Дорога на Тибет

Глава 12

В ближайшее посещение, местного магазинчика, прикупил большой альпинистский рюкзак, с металлическим каркасом, запас еды на три дня, мощный фонарь, с двойным комплектом запасных батареек, спиртовку, для разогрева еды с запасом таблеток, ледоруб, и пообещал назавтра зайти за веревками, крючьями, карабинами, и прочим снаряжением, сказав, что унести все это прямо сейчас, просто не хватит сил.

— Готовьте, возьму все, что нужно для восхождения.

На меня посмотрели, как на идиота, и наверное мысленно покрутили пальцем у виска, но пообещали приготовить все, что нужно. По большому счету, мне на это было наплевать, ничего из всего этого выкупать я не собирался, а вот привлечь внимание продавца, который наверняка постукивает в монастырь, было необходимо. Хотя, похоже я немного переборщил. Вернувшись в снимаемый мною домик, переложил в рюкзак всю имеющуюся у меня одежду из чемодана, не забыв и походный рюкзачок с кое-какой мелочью. Даже еще и свободное место осталось, хотя было немного жаль бросать новенький чемодан, но иного выхода из положения, я просто не находил. В крайнем случае, пусть его заберет владелец магазина, в компенсацию, за не выкупленный товар. Приготовив, все что необходимо, сходил в местную харчевню, плотно поел, выпил чашечку кофе, рассказывая всем и каждому, что все-таки решился наконец на восхождение. Осталось только хорошо выспаться, выкупить завтра, приготовленное для меня снаряжение, и можно отправляться в путь. После чего вернулся обратно в снятый мною домик. Там принял душ, заварил чашечку чая, завел будильник на своих наручных часах, плотно закрыл дверь, и залег спать с расчетом встать после полуночи.

Едва завибрировал будильник на руке, проснулся, не зажигая света, вышел в коридор, и едва не споткнулся, о лежащего у соседней двери человечка. Под соседней дверью устроился сладко посапывающий мальчишка, свернувшийся в клубок, и видящий похоже приятные сны. То есть хозяин магазинчика, все-таки доложил о том, что я куда-то намылился, и настоятель, решил не пускать это дело на самотек, отправив в гостиный домик соглядатая, который должен был приглядывать за мною. Очень может быть, что парнишка должен был дежурить снаружи, но видимо решил, что в прихожей теплее, да и куда я денусь если у порога расположится он. Но учитывая, что в домике гораздо теплее, чем в каменной келье монастыря, или во дворе, парнишка разомлел и уснул.

Пожалев его, осторожненько вернувшись обратно в свою комнатку, я снял с койки стеганое одеяло, и выйдя в коридор, прикрыл мальчишку, создавая ему, больший уют. Тот похоже почувствовав дополнительное тепло, автоматически подтянул одеяло на себя, и укрылся с головой. Единственной проблемой для меня оставалось то, что стоило бы мне только попытаться открыть входную дверь, как стужа со двора, ворвалась бы в прихожую, и невольно заставила бы парня проснуться. Поэтому я решил поступить несколько иначе.

Вернувшись обратно в номер, все так же не зажигая света, надел на себя всю приготовленную заранее одежду, опоясался, не забыв прицепить к поясу деревянную кобуру с «Маузером», проверил наличие под рукой ледоруба и фонарика, и решил, что готов к выходу. Подхватил рюкзак, затем осторожно приоткрыл створки окна, благо, что домик был одноэтажным, и спустив его на землю, выбрался вслед за ним сам. Еще находясь на подоконнике плотно прикрыл створки окна, удерживая до последнего шпингалет, и убедился, что тот соскользнул на предназначенное ему место, надежно запирая оконную фрамугу.

