Дороги разных миров

Глава 3. Взрывная волна

Выехали с рынка уже в сумерках. Платформа бодро катилась по пыльной грунтовой дороге, негромко тарахтя мотором генератора. Впереди шла Мири — водя над землёй своей железной палкой, похожей на алебарду. Оказалось, что это не оружие, а минный трал. Периодически она поднимала вверх механическую руку, все останавливались, устройство щёлкало разрядом, хлопал несильный взрыв. Василиса на всякий случай крепко держала Лёшку за руку.

— Здесь была тотальная война, — рассказывал Брэн, — все против всех. Когда я сюда попал, она только что закончилась. Хотя нет, война не закончилась, закончились люди. Воевать стало некому, остались дети, старики и инвалиды. Инвалидов было особенно много, потому что здесь предпочитали не убивать солдат, а калечить.

— Почему?

— Если солдата убить, то враг теряет одного человека. А если ранить — то сразу нескольких. Ведь кто-то должен его перевязать, доставить в тыл, лечить в госпитале. Потом ему надо платить пенсию по инвалидности, кормить, ухаживать — всё это нагрузка на тыловую экономику. Гораздо более тяжёлая, чем закопать одного убитого.

— Как-то это жутковато звучит.

— Война — жестокая штука. Когда солдаты у всех сторон конфликта стали заканчиваться, то в строй начали ставить тех, кто раньше считался для этого слишком юным — сначала призывной возраст снизили до шестнадцати, а потом и до четырнадцати лет. Чтобы лишить врага призывного резерва, бесшумные малые беспилотники разбрасывали повсюду мины в виде игрушек. Дети быстро приучились не подбирать их, и мины стали маскировать подо что угодно — камни, бытовые предметы, даже обувь! Неизвестно откуда появлялись целые партии детских ботинок, у которых в каблуках были спрятаны заряды пластита, которые срабатывали не сразу, так что целая куча детей успела в них обуться, а потом раз — и остались без ступней.

— Какой ужас!

— К четырнадцати годам многие уже были инвалидами без рук или ног. Тогда в строй стали ставить инвалидов. Были разработаны нейроинтерфейсы, позволяющие управлять протезом как собственной конечностью, и инвалиды вернулись на войну. Это была война на истощение ресурсов — чем совершеннее становились протезы, тем больше разбрасывалось вокруг мин.

— А что потом?

— Потом? «Потом» — это «сейчас». Война сожрала все ресурсы. Всё железо легло в землю подбитой техникой и отстрелянными боеприпасами. Всё топливо сгорело в танковых дизелях и самолётных турбинах, вся химия ушла на порох и взрывчатку, вся электроника — на системы наведения и ударные беспилотники. Сельскохозяйственные земли год за годом засеивались только минами, и те, кого они не убили, начали умирать от голода. Война не закончилась, просто прекратилась сама собой. Никто не победил. Все проиграли. Но автоматические заводы продолжают выпускать мины, автоматические беспилотники разбрасывать их повсюду. А единственное условно мирное производство, которое сохранилось, — это выпуск протезов.

— Но почему никто не остановит это?

— Некому. Людей осталось совсем мало, заводы спрятаны под землёй и очень хорошо защищены. Все надеются, что однажды они выработают ресурс и встанут сами. Уже много лет надеются. Но при этом снабжают их сырьём.

— Как это?

— Сталкинг. Единственное занятие, которое приносит деньги. Сбор обломков машин, подбитых дронов и так далее. Всё это скупают по дешёвке доставщики и везут на автоматические приёмные пункты заводов. Там их можно обменять на протезы — снимаешь мерку с культи, отвозишь заказ и кучу хлама, получаешь изделие. За хорошие, качественные протезы надо отдать несколько тонн ресурсов. Особенно ценится взрывчатка — неразорвавшиеся снаряды и бомбы или вытопленный из них тротил. Утилизация боеприпасов — очень опасная работа, но за неё хорошо платят. Протезы продаются на рынке, караваны обменивают их на продовольствие, лекарства, книги, фильмы, одежду и так далее. Это тонкий ручеёк импорта, но людей осталось так мало, что как-то хватает. Вот тебе и вся местная экономика — сдаём металлолом, из которого делают мины, отрывающие нам руки, чтобы купить протезы этих рук. Излишки обмениваем на еду. Как тебе?

