Чудеса да и только!

Глава пятая Побег с острова

Лорм

Первое утро на этом острове порадовало дождем: смыло соль с кожи и дало вдоволь напиться измученным жертвам кораблекрушения. Не будь подобного везения, мы уже бы погибли. Вскочив под упругие струи тропического дождя, мы с Фиалочкой радовались как дети:

— Вода!

Запрокинув голову к небу, я жадно ловил влагу ртом. Девушка в этот момент натягивала на себя одежду.

Я повернулся к ней:

— Что случилось? — Фиалочка слегка изменилась в лице и, торопливо ответила слегка дрожащим голосом:

— Хочу… чтобы соль смыло, — смущенно отозвалась она.

Я удивленно вскинулся на нее. Забавное пояснение. Достаточно повесить платье на ветку. Но я понимал, ее беспокоило другое: облепившая тело и ставшая от дождя абсолютно прозрачной тонкая рубашка и так пострадавшая от пиратов, а никак не горячее желание срочно отстирать одежду в пресных струях дождя. Стало ее жаль, хотелось остановить и успокоить, но я промолчал, не желая смущать деву еще сильнее.

Натянув платье, она заботливо поинтересовалась:

— Как твоя рука?

— Прекрасно.

— Я так и не спросила, что же тогда случилось, почему плечо выглядит, будто его рвали зубами?

— А его и рвали. Зубами, — я устало улыбнулся опешившей девушке.

Выловив оглушенную водой и почти утонувшую Фиалочку под водой, подсадил ее на деревяшку, я задержался у корабля, чтобы найти себе оружие. И едва не поплатился за это жизнью, когда пиратская посудина стала тонуть, меня едва не засосало следом в появившийся водоворот.

Припоминая происшедшие события, оценил, как безумно нам обоим повезло.

Фиалка растерянно смотрела на мою раненую руку, я отшутился:

— Акула решила перекусить, видимо, я выглядел как приличный завтрак. Но разинув пасть, неожиданно подавилась моим плащом, который в суматохе забыла снять. Чтобы она не мучилась, стягивая с меня прочую одежду, предложил ей меч в качестве столового прибора.

Фиалочка в ужасе покачала головой:

— Я представляю, как тяжело было сражаться с акулой в ее стихии. Но я думала, что животные эльфов не трогают… тем более в такую бурю, — наивно добавила она.

— Мне наверно неграмотная попалась, — улыбнулся я. И, спохватившись, поднял к небу лицо и открыл рот навстречу струям воды…

После встречи с агрессивной рыбиной, я мог кое-как собрать драгоценную жидкость одной рукой, торопясь напиться, всем известно, как коротки тропические ливни над этими островами.

Фиалочка, следом вспомнив о спасительном дожде, сложила ладони, набирая воду. Потом подошла ко мне, посмотрела в мои глаза, заглядывая глубоко внутрь, и протянула мне в ладошках воду.

Милая, что ты творишь⁈ Это же… Да глупости! Я улыбнулся и выпил щедро предложенную воду.

Очень скоро дождь прекратился и буквально за час теплый бриз выдул всю влагу, а горячие лучи так раскалили песок, что ходить стало невозможно.

Фиалочка пока не сильно пекло решила устроить завесу от солнца: вбила палки в песок, обложила листьями. Но конструкция оказалась столь зыбкой, что через полчаса все развалилось, оставив нас на солнцепеке.

Не в состоянии помочь ей, я сидел рядом и наблюдал, как сдувая с лица мокрые от пота волосы и стряхивая вездесущий песок, Фиалочка начала плести веревку.

— Что ты задумала? — с интересом спросил я.

— Я сплету веревку, а потом укреплю конструкцию шалаша… У пальм очень хорошие волокна, прямо созданы для веревки… — отозвалась она, очень быстро растирая огромные листья в ладошках, пока в ее руках не оставались тонкие полупрозрачные волокна, которые девушка отмывала в морской воде и заплетала в тонкие косички. Потом все эти кусочки ловко связывала вместе, получалась настоящая крепкая веревка.

