Глава четырнадцатая

— Там не пройти! — заорал один из воинов, прыгая обратно к шеренге Астартес, когда лазерный огонь последовал за ним через песчаный откос. Это был боевой брат из Ордена Саламандр, его эбеновое лицо нахмурилось.

Тарик посмотрел на Килана, который мрачно кивнул в ответ, подтверждая слова заключенного. Собравшиеся космодесантники держали оборону под прикрытием теней у входа в пещеру, куда их загнали враги, они едва сдерживали модификатов. У них было слишком мало оружия и слишком много истощенных воинов, на них сильно наседали.

Орел Обреченности насчитал меньше десяти боевых братьев, и, дав им выбор, он повел в сражение меньше половины из их числа. Смертельная агония паразитов освободила заключенных из-под контроля Новых Людей, но шок многих из них ослабил. Руки Тарика были все еще покрыты кровью и пеплом от личинки, которую он вырвал из своей груди.

— Пусть Вулкан будет моим свидетелем, — продолжил воин из Саламандр, — каждый сросток в крепости ополчился против нас!

— Значит, будет еще веселее, — произнес Килан, но его попытка бравады упала не на благодатную почву.

— В любой другой день я бы согласился, — кивнул Тарик, — но нас мало, мы слабы и не готовы к драке, а их слишком много. Мы можем только держаться.

Килан пригнулся, когда лазерный луч росчерком прошел над его головой и ударился в каменный пол.

— Да пусть сгниют эти мерзкие душонки! — прорычал он. — Мы не можем умереть вот так! Мы избранные Императора, и за каждую нашу рану мы должны отплатить, иначе все умрем, прячась в темноте!

Он выстрелил в ответ и убил змея, скользящего к ним на животе. Воин Гвардии Ворона взглянул на Орла Обреченности, в его глазах полыхало пламя:

— Кандалы Байла сломаны! И если нам суждено умереть здесь, мы погибнем с честью!

Тарик отбросил один из пистолетов, обойма была пуста, а дуло деформировалось и было раскалено добела от чрезмерного использования. Он вставил последний оставшийся магазин в другой пистолет и прошептал слова благословения:

— Император, умоляю тебя, — тихо молил он, его голос терялся в грохоте и шуме битвы, — проведи нас через это.

— Что ты сказал, родич? — наседал Килан. — Разве твой Орден не приветствует смерть? Может быть, нам выбраться и найти ее там?

Он тыкнул пальцем в скопление врагов, крадущихся к входу в пещеру.

— Судьба возьмет нас, когда будет готова, — ответил Тарик, — возможно сегодня…

Саламандра начал было отвечать, но его прошил залп лазерного огня, пришедший из загроможденного входа. Тарик выругался от ненависти и выстрелил в ответ, убив того, кто только что уложил его боевого брата. Он все еще проклинал и ругался, когда затвор пистолета тяжело ударился о металл, с последним, финальным щелчком — последний патрон был потрачен.

— Пусть так и будет, — сказал он, — давайте, попробуйте взять меня, если осмелитесь.

Тарик вслушивался в визг лазерных разрядов, полосующих воздух вокруг него, рев и болтовню модификатов, ожидая, когда вражеские боевые кличи эхом разнесутся по пещере, но вместо этого он услышал характерный гром массивных болтеров. Выглянув из укрытия, он увидел, как модификатов рвет на куски поток беснующихся снарядов и гулкие взрывы крак-гранат.

Килан кинулся вперед, ощутив, что враг обратился в бегство, Тарик последовал за ним, стремительно несясь к входу в пещеру. Но дымный свет снаружи внезапно перегородили очертания фигур в тяжелой силовой броне, завитки кордита обволакивали их словно плащи. Тарик увидел утонченную, дикую ухмылку боевого шлема типа VII "Аквила", во мраке глаза сияли красным. На его губах появилась непрошеная ухмылка.

— Братья Империума, — произнесла фигура в черном и темно-красном, — вооружайтесь!

— Я так полагаю, друзья Рафена? — смеясь, молвил Килан.

— Верно. Мы подумали, что вам пригодится кой-какая помощь, — Расчленитель пнул мертвого минотавра и затем осмотрел выживших:

— Это все, кто остались?

Задавая вопрос, он снял свой шлем.

— Ага, — ответил гвардеец Ворона, — еще несколько с братом Рафеном, и все.

— А архи-предатель? — вопрос исходил от стоящего рядом Кровавого Ангела. — Что с Фабием Байлом?

— Не знаем, — признался Килан.

— А я тебя знаю, — Тарик присмотрелся к сержанту, — Нокс. Много времени утекло с Меррона.

— Брат Тарик, — Расчленитель осторожно кивнул, — так и есть. Все еще злишься на меня?

Орел Обреченности отмахнулся от вопроса:

— Буду благодарен тебе, если подскажешь нам, как выбраться из этого места.

Фигура в броне цвета индиго, голову которой увенчивал псионический капюшон, вошла в пещеру и пронзительным взором осмотрела каждого из освобожденных воинов:

— Наш транспорт был уничтожен тиранидами.

Твердый взгляд псайкера прошел мимо Тарика, и он ощутил, что Кровавый Ангел вскользь осмотрел его душу, ища признаки слабости и порчи.

— Нам нужно найти другой путь, чтобы убраться с этого забытого всеми куска скалы.

— Тиранидами… — повторил Килан, — вопль, что мы слышали…

— Громкий призыв, — пробормотал Тарик.

— Они идут сюда, — продолжил псайкер, — все.

— Гарантирую вам, это не то освобождение, на которое вы надеялись, — произнес Нокс, — мои извинения.

— Наоборот, — ответил Тарик, снова думая о своей молитве, — мы еще не мертвы.


ЛАЙКО поднял рычагом люк, и Рафен вошел внутрь, Нисос следовал за ним. Поднимаясь на мостки, откуда появился предатель, троица Астартес с трудом заставила себя оставить тело Космического Волка на месте гибели, так как у них не было зажигательных гранат, то они не смогли даровать ему погребальный костер. Когда люк позади захлопывался, Рафен последний раз взглянул на Длинного Клыка. Он твердо решил добиться того, чтобы каждый павший незамеченным здесь космодесантник так или иначе был удостоен почестей.

