Чумная [СИ]

Глава 8

— Девять стрел. — Хрипло говорю я, осматривая колчан.

Осталось всего девять стрел, меч, изорванная одежда, две полудохлые лошади и немного припасов из сухофруктов. То, что надо для долгого переходя по местным лесам.

— У тебя есть что-нибудь при себе? — Спрашиваю свою новую попутчицу.

Она не отвечает, просто лежит в позе эмбриона недалеко от костра, и время от времени рыдает. Психологом я никогда не был, поэтому ничего сделать не пытался, просто иногда спрашивал её какие-то стандартные вещи, делая вид что ничего не случилось, думал, что её это может как то успокоить.

Свернули в лес, так и не покинув территорию баронства, дальше с такой скоростью двигаться не могли ни я ни лошади, а погоня по моим расчетам должна была вот-вот нас нагнать. Запутывал следы как мог, но кажется на мне столько крови что любая собака без труда выведет на нас охотников. Уже плевать.

Болт у девушки вынул из плеча без проблем, использовал аркан ускоренной регенерации и перевязал рану тряпкой из запасов. У меня же дела были хуже некуда, болел живот, поднялась температура, в зеркальце опять на меня смотрели глаза с желтыми белками, мне даже показалось что кожа тоже начала изменять цвет, плюс добавился кровавый кашель и дикая, ужасающая слабость. Вот и сидел, считал то, что у нас осталось, пытаясь отвлечь себя.

— Ты чумная… — Впервые за два дня нашего отшельничества, сказала хоть что-то моя попутчица.

— И что дальше? — Спрашиваю спокойно, и продолжаю: — Наша кровь и раны уже столько раз перемешивались, что ты возможно теперь тоже чумная.

Она вновь начинает громко рыдать.

«Вот дебил, Боги, какой же дебил» — Ругаю я себя.

Остановились на небольшой полянке у поваленного дерева, наступало утро третьего дня с момента нашего побега.

— Да ладно, может и нет ничего, болезнь так не всегда передается. — Говорю, а сам достаю медальон целителя, который висит у меня на шее, и крепко сжав в кулаке активирую его, предварительно ложась на бок.

Была мысль о том, что пока буду в отключке — она сможет сделать со мной всё что хочет, например воткнуть в сердце кинжал, но выбор у меня не большой. Можно её убить, но тогда зачем я её тащил всё это время? Этот вопрос я задавал себе уже второй день, ответа так и не находил.

— Я сейчас потеряю сознание часа на два-три, будь осторожна, никуда не уходи и ничего не делай, если захочешь есть — фрукты и вода в сумке. — В какой именно сумке не успеваю сказать, по телу растекается приятное тепло, и я теряю сознание.

Открываю глаза, приподнимаюсь и осматриваюсь — костёр всё ещё горит, а девушка сидит напротив, прижав колени к лицу.

«А была надежда что всё-таки уйдёт». — Разочарованно думал я.

Не представляю куда её теперь пристраивать, она как чемодан без ручки — и бросить жалко, и нести тяжело. Мне одному до халифата будет проблематично добраться, а уж с ней в паре — на двух эльфийских женщин найдется много желающих, тем более что сейчас мы начнем удаляться от центра королевства на север, и чем дальше от метрополии — тем более вольные порядки, а значит могут и без зазрения совести попытаться нас захватить. А уши у моей новой подруги тоже заострённые, хоть и не такие как у меня, но кто будет разбираться — полукровка или нет?

Встаю, отряхиваюсь от листвы, и смотрю на небо — солнца не видно, да и вообще похоже скоро начнет темнеть, нормально я провалялся, зато чувствую себя выспавшимся. Позади девушки лежит вязанка сухих веток, видимо ходила собирать хворост. Замечаю, что сумка лежит не там, где я её видел последний раз, значит доставала поесть сухофруктов и пила воду из бурдюка, уже хорошо. Осматриваю себя — желтизна ушла из глаз совсем, кожа снова светло-бледная — отличное заклинание, только осталось теперь пять зарядов.

