Глава 17

Клэр


Ричард мертв.

Клэр видела его и, так или иначе, она просто не могла… поверить в это. В последнюю секунду она поняла, что произойдет, когда Капитан Очевидность выстрелил из своей винтовки; она просто… знала. Поэтому отвернулась и закрыла глаза.

Она сожалела об этом теперь, как будто она подвела Ричарда. Как будто она была должна ему.

Шейн оставил ее там в главном зале, в то время как Майкл и Ева обнялись, и она чувствовала себя… бесполезной. Одинокой.

И очень, очень опустошенной. Просто все казалось подавляющим. Она так устала от сомнений. Изолированности. Испуга.

Она шла назад в комнату, где находились их кровати, одна. Кто-то прибрал все, когда они уехали; теперь тут были кровати, вместо походных раскладушек. Спальные мешки аккуратно сложили и убрали к стене. Были простыни, одеяла, подушки.

Она села на свою раскладушку, и просто… смотрела. Что происходит с нами? подумала она.

Он пошел, чтобы поговорить с Моникой вместо того, чтобы пойти со мной. Моника. Хорошо, это было, вероятно, скупо и жестоко, чтобы даже думать об этом; он пошел, чтобы сообщить новости о смерти Ричарда, и от этого скрутило внутренности. Она действительно не хотела делать этого, хотя предложила. Мне просто жаль, что он не вернулся. Я нуждаюсь…

Она должна была знать, что с ним все хорошо. Поскольку он серьезно растерялся там в сарае Морганвилльской Высшей школы. Независимо от того, что происходило в его голове, это было странно и бессвязно, и она боялась, очень боялась, что он никогда не поправится.

Это чудо, что он выжил, Тео сказал ей. Но что если он не выжил полностью? Что она могла сделать, чтобы помочь?

В её мозгу происходил круговорот, отчаянно пытаясь найти ответы, и она даже не знала, сколько времени прошло, пока не услышала, что дверь открылась и закрылась.

Это был Шейн. Он выглядел… уставшим. И, на мгновение, печальным.

— Как она восприняла это? — спросила Клэр и села.

Он покачал головой.

— Не хорошо, — он потер лоб, как будто ему было больно, и в его глазах было отстранение, отвлечение.

— Нам надо поговорить, — сказала она.

— Я не могу. Не сейчас, хорошо?

— Нет, ты знаешь что? Действительно не в порядке, — сказала Клэр. — Что произошло с тобой? — она не собиралась отпускать это, отпускать его. Не в этот раз. Не было никого здесь, никого, чтобы волноваться о подслушивании вообще, он должен был сказать ей. Пока они вдвоем. — Ты не такой, как прежде, с…

— С того момента, как вы вернули меня, — сказал Шейн. — Я знаю, — он оглядел комнату. — Кто-то делал ремонт, не так ли?

— Шейн!

— Ты должна немного поспать, Клэр.

— Нет! Я не пойду спать, потому что ты расскажешь мне, что с тобой происходит, прямо сейчас!

Он сел на край кровати, где раньше стояла его старая раскладушка.

— Это так не сработает, — сказал он. — Доверяй мне. Этого просто нет. Поскольку я не знаю, как объяснить это. Это все… — он поднял руку и позволил ей упасть. — Туман.

Она попыталась предположить из дикого отчаяния.

— Это были… Майкл сказал, что они заставили тебя мечтать. Дурные сны? Они были… они были о твоей сестре? — поскольку смерть Алиссы преследовала его в течение долгого времени, и то, что он не смог спасти её из огня. И неважно, что он не мог ничего сделать. — Твоя мама?

Он издал звук, который она только секунду спустя признала смехом.

— Мне жаль, что они сделали не это, — сказал он. — Я могу справиться с кошмарами, действительно могу. Но не мечты. Не… — внезапно его глаза просто наполнились слезами, которые потекли, он наклонил подбородок и схватился за каркас кровати, как будто всё вокруг двигалось. — Не наблюдение за тем, что я не могу иметь.

