Другая дорога.

Глава 25

Глава 25.

Пруссия.

Если Речь Посполитая теперь перестала быть нашим противником, признав свое поражение. То Пруссия, Ганновер и Саксония все еще оставались врагами. И пока сдаваться не собирались. Они сейчас спешно готовили свои армии к бою. А правители Ганновера и Пруссии даже денег заняли Августу Второму, который хоть и перестал быть королем Речи Посполитой, но все еще оставался курфюрстом Саксонии. И сейчас он в спешном порядке набирал наемников со всей Европы, так как саксонцы уже не могли выставить свою этническую армию. Подкосили их мобилизационную готовность те два поражения саксонских войск под Ригой и Люблином. Там же погибла или попала в русский плен большая часть саксонских мужчин.

Моя армия зимовала на вновь захваченных территориях Польской Украины и Белоруссии. Карл Двенадцатый находился все это время в Пруссии, беря под контроль ее города. Но курфюрста Пруссии и Бранденбурга Фридриха, который 18 января 1701 года стал Прусским королем, попросту купив этот громкий титул у императора Священной Римской империи, это не смущало. Так как его столица находилась на землях Бранденбурга и называлась Берлин. Да, да! Тот самый! А прусский Кенигсберг, который сейчас осаждали шведы, был лишь его запасной резиденцией.

После зимовки я с сорока тысячами пехоты, двумя артиллерийскими осадными полками, восемью тысячами кавалерии, десятью тысячами казаков и пятью тысячами калмыков двинулся к немецкой провинции Бранденбург, где сейчас засел прусский король Фридрих Первый. Шведы пока увязли в Пруссии и не могли мне помочь. Впрочем, мне и не требовалась их помощь. Я и без войск Карла Двенадцатого замечательно справлюсь. Сил то я взял для этого достаточно. По докладам агентов КГБ у прусского короля сейчас армия состояла из восемнадцати тысяч пехотинцев и четырех тысяч кавалеристов. И пушек у него при этом имелось всего двадцать пять штук. Сейчас этот зародыш Второго Рейха был еще слишком слаб. Это вам не Германская империя времен Первой Мировой войны с ее многомиллионной армией. В данный момент Прусское королевство обладает не самой большой и сильной армией Европы.

И мне очень интересно будет встретиться с пруссаками в бою. Это же будет на сто процентов европейская армия. Так как армии, что мне встречались ранее, были не совсем европейскими. Турки, татары, ногайцы и черкесы являлись продуктом военной мысли Востока. И совсем меня не впечатлили своей храбростью, дисциплиной и боевой выучкой. Совсем не впечатлили! Поляки с саксонцами? Были получше, конечно. Но тоже не то. Саксонцев было немного, а поляки больше русское дворянское ополчение напоминали и стрельцов. В общем, назвать их европейской армией можно было с большой натяжкой. Как бы паны не пыжились, но настоящими европейцами им никогда не быть. Менталитет у них не тот. Слишком много в них дури и безалаберности.

27 марта 1701 года моя армия перешла польско-бранденбургскую границу и вступила на земли Прусского королевства. После чего мы начали методично грабить и разорять все встречные населенные пункты. Я разрешил своим людям не сдерживаться. Особенно радовались казаки и калмыки. Я же до этого им запрещал грабить, насиловать и еще как-то обижать жителей Речи Посполитой. Ведь это были мои будущие подданные, проживающие в Польской Украине или Белоруссии. И настраивать их против моей власти грабежами и мародерством я совсем не хотел. Вот Польшу и Курляндию с Литвой это да. Их мои войска немного пограбили. И я закрыл на это глаза. Так как не собирался брать эти земли под свою руку. И теперь то же самое происходило и в Бранденбурге. Тут моя армия выгребала все ценности и сжигала жилища. А жителей, не успевших убежать, мы угоняли в плен. Пленных поляков, прибалтов и немцев из Саксонии и Речи Посполитой у меня уже скопилось достаточно много. И я уже знал, что стану с ними делать. Вот и жители Бранденбурга теперь также пополняли ряды наших пленников.