— У меня есть это. — Говорит она, поворачиваясь ко мне, и протягивая небольшой кинжал.

Беру, смотрю — простенький, но из хорошего металла, конечно, не эльфийский, но тоже неплох.

— Умеешь пользоваться? — Спрашиваю.

Она отрицательно машет головой, и я пытаюсь пристроить кинжал к себе в опустевшие ножны, куда он входит как будто для них был и сделан.

— Это всё? — Спрашиваю мягко и осторожно.

— Нет, есть еще… — Говорит она и протягивает мне ладошку, на которой лежат пять золотых.

— Отлично, сможем купить стрел и немного еды на дорогу. — Ободряюще говорю я.

Осмотрел свою одежду — грязная, в прорехах, на плече ткань разорвана по шву.

— Я умею шить. — Говорит нерешительно девочка.

Лезу в сумку, достаю иголку и нитку, которые сохранил на всякий случай еще когда только проводил ревизию припасов пограничников и неудавшихся работорговцев, снимаю куртку и протягиваю всё это ей. Девушка решительно берет всё, и присев чуть поодаль от костра, начинает заводить нитку в иглу.

«Хоть какая-то польза». — Думаю я и лезу в сумку за едой.

Нахожу только один бумажный свёрток с остатками сухофруктов, какое-то время копаюсь в мешке и наконец спрашиваю спокойно свою попутчицу:

— Ты куда-то переложила нашу еду?

— Нет, просто лошадок покормила. — Говорит она, начиная шить мою куртку.

«Бля!» — Думаю про себя, сжимая кулаки.

Сейчас кричать на неё нельзя, а то опять впадёт в истерику и жди потом, когда очнётся, а времени у нас не так уж и много — теперь еще придется раньше времени выходить на дорогу, чтобы пополнить припасы.

— Как тебя зовут? — Спрашиваю, успокоившись.

— Ли. — Отвечает она, продолжая уверенно орудовать иголкой.

Осматриваю девушку и неудовлетворённо думаю, что нужно будет что-то придумать с волосами, не хватало еще терять время на долгих привалах из-за того, что она будет за ними ухаживать, да и неудобно это.

— Просто Ли? — Удивлённо спрашиваю.

— Линель. — После паузы отвечает она. — А как зовут тебя?

— Слава. — Машинально говорю, осматривая её.

Двенадцать лет, еще год-два и будет уже красивой молодой девушкой, от эльфа отличают разве что уши — не такие длинные и не такие острые, но и не человеческие. И что с ней делать? Когда я отсюда уйду — куда пойдет она? Или брать её с собой и пристроить в какой ни будь детский дом, хотя почему то мне кажется что выбирать между рабством в этом мире и детским домом в моём — всё равно что выбирать «из двух зол», может я и преувеличиваю, кто знает, про детские дома слышал только из третьих уст.

Она наконец протягивает мне куртку, и принимается штопать свою одежду, а я удивленно смотрю на ровные стежки, и удовлетворённо качая головой, благодарю девушку:

— Спасибо, у тебя отлично получается.

— Не за что. — Чуть краснея, говорит она. — У тебя странное имя.

— Какое есть. — Отвечаю, не вдаваясь в подробности, — Ты владеешь каким ни будь оружием?

— Нет… — Говорит тихонько.

— Мне придется тебя хоть чему-то научить, ты ведь понимаешь это? — Забрасываю удочку я.

— Да. — Говорит Ли, отгрызая кусок нитки.

— Сейчас собираем вещи, и выдвигаемся. — Произношу и начинаю паковать сумки, закрепив их у седла лошади.

На всё уходит десять минут, и мы идем в сторону ближайшей дороги, ведя лошадей за собой.

— Почему? — Спрашивает она после долгого молчания, когда уже за деревьями мы можем видеть просвет и одноколейную дорогу.

