Дорога миров

Глава 5

Глава 5

1504 год, июнь, нейтральная полоса, место переговоров.

Свершилось! Я про переговоры между мной, Чезаре Борджиа, и Маквилмалиналли Акмапитчли, не знаю уж, как его раньше звали-величали. Своё прежнее имя и прозвище этому субъекту также открывать не намерен. Облезет, собака страшная, после чего неровно и погано обрастёт, становясь похожим на покрытый мхом и «удобренный» пробегающей живностью камень.

Место подобрали неплохое. Около тридцати километров — так и не привык к местным мерам длины, всё на привычные метры с километрами перевожу и вряд ли от этого отвыкну… равно как и Белль, у неё та же самая особенность — от Папантла. Самое то расстояние и чтобы науа чувствовали себя спокойно, и для нас не было такой большой проблемой отступить под защиту каменных стен. Собственно рельеф местности, как сговаривались — равнина и никаких лесов на достаточном расстоянии. О нет, они есть, но если откуда покажется большое число вооружённых людей — у другой стороны будет достаточно времени, чтобы, огрызаясь, отступить. Риск, конечно, есть везде, особенно при таких то договаривающихся сторонах, но мы реально постарались свести его к минимуму. И нет, никаких коварных сюрпризов я со своей стороны не подготавливал. Взрывчатка, яд, хитрые тактические схемы, позволяющие подловить тлатоани на отходе…. Принципы дороже. Ещё банальный расчёт оные принципы подкреплял. Живой он мне нужен, живой и говорящий, причём первая встреча и вовсе должна пройти в предельно миролюбивой обстановке. Не как между гроссмейстером Ордена Храма и императором с тлатоани Теночка, а как двух выходцев из другого мира, оказавшихся здесь, в мире новом, где оба успели взлететь на самый верх.

Вот он, шатёр посреди поля, к которому иду я в сопровождении десятка телохранителей из числа наиболее умелых, способных обращаться что с клинками, что с аркебузами и пистолями головорезами, что тлатоани с десятком же воинов-ягуаров. Тоже, однозначно, взял лучших из лучших, готовых костьми лечь, но сохранить жизнь правителя.

В самом шатре пусто, никто не подобрался тишком, это совсем недавно троица разведчиков с нашей и их стороны проверили, после чего доложились во всех подробностях.

Молчание. Тамплиеры, среди которых исключительно адъюнкт-рыцари и тройка сквайров из числа совсем уж виртуозов мечей и пистолетов, предельно сосредоточены. Ноль доверия к науа, абсолютная концентрация на защите своего гроссмейстера. Понимаю это, потому даже не пытаюсь отвлекать их. Ответят, но выйдут из особенного состояния, в которое заново входить та ещё морока. Не следует их огорчать, они ж реально жизнь отдать готовы, меня защищая. Не слепо, а понимая весь тот гемор, который начнётся, случись что непоправимое.

Вот уже чётко видны лица как «ягуаров», так и тлатоани. Мда, отнюдь не юная персона, но оно и понятно. Около двух десятков лет тут обретается. Да и попал, насколько могу судить, не в юношу. Крепкий такой индеец, закованный в не стесняющую движений, но вместе с тем довольно тяжёлую и надёжную броню. Шлемом также не пренебрёг, в отличие от части его телохранителей. Ох уж эти ацтекские традиции, требующие должной степени раскраски собственных лиц и пышных, украшенных золотом и перьями птиц причёсок. Уязвимость, однако, которую мои парни уже приняли во внимание и, случись что, четверым целям непременно будут стрелять аккурат в голову. По два четырёхствольных пистолета у каждого, причём не кремневых, а колесцовых из числа улучшенных, заводимых-взводимых не специальным «ключом», а просто круговым поворотом специального рычажка на корпусе — это звездец всему живому. Мало какие доспехи спасут, учитывая особую, допиленную самим да Винчи конструкцию оружия личной охраны рода Борджиа.

— Я, Чезаре Борджиа, император и глава Ордена Храма, приветствую тлатоани великой империи Теночк Маквилмалиналли Акмапитчли, — произношу на языке науа, хотя его почти не знаю. Так, пару фраз выучил из числа нужных именно здесь и сейчас.

Тлатоани бросает фразу в ответ, а Марио Траццони, один из сопровождающих меня охранников, тут же переводит:

— Маквилмалиналли Акмапитчли, тлатоани, готов говорить с тобой.

Мания величия? Этикет науа, которые считают других, даже побеждающих, ниже себя? Пофиг! Тем более слова звучат от того человека, которого я всё едино намереваюсь прибить, предварительно выжав досуха. А какая разница, с какими интонациями что-то лопочет без какого-то времени труп? То-то и оно, что ноль разницы. Это мои тамплиеры напряглись, словно электричество, уже сильно желая порвать в лоскуты как самого тлатоани, так и сопровождающих его «ягуаров». Не, у меня с нервами всё в порядке. Следовательно, вместо эмоций озадачим болезного несколько иным. Словами на испанском, но переплетая во фразе здешние «староиспанские словеса» и кое-какие нотки из уже другого испанского, мне тому современного.

— Пройдём в шатёр, тлатоани всея ацтеков. Есть о чем поговорить, прояснить картину этого мира. Мир, он ведь разный, порой неуловимо меняющийся. Р-раз, а вот уже из привычного совсем другим становится. Знакомо тебе, да?

