Честь Воина [CИ]

Глава 29 Клед: Обручение со Смертью

Кларед приказал себе снова забыть своё настоящее имя. Теперь оно осталось в прошлом и было связано только с его любовью. Ему же предстояло снова стать безродным приёмышем Ордена по прозванию Клед Корсун.

После первоначальной ярости на него навалилась апатия. Он едва не загнал коня по пути в Астен и там дал ему отдохнуть, а сам напился до беспамятства. Судьба снова свела его с рыжим недоумком, о котором он и думать забыл. А тот, польстившись на его невменяемое состояние, провернул прежний номер с дружками, подкараулив Наречённого, когда тот вышел отлить. На этот раз не ушёл никто. Хотя Клед даже не помнил, как их убивал. Какая теперь разница, если больше не для кого себя хранить? Но городовой, призванный хозяином гостиницы, на дворе которой и произошла бойня, видя вновь заплетённую по-воински косу, без лишних придирок принял объяснение заплетающимся языком: «Они на меня напали. Второй раз».

Дальнейший путь Клед помнил плохо. Отметил только, что где-то в Нивзене у него кончились деньги, которые он взял на дорогу — остальное оставил Алрине. Учитывая, что он однозначно не рассчитывал так набираться, этого следовало ожидать.

Пришлось на денёк задержаться, благо судьба к нему благоволила и свела в той же таверне, где обнаружилась нехватка наличности, с сухоньким мужичком, который подсел к нему и попросил за вознаграждение проучить надругавшегося над его дочерью местного начальника стражи. Мелкий торговец, не вышедший статью, специально поджидал там приезжих, потому что местные Воины Смерти не хотели ссориться с городскими блюстителями порядка.

Кледу же в данный момент было всё равно, и он с наслаждением расквасил бугаю лицо, сломал пару рёбер и руку. Если честно, чуть не порешил подлеца повторными ударами в голову, но в какой-то момент словно услышал крик Алрины, как тогда, в деревне… Надо же, раньше он и не помнил, что это она его остановила.

Данное происшествие немного отрезвило парня. Он решил, что не стоит вести себя так, что пришлось бы стыдиться перед любимой, если бы она об этом узнала. И остаток пути проделал тихо, ночуя в общей зале и не злоупотребляя крепкими напитками. Тем более, что они всё равно лишь чуток притупляли сердечную боль.

А вот убийства в Астене, между прочим, подействовали сильнее, заставив душу слегка занеметь. И это пугало. Но другого пути перед ним всё равно не было. Так что оставалось идти по нему до конца, но хотя бы не уподобляясь одичавшему хищнику.

Чтобы взять себя в руки и утихомирить вновь разбушевавшуюся ярость, Клед всю дорогу от Нивзена до Новина истово читал про себя Посвящение и не особо разглядывал окрестности. Утешение от него было, конечно, сродни упокоению в могиле, но какая теперь разница? Всё равно он теперь, можно сказать, не живой. Так что в Обитель Новина Наречённый прибыл в весьма подобающем настроении: «Всё тлен и прахом станет».

Главный центр Ордена Смерти поражал своими размерами. Он представлял из себя целый пригород Новина — разумеется, обнесённый стенами. Но внутри находилось множество построек, сгруппированных в отдельные дворы, соединённые где-то настоящими мощёными улицами, а где-то обсаженными тессой аллеями. Здесь был даже собственный порт, пахло морем и вместо ворон кричали чайки.

Наречённые Смерти, стекавшиеся на Посвящение, жили в отдельном трехэтажном доме. Перед ним была площадка для тренировок, а на другой её стороне, в окружении деревьев располагался двухэтажный флигель для старших чинов, регулярно проходивших Арку, каждый — со своей периодичностью.

Кледа поселили четвёртым в комнату с уже прибывшими ребятами из Мохавена, а из старших в этом году за испытаниями надзирал Ларис. Парень обрадовался относительно дружественному лицу, но ответной теплоты не встретил: судя по пустым глазам, Кинжал как раз недавно прошёл очередное приобщение. В первый миг от подобной встречи захотелось бежать от Посвящения, но отступать было поздно, да и некуда. Зато после ему станет на всё наплевать и, может быть, наконец утихнет это мучительное жжение в груди…

Кинжал отвёл Кледа в огромный молельный двор, заодно показав его расположение, и вписал воспитанника в таблицу прохождения посвящений, которая велась мелом на большой доске, стоявшей на собственных опорах и снабжённой навесом от дождя. По ней выходило, что парню придётся ждать своей очереди ещё три дня.

Двор представлял собой ступенчатый амфитеатр наподобие опрокинутой пирамиды. Он окружал не башню, как в Мохавене, а огромную арку из блестящего тёмного камня, тоже как будто складывавшуюся ступенями внутрь, так что потолки наружных слоёв нависали козырьком над внутренними, а стены образовывали сужающийся коридор. Вблизи оказалось, что слои через один то совсем чёрные, то более прозрачные, как купол Башни в родной Обители.

Арка Смерти производила подавляющее впечатление, и не только визуально. Она словно выпивала из пространства все цвета, запахи и звуки. Рядом даже уши заложило, словно тишина вокруг имела осязаемую плотность. Из прохода, в который даже смотреть не хотелось, веяло замогильным холодом.

На одной из «ступеней» двора расположилась группа Наречённых из другой Обители во главе с Кинжалом. Они напряжённо смотрели на Арку — видимо, там сейчас был их товарищ. У Кледа любопытство смешивалось с желанием убраться подальше. Ларис, словно прочёвший его мысли, безжизненным голосом сообщил, что завтра утром посвящение проходит Лест. Мол, неплохо бы прийти поддержать его, но необязательно. Клед подумал, что не отказался бы от присутствия кого-то из знакомых перед входом в сооружение, из которого можно и не выйти, и решил, что придёт.

Потом Ларис отвёл его в столовую и наказал вечером быть на молельном дворе, а остальным временем можно было располагать по собственному усмотрению. После обеда Лест — тот самый паренёк, что когда-то просил обучить его премудростям обращения с женщинами — позвал ребят на берег. Другие двое отказались, заявив, что там скучно, и они лучше потренируются, а Клед с радостью согласился — он ещё никогда не видел моря.

Уходящая вдаль до горизонта стихия поразила его воображение. Море было похоже на огромного зверя со множеством лап, который беспокойно ворочался среди скалистых берегов. Лест отвёл его не в порт, а на скалы повыше, откуда можно было насладиться видом. Солёный воздух с какой-то непонятной примесью и вид кораблей в городской гавани на другой стороне залива возбуждали любопытство: интересно, каково это — плыть по пенящимся волнам в небольшой скорлупке куда-то так далеко, что и берегов не видно…

Здесь, на юге, было значительно теплее и весна уже вступала в свои права: на скалах зацвели какие-то мелкие цветочки, зеленела трава, и это только добавляло смятения в чувства. Хотя после убийств в Астене они и покрылись туманным налётом, словно окна в горнице души закоптило гарью, но сейчас хотелось их испытывать, любые — даже сидевшую занозой в сердце боль по Алрине. Возможно потому что где-то на задворках сознания сидела убеждённость, что это в последний раз…

Клед заинтересовался монастырским причалом, и Лест провёл его туда. У пристани стояла пара баркасов, пахнущих рыбой. Наречённые подошли к самому краю — новоприбывшему было интересно потрогать воду. Он лёг на доски и тянулся рукой вниз, но никак не мог достать, а потом вдруг набежала крупная волна и окатила обоих брызгами, разбившись о подпорки. Клед несколько раз лизнул мокрые пальцы, но так и не понял, что за привкус, кроме соли, ощущает. Лест сказал, что это водоросли выделяют какое-то полезное вещество. Вроде бы от него быстрее заживают раны.

Вода была холодной, брызги освежали, а сам всплеск как-то радостно будоражил. Кледу хотелось ещё, но пристань стояла под защитой мола, насыпанного чуть южнее из огромных валунов. Лест сказал, что по-настоящему большие волны только за ним. Парни сходили на мол и вдоволь нарезвились, уворачиваясь от самых массивных накатов стихии, которые, разбиваясь о камни, стремились окатить их солёной водой.

Нагулялись вдоволь, так что после по-монастырски сытного ужина стало неумолимо клонить в сон. Однако вечернее посвящение пропускать было нельзя.