— Что ты не можешь иметь? — она опустилась на колени, глядя ему в лицо, наблюдая, как слезы тихо катятся вниз по его щеке. Он не рыдал. Это было, как будто он даже не знал, что это происходило. — Шейн, пожалуйста. Помоги мне понять. Это не имеет никакого смысла.

Что произошло?

— Мечты. Они дали мне то, что я хотел, — сказал он. — Все в порядке. Все… прекрасно. — Он глубоко вздохнул и зажмурился. — Я не могу это объяснить. Это не имеет значения. Я буду в порядке.

— Прекрати! Ты не в порядке, Шейн, есть что-то… просто скажи мне. Ты знаешь, что можешь рассказать мне, верно?

— Нет, — сказал он. — Я не могу, — он наклонился вперед и поцеловал ее, крепко, неуклюже, отчаянно, и она издала удивленный гортанный звук, но не отодвинулась. Вместо этого она придвинулась ближе, обернув руки вокруг него, как будто она никогда не намеревалась позволить ему уйти. Никогда. Тепло его слез впиталось в воротник ее рубашки, оставило влажные пятна на ее шее. Он раздвинул колени, чтобы подпустить ее ближе, и затем рухнул назад на матрац, потянув ее за собой.

Тогда он просто… остановился.

Она чувствовала его до сих пор напряженные мышцы, как если бы он боролся с самим собой, и его дыхание ускорилось до бешеного ритма, как будто он бежал спринт.

— Шейн, пожалуйста. Позволь мне помочь.

Он крепко зажмурился.

— Скажи мне, что ты здесь.

— Боже, Шейн. — Она наклонилась и прижалась губами к его, со вкусом слез. — Клянусь, я здесь. Что я должна сделать, чтобы доказать это?

— Скажи мне ее имя, — сказал он. — Пожалуйста, скажи мне ее имя.

— Чье имя?

Он дышал настолько быстро, она боялась, что он начнет задыхаться.

— Она была настолько настоящей, Клэр, она была настолько настоящей, и я держал ее в своих руках, и она была настолько крошечной, у нее были голубые глаза, и я не знаю ее имени, я не знаю …. - его глаза открылись, слепые и почти сумасшедшие, поскольку его пристальный взгляд смотрел на нее. — Это было так прекрасно. Ты понимаешь? Прекрасно. И я должен был отпустить ее. Но что, если я был неправ? Что, если это … что если я никогда…

— Что если ты никогда не покидал то место? — предположила она и обхватила его лицо руками.

— Ты действительно ушел. Мы вернули тебя, — внезапно все, что он говорил, стало обретать смысл. Сумасшедший, злой, ужасный смысл. — Ребенок. Тебе приснился ребенок. Наш ребенок?

Его кивок больше походил на дрожь.

— Я не знаю, как ее зовут.

Она рухнула на него сверху, пытаясь удержать каждую секунду с ним рядом.

— Мне так жаль. Это не по-настоящему. Ты знаешь это, не так ли? Ты знаешь, это не может быть реальным?

— Мне нужно знать. Я просто… я просто должен, Клэр. Я сойду с ума, если не узнаю, — тепло его дыхания зашевелило её волосы, и его руки обвились вокруг нее, прижимая так близко, как была его собственная кожа. — Скажи мне её имя. Просто… пожалуйста.

Это было безумием. Сумасшествием. Но если он хотел услышать это… не то, чтобы она не мечтала тайно об этом, о том, как выйти за него замуж, завести детей. Фантазия жизни, она фантазировала уже примерно миллион раз, все детали живые и яркие в ее воображении.

Но почему-то сказав, она почувствовала, как что-то отдает. Нечто драгоценное и хрупкое, своё.

— Кэрри, — прошептала она. — Кэрри Алисса Коллинз. Я бы назвала ее так.

Шейн задрожал, как будто она ударила его в уязвимое место кулаком.