Моим пофиг, они к экстравагантности поведения всех Борджиа привыкли. Зато несколько «ягуаров», явно знающих испанский в той или иной степени, аж вскинулись, Ну как же, весь этикет под хвост пробегающей мимо кормовой псине пошёл, непорядок! Опять-таки уважения в моих словах особого не просматривалось. Уровень обычного разговора между двумя людьми, причём не совсем понятно собственно внутреннее, истинное содержание фразы. Всем, кроме самого тлатоани, который искривил губы в неприятном подобии улыбки, после чего процедил. На испанском, причём идеальном, без тени акцента. Современном для меня и слабовато понятном для моих охранников:

— Да, Борджиа, будем говорить. Ты и я, другие при разговоре не нужны, Ждать и следить!

Последние слова уже на языке науа, обращённые к «ягуарам». Пофиг, ведь такой же, как и я сам, иномирец, уже потопал внутрь шатра. Не то и впрямь ничего не опасаясь, не то успешно делая вид. Пора и мне внутрь. Разговор тет-а-тет, он такой, особенный.

Внутреннее убранство шатра было одновременно и подобающим высоким договаривающимся сторонам, и в то же время весьма аскетичным. Шелк и бархат, красное дерево походного столика и два походных же, но шикарно исполненных кресла, в которых сидеть реально удобно. Это из подобающего. Аскетизм же, если вообще можно так сказать, выражался в отсутствии золота, вычурности и роскоши ради неё самой. Сугубо функциональность, доведённая до уровня, близкого к абсолюту. На столике бумаги и карта. Опять же карты на специальных треногах, растянутые и закреплённые.

Еда и напитки? Если что понадобится — принесут промочить горло и пожевать охранники. Тут ставки такие, что реально у обоих договаривающихся о мире есть реальные опасения получить отраву если не смертельную, то усыпляющую либо парализующую. Нет, ну а что? В особой коллекции Борджиа, мной дополненной и развитой до совсем уж солидного ассортимента, теперь есть такие снадобья, которыми и вдвадцатом веке, второй его половине даже, не побрезговали бы воспользоваться. Тот же скополамин, будь он неладен — натуральный который, представляющий собой вытяжку из особого вида дурмана, только в Индии растущего. Там его вроде как «трубой ангела» называют'. Ангела смерти, ибо в минимальных дозах лишает воли и попутно растормаживает сознание, заставляя болтать лишнее. В больших же… смерть, причём мучительная, как говаривали специалисты по токсикологии ещё тогда, прежнему мне. Пусть скополамин в теории и в иных видах растений из числа паслёновых есть, но выжать его оттуда — те ёще сложности, потому не видел смысла. Особенно при наличии более лёгкого способа.

Ай, не туда мысль пошла. Сконцентрируйся. Чезаре, сейчас ты именно Борджиа, а наёмный убийца Кардинал — это уже прошлое, пережитое, осмысленное и оставшееся лишь частью тебя нынешнего.

— Вот мы и встретились — люди, оказавшиеся в не своём мире, но сделавшие его тем, чем хотели. По крайней мере, какую-то часть, — хмыкнул я, жестом предлагая стоящему передо мной человеку в теле ацтека занять место в кресле. — Присядешь или будешь изображать каменное изваяние?

— Я присяду, — согласился тот. — Имена…

— Наши, к которым привыкли. Чезаре для меня, а для тебя… Сомневаюсь, что Мак будет по вкусу.

— Правильно сомневаешься. Имя гринго — это не моё имя. Лучше Маквил.

— Пусть будет так.

К этому моменту мы уже сидели друг напротив друга. Разделённые лишь столиком, на котором была та самая карта интересующего нас обоих участка Мезоамерики, а также кое-какие нужные бумаги, исписанные на латыни и языке науа. Каждому своё, что тут скажешь.

— О здешнем или об общемировом? Многомировом, если точнее.

— Сначала местное. Как стопку текилы перед главным блюдом, — предложил своё видение разговора Маквил. — Удобнее. Мир мы могли заключить и через капитанов.

Интересное слово прозвучало, однако. Капитаны — это армейское или, что более вероятно, связанное с картелями? Латиносы часто называют своих «бригадиров» именно так. Посмотрим-прокачаем, но пока сделаем вид, что слово пропущено мимо ушей.

— Карта перед нами, карандаши тоже лежат. И не забывай, что три дня назад мои войска вошли в оставленный твоими людьми Семпоала. Три главных города тотонаков теперь вне империи Теночк. Вдобавок от Халапа, от Коба тоже начинаются расходиться небольшие армии, которые уже кое-что берут под себя. А недостатка в орудиях, чтобы установить их на стенах берущихся городов, лично у моих парней нет. Связь с Европой налажена, от причуд ветра парусно-паровые фрегаты и галеоны с клиперами не зависят. Ты и сам всё должен понимать.

— Понимаю. Я не успел. Проклятый порох!

— Хотел взять у конкистадоров?

— Да.

И лицо на мгновение чуток дернулось, проявляя скрытые под маской эмоции, главной из которых была всепоглощающая ненависть. Успешно сдерживаемая, но присутствующая. Равно как чувствовалась и привычка не просто убивать, но ещё и властвовать. Та самая, которая не отсюда, а совсем из иного места. Мда, не простой человек залетел в этот вариант реальности, совсем не простой.

— Я не Кортес, но его тактику хорошо помню.

— И развил… Тласкалу не отдам. Кровью своей там всё зальёте, пока будете до городов добираться. И испанцы особенно. Я по ним бить буду больше. Они слабее тебя, они местные, не изменённые.

— Частично изменённые, Маквил, — улыбаюсь в ответ. — Борджиа и Трастамара связаны не одним, а двумя браками. Пока, а потом будут и ещё. Стежок за стежком… разорвать будет очень сложно. Я знаю, что такое узы крови, клановость, общие интересы двух сплетающихся общими интересами и личными симпатиями династий. Политика с интригами — в этом варился столько, что и не упомнить.