— Звучит очень печально.

— Тогда ты понимаешь, как я хочу избавить Мири от этой жизни.

Небольшой посёлок составлен из пары десятков одноэтажных домиков, далеко отстоящих друг от друга. Пыльная пустынная улица.

— А где все? — спросил Лёшка.

— Кто где, — ответил Брэн. — У кого подвижность получше — те на сталкинге. У кого похуже — на рынке. Дома сидят те, кто вообще недвижимость. Ближе к ночи народ подтянется, но толпу всё равно создавать некому. Мало тут людей.

— Дед, я быстренько огород полью, а ты пока продукты в холодильник…

— Только осторожнее, Мири! Мин наверняка нападало.

— Не учи меня, дед! Я опытный сталкер! — Мирена убежала за дом. Оттуда через некоторое время донеслись одиночные хлопки подрывов.

— Опытная она… — вздыхал Брэн, доставая их корзинки бумажные свёртки. — Я тоже был опытный, а потом раз — и ног как не бывало. Статистика рано или поздно берёт свое…

В свёртках оказались хлеб, сыр, пакет какой-то крупы, небольшой кусок мяса.

— Сейчас мангал разведу на улице, мяса пожарим. Как же хорошо снова обрести подвижность!

Мири принесла несколько пучков вялой зелени и что-то вроде большой, размером с кулак, редиски.

— Давно не поливали, засыхает всё, — пожаловалась она. — Автоматическая поливалка глючит.

— Я могу посмотреть! — вскинулась Василиса.

— Да сиди ты, неугомонная! — засмеялся Брэн.

— Не надо, Вась, я ещё не всё от мин зачистила. Знаешь, дед, опять новый вид попался! Выглядит совсем как гнилое яблоко, не отличишь. Я даже затормозила на секунду — откуда яблоки, ведь у нас ни одной яблони не выжило? Кстати, и детектор их слабо берёт, только в упор.

— А я тебе говорю, Мири, они адаптируются.

— Кто «они», дядя Брэн? — спросил Лёшка.

— Знать бы… Об этом много спорят. Лично я думаю, что людей там давно нет. Какой-нибудь компьютер с самообучающимся алгоритмом конвейерами управляет. На одном конвейере у него мины, а на другом — протезы. Одним спрос формирует, вторым его удовлетворяет.

— Да какая разница, деда? Давай лучше ужин готовить.

— Говорят, перед войной как раз все бизнес-процессы передали ИИ, — рассказывал Брэн, ловко переворачивая мясо над углями. — Компьютер, мол, может выстроить идеальную бизнес-стратегию, чтобы прибыль всегда была максимальной, а расходы — минимальными. А что может быть идеальнее войны? Спрос абсолютный, а когда речь идёт о жизни и смерти, то цену можно любую ставить.

— Вот ты, дед, нашёл свежие уши! — смеялась Мири. — Он, Вась, всем свою теорию про идеальный бизнес-интеллект рассказывает. Но на самом деле никто не знает, что тогда случилось. Мало кто выжил, документов не осталось. Да и наплевать всем.

— Мне не наплевать, — упрямо сказал Брэн. — Я хочу разобраться.

— Но сначала — ужин!

Мирена сварила кашу, похожую на кукурузную, покрошила салат, дед прикатился с улицы с тарелкой жареного мяса. Это не было похоже на праздничный стол, к которому привыкла Василиса в Коммуне. Даже обычный ужин в их семье обычно был более щедрым. Но Мири и Брэн так радовались и гордились, что она поняла — для них это настоящий пир. Кроме того, они с Лёшкой так проголодались, что смели свои порции моментально.

Дальше дед пил пиво, дети — чай, и разговор возобновился.

— Теперь всё изменится, Мири, — сказал Брэн. — Спасибо Василисе, я теперь самоходный и могу отправиться в горы. Сколько можно тебя гонять?

— Эй, а как же я? — удивилась девочка.

Она отстегнула свой протез, и с ним возится Василиса, разложив причудливую конструкцию на столе.

