Черное колесо

12. СЕМЕНА ДЛЯ САДОВ СНОВИДЕНИЙ

Когда на следующий день Мактиг проснулся, он выглядел смущенным — вероятно, из-за тех неудобств, которые причинил.

— Не переживайте из-за вчерашнего, Майк, — сказал я. — Рано или поздно это должно было случиться. Вы испытали слишком большое напряжение, и пружина лопнула.

Он мрачно ответил:

— Я расстроен не из-за того, что напился. Наоборот, этому я рад. Теперь я себя чувствую, как только что отчеканенный миллион. — Тем не менее, он пошатнулся и с трудом сглотнул. Затем спросил: — Вы честный человек, доктор. Что я такого наболтал спьяну?

— Много ерунды.

— Нет, скажите дословно, что это было. — Я рассказал ему. — И что вы об этом думаете?

— То, что сказал: ерунда. Все шлаки в вашем внутреннем механизме расчистились — психические лекарства, если хотите.

Он мрачно задумался.

— Да, но вряд ли на одном корабле возможны два случая одержимости старым капитаном.

Я рассмеялся.

— Кем бы вы себя ни вообразили, Майк, это был не старый капитан.

Он нетерпеливо шевельнулся, будто хотел что-то добавить; потом передумал и отвернулся. Я спросил, о чем он умалчивает; он пожал плечами, вздохнул и ответил неопределенно: «Может быть». Больше я ничего не смог от него добиться.

Он спросил, видел ли я Бенсона. Я не видел. Мы пошли на палубу. Под руководством Хендерсона и Смитсона матросы забивали в песок кнехты вдоль берега бухточки, выбранной Джонсоном для стоянки. Другие пилили в лесистой части острова деревья и тащили сюда бревна.

Леди Фитц с вялым удовольствием заядлого зеваки выглядывала среди них самых сильных мужчин. Бурилов, ерзавший рядом с ней, время от времени бросал оценивающие взгляды на Флору, которая в купальнике разместилась в таком месте, где не только ей было все видно, но и ее тоже. Она с живостью подвинулась к Мактигу, и тот торопливо ретировался. Я заметил Сватлова в кресле с книгой в руках, но он не читал. Время от времени он возмущенно поглядывал на свою сестру.

Пен пришла на обед и довольно раздраженно сообщила, что Бенсон не придет. Нас обслуживал не Коллинз, а Слим Бэнг; обходя вокруг стола, он плакал. Я не хочу сказать, что он открыто рыдал, но из его глаз постоянно катились слезы. Время от времени он выходил, чтобы утереть глаза.

Я знал, что он чрезвычайно предан Пен и капитану, — может быть, именно поэтому Чедвик его и ненавидел. Чедвик выдавал обычную долю неприятностей. Когда Слим Бэнг поставил перед ним кофе, он сказал:

— Что могло случиться с нашей прислугой? За несколько дней сменилось трое стюардов! Я слышал, что наш обычный стюард вчера заболел, — его тон и взгляд в сторону Мактига свидетельствовали, что он знает природу этой болезни, — и его заменил Коллинз. Но почему сегодня на месте Коллинза вы, Слим?

Негр споткнулся. Пен торопливо сказала:

— Вряд ли это так важно, Чед.

Чедвик так же быстро и гладко ответил:

— Но необходимо знать. Взгляните на бедную леди Фитц. Присутствие плачущего слуги испортило ей обед.

Леди Фитц к этому времени довольно бодро расправилась со всем, что было перед ней, и допивала кофе, но при словах Чедвика отодвинула от себя чашку и постаралась выглядеть опечаленной. Бурилов немедленно состроил сострадательную мину, не переставая при этом украдкой поглядывать па Флору.

Пен сжала губы, уже собираясь ответить Чедвику, но Слим Бэнг сказал:

— Морган все еще болен, сэр. А с Коллинзом мы не срабатываемся. Он не любит бывать на камбузе. Он говорит, что делает вполне достаточно, убирая в ваших каютах.

— Ну, ну, — сказал Чедвик и прищелкнул языком. — Какая отвратительная дикция. Но смысл ясен. А капитан Джонсон, или еще лучше — капитан Бенсон в курсе этого отвратительного положения?