Чуток тумана подбавить, перемешивая правду с… тоже правдой, просто правильно поданной. Киллер моего уровня поневоле должен хорошо разбираться в политике и интригах для банального выживания, не говоря уж о том, чтобы раз за разом устранять цели, причём не абы какие, а высокопоставленные и отбираемые по собственному желанию. Вот и получалось… Нет лжи, но и правда подавалась под своеобразными приправами. Собеседник, похоже, проглатывал куски предлагаемого ему блюда, что есть хорошо и весьма.

— Отдаю тотонаков. И те города, которые ты с испанцами уже захватил. Это много!

— Не очень, учитывая, что тотонаки становятся княжеством Тотонакским, да и твоя хоть и оскорблённая попытками её устранить, но всё ещё союзница Анакаона теперь тоже княгиня Таино. Я привык выполнять обещанное, принципы у меня такие.

— Твои тотонаки — вот и делай с ними, что пожелаешь, — повторился тлатоани.

— И предоставь Тласкале подобие автономии. Называй как хочешь, но мне нужно кинуть им кость. Обещал, а значит нужно выполнять.

— Много и опасно. Близко к моей столице.

Не совсем близко, но и не далеко, тут Маквил прав, морда нехорошая! Надо будет дать кое-что взамен, будь оно всё неладно. Не хочется, но придётся.

— Юкатан. Тулум, Коба и что вокруг, понятно, никто возвращать не станет. Но и протягивать руки к большей части майянских городов не будем. Ограничусь вот такой линией, — провожу оную карандашом от Тулума аккурат на северо-запад. — Большая часть остаётся твоей империи. И испанцы от своего Веракруса по побережью восточнее Тлакотальпана не полезут. Ну а западнее… Там то они, то мы, то тотонаки, княжеству которых без выхода к морю никак не обойтись.

— Подавишься, гринго!

— Проглочу, как следует прожевав, потомок древнего народа, в чьих жилах ещё и испанская кровь текла. Я вас, горячих и вспыльчивых латино — не сочти за оскорбление, ибо вполне вас уважаю и за равных держу, просто термин удобный и устоявшийся — много повидал там, в прошлом.

Сопит в две дырки, но выдерживает паузу. По ходу, опять гипотеза в цвет пошла. Латино как он есть, причём предпочитающий вести своё происхождение именно от ацтеков. Так оно или нет — никто не разберёт, но вот его в этом убеждённость становится очевидной. Язык тела, он редко когда обманывает. А уметь вводить собеседника в заблуждение — не вижу я у оппонента подобных навыков. Ну или он такой профи, что на пару голов меня превосходит. Ничего нельзя исключать. Вот я и не исключаю, просто пользуюсь выигрышным положением в меру сил и возможностей.

Кажущаяся излишней уступчивость тлатоани в делах, касающихся территориальных уступок? Банальный расчёт, он ведь из схожего с моим или и вовсе моего мира, а значит осознаёт, что такое прилично развитое огнестрельное оружие как «в поле», так и при осаде и штурме крепостей. Крепости вообще перед подобным беззащитны, если ответить нечем. Понимает, что если упрётся рогом и сорвёт переговоры, требуя невозможного — мы просто чуток передохнём и продолжим давить, отбирая город за городом, при этом подтягивая новые подкрепления из метрополий. Земли Нового Света, в том числе относящиеся к империи Теночк, стоят определённых жертв. Все козыри у нас на руках, их на порядок больше, нежели было у приснопамятного Кортеса.

— Поражение в войне плохо для империи. Любой, — проворчал собеседник, мрачно взирая на карту, где уже вырисовывались требуемые нами от него уступки.

— Оправдания найдутся. Много. И подслащённая пилюля в варианте мирного и торгового соглашения в едином пакете. Будете постепенно строить нормальные корабли, секрет пороха или уже выпытали из пленников или вот-вот это сделаете. Может и вовсе в экспроприированных на Кубе, из разрушенных крепостей, книгах попались нужные строки, — делаю предположения и вижу, что таки да, какое-то из них оказалось верным. — Тебе ведь нужно время, Маквил, не так ли? Лет этак несколько, а лучше пяток. Потому с самого начала не было генеральных сражений, в которых участвовали бы большие массы воинов. В империи Теночк их хватает, но ты не стал этого делать, сберёг до более подходящего случая. Так? Впрочем, это риторический вопрос, ответа на него я и не пытаюсь получить. В отличие от другого… Пленники ещё живы, надеюсь?

— Твоих тамплиеров среди них нет. Только испанцы.

Не нравится тема собеседнику, сильно не нравится. Вот только мне на это, милль пардон, положить! Испанцы являются нашими союзниками, а потому на переговорах следует заботиться не только об их интересах, но и о тех несчастных, которые попали в руки к совершенно отмороженному противнику, знающему толк в пытках и сломе воли.

— Вот их придётся вернуть. Всех, тут дело принципа.

— Принципы, — с тлатоани если не полностью маска слетела, то уж сдвинулась заметно, обнажая немалую часть сущности. — Это здесь есть всякие честь, остатки рыцарства, из которых ты слепил этот Кодекс Войны, не знаю уж, что именно решив этим достигнуть. В нашем настоящем мире… или мирах, я не знаю, откуда тебя вынесло на эту часть Дороги, всё это пережиток, пыль. Дунь и нет её. Давно уже сдули!

Власть! Деньги! Их берут только силой, наводя ужас на тех, у кого и так дрожат колени, покупая сидящих в мягких креслах политиков и полицейских начальников. Ломая и уничтожая тех, у кого есть яйца, но кто всё равно слабее, имеет слабые места, родных людей, о которых заботится. Принципы разбиваются со звоном, как запущенный в стену стакан! Кем ты был там, гринго? Ни за что не поверю, что учителем или врачом. Иные глаза, иные повадки. Ты хищник, а не мекающая коза на привязи.