Я закатал брюки и побрел по колено в воде, которая к вечеру стала теплая, нежная, словно шелковая.

Фиалочка так ловко управлялась с пальмовыми листьями, что рядом с ней быстро образовался настоящий моток из веревок. Я пораженно поинтересовался:

— Уже делала такое?

Она покачала головой:

— Нет, никогда, но вот попробовала, вроде получается, — она устало улыбнулась.

— Сплетешь мне нить для рыбалки?

— Да. Хоть сеть… — Фиалочка устало кивнула, и, усмехнувшись, добавила: — Все что хочешь ради рыбалки! Есть очень хочется!

— Да. Еда… Я знаю, что мы будем сегодня есть! Я видел, как на южных островах плоды «сухарных» деревьев поедают слоны. Говорят, плоды вкусные. Если после обжор с хоботами на дереве что-то остается, мои сородичи с удовольствием их собирают. Здесь слонов нет, зато «сухарные» деревья растут повсеместно.

Фиалочка усмехнулась:

— Может, если нет слонов, то и нет плодов?

— А вот это очень может быть… — припомнив подобное, я даже расстроился. Так что добрая девушка поспешила утешить:

— Ну, пока нам везло. Надеюсь, посчастливиться и в этом, — спокойно сказала она, вернувшись к своему занятию.

— Ты мне расскажешь, что еще задумала, непоседливая Фиалочка. Веревок у тебя слишком много для шалаша.

Девушка тепло улыбнулась, потом опустила голову, продолжив работу.

Я прогулялся по острову, разыскивая обещанные плоды, но нашел только пальму с не дозревшими финиками. По вкусу они как орехи, и голодным путешественникам отлично подойдут на ужин.

Здоровой рукой запустил огненный шар, сбил макушку, потом собрал с нее все плоды, а подумав, потащил оторванную верхнюю часть за собой. Если ее немного преобразить, добавить листьев и прочего, получиться неплохой шалаш, тогда сложные приспособления Фиалочке не понадобятся. Продумывая, как лучше сделать навес, я уткнулся в знакомую крону, увешанную крупными коричневыми плодами. Теми самыми, обещанными и переспелыми!

Вот действительно: повезло так повезло!

Я доставил первую добычу к девушке и вернулся за слоновьим угощением.

Фиалка

Очередное утро подкралось незаметно и принесло с собой тревогу и беспокойство. С момента появления здесь прошло два дня. Ужасно хотелось пить. Губы воспалились и потрескались, в горло было сухо как в пустыне. Я бы все отдала за каплю воды! Вот бы пошел дождь — это счастье. Он бы смыл соль с кожи и напоил нас водой, как в позавчера.

Я вчера попробовала собрать обильную утреннюю росу на широкие листья, но выложив их вдоль берега, большую часть потеряла: то ветер листья перевернул, то росу песком засыпало.

С Лормом мы обсуждаем еду, рыбалку, погоду, настроение… и ни слова о воде. На эту тему наложено негласное табу. Хотя воды хочется больше, чем всего остального. Думаю, эльф не хуже меня понимает, что каждая минута без воды лишает сил и остатка надежды⁈

Солнце быстро садилось, на землю следом ложились длинные тени от пальм… Руки уже гудели от боли. И как раз в это время эльф принес коричневые плоды, длинные с утолщением посередине, похожие на булочки, что пекла на праздники Смородиниха.

— Что это? — удивленно спросила я, откладывая веревки.

— Обещанное лакомство! — лукаво подмигнул эльф.

Он аккуратно сложил драгоценную добычу на пальмовые листья, подтащил несколько обломков корабля и разжег под ними огонь. Соленное не до конца просохшее дерево гореть не хотело, но Лорм установил под ним заклинание с магическим огнем и, в конце концов, оно вспыхнуло странным зелено-синим огнем.

Я ковром расстелила на песке около костра широкие пальмовые листья, и это место сразу стало выглядеть уютней. Потом отошла помыть руки от песка, а когда вернулась, эльф уже на них сидел, разложив рядом с собой диковинные плоды.