Я не отвечаю, лишь делаю знак что бы молчала, и оставляя ее с лошадьми. Выбираюсь наконец из леса, и смотрю в обе стороны — вдалеке, в стороне столичного города баронства, вижу удаляющиеся чёрные точки, очень много чёрных точек. Прищуриваю глаза и понимаю, что это не солдаты баронства. Похоже королевская армия всё-таки пришла, и нам это только на руку — теперь не до погони будет этому кабану-переростку, по недоразумению получившему разум.

— Выходим! — громко говорю я, и Ли подходит ко мне вместе с лошадьми.

Залезаю на несчастную животину, и сажаю спереди себя девочку, вторую лошадь привязываю к седлу, так мы и отправляемся вперед, на север, подальше от столицы баронства и наших проблем. Замечаю, что Ли оглядывается назад, смотрит в ту сторону, и по щеке катится слеза. Но истерики больше нет, и то хорошо. Делаю вид что не замечаю, сейчас точно не время, когда захочет — тогда и поговорим обо всём случившемся.

«Что ты делаешь, Слава?» — Спрашиваю себя. — «Нужно было оставить её прямо там, в лесу, пусть идёт куда хочет, у тебя и так проблем полный мешок, зачем еще одна?»

Что-то изменилось во мне, и не даёт просто взять и бросить девочку, я сам не знаю почему. Может быть чужая память уже взяла верх надо мной, может быть всё случившееся в последние дни. Она спросила — «Почему?» — а я не ответил, потому что и сам не знаю. Было тоскливо и тошно на душе от этого.

Когда уже почти стемнело, приблизились к частоколу небольшой деревушки, который я разумно решил обогнуть по дуге — неизвестно, возможно люди барона нас там ждали, лучше сделаем остановку дальше, тем более что небо безоблачное, а обе луны были почти полные, и дорогу в их свете было видно вполне прилично.

— У тебя красивые глаза. — На втором часу пути решила заговорить Ли.

— У меня обычные глаза, у твоей мамы были красивые глаза. — Сказал я, и выругался на себя — не время сейчас вспоминать её родных. Линэль напряглась, мне даже показалось что я сам чувствую ком, который подкатил к её горлу.

По бокам от нас стелились ровные лысые поля — урожай уже собрали, вдалеке с обоих сторон виднелся лес, по которому я и думал двигаться какое-то время, но в связи с тем, что почти все наши запасы Ли скормила лошадям, приходится плестись по дороге и надеяться на удачу.

— Всё равно. — Наконец говорит она. — Я всегда мечтала о таких глазах, или как у мамы.

— Ты красивая девочка, Ли, не в цвете глаз счастье. — Говорю, а сам думаю — знает ли она кто её настоящий отец?

Наконец вижу вдалеке забор очередной небольшой деревеньки, и решаю, что уж тут то и остановимся. Тем более что трактир или какой-то постоялый двор, работающие круглосуточно, тут просто обязаны быть. Дорога ведь одна из тех, что ведут к горам, за которыми начинаются степи, а торговлю с Орками никто не отменял.

— Хто такие? — Спрашивает старческий мужской голос из-за закрытых створок пятиметрового деревянного ограждения.

— Путники, направляемся в Бургское баронство. — Отвечаю громко.

Бургское баронство — самая граница королевства, именно там находится знаменитая крепость и стена, разделяющая горы и королевство. После того как гномы заперлись в своих пещерах, и скорее всего там все и передохли, орочьи банды из степей время от времени совершают переходы через горы, и щупают людскую оборону на зуб и свои ятаганы. Иногда у них даже получается пограбить неосторожные караваны в халифат, скупившиеся на охрану.

Двери открылись, и мы наконец оказались за оградой. Внутри ничего интересного — одна дорога, по бокам от которой стояли десять срубов, один из которых оказался постоялым двором, куда нам и показал дорогу древний дед-привратник.

— Волосы убери за уши, пусть все видят кто ты. — Наставляю я свою попутчицу.

