Дикари Гора

Глава 11 Инструктаж рабынь. Кажется, что нас больше не преследуют

— Мне кажется, Ты чего-то опасаешься, — заметил Грант.

— Они должны были бы уже настигнуть нас к настоящему времени, — сказал я.

Я стоял на краю нашего небольшого лагеря, среди нескольких деревьев, выросших около небольшого ручья. Был конец дня.

— Выкинь это из головы.

Я повернулся к лагерю.

Джинджер и Эвелин были освобождены от ошейников каравана, чтобы собрать дрова, приготовить пищу, и заняться обустройством лагеря. Ошейники и цепи были перераспределены на других девушках, таким образом, чтобы свободные ошейники теперь были в начале и в конце каравана. Эти ошейники были застегнуты вокруг двух тонких деревьев, таким образом, ограничивая свободу передвижения девушек, кроме Джинджер и Эвелин, линией между этими двумя деревьями. Вчера вечером караван был четыре раза обернут вокруг небольшого, но крепкого дерева, и затем ошейник первой девушки был цепью пристегнут к ошейнику последней. Я предположил, что подобная процедура повторится и сегодня перед сном. Конечно, существует много способов, как быстро закрепить караван девушек в месте на ночевку. Самый распространенный способ состоит в том, чтобы связать их запястья за спинами и затем положить их на землю, на спину, голову одной к ногам другой. Каждая девушка, за ее ошейник ремнем привязывается к левой лодыжке девушки слева от нее, и к правой лодыжке девушки справа от нее.

— Я — первая девушка, — сказала Джинджер, ходя назад и вперед перед линией девушек, стоящих на коленях перед нею, и держа рабское стрекало в своей маленькой руке, добавила, — а Эвелин — вторая девушка.

Она указала на Эвелин. Она говорила по-английски, этот язык, понимался всеми новыми рабынями-варварками. Пять говорили по-английски по рождению, три из них были американками, включая рыжеволосую девушку, и две другие англичанками, две из оставшихся оказались шведками, а последняя девушка, с короткими темными волосами, была француженкой.

— Вы должны обращаться ко мне и к Эвелин — Госпожа, — объясняла она. — Вы хорошо запомните наши уроки, причем это касается как языка, так и служения.

Девочки смотрели на друг друга.

— Это — стрекало, — сказала Джинджер, поднимая гибкий прут рабского стрекала. А за тем неожиданно ударила одну из девушек, шведку, резким и жгучим ударом в область шеи.

— Это — стрекало, — повторила Джинджер.

— Да, Госпожа, — стремительно сказала рыжеволосая девушка.

Я был рад видеть, что она оказалась довольно сообразительной.

— Да, Госпожа, — в разнобой сказал другие девочки.

— Да, Госпожа! — громче всех, повторила шведка. В ее глазах стояли слезы.

— Мы с Эвелин, — тем временем продолжала Джинджер, — не собираемся делать всю работу по лагерю. На время, некоторые из Вас, будут освобождены, чтобы помочь нам в нашей работе.

Девушки, быстро, поглядели друг на дружку.

— Маленькие дурочки! — засмеялась Джинджер. — Вы — все маленькие дурочки! Выпрямиться на коленях, спины прямее, маленькие дуры!

Девушки подчинились без малейшего промедления.

— Даже не думайте о побеге, — сказала она. — Нет для Вас никакого спасения в этом мире.

Некоторые из девушек покраснели.

— Посмотрите на свою одежду, — приказала Джинджер. — Она весьма характерная. Это — то, что носят только рабыни.

Несколько девушек посмотрели вниз на скудный, мало что скрывающий лоскут ткани, в который они имели несчастье быть облаченными.

— А еще, Вы — варварки, — продолжала свою лекцию Джинджер. — Даже когда Вы изучите язык ваших хозяев, ваш акцент продолжит выдавать вас. Но даже если, Вы научитесь говорить безупречно, то такие вещи, как пломбы в зубах и следы прививок на руках продолжат отмечать вас как варварок. А также, тот факт, что Вы не имеете Домашнего Камня, не принадлежите ни к какой касте, и не осведомлены о тысячах вещей и понятий, известных любому гореанину. Нет, даже не думайте, что Вы сможете легко скрыть свое варварское происхождение.

