Но для начала он решил выбрать – которая из женщин подойдёт ему больше. Хозяйничать по дому им много не придётся – те, вчерашние, «тётеньки», отлично справились с уборкой и готовкой. Поэтому Дэн предложил:
- Отдохните, дамы. Нечасто вам приходится бездельничать! Садитесь, выпейте со мной чаю. И умоляю, скажите, как мне вас называть. Иначе я даже не знаю, как мне беседовать с вами, милые дамы.
Это, конечно, прозвучало очень уж неловко. Дэн отвык быть вежливым с женщинами, да и с кем бы то ни было. Отвык.
- Меня прозывают Полоскунья, - по обычаю людей Моро, она протянула Дэну обе руки ладонями вперёд. – А ты ведь Утешальщик?
- Утешитель, - Дэн приложил свои ладони к её и продержал на секунду-другую дольше, чем допускали приличия. Авось никто этого не заметит.
Он ощутил её боль – всю до донышка.
У Полоскуньи с болью имелись свои счёты. Дэнни только диву давался, как она может смеяться – он бы на её месте корчился и стонал. У него занемели пальцы и перехватило горло, едва он получил лишь представление о её «болячках». Застуженные женские органы, давний, плохо сросшийся перелом щиколотки, с позвоночником просто беда, из-за лишнего веса и таскания тяжестей ломило плечи, а трещины на пальцах от стирки не заживали уже никогда. Отлично. Просто отлично. Как сказал бы куратор Поллок – «отличный материал для работы». Подумав об этом, Дэн опустил руки и криво улыбнулся. Ещё не хватало – стать таким, как Поллок! Нет, ему не надо «материал», ему нужна…
Он задумался и устремил взгляд на вторую женщину, молодую.
- Швея Моро, - сказала она и подняла руки. Но не дала коснуться себя – тут же спрятала ладошки под фартук.
Дэн поставил на стол кружки, тарелки с пирогами. Как только запахло сытной едой, в кухне тут же стало уютней и словно теплей.
Гостевой дом строили для большого количества гостей, и посуды тут имелось много, и комнат с удобными приземистыми кроватями, и прочей мебели да утвари. За столом посреди просторной кухни могло уместиться, наверно, человек двадцать. Но Швея и Полоскунья умостились с одного краешка, и Дэн сел напротив, пытаясь наладить с ними беседу. В его ладонях ещё жила боль, которую он ощутил в теле толстушки.
- А говорят, ты музыкантом был, Утешальщик? – спросила Полоскунья. Дэн подумал, что она держится столь оживлённо и даже слегка развязно не потому, что ей весело. Она тут не в своей тарелке. Пугает он её, что ли.
- Я и есть музыкант, - ответил Дэн. – А у вас тут с музыкой да танцами как?
- Вот её брат, Лодочник, утонул год назад, так он на флейте играл. А ещё у Бочара скрипка была, да только не играть ему больше.
Швея тихонько вздохнула. Видимо, брата любила. На Дэна она нарочно не смотрела, прятала глаза – то на столешницу смотрела, то пальцы свои разглядывала. Да, с Полоскуньей сойтись попроще будет. Вот только не приглянулась она Дэну. Не то что Швея.
- Скрипка? – спросил Дэн.
Сколько же времени он не играл ни на каком музыкальном инструменте? Сколько тосковал по своей чёрной скрипке, мечтал хотя бы подержать её в руках, если уж сыграть не суждено?
- Он себе пальцы отрубил, - сообщила Полоскунья. – А так-то раньше весело было, да, Швея?
- Скрипка – это уж очень тихая да мягкая музыка, - сказала Швея.
У Полоскуньи голос крикливый, трескучий, словно у сороки. А Швея говорит – как та самая мягкая да тихая скрипка поёт. Нежный у неё голос, не подходящий к этому грубому житью, к этому холодному посёлку.
Дэн поднялся со скамьи якобы для того, чтобы долить «дамам» чаю из пышущего жаром на плите чайника. Проходя мимо Швеи, чуть пошатнулся, и, чтобы удержать равновесие, оперся на её плечо.
Швея испуганно отшатнулась, словно Дэн её мог заразить своими страшными язвами и наградить вот такой же образиной, как у него. А он не успел почувствовать всё, что хотел. Только ту боль, что на поверхности – как ни странно, Швея, такая молодая, уже узнала немало боли. И речь даже не о том, что у неё ломило шею от постоянного сидения над шитьём, и не в том, что тянет кожу недавно заживший ожог между пальцами на левой руке. И не в том, что ноют её маленькие ступни, уставшие от тяжёлой неудобной обуви. Была какая-то другая, затаённая душевная боль, но её-то Дэн как раз и не сумел распознать. Не успел.
- Простите, - сказал он.
- Эх ты, Утешальщик, - засмеялась Полоскунья, вставая и подхватывая Дэна, словно тот собирался упасть в обморок. Пришла пора Дэна отстраняться от чужих рук. – Да ты себя-то утешить не можешь. На ногах еле стоишь!
Почти насильно Полоскунья усадила скрипача на скамейку и села рядом, да так уютно, так по-бабьи прильнула сбоку, словно её место всегда было подле Дэна. Он сквозь одежду чувствовал мягкое бедро, округлое тяжёлое плечо. И поневоле представил эту жизнерадостную, перезрелую женщину еще ближе – всю такую податливую и прилипчивую… как тесто, из которого она лепила свои пироги. И пахло от неё едой. Не каким-то отдельно взятым блюдом, а едой вообще.
…А Швея, словно испуганная кошка, сжалась в комочек и пролепетала:
- И правда… Ты ведь совсем не поправился за эти дни, - сказала она. – И руки… Хочешь, приготовлю тебе мазь? Она хорошая, всё лечит. Такими руками играть нельзя… А скрипка у Бочара Моро в кладовке лежит, я видела.
Дэн позволил себе заглянуть в глаза Швее. Поняла ли она, что он её выбрал?
- Хочу, - сказал он коротко. – Приноси свою мазь.
Он хотел взять Швею за руки, притянуть к себе, может быть, преодолевая её нерешительность и сопротивление, обнять и уже не отпускать. Неизвестно, каких ещё женщин пришлёт сюда Кормчий, но Дэн уже понял, что лучшей пары ему не найти.
Полоскунья отставила кружку с громким стуком и сказала громко:
- И скрипку принесём! Будешь у нас на танцах играть! Авось развеселишься. А то видели мы при тебе один инструмент – в твоём тряпье…
Дэн, не понимая, уставился на Полоскунью.
- Тот, что был совсем грустный, - пояснила толстушка, смеясь.
Швея покраснела и отвела глаза от Дэна. Только тогда скрипач понял, что она уже некоторое время смотрела на него.
- Приходи завтра, - сказал Дэн Швее как можно тише, пока Полоскунья заходилась смехом. – Приноси свою мазь, я постараюсь исцелиться, чтобы вы могли на меня смотреть без отвращения.
Швея вновь вспыхнула, а Полоскунья, хохоча, добавила:
- И кушай получше, а то худоба такая, что тебя с ложки кормить хочется. Уж если мы, бабы, на тебя смотрим с жалостью, то девоньки помоложе и вовсе отворачиваются.
Как ни печально, это было правдой.
- Буду кушать, - пообещал Дэн толстушке, и та, наконец, притихла.
Уставилась на него, как на диковину, и внезапно Дэн понял, что своими вкрадчивыми прикосновениями приворожил обеих. Он успел забрать часть их боли – неизвестно, как и когда. А ведь женщины более чутки, чем мужчины, вот и сумели связать его касания и улучшение настроения и самочувствия.
- Пойдём-ка мы со Швеёй, - просительно сказала Полоскунья. И бочком-бочком пошла к выходу из дома.
У порога Швея обернулась и улыбнулась Дэну – улыбкой испуганной и застенчивой одновременно.
Это заставило сердце Дэна сжаться. Не хотел он, чтобы Швея его боялась.
Скрипка, валявшаяся в кладовой Бочара Моро, оказалась ученическим инструментом с треснувшей обечайкой, никуда не годными струнами и без смычка. Что ж, всего сразу не получить. Дэн завернул инструмент в чистую тряпицу и забрал с собой. Так, со скрипкой под мышкой, его и встретила на улице Швея Моро. Дэн думал о ней почти всю ночь и всё утро. Но при этом совсем позабыл, что светловолосая пугливая женщина собиралась принести ему мазь.
- Доброго дня, эна Швея, - Дэн предложил Швее взять его под локоть, но она сделала такое паническое движение в сторону, что едва не рухнула в сугроб.
- Понимаю, - Дэнни сунул руки в карманы тёплой куртки. Здешние жители снабдили его всей необходимой одеждой – ношеной, но по крайней мере чистой, не то что кладбищенские трофеи. – Извини.
Швея пожала плечами и сунула ему в руки склянку.
- Держи. Мажь утром и перед сном.
Дэнни взял склянку, стараясь не коснуться при этом руки Швеи, чтобы не пугать её ещё больше. И чтобы не чувствовать её страх.
- Может, покажешь мне, как мазать? – спросил он.
- На морозе-то?
- Можно и в тепле, - пожал плечами Дэн. Но Швея Моро так отчаянно замотала головой, а потом так поспешно убежала, что он только и успел, что усмехнуться.
Брезгует? Или всё-таки нет?
Сунув склянку в карман, Дэн продолжил путь к гостевому дому. Там его уже поджидал Кормчий Моро.
- Где тебя носит? – спросил он. В его голосе не было и намёка на раздражение. Дэн полагал, что это ещё и потому, что Кормчий прекрасно знает о каждом его шаге.
Дэн положил на чистый кухонный стол завёрнутую в тряпье скрипку, затем нашарил в кармане мазь, но вынимать передумал. Ему не хотелось комментариев Кормчего.
- Я пришёл дать тебе урок, - на этот раз от интонации главы крепости Моро Дэну захотелось втянуть голову в плечи. – Ты готов?
- А это требует какой-то особой готовности? – уточнил Дэн. – Очистить мысли, освободиться от эмоций?
- Это требует внимания, - не поддержал весёлости Кормчий. – Я как учитель претендую на него в полной мере.
Дэн в некотором изумлении смотрел на этого человека. Лет шестидесяти, коренастый, с коротким, будто обрубленным носом, круглым подбородком и светлыми, словно на солнце выгоревшими глазами. Волос на голове почти нет, а те, что есть, совсем седые. Пальцы на руках короткие, мощные. Кормчий походил на кряжистый низкорослый дуб и потому производил впечатление негибкого, консервативно настроенного человека. Дэну, привыкшему к тому, что магия – процесс творческий, сложно было осознать, что Кормчий Моро тоже маг, причём более опытный, мудрый и сильный.
- Детям в твоём возрасте непросто усидеть на месте и держать сосредоточенность достаточно долго, - начал Моро.
- Мне же не пять лет, - засмеялся Дэн.
- Вот видишь, - очень мягко заметил Моро. – Ты уже перебиваешь и не слушаешь. Достаточно долго – значит не минуту и не час. Иногда маг-стихийник пребывает в трансе, и знаешь, сколько времени он может потратить на управление природой?
Дэнни старательно выдержал паузу, и предположил:
- Шесть часов?
- Сутки и даже более.
- А как же естественные потребности… ну… поесть, попить, по…
- Без «по».
- Сутки без «по»? В трансе? А если кто-то нападёт в это время?
- На стихийника? Ха!
Дэн покачал головой. В момент краткого сна или долгого транса любой волшебник крайне уязвим. Но про стихийников он знал очень мало. Может, они обладали какими-то особенными способностями?
- Ты всё узнаешь. Теперь давай снова вернёмся к эмоциям. Ты привык черпать силы в своих чувствах, а если этого мало – брать чужие. В особые моменты ты находишься в неконтролируемом или плохо контролируемом состоянии – аффекте. Всё так?
- Всё так, - подтвердил Дэнни.
- Стихийнику не надо ничего ниоткуда черпать, - махнул рукой Кормчий Моро. – Напротив. Мы учимся у природы бесстрастию. Есть ли настроение у ветра или у воды?
Дэн Софет ван Лиот слушал лекцию Кормчего молча. Целый час. Но мнение о том, что у стихий нет эмоций, так и не принял. Природа для него была музыкальна, а музыки без души не существует. А раз есть душа – есть и чувства.
Когда Моро ушёл, Дэнни размотал тряпку и взял скрипку в руки. Она походила на больного ребёнка и вызывала у молодого мага горечь и жалость. Скорее всего, болезнь скрипки была безнадёжна – лак с неё облезал, местами на задней деке проступили чёрные пятна древесной гнили. У Дэна не было ни смычка, ни струн, а делать их он не умел. Он мог разве что пожалеть скрипку, подержать на руках, укачивая, провести пальцем по старым струнам, слушая их шёпот.
Какую мелодию он сыграл бы первой, если б мог? Наверное, тихую и горестную, полную одиночества и тоски. Дэнни прижал скрипку к груди, убаюкивая, и вдруг зазвучала музыка. Очень тихо, прозрачно и призрачно. Скрипка плакала и вздыхала вместе с ним. Дэн стоял с нею в руке и смотрел за окно, на козырёк снега, свисавший с крыши сарая, и музыка постепенно становилась громче. К ней присоединилось лёгкое постукивание тающего снега по карнизу окна. В крепость Моро пришла оттепель. Валторной завыл в печной трубе южный ветер, засвистел флейтой сквозняк, пробравшийся в поддверную щель.
Ещё не осознав, что происходит, Дэн вздрогнул, и музыка смолкла. Безмолвная скрипка, неживая, лежала в его руках.
Дэнни положил её на стол. Бережно укрыл чистой тряпочкой. Суконная куртка, висящая рядом на стуле, тяжело сползла на пол, и поднимая её, Дэн нащупал в кармане позабытую склянку Швеи. Мазь пахла неприятно и резко, и скрипач с осторожностью колупнул её пальцем. Собрался нанести слой на шрамы левой руки и обнаружил, что кожа уже выглядит куда более чистой и гладкой, чем раньше. Подживающие шрамы больше не были такими воспалёнными. Дэн рассеянно помазал их и пошёл искать зеркало. Не нашёл.
Уже темнело, когда стихла капель. Оттепель закончилась. Прозрачный воздух медленно наливался синевой, в небе уже не оставалось ни облачка. Зажглась первая, робкая, бледная звезда, хорошо видная из окна спальни гостевого дома. Дэн лёг прямо поверх покрывала, не снимая одежды, и закинул руки за голову. В дрёме ему послышался тихий стук в дверь, но он не пошевелился.
Спустя некоторое время стук повторился – лёгкие звуки, чуть громче царапанья мыши под полом. Дэн вскочил с кровати, босиком подошёл через комнату и кухню, отворил дверь. На пороге стояла Швея Моро, перебирая руками край накидки. Глаза у неё были круглые и испуганные. Светло-русые волосы возле висков покрылись инеем, как сединой, и ресницы тоже. От неё пахло талым снегом и ветром.
Дэн молча посторонился, пропуская женщину в дом. Швея от робости еле двигалась, и через два-три шага буквально рухнула в его объятия.
***
Швея пришла от посещения гостевого дома в ужас. Полоскунья – та, хоть и говорила, что боится новичка, вела себя смело и выставляла свои прелести напоказ. Кажется, Утешитель даже растерялся от её напора. И смотрел на Полоскунью как-то с опаской. Швее за подругу было стыдно. Но она постоянно ловила себя на том, что глазеет на Утешителя. Он ей напоминал картофелину в земле и кожуре – под всеми верхними слоями, сползающими с него коростами, было нечто привлекательное.