Честно говоря, будь я одна, давно бы вцепилась зубами в коричневую корочку, добираясь до вожделенной влаги, но Лорм решил все сделать красиво:

— Можно твой нож?

Я кивнула и, протягивая нож рукояткой вперед, подошла к эльфу.

Однако вместо ножа он схватил меня за руку, притянул и посадил рядом.

— Знаешь в чем твоя беда, Фиалочка?

Я слегка оторопела от подобной фамильярности. На этом острове эльф перестал ко мне витиевато обращаться и стал звать просто по имени. В остальном Лорм как всегда был дружелюбен и насмешлив, особенно, когда я начинала волноваться из-за его раны. Но подобных оценок раньше себе не позволял.

Лорм взял плод, аппетитно лежавший перед ним, помял его, ловко обрезал верхушку, и у него в руке оказался бокал полный мякоти и сока, тогда он протянул ЭТО мне!

— Так в чем моя беда? — улыбнулась я, с благодарностью принимая бесценное угощение.

— Ты слишком правильная! И очень строго к себе относишься. Так нельзя.

— И не говори! Я такая… — преувеличено глубоко кивнула я.

Смешно! Дожились, эльф в «правильности» упрекает. Выдохнув, я схватила угощение двумя руками и с вожделением глотнула… От крепости напитка перехватило дыхание, и выступили слезы. Откашлявшись, я с укоризной взглянула на внимательно за мной наблюдающего Лорма.

Прищурился, шутник! Переведя дух, я на одной ноте выдохнула:

— Ты не говорил, что слоны, что любят этот плод, сплошь пьяницы!

— Бывает, старый, память уже не та… — рассмеялся он и присосался к своему плоду.

Я вздохнула, пить-то все равно хочется, и принялась допивать содержимое «бокала».

— Ну что, привыкла?

Я кивнула и, оторвавшись от «тропического горинца», внимательно посмотрела на довольного эльфа, который расслабленно потягивал сок и безмятежно рассматривал голубые дали моря.

Но едва он заметил, что я смотрю на него, тут же протянул мне второй «бокал».

— Осилишь?

Я кивнула.

— Этот легче пойдет… — пообещал он. Я кивнула.

Мне всегда нравился мягкий певучий акцент эльфов. А у Лорма он был еще и каким-то задорным, словно он не просто что-то сказал, но под его словами скрывается шутка. У эльфов не бывает промежуточного цвета волос, только чисто белые или черные, но черноволосый Лорм выделялся не прической. У него был проницательный взгляд, глубокий умный и немного грустный. Было в этом что-то влиятельное и притягательное. А может все дело в содержимом наших «бокалов»? Чего это меня повело рассматривать его так пристально? Про себя хихикнув, я отвернулась.

Лорм вскрыл для себя третий плод, не удержавшись, я сказала:

— Никогда не видела пьяных эльфов!

— Хорошая тема! — Лорм расплылся в лукавой улыбке. — Все хотел спросить, откуда ты так хорошо разбираешься в привычках эльфов? На каждую эльфийскую проблему у тебя готов ответ.

В его вопросе чувствовалась насмешка.

Я впервые выпила столько горинца, так что ответ не замедлил появиться, причем с такими подробностями, что я с ужасом слушала саму себя, понимая, что надо срочно остановиться! Но куда там! Я уже рассказывала ему, как в детстве влюбилась в одного из постояльцев Домов над морем:

— … Он был безумно красив, нет, прекрасен. Все рябинки нашего поселка были в него влюблены. А мне было только двенадцать. Но, несмотря на детский возраст, хватило ума промолчать, трепеща сердцем при виде любимого лица благородного эльфа… — Я с горечью усмехнулась. — Зато смелая Ириска, которая была старше меня на пять лет, взяла и призналась ему в своих чувствах. Как осмелилась или когда улучила момент, не знаю. Но дальше последовала жестокая моральная экзекуция над «провинившейся». Все это происходило перед толпой соседских детей. Красавец эльф резко отчитывал Ириску, сыпля пояснениями того, что могут эльфы и не могут люди.