Оп-па. Прорвало красавца! Психопрофиль во многом подтверждается, но не это главное. Слово «Дорога», причём явно выделенное, словно имя собственное. Часть Дороги? Явно этот мир, куда «вынесло» как его, так и меня. Попробуем зацепиться и незаметно развить интересующее меня. А для этого приоткроем то, что и скрывать нет никакого смысла.

— Высокооплачиваемый и очень разборчивый ликвидатор. С теми самыми принципами, из-за которых сперва приходилось отказываться от примерно половины заказов. Ну а потом… Заказчики просто поняли, с каким делом можно обращаться, с каким не стоит, а на кого я вообще ни за какие миллионы работать не стану.

— Такие принципиальные быстро в могиле оказываются. Год, может полтора протянут. Не дольше!

— Более полутора десятков лет. А потом, когда случилась безвыходная ситуация, ступил на Дорогу, как ты её называешь. Первый шаг всегда сложен, но не так много потерял, а многое и вовсе приобрёл. И вот сейчас… взгляни на то, что видишь. Знания и опыт остались изначальные, а вот тело Дорога даёт новое, крепкое, да ещё и из очень хорошей семьи. Как и твоё.

— Идеалисты-романтики, — прошипел тлатоани. но тут уже больше порядка ради и подтверждения своего взгляда на мир. После чего… — Ещё и опытный, если понял, что каждый шаг по Дороге ведёт к сосуду, схожему по возможностям в будущем занять сравнимое положение. Знать бы с самого начала. Теория без практики! Ладно! Верну пленных, соглашусь с потерями земель, которые ты карандашом тут на карте расчертил. А раз принципиальный — лично, в присутствии своих людей, моих испанцев и даже этих дураков таино с тотонаками поклянёшься, что десять лет не станешь пытаться захватывать мои земли! Если ты такой, каким тебя вижу — тебя нарушение обещания как клопы искусает. Ежедневно, ежечасно. Но взамен — всё о Дороге Миров или как ты её называешь. Знания о её работе, вот что мне нужно. Их не хватает, я многого не успел понять, а спросить больше не у кого. Как тебе такое предложение, Чезаре?

И тоска в глазах, совмещённая с яростью. Был ведь источник информации, однозначно был! Так печалятся исключительно о ценной потере, той, которая не успела исчерпать свою полезность, но тем или иным образом… Исчезла? Оказалась вне досягаемости тем или иным образом? Без разницы пока. Но он уверен, что я знаю про не просто Дорогу, а Дорогу Миров если и не больше него самого, то способен заполнить некоторые пробелы в теоретических… Стоп, он упомянул, проговорился именно про знания теории, но не практики. Иными словами, это перемещение из тела в тело у него первое, но вот теоретические знания он из некого источника получил. На этом и сыграем, благо есть у меня что ему впарить. Хорошо так впарить, да ещё и подтвердить одним ни разу не бьющимся козырем. Алисой-Изабеллой!

— Договор, — киваю, после чего ловлю его взгляд и веско так произношу. — Я знаю о Тропе-меж-Мирами может и не больше кое-кого особо умудрённого, но некоторые знания и особенно возможности, за них понимающие люди готовы заплатить много. Не золотом, даже не властью во всего лишь куске одного из шагов-миров.

— И что ты тогда хочешь?

— Силу, которую дают знания, — ни секунды не медля, отвечаю тем же спокойным, уверенным голосом. Главное тут не выдать свой непреодолимо сильный интерес к любому обрывку информации. — Имеющееся у меня, как ты понимаешь, тоже далеко не совершенно, знания теории, они как не до конца собранный пазл. Там нет кусочка, тут двух, а во-он в том «нижнем углу» вообще сплошное белое пятно. К тому же, сдаётся мне, как только соберёшь этот самый пазл — окажется, что он есть лишь ключ к другому, куда более сложному.

— Говорить могут все. Откуда я знаю, что ты меня не «разводишь на признанку», как паршивый коп в сельском участке?

Вот тут улыбку ему, предельно циничную и преисполненную наглости вперемешку с важностью.

— Ты ведь, Маквил, один сюда прибыл. Без приближённых, которым мог бы если не доверять, то использовать. Так?

— Конечно же. Дорога для каждого…. — заткнулся посреди фразы, после чего выдохнул, мигом потеряв всю латинско-индейскую невозмутимость. — Ты привёл с собой кого-то из прошлого мира?

— Да, есть такое дело. И ожидаю прибытие третьего, как только обстоятельства позволят.

Снова ни грамма лжи, поскольку и впрямь можно ожидать появления третьего члена нашей боевой тройки. Если, конечно, старина Мирон таки да подставится под пулю, нож или просто помрёт своей смертью. Не гарантированно, но вполне вероятно. Однако знать именно такие подробности нашему врагу не нужно. Лишь псевдоправду, но вместе с тем целиком лишённую лживых словес. Пусть сам себя обманет, без моего и Белль участия.

— Кто?

— Ты же умный человек, должен был догадаться.

— Не один из Борджиа, а сразу двое, так не свойственно для королей приплывших сюда, в Ацтлан. Сразу?

— Нет, нужна была и подготовка, и определённые факторы уже в прошлом мире. Потому тут не стану обнадёживать, Маквил — если по ту сторону кое-чего не произойдёт — тут твоим, как их, «капитанам» вроде бы, не появиться.

