Дорога к дому

Глава 21

Шум в голове, вызванный чрезвычайно громким звуком, который просто возник, словно из ниоткуда, причем никто из моих спутников его не слышал, наконец, начал уменьшаться, оставляя после себя противный гул. Я еще раз весьма интенсивно поковырял в ухе пальцем, а затем снова лег на приготовленную лежанку и уставился бездумно на трепещущий, словно он был живым существом, огонь костра. Внезапно захотелось коснуться горячего обжигающего пламени. Умом я прекрасно понимал, что это приведет, в лучшем случае, к серьезным ожогам, потому что горящий огонь — это совсем не то же самое, что огонь, порожденный внутренним даром, не то же самое что и магический огонь или огонь благословения Веруна, который не приносил мне ни малейшего дискомфорта. Ведь магический огонь если и не был частью меня, но был в метафорическом плане чем-то схожим. Я все это прекрасно осознавал, но, тем не менее, протянул руку к трепещущему лепестку огненного цветка и внезапно с удивлением обнаружил, как одна искра, оторвавшись от основного бутона, спланировала ко мне на ладонь, превращаясь в маленькую забавную зверушку, которая посмотрела на меня своими глазками-угольками и, свернувшись в миниатюрный клубочек, уютно устроилась на моей ладони. Саламандра. Древнее мистическое существо — само воплощение огня, почтила меня своим вниманием. Я как зачарованный смотрел на сопящее на моей ладони существо, от которого во все стороны полыхало почти нестерпимым жаром, странным образом, не обжигающим меня.

— Что там у вас? — раздавшийся совсем близко голос эльфа заставил меня сморгнуть наваждение и с удивлением оглядеться по сторонам. Было светло и Эвард уже тщательно затаптывал остатки костра, чтобы не вызвать лесной пожар — самую страшную из всех возможных катастроф. Как же это? Я что всю ночь промедитировал что ли? Усталость никуда не делась, наоборот, было ощущение тяжести во всем теле, словно я пробежал, как минимум, марафон. А день только начался.

Раскрыв непроизвольно сжатую в кулак руку, я с удивлением обнаружил, что саламандра мне не прибредилась, а продолжает мирно сопеть на ладони.

— Ой, какая красивая, — в голосе Сатрина звучал неприкрытый восторг и благоговение. — А ее можно потрогать? — и прежде чем я успел остановить глупого мальчишку, тот протянул к крохотной ящерке палец.

Саламандра, почувствовав чужое любопытное присутствие, вскочила, и из ее приоткрытой пасти выметнулся раздвоенный язык. Жар на ладони стал практически нестерпимым.

— Ао-у-у! — вскрикнул я, когда ящерка вспыхнула, опалив всю кисть моей правой руки целиком, словно заключив в огненный кокон.

— Ой! — эльфенок затряс обожженной конечностью, до тыла ладони которой дотянулся довольно длинный огненный язык недовольной его любопытством саламандры. — Больно.

— Да что ты говоришь! — я почувствовал, как по лицу потекли слезы, и сквозь пелену увидел бегущий ко мне людей. И тут огонь, охвативший мою кисть пропал. Я даже потряс головой, и вместе с Сатрином, на мгновение забыв про охватившую нас боль, а боль от ожогов ни с чем нельзя сравнить, мы уставились на красный воспаленный рубец ожога, охватывающего запястье моей правой руки. Создавалось ощущение, что недавно, так мирно спавшая на моей ладони саламандра, утратила свои лапки, ее тело вытянулось наподобие змеиного, и она снова уснула, теперь уже навсегда, обхватив мою руку, и уцепив себя зубами за хвост, чтобы замкнуть образовавшийся круг. — Уроборос, — прошептал я, вспомнив, как называется подобный символ. Льюис уже вовсю суетился вокруг, гремя склянками в своей лекарской сумке, а я же смотрел, как спадает воспаление и ожог приобретает беловатый цвет старого, уже фиброзированного рубца. — Льюис, не стоит, помоги лучше Сатрину, который своей неуемной глупостью умудрился разозлить древнего змея.