— И что же он сказал? — гневно прищурившись, поинтересовался эльф.

Я увидела в этом прищуре недоверие к моему рассказу, и принялась объяснять еще горячее:

— О… он о многом говорил, это сейчас я спокойно вспоминаю, а тогда мне казалось, что он при всех унижает не Ириску, а меня. Я видела себя на ее месте и вздрагивала от презрительных слов красавчика. Ирис на удивление легко перенесла позор и расставание с «любовью всей жизни», ну у нее каждый кавалер был тот «единственный и самый-самый», просто каждый день другой. Для меня же подобное стало трагедией. Я ведь любила его…

— Так, значит, свои знания об эльфах ты получила от эльфа? — насмешливо высказался Лорм, тактично уводя разговор от неприятной темы.

— Да! Он много чего говорил, но прежде всего, он торжественно сообщил, что эльф не может увлечься человеком. Что последствием подобного проступка будет тяжелое наказание, и это вам, эльфам, не нужно. Он рассказал, как чиста ваша кровь, что она не может смешиваться с другими расами, потому древним все остальные кажутся страшными и уродливыми… Что при эльфах нельзя говорить чепухи, нельзя веселиться, нельзя радоваться или злиться. Много чего еще говорил…

Лорм вдруг подавился соком и громко закашлялся, так что я резко замолчала, укоряя себя за болтливость.

Наконец действие тропического «горинца» начало проходить. Я понимала, что позже мне будет стыдно за столь откровенное признание. И было немного неприятно, что Лорм меня подначил, а я попалась как маленькая дурочка.

Эльф, наконец, откашлялся, скрыл смех и довольно добродушно сказал:

— Ладно, Фиалочка. Следующий раз я буду спрашивать тебя, что можно или нельзя эльфу. А то вдруг что нарушу…

Я передразнила его улыбку и обижено отвернулась.

— Ну не дуйся, я пошутил, — мягко произнес Лорм, обняв меня за плечи.

— Ты так странно отреагировал… — я повернулась к нему и тихо спросила: — Получается, эльф тогда обманул? И все совсем не так?

Крепче прижимая меня к себе, Лорм покачал головой:

— Нет. Наказание случится… обязательно. Но оно заключается в другом…

Значит все правда. Это хорошо.

Я незаметно выдохнула. Значит объятий Лорма, как и прочего интереса, можно не опасаться. Ну, не то, что я об этом переживала, но мне было неловко, что он меня постоянно обнимает, да и хожу при нем почти раздетая. Лорм даже видел меня в одной рубашке!

Я взяла у него новый «бокал», уже куда спокойнее размышляя о сказанном:

— Согласись, странно получается… Древние бессмертные эльфы, а должны опасаться простых людей.

— Не все так просто… Но это неважно, расскажи лучше о себе. Чем сейчас занимаешься? Кем себя видишь в будущем?

Я рассмеялась:

— Сейчас болтаю глупости из-за пьяных фруктов, а кем буду… Не знаю, я себя никогда кем-то важным не представляла. Знаешь, как в книгах, всегда на втором плане. Помочь герою, покормить вовремя, успокоить, поддержать. Так и я. Если вернусь, конечно, то наверно буду Ол… брату помогать.

— Странно это. У вас жизнь короткая, разумно ценить каждый миг, а не отдавать ее кому-то в жертву.

Я устало пожала плечами:

— Когда-то я тоже так думала, сопротивлялась, но потом поняла, что по-другому не могу. Просто не могу и все.

Мне надоела эта тема, так что я спешно перевела разговор:

— Но, как вернусь, я себя сразу побалую: куплю большую корзину с конфетами, тролль с ним, с золотом, и кувшин эльфийского лимонада. Я его очень люблю.

Он улыбнулся и пообещал:

— Если вернемся, я прикажу доставлять тебе лимонад каждый месяц.

Я рассмеялась:

— Ловлю на слове.

Лорм

Я вертелся на песке и никак не мог уснуть. Под утро ветер не на шутку разыгрался, пронизывая холодом не зажившие раны. Костер грел плохо, тепло уносило куда-то в сторону. Песок подо мной давно утрамбовался в камень, но больше всего меня мучил холод, который резал без ножа.