— Их или прикончили «федералес» с конкурентами, или переманили, или… Тюрьма у нас или сраная экстрадиция, — поморщился теперешний тлатоани. — Но докажи, что это не просто слова?

Подобное могло бы поставить в тупик, но… П — предусмотрительность. Готовясь к подобного рода переговорам, заранее предполагая крайнюю и обоснованную недоверчивость оппонента — кое-что в качестве заготовок придумать удалось.

— Держи письмо. Написано рукой моей как бы «сестры», Изабеллы Борджиа. Испанский язык, тебе знакомый и современный. Не местный. Другой почерк, свойственные иному, общему для нас времени выражения. Некоторые, полагаю, могут не совпадать, если мы из разных миров Тропы. Только сам должен понимать — создавать такую сложную фальшивку в одно лицо очень сложно. Под чужой стиль разговора подделаться, изменить почерк. Местного научить сперва иному варианту испанского, затем натаскать на принцип начертания букв. Можно, конечно, но я бы не советовал впадать в паранойю. На крайний случай можем обменяться малой частью информации сейчас, а другую выдать — как только лично побеседуешь уже с Изабеллой Борджиа. Примерно на таких же условиях встречи. Читай и думай, тлатоани, ты ведь не абы кто, а повелитель не самой слабой даже по меркам Европы империи.

С осторожностью, в сомнениях, но после прочтения письма Маквил таки да чуть отодвинул в сторону предельную подозрительность. Более того, предложил сперва показаться из шатра и сказать нашим охранникам, что мир по сути заключен и сейчас будут обсуждаться отдельные нюансы.

Идея понравилась, идея была довольно быстро исполнена, после чего мы вновь оказались внутри шатра. Опять же тет-а-тет, посторонних при такого рода беседе вообще не требовалось. Слишком рискованно, с какой стороны ни посмотри. Пусть лучше думают о том, что им доступно и понятно.

Ах да, про необходимость успокоить основную часть войск с обеих сторон тоже забывать не следовало. Раньше могли излишне нервничать, а от нервов чего только не случается. Теперь же, получив относительно успокаивающие известия… Ничего не скажу за науа, но мои головорезы бдительности и готовности ударить в любом направлении не утратят, конечно, но напряжение чуток снизится, подальше от условной «красной черты». Это полезно. Более того, это важно. Психологическое состояние воинов и особенно их командиров — штука такая, тонкая. Забывающие о сём факте рискуют сильно пролететь. Хорошо, если не с печально-фатальным для себя исходом. Бывали, знаете ли, прецеденты.

— Я выдал тебе очень интересный факт. Шагнуть на Тропу-меж-Мирами можно не в одиночку, а притягивая за собой других. С множеством ограничений, с риском для них, с массой сложностей, но тем не менее. Этого ты не знал, Маквил. И это очень важная для любого умеющего думать Идущего информация. Даже странно, что в той теории, которая у тебя имелась, не присутствовало даже намёков.

— Не моя теория, Борджиа, — рыкнул тлатоани. — Думаешь, у меня было время, управляя… организацией, на раскапывание архивов? Бумажки, которые рассыпаются от неосторожного прикосновения, разные глиняные и другие таблички, музейные редкости. Это только сдвинутые на исследованиях странного на такое способны. Я дал тому книжному червю деньги, возможности, предоставил всё, что он только хотел. И получил то, что считал детской сказкой. Раньше считал.

— Я никогда не слышал сказок о Тропе-меж-Мирами или Дороге Миров, — вновь закидываю удочку, но уже с поправкой на то, что сейчас было сказано, что Маквил не сам откопал нужные знания, а всего лишь позаимствовал. — Стык мистики и науки, вот что было верно у меня, — в гипотезах, уже задним числом размышляя над случившимся, но это не станем договаривать. — Рассказывай, сравняй счёт ценной информации хотя бы частично.

— Расскажу. В детстве моя прабабка рассказывала историю о Святой Смерти, которая иногда не успевала забрать вместе с жизнью человека ещё и его душу. Рука Смерти лишь скользила по душе, оставляя метку особенной силы. Она позволяла ускользнувшим увидеть вход на Дорогу, сделать шаг в похожий на наш мир. И каждый новый шаг давался душе легче, но всё меньше в ней было человеческого. А по её пятам шли те, кого послала сама Святая Смерть. Её посланники, её верные охотники. Прабабка говорила, что нужно бояться таких странников, что они могут искусить, отвратить от всего того, что делает человека человеком. Что Странники оставляют в мирах, через которые проходят, особенные вещи. Странные, непонятные, притягивающие. И становящиеся отравленной приманкой для добрых людей. Подберёшь её и… Ты проклят, твоя душа лишена возможности попасть в рай. И в ад тоже. Добрый и всемогущий Господь изблёвывает тебя из уст своих, теперь только охотникам Смерти есть до тебя дело. И даже она для тебя уже не Святая, а обычная. Это старая, но известная у нас в Мексике сказка. И не только там, но и среди гринго во многих их штатах. Только они улыбаются, снимают фильмы и рисуют эти комиксы. А в наших деревнях ещё верят. Не все, кое-кто.

Я внимательно слушал. Очень внимательно, окончательно убедившись — мы из разных миров. Никогда не слышал про такие сказки, фильмы, комиксы, даже краем уха не уловил, а память у меня хорошая, да к тому же тщательно натренированная.