— А ты иди с караваном. Керт тебя давно зовет. Посмотришь на Мультиверсум, деньжат заработаешь.

— Ну, я не знаю, дед… Как ты без меня?

— А как я до тебя жил? У меня сталкерский опыт больше, чем ты на свете живёшь.

— Это, конечно, так, — сомневалась Мирена, — но ведь ты уже год не выходил в поле. Расклады поменялись, мины другие…

— Не так уж сильно. Да и есть у меня свои секреты. Не пропаду! — отмахнулся Брэн. — Понимаешь, Мири, тебе нечего тут ловить. Этот срез умер ещё тридцать лет назад. Сейчас он просто догнивает. Ты когда в последний раз ребёнка видела?

— Вот, сейчас вижу, — девочка потрепала Лёшку по пыльным волосам.

— Ты знаешь, о чём я.

— Да знаю, дед, не нуди. Ты мне весь мозг изгрыз уже.

— Мири, ты правда хочешь прожить тут всю жизнь? Родить тут детей?

— Блин, дед, мне всего шестнадцать!

— Самое время определяться с тем, как ты будешь жить дальше.

— Всё, хватит, не порти такой хороший вечер! Вась, как там моя железка? Безнадёжна?

— Не совсем. Только вы отвернитесь, ладно? Не смотрите, чем я её чинить буду.

— Да ладно, чего уж теперь. Мы же про УИн знаем.

— Я тут нагребла хлама всякого, ничего? — Василиса разложила по столу детали, найденные в кладовке. — Отсюда можно сальник снять, отсюда ось выпрессовать…

— Конечно-конечно, — сказал Брэн, — бери, что хочешь. Мусора железного у нас завались.

— Сильно лучше не станет, — вздохнула Василиса, — сама конструкция не очень. Но клинить не будет, и точность позиционирования пальцев повысится.

— Ого! Я смогу почесать ухо и не оторвать его?

— Сможешь даже в носу поковыряться!

— Обалдеть! Слушай, подруга, может, останешься? Мы с тобой тут офигенный бизнес замутим! Я буду таскать хлам, ты его чинить…

— Мири! — возмущённо прервал её Брэн.

— Да шучу я, блин, шучу!

— У нас мама там, — вздохнула Василиса.

— Да хватит, я не всерьёз же. Дед прав, дрянное здесь место и делать тут нечего. Может, я, правда, с Кертом схожу на пробу. Но при одном условии, дед!

— Это ещё каком?

— Скажи, что ты не полезешь на завод.

— Мирена!

— Ну, блин! Одно дело — в развалинах пошариться, хабара поискать. Я тебе свой трал оставлю, крупняк он весь берёт, а мелочь разве что гусеницу поцарапает. Но завод! Там же турели!

— Мирена, кто-то должен это прекратить.

— Но почему ты?

— Потому что я специалист по самообучающимся компьютерным алгоритмам. Подозреваю, что единственный в этом срезе.

— Это даже не твой родной срез, дед. Какое тебе до него дело? Давай лучше вместе свалим!

— Я слишком долго здесь прожил, дорогая Мири. Мне поздно искать новую жизнь на новом месте. Попробую что-то сделать с этим.

— И как его тут оставлять? — всплеснула руками Мирена, обращаясь к Василисе.

— Не знаю, — ответила та. — Но мне кажется, что Брэн прав. Я бы на его месте точно попробовала бы. Вот, забирай руку. Сейчас помогу закрепить…

Василиса присоединила нейроразъёмы, закрепила протез на короткой, кончающейся чуть выше локтя, но очень мускулистой руке.

— Ты сильная! — сказала она уважительно.

— Ещё бы! Потаскай это железо… Ого, слушай, ну совсем же другое дело! — Мирена пощёлкала пальцами, подвигала рукой, осторожно дотронулась указательным пальцем до кончика носа. — Удивительно чётко! Он новым так не работал!

— Я там кое-что изменила в конструкции, — скромно сказала Василиса. — Чуть-чуть.

— Спасибо! Ты меня здорово выручила. А теперь отстёгивай обратно, спать пора.

Василисе и Лёшке выделили одну кровать на двоих в пристройке. Васька, зная, что брат во сне ужасно пинается, приготовилась страдать, но они так устали за день, что уснули мгновенно. Разбудила их Мирена.

