Демон Жадности. Тетралогия

Глава 22

Толстяк обернулся, его заплывшие глаза с трудом сфокусировались. Я поклонился, изображая подобострастие.

— Отвали, — он выдохнул в мою сторону волну перегара.

— Позвольте, уважаемый господин. — Я сделал ещё один поклон, глубже первого. — Вы ведь меня даже не выслушали! От лица «Ржавого якоря» я лишь хотел сказать, что для персоны вашего статуса в нашем заведении подготовлены особые апартаменты.

Его жирные пальцы разжались, выпуская рукав девушки. Певица отпрянула, её глаза метались между мной и дебоширом. Краем глаза я заметил полные паники глаза настоящего администратора.

— Какие… апартаменты? — толстяк с трудом выговаривал слова.

— Приватная комната, — я понизил голос до конфиденциального шёпота, — с роскошной кроватью, — я многозначительно подмигнул, — для специального обслуживания.

Толстяк захихикал, его тройной подбородок затрясся. Он отпустил девушку, которая тут же отскочила на безопасное расстояние.

— Она… придёт? — он ткнул пальцем в сторону певицы.

— Естественно! — я воздел руки. — Только позвольте ей подготовиться. Женские туалетные дела… Через семь минут она будет ваша. С шампанским.

Дебошир задумался, его алкогольный мозг с трудом перерабатывал информацию. Наконец он кивнул, едва не потеряв равновесие.

— Веди… — он махнул рукой. — Но если обманешь…

— Не смел бы, ваша милость! — я схватил его за локоть, поддерживая. — Позвольте проводить.

Певица бросила на меня взгляд, полный благодарности и вопросов, затем скрылась за кулисами.

Я провел дебошира через узкий коридор за кухней к дверям заднего выхода, которые приметил, когда искал уборную. Его потные пальцы впились мне в плечо, когда он пошатывался на неровных половицах.

— Эй, где эта… чертова комната? — его голос хрипел от алкоголя и злости.

— Прямо здесь, ваша милость, — я указал на ту самую дверь.

— Что? Но тут же…

Узоры на моей ладони зазмеились черными лозами. Ноготь на безымянном пальце заострился и вытянулся и получившимся ножичком я порезал его запястье. «История о боли от ста порезов» — кинжал одного из контрабандистов, который я поглотил, оказался очень кстати.

— Аааргх! Что ты… — он не успел договорить.

Моя левая рука с татуировкой «Меткого выстрела» дернулась. Тихий свист маны — и его правая штанина тут же окрасилась кровью.

Причинить серьезный урон Артефактору ранга Сказания вытатуированным артефактом я бы ни за что не смог. Но вот в совокупности с «Болью от ста порезов» один этот выстрел, не прошедший даже до мышц, должно быть, ощущался как отстреленная к чертям нога.

Дебошир заорал от боли, развернулся, намереваясь схватить меня за горло, но он был слишком пьян, чтобы нормально удержать равновесие. Я толкнул его в дверь и он рухнул, выбив его спиной.

— Встречайте гостя! — я крикнул в темноту.

Хамрон и компания показались очень быстро.

— Ну что, свинюшка, — прошипел Ларс, — теперь ты узнаешь, каково это — когда сильный обижает слабого.

На рухнувшего навзничь толстяка обрушился град ударов.

Поначалу он просто закрывал лицо руками, не до конца понимая, что происходит, но затем, вероятно, очистив разум маной, попытался дать отпор.

Внезапно перевернулся на живот и рванулся вперед. Его кулак пронесся в сантиметре от подбородка Брандта, угодив тому, тем не менее, в грудь.

Брандт отлетел к стене, с грохотом опрокидывая стопку пустых бочонков. Дерево треснуло, выпуская последние капли перебродившего сидра.

Корвин совершил стремительный выпад, метя дебоширу в висок, но толстяк развернулся с неожиданной ловкостью. Его локоть со всего размаху врезался Корвину в солнечное сплетение.

— Уфф! — Воздух вышел из легких Корвина со свистом. Он осел на колени, лицо побелело от боли.

— Жалкие… щенки… — дебошир тяжело дышал, его жирное лицо покрылось багровыми пятнами. Кровь из раны на ноге образовывала липкую лужу на камнях. — Я… всех вас…

Хамрон сжал кулаки, сухожилия на его шее напряглись:

— Ну давай, свинорылый, покажи, что можешь!

Компания навалилась на него и я, наблюдавший за ситуацией со стороны, готовый в любой момент вмешаться, используя вытатуированные артефакты, мог с удовольствием наблюдать за крайне умелой совместной работой шестерки.

А с учетом того, что в его теле оказалась мана, прошедшая через «Сотню порезов», которую пьяный дебошир вряд ли сумел бы вывести самостоятельно и вообще понять, почему именно каждый удар противника ощущается как перелом, не прошло и минуты, как проклятья и угрозы сменились мольбами и воплями агонии.