Синеглазка, укутавшись в свои нижние юбки, безмятежно посапывала рядом. Когда я развернулся в третий раз, пытаясь устроить разнывшееся от боли плечо, не открывая глаз, она сонно спросила:

— Не спится? — и, не дожидаясь моего ответа, теплая от сна Фиалочка придвинулась ко мне. И будто чувствуя, что тревожит, просунула руку мне под шею, вторую положила на ребра, своим телом укрыв от ветра больное плечо. И тут же вновь уснула, как я понял по мирному сопению. Ее голова прижалась к моей шее, согревая теплом замерзшую до боли конечность.

Мне стало намного лучше, но совесть не позволяла использовать ее доброту, даже предложенную в несознательном состоянии. Я прижал ее к себе, чтобы и ей было теплее и, наконец, уснул.

Я очнулся, едва облака начали раскрывать небо. Сквозь листву уже пробивался первый свет, тускло мерцал песок. На небе все еще толпились звезды, костер окончательно потух, а с восточной стороны в просветах между кустами показались слабые проблески зари.

Скоро холод сменится жарой и станет еще хуже…

Оглядевшись, посмотрел на свою спутницу. Фиалочка спала на песке, уже в шаге от меня, свернувшись комочком, подложив под щеку ладошку. Когда успела откатиться?

Несмотря на безмятежность подобной картинки, меня что-то насторожило. Что? Внешне все было спокойно: море ласково плескалось у берега, жирные чайки кружили вдали, под шаловливыми ударами ветерка ночная тьма рассеивалась…

Я сел, закрыл глаза, и увидел сеть мира. И мига не прошло, я обнаружил, что меня взволновало: тонким солнечным лучом от меня к Фиалке тянулась нить жизни. Проклятие! Заигрался в близкого друга. Такая связь формируется подспудно, в независимости от сознательного желания. Как говорили маги в академии: душа сеет и взращивает, хочешь ты этого или нет.

Я не хочу никаких связей! Мне не до этого! Вообще и никогда!

Закрыл глаза, глубоко вдохнул и вернулся в сеть жизни. Вокруг меня уже болтались рванными кровавыми нитями привязанность к родителям, куда-то вдаль тянулся темный от боли канат любви к Иол, крепкой золотистой сетью вилась связь с Андриэлем… и теперь еще это!

Я должен остановить беду, пока не поздно, эту нить надо разорвать!

Очнувшись от сна на рассвете, синеглазка аккуратно поднялась, стараясь меня не разбудить, и пошла к морю. Скинув на берегу платье, она ласточкой нырнула в прозрачные волны и поплыла, а солнце за ней разбегалось лучами, казалось, что свет расходится от девушки.

Я приподнялся и сел, не сводя взгляда с плавающей фигурки. Наличие акул в это части моря не позволяло расслабиться и спокойно наблюдать, наслаждаясь красотой момента. Но даже это не помогло, когда объятая лучами света, словно мифическая дива, Фиалочка медленно вышла на берег.

Словно по волшебству она собрала волосы в пучок, скрутила длинные пряди и завернула их в узел. Ловко поддев прядку, выпустила хвостик, который венчал плетение, задорно подпрыгивая в ритме ее шагов. Скрепив это милое сооружение шпилькой, девушка потянулась к платью.

Проклятье! Вместо того, чтобы сократить общение до необходимого, я сижу и наслаждаюсь ее красотой. Обняв колени, я угрюмо отвернулся, уставившись себе под ноги.

Морская нимфа, только явившаяся из воды, уже натянула на себя ужасное шерстяное платье и радостно улыбаясь, подошла ко мне.

— О… Проснулся, любитель слоновьего нектара? Шутник! Я опасалась, что утром будут проблемы, однако, пока все отлично. Появились силы и с жаждой полегчало. Спасибо!

Не поднимая глаз, я вежливо кивнул.