Клед поразился тому, сколько людей оказалось в Обители, когда все они собрались на огромном дворе, заполнив его почти доверху. Зато при таком количестве народа Арка Смерти уже не так сильно давила на ощущения. Правда, и вся радость, полученная возле моря ушла, словно впиталась в чёрный камень. А может, это текст посвящения, читаемый такой огромной толпой, заставил особенно остро вспомнить о смерти и о том, что всякая радость конечна.

Так что, когда голова наконец добралась до подушки, обо сне уже не думалось, как о желанном удовольствии, а скорее, как о временном забытьи, которое позволит какое-то время не думать о смерти настоящей, ждущей прямо там, в центре молельного двора…

На другой день после утреннего посвящения Клед увидел Меча Смерти. Тот вышел на площадку внизу и спросил, бросит ли ему кто-то вызов сегодня. Такова была традиция — после прохождения Арки любой мог вызвать главу Ордена на поединок, и в случае победы занял бы его место.

Мужчина был в возрасте, но очень подтянут и двигался, словно хищный зверь. Хлыст Смерти — тонкая косичка, торчащая из макушки в окружении наползающей со спины чуть ли не на лицо татуировки, выплясывала интересные пируэты при разворотах. Наверняка, в неё было вплетено грузило, которым Меч виртуозно владел. Разглядеть его подробней издалека, с тех мест, где сидели ребята из Мохавена, не представлялось возможным, но ощущение смертельной опасности считывалось совершенно отчётливо.

Вызова не последовало, и все разошлись на завтрак. По окончании Мохавенские ребята, которых вчера вечером стало на одного больше, вернулись в молельный двор, чтобы поддержать Леста. Они пожелали ему успеха и остались сидеть на ступенях, к Арке испытуемого подвёл один Ларис. Он сказал какие-то напутственные слова, и Наречённый, не отличавшийся ни богатырским сложением, ни особо агрессивным нравом, медленно, словно преодолевая сопротивление, зашёл под огромный свод. Как только он скрылся в проёме, Ларис отошёл и жестом позвал ребят пересесть на другую сторону, откуда Лест должен был появиться.

Непонятно было, куда девался испытуемый, потому что казалось, внутренняя арка не длиннее двух шагов. И всё же им пришлось ждать почти час, пока он появился. Точнее выпал из проёма ничком. Ларис поспешил к воспитаннику, пощупал пульс и покачал головой. Потом подозвал ребят, чтобы унести тело Леста.

Кледа шокировал такой исход. Только вчера они с этим парнем смеялись, убегая от брызг, а теперь он несёт его бездыханное тело… Куда? Он даже не обратил внимания на дорогу, пока не пришлось подниматься вверх по каменистой тропе. Та привела их на скальный уступ где-то на дальнем краю монастыря — с этой стороны даже стены не было, так как территория упиралась в горные отроги.

Там стояло небольшое каменное строение с высокой трубой и смутно пахло чем-то горелым, хотя и чувствовалось, что это лишь остатки вони, развеянной ветром. Внутри запах усилился, став тошнотворным, и Клед узнал его, с содроганием вспомнив падение Кастердома. Да и трупы странных существ у границы, передаваемые огню, мало чем отличались. Это был крематорий.

В центре квадратного зала находился небольшой помост перед зевом печи, сейчас закрытой и, кажется, даже ещё нетопленой. Солдат, нёсший службу в этом мрачном месте, указал на широкие каменные уступы, опоясывающие зал, и ребята уложили туда павшего товарища. Вопросительно взглянули на Кинжала, тот кивнул и первым отдал Последний Салют Смерти.

На обратном пути Клед не утерпел и спросил:

— Часто такое вообще случается?

— Не часто, — ответил Ларис. — Но и не редко. Примерно один из десяти вызвавшихся не может пройти испытание.

— Как же так? — не унимался Наречённый. — Он ведь был далеко не последним среди воспитанников.

Ларис равнодушно пожал плечами:

— У него был выбор. Он мог вообще не вернуться. А мог отправиться в Мохавен и остаться Солдатом. Успехи в воинском деле тут почти совсем ни при чём. Арка испытывает силу духа.

— А кто-то из наших уже… — Клед не закончил вопрос под тяжёлым укоризненным взглядом.

— Нет. Не накручивай себя. У каждого там происходит что-то своё. И вообще, считается, что если Смерть забирает душу в Арке, она просто сразу играет свадьбу, поэтому мы и отдаём им Салют. В провале при испытании нет бесчестья. Просто человек не годится, чтобы нести её другим.

С этими словами Кинжал ускорил шаг, давая понять, что разговор окончен. А Клед свернул на уступы, с которых Лест показывал ему море вчера и просидел там до обеда, пытаясь осознать происшедшее и примириться с тем, что такая судьба может поджидать любого. Впрочем, в итоге он решил, что просто обязан пройти испытание, ведь иначе некому будет вызволять Меч из злых рук. Он внутренне взмолился Кернуну, чтобы тот дал ему сил преодолеть Арку живым, хоть это и было ересью по меркам Ордена. И даже почувствовал… нет, не отклик, конечно, но ту самую лёгкую твёрдость, которую впервые ощутил, когда дядя Белтар заставил его поклясться беречь реликвию рода любой ценой.

Едва поспел на обед. Хорошо, что его подавали в несколько смен. А через пару часов пришлось идти провожать в Арку Дакта. После инцидента с переломом руки они больше не враждовали, по крайней мере открыто. Но и особой любви друг к другу, ясное дело, не испытывали. И всё же Клед решил, что не стоит демонстрировать своё презрение в момент, который может оказаться для задиры последним.

Они все явились в молитвенный двор чуть заранее и устроились на верхних ступеньках, чтобы не мешать группе, ждавшей товарища внизу, возле Арки. Похоже, испытание занимало у всех примерно одинаковое количество времени, но кто-то выходил чуть раньше, а кто-то чуть позже, чем через час.

Клед немного переживал, что они могут стать свидетелем очередного провала — не хотелось ему снова испытывать свою решимость, но этого не произошло. Неизвестный Наречённый, точнее, теперь уже полноценный Воин Смерти, вышел из арки пошатываясь, но вполне живой. А Дакт управился и вовсе быстро — следующая группа только вступала на двор, когда они уходили.

Дакт сначала шагал довольно бодро, потом внезапно ослаб и чуть не упал. Ларис жестом велел другим ребятам подставить ему плечи, но тот вскоре оправился и к дому, где они жили, подходил уже сам. Тем не менее, Кинжал в приказном тоне посоветовал ему отлежаться до ужина.

По дороге Клед украдкой вглядывался в Дакта, пытаясь оценить перемену. Выглядел тот измождённым, но в то же время глаза его словно горели неким тёмным огнём. И он казался как-то резко повзрослевшим. Беспрекословно послушался Лариса, даже не скривившись, чего непременно стоило бы ждать раньше. Казалось, искра забияки в нём угасла, но в данном случае это было скорее к лучшему.

К тому же, Дакт явно заметил внимание Кледа и бросил на него взгляд исподлобья, в котором не чувствовалось и следа былой враждебности. Наоборот, он казался внезапно умудрённым каким-то пока недоступным сопернику опытом. И вообще перестал смотреть на него, как на врага, что раньше всегда исподволь ощущалось. Это интриговало. Наверное, всё же не только плохого можно ждать от Венчания. Хотя Лориндену были нужны, в первую очередь, способности, чтобы отвоевать Меч Кернуна.

В любом случае, успешное прохождение Арки Дактом добавило Кледу уверенности: уж если этот смог, то и он ничем не хуже. И вместе с тем возникли вопросы: а что потом? Хватит ли ускорения реакций, которое приобретали почти все Воины, на то, чтобы обыграть Морену? И вообще, как ему, безымянному бойцу, сразиться именно с ней, даже если он окажется на поле боя? Допустим, ему это удастся, но как после этого оставить себе чудесный клинок? Наверняка, многие заметят его свойства…

Можно, конечно, заявить на него права, как на родовую реликвию — всё-таки у Кледа была книжица с родословной, и Скимитар Мохавенской Обители знал его настоящее имя. Однако фамилия ничего не говорила о подобном наследстве. Дядя же строго настрого запретил кому-либо сообщать о Мече, и с тех пор последний Лоринден говорил о нём только с Алриной, но та ведь держала клинок в руках, значит для неё он тайны не представлял.