В конце концов толстяк банально упал на колени и поднял руки в жесте мольбы.

— Пожа-а-алуйста… — он захлебывался соплями. — Я… я больше…

Я сделал три шага вперед. Моя правая рука описала короткую дугу. Удар в точку под затылком, усиленный половиной моей маны оказался достаточно сильным, чтобы свалить ранг Сказания. Его глаза закатились, и двухсоткилограммовая туша рухнула лицом в лужу, подняв фонтан брызг.

###

Дебошир застонал, его веки дрожали. Когда глаза наконец сфокусировались, он увидел себя прижатым к холодной кирпичной стене в узкой подворотне.

Хамрон стоял перед ним, скрестив мускулистые руки. Лунный свет выхватывал из темноты его оскаленные зубы.

В руках парень держал меч, за которым успел сбегать обратно в ресторан, также сообщив администрации, что проблему с дебоширом мы решим сами и вызывать стражу не обязательно. По идее это было незаконно, но администратор с легкостью пошел нам навстречу в благодарность за спасение их певицы.

— Проснулся, свинорылый? — Хамрон щелкнул пальцами перед самым носом дебошира. — Пора поговорить по-мужски.

Я медленно достал из внутреннего кармана свернутый пергамент, развернул его, давая толстяку рассмотреть восковую печать Коалиции.

— Видишь эту печать? — я провел пальцем по еще теплому воску. — Наше с ребятами сегодняшнее приобретение. Через десять дней мы отправимся в дивизионные Руины Коалиции, так что можешь нам не угрожать. К тому же сейчас один из моих друзей… — я сделал театральную паузу, — направляется в рекрутационный центр. С твоими документами.

Дебошир заморгал, его потное лицо покрылось мелкими красными пятнами. Он схватился за нагрудный карман, но там, разумеется, было пусто.

— После подачи заявки и зачисления на службу, — я продолжил, складывая пергамент, — неявка считается дезертирством. А наказание — тюрьма. В лучшем случае.

Его зрачки расширились, став почти черными на фоне мутных белков.

— Двадцать тысяч золотых, — я отступил на шаг. — И клятва, что больше ни одна девушка не пожалуется на тебя. Иначе другой мой друг никак не успеет догнать первого и остановить его от подачи заявки.

— Это же нарушение всех регламентов! — его голос дрожал от ярости. — Заявления подаются только лично, с проверкой документов! Ваш бред никто не примет!

— Ты прав, — кивнул я. — Но у нас есть знакомый инструктор, который сегодня должен дежурить в рекрутационном центре. — Когда мой друг расскажет ему, как ты пытался изнасиловать девушку, уверен, он будет готов пойти на небольшое должностное преступление, одобрив заявку без твоего личного присутствия. Ведь как можно не одобрить заявку от ярого сторонника Коалиции, желающего как можно быстрее присоединиться к ее рядам, несмотря даже на то, что не в состоянии, в силу обстоятельств, явиться в центр лично.

Дебошир скрипнул зубами так, что скулы побелели. Его глаза метались между моим документом и лицами окружавших его людей.

— Чёртовы вымогатели… — наконец выдохнул он, плечи его обмякли. — Ладно. Двадцать тысяч.

— Идем в банк, — кивнул я. — Все вместе. Один неверный шаг — и меньше чем через две недели ты окажешься либо новобранцем в казарме, либо дезертиром за решеткой.

Мы двинулись плотной группой, окружив дебошира.

Ночное отделение банка встретило нас ярким электрическим светом и кислым лицом клерка. Дебошир, бормоча проклятия, заполнял бланк выдачи средств. Когда толстая пачка купюр наконец оказалась у меня в руках, я пересчитал каждую банкноту под одобрительным взглядом Хамрона.

— Рад был познакомиться, — я спрятал деньги во внутренний карман.

— Да пошёл ты! — вырвалось у него, но в голосе уже не было прежней уверенности. — Документы верните!

— Завтра придешь в «Ржавый якорь», — мой голос звучал спокойно, почти дружелюбно. — Извинишься перед певицей и оплатишь весь ущерб. Каждую разбитую тарелку. Каждый испорченный вечер. Тогда получишь свои документы обратно.

Его глаза метались между мной и окружавшими его людьми, скулы двигались, будто он мысленно пережевывал варианты ответа. В конце концов он лишь резко выдохнул, развернулся и заковылял прочь, хромая на простреленную ногу.

Когда его фигура скрылась за поворотом, я достал из внутреннего кармана его документы — толстый кожаный бумажник с золотым тиснением, внутри которого аккуратно лежали удостоверение артефактора, банковские чеки и несколько писем на парфюмированной бумаге.