После чего, оказавшись на земле, подхватил рюкзак, и забросив его себе за плечи осторожно обошел дом, стараясь лишним звуком не привлечь, к себе чьего-то внимания. Поселок спал. Учитывая, что снабжение электроэнергией здесь происходит от работающего дизеля, на ночь его выключали, и в деревне было абсолютно темно. Гостевые домики были электрифицированы отдельно от небольшого ветрогенератора, установленного на крыше одного из них, поэтому там можно было включить свет даже ночью. Все это было мне только на руку. Осторожненько выбравшись за пределы поселка, прижимаясь к скалам, чтобы не маячить на открытом месте, показывая случайному наблюдателю, свой силуэт, на фоне снежных наносов, я добрел до скалы, с угла которой начинался подъем вверх к монастырю, и обогнув ее еще некоторое время, шел в почти полной темноте, ориентируясь только по собственной памяти и считая шаги, которые старательно запоминал последние дни. Наконец отсчитав сто сороковой шаг, вздохнул, с этого момента, меня не должны были увидеть не со стороны поселка, ни с высоты монастыря, снял с пояса фонарик, включив его положил на камень у дороги, затем отстегнул деревянную кобуру, состыковал ее с пистолетом, проверив патрон в патроннике, повесил получившийся карабин на плечо, удерживая правой рукой, будучи готовым при необходимости, сразу же выстрелить, и подхватив фонарик, двинулся в путь.

Встретиться ночью с каким-нибудь хищником здесь было очень даже легко. Поэтому и были проделаны подобные приготовления. Медведя здесь не видели уже давно, поэтому опасаться его не стоило, а вот снежный барс мог появиться достаточно внезапно. К тому же из-за его белого окраса с темными пятнами, он и днем-то был не особенно заметен на снегу, а ночью и подавно увидеть его было почти невозможно. Разве что, заметив горящие в темноте глаза. Хотя местные охотники и утверждали, что тот не нападает на людей, особенно если у кого-то из них имеется фонарь. Но кто его знает, что ему взбредет в голову в последний момент. Поэтому, на всякий случай решил держать свой пистолет-карабин под рукой. Как бы то ни было, а девятимиллиметровая пуля если конечно я попаду в зверя, может остановить кого угодно. Тот же тар, которого недавно сбил со скалы на охоте и тот не смог устоять, хотя до него было достаточно далеко от того места, с которого я стрелял. Разумеется, если я начну стрельбу, о маскировке придется забыть, но жизнь всяко дороже.

Хотя в этот раз мне можно сказать повезло, я спокойно преодолев нужное расстояние, смог подняться по завалу до нужного места, скинуть рюкзак, и даже нащупав выемку на скале, установить там свой фонарь и подать свет в нужном направлении, чтобы нарисовалась ладонь. Вот только стоило мне увидеть куда нужно приложить свою руку, как где-то вдалеке, я увидел мелькающий свет, двигающийся в мою сторону. Мешкать дальше, было нельзя. Приложив руку к нужному месту, мгновением позже услышал короткий щелчок, а сама заслонка, перегораживающая вход в Пещерный храм, резко подалась на меня, одновременно открывая два небольших проема, для рук. Фонарик, тут же был выключен, чтобы его свет, не привлекал к себе внимания.

Я же, сунув в появившиеся углубления, обе ладони, попытался сдвинуть массивную плиту, но если раньше все удавалось достаточно легко, то сейчас расшатывая ее вперед-назад, удалось сдвинуть ее не больше чем на треть. Видимо из-за взрыва произошедшего больше полувека назад, что-то попало в механизм, и сейчас мешало полностью открыть проход в пещеру. Впрочем, даже открытый всего на треть проем, показался мне вполне достаточным, чтобы проникнуть внутрь. Обернувшись назад, увидел, как минимум пятерых мужчин, идущих по заснеженной тропе, торопящихся добраться до меня, которые тем не менее были еще достаточно далеко. Поэтому, подхватив с земли свой рюкзак, я пропихнул его в открывшуюся щель, вслед за этим протиснулся туда сам, и дотянувшись до нужного места переключил находящийся там рычажок, который должен был включить освещение, и закрыть проход. Разумеется, ни о каком освещении я уже даже и не мечтал, но хотя бы то, что переключатель сработал, и заслонка с жутким скрипом сдвинулась со своего места в обратном направлении, надежно перекрывая вход в пещеру, уже обрадовало меня до невозможности.