С другой стороны, для того, чтобы у него был шанс победить ахсару нартов, требовалось оружие, способное противостоять Мечу. Судя по словам Алрины, чёрный скимитар подошёл бы. Но их в Ордене кому попало не давали. Отличиться до большой войны он уже вряд ли успеет — просто негде. Так что самым простым способом получить заколдованное оружие снова виделось посвящение кого-либо в тайну — желательно, только одного человека, наделённого высшей властью, то есть Меча Смерти. Но из-за клятвы было нельзя.

С третьей стороны, если они всё равно столкнутся с Мечом Кернуна на поле боя, секретность теряла смысл. Хотя уверенности не было, поэтому однозначно отметать её тоже нельзя. Но если правда выплывет на всеобщее обозрение, то не следует ли заранее предупредить хотя бы того же Меча Смерти, с чем им придётся сражаться? Если способности Морены и вправду так велики, как говорила Алрина, она одна в состоянии покрошить немало Воинов Смерти.

А с четвёртой стороны, если Меч Смерти узнает о божественном оружии, что помешает ему оставить клинок себе, для большей сохранности? В этом даже имелся бы определённый смысл, если тайное станет явным. Но если Орденом в самом деле заправляет та же высшая сила, что нартами, то получится, что руки, владеющие Мечом Кернуна, вовсе не поменяются!

Клед долго ворочался, не в силах найти правильное решение. А утром проснулся с безумной идеей: вот если бы он сам стал Мечом Смерти, это решило бы все вопросы с волшебным клинком. И даже более того, возможно, ему удалось бы избежать той бойни, что готовила Тёмная Мать. Как — пока непонятно. Но если, допустим, поручить всем Воинам всех Обителей задание найти Саната, тот наверняка что-нибудь присоветовал бы. В конце концов, в Ордене были Стилеты, которых тренировали как раз на подобные задания. Если наслать их на Морену всех вместе, да ещё и раздать им чёрные скимитары, шансы на успех возрастали. Насколько Клед понял, без её руководства нарты и не замахнулись бы на такую цель, как захват части Свободных Княжеств.

На утреннем посвящении снова появлялся Меч Смерти, задав тот же вопрос, что и вчера, и точно так же не получив ни одного вызова. Клед попытался получше к нему присмотреться, но не преуспел — несмотря на то, что он нарочно слегка опоздал, дабы отделиться от своей группы, ему не удалось найти свободное место намного ближе к центру двора. Он разглядел лишь то, что глаза главы Ордена словно окружены некой чернотой, но горят таким же тёмным огнём, что он видел вчера у Дакта, только в тысячу раз сильнее. От этого взгляда становилось не по себе. И всё же…

После завтрака Клед нашёл Лариса и начал расспрашивать его об интересующей теме:

— А как часто Меча вообще вызывают на поединок?

— На моей памяти такое было лишь трижды. Все попытки окончились неудачей. То есть смертью претендентов, — наставник выразительно посмотрел на Кледа, явно догадавшись, к чему тот клонит.

Однако Наречённого было не так просто отвратить от идеи, которая показалась внезапным решением всех проблем:

— Но этот Меч Смерти ведь сам когда-то победил предыдущего? Или он тогда уже был в высоком чине, может быть, Скимитаром?

— Нет, он был всего лишь Кинжалом.

— Как же ему тогда доверили управление всем Орденом? Ведь у него было недостаточно опыта?

— Говорят, что Меч Смерти получает опыт всех своих предшественников, пройдя после победы Арку Смерти, — ответил Ларис. — Я, конечно, не знаю, не байки ли это. Но каких-либо серьёзных недостатков в управлении Орденом он так и не проявил.

Клед мысленно поставил галочку напротив одной из самых больших сложностей, которые ему предвиделись в случае перехвата высокой должности. Наставник же тем временем внимательно оглядел его, словно оценивая душевное здоровье, и спросил:

— Тебе что, жить надоело?

— Ну почему-то же существует такая традиция? — упрямо ответил Клед вопросом на вопрос. — Или это выходит, только когда прежний Меч становится слишком старым?

— Да нет, предыдущий был примерно в том же возрасте, что нынешний сейчас. Смысл данной традиции в том, чтобы Глава Ордена не размяк, а держал себя в форме. Но учитывая то, что он не реже раза в месяц посещает Арку Смерти… Вдумайся, в месяц! Тогда как даже Скимитары повторяют приобщение лишь раз в сезон, Ятаганы дважды в год, а Кинжалы ежегодно. В общем, тягаться с ним — затея безумная сама по себе. Поэтому такая возможность предоставляется только тем, кто сам недавно прошёл испытание. В этот момент способности наиболее обострены и там получаешь некий заряд… Я не знаю, возможно, что-то в самой Арке сподвигает людей бросить вызов. Быть может, Тёмная Мать сама решает, когда ей сменить Меча. Но ты-то в Арке ещё не был, а значит, у тебя точно идея дурная, и ни к чему кроме гибели не приведёт.

Клед молчал, набычившись. Что ж, если надо пройти для этого Арку, он пройдёт. Наверняка и этому Мечу когда-то точно так же говорили, что он безумец, если замыслил подобное…

— Идём я тебе кое-что покажу, — внезапно сказал Ларис. Спохватился, взглянул на солнце, тускло пробивающееся сквозь неплотные тучи и кивнул сам себе: — Кажется, ещё успеваем.

Он повёл ученика замысловатым маршрутом в южную часть монастыря, к глухому деревянному забору, окружённому небольшим парком. Пройдя дополнительный кордон из пары Воинов Смерти, записавших их имена, мохавенцы вступили на тренировочный двор, усеянный песком. Там творилось странное действо.

В центре площадки танцевал — иначе не скажешь — Меч Смерти, на которого поочерёдно нападали, судя по причёскам, сплошь Кинжалы да Ятаганы, даже один Скимитар затесался. У некоторых было тренировочное оружие, тогда как Меч лишь отбирал его у других время от времени, а потом выбрасывал. Он бил руками, ногами, косой, ронял соперников, молниеносно контратакуя, порой одновременно в противоположные стороны.

Периодически нападающие выбывали по каким-то пока неясным правилам. Некоторых хватало лишь на один заход, других на несколько, дольше всех держался Скимитар, как и следовало ожидать. Когда в круге возникала прореха, Меч показывал пальцем на очередного соперника из дожидавшихся своей возможности у наружного края площадки, и тот занимал место выбывшего.

Ларис велел Кледу пристроиться у одной из боковых стен, где наблюдали за тренировкой «зеваки», а сам встал в ряд претендентов. Минут через десять очередь дошла до него.

Воспитанник даже не знал, насколько стремительным и ловким может быть их Кинжал, ведь проявиться среди Когтей у того возможности не было. Ларис молниеносно атаковал Меча каждый раз, как представлялась такая возможность, неплохо уворачивался от контратак и продержался минут пять, что было значительно дольше среднего.

Однако глава Ордена бился совсем уж фантастически быстро и точно. Между делом, похоже, не упуская из внимания и прочее окружение, ибо один раз он бросил острый взгляд на Кледа, поедавшего глазами его движения. Скимитар, продолжающий ненавязчиво атаковать, тоже почему-то покосился на него пару раз.

Тренировочный нож в руке Лариса несколько раз проходил на волосок от кожи противника, но всё же не задевал, и в конце концов перекочевал в руки Меча в результате какой-то слишком стремительной комбинации, чтобы её разобрать. После чего Мохавенский Кинжал дважды дёрнулся и выбыл из круга.

Он подошёл к воспитаннику, потирая левое подреберье:

— Ну как, насмотрелся?

Клед снова ответил вопросом на вопрос:

— Он вас достал? Когда? Я не углядел.

— Вот прям сразу за тем, как отобрал нож. Солнечное сплетение и печень. Как же ты собрался с ним тягаться, если не можешь даже уследить за ударами, которые в настоящем поединке точно станут смертельными?

Ученик ничего не ответил. Зрелище произвело на него впечатление, отчасти обратное тому, которого добивался Ларис: Клед тоже так хотел. Если для этого достаточно часто проходить Арку Смерти и тренироваться с таким количеством желающих, игра стоила свеч. Оставалась одна загвоздка: как победить?