— Знаете, — я перебирал бумаги, — может, все же стоит отправить его служить? Десять лет в строю, марш-броски в шесть утра, дисциплина… — Я щелкнул пальцами. — Как рукой снимет всю эту дурь.

Хамрон скривился, скрестив руки на груди:

— Ты слишком мягок. Такому отбросу место в каменном мешке, а не в армии.

— Или еще где похуже.

— Ну, мы ведь остановились его, прежде чем он успел что-то сделать. Так что, думаю, войска Коалиции с него будет достаточно.

Ребята злорадно засмеялись.

— Позволишь я позабочусь обо всем? — спросил Ларс.

— Пожалуйста, — кивнул я, отдавая ему бумажник толстяка. — А теперь давайте разделим деньги.

Хамрон резко мотнул головой:

— Не надо.

— Да брось, — Корвин махнул рукой. — Мы не нищие, к тому же делали это все не ради денег. Оставь себе.

— Верно, — кивнула Бьянка. — Это твоя добыча. Ты все организовал.

Отказываться я не стал. Это все-таки были двадцать тысяч.

###

Десять дней спустя мы стояли на задымлённой пристани, где уже толпились остальные рекруты, которые должны были отправиться вместе с нами на одном корабле. Около пятидесяти человек, прошедших отбор.

Хамрон и его друзья перебрасывались шутками, но я видел, как их глаза бегают по корпусу корабля Коалиции.

— По номерам на бирках! — рявкнул седой инструктор в синем мундире. — Первые двадцать — на нижний ярус, следующие двадцать — на средний, остальные — на верхнюю палубу! Быстро, черти!

Я посмотрел на свою бирку — «47». Хамрон, стоявший рядом, показал свою — «49». Корвин дернул плечом:

— Нам повезло. Верхняя палуба — там и вид лучше, и не так трясёт.

Мы поднялись по дрожащей сходне, заняли места.

Корабль дрогнул и плавно оторвался от земли. Я прислонился к холодному борту, наблюдая, как город внизу превращается в игрушечный. Где-то там, за горизонтом, ждали Руины тридцать пятой дивизии армии Коалиции — и моя новая жизнь.

С учетом денег, что у меня остались после продажи артефактов контрабандистов, тех денег, что мне дал на дорогу Седрик, той тысячи, что я выиграл у Хамрона, еще восьми тысяч, заплаченных мной им, Корвином, Бьянкой и Ларсом за ежедневные спарринги по два часа на каждого, а также двадцати тысяч, полученных от толстого дебошира, сейчас в моем кармане должна была собраться приличная сумма.

На самом же деле карманы мои были преступно пусты. Я оставил лишь около сотни золотых на экстренный случай, а остаток скормил Маске Золотого Демона, успешно пробившись на ранг Развязки Истории.

По идее остатка маны должно было с лихвой хватить и на Эпилог Истории. Но я решил, что в этом нет особого смысла.

Хотя я вынужденно прожил на стадии Эпилога девять лет, стадия Развязки все-таки была куда удобнее с практической точки зрения, а это было немаловажно с учетом того, куда мы летели.

Так что после некоторых раздумий я решил просто сохранить ману золотой татуировки нетронутой до момента, когда смогу накопить еще примерно тысяч десять и прорваться сразу на ранг Сказания.

Потому все, что мне оставалось — это просто сидеть и смотреть вдаль, наслаждаясь ветром в лицо и мыслями о будущей мести.

###

Корабль вздрогнул, когда его якоря вцепились в посадочные платформы. Я стоял, держась за борт, наблюдая, как открываются гигантские ворота ангара, впуская нас внутрь Руин тридцать пятой дивизии.

Лагерь напоминал бронированного скорпиона — низкие, приземистые здания из черного металла, соединенные переходами, с башнями противовоздушной обороны, торчащими как жала. В центре возвышался командный пункт, увенчанный артефактным радаром — пятиметровой стеклянной сферой с металлическими прожилками, отслеживающей все корабли в радиусе нескольких десятков квадрантов. Повсюду сновали фигуры в синей форме, а в воздухе висел запах машинного масла и озона.

Нас построили в ангаре перед высоким офицером с нашивкой «Лильрен» на груди. Его лицо было покрыто сетью тонких шрамов, будто кто-то методично разрезал кожу бритвой. Когда он заговорил, голос звучал как скрежет металла по стеклу:

— Новобранцы. — Он медленно прошелся вдоль строя, его сапоги гулко стучали по металлическому полу. — Я — командир тринадцатой роты тридцать пятой дивизии вооруженных сил Коалиции Яростных Миров, Лильрен Штайр, а вы с этой минуты и на ближайшие месяцы — мои подопечные, мои дети и мои рабы. За каждого из вас я отвечаю и каждого буду всеми силами пытаться вытащить из любой передряги, но если вы посмеете ослушаться приказа или оспорить мой авторитет, то наказание будет мгновенным и жестким, без «последних предупреждений» и «последних шансов».

