Сазонов меня уже дожидался. Правда, в некотором смущении. О моей задумке партнеру Ползунова он рассказал, и тот вроде бы даже всё понял. Но скидку, паразит, давать не хочет. Говорит, что на следующую машину даст. А на первую — никому не даёт. Вообще. Такая у них, понимаешь, политика компании.
Партнёр по фамилии Ланген подпрыгивал тут же. Благодушно улыбался — дескать, и рад бы скидку дать, но вот блин. Политика компании, хоть ты усрись.
— Угу, — кивнул я. — Известная политика, чё. «Монополизм» называется. Знает, что податься покупателям больше некуда, вот и лупит цены. Чего ж тут непонятного… Скажи-ка ему вот что. Когда я соберусь покупать следующую машину, никаких партнёров здесь, скорее всего, уже не будет. Даже на вывеске. Останется один Иван Иванович Ползунов — царь, бог, а с недавнего времени мой друг… Чего глазами хлопаешь? Переводи.
Сазонов обалдело перевёл.
Немец выслушал и мерзко рассмеялся. На ломаном русском прокрякал, что здоровье уважаемого герр Ползунофф оставляет желать лучшего. Как бы не помер многоуважаемый герр вот прям щас, пока мы тут разговариваем. Хотя, может, уже и помер, кто его знает.
— Я знаю, — порадовал я. — Слухи о смерти господина Ползунова несколько преувеличены — это раз. Всё, что касается машины, мы с ним уже обсудили, её соберут и доставят ко мне в усадьбу бесплатно — это два. А три — шёл бы ты работать. С минуты на минуту настоящий хозяин появится.
Я повернулся к Сазонову.
— Если у вас тут — всё, предлагаю вернуться в «Золотой мешок». Лакей ваш, поди, уже заждался.
Сазонов возражать не стал. Я изобразил Знак прямо там, где стоял, и, обхватив своего компаньона за плечи, переместился… Ну, не в «Золотой мешок» — было бы наивно с моей стороны надеяться, что за столько времени там не затоптали мой Знак — а в спецфонтан смоленских братьев.
— Никогда не привыкну! — перекрестился Сазонов.
— Дорогу-то найдёте отсюда?
— Найду-найду, не извольте переживать, я всё-таки местный, коренной житель.
Распрощавшись с коренным жителем, я двинулся к Илье Ильичу. Шёл насвистывая. В Смоленске, в отличие от столицы, стояла прекрасная погода, пели птички, сияло солнышко. Да и в целом, было как-то уютнее. Хотя Питер, конечно, красивее, это базару нет.
«Поездка» выдалась исключительно удачная. Все вопросы главные порешал, машину пробил. В принципе, уже даже есть параметры для нагревательного элемента. Мы с Ползуновым обсудили момент, что топка либо не нужна, либо должна быть убираемой. Плюс, вернулся с прибылью. Ящеры, кикимора — всё зерно на мельницу.
Родий у меня было уже семьдесят пять. Так близко к белой го… в смысле, к рангу Витязь я не подходил ещё никогда. В принципе, ещё одна-две хороших охоты, и можно спокойно апнуться. Или можно ещё задержаться в десятниках, Знаки кой-какие подтянуть. Полёт, например, разлочить. Согласен, в качестве основного оружия использовать его рисковано, однако как вспомогательный момент — очень даже может пригодиться.
Домой к Обломову я не пошёл, направился сразу на работу. Не прогадал — Илья Ильич был у себя в кабинете, весь в трудах праведных. Телохранители скучали в приёмной. Мне обрадовались все. Такой уж я человек — радуются мне хорошие люди.
— Ну как чёрт? — спросил я, пожимая руку Илье Ильичу. — Не появлялся больше?
— Не было. Малодушно надеюсь, что и не будет уже.
— Ну, это ты напрасно. Твари своего куска не упускают. Да не расстраивайся, решим вопрос. Я с этим свинорылым в Петербурге пересёкся, так что мы с ним без мордобоя уже не разойдёмся. Есть мнение, он теперь прямо ко мне сунется. Если да — тогда, может, и не увидитесь больше. Хотя на всякий случай я бы не советовал расслабляться.
— Если бы я мог вспомнить, когда расслаблялся, — проворчал Илья Ильич и мотнул головой в ту сторону, где на улице стояли достопамятные тренажёры, которые так понравились Захару и Егору. — Вон… Знаю, наивно надеяться одной только физической силой одолеть нечисть, но чувствовать себя слабым уж больно не хочется.