Фиалочка в это время пыталась соединить на груди рваные края наряда, при этом продолжая вежливо беседовать:

— Искупайся. Вода чудесная. Столько удовольствия! А потом обсудим остальное, нам ведь надо как-то выбираться отсюда!

Ну да, едва самая насущная проблема, жажда, отступила, сразу на ее месте толпой явились другие.

Я вяло качнул головой, соглашаясь:

— Сейчас…

Фиалочка, тщетно пытаясь связать торчащие нитки в прорехах платья, смущенно призналась:

— На меня уединение острова плохо влияет, болтаю как ненормальная. Наверно схожу с ума! Сегодня мне снилось, что стою к тебе спиной, а ты торопливо строишь высокую стену между нами, словно не замечая, что я и не пытаюсь к тебе прорваться. Это все мои вечерние разговоры, сама не помню, что тебе вчера наговорила…

Фиалочка села притянула к себе намытые вчера нити и принялась за веревку.

— Из чего строю стену? — отряхивая налипший песок, я поднялся и сел.

— Из серых камней… — механически отозвалась Фиалочка. Прекратив связывание нитей, слегка прищурившись, она с удивлением на меня посмотрела.

Мы сидели, уставившись друг на друга. И вдруг произошло нечто поразительное. В течение нескольких секунд ее взгляд проник в самую глубину моего сознания. Я внезапно ощутил, что этот диковинный человечек своими синими глазами видит меня насквозь. Будто она знает обо мне все — мою жизнь, мои секреты, мои тайные страхи и старые, саднящие раны моей души.

Тут она вежливо улыбнулась и отвела взгляд.

Отступила.

— Не обращай внимания, несу какую-то ерунду. Но тебе придется хоть изредка мне отвечать, иначе я тебя заболтаю, не в состоянии остановиться, — весело отозвалась Фиалочка, пока я пораженно на нее смотрел. Пытается разрядить обстановку…

Но проблема в том, что я мысленно представлял себе, как возвожу преграду из гладких серых камней, чтобы перекрыть связь между нами. Что это? Человеческая магия? Телепатия? Эмпатия? Нелепое совпадение? Что?

Тут мне вспомнилась та часть ее сна, где она подчеркнула, что стоит ко мне спиной… Отчего эта мысль отозвалась болью? Не этого ли я хотел? И не на это разве надеялся? Так почему это так меня расстроило⁈

Вновь между нами повисла некрасивая пауза, я улыбнулся и сказал:

— Похоже, тебя, Фиалочка, шокирует собственная разговорчивость.

Девушка смущенно улыбнулась. Я поменял позу и вежливо продолжил:

— Не удивлюсь, если в обычной обстановке ты любишь уединение и молчаливое наблюдение за окружающими.

— Да… Как ты это узнал?.. А ты? Ты тоже любишь уединение?

Я покачал головой:

— Не знаю, не пробовал…

Фиалочка повернулась ко мне и удивленно распахнула глаза. Как это?

— Я всегда беседую сам с собой… Этого болтуна не унять!

Кое-как вновь приладив разорванные части лифа, она засмеялась:

— Опять шутишь, а я уж не знала, что думать. Надо же, эльф с юмором!.. Ты просто вероломно ломаешь мое представление о мире!

То, что она с легкостью прочитала мысли, меня тревожило, но я решил отложить выяснение на потом.

Ровная линия горизонта разделила ярко-голубую небесную лазурь от темно-синей с зеленоватым оттенком глади моря. Где-то вдали пронзительно спорили чайки, бросаясь в погоню за нахальными рыбинами, выпрыгивающими из воды под жаркие лучи солнца. Окружающая красота казалась прозрачной, чистой и нетронутой.

Я подошел к воде, а потом долго стоял на песке, слушая шум прибоя и вдыхая соленый воздух, пока всей кожей не ощутил дневное тепло и не почувствовал, что бешено бьющееся сердце понемногу успокоилось.

В голове созрел план спасения, осталось только обсудить его с Фиалочкой.

Фиалка

Солнце опять буйствовало…

Веревок я навязала много, хватило на несколько силков, но зверюшки, что в них попали, выглядели несъедобными, и их пришлось отпустить. Зря я только с ними мучилась.