— Вы с вашей отличной дикцией, Чед, уже заметили, что Слим использует многосложные слова. И когда захотите придраться к нему, вспомните, что я тоже участник карнавала, — сказал Мактиг.

Леди Фитц с легким отвращением произнесла:

— Слим Бэнг — это имя из комикса. Не выношу такой фальши.

Чедвик посмотрел на Мактига круглыми глазами.

— Я просто забочусь о самом Слиме! Ужасно, что теперь, когда не стало Фелипе, он должен один работать на камбузе, и как будто этого мало — еще и прислуживать нам за обедом. Это несправедливо! Может, поэтому он и плачет. Неужели вы будете стоять неподвижно, когда ближнему плохо?

— Смотря кому. К тому же я не стою, а сижу.

Вмешалась леди Фитц:

— Помогать людям нужно, но бывают минуты, когда отрекаешься от всего, забываешь о всех проблемах, отдыхаешь и спокойно размышляешь, набираясь сил для новых схваток. Однако слуге так же неприлично проявлять свои чувства в присутствии хозяев, как и им — в его присутствии. Слим Бэнг, — про себя она наверняка повторила, что это ужасное имя, — немедленно прекратите плакать, пока мы сидим за столом! Или я попрошу заменить вас моей горничной! — В ее тоне чувствовалось, что такая участь хуже смерти.

Слим Бэнг сказал:

— С моими глазами все в порядке.

— Но почему вы плачете? — с искренним интересом спросила Флора.

— Не из-за обеда, мисс. Меня заговорили.

— Да ну?! — с отвращением воскликнула леди Фитц.

Преподобный Сватлов спросил:

— И когда произошло это феноменальное событие?

— Я подавал завтрак капитану Бенсону в его каюту, сэр. — Слим Бэнг вздрогнул, и я подумал, рискнет ли он заговорить о колесе. — И я увидел даппи[5]. Черное, как уголь.

Значит, он тоже считает колесо живым.

— Это был кто-то знакомый? — спросил Мактиг.

Негр покачал головой:

— Не знаю точно, мистер Мактиг. Даппи можно узнать, даже если никогда его не видал. А я узнал его. Никакого зла я не почувствовал, но начал плакать, и вот — не могу остановиться. Плохо плакать безо всякой причины. Но не могу. — Он снова вытер глаза.

Духи — это конек леди Фитц, и она сразу сказала:

— Значит, вы видели привидение.

Слим Бэнг серьезно кивнул, и от этого движения новая капля скатилась по его щеке.

Леди Фитц величественно заявила:

— Мой добрый друг, нет никаких причин для печали. Хотя вы увидели духа, несомненно, случайно, посвященные видят их довольно часто. Они действительно существуют и оказывают тонкое воздействие на равновесие нервной системы. Но это всегда души горячо любимых людей, они не могут причинить и никогда не причиняют вреда.

Конечно, это отличалось от того, что она говорила накануне, но никто не обратил внимания на это несоответствие. Но если леди Фитц действительно верила в то, что говорила, то, похоже, она проявляла признаки шизофрении.

Мактиг язвительно заметил:

— Зачем же душам возвращаться? Ведь нас уверяли, что они на небесах. Они что, посещают трущобы и раздают милостыню?

Леди Фитц фыркнула:

— Они возвращаются, чтобы утешить нас доброй вестью. А также, чтобы исправить зло, которое совершили, будучи во плоти, или чтобы помочь своим любимым сделать это.

А Слиму Бэнгу она сказала:

— Если вы их боитесь, то можете очень просто их прогнать. Нужно только произнести: «Я часть Господа. Зло не может коснуться Господа. Значит, зло не может коснуться меня».

Слим Бэнг ответил:

— Простая молитва этого не прогонит, мэм. Я их множество прочел. — Вспомнив о своих обязанностях, он отошел от Чедвика, чтобы подать чашку Флоре.

Мактиг попытался сменить тему.

— Ваша метафизика приводит меня в смятение, леди Фитц. Почему же мы часть Господа?

Она ответила тем воркующим елейным тоном, каким говорят на божественные темы или подзывают домашних животных:

— Потому что Его мысль сотворила нас. Поэтому во всех нас есть Его часть.

Мактиг согласно склонил голову.

— Но разве Господь не создал всего?