— Но этого не было на самом деле, — сказал он. Его голос казался настолько грубым теперь. — Это причиняет боль. Я не получаю вещи, которые хочу. Никогда не получал. Именно поэтому они показали это мне, потому что это неправда.

— Ты должен доверять мне. Ты должен верить в себя. В меня. В нас, — она подняла свою голову и посмотрела на него, завершая поцелуй, но их губы не соприкоснулись. Видеть его сломленным… это происходило не часто, и это испугало ее. Шейн был сильным, с шуточками и свирепой радостью в бою. Она думала, что поняла то, что произошло с ним, что он прошел через кошмары, но это… это было ужасно.

Драуг забрал его реальность, запутал его, заставил бояться поверить во что-либо.

Они забрали его надежды и мечты, и сделали их наказанием.

И она ненавидела их за это.

— Ты сказал, что это было прекрасно, — сказала она. Он кивнул. — Я тоже была прекрасна? — другой кивок. — Но я не такая. Мы не такие. Помнишь первый раз, когда мы… помнишь, насколько испуганными мы были? Как все это чувствовалось сумасшедшим и неуклюжим, и честным, реальным? Это мы. Ты. Я. Вместе.

Он наблюдал за ней теперь, и фактически видел ее. Шейн, которого она знала, был там, борющийся. Борющийся, чтобы добраться до нее.

— Действительность не прекрасна, — сказала она. — Идеально — это скучно, — они забрали все прекрасное, сделав это смертью и мечтами, и драугами. Он должен был понять это. Он должен был отвергнуть это.

— Наблюдай за моими губами, — сказала она. — Я люблю тебя. И ты не прекрасен.

Он засмеялся. Он все еще казался сырым болезненным, но больше похожим на него. Тогда он поцеловал ее, но на сей раз это не был быстрый и разъяренный поцелуй…. В любом случае, он казался неуверенным, он коснулся ее, как будто она могла исчезнуть, если он продвинется слишком быстро, слишком сильно. Она растянулась рядом с ним и позволила поцелуям уносить их в то беспечное, теплое, золотое место, где ничто иное не имело значения, ничто, кроме необходимости прикасаться и прикасаться.

Он не отвечал ей, пока, но она чувствовала его с каждым поцелуем, каждой медленной и нежной лаской. Он сдерживал себя, и это был своего рода тест, цель, которую он установил сам. Главным образом, она думала, что ему просто нужно… чувствовать. Получить реальные ощущения в голове снова.

Чтобы узнать разницу.

— Знаешь что? — сказала она после длинного, сладкого момента. — Ты действительно воняешь, Шейн.

На этот раз она услышала его реальный смех, и взгляд в его глазах был крайне удивленным, и полностью, в данный момент, был с ней.

— Ты действительно знаешь, как завести парня, Клэр.

— Не прекрасно, не так ли?

Его улыбка исчезла, и то, что осталось в его лице, его глазах, напряженность в теле — это совсем другое. Она знала тот взгляд. Тот голод.

— Не прекрасно вообще, — сказал он. — Тогда помоги мне здесь. Никакого душа. Что я должен сделать с этой проблемой?

— Лежи спокойно, — сказала она. Она пошла через комнату, заперла дверь и взяла бутылку воды, чашу и тряпку. — Не щекочи меня, иначе я пролью все это на тебя, — она села на него и помогла ему снять рубашку через голову. Он упал обратно на матрац и смотрел, как она намочила ткань, затем прижала к его груди.

Он дернулся и вскрикнул:

— Холодно!

На этот раз она улыбнулась.

— Какие сомнения относительно реальности сейчас?

— Небольшие, — сказал он, но пристально смотрел на нее, широким и голодным взглядом, когда она перемещала тряпку по его коже, скользя под его руками, по бокам. По его животу. — Ты не просишь меня раздеться полностью, не так ли?

— Может быть, пока нет, — сказала она. — Моя очередь.

У нее не было возможности снять глупый пластиковый комбинезон, который было таким не сексуальным; она потянулась к молнии, но в одном из тех поразительно быстрых, сильных движений, от которых она всегда задерживала дыхание, он перевернул ее таким образом, что она оказалась спиной на матраце, а он сверху. Он рассмотрел застежку-молнию.