— Вась, проснись, — сказала она, затягивая крепления на протезе, — там какая-то ерунда, слышишь?

За стеной что-то негромко хлопнуло, потом ещё и ещё. Отдельные хлопки слились в серию, как будто кто-то в ночи бурно аплодировал.

— Кто-то впёрся в овраг, — пояснила Мири, — это надо совсем дураком быть. Там давно никто не ходит, ещё с войны в три слоя всё заминировано. Проще обойти, чем тралить, крюк небольшой. Что-то мне это совсем не нравится.

Василиса распихала крепко спящего брата, чему тот совсем не обрадовался.

— Надо посмотреть, что случилось, не хочу вас оставлять одних, — сказал Брэн, заглянув в дверь пристройки.

На его платформе горят фары, негромко тарахтит генератор.

— Пойдёмте, тут недалеко, — сказала Мирена, — вон, из бочки умойся, если нужно.

Василиса поплескала холодной водой из стальной бочки на лицо, чтобы проснуться, но всё равно зевнула так, что чуть челюсть не вывихнула. Пока умывала недовольного сонного Лешку подумала, что это очень странный мир. С одной стороны, высокие технологии, с другой — удивительная простота и бедность быта. Туалет во дворе, душ из лейки, бочка для умывания. При этом нейроинтерфейсы управления протезами настолько продвинутые, что она даже не может представить, на каком принципе они работают.

Двигались в темноте осторожно, по пологому склону спускаясь от посёлка вниз. Там периодически хлопали подрывы, но уже единичные. Впереди идёт Мирена со своей палкой-тралом, за ней неторопливо катится гусеничная платформа Брэна, подсвечивая дорогу фарами. Сам Брэн держит в руках футуристического вида ружьё, периодически притормаживая и осматривая путь впереди через его прицел.

— Там кто-то есть, Мири! — сказал он. — Левее бери!

Василиса вскоре и сама увидела скорчившуюся у камня фигурку. Приближались к ней медленно, по ломанной траектории, обозначенной минным тралом.

— Керт! Ты что тут делаешь? — спросила Мири, проверяя последние метры.

— Я почти прошёл Овраг! Представь себе! Ночью, без трала! И кто теперь лучший сталкер?

— Тот, у кого две ноги?

— Но я почти прошёл, сама видишь! Десяток метров остался!

— Ты обработал ногу?

— Да, перетянул и вколол препараты, как положено. Ничего страшного, только ступню потерял.

— Но какого чёрта, Кертиран? — спросил его Брэн.

— Меня заставили. Они требовали показать дорогу к вам, захватили меня вечером на рынке. Застали врасплох, а то бы я им! Эх, зря засветил днём пистолет, сюрприза не получилось…

— Дорогу к нам? Но зачем?

— Им были нужны ваши гости. И они очень настаивали. Но я завёл их в Овраг, а когда они наехали на первые мины, рванул вперёд. И почти прошёл, Мири! Почти прошёл!

Парень выглядит очень бледным, кожа покрыта бисеринками пота и пылью, глаза лихорадочно блестят, но он смеётся.

— А ты говорила, что я хреновый сталкер!

— Да-да, я была не права, ты отличный сталкер. Или тебе повезло. Или не повезло — как посмотреть. Подумаешь над этим, когда обезболивающие отпустят, — мрачно сказала Мирена. — А кто же так хотел нас увидеть, что не мог дождаться утра?

— Эти, с которыми вы в кафе поцапались.

— Мири, ты мне не рассказывала! — укоризненно сказал Брэн.

— Я много чего тебе не рассказываю, дед. У меня и своя жизнь имеется.

— Их оказалась целая компания. На нескольких внедорожниках и одном MRAP1. Этот чёртов броневик пёр за мной по минам почти до конца! Я уж думал, догонит, но в конце концов он налетел на старую противотанковую. Я для неё слишком мелкая цель, а ему в самый раз оказалось. Там, за поворотом.

1 Mine-Resistant Ambush Protected — колёсные бронемашины с усиленной противоминной защитой.

— Восьмиколёсный такой автомобиль? — спросила Василиса. — Зелёный? С многоствольным пулемётом?