Она заколебалась, чувствуя, что он подстроил ей какую-то ловушку, но наконец сказала:

— Если бы что-то существовало помимо Него, Он не был бы всемогущ. Да, Он создал все.

— Прекрасно. — Мактиг облизал губы. — Если Он сотворил все, то создал не только добро, но и зло. И поскольку мы — часть Его, мы с такой же вероятностью можем привлечь к себе как добро, так и зло.

Леди Фитц смотрела на него, как загипнотизированная. Потом сказала решительно:

— Вчера вечером я говорила, что чувствую присутствие среди нас злого духа. Я ошибалась, мистер Мактиг — таких злых существ два. И вы — одно из них.

Она взглянула на Пен, как обычно в поисках поддержки, но та, возмущенная нападками на Слима Бэнга, избегала взгляда леди Фитц. Леди повезло, что Пен не догадывалась, кто был вторым злым духом.

Мактиг, вероятно, высказал бы логичную мысль: поскольку он создан злым духом, но по-прежнему является частью Господа, как и леди Фитц, то и она с ним заодно, — но леди Фитц опередила его. Она резко встала и похлопала Бурилова по плечу. Тот мигом вскочил. Она презрительно бросила:

— Мистер Мактиг, мне жаль вас! И Бог не сотворял вас, у вас нет души! — И поскольку она утверждала, что Бог сотворил все, она тем самым просто заявила, что Мактига не существует.

После этого она объявила:

— Я иду наверх, чтобы приобщиться к чистой, неоскверненной природе. Я раскрою свою душу, чтобы принять Его бесконечную щедрость, и, быть может, — она ядовито взглянула на Мактига, — я помолюсь за вас.

Он ответил:

— Вы очень добры. Может, это пойдет мне на пользу. Только будьте осторожны в одном, леди Фитц.

Бурилов предложил ей руку, но она задержалась, невольно за интересовавшись:

— В чем именно, мистер Мактиг?

— Когда раскроете врата своей души, убедитесь, что впустили только добрую часть Господа!

По ее лицу видно было, что стрела попала в цель. Пен шевельнулась и сказала:

— Молчите, Майк! Вы и так уже перешли все границы.

Леди Фитц ледяным голосом заметила:

— Вы вовремя вмешались, мисс Бенсон. Надеюсь, ваш отец не позволил бы оскорблять меня. Если бы я хоть в малейшей степени предвидела обращение, которому я здесь подвергаюсь, это безжалостное преследование, эти бесконечные насмешки над самыми сокровенными чувствами, будьте уверены, я бы отклонила его приглашение.

Мактиг не преминул заметить:

— Слово «сокровенный», леди Фитц, означает «известный только одному» И если я затронул ваши чувства, то только общеизвестные».

— Майк! — гневно одернула его Пен. Потом добавила мягко: — Леди Фитц, вы прекрасно знаете, что мой отец пригласил вас с самыми добрыми намерениями. Если вы думаете по-другому, пожалуйста, зайдите к нему. Если и это вас не убедит, капитан Джонсон быстро доставит вас на острова Кокос. Оттуда вы сможете добраться до Порт-о-Пренса или Сантъяго, и потом — домой. Без всяких расходов с вашей стороны, — добавила она.

Леди Фитц разрывалась между торжеством и отчаянием. Она проигрывала битву, и сомневаюсь, чтобы она ожидала удара с этой стороны. Мактиг сказал:

— Да, путешествие ничего не стоило ни вам, ни вашему жиголо. И стоит ли ждать совершенства от того, что достается даром? — Он на что-то намекал, но я пока не понял, на что.

Пен вскочила. Чедвик с иронической усмешкой, соблюдая требования этикета, тоже встал.

— Майк, это уже слишком! Извинитесь, и не только перед леди Фитц, но и перед Большим Джимом и мной!

Бурилов рассердился всерьез и сильно побледнел. Но излишняя театральность уничтожила всякие симпатии, какие я мог к нему испытывать.

— Я, Бурилов, жиголо?! — Он прижал руки к сердцу, словно не давая ему выскочить. Леди Фитц была спокойна тем смертоносным спокойствием, что предшествует землетрясению.

— Мистер Мактиг, вы с первого взгляда мне не понравились. Вы напоминаете мне моего первого мужа. Он тоже был злым духом.

Голос ее дрогнул.

