить Черный ИИ, помешают ему погрузиться в черную дыру – и добьются успеха, то возникнет парадокс, который вспорет пространство-время, оставив рану в сотни простых и тысячи световых лет. Государству, возможно, этого не пережить; Королевству – тем более.

Единицы Брокла уже погрузились в зонды, первый из которых занял свое место в рельсотроне, настроенном на медленный выброс. Прицелившись в Гарроту, Брокл выстрелил.

– Тут вы ошиблись, – сказал он. – Интерпретировать данные «Истока» можно по-разному. Нельзя однозначно определить сущность в черной дыре как Пенни Рояла. Многое говорит о том, что в Лейденскую воронку вошел совсем другой ИИ.

Это, конечно, была ложь, но Брокл не сомневался, что Пенни Рояла нужно остановить любой ценой. Но… А вдруг это правда? Вдруг круг судьбы замыкался? Вдруг тот, кто вошел в черную дыру, – это сам Брокл?

К золотистому ромбу новехонького дредноута, именуемого «Гаррота Микелетто-П», подлетел зонд. В нескольких километрах от обшивки его притормозило силовое поле, которое тут же, впрочем, отключилось. В борту открылся входной порт, и зонд направился туда на собственном химическом движке. Другие зонды потянулись тем временем к остальным кораблям.

– Правда? – спросил Гаррота.

– Правда, – подтвердил Брокл. – Мы должны предотвратить вход Пенни Рояла в Лейденскую воронку, потому что именно это приведет к образованию темпоральной трещины. Черный ИИ пытается убедить нас, что должен попасть туда, но на самом деле он хочет вызвать катастрофические повреждения. Ты что, не понимаешь, что именно этим Пенни Роял всегда и занимался?

Зонд уже находился внутри дредноута, и Гаррота подсоединял оптический кабель. Многому научившись после захвата «Высокого замка», Брокл понимал, насколько опасна сейчас ситуация и как легко его план овладения флотилией может провалиться. Пора вводить элементы хаоса.

– Почему Земля-Центральная считает, что осуществлено вторжение? – спросил Гаррота.

– Пенни Роял удерживает свою распределенную сущность в У-пространстве, – продолжил лекцию Брокл. – Как ты считаешь, велика ли вероятность того, что в тебя не проникли?

– Ясно.

– Данные в отправленных мною зондах всё подтвердят, – сказал Брокл. – Оставайся на связи.

Хорошо, теперь прадоры.

Он уже выяснил, что произошло между Государством и Королевством. Узнав, что прадор-предатель Свёрл успешно превратился в ИИ, король не обрадовался. То, что этот ставший ИИ прадор-отступник контролировал государственный военный завод-станцию, лишь ухудшало положение дел. Но события продолжали развиваться. Пересмотрев предыдущие переговоры короля прадоров и Земли-Центральной, Брокл поразился разумности первого. Когда ситуация изменилась и Цех 101 превратился в сферу, король сразу сообразил, что к чему, и тут же подготовил тягач – то есть предложил решение. Когда шар ушел в У-пространство, а характеристики показали, что направляется он к Лейденской воронке, король, которого известили о том, что происходит на «Истоке», тоже быстро всё понял и согласился отступить.

– Прошу прощения за задержку, – обратился Брокл к крупному бронированному прадору, появившемуся в его внутреннем визуальном пространстве. – У нас серьезные проблемы.

– Ты ИИ «Высокого замка»? – спросил прадор.

– Да.

– Государство велело тебе возглавить флотилию после того, как со Свёрлом будет покончено, или в том случае, если ситуация… усложнится.

Отметив, на чем сделал акцент прадор, Брокл сказал:

– Ситуация слишком усложнилась. У меня есть доказательства того, что три ударных корабля из тех, что находятся здесь, – Брокл выбрал три судна наугад и послал их координаты прадору, – в настоящий момент контролирует Пенни Роял. Остальные – под вопросом. Тебе, например, известно, что ИИ «Гарроты» когда-то был пленником Черного ИИ? Я разослал по всем кораблям зонды под предлогом прямой физической передачи данных, но в каждом из них содержится субразум аналитического ИИ Брокла, который постарается разобраться с проблемой.