За три дня голод притупился, и в качестве еды нам на двоих почти хватало горстки фиников на день. С водой стало хуже: больше плодов того дерева мы не нашли, хотя посвятили этому целый день. В качестве замены мы подобрали какие-то толстые палки, торчащие из земли как капуста. Лорм уверил меня, что они съедобны и полны кислого сока. Жажду с их помощью чуть утолили, на этом и успокоились.

Лорм как-то по-эльфийски, — понятия не имею как, — выяснил, что наш и соседний остров под водой связывает песчаная гряда, которая при отливе оголяется настолько, что по ней можно пройти пешком. С соседним островом Лорм связывал все надежды. Он уверен, что там есть вода, еда и потому периодически останавливаются суда. Здесь же одни болота, кишевшие личинками мошки, которая дико размножалась под густыми кронами после сезона тропических дождей.

На мое предложение сделать плот и не ждать отлива, Лорм сказал, что быстро заготовить бревна не сможет, а медлить нельзя, с каждым днем мы слабеем.

С этим я была полностью согласна, силы покидали на глазах. Я уже ничему не расстраивалась, пребывая в невнятно-отрешенном состоянии.

Я уперлась бедром о лохматый ствол пальмы и, прищурив глаза, посмотрела на эльфа. Лорм сидел на берегу, отрешенно разглядывая воду. И ведь солнце не мешает!..

За те несколько дней, что мы здесь обитаем, отношение Лорма ко мне успело сильно измениться.

Если сначала он был дружелюбен и даже чересчур смел: мог внезапно обнять, и даже притянуть к себе во время ночевки, положить сверху руку, укрыть моею же нижней юбкой, и много всякого, от чего зачастую мне становилось не по себе. То теперь я просто в недоумении.

Ко мне эльф больше не подходит, говорит сухо, вежливо и только по делу. Спать укладывается в отдалении и всегда молчит. Вот это меня больше всего раздражает! На этом острове тишина повергает в ужас, который только усиливается от красоты царящей вокруг и осознания полного одиночества посреди океана.

Я особо не навязывалась, но иногда мне даже хотелось его стукнуть, чтобы эльф очнулся, но по отсутствующему взгляду я видела, Лорм витает где-то в своих мыслях.

Выживу, никогда в жизни больше не буду общаться с эльфами! Глупые невозмутимые куклы! Я в гневе отбросила нитки, из которых плела тонкую веревку для еще одной бесполезной удочки.

Ладно… это его дело. Сейчас главное выбраться отсюда, для этого надо дождаться отлива.

Позавчера Лорм сказал, что море уже отступает, осталось два дня, и мы пойдем. То есть уже завтра.

Солнце жгло нестерпимо. Я не выдержала и подошла к эльфу с пачкой пальмовых листьев, которыми мы спасались от ожогов днем и мошкары вечерами, и накрыла ими голые плечи Лорма.

Он обернулся и вежливо поблагодарил:

— Спасибо… — Лорм встретился со мной глазами, и я прочитала в них предостережение: «держись от меня подальше!»

Нет, я даже не злилась. Молча отступила к шалашу, испытывая горькое разочарование.

Мне все равно! Главное, скорее бы все закончилось!

Долгожданный момент спасения начался задолго до рассвета.

Лорм легко потряс меня за плечо. Я повернулась на спину и посмотрела сквозь пальмовые ветки шалаша на тускло мерцавшие звезды. Еще пару часов и взойдет солнце.

Кутаясь в остатки одежды, окинула взором мирно плещущееся под звездами море. Широкие пальмовые листья темнели на фоне неба, шумно подрагивали при каждом касании ветра.

Пока, забравшись по колено в воду, я умывалась, Лорм собрал сплетенные мною веревки для удочек, свернул их в кольцо и прикрепил их себе на бок. С другого бока он повесил клинок. Вот и все сборы.

Ветер студил мокрую кожу, холодный песок неприятно лип к ногам, я невозмутимо шагала за эльфом, который с утра не произнес ни слова. Ну и ладно. Мне с ним детей не растить, пусть молчит и дальше.