На дальнем конце комнаты виднелся тяжелый воздушный шлюз, выкрашенный в тошнотворно зеленый цвет, за ним было то самое место, где Рафена допрашивал предатель.

— Мы близко к лабораторному уровню, — сказал он, заметив рефлекторную судорогу на лице Лайко при этих словах.

— Как раз под ним, — когда он произнес эти слова, из его рта появилось облачко пара. Почти полярный холод приглушенно освещенной комнаты вытягивал тепло из его пальцев и через рвань, в которую были обернуты его ноги.

— Что это за место? — прищурился Нисос. Оккулобный имплант космодесантников дал им отличное ночное зрение, и освещенность комнаты заставила их глаза адаптироваться к темноте.

Множеством рядов повсюду стояли резервуары с открытым верхом, они были заполнены ледяной криогенной жижей, на уходящих к потолку черных цепях свисали десятки различных фигур. Рафен уловил слабый запах крови, уменьшенный морозом.

— Глаза Дорна! — выругался Лайко. — Да это же мясницкая!

Багровый Кулак не ошибался. Каждый висящий был трупом — или частью тела, словно мясная вырезка в витрине какого-то магазина в улье. Рафен увидел вскрытых модификатов различного рода и тварей, которые, должно быть, служили сырым материалом для создания чудовищных Новых Людей Байла. В резервуарах также плавали подвешенные конечности, органы, сердца и легкие были присоединены к электро-стимуляторам, которые сохраняли в них жизнь вне тел.

— Астартес, — мертвым голосом произнес Нисос. Поначалу Рафен подумал, что Тауранец призывает их обратить на что-то внимание, но он просто описывал то, что увидел. Целой шеренгой висели безногие торсы фигур, которые могли быть только космодесантниками, кровь все еще медленно капала из их вскрытых животов в длинный кровосток ниже. На ближайшем виднелись сложные боевые татуировки Ордена Каменных Сердец, каждая строчка текста была боевой записью мертвого воина.

Рафен собирался заговорить, но мельком заметил кое-что, от чего слова замерли в горле. Он шагнул ближе к одному из булькающих резервуаров. Воздух в комнате обжигал холодом, но то, что он увидел, по-настоящему превратило его кровь в лед. Там, погруженный в криогенную жидкость, лежал обнаженный и мертвый Фабий Байл. Его глотка почти отсутствовала, она представляла собой искромсанные куски мяса.

— Я убил его… — прошептал Рафен, — в лаборатории…

Лайко тоже увидел тело:

— Как такое возможно? — спросил он. — Я видел собственными глазами, как ты взорвал ему голову, и все же вот он…

— Нет! — Кулак яростно замотал головой. — Это трюк! Фабий Байл мертв!

Тяжелый, мрачный смех эхом разнесся по комнате, из глубин мрака отделилась тень.

— Разве? — его плащ из кожи в заплатках шелестел, пока предатель выходил к свету. С шипением и пыхтящим завыванием, хирургеон за его спиной развернул разнообразные конечности.

— Вы ошибаетесь.

После слов ренегата, из дальней стороны комнаты донесся еще один, идентичный голос. Еще один Фабий, почти такой же, но без конструкции хирургеона, вышел из-за возвышающейся подпорки.

— Сильно ошибаетесь, — произнес дубликат, радуясь самому себе.

Нисос шепотом выругался.

— И скольких их тут таких? — потребовал он ответа, не понимая, куда целиться лазганом. Рафен стряхнул с себя шок от увиденного, его рука крепче сжала рукоять болтера. Это было ужасающее чувство. Манипуляции с генетическим материалом, создание реплик и различных мутантов, все это доставляло огромное удовольствие тому, кто осмеливался называть себя "Прародителем Хаоса Неделимого". Он был безумцем, который осмелился клонировать архипредателя Хоруса, который планировал воссоздать генокод Бога-Императора человечества. К тому же нарезал клонов из самого себя, либо из сырой плоти или изменяя живых существ, что было ему под силу.

— Я уже убил тебя дважды, — выплюнул Рафен, — и если придется, я располосую каждую твою зеркальную копию, пока ничего не останется!

Он нажал на спусковой крючок, и полыхнул выстрел. Его цель уклонилась, и снаряд попал в резервуар, в воздух струей ударила сверх охлажденная жидкость. Там, куда она приземлилась, стены и пол начали покрываться рваными кристаллами льда.

— Ты знаешь, что нужно делать! — заорал через комнату первый клон второму. — Я разберусь с этими животными.

Другой Фабий грубо хихикнул и кинулся в воздушный шлюз. Нисос выстрелил, но второй ренегат был слишком быстрым, тяжелая дверь с грохотом закрылась за ним.

Рафен услышал завывание и увидел, как поршни на хирургеоне пришли в движение и заскрежетали. Наполненные маслянистой жидкостью контейнеры впрыснули содержимое Байлу в спину, и тот зашипел от удовольствия. Затем дерганными, птичьими движениями, медный механизм отделился от спины ренегата и понесся, перебирая паучьими медными ножками. Грохоча по металлическому настилу, он приближался к Тауранцу.

— Давай, убей меня еще раз, если сможешь, Кровавый Ангел, — понукал его Байл и резким взмахом достал длинный, черный жезл из ножен на поясе, размахивая им как мечом. Враг перемещался, стараясь оставить меж собой и атакующими свисающие трупы. Рафен стрелял на бегу, каждым выстрелом ограничивая предателя, пытаясь сбить его с ног. Кровавый Ангел мельком заметил, что Багровый Кулак пригнулся рядом с очертаниями резервуара и тоже открыл огонь, пытаясь привлечь внимание Байла.

Но Лайко был слишком нетерпелив, сильно на взводе и дико взбешен. Он слишком быстро выскочил из укрытия и атаковал парными боевыми ножами, жестоко кромсая тяжелый плащ предателя. Кожаная, дубленая одежда разошлась и под ней удары Лайко попали в плоть — но порезы были только поверхностными.