В тот день ближе к обеду испытание проходил последний из прибывших до Кледа Наречённых из Мохавена. Успешно. Тем временем приехали ещё двое. Дакт пока оставался — свежеиспечённым Воинам Смерти давали до трёх дней, чтобы они могли вызвать Меча на поединок при желании. Разумеется, бывший задира не собирался этого делать, просто не часто удаётся побывать в главной Обители Ордена, где столько всего интересного, поэтому он не торопился «домой», или куда там его Ларис определит.

Говорили, Кинжалам, надзирающим за испытаниями, нередко случалось обмениваться подопечными — по каким соображениям, оставалось только гадать. Они проводили тренировочные бои на площадке между домами для гостей. Но Клед пока пренебрегал этим небольшим развлечением для ожидающих своей очереди, стремясь насмотреться на море, пока оно ещё способно его волновать. И заодно предаться обдумыванию своих тайных планов там, где точно некому будет прочесть его мысли. Он всё больше склонен был верить, что высшие чины, которыми кишела Обитель Новина, на это способны.

На следующий день никто из Мохавенских не проходил испытаний, и Ларис устроил тренировочные бои между своими подопечными. Для начала сам коротко «оценил» свежеиспечённых Воинов Смерти, потом поставил против них по очереди Наречённых и под конец свёл двоих уже прошедших Арку между собой.

Это занятие было довольно познавательным. И не только в том смысле, чтобы оценить преимущество Обручения. Так, Клед с удивлением отметил про себя, что хотя справиться с Дактом стало сложнее — удар зачастую просто не успевал попасть в нужное место, — у того всё равно остались слепые зоны, на атаки в которые он реагировал с запозданием. Значит, степень посвящения решает не всё, важны и личные наработки. Воодушевившись этим пониманием, Наречённый отбросил излишнюю осторожность, отпустил себя разогнаться, как бывало за последний год при реальной опасности, и в результате даже вышел в ничью по очкам.

Однако, после боя Ларис подозвал его к себе и хмуро спросил, чем тот занимался на Вольнице. Клед смутился и сказал лишь то, что служил охранником знатной особы, а потом отдыхал на заработанные средства. Кинжалу пришлось уточнять:

— У тебя восприятие стало более объёмным и чутким, да и скорость для Наречённого небывалая. Конечно, не настолько, чтобы предположить Обручение, будь это возможно без моего ведома, но и обычной подработкой подобный скачок способностей не объяснить. Ты чувствуешь намерения человека?

Клед неуверенно кивнул, но тут же уточнил:

— Вообще-то я и сразу после Наречения их ощущал. Ну там, интерес, желание что-то спросить, верит мне человек или нет. Правда, потом это как-то ослабло. А вы разве так не умеете?

— Умею, — ответил Ларис, прищурившись. — Но у меня эта способность открылась только после посвящения в Кинжалы. А у тебя, стало быть, сразу?

Клед кивнул и, в надежде уйти от ответа на первоначальный вопрос, задал другой, занимавший его самого:

— А чины постарше могут даже мысли читать?

— Меч — скорее всего, да. Скимитар — полагаю, только в общих чертах. Но у тебя кроме этого в бою включается какое-то особое состояние, которого раньше не было…

— Так ведь я и не сражался в Ладонях после посвящения…

Клед пытался сыграть в простодушие, не представляя, как рассказать о том, что трахал бывшую подружку нынешнего главы Ордена, но Ларис, конечно же, ощущал, что ученик увиливает, и не собирался отступать:

— Ты мне зубы не заговаривай. Я сразу почуял, что с тобой что-то не так, но сначала списал на впечатления Вольницы. А теперь стало ясно, что это как-то относится к Дарам Смерти. Где же ты этого набрался? Колись!

Ларис пытался продавить его не столько словами, сколько волей. Наречённый и думать забыл о таком методе воздействия, который лишь однажды применил к Басту в Кастердоме. А теперь, внезапно поняв, что может потягаться с Кинжалом, прекратил прикидываться «малышом». Внутренне распрямился, твёрдо встретил взгляд оппонента, без особого труда удержал давление и легонько, чтобы не показалось вызовом, отбросил его назад, раздельно сказав:

— Я не имею права это обсуждать. Тайна нанимателя.

И Ларис отступил! По крайней мере, волей. Немного побуравил ученика взглядом, конечно, для порядка, а напоследок сделал последнюю попытку, уже сугубо словесную:

— Просто если ты проходил какие-то ещё ритуалы, неизвестно, как они отзовутся в Арке Смерти.

— Нет, я не проходил никаких ритуалов, — твёрдо ответил Клед, зная, что наставник чувствует, по крайней мере, искренность его ответа.

— Ну смотри… — протянул тот, отступаясь уже окончательно.

После обеда Наречённых отпустили, а Воинам предстояло продолжить тренировочные бои с такими же свежеиспечёнными товарищами из других Обителей, чтобы освоиться со своими новыми возможностями.

Клед воспользовался последней свободой и снова отправился к морю, обдумывая сделанные в первой половине дня открытия. Получалось, что опыт решает больше, чем способности, а личные качества — больше, чем опыт. Он просто в какой-то миг почувствовал, что сильнее Лариса в каком-то смысле. То есть, если оба напрягутся до предела в прямом поединке воль, то ученик победит. Эта сила была неосязаема, и не вполне зависела от него, просто была дана от природы, как рост или цвет волос.

Из всего этого следовали интересные выводы, касающиеся задуманного вызова Мечу. Конечно, в опыте с ним потягаться Клед не мог. И слабых мест на той тренировке не заметил. Хотя, между прочим, никто не пытался атаковать сверху. А значит, это место у Армата вряд ли проработано так же хорошо, как остальные. Ведь в поединке на смерть достаточно попасть в одну-единственную «слепую зону»…

И если внутренняя сила Кледа вдруг окажется больше, он не стушуется, не испугается, а поверит в себя, то сможет победить. Особенно после Обручения. Ведь если даже после Помолвки его способности были сравнимы с Кинжалом, то есть на две ступени выше, потом история с Петрой их как-то расширила, что ощутил даже Ларис, а после прохождения Арки он получит новые, и они будут на пике… Да, шансы были!

Вот только пока не схлестнёшься, не поймёшь, кто сильнее от природы. А если Армат? И этот вопрос убивал затею на корню. «Сомнения — путь к поражению». В этой части Кодекса сомневаться не приходилось. Но чем больше Клед пытался уговорить себя не сомневаться, тем тревожней ему делалось.

Оставалось только надеяться, что после прохождения Арки в нём тоже зажжётся тот мрачный, но решительный и совершенно не колеблющийся огонь, который он видел в глазах недавно Обручённых товарищей. А значит, лучшее, что он мог сделать в тот момент — это прекратить думать о поединке. И об испытании, которое, кстати, ещё предстояло протий, тоже.

В этом, как нельзя лучше помогло наблюдение за волнами, беспрестанно, монотонно разбивающими свои пенные шапки о скалистый берег под уступом. Они ввели Наречённого в состояние остановки ума, подобное наступавшему после чтения посвящения, только без унылой мрачности.

Постоянное бесстрастное упорство стихии не знало сомнений. Море просто долбило и долбило камни, пока те не раскалывались пополам. Тащить и бросать половинки на глыбы побольше было уже легче, и они раскалывались быстрее. Дальше — по нарастающей. А совсем мелкую гальку море с шуршанием без усилий шлифовало о стоящие пока скалы. Но наверняка, рано или поздно оно сточит и их. Ощущался во всём этом некий мудрый урок, который пока непонятно, как применить, но не возникало сомнений, что в жизни он ещё пригодится.

Так Клед и просидел до самого заката, когда пора было отправляться на ужин. Последний ужин Наречённого… Завтра он либо погибнет, либо станет полноценным Воином Смерти.

Утром следующего дня, пришёл черёд Кледа вступить в Арку. Тут уж все планы вылетели у него из головы. Ведь впереди маячила настоящая опасность. Спросонья вспыхнула тревога, но утреннее посвящение помогло отрешиться. После завтрака он был вторым и, чтобы не думать о предстоящем испытании, читал молитву против страха с воображаемым Мечом Кернуна. Помогло.