Вместе с закрытием проема, исчезли и все звуки, доносящиеся снаружи, и это радовало, говоря о том, что дверь точно встала на свое законное место, и теперь никто не сможет добраться до меня. Если бы преследующие меня люди, оказались ближе, то могли хотя бы примерно обрисовать контуры этой двери, чтобы позже, попытаться открыть ее иным способом. Но так как они еще только приближались к завалу, и были внизу, то сейчас уже невозможно было определить где именно на голой стене, находится вход в пещеру. Но на всякий случай, я еще какое-то время оставался у закрытой двери, сидя на рюкзаке, и пытаясь услышать хоть что-то что происходит за стеной, но так ничего и не расслышав, я поднялся на ноги и включив свой фонарь осветил пещеру.

На первый взгляд, совершенно ничего не изменилось. Все что имелось в пещере к моменту моего переноса отсюда, осталось на своих местах. Разве что из-за отсутствия электроэнергии ширмы отделяющие общий зал от установленных радиоприборов, покрылись инеем, да и в гроте было ощутимо холоднее, чем раньше. Все-таки постоянно работающая аппаратура, вносила в обстановку, хоть какую-то капельку тепла, сейчас ничего этого не наблюдалось. Заглянув за ширму, увидел стоящую на столе керосиновую лампу. Сняв колбу, потрогал фитиль, после понюхав пальцы, обнаружил запах керосина. Зажег зажигалку, и попробовал запалить фитиль. Тот долго трещал, плевался искрами, дымил копотью, но в итоге, все-таки схватился и грозя затухнуть в любой следующий момент, все-таки продолжил гореть. Осторожно нахлобучив поверх горелки колбу, уже через несколько секунд, заметил, что фитиль разгорается гораздо ярче, видимо поднявшаяся температура, окончательно удалила из него остатки влаги, и он разгорелся, как надо.

Одно это, сразу же подняло мне настроение. Жизнь налаживается — подумал я, как в том анекдоте, про алкоголика, нашедшего давно спрятанный и забытый шкалик самогона под ванной. Посветив своим фонариком, заметил еще одну керосиновую лампу. Правда она, оказалась пустой, но стоящая под столом канистра, приветливо булькнула своими содержимым, и довольно скоро осветилась вся аппаратная. Здесь, практически ничего не изменилось. Правда немного разбух журнал с записями переговоров, и но всей аппаратуре, лежали сосульки, которые сейчас, хотя внешне температура осталась как бы прежней, почему-то начали сочиться влагой.

Осмотревшись, я вышел из-за перегородки, осветил лучом фонаря всю пещеру. Здесь оставалось все по-прежнему. Даже позолоченный Будда, сидевший на своем постаменте, все также безразлично поглядывал на меня из-под полуприкрытых век, сложив руки в жесте намасте. Усмехнувшись непонятно чему, решил пройти в комнатушку, которая некоторое время служила мне убежищем.

Конечно из-за сырости, и последовавшего за этим холода постель, вначале разбухла, а затем заледенела, и сейчас, лежала смерзшейся глыбой. Правда и выбросить ее было некуда. Унитаз, что стоял в небольшой комнатке, позади жилого отсека, оказался когда-то заполненным водой, а после того, как она замерзла, раскололся на части. Хорошо хоть трубы оказались гораздо более прочными, и замерзнув не лопнули от мороза, а заодно и перекрыли доступ воды в помещение, иначе здесь была бы целая глыба льда, а так похоже, вода из горного ручья просто сменила свое направление, потекла снаружи вниз по склону горы. Теоретически, учитывая то, что я не намеревался задерживаться здесь надолго, туалетом можно было еще как-то воспользоваться, тем более, что дверь, ведущая в комнатку, сохранилась и ее можно будет запирать. С душем все было гораздо хуже, но прикинув все обстоятельства, я просто снял с топчана, на котором когда-то спал, всю имеющуюся на нем постель, и вынес в душевую. На топчан же, вполне себе ляжет мой походный коврик, а поверх него спальный мешок, и на день-два, а на большее я не рассчитывал, этого окажется достаточно.

