Дневник Повелительницы Эмоций

Глава 10

— ТЫ СЛЕДИЛ ЗА НАМИ??? СЛЕДИЛ, ПРИДУРОК??? ГОВОРИ!!! БЫСТРО!!!

Войцеховская орала так, что стая голубей с шумом взлетела и чинно расселась на проводах, а строители, устроившие перекур на противоположной стороне площадки, все как один повернули к ним головы.

По соседству с Кроличьим переулком шла стройка, и они, удирая от дома Коржиной, забежали во двор будущей многоэтажки. Лера повалилась на бетонную плиту, держась за бок и хватая ртом воздух. Литвинова, тяжело дыша, села рядом. Войцеховская — чертова спортсменка — наступала на Горелова и вопила так, будто не бежала только что стометровку на первенство мира.

Ярость была везде — в лице, в голосе, глазах, словах и сжатых кулаках Войцеховской. Но над ней бушевал, выбрасывая багровые языки, чистый страх. Она боялась и поэтому орала. Боялась и потому была готова наброситься на Горелова с кулаками.

Он не двигался и никак не реагировал на угрозы. Машинально Лера зачерпнула пригоршню его ледяного спокойствия, вылила на пылающее вино своего ужаса. Стало чуть легче.

Она села. Недостроенный дом в виде буквы П надежно отгораживал их от дороги, и это было хорошо. Повсюду валялись кирпичи, арматура, мешки с мусором. Строительные машины проложили вдоль дома глубокие колеи. Они были заполнены грязной кашей из земли и снега, в которой Лера была измазана по колени. Кажется, она падала по дороге. Но когда именно? Где?

— Заканчивай орать, Войцеховская, — сказал Горелов негромко. — Уши болят.

Он обошел ее, словно она была столбом, и сел на плиту с другой стороны от Леры. Она не видела его лица: он как обычно сильно надвинул капюшон толстовки на лоб. Но от того, что он просто молча сидел рядом, Лере становилось спокойно, как будто его настроение само по себе перетекало к ней.

— Я С ТОБОЙ РАЗГОВАРИВАЮ, ГОРЕЛОВ!

— Сейчас кто-нибудь придет на твои вопли. — Лера махнула в сторону строителей.

— Вы знаете, кто там был? В квартире? — Литвинова смотрела прямо перед собой и раскачивалась взад-вперед. — Эта учительница… Химичка… Елена Владимировна… Я ее узнала… по волосам…

Темные длинные волосы, шевелящиеся на оторванной голове.

Леру затошнило.

— Держи. — Горелов протянул ей мятную жвачку. Со жвачкой и правда стало полегче. А, может быть, дело было в его присутствии…

— Если ты хоть кому-нибудь пикнешь, что видел в той квартире… — начала Войцеховская.

— А что я видел? Кто-нибудь объяснит?

— Лучше не надо, Тим, — прошептала Литвинова.

— Вали домой, Горелов! — рявкнула Войцеховская. — Ларисе скажешь, что нас не видел. И вообще забудь, что был в той квартире. Все ясно?

— Да не вопрос. — Он встал, поправил рюкзак на плече. — Я только думал, вы хотите узнать, что делать, когда Хозяйка до вас доберется. Но раз вам не надо, окей.

Горелов обошел арматурину, торчащуюся из земли, дошел до кирпичной горы. Перепрыгнул через грязную лужу.

И только тогда до Леры дошло, что он сказал.

— Тимур! — закричала Литвинова. — Подожди, Тим!

Они рванули за ним, толкаясь и спотыкаясь. Лера снова провалилась в колею, зачерпнула полный ботинок грязного подтаявшего снега.

Горелов остановился. Они подбежали и встали перед ним. Никто не знал, что сказать. Недоумение, шок, страх — все перемешалось.

— Откуда ты знаешь про Хозяйку? — спросила Лера шепотом.

— Я тоже читал дневник.

— Ты тоже можешь… как мы?

— Нет. Только девчонка может стать повелительницей эмоций.

— Шикарно звучит, — хмыкнула Войцеховская. — Повелительница эмоций.

— Спасибо. Это я придумал.

— А мы крутые, йо! — Войцеховская растопырила пальцы.

— Ты думаешь?

Клетчатый диван, забрызганный кровавыми пятнами.

Ничего крутого.

— Теперь Хозяйка до нас не доберется, — сказала Войцеховская с вызовом. — Ты видел, что от нее осталось. Там, в квартире.

Кусочек пальца, висящий на спинке стула.

— Лера, ты как? — Тревога метнулась к ней от Горелова, обвила как заботливая рука. Или на самом деле его рука подхватила ее, уберегла от падения?