Предыдущий кандидат успешно вышел на своих двоих, и Клед решил, что это добрый знак. Ребята, которых к тому времени набралось уже пятеро, пожелали ему успеха, а Дакт почему-то даже подмигнул. Но задумываться о такой странности было некогда. Ларис подвёл воспитанника к священному сооружению и начал свой привычный инструктаж:

— В Арке Смерти ты столкнёшься со своими величайшими страхами. Они часто связаны с тем, чем ты дорожишь. Поэтому, чтобы победить, ты должен отказаться от всех привязанностей. А победить придётся, чтобы выжить. Помни, всё, что ты там увидишь — нереально. Поэтому ты не можешь убить воплощение страха. Однако оно может убить тебя. Но как только ты перестанешь бояться, оно рассеется само. Каким путём ты этого добьёшься — сражение, отречение или приятие, зависит только от тебя. Малейшая жалость к себе или к тому, кого ты увидишь, приведёт тебя к гибели. Только настрой на победу любой ценой позволит тебе выйти невредимым. И по достоинству вознаградит Дарами Смерти. Ты всё понял?

Клед, внимательно слушавший Кинжала, кивнул. Тот добавил:

— Восприятие времени внутри Арки субъективно, поэтому не ориентируйся на длительность, которую ты видел снаружи. Для тебя там пройдёт столько времени, сколько необходимо, чтобы встать лицом к лицу со своим страхом и либо справиться с ним, либо пасть его жертвой. Но не оттягивай встречу, поскольку силы твои будут стремительно убывать, и чем дольше ждёшь, тем сложнее будет справиться. Уразумел? — ученик снова кивнул. — Тогда вперёд. И да пребудет с тобой сила духа.

Клед сделал шаг под свод, и бодрящий вкус панкрата, напитком из которого здесь поили на завтрак, улетучился с языка. Второй — и уши заложило тишиной. Третий — исчезли запахи. Четвёртый — и в поле зрения не осталось ничего, кроме затянутого дымкой проёма впереди. Пятый — кожа словно онемела. Шестой — и он перестал чувствовать внимание следящих за ним товарищей. Седьмой — погас весь окружающий мир в виде Обители, Княжеств, моря, об ощущении которых не задумываешься, пока оно не пропадает. Каждый шаг давался со всё большим трудом, словно сам воздух вокруг уплотнялся, но Наречённый был твёрдо намерен пройти испытание, и в какой-то момент сопротивление исчезло, словно порвалась натянутая плёнка, так что под последний свод его чуть ли не втащило: захотел бы — не смог бы остановиться.

И вдруг всё замерло, как будто застыло время. Вокруг ничего не было, вообще. Только какой-то невнятный тёмный туман. От одного этого по коже шёл мороз. Быть может, так и выглядит смерть? Когда ничего нет и ничего не чувствуешь…

Но вот из дымки соткался образ. Алрина! Она грустно сидела, теребя подаренный им на прощание фиолетовый палантин. Сердце Кледа рванулось к ней, но он тут же остановил его волей. Привязанности означают смерть. Впрочем, образ девушки успел отреагировать на его внимание. Она подняла на него взгляд и уставилась, как будто в самую душу. Вот только глаза её были пустые! Равнодушные… Душа болезненно сжалась. Образ Алрины тут же хищно оскалился, выхватил из подмышек «когти корса» и ринулся к нему, летя в этом сером ничто.

Клед зажмурился, несмотря на то, что ему явно угрожала опасность. Это не она! Не его любимая. Отчаянно воззвал к своим пропавшим ощущениям — и они появились! По крайней мере, самые «запредельные» — приобретённые при Помолвке. Он открыл глаза, сделал шаг в сторону, и её удар прошёл мимо. Другой, третий четвёртый. Так они танцевали какое-то время.

Но это не могло продолжаться бесконечно. Раз образ не пропадает, значит Клед всё ещё боится давно отвергнутой мысли, что милая может спеться с нартами и пойти против него. Он даже сам подталкивал её к тому, не думая, что они могут оказаться по разные стороны клинка. Это действительно было бы страшно…

Ладно, а что, если окажутся? Сможет ли он её убить? В руке возник чёрный скимитар, и Клед начал машинально отражать удары. Нет, только не этим оружием! Хотя… Это ведь не она. Он снёс видению голову, но лезвие прошло сквозь образ, словно тот был бесплотным. Наречённый растерялся, но плечо тут же пронзила вполне настоящая боль от надреза призрачным «когтем». Выступила кровь. Он отскочил, а фальшивая Алрина безумно захохотала.

Очевидно, так дело не пойдёт. Если он не будет верить, что это она, то и страх теряет силу. А что бы он стал делать, будь это действительно она? Клед прекратил уворачиваться и понял, что лучше примет смерть от рук любимой, чем убьёт её сам. Вот только… Образ замахнулся и растаял. Нет, он на самом деле не верил, что она причинит ему вред. Знал, что не причинит. А даже если бы причинила, наверняка, заслуженно. И такая смерть лучше многих, из её рук он был готов принять её, как благо. Значит, бояться нет смысла.

Конечно же, это были слишком просто. И в следующий момент он обнаружил себя обнажённым перед Петрой. Та тоже была нагой и тянула руки к его естеству, а он не мог сопротивляться. Мало того, его накрыла волна безумного звериного желания. И вот тут-то Клед по-настоящему испугался. Образ Петры впился в его причинное место губами и начал его сладострастно ласкать, при этом высасывая саму душу через похоть, которой он был не в силах противиться.

Клед изо всех сил упирался против ласк, но оказался намного слабее видения. Тогда он вспомнил, что все загвоздки надо искать только в себе (видимо, всё-таки нравилось ему предаваться утехам с женщинами больше положенного) и перенаправил волю против собственных инстинктов. Воспротивился им, как никогда раньше, и в этот момент словно расслоился. Нижняя часть покрылась шерстью и приобрела копыта. Возбуждённая плоть, сравнявшаяся размерами с конской, вонзалась всё глубже в горло Отступницы, не обращая внимания на то, что той нечем дышать (впрочем, как и она сама), словно стремилась утопить её в наслаждении. И это пугало больше всего — что он может стать таким… Но не то же ли самое проделывал с Петрой нынешний Меч? Место которого он хотел занять, забыв, куда заводит своих самых преданных служителей Тёмная Мать, и какая жажда убивать возникает после подобных крайностей…

Верхняя половина, оставшаяся человеческой, схватила Петру обеими руками за голову и оторвала от себя, несмотря на ярость нижней, которую лишали удовольствия. При этом Петра, не желавшая прощаться с «добычей», откусила его детородный орган. Вспыхнувшая было безумная боль оказалась фантомной. Однако зрелище совершенно гладкой промежности без половых признаков… Клед вздрогнул, но вдруг понял, что лучше так, чем убивать от сладострастия. И образ Петры растаял.

Из тумана выступил новый. Женщина был незнакомой, но такой красивой, что перехватывало дух. И в то же время настолько зловещей, что кровь стыла в жилах. Изящные черты лица были словно нарисованы тушью на белом мраморе. Чёрные волосы струились по хрупким плечам, а кончики колыхалась вокруг, словно в воде. Точёную фигуру с выразительной грудью и осиной талией окружал ореол тусклого света.

— Хочешь занять место Меча? — спросила она понимающим до костей голосом, обещавшим запредельное блаженство и запредельную боль.

Клед понял, что видит перед собой саму богиню Смерти. Он знал, что та может убить его одним жестом. Внутри затрепетало что-то первобытное, жаждущее жить, которое боялось смерти на инстинктивном уровне, и никакие уговоры тут не помогли бы. Но он всё же спросил с дерзостью, которой в себе не ощущал:

— А ты позволишь?

Красавица изогнула бровь, от чего сердце мимо воли забилось быстрее, и высокомерно ответила:

— Позволено дерзающему. Как далеко ты посмеешь зайти? — и она посмотрела на Кледа так, что тот ощутил себя грязью, недостойной лежать под её ногами, но мечтающей лобызать её стопы.

Однако в ответ на такую униженность что-то внутри — то самое, родовое, лёгкое и твёрдое — распрямилось, словно молодой побег тиса, и заставило его шагнуть вперёд, несмотря на трясущиеся поджилки. Протянуть руку к её совершенной точёной груди, едва скрытой кружевным чёрным платьем, но провести её мимо и положить ладонь на горло.