Энергетические показатели прадорских кораблей уже менялись, они снова перестраивались. Предыдущий обрыв связи заставил их опасаться союзников, а теперь они полностью настроились на свеженькую угрозу и готовили оружие.

– И зачем ты сообщаешь мне о проблеме, касающейся исключительно Государства? – поинтересовался прадор.

Гаррота лихорадочно пытался наладить контакт. Брокл снова открыл каналы, чтобы предупредить его.

– Мне всё это не нравится, – заявил бывший аналитический ИИ. – Королевский строй ничего хорошего не предвещает.

Одновременно, но по другой линии Брокл обратился к прадору:

– Я информировал тебя потому, что, хотя я приказал перекрыть каналы связи между вашими флотилиями, корабли, где проводятся диверсионные действия, могут попытаться восстановить коммуникации. И тогда компьютерный червь, при помощи которого Пенни Роял завладел теми тремя кораблями, попробует перехватить управление твоим подразделением. И будь уверен, этот червь способен распространяться по частям, в узкой полосе частот.

– Знаю, что ничего хорошего, поэтому и пытаюсь наладить контакт, – сказал Гаррота.

– У нас на борту нет ИИ, которых можно было бы захватить, – заметил прадор.

– Зато есть корабельные разумы первенцев и вторинцев, столь же уязвимые, – напомнил Брокл прадору, одновременно наказывая Гарроте: – Созывай свои ударные корабли, развертывайтесь в боевом порядке.

– Понятно, – ответил Гаррота.

Все зонды уже прибыли, распределившись по государственным кораблям. Все эти суда наладили физическое соединение с зондами, пытаясь загрузить данные, которые те предположительно содержали, но никаких данных, конечно, не было – только набор единиц, собранных в субразумы, куда более могущественные, чем первоначальная сущность Брокла с «Тайберна». Остаток аналитического ИИ между тем немного уменьшился, но всё еще представлял собой извивавшийся шар, только теперь уже в четыре с половиной метра диаметром.

– Значит, нам пора уходить, – заявил прадор.

– То есть я не смогу попросить вас о помощи?

Субразумы изучали корабли, на которые попали, ища способы отключить внутреннее сканирование и системы безопасности и разрабатывая оптимальные методы атаки. Постоянно получая от них новую информацию, Брокл отметил, что в случае с ударными кораблями сложность заключалась в возможности доступа. Их так набили всяческим оборудованием, что червю и развернуться-то было негде. Однако субразум номер шесть нашел выход, или, точнее, вход – выпускные отверстия на случай катапультирования корабельных разумов. Чтобы проникнуть туда, каждому субразуму потребуется пожертвовать одной из своих единиц, превратив большую часть ее метаматериальной массы в каталитическое термокопье. И все субразумы Брокла в ударных кораблях начали подготовку.

– Положение становится напряженным. – Прадор, похоже, оценил перегруппировку государственной флотилии. – Если помощь тебе подразумевает стрельбу по государственным кораблям, тогда, пожалуй, нет. Король выступает за взаимное сотрудничество, когда оно отвечает интересам обеих сторон, а действия, неверное истолкование которых может привести к войне, не в наших интересах. Тут тебе придется разбираться самому.

Основной проблемой с дредноутами являлось расстояние между субразумами и корабельными ИИ, но Брокл с радостью обнаружил, что решение лежало там же – в выпускной трубе. Похоже, их забота о собственном выживании обернулась слабостью, которой грех не воспользоваться в обоих случаях. Субразумы были готовы, так что пришла пора приводить план в действие.

– Боюсь, всё указывает на то, что Пенни Роял проник и на корабль прадорского флота, – сообщил Брокл Гарроте. Прадору же он сказал: – Тогда прощай.

Довольный скрытым смыслом собственных слов, он выслал инструкции У-пространственным ракетам.

Вытянутая золотая капля головного корабля Королевского Конвоя, вершина прадорской боевой техники, дернулась, вспучилась – и попросту разлетелась на части, только взрыв полыхнул зеленоватым полярным сиянием на фоне бледно-розового света гипергиганта. Брокл подумал, что это прекрасно, одновременно инициируя внутренние структурные силовые поля – обязательное на «Высоком замке» условие при стрельбе из гравитационно-волнового оружия. Тем временем что-то вроде прадорского камикадзе материализовалось всего в нескольких сотнях километров от государственной флотилии и запустило ядерный двигатель, понесшись вперед с ускорением, которое в тысячу раз превышало ускорение свободного падения.