Улыбаясь, Байл в ответ ударил шестом и попал мерцающим наконечником по макушке Лайко. Багровый Кулак отреагировал так, будто его окунули в кислоту, он отлетел в сторону, забытое оружие забряцало по полу. В теле космодесантника одновременно возопил от боли каждый нерв, малейшее прикосновение, так называемого Байлом "Жезла Пытки", могло превратить незначительные раны в ураган агонии.

Рафену удалось бросить взгляд на Нисоса, Тауранец вступил в сражение с хирургеоном, тот стремительно кидался на десантника, пытаясь зацепить его зазубренными инжекторами и бритвенно-острыми когтями. Затем Байл атаковал его, и он уклонился в самое последнее мгновение. Когда жезл пронесся в воздухе мимо его руки, он ощутил, что кожа напряглась и сжалась от близости болевого поля оружия.

Кровавый Ангел дико палил во все стороны, он знал, что снаряды не попадут, но зато Байл точно его не схватит. Проведя удар ногой с разворота, Рафен попал в грудную клетку предателю, но удар пришелся в пластину брони, спрятанную под развевающимися полами плаща, так что враг только хрюкнул от удивления.

Фабий отреагировал гораздо быстрее, чем ожидал Рафен, жезл развернулся в руках врага наподобие дубины. Наконечник оружия описал нисходящую дугу, и в этот раз Рафен был слишком медленным, чтобы полностью избежать удара. Жезл ударил по предплечью, и десантник заорал от боли, его руку словно погрузили в расплавленный металл. Рафен тут же уронил зазубренный болтер, отобранный у Чейна, он смутно осознал это, когда тот отлетел в сторону и с всплеском упал в лужу ледяной жижи. Боль резонировала во всем теле, левая рука отказалась повиноваться. Конечность от плеча болталась подобно куску мяса, оцепенелая и бесполезная.

— Давай, давай! — рычал Байл, — Я хочу свой шанс убить тебя так, как ты убил остальных!

Остальных? Рафен снова задумался о том, сколь много этих существ-клонов разгуливают по звездам. Был ли этот клон тем самым мужчиной, с которым он так скоротечно столкнулся на Ваале?

Он пытался разработать свою руку, но ничего не получалось. Нисос дрался со своим врагом, Лайко все еще пытался обрести контроль над собственным телом, Рафену придется убить Фабия в одиночку.

Байл поднял жезл и начал размахивать им из стороны в сторону.

— Готов еще раз почувствовать это? — спрашивал он, кружа около Астартес. Улыбка, холодная как сам воздух в комнате, прорезала губы Кровавого Ангела, когда он принял смелое решение.

— Да, — ответил он и бросился на ренегата.

Врага он поймал врасплох, тот был удивлен такой прямолинейной атакой. И все же жезл воткнулся Рафену прямо в живот и наполнил его тело такой пыткой, которую он еще ни разу не испытывал в своей жизни. Он перенес так много оттенков агонии, и каждая имела свой цвет и вкус, каждая ощущалась уникальной и одинаково страшной. Мощь орудия Байла была яркой и ослепляющей как звезда, она разрывала его белым пламенем.

Если бы он стоял, такой удар поверг бы его на колени. Но его безумный прыжок вперед изменил ситуацию, даже упав на пол, — его тело корчилось от спазма, — сила удара Рафена отбросила Байла назад, его тяжелые ботинки попали на толстый, гладкий лед на стальном полу. Потеряв равновесие, вес Байла сработал против него и он начал заваливаться назад, ревя от ярости. Не сдержав своего падения, предатель пробил тонкий слой изморози на одном из резервуаров с жидкостью и окунулся в смесь из бурлящих, криогенных жидкостей.

Байл забился о стенки контейнера, жезл загрохотал по полу, его конечности начали чернеть от обморожения. Его охватил убийственный холод, по его телу, словно гриб, распространяющийся по стволу дерева, поднималась заморозка. Задыхаясь, предатель извернулся вперед, отчаянно пытаясь вырваться из резервуара.

Но на выходе его ждал наконечник жезла. Рафен, все еще дрожащий, кровь лилась у него из носа, ушей и глаз, со всей силой, которую только мог собрать, воткнул его в грудь Байла. Агонизирующее тело не подчинилось ренегату, тот рухнул обратно в наполненный жидкостью резервуар и начал погружаться в нее.


СОЗНАНИЕ ускользнуло, и разум Кровавого Ангела на некоторое время погрузился во тьму. В конце концов, Рафен ощутил на своем плече руку и проморгался, возвращаясь к реальности. С его лица упали кристаллики льда, и он осмотрел место, куда упал. Лайко протянул руку, и Рафен схватился за нее. Его тело болело как внутри, так и снаружи, на него навалилась усталость, которую он никогда в жизни не испытывал.

— Ты на некоторое время отключился, Кровавый Ангел, — произнес Багровый Кулак. Он вручил ему лазган, и Рафен нахмурился, когда осмотрел оружие:

— Брат Нисос?

Лайко кивнул в сторону дымящихся развалин хирургеона, под ним, с широко открытыми и безжизненными глазами, лежал Тауранец, пришпиленный к земле десятком адских манипуляторов машины.

— Он дорого продал свою жизнь.

— Он — Астартес. Мы всегда так поступаем, — Рафен торжественно зашагал в сторону воздушного шлюза. Подобрав свои ножи, Багровый Кулак последовал за ним.


— СЮДА, — сказал Церис, указывая во тьму каменного коридора. По вокс связи его голос звучал отдаленно и глухо.

Нокс бросил на него взгляд. Внутри лабиринта проходов вне стен крепости-темницы каждый из них казался одинаковым. Темно-красный свет, исходящий от сигнальных фонарей, прибитых к стенам ударными болтами, придавал всему адский, потусторонний вид, голосами баньши в проходе выли тревожные сирены. Каждые несколько метров встречались люки из загрязненной стали, из стен торчали контрольные панели, назначение которых ему было неизвестно. То тут, то там они встречали немногих Новых Людей Байла и сообща уничтожали их, но по коже Нокса бегали мурашки от зловещего ощущения близкой опасности, и то, что они ее все не встречали, сделало его нервным.