— Что такое «Уроборос»? — я повернулся, встретив напряженный взгляд Лорена. — Мне не знакомо подобное определение.

— Это символ, — я потер запястье, ощущая что-то вроде фантомной боли. — Вечность, бесконечность перерождения, нечто, не помнящее начала и не имеющее конца.

— Все это лирика, — ко мне подошел Элойд. — Если вы в порядке, нужно выдвигаться.

— Да, действительно, — я поднялся, и стянул с лежанки плащ. Вот и все сборы. Завтракать нам было нечем, а орешки можно и на ходу погрызть.

Уже через десять минут, когда Льюис наложил вонючую мазь толстым слоем на обожженную лапку эльфенка, мы медленно тронулись в путь.

Я мрачно грыз эти надоевшие до икоты орехи и бросал вокруг себя ненавидящие взгляды, как же меня уже достал этот чертов лес, кто бы знал. Внезапно словно пеленой в голове промелькнул образ какой-то странной комнаты с большими окнами и довольно странной большой кроватью. Проморгавшись, я так и не смог вспомнить, где мог видеть эту комнату, что разозлило меня еще больше отсутствия нормальной еды и ночлега. Я, конечно, человек не из высшего сословия, но такое долгое путешествие по тропам бескрайнего леса, выматывало больше, чем все приключения, свалившиеся мне на голову за последнее время. Даже тогда у меня всегда находилось место, где я мог нормально отдохнуть, вытянувшись на мягкой постели. Ну не всегда, но за редким исключением, все-таки находилось. Когда я стал таким изнеженным? Я тряхнул головой, потому что на этот вопрос я не мог ответить даже при желании.

Сверху послышалось недовольный стрекочущий писк. Я поднял голову вверх и едва успел убрать голову от прицельного обстрела меня ветками и пустыми шишками сидящей наверху белки.

— Вот же тварь пушистая, — я погрозил ей кулаком, за что едва не получил огрызком шишки в глаз. Внезапно мне стало смешно. — Вот же гопница. Лишь бы пожрать отжать. На, вымогательница, — и я протянул ей остатки орехов, остановив лошадь. Белка осторожно спустилась пониже, не сводя с меня настороженного взгляда. Затем метнулась рыжеватой пушистой молнией и схватила предложенное угощение, а после этого стрелой взлетела наверх. С полминуты мы смотрели друг на друга, затем я тронул поводья, отводя взгляд от этой лесной вымогательницы.

— Почему вы ее накормили, нам же самим есть нечего? — Сатрин поравнялся со мной, благо ширина тропы позволяло это сделать.

— Не знаю, — совершенно искренне ответил я, задумчиво глядя впереди себя. — Просто теми пятью орехами я не наелся бы, как ни крути, а этой дряни хватит, чтобы брюшко набить, учитывая ее размеры. Так почему бы хотя бы одному из нас не побыть сытым для разнообразия.

— Вы очень странный, — буркнул эльфенок, насуплено глядя на меня исподлобья. Не понял, а в чем я виноват на этот раз? Надо было не с белкой, а с ним поделиться что ли?

— Да, мне говорили об этом, — я кивнул и усмехнулся, глядя на его недовольную мордаху, машинально потирая свой новоявленный рубец. Так на мне скоро живого места не останется, если продолжать в том же духе. И хотя шрамы вроде бы и украшают некоторых мужчин, лично я предпочел бы от подобных украшений воздержаться. Я кинул взгляд на клеймо, оставшееся при ритуале бракосочетания, и невольно сжал руку в кулак. Не следует забывать об одном незаконченном дельце, которое мне задолжали ушастые вместе с их богиней.

Дальнейший наш путь не отличался никаким разнообразием: тропинка, деревья, деревья, деревья, о, кусты, снова деревья. Даже белка перестала отвлекать от довольно неприятных мыслей, которые все постепенно начали скатываться к одной — еде. В животе забурчало уже к обеду. Нам удалось набрать каких-то сомнительных ягод, про которые Сатрин сказал, скривившись, только одно — не ядовитые, то есть, в теории, мы не отравимся. Грибов не было, каких-то других даров леса тоже — не сезон. И кто сказал, что лес в любом случае накормит? Этот кто-то хотя бы знал, что у растений свой жизненный цикл существует, и что они круглый год ни хрена не плодоносят?