— Ну да. Видела его?

— А я ещё думала — почему они мне знакомыми показались? Это группа, которая напала на наш табор. Я их издали видела и недолго, не узнала сразу.

— Видимо, табор они не нашли и вернулись, — сказал Брэн. — У Малкицадака очень опытный глойти, увёл караван от преследования. Но что им надо от детей?

— Я не знаю, — сказала Василиса. — Мы просто пассажирами ехали.

— Ладно, давайте посмотрим на них. Но осторожно!

На то, чтобы преодолеть обратно маршрут, который на одной наглости и вдохновении пробежал (ладно, почти пробежал) Керт, у них ушло около получаса. Мирена двигалась осторожно, шаг за шагом, активно работая своим тралом — подрывая мелкие мины и обозначая крупные. Василиса держала Лёшку за плечо, но тот и сам проникся опасностью происходящего.

— Пусти меня вперёд, — сказал Брэн, когда они добрались до поворота ущелья, — мало ли, стрелять начнут.

Василиса думала, что Мири снова начнет спорить, но она лишь сказала:

— Осторожно, дед.

Тот тихо выкатился на своей платформе, прижав к плечу приклад ружья и глядя в его прицел. Застыл, водя стволом по дуге, потом сказал с облегчением:

— Никого нет. Ушли.

Небо уже подсветилось первыми рассветными лучами, и в утреннем сумраке виден осевший на одну сторону броневик. Два из четырёх колёс по левому борту вывернуты на оторванных взрывом рычагах подвески, машина осела на одну сторону, уперевшись в грунт острым стальным носом. Чуть дальше, в начале прохода, виден дымящийся внедорожник. Но людей нет.

— Прикинь, дед, — сказала Мири, — они своим МРАП-ом протралили почти весь проход. Осталось каких-то метров тридцать расчистить.

— Встретим — обязательно скажу им спасибо, — мрачно ответил Брэн. — И ещё много чего скажу. Пойдём, надо Керта отсюда вынести, пока лекарства действуют.

— Сейчас, подожди минутку…

Мири в несколько точных прыжков оказалась возле подбитого броневика и, вытащив из маленького рюкзака баллончик с краской, нарисовала на нём какой-то символ.

— Обозначила, что это мой трофей, — пояснила она, вернувшись. — Там одного железа тонны три. Плюс топливо, плюс пулемёт, плюс боеприпасы. Вряд ли эти ребята за ним вернутся, а я приличные деньги смогу поднять.

— Придётся кому-то за буксировку платить… — остудил её пыл дед. — Сами мы не вытащим.

— Всё равно неплохо выйдет.

— Эй, про мою долю не забудьте! — подал голос Керт. — Это я их на мины заманил, мои семьдесят процентов!

— Если бы не подорвался, то было бы семьдесят, — тут же ответила Мири, — а так — максимум тридцать!

— Чёрта с два! Если бы не подорвался — то вообще бы делиться с вами не стал! Но так уж и быть, снисходя к вашей бедности, согласен на шестьдесят.

— Двадцать пять процентов! — тут же ответила Мири.

— Мири, торгуются не так! Ты должна повышать мою долю, а не понижать!

— Ты забыл, что лежишь без ноги в ущелье. И мы просто можем отставить тебя здесь.

— Мири, ты так не поступишь, и мы оба это знаем. Ладно, давай пополам — пятьдесят мне и пятьдесят вам.

— Двадцать.

— Вот ты заноза! Такая симпатичная и такая вредная! Чёрт с тобой, согласен на тридцать.

— Ладно, учитывая грубую лесть в мой адрес — получишь свои тридцать. Мог бы сразу согласиться.

— Не мог. Я бизнесмен! Эх, пролетел я со всеми планами… Собирался на той неделе в свой первый караван выходить, а теперь ждать, пока нейроразъёмы в ноге приживутся.

— Ничего, — утешил его Брэн, — не последний караван на Дороге. Мири, подсади его!

Мирена с Василисой помогли парню усесться на краю платформы деда. Девочка старалась не смотреть на окровавленный обрубок ноги, перетянутый внизу специальным медицинским ремнём, а Мири осмотрела его без малейшего смущения, пощёлкав пальцем по торчащему обломку кости.