— Вы ничего не знаете о духовном родстве, но со своим грубым невежеством пытаетесь бросить тень на мои отношения с мистером Буриловым…

Мактиг покраснел так же сильно, как побледнел Бурилов. Он отодвинул стул и очень медленно поднялся, как поднимается дым в безветренный день.

— Провинциальный злой дух, леди Фитц? Мне это нравится. В этом есть что-то брейгелевское…

Я откашлялся, надеясь отвлечь внимание и прекратить эту сцену. Будь я женщиной, я постарался бы симулировать обморок — это помогло бы. Пен открыла рот, собираясь что-то сказать, но леди Фитц властным жестом остановила ее.

Еще более дрожащим голосом леди Фитц воскликнула:

— Как всегда, вы пытаетесь уйти от ответственности, переводя разговор на другую тему! На этот раз я не потерплю уверток. Мы должны прояснить…

Голос ее сорвался на визг. При следующих ее словах мы с Пен в ужасе переглянулись, а Слим Бэнг неуклюже попятился к двери Чедвик, поколебавшись, сел. На лице преподобного Сватлова отразилось неодобрение. Сестра его, казалось, не слушала — не из-за порядочного воспитания, а от полнейшего равнодушия к происходящему; она как будто спала.

Леди Фитц разразилась такими грязными ругательствами, что даже самая наглая торговка рыбой покраснела бы, услышав их. А закончила она самым страшным, по ее представлениям, оскорблением: «А еще я слыхала о неграх с ирландскими фамилиями».

В ответ послышался двойной грохот: Бэнг выронил поднос, а Мактиг, вскочив, опрокинул стул.

Очень осторожно, словно боясь задеть карточный домик, Мактиг обошел стол и подошел к леди Фитц. Она тяжело дышала и улыбалась с какой-то злобной радостью. Пальцы ее так крепко сжали руку Бурилова, что тот сморщился и попытался вырваться, не сводя, однако, глаз с Мактига.

Эмоции, доведенные до предела, могут перейти в свою противоположность. Леди Фитц ненавидела Мактига и потому ждала его со звериным восторгом.

По-прежнему улыбаясь, она прошептала:

— Ну… ударьте меня! Вы… осмельтесь коснуться меня, осквернить меня… — и с дрожью устремилась к нему. Бурилов потянул ее назад.

Мы с Пен застыли, парализованные отвращением. Чедвик с холодной усмешкой разглядывал свою чашку, на лице Сватлова было прежнее выражение легкого неодобрения, Флора по-прежнему не обращала ни на что внимания.

Мактиг замер.

— Нет, леди Фитц, я не окажу вам чести, коснувшись вас. И хоть я не виновен в тех извращениях, которые вы только что так красочно описали, признаюсь, что я не ангел. Но Слима Бэнга не трогайте! Если бы вы не обошлись с ним так грубо и пренебрежительно, я бы вообще не заговорил с вами.

Она дрожала, на губах ее запенилась слюна. Мактиг продолжал:

— У нас в Штатах есть поговорка, которая вам идеально подходит. Но она вульгарна, а так как свою норму вульгарности я уже перекрыл, я ее перефразирую. Вы — человек, такой же, как все мы, понятно? Включая Слима. И в жару вы не больше остальных пахнете шанелью номер пять. Понятно?

Бурилов издал низкое звериное рычание. Мактиг не обратил на него внимания.

— К вашему сведению, леди Фитц, негр — вовсе не глупый суеверный персонаж из пошлой комедии, как думаете вы, с вашими ограниченными сословными взглядами. Археологи нашли следы негритянской цивилизации, на многие тысячелетия предшествующей рождению Христа. Эта цивилизация такая древняя, что история в ней переплетена с мифами, особенно после того, как завоеватели уничтожили все записи.

Эта цивилизация могла поспорить с достижениями египтян или ацтеков еще до того, как англы появились в Британии. В сущности, египетская культура считается производной от негритянской. И еще в пятнадцатом веке в черной Либерии были университеты, в которых европейцы почитали за честь учиться.

Пен обошла вокруг стола и властно положила руку на плечо Мактига. Он сбросил ее.