— Но я же полукровка. — Неуверенно возражает она.

— Ты думаешь тут часто эльфов видят? — Спрашиваю её, отвечаю: — Еще когда мы не были в изоляции, сомневаюсь, что сюда кто-то совался из моих сородичей, а уж на ночь оставаться — точно нет. Так что примут за эльфа, а к нам и отношение совершенно другое.

Мы вошли в небольшое помещение с тремя деревянными столами и стойкой, тускло-освещенное свечами на стенах, никого не было, зато висел колокольчик у двери, который я и дёрнул. Через пару минут одна из дверей открылась, и оттуда вывалился толстый хозяин в простой рубахе и таких же штанах, перевязанных обычной веревкой вместо ремня, да в лаптях. Я чуть поперхнулся от удивления. Он тоже нас какое-то время рассматривал, а потом поспешно сказал:

— Приветствую, госпожа, чего желаете?

— Покушать бы, из овощного что то, без мяса, и все приправы и соусы тоже не должны содержать мяса. — Говорю я, и добавляю: — И две комнаты на одного.

— Одну комнату на двоих! — Быстро перебивает меня Ли.

— Хорошо, ДОЧКА. — Выделяя последнее слово и злясь на нее за то, что влезла в разговор, говорю я.

— Госпожа, прошу простить — но есть только вчерашняя тушеная капуста, повар будет только завтра утром. — Огорченно говорит толстяк.

— Сойдет, давай две порции, и воды. — Соглашаюсь, и спрашиваю: — Нам бы еще воды подогреть и помыться.

— Это можно, госпожа. — Говорит он, и уходит за дверь в соседнюю комнату.

Через двадцать минут нам подают чуть разогретую капусту, а когда мы закончили, хозяин показал где находится «помывочная», куда я первой отправляю Линель, и сторожу у выхода пока она не закончит, когда девочка выходит обмотанная полотенцем и со своей стиранной одеждой в руках, оставляю её на страже, а сам вместе с оружием иду принимать водные процедуры.

Еще через час мы наконец заходим в снятую комнату, где и развешиваем мокрое бельё на стулья, вытираемся до конца, и я забираюсь под одеяло.

Линель неуверенно смотрит на меня, а я поворачиваюсь к ней спиной, и говорю:

— Можешь спать на полу, сама же захотела двухместный номер.

— Но ведь мы уместимся вдвоем на кровати. — Возражает она.

— И ты будешь спать с чумной на одной кровати? — Поворачиваюсь к ней, и спрашиваю, изогнув бровь.

Она молча снимает полотенце, и ложится рядом, забирая себе часть одеяла. Опять поворачиваюсь к ней спиной, и бурчу:

— Прежде чем говорить, что нам нужен двухместный номер, нужно головой думать, у них тут мало ли как могут понять такое желание, если две женщины хотят ночевать на одной кровати в одном помещении, они люди простые — возьмут вилы да насадят на них двух любительниц запретного плода. — Говорю недовольно я и мне кажется, даже спиной ощущаю, как она краснеет.

Проснулись поздно, на улице был уже полдень, оделись и спустились в обеденный зал, где и поели очередную порцию капусты, которая уже стала надоедать, и я заказал у хозяина собрать нам в дорогу свежих и сухих фруктов, и немного этой самой капусты.

— Сейчас поднимайся в комнату, и сиди там до моего возвращения, вот тебе кинжал — на всякий случай, никому не открывай. Я пойду искать, где купить стрелы. — Сообщаю Ли о своих дальнейших планах.

Она принимает оружие, и идет в комнату, закрываясь там, а я выхожу на улицу. Вокруг всё спокойно, людей почти нет, а те, кто есть — заняты делами. Кто кур с утками выгоняет, кто телегу с сеном куда-то тащит. Наконец замечаю дым из трубы в одном из домов, и направляюсь туда. Когда подхожу ближе, вижу прямо на улице, под навесом, огромные меха и наковальню, за которой усердно работает гном.