— Значит, Рафен все еще жив?

Псайкер кивнул, и оглянулся на Аджира и Туркио, которые шли по бокам от разношерстной группы сбежавших.

— Так и есть. Когда психическое искажение рассеялось, я смог более четко его считать. Он в гневе.

— А мы, вроде как, нет, — огрызнулся Нокс, — сколько еще?

— Он в башне.

— А Байл?

Церис остановился, и Нокс услышал в словах псайкера глубокое неодобрение:

— Сложно сказать. Я чую смерть и все же…

Он замолчал.

— Сержант, — Эйген, стоящий в арьергарде, заговорил по общему вокс-каналу, — вы это слышали?

Нокс поднял руку и боевыми знаками подал жест "остановиться". И немедленно каждый Астартес замер на месте и умолк. Расчленитель переключил усилитель аудио-сенсоров в своем шлеме, и шум, который заметил Эйген, превратился в порывистое шипение. Простой дух-машины шлема за секунды нашел источник звука — за ними и быстро приближается.

— Похоже на воду, — предположил Тарик, — море может затопить нижние уровни?

Нокс достал фотонную гранату и бросил ее обратно по коридору, поставив на взрыв от удара. Она немедленно рванула волной резкого, белого света, который омыл все, словно настал яркий, солнечный день.

Пол напоминал колышущуюся, чирикающую волну из очертаний с темными глазами, прямо к ним ползли змееподобные твари с огромными челюстями. Трещины в потолке позволяли им проскальзывать в коридор, с каждой проходящей секундой их падало каскадом все больше и больше.

— Потрошители! — заорал Сов и открыл огонь из болтера.

— Отступаем! — крикнул Нокс, — Если мы остановимся для битвы, они поглотят нас!

Астартес подчинились, но один из бывших заключенных — молодой скаут Ультрадесантников, — споткнулся и упал. Наступающая масса перекатилась через него и начала пожирать. Нокс стрелял на бегу, остальные держались рядом.

— Мы не можем убежать от этих ксеносов, — заорал Килан, — прикройте меня!

Воин Гвардии Воронов прыгнул к стене, к одной из контрольных кафедр.

— Делайте, как он сказал! — приказал Нокс, и остальные воины веером огня из болтерных снарядов и лазерных лучей начали поливать проход, пока гвардеец Ворона работал. Килан дернул несколько рычагов, и Нокс увидел как вдоль стены что-то задвигалось — на уровне лодыжек появились металлические сопла, спрятанные ранее в потайных пазах. Знакомый запах донесся до его обоняния даже через фильтры дыхания — прометий.

С шипящим глухим звуком гвардеец Ворона включил механизм, и кверху рванула волна пламени, завитками тянущегося к потолку туннеля. Попавшие в огненную западню угри-потрошители пронзительно визжали и умирали сотнями. Отшатнувшись обратно к группе, Килан кашлянул и сплюнул.

— Огнеметы, — объяснил он, — сростки использовали их, чтобы выжечь туннели… и сжечь мертвых.

— Огонь не будет гореть долго, — произнес Тарик, — резервуары, которые питают сопла, были взорваны при побеге.

Церис снова показал на ответвляющийся коридор:

— Сюда, — повторил он.


— ГДЕ ОН? — спросил Лайко, выглядывая из-за угла лаборатории. Держа лазган перед собой, Рафен крался вперед. По сравнению с болтером, к которому он привык, лазган в его руках казался маленьким и хрупким, к тому же он сомневался, что его хватит, чтобы убить Фабия.

Убить Фабия. Кровавый Ангел раздумывал над клятвой, которую он дал в святилище магистра Ордена, обещание своим боевым братьям и духу примарха. Он думал о том, сколько еще убийств потребуется? Сколько еще хороших и преданных космических десантников будет убито и рассечено, словно животные, сколько еще снарядов будет потрачено и галлонов крови пролито? Сколько потребуется, чтобы завершить все это?

— Не здесь, — произнес Рафен, наконец-то отвечая на вопрос Багрового Кулака. Бросив взгляд через зал, он заметил открытый люк, исходящее от него слабое желтое свечение было словно приглашение.

— Там.

— Еще выставка ужасов? — Лайко скривился.

— Комната трофеев, — объяснил Рафен, — призы Байла.

Он нахмурился и взглянул на Багрового Кулака:

— Я знаю, что ты хочешь его смерти так же сильно, как и я, но прошу тебя, умерь свой пыл, брат. Мы должны атаковать вместе.

На секунду лицо Лайко побагровело от раздражения, и, кажется, он был на грани того, чтобы обругать Кровавого Ангела за такие требования, затем он прищурился и кивнул.

— Угу, родич. Вместе.

— Тебе не понравится то, что ты увидишь там, — сказал Рафен, подходя к открытому люку. Лайко последовал за ним и, дернувшись, замер на пороге. Рафен бросил взгляд на лицо другого Астартес и заметил серию очень сильных эмоций — гнев, печаль, смирение, ужас. Кровавый Ангел представил, что на его лице были написаны точно такие же эмоции, когда Чейн и Новые Люди затащили его силком в это место.

Они оба шли через ряды призовых реликвий, готовые к следующей атаке. И все же Рафен осознал, что сложно оставаться сконцентрированным. На дальнем конце комнаты трофеев, в заполненном жидкостью контейнере находились украденные прогеноиды, что так нагло демонстрировались ему Байлом. От них исходило сияние и мерцание света. Он и не смел надеяться, что украденный предателем с Ваала кристаллический фиал все еще там — но ему хотелось отбросить все предосторожности и кинуться туда, дабы спасти священную кровь. Потребовалось значительное усилие самоконтроля, Байл явно ждал от них, что они последуют за ним, это было ясно. Где-то их дожидалась ловушка, и любой выдох может активировать ее.

— Я не вижу его, — прошептал Лайко, его голос разнесся в тишине. Багровый Кулак двигался параллельно Кровавому Ангелу, меж рядов, содержащих украденную силовую броню, которая стояла немым свидетелем всего позора этого места.