— Сядь. — Он усадил Леру на мешок со строительным мусором. — Химичка — не Хозяйка. Она такая же повелительница, как и вы. Неужели вы не поняли? Она заигралась, перегнула палку. Хозяйка ее почувствовала и пришла за ней.

— А чего это мы должны тебе верить? Ну прочитал ты дневник, окей. Мы тоже читали. И можем больше тебя. И знаем тоже больше. Так что не гони пургу…

— Что вы знаете? Вы ничего не знаете про Хозяйку!

— Мы ее слышали! Она за нами охотится!

— И что? Как это поможет вам выжить?

— А ты то откуда знаешь, как нам выжить? В дневнике тоже прочитал?

Горелов молчал.

— Тим, правда. Рассказывай. — Литвинова подошла к нему ближе, положила руку на плечо. — Ты появляешься такой неизвестно откуда. Рассказываешь всякие ужасы. Почему мы должны тебе верить?

— Хозяйка убила мою мать.

Печаль. Бесконечная тихая печаль, светлая, как его глаза.

— Как это… Я же была у тебя дома, — растерянно пробормотала Литвинова. — Я ее видела…

— Тетя Катя и ее муж — друзья моего отца. Я живу у них. Пока. Временно.

Литвинова всхлипнула, закрыла рот ладонью. Войцеховская выпятила вперед нижнюю челюсть. Лера почувствовала, как защипало в глазах. Нет. Не будет она реветь. Не будет. Не…

— Мой отец собирал информацию про Хозяйку. Он посвятил этому всю свою жизнь. Гонялся за ней по всему миру… Ну и я с ним. Когда вырос…

— А сейчас он где? Что с ним?

— Он пропал год назад. А мне пришлось переехать к тете Кате. Она мой официальный опекун. Оказалось, отец успел оформить все нужные документы. Он предчувствовал, что так может получиться.

— Тим, я не знала… — Литвинова плакала, не скрываясь.

— Никто не знал, Ксю. Не реви. Это прошлое. Сейчас надо думать о другом. Сейчас Хозяйка идет за вами…

— Мы знаем, как от нее избавиться, — сказала Войцеховская. Ее страх смешивался с вызовом, как страх Литвиновой — с жалостью.

— И как же?

— Мы вернем ей ее вещи, и она нас отпустит. Слышал про такое?

— Вернете то, что ей принадлежит? — Горелов усмехнулся. — И что вы собираетесь ей отдавать?

— У нас есть ее браслет.

Он не ее, подумала Лера. Он Коржиной.

А у Коржиной больше нет рук, чтобы его носить.

— Зачем Хозяйке не нужен ваш браслет? Он ей сто лет не нужен.

— Но там было написано! В дневнике было написано. Смирнова нам читала! — Войцеховская ткнула пальцем в плечо Леры. — Я помню!

— Так это же не ее браслет, — сказала Лера. — А химички. Горелов прав.

— Дневник! — выпалила Литвинова. — У нас ее дневник! Мы его вернем, и она…

Горелов вздохнул.

— Дневник ей тоже не нужен. Вы прочитали дневник, вы приобрели умение управлять эмоциями. Вот что принадлежит Хозяйке. Вот что она хочет вернуть.

— Но как… Как она может это вернуть? — У Войцеховской кончился крик, остался только шепот. — Это же у нас в голове.

Оторванная голова, на которой шевелятся волосы…

Как они не понимают? Это же так просто.

— Мы видели… — через силу выговорила Лера. — Там, в квартире. Чтобы вернуть, надо умереть.

— ЧЕГО? Смирнова, ты бредишь! ТИИИИМ! — Литвинова затрясла его руку. — Скажи, это бред, да? Скажи, Тимур!!!

Отчаяние. Везде. В сердце, в глазах, в голосе. Отчаяние давило на них бетонной плитой. Если она права — а она права, ведь Горелов молчит, и только грусть идет от него, только сочувствие — то спасения нет. Хозяйке нужно то, что стало их частью. Она выследит их, выпотрошит, раздерет на куски. Вернет свое. Как она это делает? Нож… когти… зубы… Что есть у призрачного монстра, чтобы забрать свое? Очень скоро они узнают.

Волосы ползут прочь от оторванной головы.

Светлые волосы Войцеховской.

Каштановые — Литвиновой.

Русые волосы.

Лерины.

Литвинова опустилась в снег там, где стояла. Войцеховская не шевелилась. Только злые слезы катились по щекам.

— С ней можно…

Лера закашлялась, пытаясь найти нужные слова. Они были совсем рядом, но как их найти…

— Что?

— Как-то справиться? Есть хоть какой-нибудь способ?

— Никто не смог.

Горелов смотрел Лере прямо в глаза, и только поэтому она еще не заревела, не закричала, не рассыпалась на кусочки. Она держалась — лишь потому, что он держал ее.