Прусская армия короля Фридриха, до этого находилась возле Берлина. И выступила нам навстречу не особо скоро. Мы уже успели взять, разграбить и разрушить следующие города: Дрейзен, Бернштейн, Драмбург, Темплбург, Стернберг, Ландсберг и Кюстрин. И это только крупные города, которые имели хоть какие-то укрепления. Впрочем, против наших многочисленных пушек и ракет те укрепления долго не смогли продержаться. Про более мелкие населенные пункты восточной части Бранденбурга я даже говорить не хочу. Их моя конница зачищала сотнями. Там же не имелось никаких укреплений. Потому мои всадники могли жечь и грабить эти немецкие городки и деревни без всяких помех для себя.

Данная тактика была русской армией хорошо отработана при действиях против крымских татар, ногайцев и черкесов. Я ее назвал тактика выжженной земли. Я совсем не собирался проявлять милосердие к этим немцам. Ведь эти самые земли, которые мои хлопцы сейчас с таким энтузиазмом зачищают, позже станут центром той самой Германской империи, а затем и Гитлеровской Германии. И эти государства объединенной германской нации принесут моей Родине очень много бед, горя и разрушений. Поэтому сейчас у меня совсем не шевелится совесть, когда я приказываю своим людям не сдерживаться. Пруссия станет впоследствии собирательницей немецких земель. И, именно, на ней и ее королях лежит ответственность за то, что натворят немцы в будущем.

Поэтому сейчас я пришел сюда, чтобы взыскать с них по полной. И по возможности подорвать могущество прусских королей. Чтобы им было гораздо труднее потом создавать свой долбанный Немецкий Рейх. Вот поэтому сейчас мои бойцы и свирепствуют по округе. А не потому что я такой маньяк и садист, как некоторые из вас бы могли подумать. Я тут сейчас пытаюсь переписать историю Европы, между прочим. Я же попаданец как-никак. А нам же на роду написано переписывать историю мира, куда мы попали.

16 мая 1701 года мы, наконец-то, встретились с прусской армией. И произошло это возле немецкого города Франкфурт. На этот раз обе стороны парламентеров с предложением сдаться не посылали. Мы с королем Фридрихом Первым хорошо понимали, что никто просто так здесь сдаваться не будет. Прусский монарх, недавно получивший свой королевский титул, сейчас должен был доказать свою силу. Показать всем своим подданным и соседям, что он, действительно, является королем германской нации. А не обычным немецким курфюрстом, купившим себе королевский титул по недоразумению.

Поэтому король Фридрих был настроен драться, а не вступать в переговоры. И его сейчас даже не смущало то, что моя армия больше чем прусская раза в два. И что у меня в несколько раз больше пушек, чем у пруссаков. Да, и о моих нарезных винтовках он тоже был не в курсе. И поэтому прусский король совсем не боялся русскую армию. Которая по его мнению состояла из диких восточных варваров. Что по какому-то недоразумению смогли одолеть Речь Посполитую. Хотя прусский монарх и этому нашел объяснение. Он был уверен, что поляков то на самом деле победил шведский король Карл Двенадцатый. А мы к его блестящей победе просто примазались. И очень удачно оторвали от польско-литовского королевства кучу земель. Совершенно незаслуженно, между прочим, оторвали. Коварно воспользовавшись дружбой с шведским монархом. И обманув его.

Мда! Мне, кстати, об этом сам Карл Двенадцатый и поведал. К нему ведь Фридрих Первый присылал тайных послов. Чтобы, значит, договориться за моей спиной со шведами. И они то шведского короля как-раз и обрабатывали, утверждая, что я его обманул. И незаслуженно присвоил себе Польскую Украину и Белоруссию. Но молодой Карл не повелся на такие гнилые разговоры. И ни о чем с Фридрихом Первым договариваться не стал. А продолжил осаждать город Кенигсберг в Пруссии. И вот теперь прусский король пришел биться не на жизнь, а на смерть. Я тоже не был настроен щадить пруссаков в этом сражении.