— Это понимаю.
— Ты по делу или так?
— Так, проведать. Мало ли, может, тут уже всё плохо, а я не в курсе. К слову сказать, а ты, часом, Ивана Ивановича Ползунова не знавал?
— Инженера-то? Конечно! Лет десять назад нас знакомили, если не больше… Да больше! Я в Санкт-Петербурге тогда жил. Ох и увлечённый был парень! Кажется, дай ему бумагу, карандаш, да железа всякого побольше — он и про кусок хлеба не вспомнит. Работал, себя не щадя. А что?
— Да ничего, — усмехнулся я. — Просто понятно теперь, откуда на него чёрт напрыгнул. Если он сам его не призывал.
Обломов попросил объяснений. Я объяснения предоставил.
— Какой кошмар! — Обломов рухнул на стул и схватился за голову. — Какой ужас!
— Да ладно, разобрались там уже…
— Там — разобрались! А скольких людей я, не ведая, сгубил за эти годы? Всё бы отдал, чтобы в тот день вернуться и не призывать дрянь эту…
— Так, ну вот насчёт «всё бы отдал» — это ты завязывай! — прикрикнул я. — Хватит уже сомнительных сделок. То, что есть, разгрести бы.
— Прав ты, Владимир. Кругом прав.
Обломова я оставил в растрёпанных чувствах, но не прям в депрессии. Вышел, изыскал уютный уголок и начертил Знак. В этот раз переместился в Оплот.
— Открывай, сова, медведь пришёл! — постучал я в дверь.
Открыл заспанный Прохор. Хотел я спросить, чего это он осел тут на постоянку стены караулить, а потом посмотрел на него ещё раз — и не стал. Ясно, стареет мужик. Не вывозит уже по лесам да полям шнырять, с тварями сражаться. Интересно, охотникам пенсия положена? Графу Давыдову-то платили. Но где аристократ, а где охотники… Надо бы провентилировать этот вопрос.
Да и то сказать — на тихой кабинетной работе тоже люди нужны, иногда даже очень. Такие, кому можно без обиняков сказать:
— Здорово, Прохор. Дело есть.
— Заходи, чайник поставлю.
— Да я домой сейчас. Пообедаю нормально, заодно посмотрю, как там чего. А ты подыскал бы мне пару бойцов, а? Таких, чтоб надёжных, с головами дружащих, ну и рангом не Ополченцев.
— Для каких целей?
— Как Петро с Григорием, телохранителями поработают. Пока вопрос один не решим.
— Слушай, Владимир, ну ты уж совсем этого, того! — Прохор даже зевать перестал и сердито зыркнул на меня одним глазом. — У нас орден не такой уж многочисленный, чтобы…
— Найди из других орденов — вообще пофигу, — пожал я плечами. — Клиент заплатит хорошо, не обидит. А ребята передохнут немного. Кому плохо?
Прохор пофыркал ещё для порядка, но пообещал что-нибудь придумать.
— Я заночую у себя нынче, а утром приду.
— Уж прям к утру тебе и найди двух бойцов!
— Не поверишь, Прохор — даже поздно будет. По уму бы сегодня уже, да вижу, ты один…
Тут из глубины оплота послышался заспанный женский голос:
— Прош, ну ты где?
Прохор неожиданно смутился, забормотал:
— Это у меня, там… Знакомая заглянула…
— Понял, принял. Знакомые — дело такое, не отвлекаю. А насчёт бойцов — ты покумекай всё ж, договорились?
— Да найду, найду! Заладил… Приходи утром, будут тебе бойцы.
Прохор закрыл дверь, а я, улыбнувшись, вернулся в будку. И перенёсся к себе.
Итого за день это было третье перемещение, из которых первое — с пассажиром. Истощила меня вся эта чехарда прилично, так что я искренне надеялся, что на пороге будки не дожидается армия головорезов или полчища тварей, которых нужно будет срочно убивать. Надеялся увидеть простую скучную обыденность.
— Мяу, — поприветствовала меня обыденность.
Я остановился в дверях нуль-Т кабины, глядя на кота. Кот сидел на полу перед кабиной и смотрел на меня.
— Эм… Привет, Бро.
— Мяу.
— Значит, всякая там защита, магическая и обычная, сокол в качестве сигнализации — это тебе по барабану, да? Вижу цель, не вижу преград?
— Мяу.
— Ясно, принято, понято. С чем пожаловал?
