Две луны (СИ)

Глава 12

Они молча стояли и смотрели вниз. Там, на больших каменных обломках, лежало изломанное тело. Тело их товарища. Разуму не верилось, что еще двадцать минут назад ничто не предвещало беды. Да, решили напасть на буйволов у лужи ради ценной шкуры. Да, это громадные по сравнению с людьми животные. Но ведь не хищники же с острыми, как бритва, когтями и наводящей ужас пастью. Просто дикие коровы, сами опасающиеся много кого. И как так вышло, что, выйдя из воды, намеченная охотниками жертва, получив в шкуру несколько дротиков и даже одно копье, не упала, жалобно хрипя, как смотрели в фильмах, а попыталась отомстить обидчикам. Мало того, ей помогли. Если от молодого самца, получившего в бок несколько острых палок и от боли мало соображавшего, удалось увернуться, то с возжелавшим ему помочь могучим быком такой номер не прошел. Самодельные копья казались игрушками против него, и охотники бросились от разъяренного животного врассыпную. Но мощный и быстрый, как танк буйвол шутя догнал сначала пастуха, а затем и венгра и швырнул обоих в воздух своими рогами. И лишь после этого, не обнаружив возле себя наглых людишек, трусливо попрятавшихся за камнями, умчался в сторону своего стада. Остальные ничем не могли им помочь, сами спасаясь от раненого буйвола и добавившие ему в шкуру еще пару острых палок с костяным наконечником. Да и в горячке боя не видели они ничего. Только когда раненое животное почувствовало слабость от ран и развернулось от нападавших в надежде догнать убегающих сородичей, услышали вопли раненого пастуха. Даже тогда еще не понимали масштаба трагедии. Петр крикнул Выживальщику и Хунгу, чтоб догоняли раненого быка и добивали его, а сам побежал к Пастуху. Но тот все показывал рукой куда-то в сторону, Петр крикнул Ежи посмотреть, что там, а сам начал осматривать Пастуха. У того была, видимо, сломана рука. Бокам тоже неслабо досталось от удара рогами, но внешне все выглядело пристойно, если не считать зреющих синяков размером с ладонь в местах удара. Пастух постанывал, но глаза не закатывал и вел себя прилично для раненого. Тут закричал Ежи и стало ясно, что случилось нечто нехорошее. И вот, сейчас, они смотрели вниз на мертвого венгра. Того удар быка отбросил на небольшую каменную ложбину и убил о камни на ее дне. Подошедшие Хунг и Выживальщик тоже уставились на тело и молчали. Ежи, всхлипывая, размазывал грязные от пыли слезы по лицу.

— Бык ушел или добили? — негромко спросил Петр.

— Ушел. Но вряд ли далеко. Много крови на земле. Думали, вас позовем и найдем. — ответил Хунг.

— Надо найти, не зря же парень погиб.

— Надо. Сейчас похороним?

— Сегодня. А то тело звери испоганят. Надо еще пастуху шину приладить к руке. Видимо, сломал при падении. Выживальщик, возьмешься? А мы тут поработаем…

Сходив к ближайшему на склоне кустарнику, вырубили там пару подходящих ветвей потолще. Из одной сделали шину для Пастуха, из второй палки для креста. Комбинезон с тела пришлось стащить. Распоров его, соорудили крест и закидали тело камнями. Вот, собственно и все похороны. Ежи остался у маленького холмика. Качаясь из стороны в сторону, он бессвязно бормотал какую-то молитву. Вернулись к Пастуху. Выживальщик сказал, что у того еще вероятно сломаны ребра, но перелом закрытый. Лоскутами комбинезона ему туго перетянули грудь и сделали шину для руки, на всякий случай примотав ее к туловищу. Он сказал, что пока сам тихо пойдет к лагерю, а пока пусть ищут быка. Кивнув, отправились его искать, захватив с собой Ежи, слегка опомнившегося от гибели друга. У быка хватило сил километра на два. Когда его нашли, он был еще жив, но жизнь в его глазах уже угасала. Добили и начали свежевать. Потом разрубили и привязали к жердям, которые кореец догадался изготовить в лесу еще утром. Взяли столько сколько смогли унести. Остальное оставили волкам или кому-то там еще. Лохматые силуэты, почуяв запах крови, уже были поблизости и, то и дело, мелькали среди густой травы метрах в пятидесяти. Но близко пока не подходили. Наконец, таща на жердях по двое куски туши и шкуру, стали возвращаться в лагерь.