И вот Утешитель прикоснулся к ней. Ухватился за плечо. Словно огнём ожёг. И пробудил томление. Не видеть бы его больше. Запереться бы в своём доме.
Но уже наутро Швея, проснувшись, стала думать о поводе снова увидеть странника. Вспомнив про обещание, полезла на верхнюю полку, где стояли склянки с мазями. Открыла одну, понюхала – сильный запах травы-прянки, облепихового масла и переплавленного гусиного жира дали ей понять, что это именно та мазь, которая заживляет кожу. Стеклянная баночка неприятно холодила кожу. Швея завернула её в тряпочку положила в карман полушубка. До гостевого дома не дошла: увидела, как идёт он по той стороне улице. Так и обмерла Швея: неужели её ищет? Но потом сообразила, что идёт он со стороны Бочарова дома туда же, куда шла и она сама. И свёрток в его руках – уж не скрипка ли?
Передала ему мазь, а сама только и думала, как бы ему дурочкой не показаться. Улыбнуться нельзя, кивнуть нельзя, рукой руки коснуться – тоже нельзя. А ну как увидит кто? Кормчему скажет, и тогда всё, одна дорога – в море самой прыгнуть, пока другие со скалы не столкнули. Ох, да ведь и говорить ему не надо – сам увидит, по глазам шалым, как бывало уже не раз…
Швея кинулась к себе в дом, заперла дверь, и закрыла ладошками глаза. Спящему взмолилась: что же ты, неужели не видишь меня в своих снах? Да видно, слишком уж она маленькая да незначительная, чтобы бог посмотрел сон с нею. Но к вечеру разыгрался ветер, тёплый, не зимний, ударил с оттяжкой по снежным вершинам, как плетью. И пришла оттепель. Да непростая. В звуках капели слышала Швея голос, зовущий её. И противиться ему не было сил у Швеи. Воздуха в лёгких не хватало, чтобы дышать, и ударов сердца не могла сосчитать несчастная вдова. Пробовала отвлечься шитьём, да только машинка рвала нитки, а иголки с булавками кололи пальцы. Взяла книгу – и поняла, что строчки расплываются, а буквы так и пляшут перед глазами. И не нравоучительные истории видела Швея, а грешные. А кулачки капели стучали в стёкла её домика всё быстрее и звонче. И от этих звуков в доме казалось всё невыносимее. Выскочить наружу, на стылый сырой воздух, пока не задохнулась, и бежать, бежать!
Очнулась она только возле гостевого дома. Ветер унялся, небо прояснилось, и не помня себя от волнения, Швея постучала в дверь.
Тут же ладонь к губам прижала, а рука пахла дождём и дымом. Откуда дым? Откуда дождь? Верно, талая вода это, растревожившая сердце Швее своими трелями да звонами.
Отступила Швея от гостевого дома на шаг-другой, а сердце так и толкает её обратно. И вот постучала ещё раз. Думала – не откроет ей двери Утешитель…
Но он открыл.
***
У неё оказались восхитительные волосы – светлые, мягкие, словно кошачья шёрстка, пахнущие липовым цветом и немного дымом. И огромные, полные звёздного света серые глаза. Белая кожа с еле заметными веснушками на переносице. Мягкие губы и лёгкое дыхание с запахом яблок. Швея оказалась легче, чем ему представлялось, он и сам не заметил, как отнёс женщину в кровать, сбросив с неё по дороге тяжёлую суконную накидку и плотный коричневый фартук-платье. Нижнее платье, мышиного цвета, Дэнни расстёгивал уже в постели, постепенно безумея от множества пуговиц и крючков.
В окно без занавесок заглядывала наглая, широкомордая луна. В её ярком свете и без свечей всё было отлично видно. И то, что видел Дэн, он считал прекрасным. Швея Моро смущалась, стеснялась и боялась, что делало её ещё соблазнительней.
Сгоряча Дэнни слишком сильно обнял женщину, и она тихо вскрикнула. Дэн в лёгкой растерянности приостановился и посмотрел на Швею иначе, чем секунду назад.
Боль может быть и такой. Музыка… музыка может быть и такой тоже.
Швея прижалась к Дэну сама, похоже, ища этой сладостной боли вместе с ним. У него перехватило дыхание.
В дверь снова раздался стук. На этот раз – громкий и настойчивый. Швея панически схватила платье, прикрываясь им и в ужасе сверкая глазами. Дэнни отшвырнул платье на пол и сжал её сведённые напряжением хрупкие плечи, заставляя женщину прильнуть к себе, но стук повторился.
- Не…
- Не обращай внимания, - прошептал Дэн.
- Кого ты ждёшь? – тоже шёпотом спросила Швея.
- Никого. А ты? Кто-то шёл за тобой?
- Я вдова, у меня никого нет, - пролепетала Швея.
Вот и выяснилось хотя бы что-то.
Снова стук. И на этот раз ещё голос:
- Эй, Утешальщик! – громкий, якобы приглушённый и оттого довольно противный. Дэн узнал его. – Открой же!
- Это Полоскунья, - сказал он и нервно засмеялся.
- Что ей надо?
- Не знаю, - Дэн полагал, что знает. Но об этом лучше не говорить Швее.
- Спишь, что ли? – стало слышно, как дверь толкнули. – Эх, Утешальщик!
Скрип снега удалялся. Полоскунья уходила. Дэн обнял Швею, но момент был утерян. Женщина словно протрезвела, пришла в себя.
Она аккуратно выдернула из-под Дэнни нижнюю рубашку и отгородилась от него, как занавеской. Он прижал Швею к себе ещё раз, но теперь, когда она держала рубашку, в его грудь упёрлись маленькие твёрдые кулачки.
С огромным сожалением Дэнни ослабил объятия.
- Ты можешь остаться, - сказал он, понимая, что Швея сейчас ускользнёт.
- Я могу уйти? – робко спросила женщина в ответ.
- Только если скажешь, что придёшь ещё.
Дэн отпустил её плечи, пересел на край кровати, давая ей иллюзию выбора.
- Приду, - низко опустив голову, подтвердила Швея.
Она оделась. Дэн помог ей надеть накидку и отворил перед ней дверь. Швея робко провела по его щеке тёплой ладонью. Дэн поцеловал Швею в губы – отрывисто, коротко. И слегка оттолкнул её, спеша захлопнуть дверь.
Он ощущал себя одновременно опустошённым и переполненным. Рассудив, что сейчас уже ничего не изменить, решив, что продолжать действительно стоит, он вернулся в спальню, уткнулся лицом в подушку, пахнущую яблоками и липовым цветом, и сразу уснул.
Наутро по поселению Моро поползли слухи о готовящихся танцах в общем доме. Дескать, у Утешальщика и музыка есть! Это вызвало в крепости такое волнение, что и молодые люди не удержались в выражении эмоций! Но Дэну восторженное ожидание не годилось – ему было нужно что-нибудь посильнее, повесомее. Когда к нему каждую минуту стали забегать девушки, молодые ребята и дети, он собрал нескольких наиболее шустрых из них и велел всем рассказать, что танцы состоятся. И назначил время – завтра вечером, когда начнёт темнеть.
Общий дом представлял собой большую избу с единственной комнатой и просторными сенями. Он неплохо отапливался, но всё равно там было прохладно. Дэн рассчитывал лишь на то, что, когда наберётся достаточно много людей, станет гораздо теплее. Пока же у него мёрзли пальцы на руках и ногах. Поскольку они были отморожены, и достаточно недавно, от малейшего холода Дэн начинал испытывать сначала зуд, а затем сильную боль там, где мороз оставил свои следы.
Чтобы не вызывать лишних вопросов, Дэнни взял с собой скрипку и наспех сооружённый смычок, точнее его слабое подобие. Немного чар – и инструмент стал выглядеть как подобает, но всё это была лишь иллюзия.
Народу в большой зал общего дома набилось видимо-невидимо. Дэн на глаз не мог определить количество, но ему показалось, что девушек и парней пришло больше полусотни. Вдоль стен стояли скамьи, но почти никто не хотел сидеть. Небо за окнами стало тёмно-синим, замерцали первые, еле заметные звёзды. Пора было начинать. Дэн поискал взглядом Швею, но так её и не увидел.
Танцы начались с развесёлой плясовой, и пошло-поехало. Стучали об пол каблуки, прихлопывали ладоши, звучали смех и взвизги. Дэнни старался изо всех сил. Общий дом наполнялся эйфорией множества юных и не очень юных людей. Но это снова было не то, не то, не то! Дэн жаждал другого. Его временем должно было стать окончание танцев, когда он заиграет нечто драматическое, печальное, когда скрипка запоёт навзрыд, заставляя людей плакать.
Танцующие начали уставать и выдыхаться нескоро. Заметив спад настроения, Дэнни опустил скрипку и предложил девушкам спеть что-нибудь. Они завели шуточную, задорную песню, под которую следовало притопывать и прихлопывать, и зал и прихлопывал, и притопывал, да ещё как! Ритм был просто великолепный, люди не просто слушали и двигались в такт – они дышали вместе, как единый организм. Дэн улыбнулся и попросил песню более протяжную, чтобы все могли отдышаться. Одна из девушек завела «А вечером прилив…» чистым, высоким голосом. Этого момента Дэнни и ждал. Его скрипка заиграла, подлаживаясь под душевный мотив, и весь зал подхватил песню – молодые, сильные голоса, в основном, конечно, девичьи. Парни почти не подпевали, но с их эмоциональной зажатостью Дэну они вовсе не были интересны.
К концу вечеринки Дэн чувствовал себя пьяным, а танцоры и певицы – уставшими и вымотанными.
Дэн выходил из общего дома последним, когда там уже никого не оставалось. Он погасил все свечи и ещё немного постоял в темноте, ощущая, как его мотает из стороны в сторону. В нём бурлили чужие эмоции, накатывали волнами, согревали и учащали сердцебиение.
Если бы всё это можно было ещё и сохранить! И, конечно, преумножить. Тогда лишь останется покинуть это гостеприимное поселение и найти Чезаре Роза. Но о Чезаре Розе ему думалось совсем с другим чувством, не так, как о камергере Тэллине. Кор Тэллин – он с самого начала был врагом, ещё до того, как Дэну выпал случай узнать его. С той поры, как Гуди уговорами и магией заставил десятилетнего Дэнни убить короля, с той поры, как мальчик обнаружил, что брат безнадёжно болен идеями ложи Смуты. С той поры, как Дэну пришлось убить ради брата нескольких Светлых, а потом запытать Гуди насмерть. Вина за эти преступления определённо лежала на Коре Тэллине. Но Чезаре Роз несколько лет поддерживал и защищал Дэнни. Он являлся его учителем и покровителем. Он кормил и воспитывал. А потом предал. Из-за Кора Тэллина Дэнни стал сильнее и холоднее разумом, а из-за Чезаре Роза претерпел страшные мучения. Но Тэллина он когда-то жаждал лишить жизни, а Роза? У Дэна не было ответа на этот вопрос. Он не знал, чего можно лишить Роза, но смутно понимал, что к собственной жизни учитель относится философски. И угроза расстаться с нею не будет для него тяжёлым мучением. Тогда что? Карьера? Он ведь поднялся очень высоко! А может, при нём появилась женщина, такая, за которую Роз готов отдать всё? Чезаре всегда был холостяком, и с девушками подолгу не встречался…
Подумав о привязанностях Роза, Дэн помрачнел. Он хотел видеть Швею.
Дэн закрыл на засов общий дом и медленно пошёл к себе. В гостевом доме ему показалось пусто и неуютно. Жаль, что он так и не увидел Швею сегодня – она бы сейчас вошла сюда вместе с ним и наверняка захотела бы остаться. А если нет, то на этот раз он заставил бы её, удержал, даже если пришлось бы удерживать силой. Зря он отпустил её тогда...
Швея за целую неделю так ни разу и не посетила гостевой дом. Дэнни не видел её с того самого вечера. К нему постоянно заходили другие женщины, Полоскунья – та могла и дважды в день забежать за каким-нибудь очень важным делом! Но Швея Моро не появлялась. Спрашивать о ней Полоскунью ему почему-то не хотелось.
В конце недели пришли две женщины, и обе назвались Швеями Моро!
- А где та, другая Швея? – не выдержал Дэн. – Она приходила сюда несколько раз.
Женщины переглянулись.
- В крепости Моро не меньше дюжины Швей, - сказала одна, приземистая, коротконогая. – Которая к тебе приходила-то?
- Светлые волосы, невысокая, - с запинкой принялся перечислять Дэн, - она ещё сказала, что вдова.
Женщины переглянулись.
- Может быть, это Шей-да-пори? – спросила коротконогая Швея.
- Или Кривоножка, - хихикнула её подружка, лет пятидесяти, сухощавая и длинноносая.
Дэн хотел сказать, что ноги у Швеи как раз стройные, но вовремя одумался.
- Нет, это Смерть-Швея, - предположила первая. – Та, у которой муж помер и брат.
- Или Затворница!
Дэнни и не предполагал, что в поселении столько Швей и при этом половина из них – со светлыми волосами и вдовы!
В дом, подобно снежному кому, вкатилась Полоскунья, и обе Швеи, посмеиваясь, ушли.
- А ты малость похорошел за последнее время, - ставя на плиту чайник и выкладывая из корзинки сладкие булочки, сказала Полоскунья. – Даже с лица стал ничего. Славно я тебя откормила! У меня старший-то брат, правда, раза в два плотнее будет.
Дэн вежливо отказался от булочек. Глотая горячий чай, как лекарство, он смотрел, как вертится в кухне, хозяйничает Полоскунья. Полная, пышущая здоровым жаром, она походила на печку с ножками. Управившись с мелкими делами, женщина села рядом с Дэнни и прижалась к нему крепким боком.
- Не скучаешь по своей-то подружке? А? А то, ежели скучаешь, я тебе вместо неё постель согрею, - сказала она вдруг.
Дэн ожидал чего-то подобного, но всё равно чуть не спрыгнул со скамьи. Однако не отодвинулся от Полоскуньи ни на волос. Наоборот – прижался покрепче к ней и сказал задушевным голосом:
- А с чего ты взяла, что скучаю?
- Ну так ведь нет её, не приходит с того-то раза!
Дэнни обхватил Полоскунью за полную талию и как мог ласково сказал:
- Извини, сейчас будет больно… Так тебе что за интерес?
Его пальцы сами собой сдавили мягкий бок женщины, впились в неё, причиняя боль – пока небольшую. Такую, которую можно ещё принять за дружеский щипок. Но и за предупреждение тоже.
Полоскунья попыталась отодвинуться, но Дэн её не пустил.
- Где она живёт? – спросил он.
- Пусти, шур, - горячо заговорила женщина. – Я ж по-хорошему предложила, а ты вон как!
- Где она живёт?! Говори!
Дэн снова ощущал её болячки – по сравнению с ними, застарелыми и запущенными, щипок за бок ничего не значил. Полоскунья зашипела от боли, когда Дэн разжал пальцы, а вместо этого нащупал на пояснице, в ямочке над пышным задом, одно из наиболее болезненных мест, и надавил. Когда он повторил, усилив нажим, Полоскунья вскрикнула в полный голос.
- Не нравится?