Строй государственных кораблей рассыпался, звездолеты тоже включили движки на полную мощность. Они могли бы снять камикадзе, но подозревали, что тот под завязку нагружен ПЗУ, которое сдетонирует вместе со взрывом снарядов из антиматерии. Стрелять в эту штуку – все равно что стрелять в гранату, лежащую на полке в твоей комнате.

Второй «камикадзе» появился со стороны солнца, снова распугав корабли, а вторая государственная У-прыжковая ракета снесла хвост второму судну Королевского Конвоя. Первый камикадзе взорвался – на удивление неэффектно. И теперь на атаку ответили корабли. Атомные лучи метнулись от прадорских судов и расплескались по внезапно окрепшим силовым полям. Пространство наполнилось роями рельсотронных снарядов.

«Как это всё допотопно», – подумал Брокл, активируя гравитационное оружие.

– Гаси их! – приказал он государственному флоту.

Ударила гравитационная волна: зыбь пространства-времени прошила два прадорских корабля, превратив их в скрученные обломки. Один из них раскололся вдоль. «Высокий замок» не слишком хорошо целился и плоховато рассчитывал время, потому что продолжал тянуться к государственной флотилии. Слабая гравитационная волна не могла уничтожить корабли, но вызывала множество повреждений. Впрочем, один штурмовик исчез в яркой вспышке, растворился, как тень, – какой-то из контейнеров, содержавших ПЗУ, который должен был защитить устройство от гравитационной волны, видимо, оказался бракованным. Брокл почувствовал боль, когда погиб его субразум. Но остальные уже покинули зонды и направлялись к выпускным трубам корабельных разумов.

Белые лазеры испепеляли рельсотронные снаряды; потом, когда стало ясно, что оболочки некоторых сделаны из редких прадорских сплавов, заработали атомные лучи. Но результата все равно не было. Два ударных корабля попали под шквал осколочных снарядов и исчезли бесследно. Три прадорских судна одно за другим разбухли и взорвались, точно наполненные бензиновыми парами шарики. Остатки строя начали отступать, и, когда еще два звездолета были аннигилированы, Брокл почувствовал, что два ударных корабля находятся под его контролем.

– Мы можем отпустить их, – сказал Гаррота спокойно и снисходительно, даже не подозревая, что субразум Брокла уже вскрывает запоры его аварийного люка.

Брокл размышлял об одиннадцати оставшихся прадорских кораблях. Включив силовые поля, они уходили – так быстро, как только могли. Считаные секунды отделяли их от У-прыжка, их управляющие поля даже преодолели местное искажение, но они оставались абсолютно уязвимы для У-прыжковых ракет, и их можно было уничтожить в любой момент. Что же делать? Позволить им развеять выдумку Брокла о том, что ими овладел Пенни Роял? Не лучше ли им просто исчезнуть, чтобы новости о случившемся здесь, распространились не так быстро?

Заполучив оставшиеся четыре ударных корабля, аналитический ИИ осознал, что всё это не имело значения. Неважно, узнают ли ИИ, попавшие под его контроль, о том, что он лгал, и неважно, разлетятся ли новости, тем более что прадорские суда все равно постоянно переправляли сведения в Королевство.

– Да, отпустим их, – согласился он.

– Что за… – начал Гаррота.

А потом единица субразума заставила его замолчать, перерезав оптический кабель, а другие, окружив ИИ, ввели нановолокна. Мгновением позже дредноут пал.

Готово.

В виртуальности восемь корабельных разумов – ИИ ощущались Броклом как опухоли на просторах его свободного существа. Но он постепенно разделил их, вытеснил, поглотил, сделал частью себя. И это не было убийством, поскольку в некотором смысле они по-прежнему существовали.

– Теперь идем к Лейденской воронке, – проговорил он, увеличившись еще больше и став еще увереннее в себе.

Ответа не последовало.