Тогда он взялся за тонкий пластик и сорвал все это вниз. Она осталась в лифчике, но, так или иначе, ей казалось, что она была голой перед его глазами.

И… безумно горячей.

— О, — выдохнула она и закрыла глаза, прохладный воздух обжигал ее кожу. — Так, это переходит в сторону канала для взрослых, и это не совсем то, что я…

— Шшш, — сказал он и прижался губами к ее губам прежде, чем выпрямиться снова. — Я здесь работаю.

Он протянул руку, и, как во сне, прохладная ткань коснулась ее кожи и влажно скользнула по ней. Она дрожала и от восхитительного холода и от чувства его пальцев, согревающих ее. Он перевернул ее и снял остальную часть костюма, вымыл ее спину, проходя мимо застежки лифчика, затем перемещаясь по позвоночнику вниз, к поясу ее джинсов. Затем ее руки — левая, потом правая.

И затем она повернулась к нему лицом, и он посмотрел ей в глаза и положил полотенце на пол.

— Несправедливо, — сказала она. — Останавливаться на середине.

Он наклонился вперед и поцеловал ее снова — не так быстро на сей раз, больше сладости, становясь более сильным и более влюбленным, когда он наклонился к ней. На сей раз он один был ответственным. Это заняло сладкую, затаившую дыхание вечность для него, чтобы снять ее джинсы и достигнуть застежки лифчика, и затем…

Заиграла жуткая органная музыка, приглушенная ее упавшими штанами.

Ее мобильный телефон.

— Нет, — стонала она и бесполезно билась об подушку. Это был не самый неподходящий момент, но это было близко. Действительно, действительно близко. — Нет, нет, нет!

— Лучше ответь, — сказал Шейн. Он опустился на другую сторону кровати, и его кожа слегка покраснела и стала влажной от пота. Его голос был на пол-октавы ниже, чем обычно, зрачки темные и широкие, и она знала, знала, что по отношению к нему несправедливо сделать это…

…Но она ответила, в конце концов.

— Собирайся, — сказал Мирнин, коротко и холодно. — У нас есть работа, которую нужно сделать. Сейчас.

Он одержим ею. Она невнятно кричала на телефон и думала о том, чтобы бросить его в стену, но это не поможет, нисколько, и кроме того, он был прав. Это было частью того, почему она была так сердита.

Потому что это было не вовремя. Не здесь. Не сейчас.

— Клэр, — сказал Шейн. Он все еще лежал и смотрел на нее с небольшой, спокойной улыбкой на губах. — Эй, Спасибо.

— За что?

— За то, что сделала это… не прекрасным.

Она рассмеялась.

— Какой романтик.

— Поверь мне, — сказал он. — Я. Это была единственная причина, почему они смогли добраться до меня, Клэр. Из-за того, насколько я хотел… все то совершенство. Та жизнь, которую я никогда не получал, когда я… рос.

Она поцеловала его еще раз, медленно, тепло и сладко.

— Я знаю. Но не волнуйся. Мы в Морганвилле. Ничто никогда не будет совершенным.

Прикосновение его языка к ее губам заставило ее хотеть выбросить телефон и залезть назад на кровать.

— Хм. Несовершенство является на вкус довольно фантастическим, на самом деле. Это действительно начинает мне нравиться.

Ее телефон зазвонил снова.

— Что? — Огрызнулась она, когда ответила.

Мирнин, конечно.

— Ты уже идешь?

— Нет!

— Клэр, есть вещи, которые необходимо сделать.

— Здесь тоже, — сказала она. — И я остаюсь здесь, поверь мне.

Мирнин помолчал, а потом сказал:

— Боб был бы очень разочарован в тебе.

— Боб паук?

— Он смотрит на тебя, как на мать. Я удивлен отсутствием твоей трудовой этики. Подумай, например, ты установила для…

И она повесила трубку, поставила телефон на виброзвонок и расслабилась в руках Шейна.