- Что ты, Утешальщик! Зачем ты?
- Я – маг Боли, глупая! Знай, к кому пришла! Если хочешь занять место Швеи – так знай и для чего оно мне… это место.
Полоскунья приблизила к его лицу своё, круглое, побледневшее, с расширившимися глазами.
- М-морская улица, зелёная сторона, - поспешно сказала женщина, - дом с красной крышей. Только смотрии… Кормчий следит за ней, чтобы она к тебе не гуляла.
- Какое ему дело до неё? – Дэн удивился, и пользуясь этим, Полоскунья вскочила с лавки и заторопилась к двери. – Скажи!
- Так мужу своему, Рыбаку, верность должна хранить.
- Он же умер!
- Стихийники не умирают, Утешальщик. Они лишь изменяются. За вдовой смотрят куда как пристальней, перед живым-то мужем ответ держать - оно проще, чем пред мёртвым!
Дэн закрыл лицо рукой.
- Убирайся отсюда, - буркнул он. – И чтобы молчок! А то я передумаю и заменю тобой Швею…
Споткнувшись о порог, Полоскунья выскочила за дверь.
Дэнни так и остался сидеть на месте, размышляя о внезапно возникшем препятствии. В кухне стояла тишина – только потрескивали в печке дрова. Кажется, он слишком рано отпустил толстушку Полоскунью – надо было порасспрашивать её о кое-каких подробностях.
Хотя, пожалуй, теперь, зная, где живёт Швея –
его
Швея! – он мог многое спросить у неё самой.
В крепости Моро было несколько улиц. И дома здесь стояли довольно вольготно. Между некоторыми вполне встало бы ещё по одному дому. С одной стороны выходя к морю, с другой подпираемое скалами, поселение было огорожено лишь двумя крепкими стенами. Дозорными назначались все мужчины по строго определённой очереди. Патрулей было два – внутренний, обходить весь посёлок, и внешний – стоять на стенах. Дэну ещё не доводилось патрулировать крепость, и потому округу он знал плохо. В поисках Морской улицы он вышел на берег, где серо-стальное море напомнило ему о цвете глаз Швеи. Встретить на берегу Кормчего Моро Софет, конечно, не ожидал, и хотел скрыться, едва заметил старика, стоящего на большом округлом камне и смотрящего на воду. Дневной ясный воздух искрился крошечными кристалликами, лёгкий ветер гнал воду к обледенелому берегу. Несколько домов, выходивших окнами на эту часть побережья, отблёскивали стёклами, перекликаясь с бликами на поверхности моря.
Кормчий Моро вдруг поднял руки к небу. Дэнни, который уже хотел развернуться и уйти, с любопытством посмотрел вверх. Там, в синем прозрачном небе, из мелких кристалликов постепенно собиралось облачко. Небольшое, белоснежное, с рваными краями.
Краем глаза Дэнни заметил движение справа – со стороны посёлка шёл внутренний патруль. Два крепких молодых человека приближались к нему, но Дэн не почувствовал опасности. Он думал, что мужчины идут к Кормчему Моро. Поэтому он лишь отошёл немного в сторону, чтобы пропустить патрульных, и продолжал наблюдать, как Моро ткёт облако.
А облако уже изрядно выросло и потемнело. Оно затягивало солнце, и со всех сторон к нему ползли маленькие лоскутки-облака, сшиваясь в единое серое покрывало с рваными, лохматыми краями. Это было красиво. Так красиво и захватывающе, что Дэнни не сразу заметил, что патрульные не прошли мимо, к Кормчему, а встали рядом с ним. Некоторое время они вместе с Дэном глядели на главу посёлка и то, что он делает.
- Что он делает? – спросил Дэн.
- Нужен снег, - сказал патрульный. – Снега мало. Озимые не погибли бы.
От моря вверх тянулись белые пуховые струйки пара. Они тоже втягивались в тучу.
- Почему сегодня? – спросил Дэнни.
- Ветер подходящий.
Когда тучи затянули почти всё небо, один из патрульных положил руку Дэну на плечо. Второй патрульный встал ему за спину.
- В чём дело?
- Тебе надо сидеть в гостевом доме и никуда не ходить без разрешения. Так я слышал от Кормчего.
- Я от него этого не слышал. Пойти спросить? – ощетинился Дэнни.
- Кормчий сказал, что учит тебя нашей магии, - сказал первый патрульный. – И что ты можешь выбрать – тихо сидеть в доме и учиться или проваливать из крепости.
- Не советую проваливать нынче, - пробубнил второй из-за Дэновой спины. – Будет метель. Вернись домой, Утешальщик.
Дэн сбросил руку патрульного с плеча. Он был бы не прочь померяться силами с любым из этих двоих здоровяков, а то и с обоими, если применять магию. Но ему не нужен был никакой скандал, никакая драка.
- Возвращаюсь, - сказал он.
И пошёл по дороге в поселок. Названий улиц нигде не было, но от берега до рынка тут была лишь одна – прямая, идущая в гору. Справа все заборы выкрашены в зелёный цвет, а слева - в синий. Дома тут все стояли невысокие, и Дэн поневоле вытянул шею, ища красную крышу.
Но поскольку патруль следовал за ним, Дэн смог лишь увидеть её и запомнить. Оба здоровяка провожали скрипача до самого гостевого дома.
- Спасибо, что проводили, а то как бы я сам, - сказал он им на прощание. – Кстати, передайте, пожалуйста, моему учителю, Кормчему Моро, что я хотел с ним побеседовать, но вы меня к нему не подпустили.
Патрульные переглянулись, пожали плечами и молча удалились. На крыльцо медленно опускались первые снежинки будущего снегопада. Дэна охватила позорная, удручающая слабость – сегодня ему пришлось потерять больше энергии, чем он мог себе позволить. И что бы он ни чувствовал – все эти эмоции не позволяли восстановиться. На свои собственные силы Дэнни опереться не мог. Оставалось лишь набираться чужих. Здесь, где люди прятали эмоции, это оказалось слишком тяжело.
Но если раньше Дэн думал, что, восстановившись, тут же уйдёт на поиски Чезаре Роза, то теперь ему хотелось остаться.
Метель у Кормчего Моро удалась злая, с сильнейшим ветром и обильным снегом. Выглянув в восемь часов вечера в окно, Дэнни не увидел ничего, кроме слабого света уличного фонаря, пробивавшегося сквозь густую завесу снежинок. Снег падал сплошным потоком, стоял косой стеной, как ливень. Дэнни накинул куртку и вышел на улицу. Он шёл, прижимаясь к заборам, почти ничего не видя, но ведь и его мало кто видел. Еле-еле отыскал он улицу Морскую, и был вынужден снова спуститься к морю, чтобы отсчитать шестой дом по правую руку, так как в темноте и сквозь метель никак не мог различить не то что цвет, но и очертания пресловутой крыши. Калитка с трудом подалась – мешали сугробы. Преодолев их мягкие, рыхлые преграды, Дэнни, с ног до головы облепленный мокрым снегом, припал к окну и увидел свечи на столе и светловолосую женщину. Перед нею стояла кружка с чем-то горячим, и видно было, как Швея, склонившись над пяльцами, сосредоточенно поддевает иголкой один из стежков.
Дэн стукнул в стекло, и Швея уколола палец.
Дверь оказалась незапертой, словно она ждала, когда Дэнни придёт. Швея проворно скинула с него куртку, жадно прижалась к его груди.
- У тебя сердце колотится, - невнятно сказала она.
Дэн немеющей рукой задвинул засов на двери.
- Занавески, - сказал он.
Швея метнулась к одному окну, второму, задула все свечи, кроме одной. И застыла, опершись руками на стол – глаза шальные, не верящие, рот приоткрыт. Дэнни шагнул к ней, обмирая. Метель ломилась во все щели дома, завывала в трубе, сотрясала забор и калитку. Швея кинулась к Дэну, бестолково ощупала его руки, плечи, шею, голову, обхватила лицо ладонями, порывисто поцеловала.
И потянула его вниз, на домотканый ковёр. После чего свеча на столе угасла.
Остались лишь Дэн, Швея и музыка бури. Музыка, швыряющая из стороны в сторону, музыка мучительно острая, возводящая на пик и сталкивающая оттуда на самое дно. Ритм – срывающийся, неровный. Темп – от умеренного до бешеного и обратно. Мелодия – то щемящая, до тихих стонов, то мощная – до криков.
- Швея, - прошептал Дэн, но это слово никак не подходило к ней.
Раньше это было имя. Теперь, когда Дэнни узнал, что в крепости Моро много Швей, это слово перестало обозначать её – ту самую Швею, у которой вздёрнутый нос, бледные веснушки и свисающая на нос прядь светлых волос.
- Меня зовут Анстис, - прошептала Швея ему в ухо.
Дэн не успел даже ахнуть. Она назвала ему своё имя, так сразу? Почему? Он даже не смел спрашивать, зная от матери, какое это таинство! Маленькая, хрупкая женщина только что отдала ему свою жизнь – не раздумывая, не под пытками, просто так! Поражённый этим, Дэн долго молчал, очень старательно вспоминая – не пытался ли он приворожить Швею? Но как ни крути, он не неволил её, не накладывал чар, потому что хотел, чтобы всё произошло само собой. Может быть, не столь стремительно, но зато правильно. У Дэна имелся совсем небогатый багаж отношений с девушками, но он понимал, что Швея влюбилась в него слишком уж неожиданно и очень быстро.
- Пойдём в кровать? – сонно спросила Швея.
- Да, пожалуй. Анстис…
- Ммм?
- Полоскунья сказала мне, что здешние вдовы не изменяют своим мужьям. Что с тобой сделают, когда узнают?
Швея не спешила отвечать. Она встала, подобрала с пола разбросанную одежду, аккуратно сложила всё на скамью, забралась на высокую, пышнотелую кровать. Похлопала рядом с собой. Дэн улёгся рядом, чувствуя, что прямо сейчас их ждёт продолжение, и это уже будет не внезапная буря, а медленное смакование того, что они не успели распробовать сразу.
Но он ждал ответа, а женщина молчала.
- Скажи. Что тебя ждёт?
- Мне всё равно, - сказала Анстис. – Пусть делают, что хотят.
- Но что они захотят?
- Как Кормчий решит, - ответила Швея.
Дэн понял, что она неспроста изворачивается.
- Анстис, ведь ты знаешь, кто я. Думаю, все здесь давно это знают. Утешитель из меня плохой, но выведывать у людей секреты я умею. Мне даже не придётся пытать тебя, не так ли?
Швея, почувствовав себя неуютно, загородилась от Дэна одеялом, но он очень нежно взял её за руки и продолжил:
- То есть я могу связать тебя и заставить испытать много разных ощущений, как приятных, так и не очень, и тебе вовсе не будет по-настоящему больно. Могу надеяться, будет даже очень хорошо, хотя я не так уж опытен в этих делах. Но Анстис, мне не хочется тебя заставлять. Скажи мне сама.
Дэнни приник губами к тонкому, тёплому запястью, и Анстис слегка вздрогнула.
- Они, скорее всего, утопят меня в море, - сказала она.
- И ты знала это? Знала с самого начала? И пришла ко мне? – поразился Дэн.
Швея в ответ, дрожа, потянулась к нему всем телом.
- Мне всё равно, - повторила она. – Я мечтала хотя бы об одной ночи с тобой, и вот она… сбылась.
Но Дэнни этот ответ не удовлетворил. И он продолжил свою пытку: прижал руки женщины к кровати, нависая над ней, создавая у неё чувство беспомощности.
- На что ты надеешься? Убежать? Ты знаешь, что мне сейчас бежать некуда. Меня ищут и ловят повсюду. Кормчий обещал мне укрытие на определённых условиях – что я останусь тут и буду жить по вашим правилам. Как мы сможем жить на этих условиях вдвоём? Скажи.
- Никак, - глухо ответила Швея. – У нас только эта ночь.
- Но должен быть выход! – яростно сказал Дэн.
- Я люблю тебя… Утешитель.
- Дэн.
- Дэн, Дэнни... Я люблю тебя.
Он хотел ответить ей тем же, но не смог. Он сердился на себя и на неё. Его не устраивало то, что сказала Швея.
- Я могу сказать Кормчему, что женюсь на тебе.
- Нет! Нельзя. Я не смогу быть твоей женой, пока считаюсь женой Рыбака.
- Полоскунья тоже говорила, что он был Рыбак… Скажи, Анстис, что делают с неверными жёнами обманутые мужья? Живые мужья.
- Муж может бросить свою жену, сказать при всех, что делает её свободной, - ответила Швея. – Тогда она считается свободной.
Дэн удовлетворённо хмыкнул и кивнул.
- И что, считается, что если муж умер, то он не может сказать всем, что он тебя бросил?
- Это так.
Она не плакала, не страдала, не боялась смерти. Дэн не мог этого понять. Одна ночь с ним не могла так дорого стоить! Никак не могла! Почему же она пошла на такое?
- Что тебя заставило сделать это, Анстис? – спросил он. – Неужели тебе жизнь не мила? И тебе… тебе же не было всё равно, с кем?..
- Только с тобой. Едва я услышала музыку… тогда, около десяти дней назад – я поняла, что хочу быть только твоей.
Дэн начал понимать смысл той, первой своей стихийной музыки. Ещё до танцев в общем доме, да, именно тогда это и произошло. Именно тогда он в первый раз заигрался с погодой и, видимо, слишком страстно думал о Швее. Он всё-таки приворожил её, сам того не желая, приманил, притянул к себе магией. Он в ответе за то, что сделал.
Впрочем, он уже знал, что предпринять дальше.
Метель за окнами улеглась. Там мягко, беззвучно падали крупные хлопья снега. Так же нежно, как Дэнни целовал Швею.
***
Раннее утро застало Упырька на кладбище возле свежей могилы, куда он только что привёз и сбросил тела воспитуемых, одно поверх другого. Он желал проверить, действует ли на жив-курилок новый пистолет, прикупленный им по случаю в крупном городе – Сольме. Оружие выстреливало круглой тяжёлой пулей, внутри которой, попадая в цель, разрывалось ядро. Осколки рвали живое тело, убивая или страшно калеча человека. Дарду страсть как хотелось узнать, что произойдёт, если выстрелить жив-курилке, допустим, в голову именно такой вот пулей-дурой.
Трупы еще не проморозились и даже не слишком закоченели. И земля не слишком промерзлая – так что копать было не очень трудно. Некромант поднял один из трупов – жив-курилка получился что надо. Упырёк зарядил пистолет новой пулькой и тщательно прицелился в оживший труп, топчущийся на месте и не знающий, что делать. Выстрел отдался далеко за пределами кладбища, отразился от тюремной стены и эхом вернулся к Дарду. Жив-курилка, оставшись без головы, пошатнулся и рухнул замертво. Надо было доставать второй.
Именно в тот момент, когда Дард с помощью лопаты спустился на дно неглубокой могилы, из воздуха с тихим звуком разрываемой бумаги вышел молодой человек. Ага, у него бирка есть… Человек перегнулся через край ямы, глядя вниз, и сказал:
- Здравствуй, друг трупарь.
Сначала Дард парня не узнал. Темноволосый, худой, лицо, пожалуй, приятное. Но потом заприметил рубцы от укусов на руках незваного гостя. Так мог покусать только щелезуб – оставленные им раны плохо заживали, долго гноились и открывались раз за разом. Помнится, Дард ещё порадовался, что мерзавец одолел тварь, но она оправилась и выползла наружу еле живая. Дард сделал из неё зверонежить, но потом всё равно прикончил – уж больно мерзкая получилась тварь.