Смерть, её охотники, преследующие Странников, некие оставляемые теми с какими-то целями предметы. Вечное не то бегство, не то прокладываемый путь, ведь сказки, они передаются простыми, тёмными людьми, склонными бояться всего непонятного. Сохраняются лишь осколки истинного смысла, как я могу предположить. Следовательно…

Стоп! Вот оно… наверное. Предметы! Странные и непонятные, притягивающие внимание. Карта Пири-Рейсса, которая на самом деле тут не имеет такого названия. Просто безымянная карта, на которой было нарисовано то, чего не должно было быть известно. Та самая, найденная в константинопольских архивах, никому по большому счёту не нужная тогда, но использованная мной и Изабеллой как средство для дополнительного убеждения «отца» в загадках, которые таит в себе Новый Свет. Тогда мы посчитали, что сюда просто кто-то попал и по памяти нарисовал карту мира с теми или иными целями, которые, хм, не увенчались успехом. Но что если?..

— Идушие-по-Тропе были в этом мире. Давно, минимум несколько веков назад, в Европе. Доказанный факт. Другие места… Пока уверенности нет. Вот тебе. Маквил, ещё одна интересная и важная деталь, которой ты мог и не знать.

— Не знать, как же! — внезапно расхохотался тот. — Не знаю, какую их метку, одну или сразу несколько, обнаружил ты. Я же знал, где лучше искать, что искать. То, с помощью чего я, не имевший отношения к Дороге Миров, сделал по ней первый шаг. Величайшее сокровище Атцлана, на которое смотрели, но не поняли его ценность. Идиоты. И наши, и гринго.

И снова есть контакт. Метод провокаций, тактика подталкивания собеседника в нужном направлении опять дала нужный результат. Догадываюсь я про «величайшее сокровище», оно же одно из «неуместных артефактов». Хрустальные черепа не то ацтеков, не то майя. По ходу, они были в том мире, откуда прибыл нынешний тлатоани, а также в мире этом. Причина?

— Получается, «метки», они же «неуместные артефакты», совпадают что в одном мире, что в другом. Не исключение, а уже ярко выраженная закономерность. Как твои хрустальные черепа. Один или несколько?

— Три, — процедил Маквил. — Подменили в музеях так, что там даже не заметили. За пару миллионов все глаза отворачивают, слепыми прикидываясь. Какой у тебя по счёту мир, Странник?

— Много хочешь знать, только что ставший Идущим-по-Тропе, — ухмыляюсь в ответ. — Довольствуйся тем, что узнал и ещё узнаешь. Ведь пока я дал гораздо больше, чем получил. Теория! Мне нужно всё то, что тебе разработали из найденного в архивах и по музеям. Систематизированное, от и до. Напряги память, если уже этого не сделал, не записал восстановленное по памяти. Я же знаю, что после переноса духа в новое тело получаешь не только память донора, но ещё и, хм, упорядочиваешь разум.

От ведь рыбка пучеглазая! А ведь снова ни слова лжи. Разум и впрямь после поглощения памяти донора получает определённый бонус. Слияние не души, но памяти, причём добавка к исконной сразу нехилого донорского объёма — оно словно разом, экстремальным образом «накачивает мышцы». Сперва даже не заметишь, да и потом нужно как следует и упорно разбираться в собственных ощущениях. Более того, я окончательно это понял лишь после появления тут Алисы-Изабеллы. Посидели, подумали, сравнили ощущения. И таки да, удостоверились, что и память стала лучше, и скорость мышления увеличилась и делает это до сих пор, просто теперь медленнее. Развитие, однако, причём первоначальным стимулом служит именно переход из старого тела в новое.

— Да, я записал, что смог вспомнить. Важное, неважное. Почти все слова профессора, которые остались в памяти. И иногда добавляю то, что он вроде бы говорил. Хочешь читать всё это? Читай! Может и найдёшь для себя что-то новое. Тебе передадут копию, у меня их целых пять. Писал, прятал, чтоб не потерять, не лишиться.

— Пригодится, — и не показывать, говоря это, насколько важными являются для меня те самые записи. — Но вот совсем опытные, прошедшие не один десяток миров Идущие-по-Тропе, зачем они оставляют Метки, чего хотят добиться?

— Я что, профессор? — окрысился тлатоани. — Он, кстати, тоже только догадывался. Говорил, что через не то десяток, не то полтора десятка шагов по Дороге от Странника начинает слишком сильно… фонить. Как от куска урана, но не радиацией, а чем-то иным. И тогда он создаёт в мире, где находится, что-то совсем отличающееся среди обычного. Одно изделие или механизм. Создаёт и что-то делает.

— Отпечаток того, что принято называть аурой. И сброс… излишков.

— Вот, ты и сам знаешь. Проф тоже так говорил, руками при этом маша, как мельница. Отвлечь внимание от себя, притянуть кого-то другого, создать другого Странника, только неопытного. Путают свой след, сбивают с него тех, кто идёт за ними. Помнишь сказку, о которой я говорил? Не от Святой Смерти, наверно, от кого-то другого охотники идут. А мы отвлекаем, притормаживаем их. Кто-то сразу, кто-то уже спустя несколько шагов по Дороге. Не знаю я, проф тоже только догадки выстраивал. Графики чертил, схемы распечатывал и всю свою лабу ими увешал, на стенах свободного места не было.

Энергия. Та самая, о которой наука слыхать не слыхивала, но однозначно существующая. Этому хомо, сидящему напротив, врать нет никакого резона. Он, собака страшная, наркораспространяющая — терминология во всей его речи типично картельская, имел с такими дело, просто он не из низов, не из среднего эшелона даже. Вершина как она есть, одна из таковых — считает меня не себе подобным Странником, а куда как более опытным. Сыграл единственный настоящий козырь — перенос следом за мной Изабеллы. А отталкиваясь от «продажи» настоящего раритета, чья подлинность подтверждена, можно и с фальшивками заморочиться. Не откровенное дерьмо вываливать, а то, что ложится на уже известные факты, на оговорки самого тлатоани и на экстраполяцию всё увеличивающегося массива данных.