— Ты не уходишь, — сказал он. Он был удивлен. — Ты всегда уходишь, когда он звонит.

— Не сейчас, — сказала она. И снова поцеловала его, сладко и нежно.

Поскольку у них было все время мира.

Шейн мирно заснул, лежа напротив нее в постели; они ничего фактически не сделали, в конце концов. Было достаточно просто лечь вместе, кожа к коже, чувствуя себя в безопасности, расслабленности и тишине…

Это, возможно, был почти нормальный день. Почти.

Непосредственно перед тем, как погрузиться в сон, он вздохнул у ее шеи и прошептал:

— Ты здесь, — этого было достаточно, чтобы заставить слезы сформироваться в ее глазах, и они потекли, когда он продолжил еще через нескольких секунд, — Я люблю тебя, Клэр.

Она лежала неподвижно в течение получаса, вероятно, просто… наслаждаясь этим.

Облегчение. Чувство возвращения его обратно, реального, живого.

Настоящего.

Действительность не была чем-то, что она могла долгое время запирать, хотя; телефон продолжал гудеть и гудеть. Мирнин, идиот, собирался израсходовать заряд аккумулятора в ближайшее время. Она рассмотрела вариант его поломки, но, наконец, подняла его, ответила и прошептала:

— Что?

— Клэр, — сказал Мирнин. — Клэр, пожалуйста. Это важно, очень важно. Оливер хочет поговорить с тобой как можно скорее. Мне жаль, если я расстроил тебя, но…

О, великий. Оливер. Он, наверное, хотел полный отчет обо всем; Клэр повернулась немного, чтобы взглянуть на Шейна, но он уже крепко спал, совершенно спокойно. Такой уязвимый.

— Буду там через минуту, — прошептала она.

— Только ты, — сказал он. — Пожалуйста.

— Без проблем. — Она закрыла телефон и осторожно, медленно выскользнула из постели.

Шейн немного переместился, застонал и перевернулся, уткнувшись лицом в подушку. Но не проснулся.

Одеться не заняло много времени; она нашла свои джинсы, футболку и обувь достаточно легко, и она фактически никогда не снимала нижнее белье. Она сделала паузу, чтобы посмотреться в зеркало на выходе из комнаты; был счастливый румянец на щеках, и даже при том, что не было ничего, о чем она, возможно, не сказала бы маме, это все еще чувствовалось близким. Очень. И она была похожа на кого-то с тайной.

Мирнин и Оливер просто оказались перед необходимостью преобладать над этим. Она провела пальцами по волосам и уложила их как можно лучше, отперла дверь и выскочила.

Ее телефон загудел снова. Она ответила на него, когда шла.

— Хорошо, прекрасно, я иду. Где ты?

— В гараже, — сказал Мирнин. — Поспеши, — он повесил трубку. Ну, это было странным.

Чрезвычайно странным, фактически. Почему Оливер, из всех людей, болтался в гараже, дожидаясь ее отчета? Не то чтобы это было немного более странно, чем много вещей, продолжающихся сегодня. Или фактически, когда-либо.

Она добралась до главного зала, где Ева обычно наливала кофе. Евы и Майкла нигде не было видно, и она надеялась, что они нашли какое-нибудь собственное уединенное место прямо сейчас. Они нуждались в этом. Майкл пытался сделать хороший вид, но было довольно ясно, сколько он волновался по поводу Евы, и насколько он хотел, чтобы все было хорошо. По крайней мере, это было ясно Клэр.

Возможно, не так ясно для Евы.

Было много странных вампиров вокруг, но они проигнорировали ее, толкаясь, чтобы делать свои собственные дела. Люди больше не были важны, думала она; теперь, когда вампиры могли бороться с драугами, последней вещью, которую они хотели, был их банк крови и кровь под ногами. Теперь они были заняты.

Ей нравилось, что ее игнорировали.