— Он не может сбежать, — Лайко вздернул голову к потолку, — это верхний ярус башни, тут больше нет других выходов.

Рафен кивнул и громко произнес:

— Мой брат говорит верно, предатель. Тебе некуда бежать. Твоя ксено-зверушка мертва. Варп закрыт для тебя. Твою крепость вот-вот захватят. Если ты еще помнишь, что означает быть Астартес, тогда покажись. Встреть свою судьбу не как трус.

К этому моменту он уже был близко к резервуару. Еще несколько шагов, всего несколько шагов, и он сможет протянуть руку внутрь и вытащить фиал из пузырящейся пены. Рука Рафена то сжималась, то разжималась, он вертел головой, пытаясь посмотреть во всех направлениях. Почти дошел. Лайко остановился:

— Кровавый Ангел. Ты это видишь?

Багровый Кулак наклонился, изучая что-то:

— Это не принадлежит Астартес. Глифы на поверхности… Я уже видел их раньше.

Он изучал канистру из черного металла, заклейменную толстыми рунами Хаоса. Через вентили на боку виднелась струйка изумрудной дымки. Рафен кивнул, все его внимание было приковано к фиалу. Он был уже в досягаемости.

— Прикрой меня Лайко. Я должен его достать.

Они оба услышали скрип. Звук был знакомым, скрип керамита и пласстали на теле, работа связок искусственных миомерных мышц под покровом силовой брони космодесантника.

Внезапно, с дикой яростью, один из доспехов, доселе лежавший спокойно на стойке трофеев Байла, взорвался движениями, свирепый красный взгляд шлема вспыхнул, возвращаясь к жизни. Бронированный силовой кулак загудел от энергии и врезался в Лайко, Рафен услышал резкий хруст ломающихся костей. Без паузы бронированная фигура вылетела из стойки и яростной бурей пронеслась по металлическому настилу, расшвыривая стоящие на пути другие стойки. Рафен отвернулся от заполненного жидкостью резервуара и вскинул лазган.

И именно в этот момент он осознал, что фигура в доспехе была облачена в броню ярко-красного цвета его собственного Ордена. Она была покрыта отметинами от попаданий, боевыми подпалинами и зазубринами, но каждый дюйм святых пластин и кольчуги был знаком Кровавому Ангелу. Он замешкался, и палец Рафена замер на спусковом крючке, его разум стремительно размышлял.

— Брат? — позвал он.

Грубый смех, разносящийся из вокс-решетки шлема, за один удар сердца ответил на вопрос.

— Не совсем, — произнес Байл.

От такого ярость Рафена вышла из берегов самоконтроля, это оскорбление было наивысшим из всего, что ренегат нанес его Ордену.

— Ты не имеешь права! — заорал он. Когда Байл кинулся к нему, Кровавый Ангел увидел имя настоящего владельца, выгравированное золотом на грудной пластине — брат Кир.

— Она плохо на мне сидит, я согласен, — огрызнулся Байл, — но надолго она мне не понадобится. Я выкину эти жалкие обноски, как и многие другие.

Он взмахнул силовым кулаком, и Рафен уклонился, удар разнес еще одну витрину на осколки. Несмотря на ярость, Кровавый Ангел заметил некоторую медлительность в атаке Байла, он немедленно понял причину. Силовая броня Астартес была не просто слоем одежды, которую человек мог натянуть на себя подобно робе или тунике. Правильное сцепление органики Адептус Астартес с превосходными функциями доспеха нуждаются в тщательности, времени и освещении, и если изверг-предатель, как Байл, попытается провернуть такое… Рафен предположил, что даже пока они сражаются, дух-машины брони Кира работает против ренегата, борясь и противостоя каждой отданной команде.

Тщеславие его врага, его высокомерие, нуждающееся в таком театральном представлении, можно обернуть против него самого.

У Рафена появилось преимущество, не важно, насколько слабое, он воспользуется им. В следующую секунду он получил царапающий удар тяжелыми, облаченными в броню пальцами, и отлетел к поддерживающей колонне, голова кружилась. Рафен сплюнул набравшуюся во рту густую жидкость и прокашлялся.

— Ты… не можешь просто ограбить и уйти безнаказанным. Каждое совершенное тобой преступление будет учтено! Каждое твое деяние добавит еще одну жизнь в аду для предателей!

— Ну, так учитывай, — лениво ответил Байл, поднимая меч из развалин по пути своего безумного разрушения. Он осмотрел его, взмахнул.

— Ты также будешь извергать из себя эти старые утомительные догмы, когда будешь захлебываться собственной кровью?

— Моя смерть не остановит мой Орден от мести! — заорал в ответ Рафен, посылая лазерный огонь во врага. — В этот раз ты не сбежишь! Ксеносы порвут тебя на куски или наши корабли испепелят тебя! Смерть уже близка, предатель!

— Ваши корабли? — засмеялся Байл. От того, что из шлема Кровавого Ангела исходил этот ненавистный голос, у Рафена скрутило внутренности.

— А как ты думаешь, я собираюсь отсюда выбраться? — он быстро приблизился и махнул мечом. Рафен инстинктивно парировал лазганом, и меч рассек его оружие на две половинки, в разные стороны полетели вспыхнувшие фрагменты.

— А зачем тогда этот отвратительный маскарад? — Байл указал рукой на броню. — Смотри. А я думаю, ты знаешь, что это такое…

С пояса доспеха он снял устройство, толстый жезл, гравированный рунами на готике. На одном конце виднелся кристалл, который в сложной последовательности мигал то красным, то синим. Это был передатчик, Имперский ретранслятор телепорта. Возможно, он имелся у Кира, или, возможно, Байл купил его у Зеллика за какую-то немыслимую цену, все это было неважно. Редкое устройство археотеха несло в себе закодированные сигналы командного уровня, и при правильно обращении, могло послать сигнал через эфир и включить корабельный телепортарирум на автоматический прием любого, кто бы его ни нес.

— Ошеломляет, а? — произнес Байл, отгоняя Рафена кончиком меча, — Твоих братьев тоже ошеломит, когда я появлюсь среди них прямо там, на твоем драгоценном корабле. Мне хватит времени, чтобы использовать это.