— Контакт с энергией, сбор её, накопление в течение всего нахождения в очередном мире, после чего прорыв в мир новый. Сложность только с «паразитными потерями» и необходимостью «экранирования» себя любимого от постепенного истечения накопленного. На естественные механизмы полагаться я бы не хотел, а заиметь методики и ещё кое-что, имеющееся только у тех Идущих, которые дальше меня продвинулись… Твой профессор в своей теории ничего такого не выдвигал? Может просто упоминал как маловероятное, но возможное?

Мда, ни разу не специалист в технике мой теперешний собеседник, она явно вне зоны его интересов была, особенно связанная с энергией того или иного типа. Оружие — но без понимания формулы обычного пороха, ибо, как я понял «нефиг мозги лишним грузить» — управление организацией, информация о политических игрищах вкупе со способностью интригами и террором прогибать под себя всех подряд. Минимально необходимый набор качеств для большой шишки из латинских картелей. А вот глубины мышления, её как раз недоставало, мне с Белль на радость.

В общем, пришлось растолковывать, что имелось в виду под «паразитными потерями», рассеянием энергии и вообще про общую близкооккультную терминологию. Грешен, интересовался этим ещё в прошлом мире. ну а в нынешнем… Само тут моё появление из лютого атеиста сделало бы истинно и истово верующего. Вопрос лишь, в кого и во что именно. И вопрос этот до сих пор оставался без ответа, только недавно едва-едва первые штрихи к будущему «портрету» стали ложиться на бумагу.

— Не знаю. Не помню, — помотал головой Маквил, хотя явно пытался выжать из своей памяти нечто хоть приблизительно похожее. — Метку проф иногда ещё и Якорем называл. Про контакт с ней да, говорил. Без контакта на Дорогу никак не выйти. А чтобы постоянно какую-то там силу от неё собирать и удерживать — не было такого. Только вот…

— Ну?

— Он про этот, слово такое… Вектор! Вектор пути по Дороге, вот о чём перед тем как… В общем, успел и про это начать говорить. Мне тогда не до этого было, а потом проф… покинул этот мир, сохрани его душу пресвятая дева Мария, он в неё и в Иисуса Христа, Искупителя грехов людских, верил.

Мир, говоришь, покинул? А что тогда взгляд чуть в сторону вильнул, и рука едва заметно дернулась. Правая, особенно тот палец, которым на спуск пистолета нажимают? Ни разу не удивлюсь, если ты сам его и грохнул, чтоб свидетелей не оставалось, чтоб никто больше не узнал о твоей тайне. Или если б и узнал, то сложнее пришлось. Гипотеза, конечно, но оч-чень вероятная. Эх, до чего жаль, что ты пока ещё нужен и важен.

— Течение Тропы-меж-Мирами и возможность двигаться против этого самого течения либо просто сворачивать в сторону от вектора, куда тебя тащит автоматически, — киваю, словно полностью уверен, на деле же предполагая наиболее очевидное. — Он нащупал способы навигации?

— Навигации! Хорошее слово. Да, но не совсем такой. Проф понял из тех обрывков сказок, которые посложнее, и из описания Меток, что миры, где их придумали, а потом то ли притащили с собой, то ли делали на месте, в новом мире, они очень разные. Ты знаешь про хрустальные черепа, Борджиа! Так опиши, что в них было такого особенного⁈

— Возраста огромного, а словно на современных станках вытачивались, да ещё с лазерной обработкой. Это насчёт черепов, у других «неуместных артефактов» и особенности другие.

— А способность накапливать в себе электричество и бить им, если создаются нужные условия? Про такое слышал? Направленно бить, и не само по себе это происходило, не у каждого, кто череп в руку взял. Разные миры. Как наши, похожие во многом, совсем не похожие… Профессор про разные чудеса говорил.

— Что именно?

— Об их существовании, но не у нас, а далеко по Дороге. Если вектор удачно выберется, то потом, через сколько-то миров, можешь оказаться и там, где чудеса — обычная жизнь. Как сказка. Только взрослая. И наверняка не добрая. Доброта, она в сказках для детей, — хищно оскалился Маквил. — Или иначе думаешь, Борджиа?

— Схожим образом, — не мог я в этом не согласиться, после чего разговор продолжился.

Ох и продолжился, ещё часа на два с половиной, во время которых пару раз вновь приходилось выходить из шатра, убеждая охранников, что всё в порядке и даже более того, всё замечательно.

Всё и впрямь было замечательно! Я уже получил от этого долбанного тлатоани столько ценной информации, что аж распирало, до того хотелось поделиться ею с единственным человеком, который целиком поймёт и оценит. С Алисой-Изабеллой. Многое вроде как и не доказанное, но чётко ощущалось — Маквилмалиналли Акмапитчли не врёт, действительно верит в то, что ему рассказал некий профессор, посвятивший исследованию этой тайны чуть ли не три десятка лет, при этом отличаясь не слишком свойственной для учёной братии скрытностью. Видимо, понимал, какого рода тайну нащупал, вот и хотел оградить знание от… От кого, блин⁈ Оно ж в результате попало к такому типусу, что опаснее и противнее найти, конечно, можно, но не слишком большое количество находок, двуногих и говорящих, получится. Однако этого не узнать, да и не требуется оно мне, по большому то счёту.

Разные типы миров, в которых возможно всякое — от привычного нам, до «чудесного», что в какой-то мере доказывал оказавшийся у профессора и нынешнего тлатоани артефакт. Или все три артефакта, тут он сильно вилять изволил по непонятной причине. Оговорка касаемо того, что часть этих артефактов — уместных или неуместных, это уже как хочешь, так и называй — Странники могли неким образом переносить с собой из другого мира. Только артефакты или же ещё и перемещаться не чистым духом, требующим донорского тела, а во плоти? Ну или совершать преобразование из энергию в материю и обратно, это уже нюанс, хотя также чрезвычайно важный.