«Что-о-о-о?!» — Удивленно думаю я, рассматривая его со спины. Ростом метра полтора максимум, борода короткая и подпалена в разных местах, руки и ноги подобны толстым колоннам, обвитым жгутами мышц.

— Здравствуйте. — Говорю ему в спину.

Он поворачивается ко мне, и удивляет меня снова — на глазах у него самые настоящие гоглы, с тёмными стёклами. Память подсказывает — гномы плохо видят при дневном свете.

— Ну привет, ушастая, давно ваших не видать было. — Отвечает он неприятным голосом.

Кривлюсь автоматически, не люблю, когда так меня называют, но сейчас сориться не хочется.

— Мне нужны стрелы. — Сразу перехожу к делу.

Он задумывается, убирает клещами заготовку прямо в воду в металлическом тазу — она шипит и остывает. Ведет меня куда-то вглубь своего дома. Мы проходим пару комнат, и наконец оказываемся в небольшом, хорошо освещенном, помещении, где повсюду разложено оружие, и даже висит на стенах. Я сразу обращаю внимания на несколько видов стрел, подхожу к тем которые похожи на мои, и вопросительно смотрю на коротышку.

— Золотой за десятку. — Отвечает он и улыбается.

— Да ты спятил, гноме, какой «золотой за десятку»? — Не выдерживаю я.

— Можешь еще где поискать, я не против, вдруг в деревне кто тебе продаст дешевле и такие же. — Хитро щурится он.

Качаю головой, и показываю на стрелы попроще.

— Золотой за сорокушку. — Реагирует он.

— Сойдет, держи. — Протягиваю ему монетку, одну из трёх последних, которые у меня остались. Она тут же исчезает где-то в недрах его рабочего фартука.

Сам смотрю на остальное оружие, нахожу то, что нужно и спрашиваю:

— А это сколько?

— Золотой! — Весело говорит гном.

— Ты слова то другие знаешь, коротышка? — Бурчу я. — Золотой да золотой, перегрелся что ли у своего горна?

Протягиваю ему еще один золотой, теперь у нас осталась всего одна монетка, а ехать еще столько, что в любом случае придется думать, как заработать, и возможно даже нечестным путём.

— Подожди на улице, ушастая. — Весело говорит гном, чувствуя моё настроение, и гордясь тем, что это он мне его испортил. Хотя, наверное, так и было.

Жду минут двадцать, за это время сквозь деревню проезжает пару телег, вижу вдалеке что у постоялого двора остановились несколько лошадей.

— Вот, пожалуйста. — Отвлекает меня гном и протягивает завернутые в тряпицу стрелы, и длинный кинжал в ножнах: — Ножны в подарок, и вот это тоже.

Протягивает мне обычный кинжал, смотря на мои пустые ножны — из которых я отдал оружие девочке.

Благодарю вредного коротышку, иду обратно к местной гостинице, и вижу, что из четырёх лошадей осталось только две, на душе нехорошие предчувствия. Захожу в помещение со столиками — никого, только улыбающийся хозяин. Прохожу молча мимо, поднимаюсь к своему номеру, стучусь — дверь под пальцами проваливается, и я, сделав шаг, резко ухожу в перекат вглубь комнаты, сзади слышу чертыхания двух идиотов, прятавшихся за дверью, и теперь налетевших друг на друга. Одеты в чёрное — штаны из плотной ткани, ботинки, куртки из кожи и маски, скрывающие половину лица.

Один только встаёт и получает кинжал в глаз, второй не успевает ничего сделать, пропускает прямой удар ногой в пах, и падает на колени. Приставляю к горлу нож:

— Где девочка?

— Пошла к чёрту. — Упрямится он.

Отвожу от горла кинжал, и резким движением отрезаю ему ухо, он брыкается, бью его со всей силы в грудь, в район солнечного сплетения. Наёмник падает на четвереньки, держится за грудь и пытается вдохнуть, забыв про отрезанное ухо. Преставляю кинжал близко к глазу, говорю:

— Я тебе сейчас зёнки твои начну ковырять этой штучкой, говори.