Он кивнул в сторону канистры, которую нашел Лайко.

— Кровавый Ангел, ты когда-нибудь видел, как воздействует гнилостный яд на человеческую плоть? Это отвратительная, омерзительная смерть. А я приготовил особенный рецепт, как раз для твоих сородичей. К которому, как не прискорбно, у них нет моего иммунитета.

— Я не позволю! — заорал Рафен, кидаясь в атаку с голыми руками.

— Тебе слова никто не давал, — ответил Байл и ткнул мечом. Рафен заревел и сжал лезвие, проткнувшее его плечо. Ренегат вынудил его отступить, он вжимал лезвие с такой силой, что кончик меча вышел у Рафена из спины и воткнулся в стену. Байл пришпилил его и оставил, задыхающегося и в агонии от боли.

— Будь ты проклят… — выплюнул Астартес.

Игнорируя Рафена, предатель пробрался к резервуару с жидкостью и достал фиал со священной жизненной влагой, не обращая внимание, как на пол падают драгоценные прогеноиды. Байл продолжал игнорировать его и дернул контрольный рычаг. В потолке открылся потайной люк и часть крыши начала опускаться, превращаясь в рампу. Байл одарил Рафена последним взглядом и, глумясь, отдал честь.

— Вспомни, что я тебе говорил раньше, Астартес. Вы потерпели неудачу. Если бы ты послушал меня, то всего лишь бы до конца жизни жил с позором. Ну а теперь станешь наживкой для тиранид. — Предатель отвернулся и поднялся по рампе вверх, к облачным небесам и перспективе сбежать еще выше.

Скользкими от крови руками Рафен схватился за бритвенно-острое лезвие меча и безуспешно попытался его выдернуть из раны. Он задыхался, судорожными и тяжелыми глотками ловил воздух. Несмотря на все насилие над своей улучшенной физиологией Астартес, на все эти раны, полученные в боях за последние дни, он не мог себе позволить пошатнуться, не мог позволить отдыхать, пока миссия не будет завершена. Или пока сама смерть не придет за ним.

А Кровавый Ангел ощущал, что прикосновение смерти все ближе и ближе. Байл раз за разом избивал его, и с каждой схваткой Рафен ощущал, что часть его души умирала. Поражение было самой сильной отравой, возмутительной и разлагающей, иссушающей моральных дух лучших воинов, обращающей их волю в пепел. В этот момент Рафен ощущал, как на его решимость упала тьма.

Нет. Я не умру здесь. Только не так.

— Я не умру…— прошептал он, пальцы соскальзывали, пока он пытался расшатать меч, — я не умру здесь…

— Пустая болтовня, Кровавый Ангел, — послышался невнятный голос, — докажи.

Рафен почувствовал, как лезвие сдвинулось, и моргнул. Лайко, пошатываясь, подошел ближе, правая сторона его лица и тела не подчинялась ему, из носа ручьем текла кровь. Здоровой рукой Багровый Кулак сильно дернул за рукоять меча и вытащил его, освободив своего товарища.

Подавив крик, Рафен качнулся вперед, едва устояв на ногах.

— Лайко, — прокашлял он, — я видел удар… Я думал, ты никогда больше не встанешь.

— Да от меня Кантор отречется, если я позволю, чтобы меня свалил такой игривый шлепок, — умудрился пошутить воин. Хотя в его словах сквозила сильная боль. Рафен видел, что его правый глаз покрылся пеленой, удар Байла сломал что-то жизненно важное в голове Багрового Кулака, и Лайко об этом знал. Он вручил Рафену меч.

— Возьми его. Ты должен закончить все. За Нисоса. Ветчу. И других.

Кровавый Ангел взвесил меч в своих руках. Ни разу с тех пор как он был молодым, ни разу с рокового мгновения в тени горы Сераф во время испытаний новобранцев, он не чувствовал себя таким ужасно слабым. Настолько лишенным сил и энергии. Он осознал, что с легкостью может упасть здесь. Просто позволив ранам взять над ним верх, опуститься на пол и пусть судьба решает, как он умрет. Это будет подходящая смерть тому, кто… Тому, кто…

Вы потерпели неудачу. Насмешка эхом отозвалась в его разуме. Если он не сделает большего, эти слова станут его эпитафией.

Так не пойдет.

— Давай, за мной, — сказал он и начал подниматься по рампе на крышу.


— ПРИБЛИЖАЮТСЯ! — орал Туркио, стоя на пороге круглого воздушного шлюза. Группа ликторов-акул роилась в туннеле за ним, их темные, невыразительные глаза блестели от голода. Кейн и Килан навалились плечом на люк в форме шестеренки и начали его закрывать, когда оставался зазор толщиной с руку, в зазор вошли косы зазубренных когтей, хлещущих вверх и вниз, хватающих черную сталь. Аджир дал очередь из трех снарядов и отстрелил когти, позволив тем самым остальным завершить работу. Люк встал на место, и испещренная поверхность тут же начала резонировать и раздуваться от сильных ударов с другой стороны.

Собравшиеся Астартес, как атакующие, так и беглецы, сделали паузу — перевести дыхание. Тираниды заполонили нижние уровни крепости и подобно приливу стремительно захватывали каждый уголок крепости. Нокс перезарядил болтер и, не поднимая взгляда, задал вопрос, который был у всех на уме.

— Так вот здесь мы дадим наш последний бой?

Ответил Церис, но, кажется, он витал где-то в другом месте:

— Люк задержит их на некоторое время.

— Также говорили об огненной стене, — раздраженно пробормотал Пулуо.

— Мы внутри святилища Фабия Байла, — произнес Тарик, — здесь его убежище, его лаборатория, его дом ужасов.

Гаст осторожно прошел вдоль металлического прохода и всмотрелся в бронированное окошко отдельных комнат.

— Я вижу крио-модули. Вроде бы рабочие столы и анатомические залы… Ну, или то, что архипредатель использовал взамен.