Осознав, что перед ним тот самый мерзавец и есть, Упырёк сел прямо на ледяную землю и тихо застонал. Ну вот зачем он сюда пожаловал? В тюрьму обратно захотел, по кураторам соскучился… или ищет Чезаре Роза?
- Я тебе не друг и не трупарь. Я маг ложе Смерти.
- Вылезай, маг ложи Смерти, - мерзавец протянул вниз руку. – Дело есть.
- А платить чем будешь? – оживился Упырёк.
- Натурой, - нехорошо оскалился злодей. – Давай, пошевеливайся, трупарь, у меня мало времени.
Упырёк воткнул в землю лопату, воспользовался ей как ступенькой, и выбрался наружу, игнорируя протянутую ему руку помощи. Затем склонился над разрытой могилой и выдернул оттуда лопату. Бережно очистил подолом грязного-прегрязного войлочного плаща штык и закинул лопату на плечо.
- Меня звать Сарвен Дард, - пытаясь хранить достоинство, изрёк он.
Теперь, когда парень не выглядел недопомершим жив-курилкой, не щеголял струпьями и почерневшей кожей, отмыл длинные черные волосы и оделся в приличную одежду – он выглядел настоящим аристократом. Некроманту хотелось в его присутствии распрямить плечи и ожидать приказов.
- Отлично, - кивнул мерзавец. – А я Дэн.
- Дэн – и всё?
- Тебе мало?
Некромант пожал плечами и пошёл к дому, чувствуя, как мерзавец Дэн сверлит его спину взглядом. Куда бы тот ни позвал – Дард решил не идти. Даже если предложит кругленькую сумму.
Он-то решил, да только мерзавец решил иначе. В спину ударило чем-то тугим, упругим, прогнуло некроманта назад, опрокинуло, потащило по земле вместе с лопатой. Магические путы!
Вот же влип.
- Я тебя не отпускал, - Дэн наклонился над Упырьком. – Я тебе жизнь подарил в прошлый раз, а ты не ценишь. И сейчас хочу подарить. В обмен на то, что ты сделаешь для меня.
- С какой такой стати? – Сарвен сложил губы трубочкой, слегка причмокнул. Звук вышел тихий, слабый. Но Портеру этого достаточно. Прибежит! – Да я сдохну тут лучше и буду по могилкам шататься, чем тебе стану помогать.
- Ты так и так сдохнешь, - терпеливо сказал Дэн. – Хочешь узнать, что такое настоящая пытка от мага Боли?
Дард определённо ничего такого узнавать не хотел. Он снова причмокнул, но Портер не торопился на выручку к хозяину.
- Не зови его, - скучным голосом посоветовал Дэн, ослабив магические путы, чтобы Дард мог двигаться. – Вставай. Я покажу тебе, где твой пёс. Ну?
С кряхтением и проклятиями, изрыгаемыми осторожности ради вполголоса, Упырёк поднялся на ноги и поплёлся за негодяем к дому.
Портер лежал на боку на крыльце, обездвиженный теми же связующими чарами. При виде хозяина пёс повёл красным, воспалённым глазом и слабо шевельнул хвостом. Из приоткрытой пасти донеслось тихое поскуливание.
- Хочешь – сделаем из него чучело? Или умертвие какое-нибудь.
- Ублюдок, - некромант кинулся к Портеру, вытер с длинной серой морды слезу, погладил собаку по голове. – Что тебе надо?
- Затащи пса в дом, замёрзнет. Потом пойдёшь со мной. Сделаешь, что я скажу – и я уберу с пса заклятие. Учти – ему сейчас больно. И будет больно всё это время. Не очень сильно – я не живодёр. Слегка так. Но зато без передышки. Чем быстрее обернёмся…
Не дослушав, Сарвен поднял Портера на руки и внёс в дом. Проверил печку – теплёхонька. Если действительно быстро обернуться, то и остыть не успеет.
- Чем быстрее – тем раньше освобожу твою шавку.
- Что надо делать? – повернувшись к Дэну, он всё-таки распрямил плечи и вытянулся в струнку. Как когда-то на службе.
Дэн, не тратя понапрасну слов, схватил Упырька за шиворот. Ох, длинный какой, словно мачта. Нет, но как он смог оправиться так быстро, да ещё отравленный ядом? Месяца не прошло с тех пор, как от этого недотрупа был один скелет, кожа - и та облезала клочьями… Дард Портера лечил – и то не меньше месяца прошло, прежде чем пёс оправился после ядовитых укусов. А ведь на животинках всё заживает быстрее. Ах да, маг ложи Боли.
Мерзавец разорвал бирку, и они перенеслись куда-то к морю. Тут некромант заозирался, чтобы понять, где они. Увидал приземистые, но справные домишки, заборы, крашенные зелёным и синим. И совсем близко – маяк, выкрашенный в белое и синее. Дард аж застонал от плохого предчувствия.
- Стихийцы?
- Они самые, - подтвердил Дэну. – Сейчас придёт сюда их папаня, Кормчий, и ты при нём и при всём его народе вызовешь от моря труп некоего Рыбака Моро по имени Хекки Дью. И будешь говорить с ним.
Сарвен Дард почувствовал слабость в ногах. Вот во что его втянула собственная доброта.
- Зря я тебя спас, - сказал он Дэну.
- Да, в другой раз подумай, - спокойно ответил мерзавец.
Со стороны деревни тем временем приближалась целая процессия: седой старик в тёплой безрукавке, с непокрытой головой, несколько дюжих парней, двое из которых вели под руки босую женщину в сером платье, и – на отдалении от парней – кучку местных жителей и жительниц, видимо, желающих поглазеть на выдающееся зрелище. Один из парней тащил большой и с виду тяжёлый мешок, похоже, набитый камнями. Второй – длинную верёвку.
- Успели, значит, - равнодушно сказал мерзавец. И, повысив голос, обратился к старику:
- Кормчий Моро! Я слышал, что могу жениться на этой женщине, если муж, Рыбак Моро, прогонит её за измену?
Старик окинул долгим взглядом и Дэна, и некроманта. На его лице появилась кислая гримаса. Видать, мерзавец и здесь успел вызвать у людей стойкую неприязнь, подумалось Упырьку.
- А если не прогонит? – выкрикнул кто-то из толпы.
- Мне не хочется отправлять Швею Моро к её мужу, - сказал старик Кормчий. – Это хорошая женщина, молодая и сильная. Но ты, Утешитель, сделал всё, чтобы погубить её. Хотя тебе предлагали выбрать любую девушку из поселения, ты выбрал вдову. Что ж! Она не заслужила такой смерти. Если тебе удастся это исправить – мы будем только рады.
Какая-то толстуха запротестовала:
- По закону – надо утопить! Без условиев!
Кормчий обернулся к крикунье:
- Нас не так много, чтобы проявлять ненужную жестокость, - сказал он. – Помолчи, Полоскунья, пусть Утешитель Моро попробует договориться с Рыбаком. Вижу, он даже привёл себе помощника.
Упырёк поёжился. Под толстым войлочным плащом его продрал жуткий озноб.
- Ты стихийцем решил стать, что ли? – вполголоса спросил он у мерзавца. Пожалуй, с этой минуты он стал вызывать некое подобие сочувствие у Дарда. По своей воле впутаться в такое – это ж умудриться надо.
- Вызывай Рыбака, - так же тихо сказал Дэн, не глядя на него. А смотрел он на эту, босую, светловолосую. Некромант тоже посмотрел. Да, жалко бабоньку. Совсем умучили – даже голову не подымает, молчит, только босыми ногами по снегу переступает.
- Попроси их дать ей хоть обувь и плащ, - предложил Сарвен. – Каково ей так-то стоять? Люди! Хоть бы одеяло на неё накинули, а?
Никто не шевельнулся помочь. Мерзавец, дёрнув ртом, скинул с себя башмаки из тюленьей шкуры, повёл бровью – и они сами оказались на ногах женщины. Но она и тогда не подняла на него взгляда.
Сарвен Дард по прозвищу Упырёк вздохнул и повернулся лицом к морю.
- Ты же понимаешь, что у меня только своё. Тут чужого не возьмёшь, - шепнул он Дэну.
Мерзавец молча развернулся спиной к стихийцам и положил руку ему на плечо.
- Не дрожи, трупарь. Я же рядом.
Эмоций от мерзавца исходило не более, чем от приснопамятного Итана. Что-то там невыносимо гнусное делали с людьми в Воспитательном отделении, после чего маги становились сродни трупам, даже если вроде бы жили. Эх, Дарду бы ту бабоньку светловолосую рядом поставить – страх смерти, отчаяние, вот где эмоции-то черпать.
Но тянуться до неё было далековато.
- Встань поближе к ней, хотя бы на пару шагов поближе, - велел некромант. – Буду тянуть из неё через тебя.
Дэн отошёл – слава Спящему, лапу свою костлявую с плеча снял, и на том спасибо! – и вскоре через него в Дарда хлынул благословенный поток.
Маг ложи Смерти, даже самый завалящий, умеет то, что недоступно другим.
Из ледяной даже на вид воды появились кости. Они плыли к берегу небольшой группкой, но мелкие волны отгоняли их прочь.
- Помогите ему, - сквозь зубы попросил Дэн стихийников.
- С какой стати, Утешитель? Справляйся сам! – усмехнулся Кормчий. – Я же учил тебя.
Упырёк не мог прерваться, поэтому не смотрел, но, видимо, что-то там такое происходило, после чего светловолосая подошла к самой кромке воды и встала рядом, всё так же поникнув головой. Для верности Дард взял её за руку – ледяная, как промороженная рыбка. А худенькая какая… тонкие, лёгкие косточки под холодной кожей.
- Она замерзает, суки, - процедил сквозь зубы Упырёк и поискал глазами мага. Его поблизости не было. Пришлось снять с себя тёплый плащ и остаться в свитере и жилетке – холодновато, но терпимо. Под тяжёлым войлоком девушка чуть-чуть шевельнулась, но так и не произнесла ни слова.
Часть моря вдруг стала гладкой, затянулась тонкой плёнкой льда, и скелет, оказавшись прямо на этой части, бестолково заскользил к берегу. Волны качали медленно зарождающуюся льдину, несли к ногам Дарда, а позади кто-то одобрительно хлопал в ладоши. Вот мерзавец, а? Заслужил чьё-то одобрение.
Тут бы жизнь свою и Портера заработать, заслужить – вот в чём закавыка. Стихийники коварны, могут и прикончить, а там, в сторожке – Портер… один. Обездвиженный. Сходящий с ума от боли. А если вдруг ещё какой-нибудь щелезуб проберётся через лаз, оставшийся от сдохшей твари?
Сарвен Дард наполнился энергией и зашипел сквозь зубы – от избытка чужих и своих эмоций у него свело челюсти и зачесались уши. Останки оказались на берегу, череп вцепился в его башмак зубами. Стало видно, что некоторые кости кое-как соединены морскими наростами.
- Рыбак Моро, по имени Хекки Дью, время смерти – два года назад, - сказал Дард.
К останкам кинулось сразу несколько человек. Светловолосая бабонька, напротив, попятилась. Некромант поднял часть скелета, с черепом на куске хребта и грудной клеткой, и повернулся к зрителям лицом.
- Ну что, деревня! Готовы послушать, что скажет обманутый муж изменнице-жене? – спросил Сарвен, ощущая небывалый подъём, даже азарт. Как вино побежало по жилам, ей-же-ей.
- Готовы, - ответил старик Кормчий уверенно. – Прошу тебя, душа Хекки Дью, явись к нам из чертога Смерти и скажи нам, что ты думаешь по поводу измены твоей жены?
Над побережьем нависло молчание.
Затем в воздухе повеяло холодом. Над побережьем не было ни ветерка, но поток ледяного воздуха, пахнувший тленом, обдал разгорячённые лица присутствующих. Дард прикрыл воспалённые от морского ветра веки и увидел призрачное лицо – светлые брови и ресницы, плотно сомкнутые веки. Вокруг лица курился дым, иногда принимавший формы человеческих тел. Одно такое отделило от общей массы руку и голову. Открылся призрачный рот – прореха в дымном силуэте.
- Сссзачем тревожить прах мага? - послышался шёпот, который проник в уши каждого.
Люди дрогнули, некоторые зажали уши руками. Ха, как бы не так, этот голос услышат все, даже напрочь глухие!
- Дух Хекки Дью, скажи, что ты думаешь по поводу измены твоей жены? – повторил вопрос Кормчий. Его голос подрагивал, но в целом староста держался достойно.
Мерзавец Дэн – вот кто даже не дрогнул.
- Какое мне дело до живых? Пусссть творят что хотят, - прошипел всепроникающий голос. – Не тревожьте мёртвых по пусссстякам.
- Твоя жена, Швея… - не унимался Кормчий.
- Может жить как ей хххочетсся,- сказал дух Хекки. – Мёртвым не нушшшшны жёны.
Дард не выдержал напряжения и упал на колени. Слишком давнишний мертвец ему попался – тяжело удерживать так далеко ушедшую душу возле таких мельчайших останков. Всё так и плясало перед глазами. Кости мертвеца сами собой отползали к воде – их тянуло на место упокоения. Волны бежали навстречу останкам. Шёпот больше не слышался людям, но никто на это не жаловался.
- Полагаю, достаточно? – как сквозь подушку услышал некромант голос мерзавца. Посмотрел – Дэн уже подхватил светловолосую на руки.
- Достаточно. Но теперь ты должен остаться у нас навсегда, - высоким, громким голосом – ну как же, чтоб деревня вся слыхала! – крикнул староста.
Да когда же они уже кончат свою говорильню и придут на помощь к нему, Дарду? Упырёк бессильно лёг на песок. Там же Портер… один… неподвижный, на холодном полу…
Упырёк очнулся от того, что пёс лизал его лицо. Скулил, потявкивал, трогал за плечо передней лапой. На полу лежал брошенный войлочный плащ, рядом валялась лопата.
Сарвен обнял Портера, поцеловал в тёплую морду.
- Ничего-ничего, мы ещё с ним поквитаемся, - пообещал он псу. – Мы ему припомним, как он нас отблагодарил за то, что мы с тобой спасли его жизнь, дали ему кров и одежду…
Некромант сел на пол, и тут услышал слабое звяканье. В кармане штанов обнаружился маленький кошель. Развязал – ну, не золото, конечно, серебро, но целая пригоршня. И записка: «Извини, трупарь. Может, тебя порадует то, что я отпустил твоего пса сразу, как только мы перенеслись к стихийникам? Д.»
Ну вот, и что теперь – не мстить?
***
Что человеку нужно, чтобы хоть на время оставить мысли о мести? Дэн прожил в крепости Моро около года. Первые недели они с Швеёй, помнится, почти не вылезали из кровати. Выбираться же из дома их заставляли разве что из-под палки. Впрочем, Кормчий сначала старался не заставлять их работать слишком много. Но всё когда-то заканчивается, и Дэна стали отправлять на обязательные работы то по очистке улиц от снега, то на рубку леса. Выходил он и на рыбный промысел в качестве помощника рыбаков. Раз или два в неделю Кормчий учил Дэна управлять стихиями. Оставался недоволен учеником, иногда в сердцах заявлял, что больше не будет с ним заниматься, но сменял гнев на милость.