— Забрали её. — Хрипло отвечает он.

— Кто такие? — Продолжаю допрос.

— Барон нанял вернуть дочку. — Отвечает наёмник.

— Когда? — Задумчиво спрашиваю.

— Три дня назад, мы вас где-то пропустили и ушли дальше, а сейчас возвращаемся, и трактирщик доложил… — Продолжает откровенничать он.

— Идиоты, нет уже вашего барона скорее всего, замок, наверное, день как в осаде королевских сил. — Зло говорю я, и не дожидаясь ответа вгоняю кинжал ему в глаз на всю длину.

Собираю вещи, в наплечную сумку, достаю лук и спускаюсь быстро вниз, слышу, как трактирщик верещит:

— Госпожа, вы поймите, нам жить тут еще, а вы уедете, не мог я не…

Он не успевает договорить, получает стрелу в глаз и валится на пол своей харчевни. Выбегаю на улицу, и сходу оседлав лошадь бросаюсь в сторону откуда мы пришли, куда еще им везти её кроме как в замок барона. Вторую лошадь заберем, когда будем возвращаться.

Через пол часа погони, за время которой я не увидел даже силуэта наёмников, слишком поздно улавливаю шипящий звук и грохот, плечо разрывается болью и меня бросает из седла на землю, пропахав которую, наконец останавливаюсь. Кажется, сломал рёбра. Пытаюсь посмотреть на плечо — там кровавое месиво, левая рука не слушается. Кто-то подходит и со всей силы бьет в живот тяжелым сапогом, успеваю инстинктивно прикрыться здоровой рукой.

— Смотри, Грэм, какую птичку подловили. — Говорит кто-то сверху и резко поднимает меня за воротник куртки. — Отличный улов!

Достаю кинжал правой рукой и пытаюсь вогнать в горло еще одному любителю масок и засад, ничего не выходит — руку перехватывают и выбивают из нее оружие.

— Борзая какая, а? — Говорит второй.

Меня тащат в ближайшие кусты, где я вижу связанную Ли и пару чужих лошадей, бросают рядом. Потом подумав, оттаскивают чуть дальше, и один из них говорит:

— Барон будет не в обиде, если попользуем её чуток?

— Тоже так думаю. — Отвечает другой, и начинает возится с ремнём у штанов.

Кинжал входит ему в затылок, видимо ребят не предупредили что я маг, хоть и слабый. А кто мог предупредить? Кроме телекинеза в том бою я ничем не пользовался, разве что возвращал пару раз оружие в руку, да поджёг чуть-чуть барона — но в горячке боя видимо никто не придал этому значения. Неудачливый насильник хрипит, хватается за своего друга и они оба валятся на землю, быстро подползаю и достав кинжал из раны на шее, бью им несколько раз в живот второго противника, после чего резко отскакиваю в сторону.

Разрезаю веревки на руках и ногах Ли, говорю хрипло:

— Помоги забраться на лошадь, возьми мою кобылу у дороги, уходим в лес по полям.

Через двадцать минут осматриваю свои раны на очередной полянке — болит вся грудь, точно сломаны рёбра, левое плечо превратилось в фарш и пульсирует, кажется, что сейчас потеряю сознание.

— Держи. — Протягиваю кинжал девочке. — Делай что хочешь, но достань пулю из плеча, из того, что от него осталось.

Она дрожащими руками, со слезами на глазах, молча берет нож и мямлит:

— Но… Я же никогда… Столько крови…

— ДЕЛАЙ! — Кричу на неё.

Она рыдает, вытирает слёзы и садится рядом со мной, поворачиваюсь к ней спиной и закусываю в зубах рукав куртки. Ковыряется минут десять, боль невыносимая, но я только мычу, стараясь не потерять сознание. И наконец она говорит:

— Вот, всё.