Некоторые из девушек смотрели на нее сердито.

— А теперь, приподнимите свои туники. Посмотрите на свои левые бедра! — приказала Джинджер.

Все девочки, без возражений так и сделали.

— Вы помечены, — добила Джинджер. — Вы все заклеймены.

Девочки пригладили свои туники, некоторые из них со слезами в глазах.

— Так что, выкиньте все надежды на побег из Ваших голов. Это — бесполезно, это — глупая мечта, неуместная для гореанской рабыни.

Здесь нет никого, кто бы захотел спасти Вас. Здесь нет места, чтобы спрятаться. Здесь некуда бежать. Даже если вам вдруг и удастся убежать, Вы будете схвачены первым же встречным мужчиной, который вас увидит, и который вернет вас вашему владельцу, для наказания, или оставит себе в качестве уже его собственной рабыни. Ты! А ну, на живот! — вдруг приказала Джинджер шведке, указав на нее стрекалом.

Шведская девушка, уже достаточно напуганная, поскольку уже испытала на себе, что такое рабское стрекало, извернулась в цепи каравана и легла на живот. Девочки слева и справа стоявшие на коленях теперь согнулись под туго натянутыми цепями ошейников, испуганно глядя на нее.

Джинджер подошла к лежащей на земле девушке и подняла подол ее туники.

— Видите эти сухожилия, — спросила она, — позади каждого колена?

— Да, Госпожа, — отозвались сразу несколько девушек.

Она приложила зеленое стрекало, к указанным сухожилиям, и шведская девушка задрожала почувствовав своей кожей прохладу инструмента наказаний.

— Существует обычное наказание для рабыни за побег, — продолжила урок Джинджер, — эти сухожилия перерезают. Женщина, никогда больше не сможет снова стоять и ходить, и если ей разрешают жить, должна передвигаться, ползком подтягиваясь на руках. Иногда такие девушки подбираются кем-нибудь и используются в качестве нищих, на углах улиц.

Несколько девочек вскрикнули со страхом.

Джинджер встала и отступила от шведки, которая испуганно, поправила свою тунику, и вместе с девушками слева и справа, восстановила свое прежнее коленопреклоненное положение.

— Вы — варварки, — снова повторила Джинджер. — Вас привезли на Гор, чтобы сделать рабынями, и именно это Вы и есть, и это — все, что Вы есть. Не забывайте этого!

— Да, Госпожа, — отозвались несколько девушек.

— В большинстве городов и поселений на Горе, Вас даже сочтут симпатичными с шеями, помещенными в запертый стальной ошейник.

— Как животные! — воскликнула одна из девушек.

— А Вы, и есть животные, — Джинджер не щадила чувств рабынь, — и чем скорее Вы это поймете, тем лучше это будет для Вас. Вы — красивые, находящиеся в собственности, животные.

Девушки дрожали.

— И тот, кому Вы принадлежите, является Вашим Господином.

— Он будет нашим абсолютным Господином? — спросила рыжеволосая девушка, посмотрев на меня.

— Да, это будет Ваш абсолютный и полный Господин.

Я не подал вида, что я понял вопрос рыжеволосой девушки.

— Но как можем мы быть рабынями? — спросила какая-то из девушек.

— Это тупой и глупый вопрос, — жестко ответила Джинджер. — Вы — рабыни. Все очень просто. Вас ввели в заблуждение мифы и риторики вашего прежнего мира. В действительности, даже на нем мировое Рабство существует. А здесь Рабство, как Вы скоро узнаете, является очень реальным учреждением, и Вы все глубоко в него вовлечены. Вы полностью и по закону, собственность Вашего хозяина.

Девушка, задавшая глупый вопрос в ужасе съежилась и поникла.