- Стихией нельзя овладеть, - гневался Кормчий, - её не подчинишь. Даже самый слабый ветерок сильнее любого самого сильного человека. Даже самый мощный атлет кричит от боли, если его ранит металл или обжигает пламя. Мужчины ли, женщины ли – все тонут в ледяной воде или замерзают морозной ночью, оставшись без тепла. Не пытайся подчинить эти силы себе, не пытайся ими играть. Отринь все эмоции и стань стихией сам. И однажды ты растворишься в стихии.
«Вот куда деваются их старики!» - внезапно понял Дэн.
Но если он встречал человека, которому требовалась помощь мага ложи Боли, то помогал. О том, что его магию засекут ловцы, Дэн и думать забыл, полагаясь на защиту крепости стихийников: ведь те существовали на стороне закона, им разрешались чары! Разумеется, если они не вредят живым.
Помогал Дэн и щуплому некроманту, зачастившему с визитами в поселение Моро: то спину ломит, то ногу лопатой зашиб. Дошло до того, что Дард стал приходить просто так – в гости. За год он посетил их таким образом раз шесть. С детства Дэн не помнил гостей – если, конечно, не считать Светлых в доме Чезаре Роза. И не то чтобы он радовался посещениям Дарда, он его едва терпел, но сам факт того, что дом Швеи посещает не только Кормчий и всякие кумушки, грел измученную душу скрипача. «Что у тебя?» - спрашивал он, не снисходя до приветствий. Дард мялся, сообщал, что надорвал спину или что у него болит зуб. «Будет больно, трупарь!» - сообщал Дэн сурово. Лечить он не любил. Это оказалось куда как сложнее, чем причинять боль. Хотя с магией всегда так. Вон некроманту небось тоже пристукнуть кого-нибудь проще, чем поднять. Хотя как сказать? Глядя на щуплого Дарда, в жизни не скажешь, что ему хоть что-то даётся просто.
Временами Дэн думал, что счастлив. Он окреп, отъелся, нарастил мускулы. Его юношеское тело, раньше слишком хрупкое, а теперь гибкое и сильное, за год восстановилось после невзгод и лишений, хотя по сравнению со сверстниками из крепости Моро Дэнни и выглядел как тонкая хворостинка рядом с крепкими полешками. У него был дом, была жена. Кормчий провёл над ними обряд, они видели вдвоём со Швеёй множество снов. К великой досаде Кормчего, Швея пока не забеременела – предводитель людей Моро очень ждал, что у неё с Дэном будет хотя бы один мальчик. Но молодые супруги считали, что всё ещё впереди. По поручению Дэна Бочар Моро съездил в Сольме, где купил скрипку – простенькую, скромную как девочка, с тихим нежным голоском. Куда ей было до чёрной скрипки! Но она и слова дурного от Дэнни не услышала. В общем доме танцы устраивали теперь почти каждый месяц.
Да, Дэн мог бы считаться счастливым человеком. У него были любимая женщина, мудрый наставник, возможность заниматься магией. И музыка.
Но едва он успокаивался, как вспоминал маленького щуплого некроманта под окном, отчаянные желтовато-серые глаза и слова: «Он сказал, чтобы я убил тебя!»
И всё внутри снова сжималось, завязывалось в узел и начинало звучать в сухом, резком ритме.
Но год прошёл быстро.
***
Светлые маги заявились вскоре после праздника Долгого сна, в тот день, когда Дэн отправился с Лесорубом Моро валить деревья. Нагрянули без предупреждения, усиленным отрядом из девяти человек, и сразу же рассредоточились на группы. Девятый – предводитель отряда – направился прямиком в дом Кормчего. Видный такой человек – довольно высокий, с приятным светлым лицом, с длинными русыми волосами. Зеленоватые глаза походили на две льдинки, горящие под лучами солнца не хуже хризолитов. Кормчий видел его не впервые, но запамятовал, как зовут эна офицера.
- За последние две недели в вашем районе участились случаи применения Тёмной магии, - сказал Светлый, выкладывая перед собой несколько листов с графиками и пачку незаполненных бланков с печатями. – Вот, взгляните, эн Моро. Видите, кривая вот здесь двинулась вверх!
- Плохая погода, - пожал плечами Кормчий. – Увы, нам тут несладко приходится, климат суровый, то буря, то снега не дождёшься, а то вдруг – представьте! – оттепель.
Светлый снял тонкие жёлтые перчатки и вытащил из кармана ручку-самописку с крошечной стеклянной колбой внутри. Чернила из колбы текли по узкой трубочке в металлическое перо. Кормчий с удивлением поглядывал на приспособление – его собственные медные перья, которые он трепетно коллекционировал, казались рядом с удивительной ручкой старинными причудливыми безделушками.
- А что вы скажете на всплески чужеродной для вас магии? Вот в прошлом году, почти сразу после плановой проверки – зафиксировано магическое вмешательство магии ложи Смерти, не имевшее последствий для живущих… Это что?
- Так это, было дело, мы приглашали некроманта для того, чтобы он поспособствовал… тут такое дело – у женщины одной муж утонул, а она снова замуж пожелала. Ну, чтобы душу-то живую не губить, мы, простите, попросили мага ложи Смерти с мёртвым поговорить насчёт этого.
Кормчий преданно уставился на мага честными голубыми глазами.
- Регистрацию я сам у него проверил, сразу же, он из поднадзорных, на службе у себя на хорошем счету, говорил… ничего сверх оплаченного он не делал. Так что, офицер, тут всё в порядке.
- Андерсон, - сказал офицер.
- Да, эн Андерсон, я вас припоминаю. Были у нас с инспекцией полтора года назад. Так ведь? Как эна Майя?
В отряде ловцов нередко присутствовали женщины. Их положение всегда вызывало возмущение Кормчего. Он слышал, что у Светлых они даже офицерами могут стать. И носят штаны! И красят ресницы и губы. Недопустимо, чтобы Андерсон и другие офицеры таскали сюда этих непристойных женщин. Потому-то Кормчий, поглядывая на двух стройных девиц из его селения, стоявших за сиденьем Андерсона, и напомнил об эне Майе, с которой старший офицер приезжал в прошлый раз.
- Хорошо. Вышла замуж, беременна. У меня и самого невеста, - ответил тот невозмутимо.
Беременна! Так и сказал. При девушках.
- Говорят, у вас тут новый человек поселился, - сказал Андерсон, делая пометки на одном из листов с печатями. Сверил свой список со списком Кормчего, приподнял брови. – Рядовой Кейла! Посмотрите, пожалуйста, в донесениях.
Крепкий, темноволосый паренёк достал из сумки письмо, сложенное вчетверо. Не подписанное. Кормчий коснулся бумаги, и уже понял, что она сделана умельцами его поселения. В письме печатными буквами говорилось о том, что некий Утешальщик Моро есть никто иной как Чёрный Скрипач.
- Откуда?..
- Принесли недавно, - сказал Андерсон, следя насмешливыми льдисто-зеленоватыми глазами за предводителем людей Моро.
Кормчий хорошо помнил, что за последние несколько дней из поселения отлучались лишь двое – Гребец Моро с сестрой, Полоскуньей. Стало быть, это она. Та, которая завидовала Швее.
- У нас новых людей нет, - сказал Кормчий. Он уже решил, что Дэна никому не отдаст.
- Утешальщика нет?
Да, это слово только убедило Кормчего, что автор доноса – Полоскунья Моро, завистница и ревнивица. А ведь нехорошо чужое счастье рушить. Спящий осудит.
- Такого нет, - сухо ответил Кормчий.
- Списки жителей где?
Скрепя сердце, Кормчий положил перед ловцами тонкую стопку бумаги.
- Утешитель Моро, - ногтем мизинца подчеркнул Андерсон. – А говоришь, нет. Долго ли здесь живёт?
- Долго, - соврал Кормчий.
- И откуда же взялся?
- В миру жила одна из наших женщин, отлученка. Она умерла, а её сын пришёл к нам, - сдержанно пояснил Кормчий.
- Пойдем-ка навестим его, - сказал Андерсон.
***
Швея сидела за штопкой огромной старой кофты, которую любила иногда надевать дома. В дверь постучали – но, не дожидаясь, когда она подойдёт и отопрёт, кто-то магией отодвинул засов. Вошёл Кормчий, а за ним следом – сразу несколько гостей, и при их виде у неё сердце оборвалось. Ловцы! Да как много…
- Хотите чаю? – дрогнувшим голосом сказала Швея.
- Швея Моро, - отодвинув плечом Кормчего, подошёл к ней главный ловец. Она поняла, что главный – не по нашивкам, а по лицу. Видела она его раз или два, и всё с разными ловцами. И всегда он командовал ими. – Где твой муж, Швея?
- А вы в общем доме бы посмотрели, там вывешено, - растерянно ответила Швея. – Я ведь и не помню… или перед крепостной стеной снег чистит, или на вырубку пошёл с лесорубами. Знали бы, что вы будете спрашивать – дома бы остался…
Светлый взял её пальцами в перчатках за подбородок, так и впился ледяными колючими глазами в её лицо. Швея помертвела. Страшно ей стало этих глаз, этого холодного беспощадного лица.
- А ты ведь вдова была, Швея? У тебя ещё прозвище было – Смерть? – спросил он. – Как же это твой мёртвый муж разрешил тебе спать с другим мужчиной?
Швея попыталась высвободиться, но офицер держал её подбородок цепко и не отпускал.
- Так вот потому и позвали некроманта, - засуетился Кормчий. – Жалко было её, вот и позвали.
«Они не знают, кто такой Утешитель, - передал он ей мысленно. – Знают, что жил в миру и пришёл к нам, что сын Алесты. Но больше – ничего!»
Швея не ответила ему и даже не подала никакого знака. Боялась, что мысли прочитают и другие. Или на лице её что-то такое увидят.
Главный Светлый, наконец, отпустил её.
- Двое сторожат здесь, - сказал он, - двое пусть сходят к воротам, посмотрят, кто там нынче снег чистит. Чёрный Скрипач – он нездешнего вида парень. Смотрите, кто выглядит не так, как эти. Высокий он, стройный, молодой. Волосы чёрные, глаза карие. Рядовой Деми - к общему дому. Проверь, где этот парень работает. Остальные могут пока отдыхать.
- Вам лучше в гостевом доме посидеть, эн Андерсон, - тут же встрял Кормчий. – Там и тепло, и удобно.
- Хорошо. Пусть она идёт с нами, - велел главный. – А то ещё удерёт и предупредит этого вашего Утешителя.
Он вдруг схватил Швею за затылок и на секунду больно сжал. Швея не крикнула, не ахнула – сжала губы и переждала боль. Это она умела.
- Это чтобы и мысленно не могла предупредить, - сообщил Светлый. – Я закрыл твой разум от него. И ты, старик, не ходи никуда. Боюсь я, нечисто тут у вас с этим вашим Утешителем.
Швея переглянулась со старым предводителем. Ей очень хотелось, чтобы он передал Дэну, что его хотят арестовать. Но тот, всё поняв по её глазам, лишь покачал головой.
- Всё-таки мы держим вас вот здесь, - Светлый показал Кормчему кулак.
Тот глубокомысленно заметил:
- Ставя на реке Зелли плотину, люди тоже думали, что держат её вот здесь, - и показал кулак в ответ.
У кормчего Моро были крупные, широкие, короткопалые руки, а у Светлого – аккуратные, небольшие, с тонкими пальцами. Руки аристократа. Потому и кулак у стихийника выглядел куда внушительней. Ловец помрачнел.
- В гостевой. Что стоим? – это он тем, кто к воротам не пошёл.
Не успели они дойти до гостевого дома. Не успели ловцы рассосредоточиться по приказу командира. Замерли и повели носами.
Один из них доложил:
- Вспышка магии. Сильная.
И другой ему вторил:
- Ложа Боли.
- Где? – встрепенулся главный.
Но ловцы, носы по ветру, лишь недоуменно пожали плечами.
Швея знала, в чём дело. Скалы отражали всплеск, и неясно было, в какой стороне кто-то использовал магию Боли.
Сама она почуяла Дэнни и поняла, где он. Как и то, что произошло нечто серьёзное.
«Он придёт сюда!» - подумала она.
И выдала свои мысли главному Светлому. Тот радостно вспыхнул и схватил её за плечи.
- Он придёт к тебе, не так ли? Где бы ты ни была. Придёт?
Швея не знала, что ответить, и лишь сжалась в его руках, словно пойманная в силок зайчиха.
***
Бригада рубщиков леса выбрала помеченные ещё с осени деревья – две стройных, не самых высоких сосны с высохшими верхушками. Видимо, корни сосен ещё были крепки, раз непогода не повалила их. Дэн ожидал, что парни опять будут рубить топорами – и потратят на рубку много времени и усилий, хотя любой из них наверняка обладал достаточным магическим потенциалом, чтобы выдернуть дерево из земли, как редиску из грядки. Но ребята решили, что отсутствие над ними присмотра в лице строгого старосты даёт им некую свободу действий.
Лесорубы выстроились в круг – восемь человек, считая Дэнни.
- Делай как мы и учись, если можешь, юнец, - подсказал ему мужчина справа, возрастом, наверное, старше лет на пять.
- Если почувствуешь, что что-то не так, лучше сразу падай лицом вниз, - посоветовал юноша слева, как успел узнать Дэн – старший брат мальчишки, рубившего мясо. Может быть поэтому он и относился к Утешителю немного лучше остальных.
Дэнни ничего не чувствовал – и не знал, что надо чувствовать, если быть честным. Как другие, он медленно поднимал руки, иногда кося глазом на парня слева. Как и прочие, постепенно отходил от дерева.
Только когда весь отряд сделал резкое движение, окончательно поднимая руки к вершинам сосен, Дэн ощутил стихию. Из лёгких как будто вышел весь воздух, кровь словно заменили на талый снег. Дэн подумал, что сейчас умрёт, но парень слева поддержал его. Для этого ему пришлось опустить одну руку, и дерево накренилось.
- Деррррржжжи! – заорал мужчина справа. Дэн восстановил равновесие, отчаянно борясь с паникой, давившей его и заставляющей опустить руки. Плечи трещали, позвоночник хрустел. Дэн сам ощущал себя той сосной, которую выдёргивала воронка.
И сосна подалась, поднялась в воздух. Парни стали опускать её на землю, но кто-то не выдержал и отпустил руки. Это был один из совсем молодых, даже младше, чем Дэн. Цепочка прервалась, сосна рухнула и придавила плечистого мужчину, который был справа от Дэнни.
Сначала тот обрадовался, что происшествие случилось не по его вине. И только потом опомнился, и склонился над придавленным. Рубщики ухнули, крякнули, взялись за дерево и оттащили его в сторону.
- Твой выход, Утешальщик, - сказал кто-то из парней. – Покажи, что ты можешь.
Дэнни сел на снег возле придавленного, осторожно распахнул на нём короткий полушубок, провёл рукой над повреждённой грудной клеткой.
- Я не маг Смерти, - пробормотал он себе под нос. – А этот, того и гляди, шагнёт в её чертоги.
Мужчина лежал, глядя широко распахнутыми глазами в небо. Взгляд у него был мутный, дыхание прерывистое. Дэн спиной чувствовал, как лесорубы ждут от него чуда.