Ящики с провизией и неприкосновенным запасом, на первый взгляд совсем не пострадали. На второй, впрочем, тоже. И, что самое удивительное внутри, ящик был абсолютно сухим. Снаружи, в комнате висели сосульки, а сейчас с моим приходом, чувствовалась сырость, но ящика с продуктами, как будто находились вне этого помещения, и на них ничего не отразилось. Открыв крышку одного из них, увидел лежащие ровными рядами, обмазанные какой-то смазкой, банки со свиной тушенкой, на которых, хоть и значилась дата выпуска декабрь 1939 года, но внешне они не отличались от только что купленных. К тому же все говорило о том, что в данном случае, срок годности даже не оговаривался. Стерев ветошью что-то похожее на солидол, покрывающий банку снаружи, с удивлением рассматривал блестящую жесть банки, на которой не то, что вздутости, даже пятнышка ржавчины, и то не наблюдалось.

В общем. Если принять внешний вид за идеальный и не обращать внимания на дату изготовления можно было считать, что продукты вполне съедобны. Остальные продукты, говорили о том же самом. Крупы были надежно запечатаны в жестяные банки, и открыв одну из них, с рисом, я так и не нашел даже малейшего намека, на зародившуюся в них жизнь. А уж открытая банка молотого кофе, дала такой аромат, что я просто уже не выдержал, подобного надругательства над своим обонянием, и достав из рюкзака купленную спиртовку, налил в кружку, принесённую с собой воду, и тут же вскипятив ее заварил себе кружку настоящего кофе, которого не пил с той поры, как покинул это место. Все же как ни крути, а за эти годы, кофе потерял очень многое. Может какие-то элитные сорта и сохранили прежние качества, но дотянуться до них имеют возможность далеко не многие.

Некоторое время, сидел наслаждаясь божественным напитком, потом наконец, допив кружку до конца, поднялся и занялся наведением порядка. Первым делом собрал все имеющиеся здесь керосиновые лампы, заправил их топливом, которого оказалось более чем достаточно, и расставил по всем углам пещеры. Сразу же стало и светлее, и, наверное, даже чуточку теплее. Правда одновременно с этим поднялась и влажность, но проверив тягу вентиляции, открыл заслонку пошире, и убедился, что достаточно скоро здесь все проветрится и придет в относительную норму.

Читальный зал, где я изучал имеющиеся здесь фолианты, ничуть не пострадал. Если во всех остальных помещениях были заметны следы порчи, то здесь все находилось, как бы в первозданном виде. Фолианты книг стояли плотными рядами на своих полках, и на них даже не чувствовалось присутствия влаги. На пюпитре, все так же возлежал тот самый зарытый том, который я читал пятьдесят лет назад, и на обложке которого случайно обнаружился маршрут, по которому предлагалось пройти. Перевернув его обложку, я прошелся по страницам книги, они отозвались обычным шелестом, явно говоря о том, что влажность сюда не добралась. Как это произошло, было совершенно не понятно. Вновь закрыв том, бросил взгляд на пол. Фонарь некогда, высветивший тропу, оказался лежащим на полу, с разбитым от падения стеклом, и потекшими батарейками. Но сейчас у меня имелся уже другой, и стоило его приложить к нужному месту, как на обложке книги, тут же сложилась извилистая тропа, ведущая не только к алтарю, со скучающим Буддой, но и куда-то дальше. Хотя я точно помнил, что за алтарем, высилась каменная стена, идти дальше, было просто некуда.

На всякий случай, тут же достав из внутреннего кармана блокнот, воспользовался собственным фонариком, и постарался, как можно подробнее перерисовать высветившуюся тропу. Отправляться по ней, прямо сейчас не хотелось. Хотя бы потому, что я просто хотел спать. А если судить по появившемуся рисунку, дорога предстоит достаточно длинная. Это до алтаря с безучастным и полусонным Буддой, всего десять шагов, и на схеме он показан в самом начале пути, а вот дальше. Судя по тому, что я увидел идти предстояло достаточно далеко. И начинать путь следовало хорошо отдохнувшему, и приготовившемуся к дальней дороге.