— В Египте негры встречались среди фараонов, в Индии — были черные раджи. В католических святцах есть цветные святые. Любимый поэт Гарун-аль-Рашида и друг Мухаммеда Биллали были неграми. Возможно, вы также знаете эти имена: Туссен-Лувертюр с Гаити[6]; Бриджуотер, наперсник Бетховена; Дорант, первопроходец юго-западных территорий Штатов; Александр Дюма и Пушкин тоже родом из негров. Благодаря храбрости черных солдат Конгресс в 1787 году принял закон, запрещающий ввоз рабов. И рабы не были блохастыми дикарями, как считают невежды. Среди них было множество известных ученых. Нет необходимости упоминать великих цветных артистов, художников и других деятелей искусства наших дней.

— Майк, — взмолилась Пен, но не так настойчиво, как раньше; очевидно, она считала его слова справедливыми. Она удивленно взглянула на леди Фитц, которая ловила каждое слово рыжего ирландца, как жаждущий ловит капли воды. Возможно, это была одна из тех экзотических ситуаций, которыми так наслаждалась англичанка.

Слим Бэнг наклонился, подбирая обломки посуды; он слушал, одобрительно кивая. Мактиг добрался до финиша:

— И в заключение, леди Фитц, если вы извинитесь перед Слимом, я извинюсь перед вами. Больше того, я на самом деле буду считать себя виноватым.

Новый рык Бурилова вывел леди Фитц из транса. Она могла бы сесть, не обращая внимания на Мактига, и тем самым эффектно поставить его на место. Или уйти. Но она не сделала ни того, ни другого. Очевидно, она жаждала все новых острых ощущений, для чего обратилась к Бурилову:

— Алексей, будьте мужчиной! Избавьте меня от этого! Я сойду с ума!

Мактиг отступил.

— Не стоит взывать о помощи, леди Фитц. Я сказал все. Ничто не мешает вам уйти.

Бурилов усадил леди Фитц и, шагнув к Мактигу, слегка коснулся пальцами его щеки. Ирландец напрягся, готовый ответить, и отнюдь не легким прикосновением, но заметил, что Бурилов в результате удара упадет на леди Фитц или на Флору, и только поэтому не ударил

Леди Фитц спрятала лицо в ладонях. Чедвик встал, обнял ее за плечи и повел к двери. Интересно, что до этого момента он не вмешивался, и я решил, что он делал это сознательно. Слим Бэнг торопливо ушел со своим подносом.

— Ха! — хрипло сказал Бурилов. — Вызываю вас на дуэль, во имя чести леди! И немедленно!

Пен потянула Мактига за руку, но он снова высвободился и оживленно парировал:

— Отлично! На кулаках!

Бурилов кичливо раздулся.

— Вы думаете, я мужик и буду драться на кулаках? — И облегченно добавил: — Я забираю свой вызов. Вы его недостойны!

И тут Мактиг ударил его, сильно и расчетливо, так что Бурилов отлетел к столу. Леди Фитц закричала, вырвалась из рук Чедвика и убежала. Пен вскрикнула и слепо бросилась ко мне. Бурилов полежал, потом приподнялся на локте и потрогал свою челюсть.

Мактиг ледяным тоном произнес:

— Я могу столь же ясно выразить и остальные свои чувства.

Пен подбежала, чтобы помочь русскому встать. Мактиг небрежно облокотился о стол; тем не менее, он дрожал. Бурилов встал, понял, что больше ему ничто не угрожает, и величественно вышел.

Пен негромко сказала:

— Ну, Майк, надеюсь, вы удовлетворены.

— Да, и нисколько не сожалею. Она напрашивалась, он тоже, — ответил он.

Сватлов пробормотал:

— Понять — значит простить!

Мактиг взорвался:

— О, дьявольщина! Мы все понимаем преступников, давайте же простим их, очистим тюрьмы и усовершенствуем общество!

Сватлов огорченно посмотрел на него. Я сказал:

— Но, Майк, оскорбляя леди Фитц, вы делаете только хуже Очевидно, у нее параноидальные тенденции, иначе она не отождествляла бы себя с Богом. Если вы от нее не отвяжетесь, у нее возникнет мания преследования.