Тогда он положил руку прямо туда, где находились переломанные кости и размозжённые внутренние органы. Ладонь обожгло – это была даже не боль, а шок от неё. Сердце у Дэнни захолонуло от этого ощущения. Вытянуть вот это всё и… и куда?
- Да я сам от такого помру сейчас, - снова буркнул Дэн.
- Готовьте носилки! – сказал он парням. – Рубите ветки, снимайте одежду… быстро.
Никто не пошевелился.
- Мы его не потащим, - сказал самый молодой из рубщиков. – Или ты его подымешь и он сам пойдёт, или он тут помрёт. Третьего не дано.
- Как это? – Дэн постепенно вбирал в себя боль, но что делать дальше, он не знал. Кости, мышцы – это он ещё помнил, как устроено, но что делать с остальным? У парня еле работало сердце, и, судя по ощущениям, кровь попала в брюшную полость. Потом, что происходит с желудком? Вдруг там разрыв? А кишечник?
- Да так это! Тебя назначили целителем, ты и справляйся! – огрызнулся кто-то.
- Я бы хотел убрать боль и дотащить его до дома, - возразил Дэн. – Там я, может быть, за несколько дней смог бы восстановить его, а здесь холодно, он замёрзнет раньше, чем я…
Почувствовав под ладонью, где именно распространяется внутреннее кровотечение, Дэн замолк и направил всё, что у него было, туда – остановить кровь, залатать порванные сосуды. У него медленно темнело в глазах от чужой боли и беды.
Дэнни молчал, молчали и лесорубы. Он не хотел повторять. Пусть решают сами – это же их односельчанин, их товарищ. Кто он там по профессии? Дровосек? Вряд ли – сообразил бы, как увернуться или успел бы направить падение дерева в другую сторону… наверное.
Дэн закрыл глаза, потом открыл – одинаково темно. Сердце раненого не сдавалось, билось, не сдавался и Дэн. Парни за его спиной потоптались, переговариваясь шёпотом, да отошли. Спустя несколько секунд Дэн услышал, как они тюкают по поваленной сосне топорами.
Восстановив кровоток, Дэн осторожно убрал руку с груди мужчины и подсунул её под его спину, стараясь не тревожить лежащего. Ему надо было почувствовать боль снизу, чтобы узнать, не сломан ли позвоночник. Похоже, дело ограничилось ушибом, перелома не было. Сложно сказать вот так сразу. Ему нужна передышка, хотя бы небольшая, чтобы понять характер увечий точнее. Дэнни вытащил руку, проверил, нет ли на ней крови, и досчитал до пяти. Затем обе его руки вернулись на грудь раненому. Спящий, как много боли.
Прикончить его было бы проще, чем восстановить. Да, гораздо проще.
Сооружённые носилки подсунули под раненого.
- Мне нужны двое, - сказал Дэн, - чтобы равномерно его поднять. Потом я перенесу нас всех в гостевой дом.
- Смотри, нас четверо. Если мы перенесёмся в гостевой и на что-то налетим с Пахарем на руках – это будет плохо, очень плохо! – предупредил один из лесорубов.
Значит, Пахарь…
Дэнни никогда не занимался перенесением сразу группы людей, включая тяжелораненого на носилках. Это заставило его ненадолго задуматься.
- Столовая в гостевом достаточно велика. И там есть удобный стол. Кто из вас хорошо владеет переносом? Я видел, как эн Кормчий делает прямые переносы. Без бирок.
Лесорубы переглянулись.
«Из-за их глупых обычаев они мало практикуют! – раздражённо подумал Дэнни. – Припомню я это старику Кормчему!»
- У меня есть бирки, - наконец, сказал один из самых пожилых.
- Координаты определять умеешь? – уточнил Дэн на всякий случай.
Лесоруб кивнул.
- Старайтесь держать носилки прямо, что бы ни случилось, - сказал он. – Держим прямо. Поехали.
***
Светлые ловцы разделились. В доме Швеи и Дэна остались не двое, как планировалось вначале, а четверо. Пятеро других, включая Андерсона, остались в гостевом доме.
Кормчий следил в основном не за ними – за Швеёй. В ней он видел глубину и поверхностное спокойствие. Женщины близки к стихиям. Чем они эмоционально несдержанней, тем мельче, и тем слабее их бури. Швея очень сдержанная и очень спокойная, а стало быть, если она вдруг решит взбунтоваться – жди настоящего шторма. Мелкие – ну на что их хватит? Воду в луже заморозить или ветром простыни высушить. А глубоким в состоянии аффекта море по колено, они вулканы пробуждать способны и молнии метать на головы тем, кто посмел нарушить их покой или посягнуть на границы. Пока Швея боялась за себя – справиться с ней мог любой. Но сейчас, как и Кормчий, она волновалась за Утешителя Моро. И за нею следовало следить, чтоб не натворила бед.
Устроились они все друг у друга на виду в самой большой комнате гостевого дома. Она служила и гостиной, и столовой, и своеобразным клубом, если в крепости Моро вдруг случались наплывы внезапных посетителей.
И вот, когда напряжённое ожидание всех уже утомило, раздался тихий звук – будто от отреза ткани оторвали длинную полосу.
Посреди просторной комнаты, прямо на столе, появились носилки и трое людей. Один, поддерживающий носилки посередине и двое по краям. На носилках тоже лежал человек, искалеченный, бледный. Его изломанному телу здорово досталось. Кормчий с трудом узнал в этих обломках Пахаря Моро – славного молодого человека, правда, слегка неуклюжего.
Андерсон медленно обвёл взглядом появившихся ниоткуда людей. Лесорубы настороженно следили за Светлыми, пока слезали со стола, но сам старший офицер смотрел только на Дэна. Он отличался от жителей посёлка Моро куда как сильнее, чем сам Андерсон. Кормчий даже усмехнулся, глядя, как ловцы хлопают глазами. А Утешитель на них и внимания особого не обратил.
- Швея, живо, тащи нож, самый острый, захвати ножницы, если здесь есть. Братья, носилки пока не трогайте, срезайте одежду. Кормчий? Мой Кормчий, согрейте воды в кадке, погорячее. Быстро, ну, что встали?
Только тут Утешитель посмотрел на Андерсона.
- Светлый? Отлично. Вставай сюда. Я ваши примочки знаю! Здесь тебе на всю жизнь боли хватит, разделяй быстрей. Я в себя столько не втяну.
- Ты – маг Боли!
- Сам догадался или подсказал кто?
- Ты – Дэниэл Альсон, ты ученик Чезаре Роза!
Маг Боли равнодушно отвернулся от него, позвал к себе Швею:
- Завяжи мне волосы чем-нибудь, малышка! Ну? Ты же Светлый маг! Вот человек, ему нужна помощь! Бери и помогай!
- Я пришёл ловить тебя, а не помогать тебе!
- Ладно, ты меня поймал! – Тёмный не бездействовал, он вместе с лесорубами сноровисто раздевал раненого. Ловец взглянул на его покорёженное тело и еле сдержал дурной вскрик.
- Я уже остановил внутреннее кровотечение и держу его сердце работающим. Я также забрал где-то, должно быть, половину боли. Слишком много костей переломано – успел починить только самые серьёзные… Заберу больше – сдохну сам. А ему всё ещё слишком скверно!
Проворная, маленькая, ловкая Швея уже несла тазик с водой и полотенца.
Все суетились вокруг раненого, и ловец, сдёрнув с рук дорогие красивые перчатки, сунулся к полумёртвому от увечий человеку.
- Отойди, Тёмный, - буркнул он, - не так тут надо. Разве Чезаре Роз не учил тебя разделять?
***
Дэнни был вовсе не так спокоен, каким ему хотелось казаться. Светлый не только распознал в нём Тёмного мага, не принадлежащего к людям Моро, но и назвал имя. То, под которым Дэна знали друзья Чезаре. Имя учителя тоже заставило Дэна вздрогнуть. Светлый маг мог быть одним из тех, кто знал Чезаре и приходил к нему в гости. Пока маги возились над раненым, Дэн несколько раз останавливал на Светлом внимательный взгляд. Но нет, не походил офицер ни на кого из знакомцев. Где же он тогда мог видеться с Розом?
- Ты мог забрать всю боль и использовать против меня, - работая плечом к плечу с Дэном, сказал вдруг Светлый.
- Мог бы, - равнодушно сказал Дэнни. – Но разве ты пришёл один? И разве, если я тебя убью, от этого не пострадают все люди Моро?
Светлый поперхнулся.
- Тебя это заботит? – удивился он. – Если ты действительно ещё и Чёрный Скрипач, убийца короля, убийца родного брата, убийца лов…
- Можно было бы просто сказать «убийца», все бы поняли, - заметив, как насторожились Кормчий, рубщики и Швея, остановил Светлого Дэн. Его немного забавляло, как напряжённо и опасливо смотрит на него Ловец. И изрядно беспокоило, какие подробности знает старший офицер. Про брата Дэн никому, кроме Роза, не рассказывал. – Как тебя зовут? Я должен бы помнить, если ты был среди людей эна Роза. Но увы.
- Я Сэнди Андерсон, - поспешно ответил маг.
- Нет, я тебя не знаю.
Дэн ещё немного подержал руки там, где произошёл разрыв брюшины.
- Моих знаний не хватит на такие повреждения, - сказал Светлый.
- Вот потому-то маг ложи Боли тут не ты, - ответил Дэн. – Но, боюсь, магия здесь бессильна. Мы лишь продлеваем агонию бедняги.
Он с ужасом думал о размозжённых внутренностях, крови и кале, которые наверняка оказались в брюшной полости Пахаря Моро. Что с ними делать?
- Здесь мало срастить… надо ещё и очистить его внутренности от… похоже, придётся вскрыть его и немного покопаться в его потрохах.
Дэн посмотрел на слабо икнувшего Сэнди. Тот держался из последних сил. Лесорубы и ловцы потихоньку отползли от стола, и только Швея мужественно держалась рядом, наготове.
- Не знал, что у вас, магов Боли, такая работёнка, - с трудом произнёс Сэнди Андерсон.
- Думаешь, я знал? – удивился Дэн.
И потребовал ещё горячей воды, бинтов и чистых полотенец.
- Почему остальные твои люди стоят истуканами? Зови их помогать, не стесняйся, - сказал он Андерсону.
Только поздним вечером Швея накрыла на кухонном столе обильный ужин.
Девять Светлых магов ели быстро и молча. Дэн сидел возле Сэнди и пил из большой кружки холодную воду. В него опять не лезла еда. Одна мысль о пище вызывала у Дэнни дурноту.
- Мы должны тебя забрать, - сказал ему Сэнди.
- Вы не можете, - ответил Дэн. – Ты же видишь, что наш больной до сих пор еле жив! Что же вы, помогли мне, вытащили человека из предсмертного состояния, а теперь уведёте меня, и пусть он тихо сдохнет? Нет, Андерсон, так не пойдёт. Мне надо ещё дня три, а то и четыре.
Светлые переглянулись.
Кормчий Моро, стоявший на пороге кухни и с тревогой следивший за беседой, сказал:
- Вы не можете его забрать. Он нам нужен!
Андерсон задумался. Дэнни скатал хлебные крошки в шарик и понюхал его.
- Тогда мы пробудем здесь столько, сколько понадобится, - упрямо сказал он. – У нас всех приказ, и он касается всех незарегистрированных Тёмных… но тебя – тебя в первую очередь!
- Кто бы сомневался, - вздохнул Дэнни. – Швея, я сегодня буду спать в этом доме.
Женщина застенчиво кивнула.
- Хорошо, - сказала она, - но я с тобой.
***
На рассвете Швея Моро вышла в кухню и принялась готовить завтрак. Один из Светлых, карауливший возле спальни, где спали Дэн и Швея, заглянул в комнату. На кровати, вольготно раскинувшись, спал Тёмный. Швея быстро и тихо сварила две большие кастрюли риса, перебрала сушёные ягоды, выставила на стол банки с вареньем и мёдом. Испекла лепёшки, заварила чай. Затем потихоньку, как мышка, юркнула в комнату. Светлый проводил её взглядом и улыбнулся. Хорошая женщина! В предвкушении завтрака маг сел на скамью в кухне, сложил перед собой руки и стал разглядывать стопку лепёшек, накрытую полотенцем. Тёплый хлеб распространял умопомрачительный запах. В кастрюлях «дышал» рис. Маг подумал, что Швея уж очень долго не идёт, и подошёл к двери спальни Дэна, прислушался – оттуда доносились слабые, тихие звуки. Кто-то часто дышал и слегка постанывал. Светлый прижался к двери ухом покрепче, но ничего более понятного не разобрал. Эти двое, скорее всего, старались не шуметь, сдерживались. Маг усмехнулся и вернулся в кухню. По одному, по двое просыпались и сбредались завтракать остальные Ловцы. Дэн и Швея всё не появлялись. Андерсон сходил проведать раненого и не обнаружил его в столовой, на скамье, где его оставили лежать накануне. Почуяв неладное, Сэнди Андерсон кинулся в спальню Швеи и Тёмного, с проклятиями распахнул дверь. Комната была пуста. Только и слышались в ней, что тихие вздохи, нежный шёпот и слабые стоны, навевающие на растерянного Ловца смущение и в то же время злость. Накануне в доме творилось столько волшебства, и магией занимались столько людей, что отследить беглецов по шлейфу магии было уже невозможно.
Кинулись искать по всей крепости, и в одном из домов застали мужчину, получившего увечья – нашли почти здоровым. Его торс представлял собой сплошной синяк, вдоль живота у него шёл свежий шов, он покряхтывал от боли во всём теле, но помирать явно не собирался. По словам больного, он очнулся у себя на кровати, а из прошлого лишь смутно помнил, как на него обрушилось дерево. На вопросы об Утешителе и Швее мужчина лишь с недоумением пялился на Светлых и пожимал плечами.
Опросили всех рубщиков, прижали к стенке Кормчего – никто ничего не знал. В ярости Андерсон пообещал сровнять поселение с землёй, но не посмел.
Так отряд Светлых ловцов упустил Чёрного Скрипача.
Часть 8. Музыка и беглецы
Упырёк проснулся от лая Портера и запаха свежих горячих лепёшек. Лай собаки был делом обычным – по кладбищу иногда ходят люди. Бывает и так, что бродят по нему разного рода неупокойцы, или шныряет какое-нибудь зверьё. Но свежим хлебом в доме давно не пахло. Упырёк ходил на рынок в ближайшую деревню раз или два в месяц, покупал там сухари, крупу да лук. Изредка баловал себя маслом или мёдом – примерно раз в год. Как большинство магов Смерти, некромант был равнодушен к вкусной еде. Но сейчас запах стоял такой, что аж слюни потекли.
Недоумевая, некромант выбрался из-под грязного ватного одеяла и сунул ноги в валенки с обрезанными голенищами. В доме стоял промозглый холод – печь с вечера остыла.
Всего-то в его доме и было, что кухня да комната, и выглянув за дверь, Дард увидел, как возле его печки возится какая-то женщина. Конечно же, это Швея! А он ведь и сам думал нагрянуть в её дом, да всё случая не представлялось. Упырёк почувствовал, что у него стали подозрительно горячим уши и щёки.
И тут же Дард увидел Дэна. Ещё теперь развидеть бы его.
- Клянусь ресницами Спящего, ну и беспорядок тут у тебя! – поприветствовал некроманта мерзавец. – Садись, будем завтракать!
Швея обернулась от печки с чайником в руках.