Кот демонстративно задрал лапу и принялся вылизывать себе стратегически важные места. Я с минуту наблюдал, пытаясь найти в происходящем некий высший смысл. Не нашёл.
— Жрать хочешь?
— Мяу!
— А. Ну, это вообще не вопрос. Пошли спросим, как там у нас дела обстоят.
Дела обстояли, как всегда, великолепно. Тётка Наталья хоть и удивилась, увидев огромного кота, но в грязь лицом не ударила. Накормила всех, как полагается — то есть, как на убой.
Тихоныч ещё не вернулся из командировки к озеру с ценными крапами. Захар, как выяснилось, отчалил в Поречье встречаться с Марфой. Дома было непривычно пусто и тихо. Детей, что ли, завести?.. Шучу! Отставить. Рано ещё.
Остаток дня я потратил в попытках разгадать загадку кота. Ну пришёл же он за каким-то хреном?
Однако кот спокойно сожрал на обед рыбный суп, потом выспался на коленях у Маруси, которая использовала это обстоятельство, чтобы не работать — нельзя, мол, кота будить, примета плохая.
За ужином кот также отпировал, как подобает. А когда я, плюнув, пошёл ночью к себе в башню — отправился за мной. Я лёг — и он улёгся на постель рядом. Свернулся клубочком и заурчал, как трактор — наверное, даже внизу в спальнях слышно было.
Ну и как это понимать? Кот решил завязать с бродячей жизнью и стать домашним? Прикольно, конечно, только как-то странно.
Утром после завтрака (кот опять от души налопался вместе со мной) я объявил, что отбываю на неопределённый срок. Предполагал обернуться сегодня же, но мало ли, как сложится.
Поднялся к себе, зашёл в кабину. И тут-то кот лёгким движением кота запрыгнул мне на плечо.
— Со мной, что ли, поедешь?
— Мяу.
— Окей, двинули.
Раз — и я переместился в другую кабину.
Рядом с оплотом развлекались на тренажёрах два охотника. Прохор нас представил, но я даже имён не запомнил. Если чем отметятся — там уж не забуду, а так — чего голову забивать. Народу кругом всегда полно.
— Ну что, готовы?
— Готовы, — отозвались мужики, озадаченно глядя на вцепившегося в моё плечо кота.
— Чего напряглись? Фамильяр это мой. Ясно?
— Ясно. Чего ж тут неясного…
Впрочем, по лицам было понятно, что ничего им не ясно, и слово такое слышат впервые в жизни.
Но ладно. Мы зашли в кабину — втроём было тесновато, но терпимо, — я обнял охотников за плечи. Сконцентрировался, и — бах! — оказался в знакомой комнате.
Как и обещал Ползунов, дверь была заперта, а ключ лежал на полу у двери. Я поднял его, отпер замок и вышел.
— Иван Иванович?
Мне никто не ответил, однако неподалёку раздавались какие-то голоса. Я зашёл в спальню Ползунова и остановился.
Ползунов лежал в кровати, бледный, как смерть. А рядом с ним стоял доктор и измерял пульс. Увидев меня, доктор горестно сказал:
— Эх, была ваша ремиссия, да вся вышла…
Тут меня заметил и Ползунов.
— А… Владимир Всеволодович… Вернулось. Всё вернулось, даже хуже. Думал, до утра не доживу.
— Опять кикимора? — не поверил я.
— Не знаю… Но так же на грудь давила. И душила, душила… Всю ночь.
Казалось, Ползунов готов хоть прям сейчас отдать богу душу.
И тут с плеча у меня спрыгнул кот.
— Мяу! — заявил он.
Долбанув меня хвостом по голени, рванул куда-то по коридору. Я кастанул Восстановление Сил на Ползунова и, убедившись, что взгляд у него прояснился, поспешил за котом.
— Вы за мной не ходите, — остановил телохранителей. — Ваш клиент — вот, в постели лежит. Головами за него отвечаете.
— Так он же сам сейчас…
— Отставить упаднические настроения! К выполнению служебных обязанностей — приступить!
Телохранители только плечами пожали.
А кот подвёл меня к лестнице, ведущей на чердак. Чердачный люк был заперт на замок. Легко запрыгнув по ступенькам на самый верх, кот лапой брякнул по замку и мяукнул, посмотрел на меня.
— Ключ от чердака у кого? — гаркнул я.
Никто отчего-то не поспешил нести мне ключ. Хотя я аж десять секунд подождал.
— Ну, значит, у меня.