Забираю у нее достаточно большой металлический шарик.

«Нихрена себе». — Думаю я.

Рука так и не вернула подвижности, даже чуть-чуть, боль не уходит. Выливаю воду из бурдюка на рану, морщусь, и предупредив Ли о своей отключке, сжимаю медальон исцеления.

«Осталось четыре заряда». — Думаю я, перед тем как отключиться. — «Вирус привыкнет к ним быстрее чем я рассчитывал, если и дальше пользоваться этим дерьмом так часто».

Открываю глаза и вижу разведенный костёр, на улице уже ночь, я лежу укрытый своей же курткой, прямо на увядающей траве. Рядом различаю силуэт девушки, она сидит недалеко и обняв свои ноги, прижатые к груди, смотрит на языки пламени.

— Ты молодец. — Говорю я.

Она вскакивает и подбегает ко мне, обнимая, и опять плача.

— Живая, ты живая-я-я-я, я так испугалась!

— Хех, — Усмехаюсь я. — Я же чумная, не забыла?

— Что я без тебя делать буду, у меня больше никого не осталось! — Кричит она, обнимая меня всё сильнее.

Так и лежим, обнявшись. А я думаю над тем, что эта девочка мне, по сути, никто, и я хотел её бросить, а теперь не знаю, что со всем этим делать. Если всё-таки дойду до конца пути — забирать её с собой? А там мы что будем делать? А если она чумная — я-то свое тело верну, а ей куда? Придумаем что ни будь, может быть у нас есть лекарство от этого дерьма — вон, сколько болезней могут лечить, может и тут таблеточку какую придумают или уже придумали.

Проснулись поздним утром, Ли заштопала мою куртку и рубаху, как могла, зрелище было так себе. В сумках наёмников, навьюченных на лошадях, нашли пять золотых и кучу меди, немного вяленого мяса от которого меня тошнило, но Линель сказала, что может это есть и поэтому положили такие припасы в её сумку. Двинулись снова на север, обогнув по лесу деревеньку, лошадь оставшуюся там решили не забирать, мало ли что.

— Научи меня владеть мечом и луком. — После долгого молчания попросила Линель, когда мы уже вернулись на тракт и продолжили свой путь, к очередному пограничному баронству.

Мы почти не говори всё это время, чувствуя какую-то неловкость друг перед другом, и вот она наконец решила начать разговор. А я, совершенно забыв, полез в мешок, и достал тряпицу, из которой развернул длинный кинжал, купленный у гнома, и протянул ей со словами:

— Прицепи на пояс, с левой стороны, там предусмотрены крепления для этого.

Ехали медленно, и у Ли не было никаких проблем что бы выполнить мою просьбу, и даже вытащить кинжал и немного им поиграться, а потом убрать обратно в ножны. Получилось не с первого раза — но это дело привычки.

— Спасибо. — Благодарно сказала она, и спросила: — А когда начнём уроки?

— На следующем привале вне города. — Ответил я, прищуриваясь и видя вдалеке очертания очередного посёлка, раза в три больше последней злополучной деревни, которую мы посетили.

Через час наконец въехали в поселение, тут уже было достаточно многолюдно — лошади, повозки, крики то тут, то там, сразу было видно, что город приграничный, и за ним начинается территория другого баронства.

Поставили лошадей в стойла и поели в местной харчевне, в этот раз было что-то вроде варёной моркови и запечённых яблок, с приторно-сладким вкусом. На нас часто косились как местные, так и проезжающие мимо, не каждый раз увидишь двух эльфиек, да еще и свободных. Но никто не порывался сделать ничего плохого.

Сам городок, а это был именно городок — минимум три улицы, да еще и кое где стояли каменные двухэтажные дома, имел даже небольшой рынок, куда мы и направились вместе с Ли, в поисках новой неброской одежды и косметики.