Богиня Смерти томно закатила глаза, подставляя сразу и шею, и губы для поцелуя, до мурашек сладостным тоном выдохнув:

— О да! Поцелуй меня, мой герой. А потом задуши! И тогда, быть может, я приму тебя в качестве своего Меча.

Ну конечно. Что он мог сделать хозяйке этого пространства на самом деле? Но ведь Клед уже только что решил эту задачку. И хотя сопротивляться притяжению неземной красавицы было намного сложнее — всё тело ныло, умоляя выполнить любой её каприз, — он не собирался менять выбор. Сделал глубокий вдох, принуждая своё существо целиком подчиниться решению разума. Поджилки трястись перестали. Убрал руку с её горла, встал на колени:

— Спасибо, не надо. Ни того, ни другого. Если тебе так угодно, прими мою жизнь, — и поднял на неё глаза.

Лишь встретившись с ледяным взором богини, пробиравшим насквозь, Клед понял сам, что не боится смерти. Что он уже бывал в её холодных объятиях. И что богиня, или кто она там, стоящая перед ним, вовсе не Смерть. А значит, у неё нет над ним власти. Но он сам её предложил, в обмен на Дары, которые больше никто на земле не мог дать. Потому что у него был долг Чести. Который надлежало выполнить любой ценой. А в глубине души таилось знание, что и эта власть не вечна перед лицом настоящего небытия.

Правда, к согласию, означавшему преждевременное окончание пути, Клед в тот момент был тоже готов. Он и так оставил позади всё, что ему было дорого. Если умрёт прямо сейчас, это будет гибель при попытке выполнить долг, в которой нет бесчестья. Он просто вернётся снова, когда-нибудь, и попробует ещё раз. Ибо Карандар на самом деле никогда не прекращался. Кларед уже сражался в нём и сразится снова. Последняя Битва промелькнула перед внутренним взором: вот он, черноволосый, высокий и гибкий, в полном Доспехе спешит навстречу врагу; а вот он ещё выше, трёхглазый, могучий и почти лысый собирает Доспехи вновь…

— Жизнь я тебе оставлю, — пропел мелодичный голос богини, рассеивая видения. — Пока. А вот душу возьму. После Свадьбы. Но дам и награду. Клянёшься служить мне?

— Да, — просто ответил Клед, как ни кричала «нет!» его душа; он ведь для этого шёл сюда.

Красавица легким движением приподняла его подбородок, но в этом жесте была такая сила, что Наречённый оказался на ногах, лицом к лицу с ней. Она запечатлела на его губах поцелуй, а казалось, поставила на душу сквозное клеймо, проделав в центре дыру, от которой разошлись волны льда, заморозив всё его существо, и толкнула нового Жениха от себя.

Клед заскользил по полу, или что там туманное было у него под ногами, спиной вперёд, не в силах остановиться, и вылетел из Арки, как ни странно, лицом, от чего на миг потерял ориентацию, споткнулся, но не упал, а гордо поднялся и окинул мир новым взглядом. Можно было бы сказать, что он заново родился, но тут скорее подходило слово «умер»: окружающее стало различимо намного чётче, чем раньше — все люди в округе, птички и даже букашки со всеми их чаяниями и стремлениями… Только всё это не вызывало никакого отклика — просто факты.

Ларис подошёл, заглянул ему в глаза, снял с руки медное колечко Наречённого и надел николовое, утверждавшее новый статус Воина Смерти. Клед безучастно кивнул, обменялся с Кинжалом Рукопожатием Смерти, снисходительно покивал поздравившим его товарищам, и потопал с молитвенного двора — просто потому, что там было больше нечего делать. Отлежался до обеда, потому что так приказал наставник. Посидел на тренировочной площадке, потому что там проводили время все остальные. Поужинал и лёг спать, потому, что так было заведено. Без единой мысли и чувства. Внутри был мёртвый штиль. И слава Тёмной Матери!

Только на следующее утро, увидев Меча Смерти, вышедшего после посвящения в центр молельного двора, чтобы задать традиционный вопрос о вызове, Клед вспомнил про необходимость предпринять какие-то действия в плане возвращения родовой реликвии. В тот день он сидел в первом ряду, как полагалось всем, недавно прошедшим Арку, рядом с последним из прибывших до него товарищей. Дакт уже отбыл в Обитель Скорина, ближайшую к Новину, а к ним присоединился парень из Лупена, которого в свою очередь сменяли на Скоринского Кинжалы по каким-то своим соображениям.

Клед ведь так и не принял окончательного решения. Он отказался вступать с Тёмной Матерью в близкие сношения, но пост… Победить, он, пожалуй, мог бы — откуда-то появилась такая уверенность при попытке оценить противника. Однако тогда пришлось бы заниматься вот этим всем — управлять Обителями, заниматься вопросами власти, торговаться и договариваться с Советом Княжеств, ждать вызова каждый день, бесконечно тренируясь с подчинёнными, дабы не утратить хватки…

Цепкий взгляд Армата, внимательно обводивший первые ряды, внезапно остановился на Кледе и зацепился.

— Может быть, ты, юный Воин? — с вызовом спросил он.

По дальним рядам пробежал шепоток. Видимо, такое случалось нечасто. Очевидно, глава Ордена почувствовал намерение Кледа. Но тот, встретившись с ним глазами, внезапно понял важную вещь, которая окончательно решила дело: Армат совершено утратил себя, вот откуда у него чернота вокруг глаз — это зияла полная пустота, выжженная до камня земля, которая уже не оживёт, как у прочих чинов до очередного приобщения. Там не осталось ничего своего. Меч был лишь сосудом, проводящим волю богини.

Клед сейчас тоже не ощущал собственной души, но он знал, что та просто заморожена, не утеряна. И даже если после смерти Тёмная Мать её заберёт, это лишь временно, так как власть её ограничена. Однако, если ему придётся общаться с кошмарной красавицей ежемесячно, а то и еженедельно, как поговаривали некоторые, она по кусочку съест его целиком, так что потом не восстановишься. Поэтому, лишь немного помедлив, он отрицательно покачал головой и опустил взгляд.

И только потом, когда все начали расходиться, сообразил, что в таком случае нужно искать другую возможность вернуть Меч Кернуна на поле боя.

Ум его сейчас работал иначе, чем до Обручения — чётко, спокойно, без помех. Но как Клед ни крутил в голове дилемму «сообщать тайну главе Ордена или нет», у неё не находилось однозначного решения. Даже количество плюсов и минусов примерно совпадало. К тому же, все плюсы были из разряда «облегчить себе задачу», тогда как минусы отличались более глобальным характером. Ведь если то, что он понял про Армата, верно, то говорить с ним — всё равно что говорить с самой богиней Смерти (кем бы она ни была на самом деле, но за неимением истинных сведений, оставалось называть её так же, как все). Разве что при этом отсутствовал риск, что душу выпьют ещё до телесной смерти…

Единственное, что казалось сомнительным, так это то, что человек действительно мог жить без души. То, что Армат не принадлежал более сам себе, было просто ощущением, но вряд ли он являлся прямой марионеткой Тёмной Матери. Должны же у него сохраниться какие-то понятия, хотя бы из того же Кодекса? Впрочем, обольщаться на его счёт не стоило. Скорее всего, Меч Смерти приберёт Меч Кернуна к рукам.

Однако, если всё остальное будет выполнено, можно ведь и потом с ним сразиться. Например, став Кинжалом, что позволит снова пройти испытание и получить право на вызов. Нужные дисциплины на стадии обучения Клед сдавал. И пожалуй, спустя какое-то время, сможет ещё раз одолеть Арку без потери себя.

А, возглавив Орден, он просто отменит к чертям все эти ритуалы. Пусть богиня давала способности, недоступные простым смертным, но ведь и без них воспитание солдат здесь неплохо налажено. К тому же, тогда никому не придётся отказываться от любви, и, возможно, вообще стоит со временем переделать Орден в Дружину Княжеств, ограничив срок службы и точно так же набирая добровольцев смолоду, или даже лишние рты в многодетных семьях…

С другой стороны, на таком пути было слишком много всяких «если». «Ни один план битвы не переживает столкновения с действительностью без изменений», — как-то так говорили на уроках стратегии. И ещё: «Чем меньше в плане развилок, тем он надёжнее».