Он не успел ответить. Флора сонно сказала:

— Африка! Африка спит…

Какое отношение имеет Африка… — начал Мактиг, поворачиваясь к ней. Она напряженно смотрела вперед, видя, очевидно, что-то внутри себя. Невозмутимо она продолжала:

— Построивший башню до звезд должен освежить свои силы во сне. И поэтому Африка спит. Народы других континентов ограбили и продолжают грабить эту башню, разбирают ее на камни, чтобы построить собственные дворцы. Они смеют насмехаться над Спящим, который лежит у подножья башни; они издеваются над ним, забыв, что их сооружения возведены из краденых камней.

Они не знают силы этих похищенных обломков; собирая их, они видели лишь их внешнюю сторону. И искусство Африки символично, в нем заключены священные неразгаданные тайны. Новые дворцы планируются не так, как прежние, но так будет не всегда…

Мы слушали, как зачарованные.

— Знать историю — это понять, что Время подобно колесу. Знак на ободе, прошедший мимо, вернется. Прошедший час снова пробьет, Африка проснется, чтобы вознестись над народами-грабителями, и сделает это благодаря украденным символам. Никто не подозревает, какая сила в них заключена. И тогда наступит Время Освобождения, Черный Час Африки!

Голос ее понизился до шепота.

— Колесо времени Африки, черное колесо черного человека, шлифует лицо черного континента, его спицы — секунды боли, крови и жертв. И многие руки ведут это колесо, не только мои! Руки… на черном колесе…

Неожиданно она прервала эту тираду, и взгляд ее потерял сосредоточенность. Она подняла руки и посмотрела на свои тонкие пальцы. Мы приблизились к ней.

— Но это невозможно, — вполне естественным тоном сказала она. — Мои руки не лежат на колесе, они здесь, передо мной. И мне все равно, что с Африкой!

Она вскочила, будто только что увидела нас.

— Простите… кажется, я мечтала вслух.

Мы все еще находились под впечатлением ее слов, иначе заверили бы ее, что она нам нисколько не помешала. Она неуверенно сказала:

— Я не обращала особого внимания на свои слова. Просто что-то пришло мне в голову, и я сказала… словно что-то процитировала.

Она быстро повернулась к брату. Он успокоил ее:

— Было очень интересно, моя дорогая.

Пен сказала:

— Вы, должно быть, заходили в каюту Большого Джима.

Взгляд Флоры затвердел:

— Что вы имеете в виду?

Мактиг вмешался:

— Вы упомянули черное колесо.

— Вы хотите сказать, что оно действительно существует? В каюте капитана Бенсона? Как удивительно!

Она задумалась.

— Интересно, кто написал то, что я цитировала. — Она апатично пожала плечами. — Не могу вспомнить.

Наступило молчание. Пен, Мактиг и Чедвик переглядывались. Сватлов заметил: «Интересное совпадение» — и перешел к другой теме. В двери показался Хендерсон, сделал знак Мактигу.

— Капитан Бенсон ждет вас, — сказал он и исчез.

Мактиг заметил:

— Леди Фитц, очевидно, выпросила lettre de cachet[7]. Пора идти под топор.

Он извинился и вышел.

Флору встревожили задумчивые взгляды Пен и Чедвика, хотя те и делали вид, что крайне заинтересованы рассуждениями Светлова. Она прервала лекцию брата, заявив, что у нее болит голова, и спросила, не будем ли мы возражать, если она удалится. Пен сказала, что, может, нам всем уйти и дать возможность Слиму Бэнгу прибраться. Сватлов проводил Флору до ее каюты, потом мы немного поболтали на палубе, пока я не решил, что негр закончил приборку, и ушел. Я хотел осмотреть его глаза.

Негр держался отчужденно, и мрачно. Защита Мактига скорее произвела на него угнетающее впечатление, возможно, только растравила раны, которые затронула. Не время было расспрашивать о даппи, и я воздержался. Поскольку негры в целом невосприимчивы к заразным формам глазных болезней, я решил, что ничего серьезного нет, и просто промыл его глаза. Но я подумал, что пока лучше его изолировать, и сказал, что попрошу капитана Джонсона заменить его.

— Капитану это не понравится, доктор Фенимор, — печально ответил он. — И некому заменить меня.

Но я настаивал. Было уже поздно, все разошлись. Проходя мимо каюты леди Фитц, я услышал негромкое томное пение Бурилова. Очевидно, таким образом он восстанавливал свою самоуверенность.

Так закончился еще один день на борту «Сьюзан Энн».