– Благословен очаг, приютивший беглецов, - сказала она, сияя. – Здравствуйте, эн Дард, ясных вам дней и хороших снов.
И протянула ему обе руки раскрытыми ладонями вперёд.
- Наши сны остаются с нами, - пробормотал некромант, коснувшись её тёплых крепких рук.
Поймал взгляд Дэна и отошёл на шаг-другой от его жены.
- Что вы тут делаете?
- Уходим от облавы, а ты что думал? Да не переживай, друг трупарь. Сейчас позавтракаем да уберёмся восвояси.
- Да? А если шлейф магии отследят? – взвился Дард. – Если они сюда придут?
Швея протянула некроманту кружку горячего чая и половину горячей, хрустящей лепёшки.
- Угощайтесь, - сказала она, и Дард буркнул ей «спасибо». Ну что за люди? Даже злиться на них не получается.
- Так что, поможешь, друг трупарь?
- Я маг ложи Смерти, а не трупарь! – заявил Сарвен и, втянув ноздрями запах лепёшки, откусил изрядный кусок.
Это было бессовестно вкусно – как всегда, Швея приготовила еду так, что хотелось есть ещё и ещё. Прожевав, Дард уставился на Дэна.
- Ну, так что ты предлагаешь?
- Если сюда заглянут Светлые, ты им расскажешь, что я издевался над твоим псом, заставил тебя мне содействовать и всячески глумился над твоей ложей. Так?
- Именно так и скажу, - проворчал Дард, жуя горячий хлеб и запивая сладким чаем. Ему уже очень давно не было так вкусно. Странно, что он никогда не придавал вкусу столько значения. Надо будет потом дать и Портеру кусочек лепёшки, пусть порадуется, брехливый бездельник.
- И ещё ты скажешь, что я отправился в Азельму.
- А куда на самом деле пойдёшь? – спросил Дард.
- А пусть поищут, - подмигнул Дэн. У него, видно, настроение было очень хорошее.
Сарвен Дард пожал плечами. Кто его, мерзавца, разберёт, что он там задумал?
Тёмный выпил свой чай, не притронувшись к лепёшкам. Потёр подбородок и как бы невзначай обронил:
- Мне надо откуда-то начать искать Чезаре Роза. Поэтому я действительно иду в Азельму. Это всё, что тебе надо знать, друг трупарь.
- Я тебе не трупарь, - как можно более холодно сказал Дард.
- Хотя бы с «другом» согласен, - усмехнулся Дэн.
- Хочешь знать, где Роз? – спросил Упырёк.
- А тебе-то что за дело? – мерзавец вроде как продолжал улыбаться, но теперь уже опасной, злой улыбкой.
- Он тебя ведь вытащить хотел.
Дард вспомнил, как Чезаре, сам не свой, сидел здесь в ожидании чуда. Подавленный, нервный, издёрганный, держащий на привязи очередного бродягу. Ждал, когда ему, Упырьку, повезёт добраться до заключённого Альсона. И вот этот, с позволения сказать, ученик Роза – это тот, ради кого коршун весь извёлся?
- Когда я был в тюрьме, разве не ты сказал, что он велел тебе меня убить? – буркнул Дэн, наливая из чайника в жестяную кружку кипяток и отпивая его, как холодную воду.
Дард уже рот открыл, чтобы всё объяснить, но тут же и закрыл. Что ему за дело до того, что там думает Дэн про него и про Роза? Чем быстрее уйдёт, тем лучше. Век бы его не видеть. Если уж за почти целый год они не говорили ни о Розе, ни о тюрьме – то сейчас вряд ли лучшее время, чтобы об этом вспоминать.
…жаль только, что светловолосая Швея уйдёт с ним. Дард ревниво следил за тем, как она, легко ступая ногами в крошечных ботинках, подошла к мужу и бочком к нему прижалась.
- В последний раз, как я видел Роза, он на вот этом самом месте сидел, - Дард указал на низенькое грубое кресло, в котором сидел Дэн. – А жил он тут неподалёку, в Сольме. Первый правобережный участок по берегу Сольмейи. Начальником там был.
- Врёшь, - Дэн разве что слюной ядовитой не брызнул. – Предупреждаю: я могу сделать больно. Очень больно.
- А я могу сделать тебя очень мёртвым. Очень мёртвым, - ответил Дард. Внутри он весь сжался – жуткий тип этот мерзавец, и ох как трудно в его присутствии не гнуться пополам в поклонах… но Дард старался держаться. – Чего мне врать? Роз как ни крути приходил за тобой. И находился он в это время рядом, в Сольме. Могу до участка проводить, - Дард сказал это неожиданно даже для себя.
Он даже и не думал, что пойдёт туда. После исчезновения Чезаре Роза он бывал в Сольме и порывался зайти в первый участок – но почему-то так и не добрался дотуда.
Что-то останавливало.
Кто ему Роз? Кто Светлый – Тёмному? Враг. Ему и этот вот Тёмный – враг…
Дард почувствовал, что под тяжёлым взглядом Дэна снова старается вытянуться в струнку, и как можно вальяжнее оперся спиной о подоконник. И снова глаза его устремились к более приятному объекту, к Швее. Упырёк вытащил из кармана помятый листок, который носил с собой уже очень давно, перекладывая каждый раз, как менял одежду. В неё были вписаны рукой Роза координаты его участка в Сольме.
- Уходили бы вы поскорее, - сказал Дард с тоской и сунул листок Швее. – А не то притащится сюда какой-нибудь куратор, и что делать будете? Идите. Прощай, Швея. И прощай, Дэн-Утешитель.
- Я Дэн Софет ван Лиот, друг трупарь, - неожиданно ответил Дэн. – Прощай и ты. Найди себе кладбище получше.
Они с Швеёй взялись за руки и ушли. Пешком, но Упырёк был уверен – бирок у них полны карманы. Небось в поселении стихийцев уж запаслись как следует.
- Кладбище получше? А вот и найду, - сказал он сам себе. – Почему нет?
Светлые-ловцы пришли на следующий день после ухода Дэна и Швеи Моро.
Истошно залаял Портер, потом взвизгнул и затих. В комнату понабилось ловцов видимо-невидимо, и Дард, кинувшийся было проверять, что с собакой, не смог сделать даже лишнего шага. Его сразу схватили несколько человек.
- Мы знаем, что ты связан с Дэниэлом Альсоном, Сарвен Дард! – сказал их главарь, когда некромант перестал дёргаться в руках Светлых. – Ты помог ему сбежать? Ты был с ним в сговоре? Вы сговорились тогда, в поселении Моро? Отвечай!
- Дэниэл Альсон? Кто это? – спросил некромант и получил весьма болезненный удар под рёбра. Рука главаря Светлых, затянутая в тонкую перчатку из жёлтой кожи, появилась перед его глазами. На тыльной стороне кисти красовалось грязное пятно.
- Из-за тебя я испортил перчатку, - сообщил Светлый. – Но я охотно испорчу и вторую, если не услышу ответа. Дэниэл Альсон, Чёрный Скрипач, маг ложи Боли. Жил в крепости Моро, был женат на их женщине. Он был здесь?
- Вчера заходили двое из людей Моро, - сказал некромант. – Я плохо знаком со стихийцами, но один из них вполне мог быть магом Боли. Я видел его и раньше, перед тем, как меня заставили вытащить из моря мертвеца…
- Те-те-те-те! Кто и что тебя заставил? – прервал главарь. Его люди, державшие Сарвена, тряхнули некроманта, словно мешок с картошкой.
- Человек, который назывался в крепости Моро Утешителем. Меня бы ему не запугать, но он стал мучить моего пса, - Дарду стало казаться, что он вполне справляется с выполнением просьбы мерзавца Дэна. Светлый ему не верил.
- Это же всего лишь собака! В жизни не поверю, что ты проявил такую слабость, ты же трупарь!
- Я маг ложи Смерти, эн Светлый, я зарегистрированный, законопослушный маг. Никогда не делал ничего противозаконного! Но этот человек ворвался в мой дом, парализовал пса и заставил меня вытащить из моря жив-курилку и беседовать с ним. Он был тут вчера. Сказал мне по секрету, что намерен идти в Азельму и остановиться там в своём доме.
- Вот так просто тебе доверил свой секрет? – снова не поверил Светлый.
- Мы, некроманты, кое-что смыслим в том, как выведывать секреты. Мы даже из мёртвых можем вытянуть словечко-другое, а парень был вполне себе жив, как и его бабонька, с которой он пришёл. Можно сказать, мы были квиты – он обидел моего пса, а я его суку.
Дард постарался придать лицу честное-пречестное выражение.
Светлому, похоже, понравился ответ Дарда. Он хлопнул в ладоши и приказал своим людям отпустить некроманта.
- Ты случайно не выведал ли, уважаемый зарегистрированный маг ложи Смерти, зачем Дэниэл Альсон отправился в Азельму?
- Искать какого-то Роза, - не слишком уверенно сказал Упырёк. –Кажется, так. Я плохо запомнил имя.
- Отлично, - Светлый махнул остальным ловцам и снова хлопнул в ладоши. – Для нас всё складывается очень удачно. Как и для Чезаре Роза, которого в Азельме давно уже нет. Орден Отражений выражает тебе благодарность, уважаемый маг ложи Смерти, Сарвен Дард. Продолжайте мирно трудиться на закреплённом за вами участке.
Дард кивнул, поклонился, и стал ждать, пока эти уберутся. Все девять магов один за другим выходили на крыльцо. Светлый задержался на пороге, щурясь на солнышко.
- Что делать будем? – спросил его один из ловцов.
- Переносимся в участок, - ответил главарь, - заполняем отчёты, берём бирки – и в Азельму. Альсона должны поймать именно мы!
- А с подружкой его что?
Главарь причмокнул.
- А ничего, - сказал он. – Подумаешь, подружка… была подружка, и нет подружки.
Он достал из кармана три листка глянцевой бумаги с цифрами, и ещё один уронил под ноги. Тихий звук, и все маги исчезли.
Дард на подгибающихся ногах вышел на крыльцо и нашёл рядом со ступеньками Портера с двумя глубокими ножевыми ранами в левом боку.
- С-с-сволочи, - заикаясь, выговорил некромант, поднимая на руки бездыханного пса. Он был ещё тёплый. Дард потащил его в дом, и долго сидел над телом Портера, но оживить так и не решился. Зачем? Чтобы потом снова узнать, каково это – потерять единственное близкое существо?
Но в ушах так и свербел противный холодный голос. Была, значит, подружка – и нет подружки. Веснушки на носу, светлые лёгкие волосы, нежный голос и глаза, неотрывно глядящие на Дэна. Маленькая замёрзшая рука в руке Дарда. Сведённые холодом хрупкие плечи. Сияние во взгляде. Приветливые слова и горячий хлеб на столе. Была – и нет…
Дард скрипнул зубами. Достал из-за печурки револьвер, подаренный Розом, коробку с патронами, новый пистолет и четыре разрывных патрона к нему. Рассовал по кобуре и карманам, вытащил свёрток с бумажными деньгами. Серебро оставил рассыпанным по столу. Достал бутыль с маслом из ларя, обернул Портера полотенцами, облил как следует и поджёг.
Затем вышел, запер дверь, закурил и порвал листочек с координатами. Куда его перенесёт? В участок? Или цифры, вписанные в бирку, означали другой пункт переноса?
А не всё ли равно. Наткнись теперь Дард хоть на целый полк Светлых – ему достаточно лишь вспомнить полную ледяного равнодушия фразу: «Подумаешь, подружка. Была, и нет подружки», - и труп Портера с двумя дырами в боку.
И тогда всё – был Дард, и нет Дарда. Весь вышел. Остался один Упырёк.
***
У переправы через ледяной, но незамерзающий Ирх Дэна и Швею поджидал Кормчий. Выглядел он, как старый побитый пёс. Не глядя им в глаза, Кормчий сунул Дэну пачку бирок без координат и кошель с деньгами – серебро с выпуклым глазом Спящего и буквами МДТ (Монетный двор Тирны).
- Швея, - сказал Кормчий, - ты ведь понимаешь, что возврата нет.
- Понимаю, мой Кормчий.
- Но я постараюсь сделать для вас исключение. Очень постараюсь.
Дэн вытащил из кармана листок бумаги с координатами.
Увидев их, Швея нахмурилась. Первые две цифры – 13 – означали город Сольме. Да, это та самая бумажка, что дал ей Дард. Когда Дэн успел забрать её?
- Успеем, если что, удрать, - сказал Дэн.
Кормчий похлопал его по плечу, а Швею поцеловал в лоб.
- Прощай, дочь, - сказал он.
Дэн с недоумением посмотрел на предводителя людей Моро.
Тот кивнул, как показалось Дэнни, виновато. Швея стояла потупившись, краснея. Кормчий отвернулся от неё, глядя на журчащую воду под низким настилом моста.
- Я чувствую, что больше не увижу вас никогда, - пробормотал он.
- Прощай, мой Кормчий, - Швея, привстав на цыпочки, вернула ему поцелуй – только не ко лбу прикоснулась губами, а к щеке.
- Прощай, мой Кормчий, - сказал и Дэн.
Город Сольме, точнее правый берег реки Сольмейи, застроенный жилыми домами, показался Дэну небольшим и неуютным. Много воды, пахнет сыростью. Жизнь вокруг медленная и тягучая. Никто никуда не бежит, и даже трамваев нет – только конные повозки, да и те неспешные.
Они с Швеёй стояли на низком полукруглом крылечке перед участком и озирались по сторонам. Дэн почувствовал себя неуверенным и слабым. Швея, всего-то раз-другой бывавшая вне крепости, растерялась не меньше. Но всё-таки вне закона здесь был он, скрипач.
- Прошу тебя, - сказал Дэнни, - загляни в участок ты. Тебя всё-таки не так усиленно ищут. Спроси, нет ли среди них кого-то по имени Чезаре Роз.
Швея испуганно прижалась к нему. Но всего на мгновение. Затем она с трудом открыла большую тяжёлую дверь и скрылась за нею с таким видом, словно шла на эшафот. Дэн ждал, сжимая и разжимая кулаки. Спустя всего несколько секунд он уже был готов идти следом. Но не успел и коснуться ручки двери, как Швея вернулась на крыльцо.
- Он уехал два года назад в большой спешке, - сказала она растерянно. – Говорят, у него в столице мать убили, и он уехал. И не возвращался.
Дэн сначала подумал, что ослышался. Не верилось ему, что такое может произойти. Он никогда не видел мать Роза, но разумеется, слышал о ней. Чезаре посещал её, живущую в какой-то деревне возле Азельмы. Стало быть, их путь всё-таки лежал в столицу Тирны.
Дэн помнил наизусть номера лишь трёх мест в столице – свой дом, музыкальную школу и квартиру Чезаре. Если бы он собирался начать с музыки – выбрал бы школу, если бы скучал по родине и отцу с матерью, посетил бы дом, наверняка стоявший в развалинах. Что ждёт его в квартире, где раньше проживал Роз, Дэн даже приблизительно себе представить не мог.
Но, пальцем начертив на бумаге невидимые знаки, перенёсся вместе со Швеёй именно туда.
К чему тянуть? Дэн был уверен, что справится с чем угодно благодаря застарелой злости, от которой у него на сердце лежал ледяной чёрный камень.