Вот за что я люблю европейцев? За то что они все делают по правилам. Это вам не дикие татары, ногайцы или черкесы. Которые без особых затей всегда нападали на противника. Атакуя его с ходу без всяких взаимных расшаркиваний. Пруссаки оказались более культурными в этом плане. Они выстроили свою армию в боевые порядки. Подождали, когда и моя армия выстроится для боя. И только после этого красиво двинулись в атаку под звук сигнальных труб и барабанов. Очень красиво они шли. Как в кино. Ровные шеренги вышколенной прусской пехоты. Прусская кавалерия тоже двигалась наравне со своей пехотой. Тоже красиво шла. Ровными коробками. Мда! Это великолепно, но это не война! Вроде бы так скажет один французский генерал, увидев храбрую, но идиотскую атаку мелкого отряда английской легкой кавалерии на огромную русскую армию во время Крымской войны 1853-1856 годов. Ах, да! Еще он добавит, что это безумие.

Вот и я бы назвал безумием это красивое вышагивание прусских войск под музыку. Прямо на наши многочисленные пушки, ракеты и винтовки. Как только противник вошел в зону поражения, по нему начала работать русская артиллерия. Потом в ход пошли и русские винтовки. Которые били гораздо дальше гладкоствольных фузей прусских пехотинцев. Поэтому сейчас прусская пехота начала нести потери от нашего огня, а вот сама в ответ еще не стреляла. Слишком было еще далеко для гладкоствольных ружей. А стреляли наши пехотинцы не только далеко и довольно точно. Но еще и очень быстро. Сейчас солдат прусской армии мог выстрелить с перезарядками из своей дульнозарядной фузеи раза два-три в течение минуты. Русские же пехотинцы из своих казнозарядных нарезных винтовок системы «Зубова» могли стрелять шесть-семь выстрелов в минуту. И они стреляли, стреляли, стреляли, не переставляя. Как и наши пушки. Которых у нас тоже имелось очень много.

И потери пруссаков от этого сосредоточенного огня были страшными. Но, тем не менее, они все равно продолжали упрямо идти в нашу сторону, сжимая в руках свои бесполезные ружья. Этого зрелища своей безнаказанно избиваемой пехоты не выдержал король Фридрих Первый. И по его приказу трубачи заиграли атаку для прусской кавалерии. Кстати, прусским кавалеристам также прилетало, пока они ровными коробками приближались к нам навстречу. Но, несмотря на ощутимые потери, они не ринулись в атаку без приказа, как это делали всегда поляки или татары. Дисциплина в прусской армии была хорошая. Прямо как и в русской армии. И теперь прусские кавалеристы дисциплинированно рванулись в атаку, облегченно выдохнув. Ведь очень тяжело вот так медленно двигаться, соблюдая равнение под огнем противника.

И вражеская кавалерия пошла в атаку все больше и больше разгоняясь для удара. Но я тоже не дремал и вовремя приказал отработать по наступающей коннице противника из наших ракетных установок. Я давно заметил, что это громкое и эффектное оружие очень эффективно против кавалерии. Оно не столько убивает, сколько пугает лошадей и людей. Особенно, если эти кони и люди видят выстрелы ракет первый раз в жизни. Для неподготовленных умов начала восемнадцатого века – это ужасное и пугающее зрелище. И пруссаки тоже не стали исключением. Лошади врагов уже ожидаемо обделались и перепугались до полусмерти. Люди также выглядели испуганно.

В общем, атака прусской кавалерии застопорилась и превратилась в толпу обезумевших от страха лошадей и людей. После чего по моей команде в них врезалась атакующая лава русской конницы. Пехота противника тоже была впечатлена залпами русских ракет. Ровные шеренги прусских солдат дрогнули и остановились. Кое-где прусские пехотинцы даже начали бросать оружие и разбегаться. И здесь не помогали даже громкие вопли прусских офицеров и унтеров. Да, и осталось тех командиров у противника не так уж и много к этому времени. Ведь я специально учил своих солдат в первую очередь убивать вражеских командиров. А стрелять прицельно мои солдатики умели. Мы же их специально обучали меткой стрельбе. Это в европейских армиях сейчас делали упор на быстроту стрельбы и владение штыком или другим холодным оружием. Про меткую стрельбу там никто не вспоминал. Просто потому что стрелять метко на дальней дистанции из гладкоствольных ружей, находившихся на вооружении у всех армий Европы, было нереально. Сейчас европейские солдаты просто стреляли куда-то в сторону противника. Ведь у них на гладкоствольных фузеях даже нормальных мушек не было для прицельной стрельбы. Это вам не нарезное оружие. Из которого вполне возможно точно поражать цели, расположенные в двухстах-трехстах метрах от стрелка.