— Нам нужно найти Рафена и остальных, — сказал Кейн, — возможно вместе мы…

— Сделаем что, парень? — выдохнул Аджир. — Обменяем одну смерть на другую? Повсюду тираниды, и даже если мы выдержим их осаду в этом проклятом месте, через несколько часов исполнится последний приказ Рафена. "Габриель" и "Тихо" обратят это место в пепел. Пока мы тут болтаем, корабли уже выходят на боевую дистанцию. Вскоре они атакуют орудийных черепов, и вопрос будет так или иначе решен.

Килан указал на Тарика:

— А я думал, что только его Орден обычно говорит исключительно о смерти и тьме. Моя вера в веселый характер Кровавых Ангелов разрушена.

— Ага, смейся, пока можешь, Гвардия Ворона, — огрызнулся Аджир, — но потомство Сангвиния — прагматики.

Килан принял вызов:

— Скорее пораженцы.

— И это ты говоришь о поражении? — Аджир шагнул к другому воину. — Я вообще-то не из тех, кто позволил себя схватить и загнать в загон, словно обычное животное…

— Да как ты смеешь…

— Замолчите, оба! — рявкнул Нокс. — Вы забыли главное. Вы оба говорите и действуете так, словно у вас есть выбор.

Он посмотрел на всех окружающих его боевых братьев.

— Скажите мне, кто из вас тут по недоразумению считает, что увидит следующий рассвет? Кто из вас?

Молчание было ему ответом.

— Вы сбежали из заключения, вы свободны, но не совсем. Мы, кто прилетел в этот мир в поисках предателя, свободны, но не совсем. В эту секунду у нас есть одна общая цель. Месть и вместе с ней надежда, что мы умрем достойно.

Нокс снова посмотрел на Аджира и Килана:

— Если хотите выжить, то вы серьезно заблуждаетесь. Отсюда нет выхода. Нет выхода кроме смерти и милости Императора.


ФАБИЙ подошел к краю наклонного парапета и вгляделся вниз, в бурлящий океан корчащегося безумия под ногами. Авточувства шлема Кровавого Ангела поначалу отказывались работать, их сложно было подчинить, но, в конце концов, он одержал верх. Байл улыбнулся, забавно, насколько легко было вспомнить старые мнемонические строчки команд, дабы управлять подсистемами брони. Эти навыки дремали в нем последние десять тысяч лет, а теперь он раскопал их и начал применять, словно прошел только день. Ренегат испытал странное чувство отрешенности, когда попытался вытащить из разума события далекого прошлого. Это было нелегко. Раздраженный, он отбросил мечтательность и сконцентрировался на настоящем.

Далеко внизу, по всей центральной яме для арестантов и вокруг стен кратера, кипящая масса тиранидов наслаждалась оргией разрушения. Кто бы ни остался от его подопытных экземпляров, модификатов и Новых Людей, все они были где-то в другом месте, если правда чужаки уже мгновенно не разорвали их на куски. Завывающие, скулящие и рычащие ксеносы обезумели от злости, его изучение разновидностей тиранид показало, как они на инстинктивном уровне реагируют на вторжение в свою территорию — просто психопатическим неистовством. Любые возмущения в сложном букете феромонов, — к слову сказать, такие, как порча их секрета смерти, что он обернул к своей выгоде — приводит их в безумие. Там, внизу, мириады форм тиранидов, эволюционировавших в океанах Дайники, вышли на берег, чтобы убить все, что найдут и стереть в порошок все, что несет запах не-тиранид.

С убийством зоантропа рухнула аура-завеса, над которой он так долго трудился, и это было смертельным приговором его секретной крепости. Байла злило то, что он был вынужден покинуть это место, когда его работа находится на такой критической стадии.

Его расписание полностью разрушено, проект откинут на годы назад, займет время возвести новую лабораторию, даже если задействовать одну из десятка баз, что он спрятал по всему диску галактики.

Но он давно знал, что тропа завоеваний любит медленных и тщательных. В отличие от многих ответвлений Хаоса Неделимого, Фабий Байл понимал, что терпение — такое же жестокое и хитрое оружие. Он понимал, что нужна тщательность и подготовка. В противном случае, зачем бы ему так расширять свои планы? Зачем еще создавать армию из собственных клонов, каждому из которых внушалось, что он и есть только единственный и неповторимый Прародитель? Все ради терпения, дабы убедиться, что даже если крепость падет, как это произошло сегодня, ни одно из действий слуг бога-трупа не разрушит его великие планы.

В конечном счете, он победит. Это только вопрос времени. Байл взглянул на свисающий с ремня ретранслятор. Световой код поменялся, аппарат достучался до ближайшего корабля, по мере приближения судна Астартес, пульсация учащалась. Байл снова улыбнулся и забарабанил пальцами по канистре с нервным газом, пристегнутой магнитным захватом к броне бедра. Он насладится мгновением, когда прибудет на корабль Кровавых Ангелов, мгновением, когда газ доберется до экипажа и превратит их легкие в жижу. А любой, кому посчастливиться выжить, умрет от его руки. О да, сказал он сам себе, сегодня он убьет многих.

Затем он услышал у себя за спиной тяжелые шаги по рампе.


РАФЕН И ЛАЙКО появились на зубчатых стенах башни в тусклом сиянии солнечного света, пронизывающего облака. Кровавый Ангел выдохнул и поднял изукрашенный меч, которым его так глубоко поранили.

— Я тебе говорил, — прорычал Рафен, — я не позволю тебе сбежать.

Байл развернулся, и его плечи под броней затряслись, когда он забился жестоким, ревущим смехом.

— Во имя Ока, да ты стойкий мелкий засранец, а? Но, кажется, тебе не хватает ума понять, когда ты проиграл. — предатель, глумясь, поклонился. — Ну, тогда иди сюда. Жду тебя с нетерпением. Если ты так решительно настроен умереть от моей руки, я с радостью помогу тебе.

Лайко взмахнул одним из своих боевых ножей, второй выпал из его обессиливших, оцепенелых пальцев. Багровый Кулак бросил взгляд на Кровавого Ангела:

— Я сожалею, что не смог сделать так, как ты просил меня раньше, брат. Сожалею, но я больше не могу сдерживать свой пыл, — он отсалютовал ему кинжалом.