В квартире Роза вполне мог кто-то проживать. Но она оказалась пустой, брошенной. Всюду царил порядок – вещи расставлены по местам и нигде не найти пыли, но сам воздух подсказывал, что тут давно никто не живёт. Кроме явных чар чистоты, никакой магии в квартире не ощущалось.
- Теперь мы можем немного отдохнуть, - сказал Дэн, полный разочарования в том, что Роза не оказалось и здесь.
Но, кажется, Швея чувствовала в этом некое облегчение. Она, наверно, боялась схватки Дэна с учителем.
- Ты, наверно, впиши в «бум» координаты своего дома, - предложил он, видя, что жена нервничает. – И, если что, переносись. Кормчий тебя спрячет!
Но ему очень не хотелось, чтобы Швея куда-то уходила или переносилась.
Здесь не оставалось ни крошки съестного, даже сухарей и муки. Простые лепёшки, которые они ели не так-то давно, этим утром, сейчас оказались бы очень кстати. Дом отапливался и снабжался водой, но вода в кране оказалась мутной и ржавой, с сильным металлическим вкусом.
- Ничего, - сказал Швее Дэн. – Когда стемнеет, я потихоньку выйду и найду какой-нибудь трактир, где куплю еды. Надолго мы тут не задержимся. Как только я найду Роза…
- А что будет потом? – спросила Швея.
Дэн так далеко не загадывал. Добраться до Роза и вцепиться ему в глотку, вот чего он хотел. И больше ничего. Он даже не думал о том, что может быть счастлив, любим и уважаем ещё много лет. Не думал он ни о каком «потом» - в отношении себя или Швеи.
- Мы будем счастливы, - сказал он.
В просторной комнате Чезаре ещё немного пахло табаком. Они скинули тяжёлую зимнюю одежду и обувь и были счастливы.
Едва стемнело, Дэн вышел из дома и огляделся. По его расчётам, искать их здесь начнут не так уж и скоро. И в первую очередь – не в этом районе, а на другом конце города, в восточной части, там, где когда-то жили ван Лиоты. Светлые ловцы пойдут по верному следу: узнают от Дарда, что Дэн отправился в столицу, затем сопоставят это с происхождением его матери, возможно даже, вернутся в крепость, чтобы узнать, за кого она вышла замуж. И только потом найдут дом. Если же Дард скажет всё как велено, а может, и больше, то затем ловцы отправятся искать Чезаре Роза. Возможно, они предупредят его чуть раньше, воспользовавшись мыслесвязью, и Чезаре появится в городе. В любом случае, у Дэна и Швеи есть изрядная фора, и, прежде чем окончательно затаиться, они вполне могут отсидеться в квартире Роза. Там им ничего не грозит. На неё даже чары по-прежнему наложены так, что она беспрепятственно пропускает Дэна!
Дэн увидел знакомую пекарню, куда ребёнком бегал за хлебом и пирожками, но она уже закрывалась. Он успел купить там несколько булочек, ароматных и румяных, и отправился на поиски трактира или ресторана. Хлеб – это прекрасно, но им не помешало бы что-нибудь более основательное.
В маленькой чайной неподалёку от парка Дэн разжился большой бутылкой горячего чая, двумя горшочками жаркого и сладкими пирожками. Так, с корзинкой в руке, которую ему одолжила смешливая девушка за прилавком, он уже собрался домой, когда обратил внимание на молодую женщину у дверей. Дэнни помнил, как встречал женщин этого сорта на улицах и площадях – он был юн, и они вызывали в нём жгучее любопытство. Слишком короткая юбка, открывающая ноги почти до колен, ярко-розовые чулки, взбитые в высокую причёску русые волосы. Она выглядела вызывающе и в то же время очень аппетитно. Дэн задержался взглядом на её выставленных напоказ ногах, особенно крепких и стройных щиколотках. И тут же удивлённо заглянул женщине в лицо.
- Тульди?
Она с испуганным изумлением уставилась на Дэна. Нет, это не Тульди, просто похожа. Конечно, не она! Что сталось со слугами Тэллина после его казни, скрипач не знал, но вряд ли они оказались на улице.
- Прошу прощения, - сказал Дэн. – Я обознался.
Но продажная женщина уже подцепила его за локоть и подтолкнула к выходу.
- Пойдём, дружочек, - сказала она и визгливо засмеялась. Дэн не слишком упирался, так как не собирался задерживаться в чайной.
Женщина дотолкала его до парка, убедилась, что рядом никого нет и ближайшие фонари не горят, и уже совсем другим голосом сказала:
- Ты что? Живой?
Всё-таки Тульди. Он не ошибся.
- Живой. Что с тобой произошло? Ты же была такая…
Дэн растерялся. Если уж быть честным, Тульди всегда была не слишком-то разборчива, ведь так?
Понизив голос до шёпота, она проговорила – быстро и глотая окончания слов:
- Что-что… Тэллин! Вот что.
- Но его давно казнили, - Дэн поставил корзинку на землю и взял Тульди за плечи. – Или он… сбежал?
- Тю, сбежал он… как же. Послушай, Дэнни, ты ведь всегда был моим любимчиком, ты же помнишь?
- Помню, что ты со всеми спала, - буркнул Дэн. – Даже с тупицей Солом.
- Вот про Сола-то я и хотела сказать. Всё и началось с того, что я с ним спала. Он, понимаешь, был парень без фантазии.
- Был?
- Сейчас всё расскажу, - Тульди шмыгнула носом и поёжилась. – Не жарко здесь. Может, пойдём куда-нибудь? Здесь есть дешёвые номера на одну ночь…
- Меня ждёт жена, - как можно резче ответил Дэн. В памяти завертелись горячие и сладкие сцены его единственной ночи с пышногрудой служанкой. – Ты расскажешь всё сейчас.
Тульди быстро посмотрела по сторонам и зашептала:
- Сол ходил к Тэллину два раза. Туда, - она ещё сильнее понизила голос, - во дворец. Его пропустили, потому что камергер назвал его своим сыном. Ну так вот, во второй раз он вернулся в дом Тэллина очень возбуждённый. И сразу ко мне. Он был очень… нетерпелив. Очень возбуждён, аж дрожал, и знаешь, Дэнни…
Женщина приблизилась к Дэну и сказала ему в ухо:
- Он занимался любовью не так, как Сол.
Дэн отодвинулся на шаг и скрестил руки на груди. Это звучало очень противно. Какое ему дело до того, как спаривался когда-то мордатый, туповатый парень, по слухам, принадлежавший к ложе Смерти?
Но Тульди снова припала к нему, обняла, будто делала вид, что они любовники, и сказала дрожащим шёпотом:
- Он занимался любовью, как Кор Тэллин. Тэллин тогда заявил, что Сол является его сыном. Потом его казнили, а дом арестовали. Но ещё до того, как пришли – я видела, как он…
Тульди оторвалась от Дэна и ещё раз оглянулась. Никого в парке не было. Но Дэну уже передалось беспокойство бывшей служанки камергера и её нервозность. И даже дрожь.
- Как он подошёл к двери в кабинет Тэллина и открыл его, хотя кабинет был под охранными чарами хозяина. Я подкралась и заглянула в щёлку – он залез в сейф и достал оттуда какие-то бумаги. Уже назавтра, когда нас выгонять пришли – приставы нашли бумагу, подтверждающую, что Сол сын хозяина, и завещание на его имя. У Сола Тэллина теперь поместье недалеко от Азельмы, и он ждёт, когда вступит в полное право. Через год ему будет двадцать один год, и тогда…
Дэн изрядно замёрз, но теперь уже не отстранялся от Тульди.
- Полагаешь, - сказал он, - Сол – это Кор Тэллин?
- Я думаю, Сола казнили. В теле старого хозяина. А он теперь… молодой. Я жила с ним больше двух лет, Дэнни, пока он не поступил на службу и не уехал. Поверь мне, все мужчины делают это по-разному, и чем дольше живу – тем лучше это понимаю. Вот, к примеру, ты…
Дэн дёрнул ртом. Тульди, конечно, не могла этого видеть в темноте, но безошибочно почувствовала и слегка рассмеялась.
- Конечно, у тебя были и другие женщины, - сказала она, - но это неважно. Я бы хотела…
Он сунул руку в карман. Денег у него было совсем немного, но он вложил в руку Тульди почти половину.
- Где он сейчас? Ты говорила о какой-то службе.
- Какой-то форт на юго-востоке, граница с Иртсаном. Я не помню название. Но в Азельме у него ещё остались приятели, и я могу узнать для тебя у одного из них. Где ты живёшь? Я могла бы прийти…
- Спасибо, - сказал Дэн, чувствуя почти благодарность к бывшей служанке камергера. – И не вздумай ходить за мной. Я живу не один, понимаешь?
Тульди взяла деньги и пошла обратно к чайной, а Дэн поспешил к Швее. На этот раз, убедившись, что рядом никого нет, он разорвал бирку. Так за ним не проследят. Тульди интересовалась его адресом. Мало ли с какой целью?
Уже глубокой ночью Дэн понял, что никак не может заснуть. Он вышел из спальни и устроился в курительной комнате Чезаре, в кресле напротив стеллажей с книгами. Он думал о том, что сказала Тульди – о том, что Тэллин, скорее всего, обменялся телами со своим адептом, Солом. Это было вполне возможно, особенно учитывая принадлежность Сола к ложе Смерти. Стало быть, у Дэна теперь две цели…
Он сидел и разглядывал книги напротив.
Один из корешков показался знакомым, даже родным.
Дэн взял книгу с полки. Это был трактат Санны Даггона, мага ложи Боли. О человеческом организме и о пытках. Дэн прижал обложку к щеке - от книги пахло старой бумагой, пылью и – совсем слабо – табаком. Как если бы Чезаре держал её в руках, когда курил трубку.
Распахнув дверцы маленького шкафчика в самом углу комнаты, Дэн увидел и другое. Лютню Чезаре с приспущенными струнами, свой старый дорожный мешок и потёртый скрипичный футляр. Дрогнув, он взял футляр и долго, долго стоял возле шкафа, не в силах даже взглянуть на скрипку.
Часть 9. Музыка и жизнь
- Я видела свет в твоём доме, - сказала Линлор утром, зевая.
Она только что пришла с ночного патруля. Северо-западный участок Комитета Азельмы принял Линлор Роз в ловцы с год назад. Чезаре им завидовал: надо же, заполучили лучшего диагноста и эмпата в рядовые! У них есть Линлор… а у него её почти нет. Завидовал и Линлор, скучая по службе. Сам он даже близко к Комитету не подходил, нет ему там места после всех перипетий.
…Северо-западный район столицы – ужасная дыра. Здесь ночью даже фонари не горят. И дома низенькие и неудобные. Отопление печное, вода в колодце в конце улицы, туалет на заднем дворе.
Зато есть шанс, что их тут не отыщут враги. Улочки кривые, дома понаставлены в беспорядке. И, что немаловажно, никто друг друга не знает. Выселки – они и есть выселки. Бродяги тут селятся и тут же снимаются с места, приезжие снимают дешёвое жильё, а чуть встанут на ноги – бросают его, чтобы перебраться в район получше.
Относительная безопасность такого места и привлекла Чезаре. Что до беспокойных соседей и ночных озорников – он считал, что всегда сумеет справиться с ними. А вот иные враги, более серьёзные, мерещились Розу на каждом шагу. Непонятные, незнакомые, таинственные. И знакомые тоже. Чезаре больше не верил в свои силы, столкнувшись с некоторыми из них, но заставлял себя тренироваться, физически и эмоционально, чтобы внушать себе уверенность. Им нельзя опускать руки. И самим опускаться всё ниже. Нельзя. Они ведь – Светлые.
- Что ты делала в центре? – спросил Чезаре, ставя перед Линлор большую кружку горячего молока, как она любила, с пенкой. Линлор взяла печенье, макнула в молоко, откусила и зажмурилась.
- Пахнет как в детстве, - пробормотала она и только потом ответила на вопрос. – Гоняли одного… как раз до самого центра бежать пришлось. Как вы тут? Как Терри?
- Ещё спит, - сдержанно ответил Чезаре. Незачем ей сейчас рассказывать, как ребёнок плакал полночи, скучая по матери.
Ей необходимо двигаться вперёд. Работа в Комитете – это не только жалованье, у них, благодаря поддержке отца Линлор, деньги водились. Это школа. Где ещё научишься быстро реагировать, уклоняться от опасности, встречаться лицом к лицу с любым врагом? Сидя дома с ребёнком и ничего не умея, Линлор являла собой отличную мишень. А им никак нельзя подставляться.
- Так вот, - подавляя зевоту, сказала Линлор, - обратно мы шли по Маскарадному пролёту, это как раз недалеко от твоего дома. И там горел свет.
- Ты могла ошибиться окнами, - пожал плечами Чезаре. – На квартире охранные чары и никто чужой их не снимет. Они пропускают только тебя и меня. Ещё был Дэнни.
Линлор тактично помолчала, но потом заметила:
- А что, если он жив?
Чезаре покачал головой.
- Я пытался наладить с ним мыслесвязь и ничего не получилось.
- Попробуй сейчас, - предложила Линлор.
Но он лишь отвернулся. Помолчав, Линлор подлила себе молока, а Чезаре чая и сказала:
- Я видела Гисли.
- Вот как?
- Ну, мы же добежали до центра, - напомнила она. – Он ходит в патрули.
- Я думал, его совсем погнали, - признался Чезаре с сожалением. – А он, выходит, всё ещё на службе.
- Заместитель начальника Центрального участка, - сказала Линлор. – Сказал, что рад меня видеть, передавал тебе привет. Он подал прошение на восстановление прежней должности. Говорят, Глава Ирмис недолго продержится.
Старая рана в груди тут же заныла. Боль распространялась от рубца на два пальца выше левого соска и остро вонзалась в лопаточную кость, повторяя путь пули.
Это было нечестно. Магический поединок нельзя проводить с оружием в руках. Это было глупо – опытный маг должен предугадывать действие противника, особенно такого подлого, как Гисли. И это было обидно. Он ведь тогда поссорился с Линлор, считавшей, что не стоит устраивать поединок. Она предлагала забыть, предлагала уехать, предлагала смириться. Но Чезаре не мог смириться.
Три года назад у него не имелось такой роскоши, как смирение – он получал удар за ударом и его сил доставало только на то, чтобы держать их и не ломаться. Он не сумел помочь Дэнни, он не успел к последнему вздоху умирающей матери. На его столе в Сольме, среди фигурок, обнаружилась стеклянная скрипка, разбитая, по-видимому, молотком. И пропала роза – маленькая роза из прозрачного стекла, которая, как Чезаре воображал, являлась символом матери. Он забеспокоился, но всё же решил тогда довести дело с освобождением Дэнни до конца. Ему в тот день казалось, что получится. Именно сегодня получится! Чезаре скрутил какого-то бродягу по пути к Тартуте и засел в сторожке некроманта, не переставая думать о странном человеке, ворующем маленькие стеклянные безделушки с его стола. В домике Дарда в то утро кто-то крупный шуршал в углу, и Чезаре прислушивался к этим звукам. Видимо, крысы какие-нибудь, но тогда это очень крупные крысы. А может быть, Портер обзавёлся семьёй и это возится в лазе под крыльцом его подруга, выхаживая щенков? Но Чезаре не припоминал, чтобы видел на кладбище других собак, кроме пса, принадлежащего Сарвену Дарду.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска и скачивания книг
Книжный Бот
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
ВКОНТАКТЕ