Вот кто-то скажет, что я начинаю уже действовать шаблонно, применяя раз за разом одну и ту же тактику во время сражений с врагами. Может быть и так? Но пока моя тактика работает и приносит мне победы. И зачем же тогда ее менять и изобретать велосипед? Ведь даже все эти гении тактики вроде Александра Македонского, Карла Двенадцатого, Наполеона, Суворова или Кутузова. Тоже вырабатывали свою определенную тактику боя, которую и применяли с разными вариациями во всех сражениях. Ну, а я не гений. Поэтому для меня и так сойдет. Ведь я пока побеждаю. Пока оно так эффективно работает. Я другого изобретать не стану.

Вот и теперь все сработало как надо. Прусская кавалерия в панике бежала, не выдержав натиска русской конницы. Прусская пехота продержалась чуть больше. Но также начала разбегаться, бросая оружие. А вот король Фридрих Первый был убит. Он, в отличие от трусливого польского короля Августа Второго, не удрал, а довольно храбро пытался остановить свои бегущие в панике войска. Но был зарублен русскими казаками, преследовавшими бегущих пруссаков. Жаль, конечно, что казачки его прикончили, в пылу боя сразу не разобравшись, кто находится перед ними. Но я за это их ругать не стал. А даже щедро наградил. Всего по итогам сражения при Франкфурте прусская армия потеряла примерно десять тысяч человек убитыми и ранеными и около одиннадцати тысяч пруссаков сдались в плен. Наши потери составляли сто три человека.

Вот после этой блестящей победы над прусской армией, которая считалась одной из самых лучших в Европе. Обо мне заговорили во всех королевских дворах Европы. До этого момента я ведь был каким-то диким восточным варваром. Который где-то там нагибал других таких же диких варваров. Да, да! Придурковатых поляков в той же Франции, Австрии, Англии, Голландии или Испании считали такими же дикарями как и русских. Поэтому победа моя над ними никого особо не удивила. А вот Пруссия – это уже совсем другое дело. Пруссия – это уже настоящая европейская страна с сильной армией европейского образца. И после победы над прусским королем Фридрихом Первым меня теперь стали воспринимать серьезно. Впрочем, мне до восхищения и уважения всех этих европейцев нет никакого дела. Я не дурной Петруша, который жаждал войти в клуб европейских монархов как равный. Чтобы им обязательно восхищались и ставили в пример. Я не такой тщеславный болван. И воюю здесь не ради восторженного признания европейских элит. Я просто знаю, что это невозможно. Мы для просвещенных европеоидов всегда останемся дикими варварами. Которых они будут презирать и бояться.

Следующие два месяца моя армия потратила на ограбление Бранденбурга. Многие города этого немецкого курфюршества лежали в руинах. Я выгреб оттуда огромные ценности и угнал множество пленных. Теперь то уже можно рассказать, зачем мне были нужны все эти пленные. Немцам я предлагал принимать православие и учить русский язык. После чего их расселяли на Урале, в Сибири , на Дальнем Востоке и на юге России. И знаете что? А около семидесяти тысяч немцев из Саксонии, Литвы и Бранденбурга стали таки подданными Российской империи, выполнив мои условия по смене веры и обучению русскому языку. И из них впоследствии получились очень неплохие граждане моей страны. Обрусевшие немцы были законопослушными, трудолюбивыми и никогда не бунтовали против власти российских императоров. Да, и не было пока еще в немцах того нацизма, который в них пророс в начале двадцатого века. Эти пока еще не были заражены нацистской чумой. Потому к русским людям они относились нормально. И с ними никогда не возникало проблем на национальной почве.

Но кроме немцев в нашем плену сейчас находилось около ста сорока тысяч литовцев, поляков и других прибалтов. Вот этим я стать своими подданными даже и предлагать не стал. Мне как правителю такой проблемный контингент был не нужен. Поэтому все эти люди пошли по уже налаженному каналу в Турцию. Где мы на всех наших пленных обменивали славянских рабов, томящихся в турецком рабстве. Турецкие корабли привозили в Крым рабов славянской национальности, которые потом становились моими подданными, а взамен загружали в свои трюмы поляков, литовцев и тех немцев, что не согласились становиться гражданами России, менять веру и учить русский язык.