Самое поганое заключалось в том, что мы все — сугубо городские жители, с твердой уверенностью в том, что хлеб растет непосредственно в булочной. А другая еда живет в холодильных шкафах и подвалах.

На едкие замечания, даже больше дружеские подколки, в сторону моей дружины и конкретно Лорена, что они должны оберегать своего господина от смерти, но голодная смерть тоже существует, ничего кроме злобных взглядов в ответ не принесли. Правда Лорен честно ответил, что, если я ему предоставлю кролика, он его очень акуратно разделает, что тот даже не заметит, как его горло перерезал острый кинжал и тельце лишилось шкурки. Меня это успокоило мало, но убедило только в одном: к полевой и странствующей жизни в Академии их явно не учили.

Единственный человек, который в свое время успел побомжевать — Льюис, подумав, уехал немного вперед, а когда мы расположились на ночевку, ушел куда-то в лес. Я уже начал волноваться, когда наш док прибежал к костру, радостно крича и размахивая зажатым в руке зайцем, которого ему удалось поймать в самодельную петлю. Ставил он ее на удачу, потому что охотником никогда не был, и знать, где находится тропа у зайцев, не мог. Его встретили почти с тем же восторгом, с каким когда-то в древние времена жители городов встречали вернувшихся с победой воинов.

Отобрав у Льюиса зайца, мои дружинники быстренько его освежевали, и уже скоро в походном котелке, который также захватил с собой прозорливый Льюис, кипел заячий бульон, который испускал такой запах, что лично у меня слюна текла по подбородку. Вместо соли использовали горсть соленых орехов. Получилась вполне съедобная похлебка, которой все же для отряда из восьми мужиков оказалось маловато. Но и на том нужно было поблагодарить Веруна, за то, что не дал голодать.

На этот раз ночь прошла спокойно: меня не посещали внезапные слуховые галлюцинации и древние существа. Наверное, я впервые за долгое время по-настоящему выспался.

Следующий день прошел так же однообразно. Даже белка нас не посещала, видимо, прекрасно понимая, что брать с нас больше нечего.

На этот раз Льюису не везло и складывалось полное ощущение, что спать нам придется ложиться голодными. От мыслей о еде ничто не отвлекало, а дорога была настолько однообразна, что, положа руку на сердце, я был бы сейчас рад и нечести и нежити, да хоть банальный разбойник бы откуда-то вылез бы что ли. Даже он бы сгодился, не в качестве пищи, разумеется, хотя возможны и варианты, если бы он наткнулся на наш озлобленный отряд день на третий вынужденной голодовки.

Но разбойники предпочитали страшный лес обходить за три версты, а ведьма, скорее всего, жила возле территории Дальмиры в единственном экземпляре. Самой же Дальмире было сейчас не до нас, она, наверняка, от безголового Лавинаэля спасалась бегством, ну или там, где мы недавно «гостили», сейчас разворачивались прекрасные картины разгорающихся битв не на жизнь, а насмерть, как говориться. Вот только непонятно, до чьей смерти — Дальмира явно не совсем живое существо, ну а Лавинаэль вообще неживое.

Лорен уже подыскивал место для ночевки, когда внезапно среди деревьев что-то мелькнуло. Переглянувшись, мы двинули коней по ответвленной от основной дороги тропинке, и через пару минут выехали на поляну, на которой расположился трактир. Самый настоящий трактир. Я даже глаза протер от удивления, отметив, что этот жест повторили почти все мои спутники.

— Сатрин, мальчик мой, — проворковал я, борясь со страстным желанием вытащить мальчишку из седла, и как следует встряхнуть. — Не будешь ли ты так любезен пояснить мне — вот это что такое? — я ткнул пальцем в стоящее неподалеку здание.

— Я не знаю! — едва не плача произнес Сатрин. — Здесь точно не должно ничего такого быть.

— Мне не нравится это, — прошептал подъехавший с другой стороны Лорен.