Поэтому, достав из рюкзака свежую булочку, пакет с каким-то соком, я съел ее, затем расстелил на топчан походный синтетический коврик, на него уложил спальный мешок, в головах пристроил свой рюкзак, и сняв обувь забрался внутрь. Большая часть запланированного, была сделана. Я добрался до места, сумел обрубить хвосты, и войти в Пещерный Храм. Разумеется, я прекрасно понимал, что все это лишь подготовка к пути, так сказать первый этап. Но, я жаждал этого, хотя, честно говоря не очень-то верил, что там под алтарем, меня ожидает пресловутая Шамбала. Но как бы то ни было, впереди меня ждало неизведанное и это привлекало больше всего.

Устроившись поудобнее, я застегнул спальник, и довольно скоро согревшись, провалился в сон. Предстоящая ночь, оказалась целым испытанием. Вначале, меня буквально по пятам, преследовали все окрестные монахи, причем у каждого из них была физиономия «Вождя краснокожих» из одноименного фильма, все они бегали за мной потрясали дубинками и устраивали всякие каверзы. Затем, вместо них, я увидел Валентину, вспарывающую матрац на нашем супружеском ложе, и приговаривающую, что я не мог забрать все что она заработала честным трудом, и в доме обязательно должна найтись заначка, наверняка оставленная мною на черный день. Следом за этим, в дверях комнаты вдруг показались два здоровенных люба в белых халатах, подхватили ее под руки, не особенно церемонясь, натянули на нее смирительную рубашку, и куда-то буквально унесли из дома, под всхлипывания самой Валентины. Вслед за этим, увидел стоящую на коленях, и читающую молитву Надежду Ивановну, перед какой-то иконой. И вдруг, я будто оказался за ее спиной, и увидел, что это никакая не икона, а моя фотография.

Потом все это куда-то исчезло, и я вдруг проснулся от какого-то грохота. Мне показалось, что кто-то ломится в пещеру снаружи, пытаясь пробить вход. Я тут же высвободился из мешка, спустил ноги вниз, готовый подхватить пистолет, и встретить нарушителя во всеоружии. Но стоило мне это сделать, как все громыхание тут же прекратилось, и как бы я не прислушивался, к происходящему, ничего так и не услышал. Я даже обувшись подошел к входной двери и приложил ухо к ней, но похоже это был только сон. Видимо нервная обстановка последних дней, и насылала на меня подобные видения и звуки.

Вернувшись назад, достал из рюкзака фляжку с коньяком, налил себе стопочку напитка, опрокинул в себя, и вновь забрался в спальный мешок. Некоторое время еще ворочался, пытаясь заснуть, потому незаметно для себя отрубился. На этот раз мне снилось безмятежное море и пристань колхоза «За родину». Там у самой пристани, стоял катер моего тестя, а на палубе находился он сам, охаживающий кувалдой рубку катера, которая от каждого его удара, как будто становилась все ровнее и ровнее, и одновременно с этим на ней исчезали все пробоины. В какой-то момент, вместо спокойной глади залива передо мною образовалась бесконечная дорога, проложенная, то в безжизненной пустыне, по песчаным барханам, то высоко в горах, где я брел по крохотному уступу на скале, и каждый неверный шаг, мог закончится долгим падением в пропасть, следом за этим, я вдруг оказывался за рулем грузовика, удирая от догоняющих меня полицейских автомобилей, в бело-зеленой расцветке Восточной Германии. Проснулся оттого, что не справился с управлением, грузовик на повороте занесло, выбросило на обочину, где он несколько раз перевернулся и наконец остановился, лежа на боку. Уже открыв глаза, долго не мог понять, отчего мне так неудобно лежать, и все тело буквально ноет от боли. Оказалось, что ворочаясь во сне, я был сброшен с топчана, похоже «не справившись во сне, с управлением грузовика», и сейчас лежал на полу, упершись головой в ящики с неприкосновенным запасом.

Выбравшись из спального мешка, взглянул на часы, и понял, что делать третью попытку уснуть, как бы поздновато, часы, показывали девять часов утра. Пора было вставать и готовиться к выходу в дорогу.