— Но до сих пор не разу не было трех Повелительниц сразу…

Войцеховская встрепенулась.

— И что?

— Есть шанс…

— Тимур, дурак! — Литвинова с нервным смехом вскочила на ноги. — Почему ты сразу не сказал?!

— Это очень маленький шанс. Вместе вы можете попробовать заманить Хозяйку в ловушку и уничтожить ее. Тогда вам больше ничего не будет угрожать. В одиночку с таким не справиться, но вас трое. Поэтому есть надежда…

— Так-так, тормозни, Горелов, — прищурилась Войцеховская. — Хочешь сказать, что мы должны сразиться с этой штукой и победить ее? Убить?

— Типа того.

— Должны убить жуткого монстра, который вонтам разодрал на куски взрослую тетку?

— Я не говорю про убить. Я говорю, что ее можно поймать в ловушку…

— ДА ОДИН ЧЕРТ! Горелов, я близко не подойду к этой штуке, ясно тебе??? Эти дуры могут делать, что хотят, но с меня хватит! Я жить хочу. Долго и счастливо. Я сегодня же соберу вещички и свалю к тетке! Она у меня в Питере живет. В Питере эта тварь меня не найдет!

— Логично, Тим, — быстро сказала Литвинова. — Зачем кого-то убивать, если можно уехать? Я тоже могу. Мама давно предлагает мне школу в Англии. Смирнова, а ты? Сможешь куда-нибудь уехать?

— Я не знаю…

— Она найдет вас, где угодно.

— Не смеши меня! — заорала Войцеховская. — У нее что, встроенный джипиэс трекер? Откуда она узнает, где мы?

— Ей не нужен джипиэс. Вы сами себя выдадите. Каждый раз, когда вы будете менять эмоции, она будет вас видеть. Чем сильней будет изменение, тем ярче вы для нее будете сиять. А когда она вас засечет, то легко доедет хоть до Лондона, хоть до Питера. Хоть до Лимпопо. Единственный способ спастись — это победить ее.

Но это не могло быть единственным способом. Должно было быть что-то еще.

— Она нас чувствует только, когда мы меняем эмоции? — медленно спросила Лера. — Значит, если мы ничего не будем менять, она нас не найдет? Если мы совсем ничего не будем делать… Если будем жить так, как раньше, до этого чертового дневника? Она просто не сможет нас увидеть?

— СМИРНОВА, ТЫ ГЕНИЙ!

Войцеховская налетела на Леру, обхватила за голову, сбила шапку.

— Я всегда знала, ты только притворяешься идиоткой!

— Тим… Так можно? — Литвинова по-прежнему не выпускала руку Горелова. — Мы будем для нее как обычные люди. И нам не придется никуда уезжать.

— Ну я то не против свалить из этой дыры, — захохотала Войцеховская.

— Вы не сможете, девчонки. Не сможете жить так, как раньше. Вы изменились. У вас не получится!

— У нас не получится убить монстра!

Лера поправила шапку, встала.

— Ты кем нас вообще считаешь, Горелов? Ангелами Чарли? Охотниками за привидениями? Меня выворачивает наизнанку, как только я подумаю про ту квартиру!

— Я согласна, — закивала Литвинова. — Мы потеряли дневник, и слава Богу. Забудем вообще обо всем. Будем жить, как раньше. Никаких нечестных лайков…

Она посмотрела на Войцеховскую.

— Да все ясно. Только учти, Ксю… ты тоже к Чернецкому не лезь.

Литвинова покраснела, кивнула.

— Вы не сможете…

— Ты откуда знаешь, что мы сможем, а что нет? Ты ненавидишь Хозяйку из-за того… из-за своей мамы. Хочешь нашими руками отомстить? Извиняюсь, не интересно. Сам разбирайся.

— Ты дура, Войцеховская. Я хочу вам помочь.

— Пошел ты, Горелов! Чао.

Войцеховская подняла с земли свой рюкзак и зашагала к дороге.

— Надька права, Тим, — сказала Литвинова с сожалением. — Так будет проще всего. Мне очень жаль твою маму…

— Дело не в ней. Вы обречены. Она уничтожит вас поодиночке.

— Все, Тим, пока. Завтра увидимся.

И Литвинова зашагала вслед за Войцеховской.

— У нас получится… Тимур, — сказала Лера тихо. — Это лучше, чем то, что ты предлагаешь. Нам никогда не справиться… с Ней.

Горелов молчал.

— Спасибо за жвачку.

— Не за что.

Лера развернулась и не спеша пошла к дороге. Нужно было ступать осторожно, чтобы не подскользнуться, не упасть…

— Только не забудь, о чем я говорил, — услышала она его голос. — Приходи. Когда поймешь, что пришло время.