— Стоящая посреди леса избушка, вывеска на которой утверждается, что данное заведение трактир — это совсем-совсем не подозрительно, — я хмыкнул. Заходить в сомнительный трактир было неохота, но проверить, что за муть здесь происходит — было необходимо. — Ну что, выясним, что это за притон? Ведь есть же вероятность, что это нелегальный стрип-бар, и что нам в итоге может даже понравиться.

— Вероятность есть, но крайне сомнительная, — Лорен, нахмурившись, рассматривал довольно мрачноватый дом, из окон которого лился свет. Его-то мы, собственно и заметили сквозь деревья. Вот только никаких звуков слышно не было, как не было видно лошадей, мечущихся по двору слуг и других признаков, характерных для подобных заведений. Я внимательно посмотрел на вывеску. На выцветшем красном фоне было написано черной, кое-где облупившейся краской «Приют странника».

— Очень распространенное название, от которого волосы встают дыбом, — пробормотал я. — Лорен, а ты случайно не ощущаешь ничего? — глядя на недоуменную физиономия моего Первого дружинника, я решил уточнить. — Ну там, какие-нибудь эманации, смерти, например.

— Какие эманации смерти? Ты о чем вообще говоришь? — мне показалось, что еще немного и мой Первый дружинник начнет закатывать глаза. И кстати, он единственный, кто до сих пор обращался ко мне как к мальчишке из борделя, а не как к своему господину. — Кеннет, что за мысли иногда проскальзывают в твоей голове?

— Странные мысли, очень-очень странные, тебе лучше не знать насколько они странные, — пробормотал я, зябко поведя плечами. Становилось все темнее, а из дверей таверны никто так и не вышел. Хотя, кому здесь выходить-то? Что-то мне сложновато представить себе эльфа, который выползает из этого приюта порока и разврата, ну я все еще надеюсь на стриптиз, чтобы вернуться домой к послушной жене. — Ну что, зайдем?

— Полагаю, что внутри не опаснее, чем на улице, учитывая близость этого заведения, — философски ответил за всех Морган. — Но там хотя бы тепло и, скорее всего, есть еда.

Мы согласно закивали. Есть хотелось сильно. Поэтому, переглянувшись, мы спешились, подвели коней к коновязи, где стояли, доверху наполненные отборным овсом, ясли и корыта с водой, и степенно подошли к двери, стараясь не переходить на бег.

Первым рванул дверь на себя Лорен и проскользнул внутрь. Следом за ним вошли Морган и Элойд, затем порог гостеприимного заведения пересекли я, док и Сатрин, и замыкали нашу маленькую процессию Эвард и Айзек. Так как вошедшие первыми дружинники не подали никакого знака о предполагаемой опасности, то я решил, что зря накручиваю себя, и на самом деле никакой опасности нет.

Войдя в просторный зал, я огляделся по сторонам. Заведение было не из дешевых — вот это я мог сказать с полной уверенностью. Позолота на элементах декора, хрусталь и отличного качества фаянс, стоящий на столе, непрозрачно намекали о том, что кусок хлеба в этом трактире будет стоить нам очень дорого, а денег у нас не так чтобы и много. Точнее сказать, денег не так уж и много у моих дружинников, у меня их вообще нет.

А еще зал был занят. Похоже, что здесь проходило какое-то мероприятие, типа свадьбы или юбилея, ну или чего-то похожего, потому что посреди зала стоял длинный стол, прекрасно сервированный, за которым сидели гости. Много хорошо одетых гостей.

Я попятился к двери, потому что, если зал выкупили, то эти холеные типы не посмотрят на то, что я самый настоящий герцог, а быть вышвырнутым почему-то не хотелось, честь и все такое…

Видимо мы прервали царившее веселье, потому что за столом воцарилась мертвая тишина, в которой один из гостей развернулся к нам лицом вместе со стулом.

— Люди? — в его голосе звучало столько удивления, что я бы даже оскорбился до глубины души, если бы до этого не разглядел его глаза: ярко-желтые, обрамленные длинными черными ресницами. А еще на этом весьма экзотичном фоне ярким пятном выделялся вертикальный зрачок. — Откуда здесь в лесах Дальмиры люди? Эта сучка же их терпеть не может!