Но если пойти другим путём, там развилок было не меньше: надо попасть в авангард войска, приблизиться к ахсаре в решающем бою (раньше она вряд ли полезет рубиться), подобрать чёрный скимитар того, кто падёт перед ним (ставка на то, что туда пошлют кого-то с таким оружием, довольно надёжна, но не гарантирована), рубиться на свой страх и риск (если в бой ещё до того не вступит сам Меч Смерти и не победит), а потом… В принципе, потом всё то же самое: волшебный клинок отберут и придётся бросать вызов Армату. Только тайну раскрывать не придётся.

В этом случае оставался лишь один жирный минус: скрывая такую сильную сторону врага, можно существенно снизить шансы своего войска на победу, которая тоже необходима, чтобы потом выбраться оттуда с реликвией живым. К тому же, при таком развитии событий тайну рода не удастся сохранить всё равно. Так может, надёжнее сразу обеспечить себе поединок с Мореной по плану боя?

Клед всё ещё пытался решить этот вопрос на следующий день. Во время традиционного приглашения, он снова таращился на Меча Смерти слишком пристально, пытаясь понять, можно ли ему доверять. И Армат снова задержал на нём взгляд, впрочем, на этот раз Воин сразу опустил глаза.

А перед обедом глава Ордена вызвал его к себе.

Гадая, до чего он доигрался, буравя того взглядом на площадке, и мысленно готовясь даже к поединку чести, Клед явился в довольно уютный домик в маленьком саду, отгороженном от остального монастыря каменной стеной.

На входе его обыскал охранник и потребовал сдать оружие. Воин немного подивился — ведь он видел на тренировке, что Меч и голыми руками неплохо справляется против вооружённых противников рангом повыше, а дома у того наверняка найдётся небольшой арсенал. Но поскольку нападать всё равно не собирался, беспрекословно оставил свои кинжалы. Меч Рамона отправился «в общак» ещё при въезде в Обитель — насовсем, как и конь: при необходимости куда-то ехать, Воина снабдят средством передвижения, а оружие выдадут там, куда припишут; старый же клинок, скорее всего, переплавят, поскольку орденские легче, удобней и немного лучше по качеству.

Меч Смерти встретил подчинённого на уютной закрытой веранде, с трёх сторон остеклённой почти до пола. Таких огромных окон, пусть даже выполненных из множества квадратов, сын приграничного барона никогда не видел. За ними открывался сад, где уже выпустили бутоны королевы цветов — трианты. Остальные кусты были, кажется, вечнозелёными.

Клед снова подивился тому, что человеку с пустыми глазами не чужд вкус к красоте. Может быть, всё-таки что-то осталось в нём своего. А может, внешние атрибуты служили лишь для подчёркивания статуса. Ну и нельзя исключать вариант, что обустраивала тут всё Петра. Отступницы Похоти не леденеют, как Воины Смерти, от недостатка чувств, а выгорают от их переизбытка, вдруг понял он.

Комната была оборудована, как нечто среднее между гостиной и кабинетом: в одном углу письменный стол, в другом — круглый столик для чаепития, а посередине пара обтянутых кожей диванов. Армат сел на один из них и пригласил Кледа опуститься напротив. По выражению лица высокого начальства догадаться ни о чём было нельзя, но, судя по приёму, речь не шла о провинности, да и не чувствовал молодой Воин никакой враждебности.

— Я всё не мог вспомнить, откуда мне знакомо твоё лицо, — начал Меч. — А потом сверился с бумагами и понял. Ты ведь последний уцелевший Лоринден, не так ли?

Клед привык скрывать своё настоящее имя, но мог бы догадаться что Скимитар отметит его в записях. Смысла отпираться не было, и он кивнул, пока не понимая, при чём тут его родословная. Однако следующий вопрос застал его врасплох:

— Скажи, у вас хранился так называемый Меч Кернуна?

Воин замер от неожиданности. Никто ведь не должен был знать! Как же так? Можно, конечно, было бы соврать, отпираться, но своей реакцией он уже выдал себя с головой и понимал это. Только не мог разомкнуть рта, чтобы признаться вслух. Впрочем, Меч решил не вводить подчинённого в искушение:

— Вижу, что да. И что же с ним стало?

Клед наконец набрал в грудь воздуха и севшим голосом ответил, разом запуская «второй вариант» и продуманных:

— Его украли нарты, разорившие Кастердом. В данный момент им учится владеть их ахсара, Морена. Собственно, я так смотрел на вас, пытаясь решить, могу ли просить о высокой чести.

— Какой же? — заинтересовался Армат, хотя это слишком сильно сказано — скорее он изобразил интерес, приподняв бровь.

— Отправиться на передовую в грядущей войне и сразиться с предводительницей кочевников, чтобы вернуть родовую реликвию. Известно, что чёрные скимитары могут противостоять рассекающему всё остальное клинку.

— Значит, легенды всё-таки правда? — Клед кивнул. — А ты неплохо осведомлён. Откуда?

Парень сглотнул, поспешно пряча воспоминание о Петре за мыслями об Алрине, и честно ответил:

— На Вольнице я сошёлся с одной перебежчицей. Её воспитали нарты после того, как разорили родной замок и перебили семью, в том же году, что и наш…

— А какой именно замок, позволь узнать?

— Сарендом, — через силу выдавил Клед.

Что-то внутри не желало рассказывать этому человеку ничего о любимой, но если он хочет заслужить доверие, необходимое, чтобы получить чёрный скимитар, придётся чем-то пожертвовать.

— Любопытно! Это последний замок, который передали родственникам перед принятием уложения о доказательстве чести. Но я слышал, что новый хозяин недавно скончался…

Клед лишь пожал плечами, надеясь, что Армат всё-таки не читает мысли, как в открытой книге. Конечно, Алрина ему рассказала, что случилось и с Морганом Гиродреном, и с Мадленом Керибраном, но так глубоко он не считал нужным никого посвящать. И постарался не думать о подробностях. А жест его можно было принять и просто за то, что он слышал новости. Сковавшее душу бесчувствие сейчас было как нельзя кстати, чтобы не выдать себя. Он больше не ощущал ни полнившей сердце любви, ни острой боли разлуки, просто знал, что эта девушка ему дороже всего на свете, кроме Меча Кернуна.

— Ну так что же ты ещё узнал о нартах от наследницы Мариндеров?

— Я уже почти всё рассказал. Ахсара планирует постепенно захватывать баронства, которые её Орды разорили ранее, и переводить племя на оседлый образ жизни. Она хочет со временем подмять под себя часть Княжеств. А может, и всю страну целиком. Но об этом вы, наверняка, и без меня знали.

Последней фразой Клед озвучил свои смутные ощущения, но Армат покачал головой:

— Мы лишь строили догадки и готовились к худшему. Знать наверняка — совсем другое дело. Твой источник уверен?

— Да, — пришлось снова через силу оторвать от себя кусочек сведений об Алрине. — Она была хедивегом ахсары. Левой рукой.

Меч Смерти задумчиво покивал, словно бы переваривая важные сведения. Клед не мог отделаться от впечатления, что собеседник неискренен. О как понять, искренен ли тот, кто лишь изображает чувства, будучи их лишён?

— Не могли ли её ввести в заблуждение, подозревая в намерении бежать? И не может ли быть так, что она лишь прикинулась перебежчицей, чтобы разведать наши планы?

Кледу стоило огромного труда равнодушно пожать плечами, как будто бы он не знал или не отказался от такой же идеи в своё время… Надо было как-то свернуть разговор с Алрины.

— Но мы ведь им не позволим? — спросил он.

Армат покачал головой с жёсткой усмешкой, подтверждая тем самым, что подготовка военной кампании в разгаре. Это было прекрасным поводом перейти к своим целям:

— Я слышал, что при помощи нашего Ордена в Гастердоме готовят Дружину для войны. Может быть, мне позволят к ней присоединиться?

— А это откуда… — задрал Армат уже обе брови, по прежнему не производя никакого впечатления, что и вправду удивился, на уровне «седьмого чувства». — Ах да, я вспомнил! Ты ведь тот Наречённый, который провожал мою Петру в Малфирдом?