Ну, да! Это мерзко и бесчеловечно. Может быть и так? Но здесь я мыслил уже не как Петя Столяров, а как Петр Первый, правитель огромной страны. О которой я должен заботиться. И я заботился. Менял врагов на нормальных граждан. Я не буду мучиться с прибалтами и поляками. Не стану с ними заигрывать, задабривать и облизывать, как это постоянно делали правители моей страны. Вот только толку с этой их мягкой и толерантной политики не было никакого. Скорее наоборот. Эти люди, которые были и остаются враждебными моей стране, чувствовали свою безнаказанность и постепенно борзели, презирая и ненавидя русских людей. И в итоге, от нас свинтили. А потом, получив независимость, еще и гадить России начали с энтузиазмом. Нет, такой хоккей нам не нужен. И я совсем не хочу обелить свое честное имя в глазах потомков. Прекрасно ведь знаю, что толерантные еврочеловеки потом обо мне столько гадостей понасочиняют. Я же, в отличие от Петруши, им особой воли в моей стране не даю. Я наоборот стараюсь идти своей дорогой. Да, кое-что полезное я позаимствовал у Европы. Но это не слепое поклонение перед всем европейским. Это, скорее, подход, в стиле древних римлян, о котором я уже говорил когда-то. Это когда заимствуешь у своих врагов что-то полезное, но без перегибов. И заставляешь его работать на пользу своей страны. Вот этому подходу я и стараюсь придерживаться на протяжении всего своего правления.

Когда мои войска подошли к Берлину и осадили его, то королевство Пруссия капитулировало и сдалось на мою милость. После этого уже началась Большая Дипломатия. Сейчас правителем Прусского королевства стал тринадцатилетний Фридрих Вильгельм Первый, сын покойного Фридриха Первого. Этот пухлый мальчик совсем не был похож на сурового прусского правителя. Которого в другой истории должны были назвать король-солдат. Впрочем, здесь у Фридриха Вильгельма такого прозвища, скорее всего, не будет. Так как Пруссию ждет совсем другая судьба.

Я позвал на переговоры о капитуляции и Карла Двенадцатого. Так как мы с ним договорились раньше, что земли Пруссии достанутся ему. И теперь королевство Пруссия становилась вассалом шведской короны. Но так просто отпускать малолетнего короля Пруссии я не хотел. Не нужна мне большая и сильная Пруссия, вокруг которой будет строиться мощная немецкая империя. Вы это, наверное, уже поняли. И я сделаю все, чтобы Германия и дальше оставалась в такой вот раздробленности и нищете как сейчас. Потому что когда немцы объединились, то у России начались большие проблемы. И как это не печально, но ведь именно Петруша поспособствовал этому процессу. Он, победив Швецию, значительно усилил Пруссию, которая получила в собственность часть шведских земель на побережье Балтийского моря.

Поэтому сейчас я потребовал у прусского короля Фридриха Вильгельма отдать мне корону и земли Бранденбургского курфюрста. А его теперешний сюзерен Карл Двенадцатый подтвердил мои требования. И Прусское королевство лишилось огромного куска территории. Теперь провинция Бранденбург прусскому королю больше не принадлежала. Но и включать эту немецкую землю в состав Российской империи я не спешил. На фига козе баян? Я поступил гораздо хитрее и коварнее. Я превратил Бранденбург в княжество, вассальное от российской короны. Что было благосклонно воспринято моими союзниками Карлом Двенадцатым и теперь уже королем польским Фридрихом Четвертым. Ведь такое в Европе было в порядке вещей. Когда кто-то захватывал чужие земли и делал из них вассальное государство. Поэтому союзники мою инициативу одобрили и поддержали.

А правителем моего вассального княжества Бранденбург я назначил русского генерала Адама Вейде. Этот обрусевший немец был моим соратником с самых первых дней моего правления. Своим высоким положением в обществе он был обязан мне. Поэтому в его верности я не сомневался. Адам Вейде не раз доказывал мне свою преданность, служа честно и с большим рвением. За что и был пожалован мною генеральским чином и титулом служилого дворянина. Но теперь его служба России продолжится уже в другом статусе. В статусе князя Бранденбургского.