— Эй, — сказал тихий голос позади нее. Она повернулась и увидела, что дверь была приоткрыта на щелочку, и через нее выглядывала часть узкого лица. Кто-то ниже, чем она, и вероятно не вамп. — Не ходи, Клэр.

Дверь открылась шире, и Клэр увидела, что это была, из всех людей, Миранда — городская девушка, экстрасенс Морганвилля. Если у нее была какая-либо реальная семья, Клэр никогда не встречала их; чаще всего девочка смотрелась, как будто одета из одного из контейнеров с пожертвованной одеждой, и она ни на кого не смотрела… там. Пока внезапно она не сосредоточилась на тебе. Тогда вещи действительно стали интересными. Клэр не была верующей в экстрасенсорные предсказания, когда приехала в Морганвилль — она была слишком научной для этого. Но несколько столкновений с Мирандой, и она была подготовлена, по крайней мере, к развитию идеи какой-то настолько тайной физики, что никто еще не мог вполне объяснить ее.

— Не иди куда, Мир? И что ты здесь делаешь? Я думала, что ты уехала из города!

— Я пыталась, но не смогла уехать, — сказала Миранда и распахнула дверь настежь. Это был какой-то склад, с грудой коробок. — Я прячусь здесь.

— Тебе не нужно этого делать. Мы позволили бы тебе остаться с нами…

— Это не очень хорошая идея, — сказала она с уверенностью, которая была слишком твердой для ее возраста. — Ты знаешь, что случается, когда я рядом. Я стараюсь продержаться на своих собственных столько, сколько могу.

— Миранда…

— Я только хотела сказать тебе не идти. Это все, — ее голубые глаза сосредоточились на Клэр.

Было что-то печальное в выражении девочки, что не заставляло Клэр чувствовать себя лучше. — Ты должна вернуться к Шейну. Ему хорошо теперь. Я не думаю, что он собирается быть сумасшедшим.

— Он сходит с ума? — спросила Клэр.

Миранда пожала плечами.

— Возможно, — сказала она. — Нелегко говорить про него. Я думаю, что это потому, что я не понимаю мальчиков хорошо, — сказала она с чрезвычайной серьезностью, и Клэр старалась не засмеяться.

— Кто понимает? В любом случае. Куда, как предполагается, я не должна идти? — поскольку предупреждения Миранды, в то время как обычно на носу, редко происходят логическим способом. Это всегда происходило заранее, но насколько раньше, чем это произойдет, был нерешенный вопрос. Как только Клэр не пыталась изобразить интервалы в виде графика. Это было как случайно, так и значение числа пи, и это делало ее подобной Мирнину.

— Дом, — сказала Миранда незамедлительно. — Не ходи домой.

— Я вряд ли пойду домой прежде, чем ситуация снаружи станет лучше, — сказала Клэр мягко. — Таким образом, это, вероятно, не проблема, правильно?

— Возможно, — согласилась Миранда, но она все еще выглядела обеспокоенной. — Я просто… это продолжает перемещаться. Я не понимаю. Возможно, ты должна просто остаться здесь со мной и не ходить никуда. Это более безопасно.

— Я не могу остаться здесь, милая. Слушай, у тебя есть еда? Вода?

— Я взяла немного из других шкафов. Из баров воду и энергетические напитки. Ты когда-либо читаешь этикетки? Это немного страшно. И не очень приятны на вкус. В следующий раз, когда Ева сделает печенье, я возьму немного. — Клэр не могла сказать, было это обещанием или предсказанием. Она решила не думать об этом.

— Мир, спасибо, но мне правда нужно идти. С тобой все будет хорошо здесь?

— Здесь? — Миранда кивнула. — Я буду в порядке. Но ты действительно не должна идти домой.

— Не буду, — пообещала Клэр. — Не в ближайшее время.

— Не говори никому, что я здесь.

— Не буду, — повторила она и отступила от двери. — Оставайся в безопасности.

Миранда поймала закрывающуюся дверь и пристально взглянула на Клэр.