Клед изо всех сил постарался кивнуть, как ни в чём не бывало, надеясь, что не покраснел. Ему совершенно не хотелось выяснять, насколько Меч Смерти ревнив…

— Именно там мы и познакомились с девушкой, сбежавшей от нартов, — он снова прибег к спасительной теме, которая волновала его больше Петры, по крайней мере, до Обручения, чтобы не выдать свою посвящённость в постельную жизнь начальника.

— Телохранительница? — уточнил Армат, явно зная, о ком идёт речь. — И что же, она хороша в своём деле?

Клед кивнул и тут же понял, что его обыграли, как ребёнка. Затронув персону, отношения с которой Воин пытался скрыть, Меч отвлёк его внимание от себя. И заставил вернуться к той, кого молодой человек обсуждать не хотел. На самом деле Армат мог быть изначально осведомлён намного лучше, чем пытался показать.

Скорее всего, Петра уже писала ему и о планах ахсары, и об Алрине. Ведь это именно она надоумила Кледа развеять свои изначальные подозрения, так схожие с ходом мысли Меча Смерти, спросив о происхождении «кочевницы».

Что, если сейчас начальник просто проверяет подчинённого? Вон как изучающе смотрит — словно невидимые чудовища, живущие в этих пустых провалах глаз тянут свои щупальца к уму собеседника, пытаясь проникнуть внутрь. Значит, прочесть мысли Воина Меч всё же не может, лишь ощущает, что тот темнит, и теперь, задав пространный вопрос, ожидает, не откроется ли Клед, не проговорится ли. Значит, достаточно на словах не раскрыть свои интимные связи. И перестать увиливать, чтобы снять подозрения.

Клед разом погасил все свои опасения и стремления, благо остановка мыслей после прохождения Арки не требовала никакого труда. И трезво оценил, что он может раскрыть ценного для главы Обители, но не делающего любимую уязвимой, и при этом не выдающее их более тесного знакомства?

Единственное, чего Петра знать не могла, так это про тренировки Морены с Мечом Кернуна. Как не знал и он сам на службе у Отступницы. Но если бы он спросил Алрину ещё тогда, когда впервые подумал об этом, то получил бы эти сведения раньше. Кстати, в том разговоре о происхождении и содержался ответ на опасения Армата о благонадёжности «источника», которого Петра могла и не знать.

Клед вздохнул, расслабленно откинулся на спинку дивана и совершенно бесчувственным голосом начал «тактический доклад»:

— Девушка скрывается под именем Алина Марлин. Она мастерски сражается «когтями корса», хорошо стреляет из лука, в седле держится, как будто в нём родилась, и владеет некой разновидностью боя, которая позволяет побеждать более сильных противников за счёт лучшего владения телом. Однако ему не учат всех нартов подряд, только их аналог наших Стилетов, называемый Ходячей Смертью. Вроде как считается, что женщине легче научиться действовать за счёт ловкости, а не силы. Так что о широком применении беспокоиться не стоит. И хотя Ходячая Смерть способна доставить немало проблем, на данный момент она у кочевников вроде бы всего одна. Сама же Алина не доучилась — не прошла какое-то испытание, поэтому не владеет нужными навыками в должной мере. «Когти корса» также не являются традиционным видом оружия нартов, и достались ей в наследство от старой наставницы по линии Ходячей Смерти, которая была родом откуда-то с дальнего востока. Насколько я понял, обращению с другими традиционным видами оружия кочевников вроде меча, аркана и хлыста она также обучена, но полагаю, что владеет посредственно, поскольку практически не использует.

По мере того, как Клед сухо перечислял любопытные, но безобидные для Алрины факты, напор «щупалец», пытавшихся пробиться в его голову, ослабевал, и в конце концов они вяло убрались, так ничего и не выудив. Армат тоже откинулся на спинку дивана и продолжал слушать с совершенно неподвижным лицом. Клед счёл этот момент подходящим, чтобы напоследок ввернуть обеляющие девушку сведения, о которых вспомнил ранее.

— При похищении Алине заговорили память, чтобы не возникло проблем с воспитанием, как «своей». Насколько я понял, кочевники широко практикуют расширение племени за счёт боевитых приёмышей. Когда у неё внезапно прорезалась память, она сбежала. Ненавидит нартов и мечтает отомстить им за семью.

— Мы можем как-то её использовать? — «оживился» Меч.

— Сомневаюсь. Вроде бы она собиралась из Малфирдома отправиться к тётке, в какой-то из южных портов, чтобы подтвердить своё происхождение для восстановления титула. В любом случае, при побеге она убила кого-то из нартской верхушки, поэтому обратное внедрение в качестве шпионки невозможно. Как бойца привлекать женщину вряд ли целесообразно, а обучение на Ходячую Смерть она не окончила, так что на роль диверсанта тоже не подойдёт. Думаю, наши Стилеты для таких задач будут эффективней. Пользу нам она может принести только на должности инструктора по натаскиванию Дружины против нартов в целом и их Ходячей Смерти в частности. Алина высказывала подобные мысли после встречи нашей группы с отрядом из Гостердома, хотя не была уверена, что её примут. Но как её теперь найти, я не знаю. Разве что через тётку. Хотя имени я тоже не запомнил, простите. Не думал, что пригодится.

— Ничего, это нетрудно выяснить при необходимости, — «благодушно» ответил Меч. И правда, есть же реестры знати.

Похоже, однако, что деловой тон сработал. А может быть, Армат просто понял, что подчинённый раскусил его игру, и либо отступился, либо сменил тактику. По крайней мере, тему про Алрину он счёл исчерпанной, но напоследок кинул шар в другую сторону, изобразив добродушный, почти панибратский тон, словно встретил старого приятеля, а не опрашивал подчинённого:

— И как же устроилась моя Похотливая Отступница в Краю Восьми Озёр?

Клед был уверен, что кто-нибудь за истёкшее время уже довёз до Меча и более свежие новости, чем имелись у него, но решил и дальше придерживаться деловой прямоты, ответив без выкрутасов:

— Вроде бы всё прошло по плану. Я уехал в тот же день, как завершил выполнение своих рабочих обязательств.

Меч Смерти какое-то время молча разглядывал подопечного. На этот раз интерес уже ощущался седьмым чувством. В глазах главы Ордена даже зажёгся хоть какой-то огонёк. Оставалось только гадать, в курсе ли он был, что они в разное время делили одну женщину — с Петры сталось бы и об этом написать. А может быть, оценивал ходы, сделанные свежеиспечённым Воином в тактической игре разумов, которая незримо развернулась параллельно диалогу. Раздумывать об этом Клед не стал из предосторожности. Он просто невыразительно смотрел на начальника в ответ открытым, но совершенно пустым взглядом.

— Хорошо! — в конце концов сказал Армат, поднимаясь. Поднялся и Клед. — В целом я не против твоего плана. Ты ведь из тех, кто может поднять этот Меч?

Клед невозмутимо кивнул, про себя отметив, что начальник тоже весьма неплохо осведомлён о свойствах предмета, который должен быть тайной от всего мира.

— Чёрный скимитар тоже можно организовать — они как раз выдаются для подобных особых поручений. Но для того, чтобы безболезненно им владеть, ты должен стать хотя бы Кинжалом. Я пока оставлю тебя здесь, у нас. С тобой будет заниматься мой лучший Ятаган лично, чтобы в кратчайшие сроки подтянуть тебя по технике. Я видел в отчёте, что парень ты способный, весь в предков. Но для того, чтобы успеть повысить ступень посвящения до войны, тебе придётся выкладываться по полной, не жалея себя. Всё ясно?

— Так точно, — Клед ударил себя кулаком в грудь. — Благодарю за оказанное доверие.

— Всё, иди собирай вещички, прощайся со своими. Лариса пришли ко мне, я улажу с ним твой перевод. Своим сейчас отдам распоряжения. Заселишься в первый барак к нашим Воинам. Потом найдёшь Колена. Он сделает из тебя Кинжала. Ступай.

Клед ещё раз бухнул по торсу и откланялся.

Ну что ж, так или иначе, веретено завертелось и пошла прясться новая нитка судьбы последнего Лориндена, которая приведёт его к утерянному Мечу Кернуна. Остаётся лишь надеяться, что это тот самый Истинный Путь, и цель от него не ускользнёт. Победа или смерть! Девиз Ордена. Возможно, всё же он не просто так сюда попал и не зря вернулся. Так должно быть. Просто обязано. Иначе он напрасно разбил пару любящих сердец.