— Лайко, подожди… — но слова Рафена не были услышаны.

Шатаясь, раненный воин побежал, это скорее было неконтролируемое падание вперед, чем атака, и все же Багрового Кулака толкала вперед волна ярости, что горела в его сердце, желание, которое направляло его словно ракету к своей цели.

Выкрикивая имя примарха, он врезался в украденную броню Байла, в воздух взвились искры. Лайко превратился в водоворот, он крутился и полосовал, наносил удар за ударом по туловищу и груди врага.

Байл выдержал все и снова ударил его окутанным молниями силовым кулаком. Словно по какому-то злому колдовству, тело Лайко сложилось пополам, из его рта и носа фонтаном ударила кровь. Убийца продолжил удар и подкинул тело вверх и в сторону, за край башни. Багровый Кулак спиралью полетел к беснующейся массе тиранидов и исчез.

Рафен заорал словно гром, вопя во всю мощь своих легких. Лайко знал, что умирает, его раны были слишком сильными, чтобы выжить. Своей безумной, безрассудной атакой он купил Кровавому Ангелу несколько драгоценных секунд, дабы подобраться как можно ближе и начать свою схватку с предателем.

Меч прозвенел в его руках, и Рафен ткнул оружием в точки между сочленениями боевой брони, которую он знал столь же хорошо, как и свою собственную. Каждый порез и толчок он целил в жизненно важные связки искусственных мышц или питающих трубопроводов из силового ранца на спине. Байл парировал огромным силовым кулаком, клинок был длиннее здоровенной перчатки, он оставлял зазубрины на керамите, отрывал перегретые фрагменты от пластали. Кровавый Ангел поднырнул под взмах массивного кулака, насколько мог приблизился к бронированной фигуре, чтобы Байл не мог достать его. По сравнению со своим врагом, Рафен на краткий миг ощутил себя крошечным, уменьшенным, поскольку Байл возвышался над ним, как будто обычный человек осмелился бросить вызов ангелу смерти Императора.

— Бесполезно, — проскрежетал Фабий и, стремительно крутанув лезвие меча пальцами силового кулака, сломал его вдоль. Шок от удара отбросил Рафен назад, и он тяжело шлепнулся на крышу.

Байл снова засмеялся и отбросил обломки треснувшего лезвия.

— Ты осмелишься еще один раз встать, Кровавый Ангел? — спросил он. — Давай, я вызываю тебя. Сразись со мной еще раз, если сможешь!

Выплевывая кровь, Рафен перевернулся. Он ощущал, как края сломанных ребер трутся друг о друга внутри его грудной клетки. Только зажившая рана на груди разошлась и снова кровоточила. Когда он попытался вдохнуть, он ощутил, как будто в глотку забили камень.

— Нечего сказать? — насмехался предатель. — Неужели больше никаких боевых кличей или сильных слов? Как печально. А я-то думал рассказать твоим боевым братцам как ты умер перед тем, как выдавить из них жизнь…

Рука Байла приблизилась к поясу и схватила пустоту.

— Ретранслятор… — он застыл от удивления.

Из рукава своей робы Рафен вытащил устройство, все еще сжимая его той рукой, которой успел выхватить аппарат во время атаки.

— Ты не это ищешь? — он с усилием поднялся на ноги. В ответ Байл выругался так изящно и оскорбительно, с такой злобой и силой, что Рафен посчитал это каким-то демоническим заклинанием.

— Отдай сюда, щенок! — потребовал он. Ретранслятор завибрировал в руке Рафена и испустил мягкий перезвон. Он протянул его за край крыши, когда Байл шагнул ближе.

— Я его выброшу.

— Ты хочешь, чтобы я умер вместе с тобой? — прошипел предатель. — Так?

— Нет, — ответил он, — мне нужно кое-что другое.

Рафен кивнул на подсумок на поясе Байла.

— Ты знаешь что.

Он услышал, как враг усмехается:

— Ты имеешь в виду это? Твою драгоценную реликвию? — Байл достал кристаллический фиал из подсумка. — Хочешь обмена?

— Угу, — умудрился выдавить Рафен, — затем ты можешь уходить и делать все, что захочешь. Завтра или послезавтра, ты все равно умрешь. Но кровь Сангвиния будет жить вечно. Ты не имеешь права обладать ею!

Предатель кивнул:

— Очень хорошо. Фиал за ретранслятор… Лови! — без предупреждения, он отбросил пузырек в сторону.

Рафен кинулся вперед, жезл выпал из его пальцев и был забыт. Он подпрыгнул, его руки потянулись к фиалу, пока тот описывал в воздухе дугу. Император, направь меня! Кровавый Ангел дотянулся и схватил кристаллический пузырек до того, как тот упал в безумие внизу. Резкий смех Байла слышался все сильнее и сильнее, когда он склонился, чтобы поднять ретранслятор.

— Ну, ты и жалок, — рычал он, — да посмотри на себя, отдать свою жизнь за пару капель жидкости. Она так много стоит для тебя, не так ли? И все же ты не полностью понимаешь ее силу.

Он отошел в сторону.

— Да забери ее! Забери и молись над ней, покуда длится твоя жизнь, но знай, что твой драгоценный Сангвиний не спасет тебя, как и твой молчаливый, отсутствующий Император!

Байл взглянул на Рафена:

— Я хранил эту реликвию только как экспонат коллекции, которую я воссоздам, как только покину это место, но по правде говоря, она больше не представляет для меня ценности. Все данные, что я собрал из крови — здесь.

Он постучал пальцем по лбу шлема:

— Мне она больше не нужна. Она бесполезна.

Жестокая ухмылка застыла на лице ренегата, когда он взглянул в глаза Рафену, там читалась ненависть и ярость.

— Ты сильно заблуждаешься, отступник, — ответил он, поднимаясь, — сейчас я покажу тебе, почему.

Рафен крутанул фиал за концы, и из серебряного днища появилась короткая, толстая игла. Не отрывая глаз от своего противника, Кровавый Ангел воткнул фиал прямо в грудь и впрыснул содержимое себе в сердце.

Загрузка...