Купили под наши размеры мужские штаны, рубахи, куртки — всё это обошлось достаточно дешево, в пару золотых и стопку меди, сапоги решили не менять, да и обувь тут была дороже, цены начинались от трёх золотых за пару. Нашли туш, подводку для глаз, пудру и какие-то карандаши с непонятными красками — Ли сказала, что этого будет достаточно и я не стал настаивать.

— Уважаемый, а не скажете — зачем соседи от вас отделились? — Спросил я продавца косметики — он был одет в длинный красный халат, а на голове возвышался красивый чурбан, лицо было смугловатым и с недлинной бородой — что выдавало в нём жителя халифата.

Спросил я у него это, потому что уж очень меня смутил вид странного, невысокого — метра два, забора, который шел сразу за рекой, разделяющий оба баронства, на самом заборе, почти по всей видимой части, были нанесены непонятные мне руны, значение которых я не нашел даже в чужой памяти.

— Ой вэй, красавица, это не они отделились, это мы поставили эту ограду и посёлок заплатил огромные деньги что бы зачаровать её. — Ответил мне местный «араб».

— Но зачем? — Настороженно спросил я.

— Так ведь чума там бушует больше, чем где либо, красавица, так и зовется это баронство давно — Чумным. — Сказал торговец, и отвлекся на новых покупателей.

Мы с Ли переглянулись, и направились в гостиницу за вещами и лошадьми, наводить «марафет» решили уже после пересечения границы. Хотя, конечно, словосочетание «чумное баронство», не внушало оптимизма в наше будущее. Но делать было нечего.

К вечеру выехали из города, и пересекли небольшой разводной мост, шириной как раз что бы проехать одной телеге. Солнце еще не село, но наши самые худшие опасения подтвердились — сразу за забором, который никто не охранял и в районе моста был открыт, нас встретила унылая картина разрухи — город на той стороне реки был мёртв, брошенные здания, увядшие деревья, белая сухая трава, кости каких-то животных, мусор. Когда проехали через то, что когда-то было поселением, увидели мёртвые поля по обе стороны от дороги, поросшие сорняком в рост гнома. Сами растения давно высохли, кое где имелись проплешины, и конца этому не было видно ни с одной стороны тракта.

Я огляделся, и не видя никакой опасности мы спешились и принялись наряжаться в новую одежду, а после Ли поколдовала с лицами, и сказала, что так мы хоть немного будем похожи на двух молодых парней, главное не показывать уши из-под плаща. А потом я стал уговаривать её обрезать волосы, вопреки моим ожиданиям она почти сразу согласилась — видимо её саму достало следить за этой косой. И как только я обрезал ей под корень шевелюру, мы двинулись дальше, решив пересечь этот «чумной ужас» как можно скорее, нигде не задерживаясь.

К середине ночи встретили первый посёлок, в этот раз живой, даже более чем — ворота поселения были открыты на распашку, везде горел свет в домах, гуляли люди, шёл какой-то праздник, и когда мы медленно въехали за ворота, к нам подбежал один из подвыпивших и молодых праздновавших, громко прокричал:

— Путники, не проезжайте мимо, оставайтесь в эту ночь с нами, сегодня праздник!

— Что же за праздник, уважаемый? — Стараясь придать басовитости в голос, хрипло сказал я.

— Так это, поймали чумную крысу и прихвостня её, некромансера проклятого, хотели на наш городок мертвяков наслать, но не вышло ничего у них, сегодня сожжём окаянных! — Весело ответил он, и только тут я увидел.

На небольшой площади собирали костёр — много брёвен, на которых стояла клетка, обложенная со всех сторон ветками, а в клетке сидели двое. Я прищурился и увидел голого тощего парня с белыми короткими волосами, руки его были привязаны к прутьям клетки, как и ноги, во рту кляп, глаза завязаны грязной тряпкой. А напротив него сидела девушка в таком же положении. Оба были в ссадинах, кровоподтёках и синяках.

Я эту девушку знал.

— Элисаль. — Прошептал я, и сквозь зубы выругался: — Сраная магия, да когда же всё это кончится!