— Мои сегодняшние уроки для Вас в основном довольно-таки просты. Я думаю, что они могут быть поняты даже вашими рабскими умами. Во-первых: Вы — рабыни, и это — все, что Вы есть, ничего больше, только рабыни. Во-вторых: даже не думайте о побеге. Нет никакого спасения для Вас. Вы — Рабыни, которыми Вы, мой дорогие, стали, и которыми Вы теперь останетесь навсегда.

Многие девушки, спрятали лица в руках, и плакали.

Мне показалось, что Джинджер, говорила слишком прямо и бесцеремонно с новыми варварками рабынями, но тем не менее, я чувствовал, что в целом, было уместно сделать именно так, и Джинджер по-своему права. Чем быстрее иллюзии новой рабыни будут рассеяны, тем лучше, причем для всех кого это касается, и, прежде всего для нее самой.

— А ну-ка, мои симпатичные рабыни, — выкрикнула Джинджер, — встать на коленях прямо. Спины прямее, головы выше. Обопритесь ягодицами на пятки! Разведите свои симпатичные колени настолько широко, насколько сможете. Вот так, это, то, что мужчины захотят увидеть в первую очередь. Держите руки на бедрах, ладони вниз, прижать. Хорошо. Хорошо, Превосходно!

Караван девушек, теперь стоял на коленях, как рабыни удовольствия.

— Госпожа, — обратилась одна из девушек.

— Чего тебе, симпатичная рабыня.

— Вы говорите о мужчинах.

— Да, — сказала Джинджер. — Вы — рабыни. Вы теперь, в прямом смысле этого слова принадлежите мужчинам.

Девушки испуганно смотрели на нее.

— Несомненно, Вам вбили в головы много идиотизма и о вас непосредственно и о мужчинах на вашей прежней планете. Но, несомненно и то, что в ваших сердцах, поздним вечером или ранним утром, лежа в кровати, когда Вы были одиноки, несмотря на ваши образование и ограничения, не смотря на то чему вас обучили, Вы признавали ошибочность этих утверждений.

Я видел, что некоторые девушки выглядели очень напуганными. Я видел, что они слишком хорошо поняли то, что говорила сейчас Джинджер.

— В такое время Вы могли понять или почувствовать, — продолжала Джинджер, — всю незначительность Вашей слабости, Вашей красоты и Ваших потребностей. Вы поняли бы, что в действительности женщины ничто, без мужчин. Вы поняли бы великие темы природы, господства и подчинения, и вашего собственного очевидного и естественного места в этой органичной схеме. В такие моменты, возможно, если бы Вы посмели, то жаждали бы почувствовать руки Господина на ваших телах. Великолепного, безжалостного мужчины, который мог заполнить пустоту вокруг Вас. Кто бросил бы Вас к своим ногам и владел бы Вами. Кто ответил бы на Ваши самые глубинные потребности. Кто смог бы командовать Вами, управлять Вами, абсолютно. Кто насиловал бы Вас просто для своего удовольствия, и по своему малейшему капризу. Кто принудил бы Вас к этому, к Вашей же собственной радости, и во всей полноте любви и служения, чтобы даровать которые, Вы и родились.

Страх и слезы стояли в глазах девушек.

— В этом мире, нет недостатка таких мужчин, и Вы, мои дорогие, являетесь их рабынями.

— Разве нам не разрешат сопротивляться? — спросила еще одна девушка.

— Никакое сопротивление не разрешено, только если это не будет желанием хозяина. Это — интересный момент и тонкая хитрость рабыни. Вы должны научиться чувствовать, когда ваш Господин желает сопротивления, но только делает он это для того, чтобы он мог сокрушить его беспощадно, и когда он этого не желает.

Несколько девушек глотали слезы и всхлипывали.

— Как рабыням, Вам придется запомнить главное правило, от которого может зависеть сама Ваша жизнь: Рабыня абсолютно покорна, полностью послушна, и всецело привлекательна.

— Значит, мы должны быть чем-то, и делать что-то, что нам приказывают, и полностью, — со вздохом пролепетала одна из девушек каравана.