Утро оказалось серым и мрачным, но очень удобным для путешествия: до обеда мы успели пересечь островок целиком.

Это была еще та история: темные заросли таили в себе мириады голодных и жадных до крови мошек. Солнечные лучи, с трудом пробиваясь через плотное сплетение ветвей и лиан, становились мутными. Воздух, густой и липкий, сочно наполненный влагой легкие не насыщал.

При нашем появлении птицы пронзительно вскрикивали и нервно разлетались. Под ногами ползали блестящие насекомые, в листве пищали и бегали какие-то животные. Я поежилась… Главное, чтобы под ногами не было змей, остальное я как-нибудь переживу!

Чем дальше, тем яснее становилось, что это все цветочки. Край нашего острова — высокие скалы, с которых придется прыгать. Конечно, можно вернуться и проплыть до нужной точки вдоль берега, но это сложно, далеко и долго.

Замерев на краю обрыва, полминуты неотрывно смотрела вдаль. Отсюда пункт сегодняшнего путешествия виднелся особенно отчетливо.

— Видишь то гладкое место за камнями? — Лорм указал точку, куда надо прыгать, чтобы не попасть на подводные скалы, — надо обязательно прыгнуть туда!

Я кивнула. Сердце бешено колотилось, а рот стал сухим, как старый пергамент. Далеко внизу блестела вода. Очень далеко… Мне еще не доводилось прыгать с такой высоты.

— Надеюсь, тут достаточно глубоко, чтобы не свернуть шею и не разбиться о камни… — проворчала я, подавляя дрожь в теле.

— Боишься?

Вместо ответа я кивнула. Лорм уже третий раз эти две минуты предложил:

— Давай вернемся, обойдем берег и спустимся сюда вплавь?

Я равнодушно на него посмотрела. Лучше бы и дальше как раньше молчал!

— Угу, как раз к завтрашнему вечеру. Нет, дай мне минуту… — я вдохнула в грудь побольше воздуха и шагнула вперед.

Падение длилось слишком долго…

Не рассчитав расстояние, я камнем ударилась об воду, погрузившись далеко вглубь. Болели отшибленные о воду спина и живот, мешая двигать руками. Но усиленно оттолкнувшись, я потянулась к свету, рвясь к воздуху как ненормальная.

Эльф, стоя по грудь в воде, уже ждал меня на той самой «дорожке», которую он видел своим эльфийским взглядом.

С жадностью отдышавшись, подплыла к нему. Здесь было относительно мелко, по пояс, под ногами мягко пружинил песок — песчаная отмель тянулась подводной змейкой в сторону соседнего острова. Но даже так, до него идти было ох как далеко!

Я встала позади Лорма и сухо сказала:

— Пошли…

Мы двигались долго. Замерзла от постоянного пребывания в воде, но молчала, угрюмый вид эльфа не поощрял к общению.

Я все ждала, когда тучи разойдутся, чтобы чуть согреться под жарким солнцем. Но не получилось.

Как здесь водится, погода испортилась на глазах. Всполох молнии расчертил небо, от оглушительного громового раската сотрясся воздух. Море потемнело, насупилось, поднялся ветер и волны. И последним штрихом невидимого художника стал дождь.

Идти в воде, когда над головой бьют молнии, было страшно. И холодно. И вообще… Я отбила ноги о случайные камни и в холодной воде они скверно болели.

Я брела из последних сил, волевым усилием заставляя делать каждый шаг.

Когда началась гроза, Лорм обернулся и сурово посмотрел на меня. Видимо увиденное ему не понравилось и он надел на меня что-то магическое, то ли защиту от молний, то ли согревающий кокон. Но это уже не помогло. К этому моменту я уже ничего не чувствовала. Слегка пошатываясь, еще час плелась позади эльфа, удерживаемая на ногах только стыдом, если я рухну, измученному эльфу придется меня тащить, усилием воли прогоняя страстное желание упасть и забыться.

Когда до второго острова осталось рукой подать, я все-таки упала. И все, больше ничего не помню.