На этот раз в поселок пришли с мясом. Отдав пошлину на шлагбауме, поспешили сразу на рынок. Продать удалось совсем немного, мясо уже заветрилось, хотя и лежало только в холоде пещеры. Срубив пять медяков, из которых один опять содрали за право торговли на рынке, остальное сдали в контору, оставив себе здоровый кусок на ужин. Поставив на зарядку налобники, получили пайки и повышение рангов. Выживальщик получил ранг за охоту и исследование территории, то бишь географию, Хунгу дали вторые ранги за географию и охоту, Ежи за географию. Пастуха с собой не взяли. Он и так с одной рукой еле спустился в лагерь. Петр получил сразу второй ранг «исследователя подземелий», второй «географа» и первый — «вождя». Его паек вырос в весе примерно на половину, в него кроме слоя бульонного кубика добавили белково-витаминных смесей и стали оборачивать в пропитанную от влаги бумагу. По идее, этого брикета, если экономить, стало хватать уже на два дня, правда, только сидя в лагере. Картинка получения рангов, как и вся система продуктового обеспечения колонистов стала выглядеть стройной и вполне расчетливой. Совсем бездельники, изначально рассчитывающие только на пайки, жили впроголодь, но не до истощения. Получившие ранг за что-либо могли рассчитывать на паек размером четверть побольше и в него добавлялась соль. Особо сытнее не становилось, но было вполне терпимо, если добыть себе мяса, то и вовсе неплохо. Второй ранг делал жизнь колониста уже вполне сносной, а если их было два, то сытая жизнь была обеспечена и можно было скопить запасы на всяческие долгие выходы за пределы поселка, не тревожась за пропитание. Третий ранг давал, по слухам, кроме пайка и кредиты, позволяя купить нужное барахло для жизни. За некоторые важные достижения их добавляли уже на второй ранг. Например, за исследование пещеры, в чем убедился Петр, получив суточный усиленный паек и пять медяков. Что добавлялось за четвертый ранг, Петр еще не знал и нашивок такого ранга на колонистах не видел. Сам он имел уже второй ранг исследователя территории, второй ранг охотника и теперь вот второй — исследователя подземелий. А еще первый — вождя, самый, пожалуй, интересный. Увеличения пайка за него не было, зато с каждым пайком выдавали, как оказалось, аж целых два серебряных кредита в сутки. На алкогольный чай, как выразился Муня. В поселке он бы мог жить уже припеваючи, лишь иногда делая охотничьи вылазки и за счет кредитов потихоньку снабжая себя самым необходимым. Вот такая была система поощрений. И среди колонистов он стал ощущать признаки уважения. Поглядев на нашивки, теперь можно было немного понять, что встречный из себя представляет и чем он занимается в колонии. Сдирать нашивки было бесполезно, они сильно прилипали к комбинезону. Надеть старый и поменяться своим с другим человеком, скрывая свои достижения, тоже было весьма проблематично и грозило снижением ранга. Жителям форта эти ранги просто кричали о необходимости как можно быстрого увеличения достижений. И у них была эта возможность. Вдали от поселка было легче добывать достижения, хотя и опасней. Следовало только меняться по работе в разных сферах деятельности. И всем прокачивать географию, то есть исследовать территорию. В первую очередь плато. Карта в налобнике на открытой местности при хождении по нему сразу открывала поистине гигантские, по сравнению с классической топосъемкой, подробные объемы местности с приблизительным рельефом по сравнению с лесом, оставляя лишь слегка размытые куски и пятна, скрытые различными препятствиями.

— Профессора нужно иногда с собой брать, наверняка заработал какую-нибудь вкусняшку. Пусть даже и маленькую. Он, конечно, им сильно помогал, целыми днями мастеря дротики и костяные наконечники к ним, а также прочие мелкие бытовые фенечки типа поясков из шкур и прочих мелких радостей. Хунг его научил заниматься силками, и это тоже вошло в круг его обязанностей, хотя получалось пока неважно. — думал Петр, рассматривая в конторе карту.

Еще они получили долгожданное долото и небольшую кувалду в подарок, как и обещал куратор. Беседа с ним опять вышла весьма любопытной и полезной для обитателей форта. Он намекнул, что хозяева планеты довольны новыми открытиями в пещере, рейтинг просмотров их приключений растет и, если они найдут способ спуститься в обнаруженный колодец, им подарят 50 метров капроновой веревки. Муня начал отчаянно торговаться и выпрашивать большее или сразу. Кончилось тем, что куратор пообещал сто метров, если Муня сам спустится в этот колодец, причем первым. А если этого не будет, то и веревки тоже. Муня сильно помрачнел от таких результатов торговли. Он попробовал поныть, напомнив, что у него клаустрофобия и неконтролируемое моче и калоиспускание от темноты, но куратор стал неумолим и даже пригрозил страшными санкциями, то есть карами, осмелившемуся с ним спорить наглому колонисту. Петр подумал и попросил еще хотя бы пару железных костылей к веревке, на что со глубоким вздохом получил согласие. Спуск в колодец грозил смертью, но столько веревки, — это было очень круто! В общем, они были похожи на лабораторных мышей, согласившихся на опасный эксперимент по их добровольному умерщвлению, но слишком жаждавшие дивный кусочек настоящего французского сыра, а не того, что продают в «Пятерочке». И запах этого сыра заглушал все страхи почти неминуемой погибели. А уже полученная кувалда и долото приятно грели душу, все же это были первые заработанные полезные в хозяйстве форта железяки. Хотя Ежик и смотрел на обоих, как на потенциальных покойников, еще не отойдя от результатов неудачной охоты. Впрочем, Муня и взаправду так выглядел после пожелания Куратора насчет спуска в колодец пещеры.