Удар. Замок исчез — его вдавило внутрь, пробив дыру в крышке.
Я поднялся, откинул крышку, и кот первым запрыгнул в тёмное и пыльное помещение.
Забравшись следом, я кастанул Светляка — памятка о Земляне — и огляделся.
Здесь не было ничего. Ползунов в этом доме — первый и единственный жилец, так что не было пока ни сундуков, ни старой мебели — ничего такого. Просто пустой чердак. При желании можно было тут комнату оборудовать, но желания такового у Ползунова, видимо, не возникло.
Кот между тем времени не терял. Он как-то умудрился по балкам вскарабкаться под самую крышу, чем-то там пошуршал, и на пол упало… что-то. Мне сначала показалось, что мешочек.
Я подошёл ближе, наклонился и увидел тряпичную куколку.
— Мяу! — послышалось сверху предостерегающее.
Но меня предостерегать и не требовалось. Справочник я помнил наизусть.
Самая опасная кикимора — это та, которую наслали при помощи такой вот куколки. От такой кикиморы не избавиться. Одну убьёшь — другая придёт. А сложность в том, что куколку эту хрен найдёшь. Тот, кто её подкладывает, знает, куда.
Трогать её было нельзя категорически. Требовалось взять щипцами, вынести из дома и сжечь.
— Бро… — протянул я. — Твои невероятные таланты просто поражают меня.
— Мяу.
— И что же мы имеем? Мы имеем какого-то человека, который в своё время очень хотел убрать Ползунова.
— Мяу. — Кот с увесистым «бам!» сверзился из-под потолка.
— Я, кажется, даже знаю, с каким акцентом говорит этот человек… Спасибо, Бро.
Я присел перед котом на корточки, протянул руку. Кот невозмутимо хлопнул лапой по моей ладони. Зеленющими глазами уставился в глаза.
— Я правильно понимаю, что ты появляешься либо в минуты смертельной опасности для меня, либо тогда, когда нужно, чтобы я что-то увидел?
— Мяу.
— Угу. Ну, я так и думал. Защищаешь меня, чтобы я защищал твой мир?
На это кот ничего не ответил. Мяукнул — как мне показалось, обиженно, мол, вовсе не поэтому, а потому что нравишься ты мне, — и исчез.
— Ну, прости, — вздохнул я. — Оскорбить не хотел. К следующему твоему визиту попрошу тётку Наталью рыбных котлет нажарить. И валерьянки раздобуду, хоть бахнем с тобой как белые люди.
Ни звука в ответ не услышал, но показалось, что одобрительное «мяу» откуда-то всё же прилетело. Интересно, а валерьянка у них вообще есть? Надо будет провентилировать вопрос. Только сначала порешать насущные.
Куклу с чердака я извлёк каминными щипцами. Вытащил эту пакость во двор и жахнул Красным Петухом.
Кукла, объятая пламенем, заверещала не хуже живой кикиморы. Но повторного явления чёрта, заступника за бедняжечку, я не опасался. Во-первых, кукла — это ещё не кикимора, как бы ни орала. А во-вторых, есть мнение, что конкретно к этому колдовству мой свинорылый приятель отношения не имеет. То, что произошло сегодня в доме Ползунова — результат деятельности сил не потусторонних, а вполне себе человеческих. Точнее, одного, вполне конкретного, с позволения сказать, человека.
Для начала я заглянул к Ползунову. Убедился, что мужику стало лучше, кастанул ещё одно Восстановление сил. Телохранителям наказал смотреть в оба — прежде всего, за тем, чтобы этот ненормальный отлежался хотя бы сутки, а не понёсся на радостях инженерить что-нибудь. Пообещал, что ещё вернусь, узнал, где живёт Ланген, и отправился причинять справедливость.
Ехать к Лангену домой не пришлось. Когда я проходил мимо мастерской, у её крыльца остановилась коляска, из которой выскочил немец. Задумчиво посмотрел на стоящий чуть поодаль особняк Ползунова. Меня, за коляской, не заметил.
Ишь ты. Девять утра — а он уже тут как тут.
— Что, не терпится? — окликнул Лангена я.
Немец вздрогнул и обернулся. Увидел меня, попробовал изобразить любезную улыбку, поклонился.
— Добрый утр.
— Ну, для кого-то — наверняка добрый. Но ты в их число не входишь. — Я подошёл к Лангену, ухватил его за жилет и слегка приподнял. — Подсунуть Ползунову куклу — сам придумал, или научили?