— Я имею в виду, — сказала она. — Клэр, не возвращайся домой. Плохие вещи случатся, если ты пойдешь домой.

По спине Клэр прошла дрожь.

— Обещаю, — сказала она. — Не пойду домой.

Миранда кивнула, закрыла дверь и заперла ее.

Это один повернутый ребенок, подумала Клр, хотя Миранда больше не была ребенком.

Возможно, никогда не была. Но она была больше чем пятнадцатилетней теперь, вероятно шестнадцать — возраст самой Клэр, когда она прибыла в Морганвилль. Ничего себе. Это не было так давно, но, в то же время, это походило на… вечность. Как не было никакого мира там, за пределами города.

Однажды я выберусь отсюда, думала она. Я могу уехать в любое время, когда захочу.

Это звучало так неловко — как наркоманы говорили себе — когда она думала об этом.

Поездка вниз в лифте была беспрецедентна, но когда она вышла, она не увидела Мирнина, или Оливера, или… хорошо, кого-либо. Не сразу.

Тогда она увидела тень Мирнина на левой стороне гаража, стоящего рядом с морганвилльской полицейской машиной. Он говорил с кем-то.

Клэр подошла, и Мирнин повернулся к ней.

— Ах! — сказал он. — Ты здесь. Хорошо, — у него был тот маниакальный, безумный вид на сей раз; ей всегда было страшно, когда это происходило. Это делало ее очень усталой, и это обязательно было полным мешком сумасшествия, независимо от того, чего он хотел.

— Где Оливер? — спросила Клэр. Поскольку его здесь не было, страшного босса. Ханна Мосес стояла рядом с дверью водителя; она выглядела… отдаленной, это, вероятно, лучший способ описать ее вид. Ушедшей в себя. — Не говори мне, что он уехал. Я не займу много времени.

— Да, да, Оливер, — сказал Мирнин. Он показался ей нервным. Странный баланс, тогда как Ханна просто казалась… холодной. Никто не действовал так, как они должны, и, по некоторым причинам, это подало сигнал тревоги, глубоко внутри. — Оливер здесь. Ну, он прямо здесь.

Клэр сделала шаг назад, а не к нему.

Но было слишком поздно.

Мирнин рванул вперед, одной рукой закрыл ей рот, чтобы заглушить ее удивленный крик, другой обхватил ее талию, отрывая ее от земли.

— Тише, — прошептал он. — Клэр, нет. Я обещаю, что это необходимо. Поверь мне. Пожалуйста.

Ханна открывала заднюю дверь машины.

— Сюда, — Клэр услышала это через свои собственные приглушенные вопли. Мирнин сел вместе с ней, держа в крепком захвате, что она не могла кричать или бороться. Паника помчалась по ее венам, потому что это было неправильно. Мирнин… в нем было много сумасшествия, но насилие? Похищение? Неправильно. Неправильно вообще все.

И Ханна? Почему Ханна помогает? Клэр доверяла ей, полностью доверяла. Это… выбило землю у нее из-под ног.

Ханна хлопнула дверью и села на переднее сиденье.

— Заставь ее замолчать, — сказала она. — Я должна провести нас мимо линий фронта. Как только мы отсюда выедем, это не будет иметь значения.

— Я не предпочитаю делать это таким образом, — сказал Мирнин. — Я могу заставить ее понять.

Действительно.

— В свое время, может быть, но не сейчас. У нас нет времени отвечать на ее вопросы. У Оливера есть график?

— Да, — сказал Мирнин. — И я предполагаю, что ты права. Мы не можем ждать, — он посмотрел на Клэр, которая следила за ним взглядом, полным ужаса и предательства. И отчаянно пытаясь укусить его за руку. — Я сожалею, моя дорогая. Просто… расслабься.

Она этого не сделала. Не могла. Она боролась и боролась, пиналась, вопила, царапалась, пока, наконец, с разочарованным рычанием Мирнин не поместил свои пальцы ей на шею и нажал.

И она…

…погрузилась во тьму.

Загрузка...