— Точно, — подтвердила Джинджер, — и с предельными талантом, умением и совершенством, каких Вы только сможете достичь.

— Госпожа, — обратилась к учительнице рыжеволосая девушка.

— Да, рыжеволосая Рабыня, — откликнулась Джинджер.

— А Рабыня также, также и в сексуальном владении ее Господина?

— Абсолютно, полностью и любым способом и с любой стороны.

Несколько девушек задохнулись, и дернулись назад в их цепях.

— Вы все будете учиться, и этому тоже, — объявила Джинджер.

— Да, Госпожа. Спасибо, Госпожа, — отозвалась рыжеволосая, при этом она бросила взгляд в мою сторону, и затем, быстро и застенчиво склонила голову. В коричневой рабской тунике, с цепью на шее, она выглядела почти застенчивой.

— Покорми их, — приказала Джинджер, обращаясь к Эвелин.

Та швырнула каждой из девушек по кусочку мяса, бросая его в траву перед ними. Она сняла эти куски с тонкой покрытой зеленой корой ветки, на которой они только что жарились над костром.

— Руками не пользоваться, — предупредила Джинджер, хлопнув стрекалом по своей левой ладони.

— Да, Госпожа, — отозвались девушки.

Я рассматривал их, стоящих на коленях, наклонившихся вперед опершись ладонями в землю, опустивших головы, жующих мясо.

— Симпатичная партия, — заметил Грант, подойдя ко мне сзади.

— Да, — согласился я.

Рыжеволосая, жуя мясо, посмотрела на меня, и тут же, смутившись, снова опустила голову.

— Видишь ту девку? — Спросил меня Грант. — Ту с рыжими волосами?

— Да.

— Она еще девственница.

— О-о-о?

— Да, я проверил ее тело этим утром.

— Понятно.

Я помнил также, что в павильоне продаж, она сама объявила о своей девственности. Это было сделано в муках и страданиях во время торгов, когда она умоляла, не выставлять ее голой перед покупателями. Ее просьбы, конечно, никому не были интересны.

— Жаль, что она — девственница, — сказал я, со вздохом.

— Почему? — удивился Грант.

— Ну, она довольно симпатична.

— Не понял.

— Девственность, несомненно, повышает ее цену, — объяснил я.

— Только не в Прериях.

— Почему.

— Краснокожие, серьезно относятся к девственности только у их собственных женщинах.

— Понятно.

— Если бы Ты собирался купить самку тарска, ее девственность имела бы значение для Тебя?

— Нет, конечно, нет.

— Если она Тебе приглянулась, то можешь ей пользоваться, как и любой другой из остальных, если конечно есть желание.

— Спасибо.

— Ну а для чего тогда нужны рабыни? — спросил меня Грант, засмеявшись.

— Верно, — ответил я, и засмеялся в ответ.

— Вот только просьба, если Ты выберешь ее, то в первый раз, сделай это понежней.

— Отлично, я понял.

— У нее еще будет достаточно времени, чтобы изучить то, чем должна быть истинная рабыня.

— Я знаю.

Грант отвернулся.

— Грант, — окликнул я. Он обернулся. Он все еще носил широкополую шляпу. И я никогда не видел его без нее.

— Ну чего еще, — проворчал он.

— Хобарты и их люди, что преследовали нас, что с ними? — задал я вопрос, который не давал мне покоя.

— Если бы они все еще следовали за нами, они бы уже были здесь. Верно?

— Да, — не мог не согласиться с подобным расчетом я.

— Значит, они больше нас не преследуют.

— Я пока не готов верить этому.

— Выкинь эту проблему из головы.

— Что с ними случилось?

— Уже пора спать, — попытался уйти от ответа Грант.

— Что с ними случилось? — повторил я свой вопрос.

— Давай разберемся с этим вопросом завтра утром, — Грант не желал поддерживать разговор на данную тему. — А пока, давай спать.

— Ладно, — я решил оставить все как есть.