После конторы, уже по традиции пошли дружно в кафешку обмывать достижения. Китаец за время между их приходами в поселок успел обзавестись верандой, где за двумя уютными столиками из бревен в теньке можно было неторопливо попивать его фирменный отвар в ожидании горячего мяса. Над верандой теперь гордо красовалось вывеска «Философия еды». Внутри помещения сейчас расположились азиаты и туда не впускали. Заказали чай, выдали китайцу мясо на жарку. Он не стал отмахиваться, хотя у него самого теперь были маленькие тушки птичек, похожие по размеру на перепелов. Но их было немного, все равно бы продал, и мясо взял, часть оставив себе в качестве вознаграждения. Ежик, получив свои первые ранги, жадно расспрашивал про достижения, выживальщик травил анекдоты про свои прошлые похождения. Увидели Сэма, как всегда делово озабоченного. Проходя по улице с каким-то хмырем третьего ранга охотника, он увидел русских, махнул приветственно рукой и крикнул, чтоб его дождались. Фортовцы никуда не торопились и заказали еще чайник. А тут и мясо подоспело.

Через полчаса Сэм вернулся, пошушукался с Ляо, и тот принес кувшин какой-то бормотухи, приятно пахнущей фруктами и специфичным запахом продуктов брожения.

— Пробуйте, угощаю. — предложил он. — Охотники нарвали плоды с деревьев. Для пищи слишком кислые, а для этой байды в самый раз. Нормальный такой аперитивчик для жары вышел.

— Новости какие есть? — поинтересовался Петр.

— А как же. Тут новости каждый день. — Сэм нахмурился. — Вы после челнока отсюда сдернули?

— Ну да.

— Значит, повезло. — вздохнул Сэм.

— И что произошло? Ящерицы опять напали?

— Они, твари зеленые?

— В каком месте?

— Теперь ниже по реке. — ответил сразу на все вопросы Сэм. — И на этот раз по-другому. Не одиночек выбирали, сволочи, а большой отряд. Лопоухая стража привыкла уже к спокойной и сытой жизни и профукала начало атаки. Их первыми и ушатали. Они охраняли рабочих, строивших ограду для рыбьего загона. Нагнали сразу много, загон хороший придумали, с воротами. Одни вбивали колья в дно, другие им эти колья из леса таскали. Выжили только те, кто бросился в воду и не утонул. Вода то в реке холодная, бурная. До того берега, пока доплывешь, километр, а то и больше, по течению побарахтаешься. Остальные с концами. Всех догнали. Берега от кровищи красными пятнами покрылись. Дерьмо собачье, в общем.

— Да… К этому все шло. И что теперь?

— Это еще не все. У вас дожди проходили?

— Ну да.

— Вот и у нас дня два шпарило, как из ведра. Никто носа из домов не высовывал. Ветра, правда, ураганного не было, как у нас на Западном побережье во время сезона. Но все равно неприятно. Так вот, пришли на реку после того, как все закончилось, а там все смыло. И загоны и все остальное, что настроить успели. Китайцы с арабами восстали, увидя все это, и на реке отказались работать. Теперь только вниз к болотам ходят, где мелко и спокойно. И те, и другие плавать не умеют, вот теперь там околачиваются. И ничего слышать не хотят. Ни про оборону, ни про что. Выходят засветло и приходят с закатом. А здесь только охрана, чтоб дома не разграбили и Ляо. Лепят там себе конурки, чтоб только вдвоем там умещаться из какого-то дерьма, палок и камней.

Сэм плакался все громче и ожесточенней. — Да, похоже, пока не складывается здесь американская мечта. Когда на равных с соседями, денежное могущество не срабатывает, другие подходы нужны. А они уже их все забыли, гегемоны хреновы, — думал Петр, вежливо кивая ему головой и делая сочувствующую физиономию. — Если бы не последняя охота, мы по сравнению с ними просто в шоколаде. — Наконец, Сэм прекратил разоряться и спросил, принесли ли товар. Петр утвердительно кивнул и Муня достал семьдесят аккуратно свернутых папиросок.

— Растете! — заметил Сэм. Но все равно маловато. Сейчас спрос на сто, сто двадцать штук. За две недели точно разойдутся, даже не хватит.