— Блин, неприятно же! — скривился Керт.

— Значит, обезболивающие начинают отходить, надо торопиться. Поехали, дед.

— Жми, мой робот-транспортёр! — засмеялся парень.

— Смотри, в гусеницу ногу не засунь, — буркнул Брэн. — Наездник выискался.

По дороге Керт вздрагивал и кривился от боли на каждой кочке, становясь всё бледнее и бледнее. Пока доехали до дома деда Мирены, стал выглядеть откровенно плохо.

— Надо вызвать травмобота, дед, — сказала Мири, когда они устроили паренька на раскладной кровати прямо на улице.

— Лёшка, — сказал Брэн, — сгоняешь? Тут прямо по улице, увидишь — будочка такая, с красным крестом наверху. Внутри на стене коробка с динамиком и красная кнопка, нажмешь на неё. Услышишь короткий гудок, скажи в коробку «взрывная ампутация левой ступни», и всё. Запомнил?

— «Взрывная ампутация левой ступни», — повторил Лёшка.

— Правильно. После этого дождёшься бота и побежишь сюда, дорогу покажешь. Справишься?

— Конечно!

— Только никуда с дороги не сворачивай! И ничего с земли не поднимай, и даже не приближайся, если что-то валяется! — напомнила Мири. — В посёлке регулярно тралят, но мало ли что…

— Может, лучше я? — забеспокоилась Василиса.

— Ничего, он большой мальчик, пусть привыкает, — сказал Брэн. — Ты не сможешь всё время водить его за руку.

Лёшка кивнул и убежал — только пыль по улице.

— Давай, Вась, штаны с него снимем…

— Как-то неловко… Да и страшно, если честно.

Керт уже тихо подвывал, не открывая глаз.

— Ничего, сейчас его уже вырубит. Сначала работает обезбол и кровоостанавливающее, чтобы человек мог выбраться от места подрыва к людям, а потом срабатывает транквилизатор, и он засыпает. С этого момента у него пять часов на то, чтобы попасть на травмобот. Тот его доставит в приёмное, там автодоктор подготовит культю и вживит нейроразъём. Это входит в страховку, её тут все платят. А вот за протез надо готовить денежки отдельно.

— У меня есть… — тихо простонал парень.

— Надо же, на слово «денежки» сразу откликнулся, капиталист чёртов! — засмеялась Мири. — Давай, Вась, приподними его, я брюки сниму. А то травмоботу они мешать будут…

Обрубок ноги выглядит жутковато, но кровь не идёт. Мири осторожно промыла его водой, прямо из бочки, ничуть не боясь занести инфекцию, и обтёрла условно чистым полотенцем. Керт к этому моменту уже заснул.

— Ну да ничего, протезом больше, подумаешь… — сказала она, но голос прозвучал грустно. — Прав Брэн, надо бы что-то с этим делать. Но что именно? Дед говорит — забраться на завод и отключить компьютер. Но если бы это было так просто, давно бы уже отключили. Да и не добраться туда никак.

— Почему?

— Есть только одна дорога, по которой сдатчики хабар привозят. Остальные минированы так, что просто ужас. Я как-то хотела подобраться поближе, два дня колупалась, а продвинулась метров на десять. Эх, жаль я летать не умею! Пролетела бы над минами, а дальше уже дело техники…

Травмобот оказался большим коптером. Он неторопливо плыл над улицей за бегущим Лёшкой, закручивая винтами поднятую его пятками пыль. Из транспортного отсека выдвинулось жёсткое ложе, на которое Брэн положил Керта, и оно втянулось обратно. Винты загудели сильнее, аппарат поднялся высоко в воздух и улетел по направлению к горам.

— Эх, — сказала Мири, — вот на таком бы пролететь над минными полями.

— Пробовали, — сказал Брэн. — Давно ещё, ты совсем маленькая была. Изловила пара обалдуев травмобот. Отключили автоматику, поставили ручное управление моторами и полетели.

— И что?

— А ничего. Прямо на мины грохнулись, даже вытаскивать нечего было. То ли управление отказало, то ли сбили их. Ладно, поехали на рынок, и так всё утро потеряли.