Он сделал паузу, позволяя нам проникнуться сказанным. На самом деле, вполне разумно сказанным, если задуматься.

— Некоторые считают, — продолжил он, — что новобранцев надо медленно и не спеша готовить к службе в рядах войск Коалиции, проводить многочисленные учения, тренировать базу и так далее и тому подобное. Я придерживаюсь иного мнения. Я считаю, что, раз вы прошли вступительный тест, то вам достает и базы, и навыков. Единственное, чего вам не хватает для того, чтобы с честью носить гордое имя Коалиции Яростных Миров — это реальный боевой опыт. Поэтому с завтрашнего утра вы — охотники, а аша добыча — небесные странники. Вместе с опытными бойцами моей дивизии, разделенной надвое после бюрократических проволочек, — он смачно сплюнул на пол, показывая свое отношение к бюрократии, — вы отправитесь в двухмесячную экспедицию в ближайшие районы Руин для очистки гнезд странников и набора боевого опыта. За сегодня старшие товарищи, с которыми вы вскоре встретитесь, объяснят вам, как у нас тут все устроено и подготовят к завтрашнему выходу. Всем быть готовыми к шести утра. Не успевшие собраться или собравшиеся не полностью получат первое, но, уверен, далеко не последнее за срок своей службы наказание. Вопросы есть? — и, не дожидаясь, — Вопросов нет!

###

В шесть утра следующего дня Лильрен стоял перед строем. Тридцать вторая рота состояла из чуть меньше чем ста Артефакторов ранга Истории от Кульминации до Эпилога, десяти Артефакторов рангов Пролога и Завязки Сказания, а также самого Лильрена, находившегося на Кульминации Сказания.

За его спиной зиял выход в основную часть Руин — гигантский шлюз с не менее огромными гидравлическими механизмами.

— Слушайте и запоминайте, — его голос скрипел, будто не смазанные шестерни. — Первый переход будет до позиции Стальной-52, это восемь часов марша.

Рядом со мной Хамрон нервно переминался с ноги на ногу. Ларс скрежетнул зубами.

— Почему пешком? — прошипел он. — У нас же есть «Прогулки»!

Лильрен повернул голову с механической плавностью.

— Потому что, — он произнес каждое слово с ледяной четкостью, — из девяноста семи рядовых хорошо если двадцать смогут пролететь больше километра без перерыва. — Он резко развернулся к шлюзу. — Колонной по четыре! Первая десятка — с фонарями!

Мы двинулись в темный проход. Стены здесь были покрыты странными выпуклыми узорами, будто кто-то вдавил в металл гигантские цепи.

— Эй, Маска, — толкнул меня в бок коренастый боец с нашивкой сержанта. — Ты в первой пятерке.

В Коалиции существовали «родные» части — то есть бойцы, изначально выращиваемые для сражения в рядах Коалиции, причем далеко не обязательно Артефакторы, а также «наборные», то есть такие, куда люди записывались добровольно.

В «родных» частях царило абсолютное однообразие: одинаковое оружие, одинаковые артефакты, одинаковые стили ведения боя и так далее. Благодаря тому, что обучение велось едва ли не с детства, подобное было вполне возможно.

Однако в «наборных» частях, особенно когда речь заходила об Артефакторах, причесать всех под одну гребенку было невозможно, да и бессмысленно. Каждый использовал удобные ему артефакты, и зачастую это был даже не вопрос выбора, а вопрос совместимости. И попытка переделать уже сформировавшиеся привычки скорее всего сделала бы только хуже.

Потому в «наборных» частях не запрещался в том числе и некоторый индивидуализм в стиле одежды.

Например Хамрон, использовавший полный артефактный кожаный доспех, не должен был переодеваться к классическую синюю форму Коалиции, ему всего лишь нашили несколько нашивок на плечи и грудь, чтобы сразу было понятно, что он один из своих. А Бьянка, использующая стремительный стиль боя, построенный на гибкости и изворотливости, в обычной форме не смогла бы показать себя во всей красе, а потому ей позволили обрезать штанины и рукава.

И хотя моя маска не была частью каких-то стиля или стратегии, ее мне тоже разрешили оставить, хотя из-за этого прозвище, не слишком мне нравившееся, приелось невероятно быстро.

Я кивнул, проверяя закрепление сабли на поясе.

Туннель уходил вниз под углом, который заставил икры гореть уже через полчаса ходьбы. Благо, больше это не продлилось.

Пройдя еще один шлюз, мы вышли на слепящий свет. А когда глаза привыкли к дневному солнцу, моему взгляду открылась картина, какой я не видел уже как минимум года три.