— Будет и больше, бумаги пока не хватает.

— В этом гребаном заповеднике чего только не хватает. Только ящериц полно. — ухмыльнулся Сэм, мгновенно забыв, как плакался несколько минут назад. — Одну тварь, правда, страже удалось завалить. Гниет теперь на колу у реки.

— И сколько было ящериц?

— По следам вычислили штук десять — двенадцать.

— Ого! — удивленно присвистнул Муня. — При первом нападении вроде только семь видели. — Размножаются, сволочи.

— Так их, наверняка, тоже привозят, как и нас. Остальное местное зверье на земное похоже, рогатых чертей не встречали.

— А сколько колонистов погибло?

— Двадцать три, собачье дерьмо. Эх, нам бы лопаты, ловушек бы накопали. Но ничего, мы уже нашли тропу, по которой они сюда добираются. Дозоров не ставят, уроды, ничего пока не боятся. Да мы теперь ученые, найдем, как им навешать. Копья, те что помощнее, их нормально берут. Вот в ближний бой не вступишь, они хвостами запросто ушатают.

— Гнездо их нашли?

— Какое гнездо? А, жилище… Да думали. Пока не знаем, охотники полдня в ту сторону прошли, нету ничего. Послезавтра с утречка рейд на два дня замыслили. Может, найдем те места, где эти твари ошиваются. А пока на тропе секрет выставили. И хитрую хрень сделали из бревна и лиан. Кто, такого роста, как они, зацепит нужное место, ему так прилетит, мало не покажется. В секрете четыре человека, у каждого по три копья. Все парни боевые, бесбашенные на всю голову. Кинг-Конга видели?

— Такого попробуй не заметь…

— Вот, он с ними. Второй день подарок ждем.

Сэм, как в воду глядел. На следующее утро проснулись от радостного ора на весь поселок. Это пришел дозорный секрет и притащил с собой ящера, причем живого. Его оглушило прилетевшим из ловушки бревном. Второго ящера удалось сильно покалечить копьями, он ушел, но вероятно недалеко. С такими опасными штуками в брюхе и в боку не особо получится. Ну, если врача рядом нет из своих. Ящер покорно волочился за своими мучителями по улице поселка, отовсюду из дверей выбегали заспанные люди из тех, кто рано не встает, и радостно начинали вопить, разглядев милое сердцу зрелище поверженного противника. Ящера связали на совесть, обмотав пасть и лапы кожаными ремнями. А к хвосту привязали здоровенный кусок бревна, чтоб не смел им даже шевелить. Динозавры из «Юрского периода» плакали бы как дети, наблюдая эту картину. Их просто накачали снотворным, от которого болела голова после пробуждения, а тут изощрялись над пленником самым драконовским способом. Как его сюда доволокли, да еще с бревном на хвосте, было абсолютно непонятно. Даже Кинг-Конг жадно, с хрипом дышал, обливаясь ручьями пота. Но факт есть факт. На площадь вышел представитель администрации и под всеобщее улюлюканье и танцы с копьями толкнул речь. Смысл ее был прост и незатейлив. Человечество круто, и каждый, кто вздумает попробовать даже самую грязную человеческую задницу на зубок, оставит там, то есть в заднице, свою голову, а о своих гениталиях может забыть не только он, но и все представители его расы. Вот так. Потом объявили пионерский костер с элементами инквизиции, кто хотел, помочился или плюнул на хвостатого демона, а предводители общин своими словами подтвердили сказанное администрацией. Пока ходили за топливом для костра, прилетел челнок. Костер на площади без бензина разгорался медленно, и пассажиры челнока имели несчастье выйти на площадь, когда как раз закончилась торжественная церемония и окончательно перешла в оргию. Ящер пылал с жалобным ревом на всю округу и смердел так, что желудки, случайно понюхавших их хозяев запах победы выворачивало наизнанку со сказочной скоростью. Редкий новичок не присоединился к этому торжеству людской гегемонии. А рейтинги шоу наверняка взлетели до небес, и часть зрителей поспешили укрыться в туалетах. Миллионы блюющих от дикого зрелища зрителей насмерть поразили саму вселенную в самое сердце. А ведь кто-то из присутствующих находил в себе силы еще радостно скакать, норовя копьем достать до челнока… Нет, конечно праздники сожжения были всегда, во все времена жгли хороших и не очень людей, порой даже героев, но чтоб с такой эпохальной нетолерантностью, такого история Земли еще долго не припомнит.

Может, поэтому обитателям форта сказочно повезло, к ним подписались аж четыре новичка и под шумок они свалили к себе наверх. Теперь их стало одиннадцать, и после такой жуткой казни к возможной собственной гибели большая часть из них относилась со спокойным равнодушием и стойкостью оловянных солдатиков.