Вот что на фоне подобных намёков, оговорок, случайно оброненных фрагментов информации какие-то там мирный договор и даже проблемы с оспой, которую, кстати, тлатоани и сам планировал решить. Про вариоляции он, как оказалось, слышал, просто ждал нужного момента. И карантин в месте вспышки заболевания объявил жесточайший, приказав воинам-ягуарам, оцепившим местность, расстреливать из арбалетов всех, кто только приблизится к запретной черте. Но своих врачей прислать в наши города — недавно захваченные, откровенно говоря — согласился в охотку. Мышление прагматичного государственного деятеля, однако, как ни крути, плюс дополненное беспокойством о собственном здоровье. При вариоляциях то, в отличие от используемой нами прививки, и смертность могла достигать пары процентов, и риск повторного заражения присутствовал — редкий, в ослабленной форме, но всё равно.

Ах да, снова к мирному договору. Пока возвращался в сопровождении охраны, кратенько рассказал им, что в дело пошла одна из заготовок, бывших при себе. Даже править не пришлось, лишь добавить пару дополнительных пунктов относительно Тласкалы. В целом же…

Мы получали не так много в плане земель: Куйушкиуи с окрестностями и немаленькой частью побережья к западу, вплоть до Тампико, который становился крайней точкой; Тулум и Коба, причём от первого проводилась та самая линия к северо-западу, отрезающая не столь и великий кусок Юкатана. Небольшой кусок, откровенно говоря. И всё! Больше никаких территориальных приобретений, ибо жадность, она порой приводит к плохому перевариванию добычи. Испанцы также получали свой отнюдь не маленьких размеров кусок, по поводу которого грешно было жаловаться. Удачно зацепились за материк, а уж дальше… будут развивать успех, тут в них можно даже не сомневаться. Колумбы, Пинсоны, Писарро как острие копья Конкисты — эти своего не упустят. Сперва новые земли, где нет столь опасного противника, как империя Теночк, ну а потом… Мир заключается на десять лет, но если те же науа сотворят какую-то откровенную дичь, нарушающую многочисленные пункты мирного договора — тогда возможно всё. Очень-очень возможно.

И ещё одна, нет, две с половиной хитрые мины, подложенные под империю науа. Первая, вестимо, княжество Тотонакское, во главе которого встал Икстли Лалитачли и подпирающий его в амплуа верховного жреца Китлали Орматичли. Оба понимающие, что без союза с нами и/или испанцами их быстренько сожрут и даже не подавятся. Нынешний тлатоани поводы тоже искать умеет, чай, не просто так рулил серьёзной организацией, пусть и насквозь криминальной. Картелем «Кранео дель сол», то есть «Солнечного черепа». Полтора десятка лет в этой системе, из них шесть на самом верху. Проложил путь к власти, обильно набросав трупов и создав вокруг себя удушливую атмосферу ужаса. Его долгое время просто боялись трогать что конкуренты, что федеральные власти. Прагматичная, но беспредельная и с безумной фантазией жестокость — вот чем он держал в узде своих и пугал не только врагов, но и просто всех, кто знал про сей картель. Ай, даже вспоминать не хочу, что он мимоходом наговорил во время нашей с ним беседы. Тупо противно и мерзко. Савонарола и Крамер с Торквемадой его бы точно за своего приняли, если бы в вопросах веры сошлись.

Однако, не о том речь. Вторая мина — другое княжество, на сей раз народа таино, расположенное на части земель Эспаньолы, управляемое, вестимо, Анакаоной. Подписавшее мир с испанцами под наши, Ордена Храма, гарантии, но сохранившеесамые искренние отрицательные эмоции к недавним противникам. Однако и к союзникам в лице империи Теночк относящееся с подозрением. Что поделать, правители, вне зависимости от их гендерной принадлежности, очень не любят, когда их пытаются хоть убить, хоть просто лишить власти. Более того, женщины зачастую бывают куда более мстительны. А значит… Какой простор для работы дипломатии открывается в самое ближайшее время!

Наконец, половинка мины. Тласкала — уже завоёванное империей Теночк княжество, которому было обещано многое, но вот выполнить получилось лишь частично. Они оставались в составе империи, но отныне представляли из себя этакое вассальное княжество, обращение с которым было чётко регламентировано. Нарушать этот самый регламент тлатоани вряд ли захочет. И вообще, и из-за того, что у него сейчас на уме совсем другое.

Узел, ни разу не гордиев, поскольку мечом его разрубить возможностей не имелось.Мечи, они пойдут в ход, лишь если одна из сторон наплюёт на договорённости. Только вот и без столь грубого инструмента многое можно сделать. Интриги, подрывная работа, выращивание «пятой колонны», косвенные психологические атаки на саму структуру Теночка. Особенно при наличии рядом тотонаков, ранее бывших частью империи, из которых планируется сделать… Впрочем, тут ещё дополнительно обдумать следует.

Пока же обратно в Папантла, где меня ждёт Алиса-Изабелла. Сильно ждёт, сочетая беспокойство с любопытством. Если первое мигом схлынет, то вот второе… Замучаюсь я языком работать, рассказывая и уточняя, предполагая и опровергая уже её собственные гипотезы. А ведь и кроме неё будут самые разные. Но от них хоть отвязаться проще. Сослаться на усталость после переговоров и всё тут. Императорское положение, им порой стоит воспользоваться на полную катушку!